"Дневник Кришнамурти" - читать интересную книгу автора (Кришнамурти Джидду)

7 октября 1973

Это был один из тех горных дождей, которые длятся три или четыре дня, принося с собой похолодание. Земля пропиталась водой, стала вязкой, и все горные тропинки были скользкими; маленькие ручейки сбегали по крутым склонам, и работа на террасных полях приостановилась. Деревья и чайные плантации поникли от сырости; уже более недели не показывалось солнце, и стало совсем прохладно. Горы с гигантскими остроконечными вершинами, покрытые снегами, были расположены к северу. Флаги возле храмов стали тяжёлыми от дождя; колыхающиеся от слабого ветра, они утратили свою прелесть, свои весёлые краски. Гремел гром, сверкали молнии, и грохот перекатывался из долины в долину; густой туман скрывал яркие вспышки света.

На следующее утро небо было прозрачно-голубое, ласковое, и величественные горные пики, безмолвные и

the inner tries to conform to those images and conflict ensues.

There is neither the outer nor the inner but only the whole. The experiencer is the experienced. Fragmentation is insanity. This wholeness is not merely a word; it is when the division as the outer and inner utterly ceases. The thinker is the thought.

Suddenly, as you were walking along, without a single thought but only observing without the observer, you became aware of a sacredness that thought has never been able to conceive. You stop, you observe the trees, the birds and the passer-by; it is not an illusion or something with which the mind deludes itself. It is there in your eyes, in your whole being. The colour of the butterfly is the butterfly.

The colours which the sun had left were fading, and before dark the shy new moon showed itself before it disappeared behind the hill.

7 TH OCTOBER 1973

It was one of those mountain rains that lasts three or four days, bringing with it cooler weather. The earth was sodden and heavy and all the mountain paths were slippery; small streams were running down the steep slopes and labour in the terraced fields had stopped. The trees and the tea plantations were weary of the dampness; there had been no sun for over a week and it was getting quite chilly. The mountains lay to the north, with their snow and gigantic peaks. The flags around the temples were heavy with rain; they had lost their delight, their gay colours fluttering in the breeze. There was thunder and lightning and the sound was carried from valley to valley; a thick fog hid the sharp flashes of light.

The next morning there was the clear blue, tender sky, and the great peaks, still and

неподвластные времени, сияли в первых лучах утреннего солнца. Между деревней и высокими горами лежала глубокая долина; она была полна тёмного синего тумана. Прямо впереди возвышался в ясном небе второй по высоте пик Гималаев. Казалось, что до пика можно почти дотронуться, но до него было много миль; расстояние забывалось, потому что он был здесь, во всём своём величии, во всей чистоте и неизмеримости. К концу утра пик исчез, скрытый темнеющими облаками, поднимающимися из долины. Только ранним утром он показывался и исчезал через несколько часов. Неудивительно, что древние видели своих богов в этих горах, в громе и облаках. Божественность их жизни была в благословении, скрытом в этих недоступных снегах.

Его ученики пришли, чтобы пригласить вас посетить их гуру; вы вежливо отказывались, но они приходили снова и снова, надеясь, что вы измените свои решение или примете приглашение, устав от их настойчивости. Было решено, что их гуру придёт с несколькими, по своему выбору, учениками.

Это была шумная маленькая улица; дети играли на ней в крикет; у них была одна бита и несколько разрозненных кубиков. С криками и смехом они весело играли, останавливаясь лишь чтобы пропустить машину, когда водители притормаживали, чтобы не помешать их игре. Они так играли день за днём, а в то утро особенно много кричали, когда пришёл гуру, держа в руках небольшую отшлифованную трость.

Некоторые из нас сидели на тонком тюфяке на полу, и когда он вошёл в комнату, мы встали, предложив ему тюфяк. Он сел, скрестив ноги, и положил свою трость перед собой. Этот тонкий тюфяк, казалось, придавал ему авторитета. Он обрёл истину, пережил её и потому он, который узнал, открывал дверь для нас. То, что он говорил, было законом для него и для других; вы были просто

timeless, were alight with the early morning sun. A deep valley ran down between the village and the high mountains; it was filled with dark blue fog. Straight ahead, towering in the clear sky was the second highest peak of the Himalayas. You could almost touch it but it was many miles away; you forgot the distance for it was there, in all its majesty so utterly pure and measureless. By late morning it was gone, hidden in the darkening clouds from the valley. Only in the early morning it showed itself and disappeared a few hours later. No wonder the ancients looked to their gods in these mountains, in thunder and in the clouds. The divinity of their life was in the benediction that lay hidden in these unapproachable snows.

His disciples came to invite you to visit their guru; you politely refused but they came often, hoping that you would change your mind or accept their invitation, becoming weary of their insistence. So it was decided that their guru would come with a few of his chosen disciples.

It was a noisy little street; the children played cricket there; they had a bat and the stumps were a few odd bricks. With shouts and laughter they played cheerfully as long as they could, only stopping for a passing car as the driver respected their play. They would play day after day and that morning they were particularly noisy when the guru came, carrying a small, polished stick.

Several of us were sitting on a thin mattress on the floor when he entered the room and we got up and offered him the mattress. He sat cross-legged, putting his cane in front of him; that thin mattress seemed to give him a position of authority. He had found truth, experienced it and so he, who knew, was opening the door for us. What he said was law to him and to others; you were merely

ищущим, тогда как он уже нашёл. Вы могли заблудиться в своём поиске, и он мог бы помочь вам продвигаться по пути, но вы должны ему повиноваться. Вы спокойно ответили, что всякое искание и нахождение не имеют значения, если ум не свободен от своей обусловленности; эта свобода есть первый и последний шаг, а подчинение любому авторитету в вопросах, касающихся ума, означает, что вы пойманы в иллюзии, означает действие, порождающее печаль. Он глядел на вас с жалостью, озабоченностью и с тенью раздражения, как если бы вы были немного не в своем уме. Потом он сказал: "Самый великий и решающий опыт был дан мне, и ни один ищущий не может отвергать это".

— Если реальность или истина переживается как опыт, то это всего лишь проекция вашего ума. То, что переживается, — не истина, но создание вашего собственного ума.

Его ученики беспокойно заерзали. Последователи губят своих учителей и самих себя. Он поднялся и вышел, сопровождаемый учениками. Дети все ещё играли на улице, кто-то был выбит из игры, вызвав дикие аплодисменты и возгласы одобрения.

Не существует пути к истине, исторического или религиозного. Истина не может быть пережита или найдена с помощью диалектики; она не может быть обретена в меняющихся взглядах и верованиях. Вы натолкнётесь на неё, когда ум будет свободен от всего того, что он собрал. Этот величественный горный пик — тоже чудо жизни.