"Королева войны" - читать интересную книгу автора (Крес Феликс В.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Поляна

1

Возле самой дороги тарахтела мельница. Низвергавшаяся с уступа вода ударялась о лопатки колеса, вскипая внизу пенной струей и широко разливаясь лишь за небольшим мостиком. Там она текла лениво и неспешно, уже не поднимая песок со дна. Большие круглые камни позволяли стиравшим белье женщинам подойти к самой воде.

Мужчины, занятые работой, разговаривают редко; на слова находится время в минуты перерыва, когда можно расслабиться и расправить плечи. Однако у ручья трудились одни женщины, и никаких перерывов не было. Мельничное колесо грохотало со всей силы, сердито шипела вода, но над всем царил невероятный шум голосов прачек, вкладывавших в разговор вдвое больше усилий, чем требовала сама стирка. Впрочем, слово «разговор» тут не вполне уместно, поскольку никто из женщин друг друга не слушал… В соседнем Громбеларде говорили, что Шернь поступила бы более справедливо, дав женщине вместо голоса разум.

Именно такая мысль пришла в голову стоявшему на мостике молодому человеку, который, держа под уздцы коня, тщетно пытался с помощью возгласов и жестов привлечь к себе хоть чье-то внимание. Наконец, разозлившись, он привязал коня к деревянным перилам, спустился с моста на дорогу, а потом к реке. Утопая в грязи и мокром песке, оскальзываясь и спотыкаясь на камнях, он размахивал руками, пытаясь удержать равновесие. Он начал ругаться — к счастью, ничего не было слышно. Подойдя ближе к прачкам, он заметил, что они по большей части молодые и довольно симпатичные, так что его гнев немного поутих — старых бабок он обругал бы на чем свет стоит без тени сомнения. Не желая заходить в воду, он поднес руки ко рту и снова крикнул. Его услышали — одна из склонившихся к воде девушек откинула за спину рыжую косу и недоуменно огляделась вокруг. Увидев незнакомца, одежда и меч на боку которого явно говорили о том, что человек этот принадлежит к благородному сословию, она что-то крикнула своим подружкам, потом еще раз, а после третьей попытки швырнула в одну из них мокрой тряпкой. Та рассерженно обернулась и смолкла. Вскоре все стоявшие в ручье смотрели на молодого человека, вытаращив зеленые, голубые, карие и черные глаза. Наступила блаженная тишина, если не считать гула мельницы и шума текущей воды.

Пришелец показал жестами, что хочет поговорить, но не намерен ни кричать, ни бродить по воде. Одна из девушек махнула рукой и показала на мост, после чего начала отжимать и бросать в корзину выстиранное белье. Путник вернулся к своему коню, отвязал его, медленно спустился с моста на дорогу и стал ждать. Девушка с длинными темными волосами ловко вскарабкалась на берег, одной рукой придерживая на голове тяжелую корзину с бельем. Стоя на дороге, она улыбнулась ему, одновременно опуская заткнутую за пояс юбку. Он успел заметить, что у нее изящные лодыжки и симпатичные коленки. Капающая из корзины вода намочила верх белой рубашки, которая прилипла к тяжелым, очень большим грудям. Молодой человек открыл рот, но девушка неожиданно смело его опередила.

— Ты не из Сей Айе, господин! — крикнула она сквозь грохот мельничного колеса.

Слова ее прозвучали скорее как утверждение, нежели как вопрос. Так или иначе, вела она себя достаточно дерзко — а ведь наверняка понимала, что обращается не к равному себе. Молодой человек нахмурился, но ему не хотелось сердиться на задорную молодую прачку, которая снова улыбнулась, показав ровные зубы. У нее было странное выражение глаз. Неожиданно он заметил, что один глаз у нее зеленый, другой — черный.

Он показал на видневшуюся неподалеку дорожную развилку. До этого ему говорили, что если он будет ехать прямо, то доберется до места; о каких-либо развилках речи не было.

