"Tamerlan: Conqueror of the Earth" - читать интересную книгу автора (Harold Lamb)

Москва

Тюркские воины продолжали поход в более благоприятных условиях. Они захватили лагерь Тохтамыша и больше не испытывали недостатка в лошадях и продовольствии. Семь полков из десяти были отправлены преследовать беглецов, потому что кроме хана и его приближенных в бегство обратились и другие знатные ордынцы с челядью, как только рухнул штандарт. Остатки ордынцев поспешили к приволжским болотам, и многие погибли от сабель тюркских воинов. Летопись утверждает, что в сражении и во время бегства пало сто тысяч бойцов. Как бы то ни было, потери огромны!

Снова войска Тимура приняли развернутый строй, но теперь не для охоты, а для прочесывания местности по обоим берегам Волги с целью грабежа. Тюркские воины двигались в низовьях реки к теплому югу, по пути захватывая стада быков, верблюдов, отары овец, увеличивая свои табуны лошадей. Они собирали с полей спелую пшеницу и обшаривали каждую деревню в поисках хорошеньких девушек и крепких парней. Вторгнувшись в Россию, они обнаружили богатства, потрясшие их воображение, – золотые и серебряные слитки, белые меха горностая и черные – соболей. Каждому воину досталась добыча, более чем достаточная для него самого и детей на всю жизнь.

Теперь у каждого участника похода имелся мул, груженный холстом, шкурками серебристой лисицы и белки, вереница неподкованных жеребцов. Фактически добыча превышала возможности воина по ее транспортировке, поэтому от многого приходилось отказываться. В южных степях различные конные отряды тюркских воинов воссоединились, и Тимур разрешил им праздновать целую неделю.

Новые места пришлись по душе участникам похода. Здесь на больших пространствах под дуновением теплого ветра колыхалась высокая густая трава, слышался плеск волн великой реки. Туман отошел в прошлое. При ярком свете луны отчетливо проглядывался каждый стебелек травы, проплывавшие облака бросали на поверхность колыхавшегося моря травы тени.

Монотонный стрекот ночных насекомых, едва слышное порхание случайно пролетавших птиц, теплая рыхлая поверхность земли создавали ощущение идиллии, и Тимур решил не разрушать его. Он праздновал вместе с военачальниками в юрте с шелковым пологом и позолоченными стойками, отнятой у Тохтамыша. Шелковые подстилки были окроплены розовой водой. Пленники подавали участникам пира мясо.

В юрту пригласили музыкантов-сказителей с лютнями и двухструнными домбрами, исполнивших песню о подвигах участников похода, которую назвали «Сказание о покорении пустыни». Когда же еда закончилась и подали чаши с вином, характер музыки изменился. Она смягчилась, струнные инструменты и флейты издавали нежное треньканье и жалобные мелодии.

Вино победителям – крепкий, выдержанный и сладкий мед – подавалось в золоченых кубках, их подносили пленницы с красивыми лицами и ладными фигурами, раздетые донага; лишь темные длинные волосы ниспадали на их плечи. Женщины должны были петь любовные песни своего народа, перед тем как тюркские военачальники отводили их в свои шатры для любовных утех.

Когда праздник на Волге закончился, Тимур, опередив свою армию, командование которой передал Сайфеддину, вернулся в Самарканд. Горожане, не имевшие об эмире вестей восемь месяцев, бурно приветствовали его, собравшись большими толпами. Отныне угроза нападения врагов была устранена. С этого года о Самарканде говорили как о защищенном городе.

Тимур оставил Тохтамыша в покое, а обширную северную часть территории Золотой Орды – на милость Провидения. Правда, он назначил правителем покоренных земель одного монгола, но это был не более чем жест, не способный предотвратить возвращение Тохтамыша к власти.

Через три года мы уже обнаруживаем хана в походе к границам державы Тимура в прикаспийских областях. Эмир пишет ему в раздражении:

«Что за дьявол в тебе сидит? Ты не можешь оставаться в границах своих владений. Ты забыл итоги последней войны? Тебе известно, какого количества побед я добился? Война и мир милы мне одинаково. Ты сам испытал силу моего дружелюбия и вражды. Теперь выбирай между миром и войной и сообщи мне о своем выборе».

Упрямый Тохтамыш снова попытался одолеть Тимура военной силой, и снова эмир оказался на грани поражения. Летописец повествует об эпизодах, когда ордынцы окружают Тимура и нескольких его воинов. Его сабля сломана, воины спешиваются, чтобы образовать вокруг эмира живой щит. Наконец тюркский воин по имени Нуреддин овладевает тремя телегами и создает из них оборонительный рубеж, на котором Тимур держится до тех пор, пока не приходит помощь. В этом сражении получают ранение его сын Мираншах и знаменитый военачальник Сайфеддин.

Однако после этой битвы судьба Золотой Орды была решена. Тохтамыш бежал в северные леса. Его соплеменники разбежались: кто в Крым, кто в Адрианополь, а некоторые даже в Венгрию. Многие ордынцы присоединились к Тимуру.

