"Трейлер Старика" - читать интересную книгу автора (Лукьянов Александр Николаевич)Часть 2. Три сектора чистилищаКомандующий особой дивизией «Гу-ди» старший полковник Чжан Вэй принимал товарища Фу Мин-ся, уполномоченного правительственного инспектора из Пекина. Вчера тот знакомился с документацией, а сегодня выразил желание лично выехать непосредственно к Аномальной Зоне внеземного происхождения. Он запланировал осмотр пропускного комплекса и лагеря, в котором содержались потенциальные мигранты в Зону. После утреннего чаепития старший полковник Чжан Вэй и товарищ Фу Мин-ся сели в серебристый джип и отправились из штабного посёлка охранного гарнизона Зоны по северо-восточному шоссе. Уполномоченный инспектор молчал и из-под утомленно опущенных век поглядывал на несущиеся назад стволы берез в непроглядно густой лесопосадке по обе стороны шоссе. Старший полковник не решался нарушать молчание высокопоставленного гостя. Товарищ Фу Мин-ся оживился только после того, как джип вывернул на открытое пространство и перед ними появился жемчужно-серебристый купол Зоны. — Это грандиозно! — ошеломлённо признал уполномоченный инспектор. — Безусловно, я видел множество фотографий, смотрел фильмы, но в естественном виде… — Да, — вежливо согласился старший полковник, — совершенно другое впечатление. Когда я впервые увидел своими глазами Зону, испытал то же самое. Джип понёсся по идеально прямому бетонному шоссе. — Осмелюсь напомнить. — осторожно сказал Чжан Вэй. — Бывшая Хамская аномальная зона внеземного происхождения, ныне Зона Саньду, с геометрической точки зрения — сфера вытянутая по направлению к полюсам. Говоря проще, Зона похожа на лежащую на боку и ровно до половины зарытую в землю гигантскую дыню. Если бы вы, товарищ уполномоченный инспектор, взглянули сверху, то пространство Зоны Саньду представилась бы вам эллипсом с малым диаметром двадцать три километра три метра и большим диаметром двадцать семь километров двести семь метров. Так что общая площадь этого эллипса — 491,473 квадратного километра. А в высоту купол защитного поля поднимается почти на одиннадцать километров, поэтому пролететь над ним возможно далеко не на всяком самолёте. Исходя из этих соображений, не рекомендовал бы подобный полёт. — Мгм… — неопределённо ответил инспектор. — Эээ… Конечно… — Как видите, — продолжал старший полковник Чжан Вэй, — Зона охраняется очень тщательно. Наш автомобиль проследовал уже через семь контрольных пунктов и был зарегистрирован на каждом. Марка автомобиля, вес, включая багаж и пассажиров, с точностью до ста граммов и прочее. — Но я ничего не заметил! — Разумеется. Скрытое наблюдение ведётся при помощи самой современной аппаратуры. А теперь мы — в секторе активного контроля. Видите, на блокпосту уже требуют остановиться, несмотря на то, что отлично осведомлены, кто и зачем едет. Надеюсь, вас, уважаемый инспектор, не оскорбит распоряжение охраны? — Обрадует, товарищ старший полковник, несказанно обрадует. Ничто не доставляет такого удовольствия, как порядок, дисциплина и неукоснительное выполнение инструкций на проверяемых объектах. Офицер охраны в ярко-красной каске с иероглифами «Сань Ду», вежливо козырнув, заглянул в машину, перебросился парой едва слышных фраз с водителем, пожелал счастливого пути и нажал кнопку пульта дистанционного управления. Черно-жёлтый шлагбаум поднялся. — Что, осмотр завершен? — удивился инспектор Фу Мин-ся. — Поверьте, — улыбнулся старший полковник, — за эти секунды автомобиль был осмотрен тщательнейшим образом. Здесь служат непревзойдённые специалисты. Зато на следующем пункте досмотра уже придётся покинуть машину на пять минут, чтобы было произведено её просвечивание. А от последней точки проверки, согласно предписанию, мы вообще пройдём пешком около пятидесяти метров, поскольку в непосредственной близости от купола движение любого транспорта, исключая приписанный к пропускному комплексу, строго воспрещено. Инспектор удовлетворённо кивнул. Всё произошло именно так, как описывал командующий особой дивизией «Гу-ди». Когда он сопровождал инспектора, неспешно шествующего по вымощенной плиткой дорожке, тот не отрывал взгляда от блестящей, глянцево-перламутровой исполинской стены, которая плавно сворачивалась в чудовищного размера купол. До непроницаемой оболочки Зоны теперь, казалось, было рукой подать. — Невероятно… — бормотал Фу Мин-ся. — Немыслимо… Мы рядом с — К Зоне невозможно привыкнуть. — ответил старший полковник. — Можно приучить себя ползать у её подножья. Как… муравьи. Где-то за зеленым частоколом пирамидальных тополей прозвучали короткие гудки, зашумел двигатель тепловоза. — Прошу обратить внимание, — деликатно сказал старший полковник, — на здания пропускного комплекса, технические и хозяйственные постройки, казармы и помещения для переправляемых в Зону лиц. — Что? Да-да, разумеется… — рассеянно ответил правительственный инспектор, не отрывая взгляда от лоснящейся поверхности купола. — Сектор номер