Глава 8. Заключенный «300-й»

Непосредственно розыск и задержание В. Кука (оперативное мероприятие «Западня») организовывал 1-й отдел 4-го (Секретно-политического) Управления КГБ УССР во главе с самым молодым начальником отдела в республиканском Комитете Петром Свердловым и его заместителем Григорием Клименко. В Иванцевском лесу Львовской области подготовили для встречи «Лемиша» один из подземных бункеров, где он останавливался в 1947—1952 гг. Укрытие разминировали, побелили изнутри, высушили примусами и придали ему обжитой вид. Там же замаскировали два радиосигнализационных аппарата «Тревога», выведя их антенны под кору деревьев. В ночь с 20 на 21 апреля 1954 г. туда вселились спецагенты «Богун», «Живой» и «Петро» (псевдонимы изменены. — Авт.), чтобы даже запах убежища не вызвал подозрения у опытного конспиратора «Лемиша». История захвата Василия Кука в деталях описана в отчетах его участников, что позволяет реалистично восстановить события дня 23 мая 1954 г.

…В ночь на 23 мая шел дождь. Около 4 утра «Богун» вышел на поверхность подышать и услышал треск веток в кустарнике. «Чи-чи-чи» - послышался характерный условный сигнал подпольщиков, имитирующий клекот лесной птицы. К бункеру прибыли В. Кук, его жена Ульяна Крюченко и два охранника Владимир Задворный («Довбуш») и Михаил Фенин («Назар»). Подробно расспросив «Богуна» об обстановке, «Лемиш» велел ему идти за полотенцем, чтобы завязать глаза боевикам (их оставили на некотором удалении от бункера), а сам с женой отправился в укрытие.

В бункере царил порядок, «Петро» жарил картошку для гостей на керосинке. Уже на допросах В. Кук вспомнит, что его насторожила дрожь в руках «Петра» и то, что встречавший их боевик шел к бункеру, не сняв сапог, и наличие хороших продуктов, советских книг. Но тогда они были страшно уставшими после длительного перехода и желали отдыха под охраной «друзив-боивкарив». За завтраком «Лемиш» много шутил, похвалил знакомого ему по подполью «Петра» («добрый боевик», «надежный хлопец») и объяснял за чаем «коллегам», как успешно уйти от розыскной собаки, посыпав тропу «кайенской смесью» или пристрелив пса.

Помыв ноги, «Лемиш» лег отдохнуть на нары, попросив «Богуна» почистить его американский автомат (подарок Василия Охримовича). На беду себе показал, как производить разборку заморской штучки. Когда супруги уснули, «Богун» и «Петро» обезвредили автомат, осторожно вытащили из-под подушки Ульяны ТТ и набросились на спящих…

«Сколько вам заплатили?!» — гневно спросил «Лемиш». «Мы арестовали вас по приказу проводника «Орлана», — отвечал как на политинформации «Богун», — чтобы скорее покончить с войной и обеспечить нормальную жизнь народу». Взяв себя в руки, Кук стал сулить боевикам от 5 до 20 тыс. рублей, бывшие при них золотые изделия, но тщетно. «Я бывший эсбист, — твердо заявил Куку «Богун», — и знаю правило — кто приказал связать, тот и приказывает развязать. Разве не Вы учили нас этому?». Агенты вызвали по «Тревоге» опергруппу, и к 10.35 прибыл лейтенант Валентин Агеев и старший группы Григорий Клименко. Поздоровавшись с Куком, Клименко выразил радость от встречи. Василий Степанович то ли в шутку, то ли всерьез заметил, что получи он в 1953-м письмо с условиями сдачи, то, не исключено, мог бы ими воспользоваться.

Агеев с двумя боевиками отправился за охранниками В. Кука. Зная строгую субординированность подпольщиков, лейтенант объявил им на хорошем галицком диалекте: «Вы арестованы по приказу вышестоящего проводника!» И охранники безропотно дали себя связать.

Пока Агеев отлучался, Клименко беседовал с «Лемишем». Тот просил развязать ему руки, но получив отказ, саркастически заметил: «Неужели я такой страшный человек?» Два профессионала-противника обменялись соображениями. «И я, и ОУН стали заметно «левее», — сказал В. Кук, — по поводу чего я неоднократно спорил с Шухевичем. А кто писал мне письма в подполье? Он же не знает галицкого наречия! К тому же от «Петра» я знал, что Охримович задержан, и от его имени ведется со мною игра».