Ужасная участь ждала могущественный Сарай-Берке на Волге. На этот раз эмир не пощадил местные города. Его войско прошло знакомый путь к городу в обратном направлении. Жители Сарай-Берке в середине суровой зимы изгонялись из города на погибель, все деревянные постройки сжигались. Войска эмира взяли штурмом Астрахань в устье Волги, которую, как утверждает летопись, защищала мощная стена из ледяных блоков. На них защитники города лили воду, пока блоки не смерзлись вместе. Напомнив защитникам Астрахани об их вине в разорении дворца в Бухаре, Тимур предал всех смерти. Правителя города утопили в ледяной волжской воде.

У Москвы были все основания опасаться того, что штандарты Тимура двинутся вдоль Дона на север. Великий князь Московский вышел с войском защищать город без большой веры в успех. В Вышгород поспешили сани, чтобы привезти древнюю икону Божией Матери. Процессия монахов и священников доставила икону в Москву, двигаясь между рядами стоявших на коленях верующих, которые восклицали:

– Святая Богоматерь, спаси Россию!

Этому событию русские приписывают свое спасение, так как Тимур повернул на Дону свою армию в обратный путь. Никто не знает почему[9]. На пользу Москве пошло и разорение войсками эмира европейских поселений на побережье Азовского моря. Солдаты Венеции, Генуи, Каталонии и басков не смогли устоять перед натиском тюркских воинов. По их факториям, где велась торговля разными товарами и рабами, пронесся красный петух – пожары.

Тимур совершал поход среди руин империи монголов под серым небом и при свете зимнего солнца. Это были сумерки Золотой Орды, в которой правили потомки Джучи в соответствии с повелением Чингисхана. У монгольских ханов не осталось владений, кроме пустыни Гоби и некоторых районов Сибири.

Покидая север окончательно, Тимур не отказал себе в удовольствии совершить поход вокруг северного побережья Каспийского моря и преодолеть Кавказский хребет. С новыми союзниками в лице кыпчаков, обитателей степей, и карлуков, живших у снежных вершин, армия эмира спускалась по заросшим лесом склонам и через ущелья, способные надежно укрыть любое войско. Необходимо было только находить оптимальные пути передвижения и штурмовать горные крепости воинственных грузин, с присущей им храбростью нападавших на проходившее войско иноземцев.

Переход через Кавказ занял все лето. Тимур требовал от своих людей невозможного. Местами лес – высокие ели, поднявшиеся над более низкорослой чащей деревьев, поваленные гигантские стволы среди зарослей вьющихся растений и папоротника – был настолько частым, что не продувался ветром. В лесных чащах царил мрак, за исключением редких полян, освещенных солнцем. Путь проходил среди вековых деревьев.

Рядом горцы укрылись в месте, выглядевшем неприступным, – на горной вершине, огороженной со всех сторон скалами. Вершина находилась так высоко, что у воинов Тимура кружилась голова, когда они смотрели на нее. Ни один из них не мог послать стрелу, которая достигла бы вершины. Однако Тимур отказался пройти мимо нее – оставить на своем пути хотя бы одну крепость непокоренной.

Он поручил своим бадахшанцам изучить подходы к вершине. Эти люди выросли в горах и охотились на горных баранов в скалах. Бадахшанцы пытались пробраться к вершине по расщелинам, но не преуспели в своих попытках, о чем доложили Тимуру. Эмир тем не менее не отступился. Он осмотрел это место с другой вершины и распорядился строить осадные лестницы, связывая их друг с другом веревками.

Лестницы подняли на утесы высотой в триста футов с помощью веревок, перекинутых через ветки высоких деревьев. Верх лестниц доставал до горного выступа, откуда можно было подниматься выше. Тюркские воины поднимали на этот выступ лестницы и карабкались дальше к другому выступу. Те, кого защитники вершины не сбивали камнями, поддерживали за веревки товарищей.

Части воинов все же удалось взобраться на возвышенность, откуда их стрелы доставали защитников вершины. Пока они обстреливали вершину, к ней подобрались их товарищи и вынудили грузин сдаться.

В таких условиях войско Тимура вышло к долинам, ведшим к морю. Перед ними открылся Эльборс, горный хребет в Северной Персии с такими же укреплениями, как в Грузии. Тимур предлагал защитникам укреплений сдаваться, щадя тех, кто внимал его призывам.

Предания выделяют как самые памятные осады двух крепостей – Калата и Тикрита. Первая представляла собой горное плато, располагавшее источниками чистой воды и прекрасными пастбищами. Плато окружала сеть ущелий, что не позволяло армии разбить рядом с ним лагерь. Ущелья считались непроходимыми, а скалы вокруг плато – непреодолимыми. Здесь в последние годы жизни Надир-шах хранил свои сокровища. Когда штурм плато не удался, Тимур оставил часть войск в соседнем ущелье и двинулся дальше. Со временем эпидемия завершила то, что не удалось сделать воинам: защитники плато обессилели, а крепость заняли воины эмира. Ворота и дорога, ведущая к крепости, были восстановлены для будущего ее использования.