два. Как видите, эта часть нашего комплекса ограждена режущей проволокой. Осторожнее, товарищ уполномоченный инспектор, не пораньтесь. Кроме того, по ней пропущен ток. Здесь содержатся приговорённые к смертной казни. В настоящее время таковых триста семьдесят один, все — граждане КНР мужского пола в возрасте до тридцати пяти лет. Время от времени из Зоны приходят заявки на присылку некоторого количества приговорённых, обычно от одного до четырёх. Тогда мы вводим запрошенным сильнодействующее снотворное, укладываем их тела на особую платформу. И разгоняем её по ветке особой узкоколейной железной дороги, ведущей прямо к куполу. Через некоторое время пустая платформа выкатывается назад. — Любопытно, что делают там со смертниками? — Мне неизвестно, товарищ Фу Мин-ся, притом, честно говоря, даже не хочу, чтобы стало известным. Более того, военнослужащим, охраняющим второй сектор, как рядовым, так и офицерам, строжайше запрещено высказывание каких-либо домыслов на эту тему. Впрочем, равно как и построение прочих предположений относительно Зоны. — «Знание без размышления бесполезно, но и размышление без знания опасно.» — со вздохом процитировал уполномоченный. — Кто скажет, что мудрец Кун Фу-цзы не был прав? Они проследовали по бетонированной дорожке до вышки на углу проволочного ограждения. — Вот эту узкоколейку вы только что упоминали? — поинтересовался инспектор. — Так точно. — ответил старший полковник Чжан Вэй. — Но что вон там за возня? — В секторе номер один? Вчера в двадцать три сорок прибыл очередной сверхсекретный правительственный груз. Как видите, сейчас сотрудники государственной безопасности в строжайшем соответствии с инструкциями готовят к отправке в Зону два опечатанных металлических контейнера. Да-да, те, что с широкой жёлтой полосой. Через какое-то время ёмкости будут возвращены на это же место и отправлены в Пекин согласно требованиям. Прошу прощения, товарищ Фу Мин-ся, — произнёс командующий особой дивизией «Гу-ди» извиняющимся тоном, — но большего сообщить не могу, поскольку сам не информирован. Более того, нам можно наблюдать за разгрузкой только отсюда. Вмешаться в процедуру перемещения данных объектов и даже просто приблизиться к ним может лишь лицо рангом не ниже заместителя председателя Китайской Народной Республики. — Ого! — не удержался Фу Мин-ся. — Именно так. Однако, предлагаю пройти в третий сектор. Разумеется, если не пожелаете подробнее ознакомиться с содержанием здесь приговорённых к смертной казни. Фу Мин-ся испытующе взглянул на старшего полковника, однако матовое лицо того совершенно ничего не выражало. — Абсолютно уверен, что там образцовый порядок. — медленно выговорил правительственный инспектор. — И хоть сейчас с удовольствием подпишу протокол осмотра, полагаясь на вашу безусловную порядочность и образцовое отношение к службе. — Благодарю. — слегка поклонился Чжан Вэй. — В пяти бараках третьего сектора содержатся русские обоего пола в возрасте от четырнадцати до сорока лет. На сегодня таковых тысяча девятьсот двадцать девять. Приблизительно половина из них — добровольно изъявившие желание переселиться в Зону. — Есть и таковые? — слегка удивился уполномоченный инспектор. — Надо же… Впрочем… Однажды мудрый Кун Фу-цзы увидел женщина, рыдавшую над могилой у горы. Склонившись в знак почтения на передок колесницы, Кун Ф-цзы послал к женщине своего ученика, и тот спросил ее: —«Вы так убиваетесь — похоже, скорбите не впервой?» — «Так оно и есть, — сказала женщина. — Когда-то от когтей тигра погиб мой свекор. После — мой муж. А теперь вот зверь погубил сына.» — «Отчего же не покинуть эти места?» — спросил Кун Ф-цзы. — «Здесь нет чиновников.» — отвечала женщина. — «Запомни это, ученик, — сказал Конфуций. — Жестокая власть свирепее тигра». Старший полковник с тем же невозмутимым выражением на лице выслушал хрестоматийный рассказ. Конечно, подумал он, товарищ особый уполномоченный инспектор может позволить себе лёгкое вольномыслие. Не то, что мы, военные. — Другая половина — лица, для которых по каким-то причинам нежелательно пребывания на территории сибирского автономного района. — продолжал старший полковник. — Задержанные при попытке перехода границы, подозреваемые в антигосударственной деятельности против КНР и так далее. — Все — русские? — Исключительно. — заверил Чжан Вэй. — Из Зоны к нам поступают совершенно недвусмысленные заявки: переправлять только лишь русскоязычных европеоидов. — Расизм и оголтелый национализм. — глубокомысленно констатировал уполномоченный Фу Мин-ся. — Где они сейчас содержатся? — Барак «ци» третьего сектора. Кстати, вот он, перед нами. Не желаете ли взглянуть. — Пожалуй. — Прошу. — старший полковник сделал неуловимый жест караульному и перед Фу Мин-ся откатились затянутые металлической сеткой ворота с жестяной таблицей «Сектор № 3». Командующий особой дивизией «Гу-ди» и уполномоченный правительственный инспектор из Пекина неторопливо прошли к большому, казенного