"Изнанка света" - читать интересную книгу автора (Шухраев Михаил)

Глава 25 Предсмертное проклятие

Михайград,

ноябрь 1989 г.

Еще четверо зомби были убиты, когда Редрик окончательно понял: Эйно был не просто прав, когда решил, что у его сотрудника должна быть малоопытная напарница, которая оказалась в Запределье впервые, ничего не зная и ничего не умея.

Они петляли между развалинами, за которыми начинался очередной пустырь, в глубине которого стояло какое-то отдельное строение — полуобвалившееся, как все здания в этой местности. Редрик внимательно осмотрел пустырь — и не обнаружил ничего подозрительного. Света почти не было, но это и не страшно — глаза мага давно привыкли к темноте. Он искоса посмотрел на Мирэлу — пожалуй, кое-ка-

кие его способности все-таки доведут эту девушку до шока. Если ему придется перекидываться…

Он понадеялся, что — не придется. Это было бы уже слишком. К тому же, и смысла особого в том не было. Зомби не испугаются ничего, а крупный зверь — только лучшая цель для этих тварей. Скорее всего, им приказано стрелять во все живое и движущееся.

Впрочем, как это ни удивительно, те живые мертвецы, которые попались им, были несколько вялыми. Только один из четырех попробовал вести ответный огонь. Остальные действовали слишком медленно, они даже не успели залечь — и были скошены выстрелами Мирэлы и Редрика.

Девушка не соврала — она и в самом деле была отличным стрелком. Что ж, диктатор приучил жителей страны к стрелковым тирам — и это ему сейчас выходило боком!

Редрик еще раз взглянул на местность. Пожалуй, они смогут пройти по этому пустырю; за их спиной ничего страшного пока не было.

Он еще размышлял, и тут Мирэла потянула его за рукав.

— А там что такое? — шепотом спросила она, показывая куда-то слева от развалин на пустыре.

— Что? — не понял Ред.

— Слева… Кажется, что-то мелькнуло в траве. — Она замолчала, вглядываясь в руины, стоящие метрах в сорока от них, на пустынном пространстве.

— Вроде, ничего. Тебе не показалось?

— Посмотрите, опять, — сказала она.

Какая-то смутная тень мелькнула на траве. Хотя все произошло настолько быстро, что Редрик даже не понял — то ли это было на самом деле, то ли всему виной слова этой девчонки. Ну, мало ли, что могло ей почудиться. Вообще-то, сейчас она уже должна чувствовать смертельную усталость. Первый переход через Предел всегда дается очень тяжело — и не важно, провалился туда человек или пришел туда под руководством инструктора. А ей пришлось еще и побегать по этому разрушенному и пустынному городу, да и повидать немало.

Настолько немало, что Редрик опасался — роль Мирэлы в Революционных событиях сегодня же и закончится. Потом — да, конечно, она станет отличным сотрудником. Но не сейчас. Еще два-три часа — и нужно вывести ее в свой мир, и кто-то из опытных магов должен будет наблюдать за ней, пока она не придет в себя в больнице. За ней, и за остальными ребятами, которые прошли сегодня через боевое крещение. А чудиться ей может что угодно, но они сейчас забрели туда, откуда путь к историческому музею (его Редрик считал самой безопасной точкой для возвращения) лежал именно через этот пустырь. К тому же, они уже ходили по его краю днем, а ведь всем магам известно — днем в Запределье всегда страшнее.

И тут он снова увидел какое-то едва заметное мелькание в траве — теперь гораздо ближе. Как будто над самой землей пронеслась нечеткая плоская тень.

— Теперь вы тоже это видели? — отрывисто сказала Ми- рэла.

Он промолчал, не отрывая взгляда от пустыря.

— Что это было?

— Не знаю, — честно ответил Редрик. Он и в самом деле ничего подобного прежде не встречал. — Не знаю…

И в этот момент Редрик почувствовал нарастающее чувство муторного и гадкого страха. Мало того — страх перешел в нежелание двигаться вперед.

Он обернулся на спутницу — глаза Мирэлы были наполнены ужасом.

