"Князья Рос: Арийская кровь" - читать интересную книгу автора (Пензев К. А.)

Се Аз навожу на тя Гога и Магога, князя Рос. Пророк Иезекииль

Приложение 6 ГОМЕР О ПОГРЕБЕНИИ ПАТРОКЛА. ТРИЗНА ПО ПАТРОКЛУ

Так сокрушались трояне по граду. В то время ахейцы, К черным своим кораблям возвратяся, на брег Геллеспонта, Быстро рассеялись все по широкому ратному стану. Но мирмидонцам своим расходиться Пелид не позволил; Став посредине дружин их воинственных, он говорил им: «Быстрые конники, верные други мои, мирмидонцы! Мы от ярма отрешать не станем коней звуконогих; Мы на конях, в колесницах, приближимся все и оплачем Друга Патрокла: почтим подобающей мертвого честью. Но, когда мы сердца удовольствуем горестным плачем, Здесь, отрешивши коней, вечерять неразлучные будем». Рек — и рыдание начал; и все зарыдали дружины. Трижды вкруг тела они долгогривых коней обогнали С воплем плачевным: Фетида их чувства на плач возбуждала. Вкруг орошался песок, орошались слезами доспехи Каждого воина; так был оплакан вождь их могучий. Царь Ахиллес между ними рыдание горькое начал, Грозные руки на грудь положив бездыханного друга: «Радуйся, храбрый Патрокл! и в Аидовом радуйся доме! Все для тебя совершаю я, что совершить обрекался: Гектор сюда привлечен и повергнется псам на терзанье; Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейших Юных троянских сынов, за смерть твою отомщая!» Рек, — и на Гектора он недостойное дело замыслил: Ниц пред Патрокла одром распростер Дарданиона в прахе. Тою порой мирмидонцы с рамен светозарные брони Сняли; от ярм отрешили гремящих копытами коней И, неисчетные, близ корабля Ахиллеса героя Сели; а он учреждал им блистательный пир похоронный. Множество сильных тельцов под ударом железа ревело, Вкруг поражаемых; множество коз и агнцев блеющих; Множество туком цветущих закланных свиней белоклыких Окрест разложено было на ярком огне обжигаться: Кровь как из чанов лилася вокруг Менетидова тела. Но царя Эакида, Пелеева быстрого сына, К сыну Атрея царю повели воеводы ахеян, С многим трудом убедив, огорченного гневом за друга. Сонму пришедшему к сени Атреева мощного сына, Царь повелел немедленно вестникам звонкоголосым Медный треножник поставить к огню, не преклонится ль к просьбе Царь Ахиллес, чтоб омыться от бранного праха и крови. Он отрекался решительно, клятвою он заклинался: «Нет, Зевесом клянусь, божеством высочайшим, силь­нейшим! Нет; моей головы не коснется сосуд омовений Прежде, чем друга огню не предам, не насыплю могилы И власов не обрежу! Другая подобная горесть Сердца уже не пройдет мне, пока средь живых я скитаюсь! о поспешим и приступим немедля к ужасному пиру. Ты, владыка мужей, повели, Агамемнон, заутра Леса к костру навозить и на береге все уготовить, Что мертвецу подобает, сходящему в мрачные сени. Пусть Менетида скорее священное пламя Гефеста Скроет от взоров моих, и воинство к делу приступит». Так говорил, — и, внимательно слушав, ему покорились. Скоро под сенью Атридовой вечерю им предложили; Все наслаждались, довольствуя сердце обилием равным; И, когда питием и пищею глад утолили, Все разошлись успокоиться, каждый под сень уклонился. Только Пелид на брегу неумолкношумящего моря Тяжко стенящий лежал, окруженный толпой мирмидонян, Ниц на поляне, где волны лишь мутные билися в берег. Там над Пелидом сон, сердечных тревог укротитель, Сладкий разлился: герой истомил благородные члены, Г ектора быстро гоня пред высокой стеной Илиона. Там Ахиллесу явилась душа несчастливца Патрокла, Призрак, величием с ним и очами прекрасными сходный; Та ж и одежда, и голос тот самый, сердцу знакомый. Стала душа над главой и такие слова говорила: «Спишь, Ахиллес! неужели