вида зданию под шиферной крышей, поднялись по крыльцу. — До нашего знакомства, — сказал Фу Мин-ся, — область ваших служебных интересов представлялась мне весьма узкой. Только вопросы связанные с несением охранной службы по периметру Зоны Саньду. А вы, оказывается, прекрасно ориентируетесь и в других, непосредственно не связанных с вашей службой вопросов. — Главным образом так оно и есть, отвечаю за «Гу-ди». — согласился Чжан Вэй. — Административные права здесь разделены приблизительно поровну между тремя руководителями: мной, шефом спецотдела государственной безопасности и начальником научного сектора. Однако каждый из нас в определённой мере посвящён в дела двух других и даже может в экстренном случае принять за них единоличное решение. — Разумно. — одобрил товарищ Фу Мин-ся. — Насколько же часто и как регулярно получаете заявки на отправку в Зону этих людей? — Посылаем около двухсот в год. Однако регулярности нет никакой. Несколько дней могут пройти в полном спокойствии, а вслед за тем Зона вдруг начинает требовать ежедневной присылки человеческого материала. Не далее, чем вчера, к примеру, нам сообщили после недельной паузы, что желают принять трёх мужчин и четырёх женщин. — Каковы в подобных случаях ваши действия? — О, достаточно скучная и никогда не меняющаяся процедура. В бараках установлены видеокамеры, сигналы от которых уходят в Зону. Очевидно, на основе общего наблюдения там составляют приблизительный список кандидатов, который мы и получаем. Вот, не хотите ли взглянуть на вчерашний, товарищ уполномоченный? Командующий особой дивизией «Гу-ди» ловко выхватил из кожаной папки листок бумаги с печатями и протянул его Фу Мин-ся. Тот, кивая, прочёл и вернул документ старшему полковнику: —Да, всё так, двадцать девять человек. Они находились в небольшой комнатке с окном из затемнённого стекла во всю стену. — Небьющееся зеркало. — пояснил старший полковник. — Со стороны барака совершенно ничего не видно, а мы видим всё. Прошу, присаживайтесь вот сюда… Как обычно весь контингент третьего сектора был проведён перед объективом видеокамеры. В результате. со стороны Зоны, как я упоминал, отобрали вот эти двадцать девять кандидатов на собеседование. Сейчас их постригут, отправят в душ, проведут многостороннюю санитарную обработку. На это уходит много времени. Обратите внимание на номер триста сорок. Да-да, того, что в углу. Как вам, товарищ инспектор, очевидно известно, существует негласный межгосударственный договор с американскими империалистами, согласно которому они могут присылать нам своих протеже. Триста сороковой из таковых. Он только вчера привезён на самолёте, а уже прошёл визуальный отбор. Среди женщин тоже попадаются интересные образцы. Шестьсот четвертую и шестьсот двадцать пятую — ту, что повыше — задержали при попытке перехода границы на Урале. — От нас? — К нам. — Даже так? — снова изумился Фу Мин-ся. — Оттуда? Поразительно. И что же их ждёт после санитарных процедур? — Завтра в девять часов кандидатов ждут отдельные камеры для собеседования. В каждой из них — только кресло, громкоговоритель и ничего более. В этом кресле кандидату предстоит без какой-либо одежды провести целый день, отвечая на самые разные вопросы, задаваемые из Зоны. — Ого! От усталости не падают? — Делается обеденный перерыв. — пояснил Чжан Вэй. — Как правило между девятнадцатью и двадцатью часами собеседование заканчивается. Полагаю, так будет и на этот раз, после чего семёрка избранных сразу же перейдет в Зону. — А остальные двадцать два? — поинтересовался Фу Мин-ся. — Возвратятся в бараки и будут ждать очередных вызовов. — А имеются ли такие, кем Зона вообще не заинтересовывается? — Таковых подавляющее большинство. — ответил старший полковник. — Мы называем их «выбракованными» и после полугода нахождения в бараках третьего сектора переправляем их в трудовые лагери. — Можно ли установить, каким категориям Зона отказывает в доступе? — Безусловно. — кивнул старший полковник Чжан Вэй. — Статистика на основе детальных обследований «выбракованных» была собрана уже давно. Выяснилось, что у них низок коэффициент умственного развития, имеются отклонения в поведении, сказываются последствия употребления алкоголя и курения. — Ну вот, — добродушно усмехнулся уполномоченный Фу Мин-ся, — везде требуется лишь доброкачественный материал. — Здравствуй, Света. — заскрипела из динамика искусственно модулированная речь. — Рад встрече. Нет, нет, мы не знакомы, просто у нас в Зоне все на «ты». Надеюсь, скоро привыкнешь к такому стилю общения. Во всяком случае, почему-то так кажется. Ко мне можешь обращаться так же… и называть… Стариком. Договорились? — Да. — равнодушно сказала Светлана Лаптева. — Замечательно. В общих чертах я знаком с твоей биографией. Разумеется, в том виде, в каком ты поведала её китайским властям, а они занесли в файл электронного личного дела. Но это всё — формальности. Поэтому желательной процедурой представляется обширное собеседование… До