Черт, да что здесь может быть? Еще одна тень мелькнула совсем рядом — Редрик немного отступил, на всякий случай приготовив игольник к стрельбе.

Ничего подобного в Петербурге не существовало. Да и нигде в Европе. В Михайграде прежде ночью было легко встретить вампира, что да, то да — зачем-то тянуло их в столицу Констанцы со всего Старого Света. Сейчас вампиров почему-то не обнаружилось, — да и не суть важно. Попрятались — Запределье наверняка среагировало на боевые действия. Но вот о таких существах из тени Редрик слышал впервые. Или это — наваждение?

Дальнейшее произошло очень быстро, почти мгновенно: мыслей о наваждении больше не возникало. Что-то гибкое и мягкое обвилось вокруг его ноги, и Редрик почувствовал жгучую боль. Он рухнул на землю, стреляя наугад из игольника по темному пятну, которое растекалось, словно чернильная клякса, у его ног. Серебристая игла пронзила существо насквозь — и не причинила ему никакого вреда. И в этот момент раздалась автоматная очередь.

Тварь вздрогнула, выпустив свою жертву, и слегка подалась назад.

И тут Редрик вспомнил. Нет, он никогда не видел ничего подобного, зато кое-что слышал…

Древние майя, наследники атлантов. Вроде бы, Запределье тамошних городов охраняли такие твари. По крайней мере, сохранились воспоминания одного испанца, который смог вернуться живым после встречи с этой дрянью.

Испанец был достаточно известен, он составил неплохие описания Запределья заброшенных городов Юкатана, но сам считал свою работу десятым делом. Он был не просто истинным Светлым, но стал под конец жизни религиозным фанатиком. Существование святой инквизиции ему не казалось ничем противоестественным, он горел желанием обратить в истинную веру тех, кто жил в Запределье в Новом Свете.

Маг был готов вернуться в Европу, дабы испросить благословение у Папы, а о том, что после этого может последовать костер, он даже не задумывался. Но до Европы испанец так и не добрался — исчез бесследно во время очередной своей экспедиции в Запределье, а цели не достиг…

Долгое время эти твари считались легендой и вымыслом воспаленного мозга, потом их все-таки, вроде бы, обнаружили, но мало кто совался в те заброшенные города — там и в обыкновенном мире бывает жутковато.

«Оные злобные твари, порождение воинства Лукавого, боятся лишь солнечного света, такоже и открытого огня, будь то факел или костер, разожженный на земле, в пламени же они сгорают без остатка, возвращаясь в адово пекло, откуда и явились. Охранять же они приставлены богомерзких идолов…»

Вот эта фраза испанского фанатика и высветилась в мозгу Редрика, когда он заорал Мирэле:

— Стреляй, стреляй, не прекращай ни за что!

Упрашивать девушку было не надо — от убитых зомби им досталось достаточно патронов, чтобы дать Редрику несколько секунд. Морщась от боли, он дотянулся до кармана, где была припрятана зажигалка. Пришлось долго возиться с пуговицей — секунду или даже три. И, наконец, в его руке оказался маленький живой огонек.

Вовремя. Одно из темных пятен снова подползло совсем близко к путникам.

Вот сейчас был самый наилучший момент, чтобы уйти через Предел. Черт с ней с болью — выбраться бы.

Огонь зажигалки уже начал обжигать пальцы, когда Ред-рик понял — уйти будет очень непросто. Со стороны пустыря к ним приближались двуногие силуэты. Зомби! Почему-то твари их не трогали.

Но самое мерзкое — боль. Она мешала думать, мешала действовать. О том, чтобы сосредоточиться и попробовать выбраться через Предел сейчас, не могло быть и речи.

Но Мирэла? Что делать с ней?

— Стреляй по ним! — хрипло приказал Редрик, пытаясь оторвать клок своей рубахи под свитером. Если она промок ла настолько, что не сможет загореться — они пропали. Если нет, оставался какой-то мизерный шанс.