— К твоей госпоже в какую сторону?

Девушка посмотрела в указанном направлении.

— К госпоже Сей Айе? — переспросила она.

Он начал терять терпение.

— А у тебя есть другая?

Она быстро покачала головой, отведя взгляд.

— Нет, другой нет, — со странной тревогой ответила она, — Это здесь, недалеко. Я провожу… провожу ваше благородие. Разрешишь?

Он велел ей идти вперед, после чего сел на коня.

Дорога разветвлялась, огибая невысокий холм, поросший высокими елями. Левый тракт был прямым как стрела, исчезая лишь среди каких-то строений. Правое ответвление, похоже, вело вокруг холма; именно туда направилась девушка. Всадник протянул руку и, поморщившись, потер крестец, с трудом распрямляя спину. Сжимая коленями бока коня, он задумчиво разглядывал босоногую проводницу. Из корзины на ее голове продолжала сочиться вода, смачивая черные, синевато поблескивающие волосы. Близился вечер, но солнце все еще основательно давало о себе знать, и у всадника промелькнула мысль, что он и сам не отказался бы освежиться таким образом. Сперва он смотрел на округлые, очень женственные бедра, покачивающиеся под юбкой, — что ни говори, а сидеть ей было на чем… Потом, утомившись, он уставился в спину девушки, погрузившись в глубокую задумчивость.

Вскоре ему предстояло достичь цели своего путешествия… и он очень этого боялся. Соображения, убедившие его отправиться в путь, казались разумными там, в Роллайне. Но прошло время, он проехал по пересекавшему пущу тракту… О да, тракт! Он много раз слышал о дороге через горы Громбеларда, ведшей к старой столице этой провинции, — якобы это была худшая из всех дорог в Шерере, лошади ломали на ней ноги… Теперь ему казалось, что усеянная выбоинами тропа, извивающаяся среди болот, должна быть очень на ту дорогу похожа. Что он, собственно, тут делает?

Да, он добрался до края, отрезанного от Роллайны, от Дартана, да и вообще от всей Вечной империи. Полосы Шерни, вне всякого сомнения, забыли об этой земле. Возможно ли, чтобы этот кусок мира и в самом деле представлял такую ценность? Когда приводились цифры, все казалось ясным. Но путешествие через лесные дебри учило многому — и порождало серьезные сомнения. Действительно, стоимость земли под посевы легко оценить — столько-то и столько-то мешков зерна, которое пойдет по морю на Гарру или в Громбелард. Но здесь? Как, собственно, подсчитать, чего стоят леса, которых никто до конца не преодолел? И еще эта поляна — достаточно большая, чтобы вместить собственные леса, холмы, реки и поля, дороги, мельницы… Сей Айе. Он поднял взгляд и посмотрел вокруг, машинально ища границы этого пространства, смыкающиеся со всех сторон заросли. Глубоко задумавшись, он сперва не понял, что видит, а когда понял — невольно дернул за поводья, осаждая коня. Несколько мгновений он сидел неподвижно, чувствуя, как сильнее забилось сердце.

За холмом, который огибала дорога, виднелся другой — невысокий, но неприступный и крутой. Его венчали стены небольшого замка, вероятно, самого старого сохранившегося сооружения в Дартане. Начала рода К. Б. И. исчезали во мраке прошлого, который точно так же поглотил и имя первого обитателя цитадели. Казалось невозможным, чтобы кто-то до сих пор жил в этих замшелых стенах.