Другая крепость – Тикрит, построенная на массивной скале, обращенной к реке Тигр, принадлежала независимому племени, безнаказанно занимавшемуся грабежами на дорогах. Тикрит нельзя было взять штурмом.

Когда к крепости подошло войско Тимура, предводители племени решили ее не сдавать и все подходы к укреплению завалили каменными глыбами.

Дробь тюркских барабанов возвестила сразу сигнал к атаке крепости. Ее внешние укрепления у подножия хребта были взяты сравнительно легко, но противник удалился в саму цитадель. Военные строители Тимура принялись за сооружение катапульт, стреляющих камнями. На длинных деревянных сваях установили камнебросатели, и начался обстрел крепости. Выяснилось, что каменные снаряды могли перелетать ее стены. Одна за другой крыши домов за крепостной стеной были проломлены.

Однако подобный обстрел не особенно беспокоил защитников цитадели. На такой высоте каменные снаряды не представляли большой опасности для самой крепостной стены. На третью ночь отряд тюркских воинов под командованием некоего Саида Хоя овладел башней одного из бастионов перед крепостью, однако закрепиться на каком-нибудь плацдарме у стен крепости ему не удалось.

Тюркские строители и саперы продолжали трудиться под прикрытием временного настила над их головами. Они строили леса до тех пор, пока те не стали доставать подножия стен крепости на поверхности скалы.

Различным отрядам тюркских воинов были определены секторы для штурма. Семьдесят две тысячи человек принялись долбить скалу ломами и кирками. Они работали посменно, день и ночь. Один из отрядов продолбил в скале углубление в двадцать футов, подпирая верх стойками по мере продвижения вглубь.

Осажденные, напуганные работами по минированию крепости, прислали эмиру подарки. Тимур же потребовал, чтобы из крепости вышел сам предводитель племени Хасан ат-Тикрити и сдался. Хасан не стал этого делать.

Тогда зазвучала дробь главного барабана, зовущая к штурму. Стойки под одной из секций стены пропитали маслом, а углубления наполнили сухим хворостом и подожгли. От жара, исходящего от горящих толстых деревянных стоек, один из секторов стены рухнул, увлекая в пропасть вместе с обломками многих защитников крепости. Тюркские воины карабкались по обломкам вверх к цитадели, но встречали отчаянное сопротивление. Тимур велел поджечь горючий материал под другими секторами стены. Цитадель окутал черный дым.

Когда в стене образовались новые бреши, сквозь них на цитадель повели наступление тяжеловооруженные отряды воинов, а горцы племени Тикрити отступили на высоту позади полуразрушенной крепости. Их преследовали и там. Тогда Хасан, связав себе руки и ноги, бросился в пропасть. Победители отделили мирных жителей крепости от воинов. Первых пощадили, вторых, распределив по тюркским отрядам, убили.

Им отрубили головы, из которых построили две башни, скрепленные речной глиной. На каменных фундаментах этих башен появилась надпись: «Зри участь нарушителей закона и злодеев», хотя по справедливости там должна быть другая надпись: «Зри участь тех, кто противится воле Тимура». Проломы в стене сохранили, и крепость ежедневно посещали люди, чтобы поглядеть на дело рук воинов эмира, свидетельство его безграничной власти. Но люди избегали приходить сюда по ночам, поскольку слышали, что в это время над башнями из черепов блуждали светящиеся души покойников. Во тьме только дикие кабаны осмеливались заходить на территорию Тикрита.

Неприступный Тикрит пал перед воинами Тимура после семнадцатидневной осады.

Эмир стал повелителем севера Аральского и Каспийского морей, горной Персии и Кавказа. На 2200 миль протянулась через его владения большая хорасанская дорога. Дань ему платили четырнадцать городов, от Нишапура до Алмалыка.

Но это стоило жизни многим воинам эмира. Значительно уменьшилось число его военачальников, сократилось братство бахатуров. Хитай-бахатур пал на снежной равнине у Сырдарьи, Шейхали-бахатура, возглавлявшего успешную атаку на ордынцев, шпион-туркмен убил ножом в спину. Второй сын Тимура, Омар Шейх, был сражен стрелой на Кавказе. Смерть, магически обходившая эмира, взяла у него второго сына.

Когда Тимуру сообщили об этом, он ничем не выдал душевных волнений.

– Аллах дал жизнь и взял ее, – произнес эмир и велел возвращаться в Самарканд.

По пути Тимур сделал остановку в Ак-Сарае, Белом дворце, строительство которого на лугу близ Шахрисабза полностью завершилось. Здесь он уединился на некоторое время, не желая видеть никого из своих приближенных.

Тимур заглянул в гробницу Джехангира и велел расширить ее, чтобы похоронить там и Омар Шейха. В последние годы жизни эмир становился все более молчаливым, склонным подолгу задумываться над шахматной доской. Он проводил меньше времени в Самарканде. Тимур никому не поверял своих планов, но после смерти Омар Шейха он предпринял первый из своих дальних походов.