Руку, сжимавшую зажигалку, пришлось опустить, и одна из тварей немедленно воспользовалась этим — щупальце или ложноножка немедленно ударило по нему, целясь в голову. К счастью, он успел увернуться и откатиться в сторону, удар пришелся лишь по касательной, но горло и плечо оказались слегка задеты.

— Получай! — заорал Редрик, выбросив руку с зажигал кой вперед. Тварь вспыхнула, как канистра с бензином, ос тальные черные амебы попятились по траве, избегая при близиться к горевшей жирным и чадящим пламенем твари.

И в этот момент первый из зомби оказался почти рядом. «Почему он не стреляет, они хотят взять нас живыми?» — подумал Редрик; пытаясь удержать игольник в левой, пораженной руке. И остолбенел на секунду, разглядев в свете пламени от горящей твари очень знакомое лицо. Юрис Се-мецкис, любитель фантастики и приключений… Казалось, он совсем не изменился с того момента, когда они виделись в последний раз. Вот только черты лица стали каменными, безжизненными. Или это почудилось Редрику, когда тот послал тонкую серебряную иглу в своего бывшего товарища, пробормотав:

— И Семецкиса убили, сволочи!

И тотчас же его буквально скрутил новый приступ боли — Редрику показалось, что это — очередная тварь. Но нет — просто боль усиливалась, становясь непереносимой. Твари кружили поодаль, готовясь повторить нападения. А зомби шли вперед — под автоматные очереди Мирэлы.

Возможно, их сущности были уничтожены не полностью. Возможно, сейчас они делали какой-то выбор. Редрику было все равно. Сейчас нужно было лишь одно — заставить Мирэлу уйти через Предел. Остальное отступило куда-то.

— Сосредоточься! — крикнул он ей. — Сосредоточься! Представь обыкновенный город ночью!..

Может быть, ему казалось, что он кричал. Может быть, это были всего только мысленные образы. А потом пришел новый приступ боли, и не стало ни догорающей «амебы», ни темного пустыря с силуэтами бывших людей, ни Мирэлы… Тьма вдруг разрослась — и захлестнула его с головой.

— Ваших пропавших ребят нашли только что! — сказал председатель, едва Эйно вошел в кабинет. — Но…

— Что с ними?

— Ваш сотрудник — без сознания, а девушка… Мне сказали, у нее бред. Поминает каких-то темных тварей. Их подобрали на улице часа полтора назад. Сперва решили, что это — жертвы очередного снайпера. Кстати, ваши предсказания сбылись — стрельба поубавилась.

— Очень рад, — сухо сказал Эйно. — Как их состояние?

— Тяжелое, но стабильное. Ваш сотрудник не был ранен, но у него серьезные ожоги. Вы поедете сейчас в госпиталь? Я предоставлю машину.

— Нет, пока не нужно. Я свою часть уговора выполнил — выполните и вы свою. Иначе все будет бесполезно. Моя поездка в госпиталь — в том числе.

— А если подождать хотя бы день? Нужно подготовить все материалы, защиту. Нельзя же так просто — взять и расстрелять!

— Если бы я знал, что вы это скажете, я пристрелил бы его сразу же! — резко произнес Эйно. — Хотите оказаться чистеньким — пожалуйста, только как бы вам не получить снятую голову в свои чистые руки! Вы бы хоть вспомнили тех ребят, которые погибли в эти дни. Они что — погибли просто так?!

— Если вы настаиваете… — Василэ Шеху замялся.

— Я не просто настаиваю. Прессу не приглашать. Не объявлять. Если это очень нужно, снимите процесс на кинокамеру. Правда, не знаю, что получится.

— Мы не должны допустить кривотолков. Хорошо, я согласен. — Председатель покачал головой. — Но что скажет мир, Европа, Америка? Да и у вас все это не очень одобрят. Мой друг из Москвы звонил, интересовался событиями — но официальной телеграммы пока нет.

— Да, он — большой перестраховщик. Как бы эта перестраховка не довела его до большой беды. А вас… Что скажет мир, если вся Констанца неожиданно погрузится в грязное и кровавое болото? Вам, правда, это будет уже совершенно все равно.