Тем более что необходимости в том не было. Цитадель на холме привлекала взгляд — но лишь на мгновение. Огромное, широко раскинувшееся строение, появившееся с левой стороны, охватывало замок вместе с холмом, словно желая защитить и поддержать старые стены. Вид этот казался нелепым и вместе с тем странно трогательным: роскошный белый дворец, словно перенесенный прямо из Золотых холмов в центральном Дартане, окружал заботой больного и немощного старшего брата. Но нет, во имя Шерни… Золотые холмы? Этому дому не было равных ни на Золотых холмах, ни в Роллайне, ни где-либо на свете! Это был словно город, одноэтажный город, ибо тут не экономили места, и дом построили в старом дартанском стиле, который извратили позднее дворцы Роллайны — столицы, где каждая уважающая себя семья желала найти для себя место. Дартанская архитектура пришла в упадок по причине тесноты самого большого города Шерера. Тот, кто не мог обзавестись изящным многоэтажным дворцом в пределах стен Роллайны, возводил такой дворец где-нибудь в другом месте, любой ценой пытаясь хотя бы внешним видом резиденции приблизиться к столичной элите. И дартанские стены устремились в небо. Везде, но не здесь. Не в Сей Айе.

Молодой всадник не верил своим глазам. Он оказался в мире сказок, мире легенд. Именно так, ибо времена, когда возводились такие здания, давно уже стали легендой — частью таинственного, возможно, прекрасного, но очень далекого прошлого, когда Дартан был единственной рыцарской жемчужиной Шерера, в окружении диких громбелардских народов, а дальше — армектанских княжеств, где правили меч и странные традиции, а слов «хорошие манеры» никто не слышал.

Проводница ушла далеко вперед, но дартанец в ней уже не нуждался. Поторопив коня, он обогнал девушку, не бросив ей даже мелкую монету, что сперва собирался сделать, но забыл. Обогнув увенчанный замком холм, он оказался между изогнутыми крыльями дворца — и попал прямо на внутренний двор, выложенный большими прямоугольными плитами. Ему снова показалось, будто это сон — словно сказочный великан принес откуда-то этот дворец на ладони и поставил в совершенно случайном месте: запыленная дорога обрывалась, словно отрезанная, сразу сменяясь ровными плитами двора; с других сторон точно так же подходили трава и заросли, а ручеек с болотистыми берегами извивался самое большее в ста шагах от изящного фонтана… Все это выглядело нереальным, неправдоподобным. Каким чудом вышло так, что рассказы об этом месте не ходили по всему Дартану? Почему ученые посланники предпочитали вычитывать историю со страниц старых книг, если здесь все прошлое лежало перед ними как на ладони?

Слуг нигде не было видно. Подъехав к самому дому, всадник спрыгнул с коня прямо на ступени, ведшие к широким дверям, и остановился. По обе стороны от входа стояли двое солдат в полных доспехах и шлемах с закрытыми забралами, увенчанных пучками синих, зеленых и алых перьев, опираясь на обнаженные двуручные мечи. Он посмотрел направо и налево, но так и не увидел никого, кто занялся бы конем или хотя бы заметил появление гостя… Может, дом этот и был самым дартанским в Дартане, но рыцарских обычаев тут точно не знали. Оставив коня, гость медленно двинулся вверх по лестнице. Солдаты повернули к нему головы, но, подойдя ближе, он заметил, что опущенные забрала шлемов нацелены вовсе не на него. Глаза за узкими щелями смотрели куда-то в другую сторону. Он остановился…

Мимо него, все еще с корзиной на голове, по лестнице взбежала проводница.

— Дальше, дальше, путник, — мимоходом бросила она. — Иди смело, конем сейчас займутся.

Стальные перчатки лязгнули о доспехи — стражники ударили себя в грудь, отдавая честь. Она махнула рукой и, пройдя мимо них, скрылась в дверях.