меня ты забвению предал? Не был ко мне равнодушен к живому ты, к мертвому ль будешь? О! погреби ты меня, да войду я в обитель Аида! Души, тени умерших, меня от ворот его гонят И к теням приобщиться к себе за реку не пускают; Тщетно скитаюся я пред широковоротным Аидом. Дай мне, печальному, руку: вовеки уже пред живущих Я не приду из Аида, тобою огню приобщенный! Больше с тобой, как бывало, вдали от друзей мирмидонских Сидя, не будем советы советовать: рок ненавистный, Мне предназначенный с жизнью, меня поглотил невоз­вратно. Рок — и тебе самому, Ахиллес, бессмертным подобный, Здесь, под высокой стеною троян благородных, погибнуть! Слово еще я реку, завещанью внимай и исполни. Кости мои, Ахиллес, да не будут розно с твоими; Вместе пусть лягут, как вместе от юности мы возрастали В ваших чертогах. Младого меня из Опунта Менетий В дом ваш привел, по причине печального смертоубийства, В день злополучный, когда, маломысленный, я ненарочно Амфидамасова сына убил, за лодыги поссорясь. В дом свой приняв благосклонно меня, твой отец благородный Нежно с тобой воспитал и твоим товарищем назвал. Пусть же и кости наши гробница одна сокрывает, Урна златая, Фетиды матери дар драгоценный!» Быстро к нему простираясь, воскликнул Пелид благородный: Ты ли, друг мой любезнейший, мертвый меня посещаешь? Ты ль полагаешь заветы мне крепкие? Я совершу их, Радостно все совершу и исполню, как ты завещаешь. Но приближься ко мне, хоть на миг обоймемся с любовью И взаимно с тобой насладимся рыданием горьким!» Рек, — и жадные руки любимца обнять распростер он; Тщетно: душа Менетида, как облако дыма, сквозь землю С воем ушла. И вскочил Ахиллес, пораженный виденьем, И руками всплеснул, и печальный так говорил он: «Боги! так подлинно есть и в Аидовом доме подземном Дух человека и образ, но он совершенно бесплотный! Целую ночь, я видел, душа несчастливца Патрокла Все надо мною стояла, стенающий, плачущий призрак; Все мне заветы твердила, ему совершенно подобясь!» Так говорил — и во всех возбудил он желание плакать. В плаче нашла их Заря, розоперстая вестница утра, Около тела печального. Царь Агамемнон с зарею Месков яремных и ратников многих к свезению леса Выслал из стана ахейского; с ними пошел и почтенный Муж Мерион, Девкалида героя служитель разумный. Взяв топоры древорубные в руки и верви крутые, Воины к рощам пускаются; мулы идут перед ними, Часто с крутизн на крутизны, то вкось их, то вдоль переходят. К холмам пришедши лесистым обильной потоками Иды, Все изощренною медью высоковершинные дубы Дружно рубить начинают; кругом они с треском ужасным Падают; быстро древа, рассекая на бревна, данаи К мулам вяжут; и мулы, землю копытами роя, Рвутся на поле ровное выйти сквозь частый кустарник. Все древосеки несли совокупно тяжелые бревна: Так Мерион повелел, Девкалидов служитель разумный; Кучей сложили на берег, где Ахиллес указал им, Где и Патроклу великий курган и себе он назначил. Страшную леса громаду сложив на брегу Геллеспонта, Там аргивяне остались и сели кругом. Ахиллес же Дал повеленье своим мирмидонянам бранолюбивым Медью скорей препоясаться всем и коней в колесницы Впрячь; поднялися они и оружием быстро покрылись; Все на свои колесницы взошли, и боец и возница; Начали шествие, спереди конные, пешие сзади, Тучей; друзья посредине несли Менетида Патрокла, Все посвященными мертвому тело покрыв волосами. Голову сзади поддерживал сам Ахиллес благородный, Горестный: друга он верного в дом провожал Аидеса. К месту пришедши, которое сам Ахиллес им назначил, Одр опустили и быстро костер наметали из леса. Думу иную тогда Пелейон быстроногий замыслил: Став при костре, у себя он обрезал русые