вечера, например. Само собой, с перерывом на полноценный обед. А? — Как хотите… то есть, как хочешь. — Что за настроение? «Ах мне уже всё равно, жизнь не мила, делайте, что хотите, ешьте меня с головы, и не пошевелюсь!» — проворчал Старик странным женским голосом, причём Светлана не сразу сообразила: её собственным. — Вообразила, что китайцы скармливают несчастных пленников кровожадным мутантам Зоны? Инопланетным каннибалам? Марсианам-кровопийцам из «войны миров?» Бред какой! Впрочем, сами китайские товарищи так и думают. Гм… — Вам… тебе нравится день напролёт беседовать с голыми женщинами? — Что, разве в помещении холодно? — обеспокоился Старик. — Тридцать градусов всё-таки. Пол должен быть тёплым, кресло — тоже. — Нет, в этом смысле всё нормально. — вздохнула Светлана. — Так других смыслов и нет. — равнодушно заявил Старик. — Ничьим взглядам ты сейчас недоступна. Включая мой, кстати. Для меня тела одновременных собеседников, находящихся в данной комнате и во всех прочих, — не более, чем несколько сот точек. По состоянию каковых точек оцениваю, насколько искренни собеседники. Именно по этой причине, и ни по какой более, ты не одета. — Что-то вроде «детектора лжи»? — В тысячи раз совершеннее. — Можно попросить тебя вернуться к прежнему «голосу робота»? — Попросить-то, разумеется, можно… — продолжал, как ни в чём ни бывало, с её интонациями Старик. — Но размещайся поудобнее и начнём беседу, пожалуй. Расскажи для начала о родителях и детских годах. — …Как пообедалось? — осведомился Старик. — Первый раз в жизни ел, сидя в чём мать родила и без стола. — ответил Игорь Рогожин. — Эротично так получилось, живенько. Немного напрягала горячая тарелка с гречневой кашей на коленях. А в остальном — большое спасибо, сытно и вкусно. Не подозревал в ханьцах такой бескорыстной заботы. — Не бескорыстной. — поправил Старик. — Опека намечаемых к переезду в Зону входит в условия моего соглашения с китайскими властями. Каковым соглашением упомянутые власти дорожат и нарушать его не стремятся. По крайней мере — в мелочах. Кроме всего прочего, их отношение к тебе более предупредительное и внимательное оттого, что ты — из особой категории. — Надо же! Из какой? — Добровольно выразивших желание переселиться. Как раз по этому поводу хотелось бы поговорить подробнее. Когда у тебя, Игорь, впервые появилась мысль о переселении? — Наверное, это смешно, но еще в детстве. — криво усмехнулся Игорь. — Слушал байки родителей и соседей. Знаешь ли, в Саньду среди русских ходит много сказок о счастливом заветном месте. Рассказывают, что в Зоне нет молочных рек с кисельными берегами, но прочих чудес — предостаточно. Что приходится, конечно, работать, но не из-за куска хлеба и не на чужого дядю, а на самих себя и с удовольствием. А самое главное — что взаимоотношения другие. — Какие же? — Н-ну… Человеческие. — В общих чертах всё действительно так. — проскрипел Старик. — Человеческие. Гм… — …Какие книги были в твоей домашней библиотеке? Сколько? — Не так много, как хотелось бы. — ответил Олег Рощин. — В двухкомнатной квартире больше одной стены полками под потолок не уставишь. Но на компьютерных дата-картах было около семи с половиной тысяч наименований. — Прилично. — признал Старик. — А на иностранных языках? — Имелось кое-что. — Parla Italiano? — Si. — кивнул Рощин и с некоторой запинкой добавил. — Potrebbe parlare più lentamente? — Зачем же? Давай вернёмся на русский. В Зоне он — единственный. Теперь опять приготовься: задам очередные сто сорок четыре вопроса. Твоя задача — отвечать как можно точнее и быстрее. — Следующий тест? — Двенадцатый и последний. — подтвердил Старик. — Кстати, двенадцать умножить на двенадцать? — Сто сорок четыре… как и вопросов… — Что получим, сливая щелочь и кислоту? — Соль и воду. — Твоё любимое блюдо? — Плов. — Приходилось убивать людей? — Нелюдей. — Животных? — Никогда. За что? — Мог бы сделать косметический ремонт в квартире? Семь закутанных в серые верблюжьи одеяла человек сидели на неудобной деревянной скамье. — Вы все конкурсный отбор прошли. Процедуры… дез-ин-фек-ции… тоже. — объявил им китайский офицер. — И группе через несколько минут из нашей… эээ… компетенции выйти предстоит и навсегда границу Аномальной Зоны Саньду пересечь. Сейчас отказаться — последняя вероятность. Кто? Молчание. — Хорошо. — бесстрастно кивнул китаец. — Сейчас вы одеяла здесь оставляете и через вот эту дверь в коридор за ней выходите. Прощаюсь. Зашуршали закрывающиеся за ним металлические створки. И тут же послышался щелест указанной китайцем двери-диафрагмы. Игорь Рогожин первым сбросил одеяло и прошёл в ярко освещенный коридор с белыми стенами, полом и потолком. Коридор в десятке метров от них упирался в блестящий перламутр купола, за которым была Зона. Примеру Игоря последовали остальные. Диафрагмальные лепестки сошлись за последним их них. Кто-то судорожно вздохнул. Светлана Лаптева чувствовала себя крайне неловко. Голая, только что вымытая