Он продолжал стоять на лестнице, потирая подбородок, — отчасти изумленный, отчасти рассерженный разыгранной над ним странной шуткой, — когда дворец внезапно ожил. Словно из воздуха, появились какие-то люди, подхватили его коня и куда-то повели; сразу же после в дверях появился высокий мужчина в синей накидке с алой дартанской короной на груди, венчавшей зеленый родовой герб, и, слегка поклонившись, дал понять, что ждут именно его. Гостя провели в зал, в больших окнах которого были вставлены самые дорогие стекла из Ллапмы, что он смог оценить лишь теперь, глядя сквозь них наружу. Эти стекла, идеально прозрачные, почти не искажали вид. Он решил, что с этого мгновения будет слеп. Да, слеп. Ему не хотелось видеть и оценивать то, что его окружало. Ведь он не был нищим, отнюдь… Но в глаза бросалась не состоятельность, не богатство, а бессмысленная роскошь. Из двадцати стеклянных пластин, доставлявшихся по лесной «дороге», довезти удавалось разве что одну. И это не были маленькие стеклышки, вставленные в рамки из свинца. Пластины, стеклянные пластины, длиной и шириной в два локтя. Если учесть, сколько их разбили по пути, то куда дешевле было бы вставить в эти окна серебряные листы! Ни у кого в Дартане не было такого дома. То есть — ни у кого во всей Вечной империи, ни у кого и нигде во всем Шерере… Именно о том и шла речь! Чтобы завладеть этим домом, стоило не только начать процесс, но развязать целую войну.

Потом, когда его вели через многочисленные залы, он несколько успокоился, заметив, что вокруг не видно даже следов дартанского размаха. Только дом. Помещения, прекрасные и изысканные, были обставлены необычно просто. Ему уже приходилось видеть подобное. В Армекте…

Хозяйкой этого дома была армектанка.

Его ввели в небольшую комнату, всю обстановку которой составляли несколько кресел и маленький столик. На большом блюде лежали разнообразные фрукты. Со стен спускались к полу бархатные, белые с голубым портьеры. Ему предложили сесть. Опустившись в кресло, он попытался собрать разбегающиеся мысли, сосредоточившись на цели, которая его сюда привела. Это оказалось нелегко — слишком много неожиданностей, сюрпризов… Прекрасный дом. Он поднял взгляд к потолку, украшенному изящными барельефами. Прекрасный, сказочный дом…

Когда вошла она, все в той же мокрой рубашке и серой простой юбке, босиком, с растрепанными исссиня-черными волосами, он избавился от последних сомнений — и тут же его охватило неожиданное, ни с чем не сравнимое спокойствие. Порог абсурда был преодолен, его перестало что-либо удивлять. Он встал, с искренним любопытством глядя, как девушка садится в кресло и кладет скрещенные в лодыжках ноги на стол, едва не сбросив блюдо с фруктами. Ноги у нее были невероятно грязные, в пятки въелась дорожная пыль. Ловко поймав скатившееся со стола яблоко, она с аппетитом вгрызлась в сочный плод.

— Ну что ж, приветствую, — сказала она с набитым ртом. — Что не так? То, что я стирала в ручье?

Он лишь покачал головой.

— Приветствую, ваше высочество, — ответил он. — Должен признаться, что я полностью растерян. Увиденное мной в Сей Айе ни в чем не соответствует моим ожиданиям. Но я здесь… пока что… только гость. И готов поступать так, как того требуют местные обычаи. Прежде всего хотел бы спросить: мне следует представиться? Возможно, сперва следует сделать что-то еще? Если так, то что?

Она ждала, вонзив зубы в яблоко. Когда он закончил, она снова откусила и одобрительно кивнула.

— Неплохо, — оценила она.

У нее был довольно слабый армектанский акцент, и он на мгновение подумал о том, почему не заметил этого сразу. Но тут же вспомнил гул мельничного колеса, на фоне которого происходил их первый разговор… Впрочем, она не была похожа на армектанку — слишком высокая и не столь смуглая, как большинство дочерей Великих равнин. Может быть, только ее черные волосы… Однако они выглядели слишком черными. Хотя — может, и не черные. Странные, исключительные…

Она слегка нахмурилась.