Подведя задержанных к Клименко, Агеев продолжал «ломать комедию», бойко отрапортовав майору: «Друже проводник, оба друга арестованы по вашему распоряжению!». Тот игру поддержал, допросив захваченных, узнал их псевдонимы и районы действий, лишь потом отрубил: «Довольно играться, ведите их к машине!». Спецгент «Богун» весь дрожал и со слезами попросил оставить его побыть наедине с самим собой, но Агеев отошел с ним, успокаивая.

Старший опер 1-го отдела 4-го Управления КГБ УССР лейтенант В.Агеев и оперуполномоченный лейтенант Кирилюк обыскали задержанных, Ульяна попросила свитер: «Если вы боитесь, что приму яд, то он в жакете». Им дали умыться, на Кука набросили фуфайку. «Нет ли вина?» — вдруг попросил «Лемиш». Когда спиртного не оказалось, иронично заметил: «Эх люди-люди, как вам не совестно. Такой момент, и чарки вина нэмае».

Задержанных погрузили на Газ-67 и отправили во Львов, а оттуда — спецрейсом самолета в Киев. Машиной командующего УПА провезли по городу, он не скрывал восхищения столицей, хотя и не одобрил обилия всюду развешанных плакатов и портретов «вождей»: «Это ж надо столько грошей иметь!». За ними медленно затворились массивные ворота двора серого здания бывшего Дома земств на улице Короленко. Для ведения дела В. Кука создали группу под руководством начальника Следственного отдела КГБ УССР подполковника Пивоварца.

На длительных допросах Василий Степанович дал широкие показания о прошлом националистического движения и его современном состоянии, структуре ОУН(б) и функциях ее референтур, основных этапах своего участия в борьбе за независимость Украины, дал характеристики лидерам движения сопротивления и закордонных центров ОУН, взаимоотношениям между ними самими и спецслужбами Англии и США. «На следствии ведет себя спокойно, — удовлетворенно отмечали оперработники, — показания дает без особого запирательства». Однако радоваться оказалось рано. «Лемиш» повел растянувшуюся на годы свою игру с «советами»…

Захват В. Кука (его зашифровали как заключенного «300», жену— «88») держался в строжайшем секрете. Официально продолжался их розыск, проводились оперативно-войсковые мероприятия, даже в закрытых учебных пособиях «Лемиш» фигурировал как действующий «главарь». Даже на время визитов представителей надзора от прокуратуры во внутреннюю тюрьму (ВТ) КГБ их камерам, оборудованным средствами негласного контроля, придавался нежилой вид, а супругов вывозили в город под усиленным прикрытием бригад «наружки». Лишь ряд сотрудников КГБ да верхушка ЦК КПУ знали о поимке «Лемиша».

Дело в том, что у «органов» были свои «Соображения по использованию арестованного Кука Василия в интересах Советского государства», одобренные 8 декабря 1954 г. первым председателем КГБ СССР Иваном Серовым. Предполагалось использовать В. Кука в «целях морально-политического разгрома националистических центров за кордоном и разложения оуновских элементов внутри страны», для компрометации руководителей закордонных центров ОУН и их связей с иностранными разведками, обострения вражды между ними и «демонстрации полной ликвидации подполья». Верхом «оперативных соображений» были планы установления с участием «Лемиша» контактов с ЗП УГОР для дальнейшего внедрения туда своей агентуры и перехвата каналов связи заграницы с подпольем.

20 июня 1954 г. В. Кук, после бесед с начальником 3-го отдела (оперативные игры) 4-го Управления КГБ УССР Николаем Зубатенко (будущим генерал-майором и заместителем председателя КГБ УССР), написал «соображения» о нейтрализации остатков подполья, выказав уверенность, что мероприятия советской власти приведут к упадку националистического движения. Считаю, писал «300-й», что своим авторитетом я мог бы повлиять на отрыв рядовой массы ОУН от закордонных центров и доказать, что единственно правильный путь -признание советского строя. Высказывались и мысли по поводу нейтрализации усилий разведок США и Англии, привлечения прессы для разоблачения их сотрудничества с закордонными центрами украинских националистов, а также внедрения в них своих источников.