под мощными пенящимися струями душа и слегка пахнущая химическим шампунем, она молчала и старалась смотреть вперёд и вверх. Точно так же старались вести себя еще три женщины и три мужчины. Но против их желания взгляды невольно скользили по нагим телам соседей, по облицованным белоснежным кафелем стенам с круглыми матовыми плафонами. — Идите вперёд по одному. — пригласил Старик. Жестяные слова, вырываясь из громкоговорителя, неприятно отражались от стен. — Сквозь защитное поле придётся протискиваться с некоторым напряжением, но, к сожалению, других вариантов не предусмотрено. Не волнуйтесь. Русоволосая соседка Светланы зажмурилась, что-то прошептала и с прижатыми к груди руками прошла блестящую перепонку. — Отлично. — одобрил Старик. — Прекрасный пол оказался, вдобавок, смелым. Прошу остальных. Светлана шагнула вперёд и вдвинулась в перламутровую поверхность. Вообще говоря, она ожидала худшего, но ничего особенного не почувствовала: в ушах противно чмокнуло, на мгновение перехватило дыхание, слегка закружилась голова, чуть ожгло кожу чем-то влажным. Светлана стояла теперь в том же белом коридоре, только теперь в полном одиночестве, защитное поле осталось позади, а коридор перед ней был перегорожен чем-то вроде искрящейся тюлевой занавеси от стены до стены и от потолка до пола. — Внимание. — проскрипел где-то вверху неживой голос Старика. Лаптева покрутила головой. Динамиков не было видно. — Предстоит последняя проверка на нашем сканере. Да, на этом. Подними руки. Нет, не так, в стороны, ладонями вверх. Отлично. С опущенными веками медленно продвигайся вперёд сквозь плоскость сканирования. Не бойся, не споткнёшься. Вот так, молодец. Что-нибудь чувствуешь? — Ничего. — Замечательно. Сканирование завершено. Поздравляю, ты дома. — Присоединяюсь к поздравлениям, новенькая. — сказал кто-то рядом. — Да открой же глаза! Здравствуй. Я — наставница. Светлана вздрогнула. Рядом стояла улыбающаяся женщина в фиолетовом комбинезоне. На левой стороне комбинезона было каллиграфически выведено «Апельсинка». Женщина протягивала большой прозрачный полиэтиленовый пакет с чем-то мягким и серым. — Здесь — полотенца и одежда. Проходи вот сюда, в душевую. Потом оденешься и пойдём в столовую «детского сада». А то уже опаздываем к ужину. — сказала она. — Хочешь, будем звать тебя Белоснежкой? Похожа! Светлана молча кивнула. Внезапно ей захотелось заплакать. Ждать пришлось долго. Сколько именно — Олег Рощин не понял, потому что в совершенно пустом безоконном помещении было совершенно невозможно понять, день на дворе, или наступил вечер. А не то, что часов, но даже какой-либо одежды у него не было. Олегу надоело торчать в костюме Адама посреди серо-синего пространства, он уселся голым задом на тёплый мягкий линолеум, прислонился к стене спиной, обхватил колени руками и попытался задремать. Но тут же открыл глаза на шорох откатывающейся алюминиевой двери. В комнату стремительно вошёл низкорослый очень крепкого телосложения человек в просторном фиолетовом комбинезоне с фигурной нашивкой на рукаве. — Здравствуй. — произнёс он тихим шелестящим голосом, но очень внятно. — Меня прозвали Потрошителем. Не удивительно, если учесть, что оказываю высококвалифицированную хирургическую помощь. Странно другое: я откликаюсь. Наверное, по доброте душевной. Встань, прошу. Так. Хорошо, повернись боком. Спасибо. Внешность Потрошителя впечатляла. Большой лысый череп, обтянутый тёмной глянцевой кожей, маленькие заострённые уши, полное отсутствие бровей, выдающиеся скулы, безгубый маленький рот и детский подбородок. Инопланетянин из дешевой голливудской поделки. А когда Рощин посмотрел в глаза гостя, то в последний миг проглотил невольное восклицание: посреди оранжевой радужки чернели щели вертикальных змеиных зрачков. Однако для Потрошителя, похоже, не было новостью то впечатление, которое он оказывает при первой встрече. И, кажется, это его ничуть не волновало. Диковинный хирург бесцеремонно разглядывал Рощина, профессионально ощупывал его затылок и позвоночник невероятно сильными, теплыми пальцами. Олег терпеливо ждал. — Гм… — наконец соизволил сказать Потрошитель в пространство. — Пациент не представляет особого интереса, случай не трудный и мало занимательный. Тебе, дорогой мой, предстоит небольшая рутинная операция. — Надеялся, что хотя бы здесь прекратят кромсать… — с беспредельной тоской сказал Рощин, разглядывая надпись «Потрошитель» на лиловой ткани комбинезона. — Пиндосы кроили так, что мало не показалось, теперь вот вы эстафету приняли. — Поверь, это не только в наших интересах, но куда больше — в твоих. — с внезапным сочувствием сказал Потрошитель. — Не устаю удивляться кретинической настырности американцев. Никак не унимаются. Который раз пытаются подсунуть нам человека, напичканного разведывательной микротехникой. Пора бы, кажется, понять, что эти фокусы не пройдут. Ни единого шанса у них, а вот, поди же, не унимаются! Сканирование обнаружило в твоём