— Все, что тут находится, принадлежит мне, — задумчиво сообщила она. — Могу делать все, что мне захочется. Например — стирать в ручье. Еще недавно я ходила к ручью, потому что мне это приказывали. Мне нравятся эти девушки. А теперь я стала королевой проплешины среди лесов Шерера и толком не знаю, что со всем этим делать.

Она пожала плечами.

— Могу делать все, что мне захочется, — повторила она, словно сама не до конца была в том уверена. — Но я не знаю, чего мне хочется. Еще не знаю. Пока что я приказала выкинуть половину рухляди из этого дома. Ты говоришь, господин, что растерян. А я?

— Тебе действительно не интересно, госпожа, кому ты все это рассказываешь? — спросил он, пристально глядя на нее.

— Интересно. Ну так кому же?

— Меня зовут Денетт. К. Б. И. Денетт. Я племянник человека, который начал против тебя процесс. И вместе с тем — я твой единственный и последний шанс, госпожа.

Он замолчал, ожидая реакции.

Она задумчиво посмотрела на него. Ему вдруг показалось, будто ее зеленый глаз потемнел.

— Денетт. К. Б. И. Денетт, — повторила она. — Племянник. И кто ты там еще — последний шанс? Эх, сказала бы я тебе, господин, кто ты. Но не скажу, потому что ем яблоко. Аудиенция окончена. Можешь переночевать во дворе, ибо я не слишком гостеприимна. Завтра я не желаю тебя видеть в Сей Айе. Ты уедешь на рассвете.

Она показала на дверь.

— Ну? Убирайся.

Он огляделся по сторонам, словно ища помощи.

— Нет, во имя Шерни… — пробормотал он. — Мне все это снится. Никто не говорил, что у нее не все дома… Тут не нужен никакой процесс, эта женщина сумасшедшая.

— Катись отсюда, ваше благородие, — невозмутимо прервала она его. — Еще слово, и тебя колесуют, но сперва сдерут шкуру. А потом я велю скормить тебя собакам. Я не шучу, — предупредила она. — Еще одно слово, ну? Я жду. Скажи любое слово.

Никогда в жизни он не видел столь серьезного взгляда. Нет, она не шутила. Сумасшедшая или нет, но она наверняка не шутила.

Неужели в самом деле было бы достаточно слова?..

Возможно, она и не была сумасшедшей — но в любом случае непредсказуемой. Этого ему хватило, чтобы молча повернуться и уйти.

Ему привели коня. Держа его под уздцы, молодой человек медленно шел через двор. Несколько раз он оглянулся на дворец — снова нереально тихий и спокойный. Только стражники у дверей…

Хозяйка дома наблюдала за ним через окно.

— Что думаешь? — спросила она.

Стоявший за ее спиной высокий мужчина лет сорока пяти или чуть старше, тот самый, что препроводил к ней гостя, едва заметно пожал плечами.

— Ну, давай, Йокес! — поторопила она его через плечо. — Ты не для того играл роль привратника, чтобы теперь стоять и молчать. Я хотела, чтобы ты к нему как следует присмотрелся.

Снова наступила тишина.

— Ну?! — рассердилась она.

— Чего ты ожидаешь, госпожа? Я комендант личного войска Сей Айе. — Он не стал говорить «твоего войска». — И больше никто. Отдай приказ, и я его исполню.

— «Личного войска Сей Айе», — повторила она, поворачиваясь к нему. — Которое никогда не станет войском какой-то там армектанки.

Он спокойно выдержал ее взгляд.

— Ты знаешь, что я думаю, госпожа. Я служу хозяевам этой земли. Тот, кто меня нанял и мне платил, дал тебе свободу и инициалы своих родовых имен. Таким образом ты стала наследницей или, скорее, совладелицей всего его состояния и прав. Я просил отпустить меня со службы — ты отказала. Я обязан тебе своей безграничной преданностью еще на полгода.

— Но против меня начали процесс… — язвительно заметила она.