— Едемте, — махнул рукой председатель, словно бы желая освободиться от этого кошмарного человека, который не даст ему покоя, пока не добьется своего.

Суд был настолько поспешным, насколько мог быть таковым. Бывший диктатор, когда его ввели в помещение, где уже расположился трибунал, молча и хмуро смотрел вперед, словно бы не замечая ни судей, ни только что назначенного генпрокурора, ни солдат. Одного из присутствующих — в военной форме, но без знаков различия, — он все же отметил. Легкая улыбка искривила губы диктатора. Многообещающая улыбка.

— Судебный процесс по обвинению в разграблении на родного достояния и массовых убийствах объявляю открытым, — холодно и деловито начал председатель трибунала. — Подсудимый, ваше имя?

Леон Андруцэ поднялся, слегка подался вперед:

— А вы меня в первый раз видите, председатель?

— Ваше имя? — повторил судья.

— Да ты сука, вчера пятки ему лизать был готов! — выкрикнула со своего места Зоя. — И еще будешь, попомни мои слова!

— Подсудимая, вам вопросов не задано! — Судьи и прокурор были проинструктированы сохранять спокойный тон, что бы ни произошло.

— Я отказываюсь отвечать на вопросы этих комедиантов! — обратился Леон Андруцэ, повернувшись к камере.

И это было хорошо — с формальной частью покончили тут же.

— Подсудимые Георге и Зоя Андруцэ отказались отвечать на вопросы. Слово предоставляется генеральному прокурору…

Диктатор теперь молча смотрел на единственного человека, которого отметил в зале суда. Остальные, казалось, были для него просто безгласными тенями. Он улыбался, улыбался торжествующе.

А Эйно старался ни единым движением не выдать своей растерянности и тяжелых мыслей. Что с Редриком? Перед выездом на суд он звонил в госпиталь, там ответили — состояние ухудшается. Эйно должен быть там, а не в этом зале. Конечно, сейчас в том госпитале дежурят сотрудники О.С.Б. из числа охранявших Дворец эдельвейсов. Конечно, врачи будут делать все возможное, да и не только они. Но тревога не отпускала, становясь все сильнее и сильнее.

«Мы ответственны за тех, кого приручили, — вспомнил Эйно фразу классика. — Вот только еще есть долг. Сент-Экзюпери это знал, оттого и погиб так рано…»

Но внешне Эйно выглядел таким же, как в момент поимки беглецов. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Согласны ли вы с обвинительным заключением? — произнес суконным голосом судья.

— Это с каким? — насмешливо осведомился Леон Анд-РУЦэ. — Не с тем ли, в котором будете обвиняться вы? Тогда — очень даже согласен. Только вы до него не доживете. Вас прежде растерзает верный мне народ. И будет прав.

— Суки, подлые клеветники! — поддержала его жена. — Вам легкой смерти не будет! — Она брызгала слюной, солдаты едва удерживали ее на скамье подсудимых. Казалось, ошалевшая баба готова их перекусать.

Адвокат что-то быстро пробормотал, его никто не слушал. Всем было ясно одно — процесс надо заканчивать, и побыстрей.

— Заслушав обвинительное заключение и материалы следствия, военная коллегия верховного суда Констанцы пришла к выводу о виновности подсудимых. Подсудимый Леон Андруцэ приговаривается к смертной казни через рас стрел.

Все же Василэ Шеху и те, кто готовил трибунал, хотели дать вздорной хабалке небольшой шанс спасти свою шкуру. Но ее последнее слово — очень краткое и выразительное — оказалось воистину последним:

— Да идите вы все!..

Судья и прокурор переглянулись.

— Подсудимая Зоя Андруцэ приговаривается к смертной казни… Приговор может быть обжалован…

«И где он ТАКОЕ отыскал?! — думал с раздражением Эйно. — На какой помойке, в каком портовом кабаке?»