«Лемиш» предложил добиться объединения националистов в единый политический центр за рубежом, а во главе его поставить В. Галасу (о его задержании В. Кук догадывался). Более того, предлагал отправить его самого в Германию для проведения «объединения». Разумеется, на это благоразумно не пошли, поняв, что бедовый «Лемиш» под видом сотрудничества как раз и пытается разрушить «генеральную линию» — на углубление раскола зарубежных националистов. Правда, 26—27 ноября 1954 г. с участием В. Кука и саперов в лесу Рогатинского района Станиславской области выкопали 7 бидонов документов, включая адреса, шифры и коды для переписки с закордонными центрами, США, Канадой, Италией, Аргентиной, «вопросники» от Н. Лебедя для сбора подпольем развединформации о советском военном потенциале. Однако он долго не раскрывал содержания своих записей, отказывался называть места укрытия оставшихся подпольщиков.

«300-й» не упускал возможности отстаивать свои права — дескать, писать мне тяжело, в тюрьме я морально разбит, прошу улучшить условия содержания. Вызывало опасения и душевное состояние «88-й»: она пребывала в депрессии, не интересовалась судьбой ребенка, апатична и часто смеется наедине с собой, докладывали бдительные тюремщики. Вечером 20 декабря 1954-го в административном помещении ВТ КГБ В.Куку дали возможность, в присутствии оперработников, отметить с женой день ее рождения. Подарком от КГБ стала коробка конфет. Сюрприз неподдельно растрогал Ульяну. Она радовалась встрече с мужем, хотя и жаловалась, что допросы ее ведут на русском языке, но «праздник» в целом удался. Смотрели по телевизору румынский фильм и японскую ленту «Женщина идет по земле». В. Кук не спал в своей камере до 3 часов ночи, был сильно возбужден, констатировало скрытое наблюдение.

Зимой 1955-го В. Кука этапировали в столицу СССР. В Москве Василий Степанович «гостил» с 8 февраля по 17 марта 1955 г. С ним беседовали начальник 2-го отдела 4-го управления КГБ СССР (борьба с «буржуазными националистами») полковник И. Хамазюк (его вспоминает в мемуарах как способного оперативника Павел Судоплатов), «специалист» по украинским националистам полковник Л. Бурдин.

Наконец, с санкции Генерального прокурора СССР Романа Руденко, чете с апреля 1955 года позволили проживать в одной камере. Понятно, что от «прослушки» не отказались, и фиксировали жаркие ночные споры — Ульяна категорически отказывалась отречься от своих убеждений, а муж уговаривал ее вести себя гибко и благоразумно. 4 мая 1955 года В. Кук написал «Декларацию» о политическом признании победы советской власти. «Лемиш» сумел добиться освобождения от спецпоселения и лагерей своих и жены родственников. Из Мордовии вернулся в родное село отец, мать Прасковья — из Иркутской области.

На содержание «300» и «88» выделили суточные и деньги на приличную одежду, диетпитание, Ульяну свозили за покупками в Дарницкий универмаг. Супругам предоставили квалифицированную медицинскую помощь, показывали «идейно выдержанные» фильмы и хронику, водили в музеи Ленина и Шевченко и почему-то зоопарк, возили на предприятия и в передовые колхозы. Перечень «преимуществ советского строя», утвержденный начальством для «перевоспитания бандоуновцев», был довольно стандартным и включал Днепрогэс, Харьковский тракторный, шахты Сталино, металлургию Запорожья, колхозы Киевщины, а также Лавру, Софию Киевскую, Аскольдову могилу. В. Кук также посетил все регионы Украины и даже заповедник Аскания-Нова.

Для «идейной перековки» к В.Куку отрядили молодого сотрудника КГБ Георгия Санникова, закончившего юридический факультет Киевского госуниверситета, что было редкостью в органах по тем временам. Сам Георгий Захарович, успевший «повоевать» в Западной Украине, подробно описал беседы с «Лемишем» в мемуарах «Большая охота. Разгром вооруженного подполья в Западной Украине».

Почти год длились дискуссии об истории, политике, национальном вопросе между «бандглаварем» и «Юристом», как конспиративно окрестил Георгия «Лемиш» (Ульяна даже зарисовывала рьяных полемистов). Как ни штудировал офицер труды «классиков украинского буржуазного национализма», взять верх в споре с эрудированным, прекрасно знавшим труды Ленина Куком было проблематично. Иногда в полемическом задоре молодой человек выдавал такие «крамольные» суждения, что приходилось выручать его знакомой Зине — как сотрудник оперативно-технического управления, она «писала» беседы и стирала с магнитопленки щекотливые места.