кудри,— Волосы, кои Сперхию с младости нежной растил он; Очи на темное море возвел и, вздохнувши, воскликнул: «Сперхий! напрасно отец мой, моляся тебе, обрекался, -Там, когда я возвращуся в любезную землю родную, Кудри обрезать мои и тебе принести с гекатомбой И тебе ж посвятить пятьдесят овнов плодородных, Возле истоков, где роща твоя и алтарь благовонный. Так обрекался Целей, но его ты мольбы не исполнил. Я никогда не увижу драгого отечества! Пусть же Храбрый Патрокл унесет Ахиллесовы кудри в могилу!» Рек — и, обрезавши волосы, в руки любезному другу Сам положил, и у всех он исторгнул обильные слезы. Плачущих их над Патроклом оставило б, верно, и солнце, Если бы скоро Пелид не простер к Агамемнону слова: «Царь Агамемнон, твоим повеленьям скорей покорятся Мужи ахейские: плачем и после насытиться можно. Всех отошли от костра и вели, да по стану готовят Вечерю; мы ж озаботимся делом, которого больше Требует мертвый. Ахеян вожди да останутся с нами». Выслушав речи его, повелитель мужей Агамемнон Весь немедля народ отпустил к кораблям мореходным. С ними остались одни погребатели: лес наваливши, Быстро сложили костер, в ширину и длину стоступенный; Сверху костра положили мертвого, скорбные сердцем; Множество тучных овец и великих волов криворогих, Подле костра заколов, обрядили; и туком, от всех их Собранным, тело Патрокла покрыл Ахиллес благодушный С ног до главы; а кругом разбросал обнаженные туши; Там же расставил он с медом и с светлым елеем кувшины, Все их к одру прислонив; четырех он коней гордовыйных С страшною силой поверг на костер, глубоко стеная. Девять псов у царя, при столе его вскормленных, было; Двух и из них заколол и на сруб обезглавенных бросил; Бросил туда ж и двенадцать троянских юношей славных, Медью убив их: жестокие в сердце дела замышлял он. После, костер предоставивши огненной силе железной, Громко Пелид возопил, именуя любезного друга: «Радуйся, храбрый Патрокл, и в Аидовом радуйся доме! Все для тебя совершаю я, что совершить обрекался: Пленных двенадцать юношей, Трои сынов знаменитых, Всех с тобою огонь истребит; но Приамова сына, Гектора, нет! не огню на пожрание — псам я оставлю!» Так угрожал он; но к мертвому Гектору псы не касались: Их от него удаляла и денно и нощно Киприда; Зевсова дочь умастила его амброзическим маслом Роз благовонных, да будет без язв, Ахиллесом влачимый. Облако темное бог Аполлон преклонил над героем С неба до самой земли и пространство, покрытое телом, Тению все осенил, да от силы палящего солнца Прежде на нем не иссохнут телесные жилы и члены. Но костер между тем не горел под мертвым Патроклом. Сердцем иное тогда Пелейон быстроногий замыслил: Став от костра в отдалении, начал молиться он ветрам, Ветру Борею и Зефиру, жертвы для них обещая. Часто кубком златым возливал он вино и молил их К полю скорей принестися и, пламенем сруб воспаливши, Тело скорее сожечь. Златокрылая дева Ирида, Слыша молитвы его, устремилася вестницей к ветрам, Кои в то время, собравшись у Зефира шумного в доме, Весело все пировали. Ирида, принесшися быстро, Стала на каменном праге; и ветры, увидев богиню, Все торопливо вскочили, и каждый к себе ее кликал. С ними сидеть отказалась богиня и так говорила: «Некогда, ветры; еще полечу я к волнам Океана, В край эфиопов далекий; они гекатомбы приносят Жителям неба, и я приношений участницей буду. Мощный Борей и Зефир звучащий! вас призывает Быстрый ногами Пелид, обещая прекрасные жертвы, Если возжечь поспешите костер Менетида Патрокла, Где он лежит и об нем сокрушаются все аргивяне». Так говоря, от порога взвилася. Воздвиглися ветры, С шумом ужасным несяся и тучи клубя пред собою. К понту