— Но против тебя начали процесс, — так же спокойно продолжил он. — И если имперский суд приостановит твои права до вынесения решения, я тотчас же перестану исполнять твои распоряжения. А когда твой брак, госпожа, будет признан недействительным, я незамедлительно перейду на службу к законным, — он едва заметно, возможно, даже невольно подчеркнул последнее слово, — хозяевам Сей Айе.

— Незамедлительно и с радостью, — гневно заметила она.

— Незамедлительно и без каких-либо сомнений, — поправил он. — С радостью? Нет. Возможно, с облегчением, но с радостью?

— Ты знаешь, что этот процесс я проиграю.

— Я так считаю.

— Несмотря на то, что собственной подписью засвидетельствовал заключение этого брака?

— Мне очень жаль, госпожа, что произошла такая… печальная ошибка.

— Его высочество… мой муж был полностью в здравом уме.

— Что не исключает ошибки.

— Конечно, — сказала она. — Речь ведь даже не идет об имуществе. Если бы я даже вообще ничего не получила, кроме фамилии… Все равно был бы процесс. И точно так же я бы его проиграла. Ведь дартанец из такого рода никогда не совершил бы чего-то подобного, не прибавил бы имена своих прославленных предков к имени какой-то невольницы. Непременно должна была случиться ошибка, даже если бы весь мир свидетельствовал в пользу обратного. И дартанский суд тотчас же решит дело.

— Имперский суд, а не дартанский.

— Имперский, — издевательски повторила она. — Имперский суд в столице Дартана.

Офицер устало вздохнул.

— Да, в столице Дартана, ваше благородие, — сказал он. — Мы об этом говорим, кажется, уже раз в пятый. Ради чего? Убеждения и личное мнение наемника никого не должны волновать. Я обязан служить тебе — и служу. Я должен также относиться к тебе с уважением. Относиться. Но я вовсе не обязан это уважение испытывать. Прошу меня не вынуждать к подобным объяснениям.

— Но я именно требую объяснений.

— Не имеешь права, госпожа. В твоем распоряжении мой меч и моя жизнь, но мысли — лишь до определенного предела. Требуй объяснений, касающихся твоей безопасности. Мира и порядка в Сей Айе. Войны кого угодно с кем угодно. Я послужу тебе своим мнением и советом — если только ты захочешь его выслушать.

Она кивнула.

— Ладно, не будем об этом.

— Так будет лучше всего, госпожа.

Она снова посмотрела в окно. Его благородие К. Б. И. Денетт не спешил уезжать. Он стоял на самом краю двора, словно, несмотря ни на что, ждал приглашения, веря, что хозяйка Сей Айе отменит свое легкомысленное решение. Она слегка приподняла брови, поняв, сколь дорого обошлась ему подобная попытка обмануть собственную гордость.

— Вообще-то, мне следовало бы тебя наказать. Разве никто не охраняет дорогу в Сей Айе? Каким образом этот человек вдруг здесь появился?

Йокес кивнул.

— Принимаю твой упрек, госпожа. Естественно, я за это отвечаю.

— И ни слова в свое оправдание?

— Мне нечего сказать в свою защиту. Дорога должна охраняться. И наверняка охраняется, поскольку я не верю, что лесные стражи забыли о своих обязанностях. Но дальше она разветвляется, потом эти ответвления снова сходятся. Его благородие Денетт, похоже, сбился с пути и миновал стражников, даже не зная о том. Потом снова вернулся на дорогу. Но это лишь доказывает, что посты охраны расставлены в неудачных местах. Я проверю, как обстоит дело, и отдам соответствующие распоряжения.

— Что ты думаешь об этом человеке? Спрашиваю еще раз, ибо это может касаться спокойствия в Сей Айе, — заметила она. — Ну так что? Не проехал же он через пущу один, без вещей — наверняка его сопровождала свита. Где эти люди? Почему они не прибыли вместе с ним? Может ли из этого следовать, что мне грозит опасность? А может быть, кому-то хочется ускорить решение суда? — спросила она. — Убрать невольницу-обманщицу, которая завладела чужой собственностью, — это ведь вовсе не преступление?