организме шестнадцать имплантатов-шпионов. Так что на правах крёстного отца предлагаю: выбирай себе в качестве нового имени что-нибудь… эээ… вроде «Электроника». Красиво и со смыслом. А вообще — не беспокойся, повторяю, хирургическое вмешательство будет незначительным, — Угу. — еще унылее согласился Рощин. — Валяйте. Разве имеются варианты? — Безусловно. — странный медик пожал бугристыми плечами. — Твоя начинка здесь ну никак не нужна. Так что — одно из двух: либо уничтожаем ее извлечённой из тебя, либо вместе с тобой. Выбирай. — Благодарствую. — с чувством ответил Олег. — Первое. Авось, выживу. — Вне всяких сомнений. Отлежишься денёк и будешь здоровей титана. — Здоровей кого? — Неважно. Выпей, Электроник. Рощин, залпом проглотив терпкую белую жидкость из протянутой ему стеклянной пробирки, тут же обрушился в вязкое бесчувствие. Шестёрка коротко стриженых новичков в серых комбинезонах заканчивала ужин. Столовая оказалась небольшой мягко освещённой комнатой без окон со сводчатым ячеистым потолком и с блистающим чистотой полом, вымощенным полированной плиткой. Наставники (Апельсинка, Плюс и Морж) уже собрали посуду с полупрозрачных столов, вымыли её и расставили на сушилке, предупредив, что утром после завтрака это сделают дежурные из группы. — А кто будет дежурить? — спросил кто-то из новоприбывших. — По алфавиту. — ответил Плюс. — Выберете себе новые имена, напишете их, как у нас принято, на одежде. Вот и определимся: «а», «бе», «ве»… Только не придумывайте всё на букву «я». Ведь всё равно кому-то придётся открывать дежурство, а вам потом жить Яблоками, Ящерицами и Ящиками, да? Бррр…. — А если мне понравится «Янтарь» или «Ясень»? — полюбопытствовал всё тот же новичок. — На здоровье. Авось, тёзок у тебя не найдётся. Апельсинка внесла на большом керамическом блюде чашку и полдюжины зелёно-перламутровых, полупрозрачных шариков, размером с грецкий орех. — Чтобы лучше глоталось, — посоветовала она, — обмакните в вишнёвый сироп. Раскусить даже не пытайтесь. — Нужно заглатывать?! — ужаснулась русоволосая новенькая. — Эту громадину?! — Не преувеличивайте. — улыбнулся Плюс. — Не ананас же вперёд хвостом. Капсулы только с виду большие и страшные, а внутрь проскальзывают сами собой. Светлана осторожно взяла шарик. Он оказался податливым, мягким на ощупь, словно желатиновая плёнка, наполненная тёплым, мутным и чуть заметно светящимся студнем. — Смелее. — подбодрил Морж. — А что это? — Одно могу сказать — не яд. Остальное узнаете в свое время. Ну? Игорь Рогожин храбро ткнул шарик в сироп, положил на язык и… Новички напряженно смотрели на него. — Ну? — не выдержала русоволосая. — Всё… — озадаченно сказал Игорь. — А чего ты ждал? — рассмеялась Апельсинка. — Плюс ведь предупреждал — ничего страшного. Игорь Рогожин в сатиновых трусах до колен, майке и носках сидел в комнате бытового обслуживания на серо-коричневом диване и сосредоточенно слушал наставления наставника. Рядом с ним в таком же трогательном виде восседали еще двое новичков. — Вам придется в «детском саду» носить вот такие серые комбинезоны. Удобно, практично, прочно: натуральный хлопок. Цвет, конечно, не очень… Зато через неделю, когда определишься со своими занятиями, наденешь другую одежду: оранжевую, как моя, зелёную или фиолетовую. Так уж повелось, что на спине и левой стороне груди мы пишем новые имена, которые приняли, переселившись в Зону. Видишь, у меня: «Морж»? Тебе что вписывать? — Кактус. — веско сказал Игорь. — Как?! — …тус. — Гм… Однако… Как корабль назовёшь, так он и потонет… Будешь ходить небритым, а? — Нет. Из-за характера. — А, ну да, логично. Кстати и я Морж, не потому, что усатый, а оттого, что люблю купаться в холодной воде. Морж мгновенно набрал шесть букв на клавиатуре компьютера и из принтера с шелестом пополз лист бумаги. — Ага, готов трафарет. Вырезаем контуры букв… Накладываем на ткань. Где там у нас баллончик с краской? Дважды зашипел распылитель. — Воняет, конечно, зато мгновенно высохло. — довольно объявил Морж. — Влезай в комбез, Кактус. Теперь — следующий. Как, говоришь, тебя отныне звать-окликать? Нет, «Медведя» настоятельно не рекомендую брать, уже слишком большая популяция мишек в Зоне скопилась, путать будут постоянно. Что? «Айсберг»?! Х-хе! Ну, фантазия у вас, ребята… Хотя, в принципе, почему нет, пусть будет еврейская фамилия… Через четверть часа все имена были нанесены на плотную серую ткань. Надев комбинезон и шнуруя новенькие ботинки, Кактус спросил: —А что вы называете «детским садом»? — Да детский сад и называем. — совершенно серьёзно ответил наставник. — Хотя, возможно, правильнее было бы сказать: «школа». Морж присел на тумбочку и критически оглядел новичка, запутавшего ботиночный шнурок в узел. — Начну издалека. — вздохнул он. — Смертность у нас низкая, составляет два процента. От девяти с половиной тысяч это составляет… ммм… — Сто девяносто смертей в год. — мгновенно ответил Кактус, распутав узел. — Ноль целых пятьдесят две сотых в