Впоследствии Г. Санников 20 лет проработал во внешней разведке, специализируясь по Германии. Закончилась его служба драматично. Вернувшись из длительной загранкомандировки в Москву, он ждал назначения в Швейцарию. Тут позвонил приятель-разведчик, сидевший под «колпаком» по подозрению в финансовых нарушениях за кордоном. Речь зашла о новом начальнике разведки, протеже В. Андропова — Владимире Крючкове, бывшем партаппаратчике, которого терпеть не могли профессионалы. Санников дал волю эмоциям, и распечатки его нелестных отзывов о шефе легли на стол руководству. Гнев Крючкова бьл страшен, Георгия Захаровича вышибли из органов, да так, что друзьям едва удалось оттянуть приказ до достижения права на пенсию. Вновь встретились они с В.Куком за чаркой коньяка в его двухкомнатной квартире на киевской улице Чудновского, что в Дарнице, осенью 2001 г. Ветеранам было, что вспомнить…

Планировалось создать «под Кука» две легендированные группы, приобщить «300» к оперативной игре «Перехват». В ноябре 1955 г. от его имени направили письма Н. Лебедю (через иностранного моряка) и известному издателю Ивану Тыктору в Канаду. То, что письма дошли адресатам, подтвердили установленные знаки в передаче «Голоса Америки» по случаю 85-й годовщины Леси Украинки. Когда же установилась переписка с заграничными центрами ОУН и в ней появились условности, В. Кук отказывался их пояснять, ссылаясь на незнание. Как сказал впоследствии Г. Санникову один из руководителей КГБ УССР, В. Кук «так и не пошел на сотрудничество с нами, остался на своих позициях убежденного борца за «независимую свободную Украину». Мы-то знаем его хорошо — смелый человек».

Еще в феврале 1955 г. КГБ УССР предлагал И. Серову использовать В. Кука с пропагандистской целью, что пресекло бы «слухи» о существовании организованного подполья. Подобное предложение косвенно подтверждало — получить конкретную пользу от оперативного использования «Лемиша» не удалось. Однако в Москве инициативу не поддержали.

29 октября и 2 ноября 1957 г. председатель КГБ УССР В. Никитченко на личных встречах хорошим украинским языком предлагал «300-му» написать книгу (понятно, что разоблачительного содержания), своего рода пропагандистскую бомбу под политическую эмиграцию. Кук требовал изменить условия содержания и амнистию, высказывал опасения, что его расстреляют сразу же после публикации сего труда. «Думайте, — агитировал генерал, — Ваша судьба в Ваших руках». Книга так и не появилась, хотя камеру оборудовали радиоточкой, выписали с дюжину газет и журналов, включая «Крокодил».

Следует отметить, что именно взвешенная позиция органов госбезопасности спасла Василия Степановича от расстрела с «распубликованием», к чему склонялся первый секретарь ЦК КПУ Алексей Кириченко. В ЦК не было секретом, что В. Кук убежден в русификации Украины и отступлении от «ленинской национальной политики».

В августе 1959-го супругов поселили в особняке КГБ в киевском районе Нивки, в обществе капитана Павленко. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июля 1960 г. № 139/82 Василий Кук и его супруга были помилованы с освобождением от уголовной ответственности. «Учитывая желание бывшего руководителя «Организации украинских националистов» Кука искупить свою вину перед Советским государством патриотической деятельностью в пользу Родины, — говорилось в Указе, — удовлетворить ходатайство Комитета госбезопасности Украины о распространении на него и Крюченко Ульяну Никифоровну Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 годов».

21 июля председатель КГБ при СМ УССР Виталий Никитченко подписал постановление об их освобождении из-под стражи с возвратом денег и вещей, имевшихся у задержанных до ареста.

Тогда же, в 1960-м, были прекращены ставшие «политически невыгодными» оперативные радиоигры от имени захваченных эмиссаров ЗЧ ОУН с закордонными центрами и разведками стран НАТО. Эффект от обнародования факта их проведения был ошеломляющим и стоил должности начальнику «русского» отдела британской разведки.