примчались, неистово дуя, и пенные волны Встали под звонким дыханием; Трои холмистой достигли, Все на костер налегли, — и огонь загремел, пожиратель. Ветры всю ночь волновали высоко крутящеесь пламя, Шумно дыша на костер; и всю ночь Ахиллес быстроногий, Черпая кубком двудонным вино из сосуда златого, Окрест костра возливал и лицо орошал им земное, Душу еще вызывая бедного друга Патрокла. Словно отец сокрушается, кости сжигающий сына, В гроб женихом нисходящего, к скорби родителей бедных,— Так сокрушался Пелид, сожигающий кости Патрокла, Окрест костра пресмыкаясь и сердцем глубоко стеная. В час, как утро земле возвестить Светоносец выходит, И над морем заря расстилается ризой златистой, Сруб под Патроклом истлел, и багряное пламя потухло. Ветры назад устремились, к вертепам своим полетели Морем Фракийским; и море шумело, высоко бушуя. Грустный Пелид наконец, от костра уклонясь недалеко, Лег изнуренный; и сладостный сон посетил Пелейона. Тою порой собиралися многие к сыну Атрея; Топот и шум приходящих нарушили сон его краткий; Сел Ахиллес, приподнявшись, и так говорил воеводам: «Царь Агамемнон, и вы, предводители воинств ахейских! Время костер угасить; вином оросите багряным Все пространство, где пламень пылал, и на пепле костерном Сына Менетия мы соберем драгоценные кости, Тщательно их отделив от других; распознать же удобно. Друг наш лежал на средине костра; но далеко другие С краю горели, набросаны кучей, и люди и кони. Кости в фиале златом, двойным покрывши их туком, В гроб положите, доколе я сам не сойду к Аидесу. Гроба над другом моим не хочу я великого видеть, Так, лишь пристойный курган; но широкий над ним и высокий Вы сотворите, ахеяне, вы, которые в Трое После меня при судах мореходных останетесь живы». Так говорил; и они покорились герою Пелиду. Сруб угасили, багряным вином поливая пространство Все, где пламень ходил; и обрушился пепел глубокий; Слезы лиющие, друга любезного белые кости В чашу златую собрали и туком двойным обложили; Чашу под кущу внеся, пеленою тонкой покрыли; Кругом означили место могилы и, бросив основы Около сруба, поспешно насыпали рыхлую землю. Свежий насыпав курган, разошлися они. Ахиллес же Там народ удержал и, в обширном кругу посадивши, Вынес награды подвижникам: светлые блюда, треноги; Месков представил, и быстрых коней, и волов крепкочелых, И красноопоясанных жен, и седое железо. Первые быстрым возницам богатые бега награды Он предложил: в рукодельях искусная дева младая, Медный, ушатый с боков, двадцатидвухмерный треножник Первому дар; кобылица второму шестигодовая, Неукрощенная, гордая, в недрах носящая меска; Третьему мздою — не бывший в огне умывальник прекрасный, Новый еще, сребровидный, четыре вмещающий меры; Мздою четвертому золота два предложил он таланта; Пятому новый, не бывший в огне фиал двусторонный. Стал наконец Ахиллес и так говорил меж ахеян: «Царь Агамемнон и пышнопоножные мужи ахейцы! Быстрых возниц ожидают сии среди круга награды. Если бы в память другого, ахеянё, вы подвизались, Я, без сомнения, первые в подвигах взял бы награды. Знаете, сколь превосходны мои благородные кони, Дети породы бессмертной: отцу моему их, Пелею, Сам Посидон даровал; а отец мой мне подарил их. Но не вступаю я в спор, ни мои звуконогие кони О! потеряли они знаменитого их властелина, Друга, который, бывало, сам их волнистые гривы Чистой водой омывал и умащивал светлым елеем. Ныне они но вознице тоскуют; стоят, разостлавши Гривы по праху, стоят неподвижно, унылые сердцем. К играм другие устройтеся, каждый из воев ахейских, Кто лишь на быстрых коней и свою колесницу надежен».

Гомер. Илиада» / Пер. с древнегр. Н. Гнедича; httv://lib.ru).