— То, что вы говорите — ложь. Вас будет судить народ, — заявил Андруцэ. И спокойно уселся, поглядывая на Эйно. Вот и отлично, думаешь, осудил? Ну-ну, брось, придется подождать некоторое время, таков порядок. Будет об жалование, будет камера смертников — что, конечно, нехорошо, но и оттуда можно управлять людишками. Да и этого не потребуется — только выведете на воздух, и узнаете, кто, кого и к чему присудил.

Глаза Эйно сузились, и, видимо, диктатор кое-что понял. Приговор был окончательным, а обжалование — скорее всего, ложь.

— Судебное заседание закрыто, вывести подсудимых из зала.

Диктатора провели совсем рядом с Эйно. И шеф Темных услышал тихое:

— Ты будешь жить долго. И с этого дня не узнаешь покоя… Во дворе уже ждал взвод солдат. Чем именно зарядили

оружие по требованию Эйно, солдатам незачем было знать: серебряные пули могли вызвать самые нежелательные подозрения. В стороне стоял кинооператор, нервно прохаживались Василэ Шеху и еще несколько человек из Совета спасения. Когда из ворот вывели бывшего диктатора и его жену, которая, несмотря на свою бурную молодость, решила быть с мужем до последнего (а скорее всего, просто так до конца и не поняла, что этот процесс — вовсе не фарс), офицер приготовился отдать команду. Но и этого не потребовалось. Многие из солдат потеряли своих друзей в боях с войсками диктатора. Они очень любили великого вождя и президента, были благодарны ему за всё.

Выстрелы загрохотали почти сразу же…

— Вот и все, — тихо сказал побледневший Василэ Шеху.

— Кажется, да, — откликнулся Эйно.

Душа несчастного паренька, на котором не было вины и у которого не было выбора, оказалась освобожденной. Рай, ад, круг перерождений — да какая, собственно, разница, лишь бы душе не быть рабом такие долгие-долгие годы, что гораздо хуже просто смерти. Но что теперь оставалось от того, кто был Леоном Андруцэ?

Эйно первым заметил происходящие перемены.

— Нет, еще не все закончилось!

Он быстро оказался рядом с трупом диктатора, который лежал в заасфальтированном дворике, прямо у открытых дверей. И этот труп начинал дымиться!

Еще миг — и в синих и оранжевых языках пламени скорчилось что-то, едва ли напоминающее человека.

Глухо вскрикнул кинооператор, выронив камеру, солдаты попятились от происходящего.

— Что это, что? — воскликнул Василэ Шеху.

— Это то, о чем я вас предупреждал, — сказал Эйно, не оборачиваясь. — Теперь-то хоть верите?

Еще мгновение — и на земле остался лишь один труп.

— И что теперь с этим делать? — председатель Совета был в растерянности, ничего подобного он не ждал.

— Во-первых, кое-что уже сделано. Солдаты, судьи — никто ничего не помнит. С кинопленки все будет удалено. Дальше — дело техники. Найдете в морге подходящий труп, загримируете, снимете на пленку, потом можно будет сказать, что оператор случайно уронил камеру. Придумаете что-нибудь, — Эйно отмахнулся.

— Но, Всеволод Рогволдович…

— Я в этом — не помощник, уж простите. Мне — пора. А вам «промывание мозгов» не устрою — надеюсь на наш уговор. Можете радоваться — его проклятие адресовано не вам.

Все-таки председатель Василэ Шеху и его люди выполнили работу довольно халтурно, хотя их не следует в этом винить. Слишком много было у них работы, слишком быстро пришлось всё выполнить. Кривотолки поползли не сразу, их приурочивали к свободным выборам, причем не раз. Якобы одежда у расстрелянного диктатора не та, да и выглядит он чуть-чуть иначе — на процессе и после расстрела. А где сама сцена расстрела? Говорите, у оператора задрожали руки? А мы вам, что характерно, верим!..

Но Эйно было сейчас не до того.

Как можно скорее успеть в госпиталь — вот что он должен был сделать первым догом.

«Ты будешь жить долго. И с этого дня не узнаешь покоя…» Предсмертные проклятия сбываются почти всегда. И Эйно отлично это знал.