19 сентября 1960 г. Василий Степанович зачитал обращение по радио к украинцам в эмиграции, которое потом неоднократно ретранслировали и опубликовали в газете «Вести из Украины», предназначенной для распространения в диаспоре (в тот период около 200 бывших членов ОУН выступили в СМИ с «покаянными» заявлениями).

Чете предоставили в июле того же года квартиру по улице Речицкой, 2, выдав 1000 рублей на обзаведение хозяйством, а также выделили охрану «в целях недопущения возможности совершения со стороны националистических элементов провокационных действий». Долгие годы В. Кук был обложен различными специфическими методами слежки (лирически именовавшиеся тогда «Татьяной», «Ольгой», «Дмитрием»), случалось, доставлял хлопоты чекистам самовольным выездом в Ленинград, а то портил настроение «семерке» (7-е управление КГБ, наружное наблюдение), квалифицированно уходя от филеров. От внимания органов не ускользали даже «антисоветские» внушения Василия Степановича сыну-школьнику: «Вот дурной, лучше б учил арифметику, чтоб деньги зарабатывать, а не тратил время на эти политинформации!»

Уже после 1991 г. Украину посетили бывшие шеф Службы безопасности Закордонных частей ОУН Иван Кашуба («Чад») и руководитель разведки СБ ЗЧ ОУН Степан Мудрык («Мечник»). По молодости эти эсбисты имели в диаспоре прозвище «технических убийц», но со временем приобрели солидность, а С. Мудрик даже стал профессором Украинского вольного университета в Мюнхене. Ветераны движения долго беседовали с В. Куком, выясняя обстоятельства его задержания, причины выхода на свободу, позицию «Лемиша» по поводу разногласий среди зарубежных центров националистического движения в начале 1950-х тт. Информацию о судьбе В. Кука, писал С. Мудрык, они собирали всегда и были «очень угнетены» его публичными выступлениями-раскаяниями в 1960 г. Хотя гости из Мюнхена никак не доводились Василию Степановичу «начальством», он добросовестно написал «Пояснения к документам, которые в 1951—1953 годах получило ЗП УГОР от ОУН в Украине».

Оперработники КГБ, обращавшиеся к «Лемишу» за «консультациями», констатировали - оказавшись на свободе, он резко изменил линию поведения, постоянно ссылается на забывчивость, ведет себя замкнуто, хотя с коллегами по работе общается весьма дружелюбно.

Тем не менее свою положительную роль в судьбе «расконвоированной» семьи В. Кука сыграл полковник госбезопасности Леонид Николаевич Дубинин, в те годы — начальник 6-го Управления КГБ УССР (контрразведывательная защита научно-промышленного комплекса).

Как рассказывал ветеран органов автору, именно он помогал сыну Василия Степановича, Юрию, получить редкое в 1960-е годы университетское образование кибернетика и поступить в аспирантуру (советская бюрократия сама вряд ли бы дала дорогу отпрыску «бандглаваря»). Начальник Пятого управления (борьба с идеологической диверсией и «диссидентоведение») КГБ УССР полковник Леонид Каллаш доказывал партийным органам нецелесообразность создавать препятствия В.Куку в научной работе и не соглашался с решением «серой хаты» (как в народе окрестили здание ЦК КПУ) о недопущении к защите диссертации далекого от политики Юрия Кука.

В целом же прекрасно информированные органы госбезопасности все более осознавали нарастание неадекватности «линии партии» состоянию советского общества (не зря Ю.Андропов, придя к власти, частенько повторял: «мы не знаем общества, в котором живем»). По словам бывшего начальника 5-го Управления КГБ СССР Ф. Бобкова, власть «всеми силами стремилась замалчивать, глушить национальные противоречия, нисколько не заботясь о будущем».

С наступлением в Украине консервативной волны и приходом в 1970 г. к руководству республиканского КГБ «кошмарного сна» украинских диссидентов Виталия Федорчука тучи вновь сгустились над помилованным. Контакты В. Кука с правозащитниками (он, кстати, категорически не советовал тому же Василию Стусу создавать нелегальные организации — разоблачат и «пришьют» строгие статьи) не остались незамеченными. Были отобраны тома «компромата» — в основном документы о террористической деятельности возглавляемого им подполья. Дело шло к повторному возбуждению уголовного дела, и сомневаться в суровости приговора не приходилось. Трудно сказать, что спасло его от расстрельной камеры. Вероятно, начинался процесс «разрядки», потепления отношений с Западом, и казнь лидера национально-освободительного движения наверняка вызвала бы шквал возмущения в многочисленной украинской диаспоре США, Канады, Германии, Англии, Австралии, Южной Америки.