Йокес нахмурился и замолчал. Она набрала в грудь воздуха, но он опередил ее.

— Погоди, госпожа. Я молчу, потому что думаю, только и всего. Опасность? — Он покачал головой. — Нет, вряд ли. Во всяком случае, он не имел дурных… или, скорее, враждебных намерений, отправляясь сюда. Ты позволила мне слышать ваш разговор; его благородие Денетт приехал с каким-то предложением. К сожалению, ты вышвырнула его прочь, госпожа, прежде чем он успел сказать два слова.

— Имею право, это мой дом.

— Конечно имеешь, госпожа. Надеть себе петлю на шею — тоже.

— А тебе бы очень этого хотелось?

Офицер снова устало вздохнул.

— Ты меня потеряешь. А я самый лучший и самый дорогой солдат в Дартане, ваше бла… ваше высочество.

— Уйдешь?

— Умру, госпожа. От потери крови.

— Предложение Денетта, — после долгой паузы напомнила она.

Он снова замолчал. На этот раз она терпеливо ждала.

— Никто в Дартане и пальцем не пошевелит, чтобы пытаться что-либо отобрать у тебя силой, госпожа. Даже жизнь, а может быть, в особенности жизнь. Она на самом деле никого в Роллайне не волнует.

Она прикусила губу, зная, что это действительно правда.

— Вскоре состоится суд, — продолжал Йокес, — и будет вынесено решение, ты знаешь какое. Но, несмотря на это, его благородие К. Б. И. Денетт проделывает долгий, тяжелый и даже опасный путь, чтобы явиться к тебе с неким предложением. Что у тебя есть такое, госпожа, чего не может отобрать суд и что стоило бы подобного путешествия?

— Не знаю. В самом деле не знаю.

— Так может быть, спросишь, госпожа? Его благородие Денетт все еще стоит там и ждет.

— Нет, — отрезала она.

— Предпочитаешь теряться в догадках, госпожа? Строить тщетные предположения, когда объяснение ждет в нескольких десятках шагов?

— Предпочитаю.

Он неожиданно улыбнулся.

— Я бы назвал это гордостью…

— Но поскольку, однако, я не дартанская магнатка, а всего лишь вольноотпущенная невольница, ты назовешь это глупостью, — закончила она.

Случилось невозможное: каменное терпение его благородия М. Б. Йокеса, коменданта личного войска Сей Айе, не выдержало.

— Ради всех сил Шерни, женщина! — воскликнул он, воздев руки к небу. — Да оставишь ли ты меня наконец в покое?! В который уже раз прошу: отпусти меня! Прежде чем мне эта служба поперек горла не встала!

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— А если даже и так, — сказала она, — что тогда? Перестанешь подчиняться приказам?

Он медленно опустил руки.

— Нет, госпожа, — помолчав, с усилием проговорил он, все еще с красным лицом. — Не перестану.

Она внимательно разглядывала его, наконец слегка наклонила голову.

— Все дни и все ночи я одна, — сказала она немного проказливо и вызывающе, но вместе с тем как будто с грустью. — Приходи ко мне вечером, Йокес. Не называй меня «ваше высочество», поговори со мной как… с женщиной.

— Что это должно означать, ваше высочество? — сухо спросил он; румянец на его щеках уже исчез.

— А что это может означать?

— Не знаю и, наверное, не хочу знать.

Кисло усмехнувшись, она отодвинулась от него.

— Что ж, раз так…

Она снова выглянула в окно.

— Я отомщу, — спокойно и совершенно серьезно сказала она. — Ты еще пожалеешь.

После чего неожиданно сменила тему, показав пальцем на двор.

— Он уехал. Ты поедешь следом за ним и выяснишь все, что требуется.