день. — Молодец. Надо было Калькулятором назваться. — уважительно заметил Морж. — Так вот, когда в Зоне кто-то умирает и Переселяется, сразу же приглашаем кандидата снаружи. Вот и выходит, что ежегодно у нас появляется около двух сотен новосёлов. Последние полмесяца мы никого не теряли, зато прошлая неделя оказалось печальной — не стало сразу семерых. Кстати, среди них — Тихоня, старейший из нас, последний из лично знавших Старика. Он Переселился вчера. — Что значит «Переселился»? — Эээ… пока не забивай голову, Кактус. Позднее узнаешь. Все обулись? Идём, покажу ваше временное место жительства. Они вышли из комнаты бытового обслуживания, прошли мимо душевой и туалета, блиставших белоснежным кафелем в щель приоткрытой двери. Вошли в безоконную спальню, тускло освещённую синими плафонами в изголовьях пяти безукоризненно застеленных кроватей. — Ночевать будете тут. — сказал Морж. — Апельсинка разместит женщин в их резиденции. Так вот, сегодня в Зону прибыли четверо мужчин и три женщины. Правда, одному потребовалась, скажем так, медицинская помощь, но он скоро присоединится к вам. Итого — семь ново… — …сёлов. — подсказал Кактус. — …рожденных. — с ударением поправил Морж. — Именно новорожденных, потому что с завтрашнего утра у каждого начинается совершенно другая жизнь, в которой будет очень мало общего с той, что вы жили раньше. Вы — малыши, которым предстоит многое узнать и понять. На неделю вернётесь, если не в детсадовские, то уж точно в «школьные годы чудесные, с музыкой, танцами, песнями». Мда… Всё будет у вас: классная комната, тетради с ручками. И уроки, конечно. География Зоны, биология её же, Матушки, нашей. Физика, то есть что нам известно об аномалиях, штуках, подземном мире и прочем. История Зоны до Старика и после. Демография, в смысле, сколько-кого-где-проживает. Мораль и правила поведения, что, по-моему, главное. — Ого! — пробормотал Кактус, — Я ж только три класса закончил, в китайскую-то среднюю школу было не попасть. — А считаешь быстро. — Да это отец постарался. Занимался со мной дома, как мог. — О! В коридоре слышатся голоса, значит, Апельсинка ведёт дам в их спальню. Что ж, на сегодняшний день хватит впечатлений и информации, оставляю вас в покое до утра. Мыло, зубные щётки и всё прочее — в ящиках тумбочек. Где умывальники — уже видели. Подъём завтра — в 6.00. Объясню обязанности дежурным — Айсбергу и Вирусу. Потом вместе с Апельсинкой отведём вас на завтрак и к 8.00 — на занятия. А сейчас приводите себя в порядок и ложитесь спать. Тем более, что вам потребуется не менее десяти часов на то, чтобы в полном покое и расслабленном состоянии переварить десерт. — Тот зелёный шар в повидле, которым давились после ужина? — сморщился Айсберг. — Бррр… Что за гадость, кстати? — Считай это своего рода обязательной детской прививкой. Теперь ты не можешь покинуть Зону. А взамен получаешь возможность продлить себе жизнь на пару миллионов лет. — Чего-чего?! — А вот интересно, — спросил Вирус, отложив тетрадь и авторучку, — что было бы, кабы китайцы заслали вместо нас семёрку своих невероятно крутых суперменов? Ну, самых-самых из спецназа. Они разнесли бы тут всё в мелкие щепки. А потом открыли ворота целому отряду. Сказку про троянскую лошадь знаете? Апельсинка выключила компьютер, на экране которого синела надпись: «Конец занятия». Чарующе улыбнулась. — Кто же её не знает? — проворковала она. — И её, и другие-прочие очень поучительные. «Бил дед, бил — не разбил, била-била баба — не разбила»… Это из другой сказки… Конечно пробовали проделать и это, и кое-что другое. Постсоветский расеянецкий режим пытался, и сменившие их китайские власти силились. Не раз. И сейчас время от времени пробуют. Но мы не жадные и после каждой попытки аккуратно возвращаем им трупы… как ты сказал?.. ах, да, «невероятно крутых суперменов». Удивляет, что они там, снаружи, ничему не учатся и постоянно экспериментируют в этом направлении. С тем же неизменным результатом. — Но всё же. — сказал Электроник потирая зудящий шрамик на шее. — Семь подготовленных человек — сила. — Сила. — согласилась Апельсинка. — Посмотрим, что значит эта сила. Перейдём к практической части урока «Взаимоотношения жителей Зоны». Она взяла со стола стакан, вылила из него воду в раковину и подбросила, обратившись куда-то вверх: —Сестрёнка, прошу! Её подопечные подпрыгнули от неожиданности, когда одновременно звонко защёлкнулся замок на двери, а осколки стакана, разбитого пулей на лету, брызнули по комнате. — Спасибо, сестричка. Попрошу на перемене дежурных по классу подмести пол и аккуратно заделать дырочку в стене. — еще лучезарнее улыбнулась наставница. — Вопросы? В гробовой тишине хлёстко прозвучал щелчок автоматически открывшегося дверного замка. — Так что же, все тут ходят под подозрением и под прицелом? — ошарашенно спросил Айсберг. Он, не отрываясь, смотрел на тоненькую струйку синего порохового дыма, таявшую в темном оконце под потолком. — Всю жизнь? — Что за чушь! Это