8.5. Несостоявшийся доктор наук

Хотя Василий Степанович мечтал завершить юридическое образование, ему дали возможность получить заочно университетский диплом историка (в 1964-м закончил историко-философский факультет Киевского госуниверситета имени Тараса Шевченко). Владевший польским, английским, немецким, греческим, латинским и старославянским языками, В. Кук с 1961 г. работал старшим научным сотрудником в Центральном государственном историческом архиве, собирая документы по истории государственности и культуры казацко-гетманских времен.

В 1969—1972 гг. трудился и.о. старшего научного сотрудника отдела историографии и источниковедения Института истории АН УССР. Здесь раскрылся его талант ученого-историка. Выходят написанные им статьи по истории государственного устройства Гетманщины, образования в Украине, персоналии видных деятелей национальной культуры, многочисленные статьи в «Украинской советской энциклопедии». Подготовил кандидатскую диссертацию «Роль крестьянского пореформенного банка в проведении аграрной столыпинской реформы на Украине», которую считали достойной докторской степени. Однако работу «зарубили» по указанию ЦК КПУ.

В июне 1972 г., когда ударили «морозы» идеологической реакции и посыпались аресты украинских диссидентов - фигурантов дела КГБ «Блок», В. Кук, его соавтор по подготовке к печати выдающегося памятника казацкого летописания — хроники полковника Григория Грабянки, Ярослав Дзыра, другие научные работники были вышвырнуты из «храма науки», потеряв возможность публиковаться вплоть до «перестройки». Закрыли и научную тему В. Кука — «Украинский национальный вопрос и украинские политические партии на западноукраинских землях. 1918—1941 годы». Чуть ли не «идеологическую диверсию» усмотрели в подготовленном им разделе монографии «Марксизм-ленинизм об украинском национальном вопросе». Да и то сказать, «буржуазный националист» в роли толкователя «бессмертных трудов» классиков! Несостоявшийся доктор наук с трудом устроился простым агентом в «Укрбытрекламу», где и работал до выхода на пенсию в 1986 г.

Независимость Украины стала морально-политической победой дела всей жизни Василия Степановича. Он, несмотря на преклонный возраст, ринулся в гущу общественно-политической и научной работы. Возглавил научный отдел Всеукраинского братства ОУН и УПА, вошел в Главную булаву братства, вел активную лекторскую работу, сотрудничал с редакцией «Летописи УПА». Опубликовал воспоминания о соратниках — Степане Бандере, Романе Шухевиче, Василии Галасе, Ярославе Старухе, Дмитрии Грицае, Дмитрии Мироне, Кирилле Осьмаке и других. Он так и не дождался обнародования официальной позиции суверенной Украинской державы по отношению к движению, боровшемуся за то, чтобы она состоялась.

Наступало время дикого рынка, грязных политических «разборок», новых кумиров с сомнительным прошлым, целенаправленного убивания наших цивилизационных устоев, упадка общественной морали. Время, когда властителями душ стали доллар, бесстыжие митинговые деятели, вертлявые эстрадные «звезды», а не люди «длинной воли», как говаривали монголы Чингиз-хана. Время, когда «продвинутой общественности» одинаково наплевать что на ветерана Великой Отечественной, что на комбатанта «лесной армии», ибо эти реликты суровой эпохи, люди твердых убеждений, мешают своими поучениями комфортно предаваться всевозможному «драйву». Главное же — они воплощают порожденные, выстраданные самим украинским народом представления о путях развития своей родины.

Не могу судить, что думал лично Василий Степанович о прелестях «трансформационного периода», но позволю себя высказать предположение — вряд ли за них он четверть века боролся и рисковал, не щадя ни себя, ни противников. Но оптимизм не оставлял старого борца, коротавшего век под рушником с наградными крестами националистического движения. «Я хотел бы пожелать молодежи быть настоящими патриотами Украины, строителями державы, гордиться принадлежностью к Шевченковскому роду» — говорил в одном из интервью генерал-хорунжий УПА «Лемиш» - Василий Степанович Кук. Прислушаются ли потомки к его призыву?