всего лишь самая малая из необходимых мер предосторожности здесь, в «детском саду». Когда вы усвоите главные правила жизни в Зоне, когда выйдете из «детсада», когда будете жить здесь, в Стене, или во внутреннем пространстве, никто не будет держать вас на мушке. Более того, хотя ношение оружия в Зоне не только не запрещено, но даже приветствуется, один из самых строгих законов гласит: «В человека никогда не целятся!» Апельсинка помолчала, задумчиво глядя на донышко разбитого стакана у носка высокого шнурованного ботинка. — Но может быть засланный коварный враг, гнусный диверсант и злобный шпион, злокозненно дождётся выпуска из «детского сада» и уже потом начнёт плести сети и строить интриги? — задумчиво осведомилась она у осколка. И тут же ответила: — Абсолютно исключено. Поверьте, никто и ни при каких обстоятельствах не сможет ни покинуть Зону, ни передать за её пределы какую-либо информацию, ни нанести кому-либо ущерба. — Почему? — Потому что. — исчерпывающе объяснила Апельсинка. Дежа вю: Кактус в сатиновых трусах до колен, майке и носках сидел на серо-коричневом диване в комнате бытового обслуживания и ждал, пока просохнут белые буквы имени на новеньком оранжевом комбинезоне. Рядом с ним Электроник склонился над столом и со всевозможной аккуратностью распылял из баллончика краску на трафарет, приколотый к его фиолетовой одежде. Айсберг и Вирус, держа на коленях развёрнутые зелёные одеяния, подтягивали пряжки и ожидали своей очереди. — Ну, краска! В горле першит. — брюзжал Электроник. — И буквы едва уместил над карманом. — Кто ж тебя заставлял выбирать такое длинное имя? — резонно возразил Кактус. — То ли дело — у меня. Гордо, коротко, со вкусом. Он, шурша тканью, сунул ноги в штанины. — Задом наперёд. — тут же отыгрался Электроник. — Хе-хе. — Тьфу ты! — констатировал Кактус и переоделся. Электроник один за другим выдвигал ящички широкого шкафа. — Не вижу лиловых шевронов. — недоумённо сказал он. — Оранжевые — есть, зелёные — имеются, а нужного мне нет. — То есть, как нет? — удивился Морж. — Лично принёс вчера целую пачку. Не там ищешь, вот же лежат. И петлички на воротник здесь, и эмблемки в достаточном количестве. Давай помогу. Он приложил линейку к левому рукаву комбинезона Электроника, сделал отметку карандашом, затем прижал горячим утюгом тёмно-сиреневый шеврон. — Вот и всё. — сказал Морж. — Теперь не оторвёшь. Петлички пришивай сам. — Ну, хорошо. Вот мы, мужики, тут всё понятно. — рассудительно сказал с дивана Айсберг. — Влез в мундир — удобно и практично, прочно и гигиенично. О, надо же, стихи получились… А все женщины в Зоне тоже ходят в комбинезонах? Им не разрешается носить всяких там платьев-юбок? — Бальных, свадебных и театральных? — деловито уточнил Морж. — Равно как курортных, выходных и карнавальных? Видишь, не один ты поэт. — Эээ… Вроде того… — неуверенно промямлил Айсберг. — А, понятно, откуда тут курорт, балы и театры… — То есть как «откуда»? — искренне обиделся Морж. — Обижаешь! Допустим, кинотеатральная студия у нас любительская, но спектакли ставит неплохие, все на них ходят с удовольствием, свободных мест не бывает. А уж Новый Год и дни рождения отмечаем так, что… В общем, поживёте — увидите. Другое дело, что фраков-смокингов не надеваем. Но это не потому, что кто-то запрещает. — А почему? — Пусть каждый мысленно представит своего ровесника. — задумчиво сказал Морж. — В смокинге и белоснежной рубашке. Перстень на пальце, заколка на галстуке. Платочек в кармане, стрелочка на брюках, крокодиловые туфли… — Извращенец. Богатенький. Бабу хочет охмурить. Политик. — хором предположила аудитория. — Обращаю внимание, — Морж назидательно поднял палец, — не прозвучало ни одной положительной характеристики описанного типа. — Так и я о том же говорю: с мужиками всё ясно, как день. — не сдавался Айсберг, — Для нас, мохнатых и тупых, вообще нет ничего красивее униформы и слаще морковки. Но дамы-с? — Теперь о дамах-с, поручик Ржевский. — Морж продемонстрировал знание анекдота. — Продолжим мысленный эксперимент. Возможно, вы решите через некоторое время найти себе здесь верную подругу и спутницу жизни. Выбор будет, уверяю вас. На что вы обратите внимание в первую очередь, во вторую и третью? Отвечайте по очереди. Выслушав всех четверых, Морж вздохнул: —Подвожу итоги. На первом месте — душевные качества: доброта, чуткость и так далее. На втором — ум, сообразительность и производные от них. На третьем — симпатичная внешность. В смысле — лицо и фигура. Насчёт платьев и косметики ничего сказано не было! — Так что же? — Так то же, что не следует считать женщину Зоны глупее себя. Если она прекрасно знает, — Но всё-таки, — настаивал Айсберг, — как насчёт подчеркивания одеждой духовной красоты? — Поверь, — грустно сказал Морж, — с этим всё в порядке. Даже чересчур. Неизвестно, принял ли Айсберг на веру слова наставника, но Кактус поверил Моржу. Он-то заметил взгляды, которые Морж украдкой бросал на Апельсинку. |
||
|