"Геноцид карпаторусских москвофилов – замолчанная трагедия ХХ века" - читать интересную книгу автора (Ваврик Василий Романович)

IX. Галицкая Голгофа

Процесс Ольги Грабарь был «первой ласточкой». В 1897 году галицкий наместник граф Бадени залил кровью всю Галицкую Русь во время выборов в галицкий парламент: десятки крестьян были убиты, сотни были тяжело ранены, а тысячи заключены в тюрьмы. В 1907 г. в г. Горуцке Дрогобычского уезда австрийские жандармы застрелили в день выборов пять крестьян. Затем происходит череда политических процессов — дело Семена Бендасюка, и о. Максима Сандовича, первый и второй Мармарош-Сигетские процессы над карпато-русскими крестьянами села Иза, перешедшими в Православие и их священником о. Алексием Кабалюком, «дело братьев Геровских» на Буковине — (Георгий Геровский — известный ученый, карпато-русских филолог, Алексей — карпато-рус-ский политический лидер, исповедник Православия).

Но это было только начало. Далее приведем отрывки из работ И.И.Тероха и Василия Романовича Ваврика — известных галицко-русских деятелей. Лексика и стилистика авторов сохранены.

Итак, И.Терех: «Украинизация Галичины» («Свободное слово Карпатской Руси», 1960 (9–10):

«Весь трагизм галицких «украинцев» состоит в том, что они хотят присоединить «Великую Украину», 35 млн., к маленькой «Западной Украине» (так они стали называть после первой мировой войны Галичину) — 4 млн., то есть, выражаясь образно, хотят пришить кожух гудзику (пуговце. — Ред.), а не гудзик к кожуху. Да и эти 4 млн. галичан нужно разделить надвое. Более или менее половина из них, то есть те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину как чужому и навязанному насильно они относятся с омерзением. Они всегда стремились к объединению не с «Украиной», а с Россией как с Русью, с которой они жили одной государственной и культурной насильно внедряемым немцами, поляками и Ватиканом, нужно отнять порядочный миллион несознательных и малосознательных «украинцев», не фанатиков, которые, если им так скажут, будут называть себя опять русскими или русинами. Остается всего около полмиллиона «завзятущих» галичан, которые стремятся привить свое украинство (то есть ненависть к России и всему русскому) 35 миллионам русских людей, южной России, и с помощью этой ненависти создать новый народ, литературный язык и государство.

Здесь будет уместно изложить вкратце историю украинизации поляками, а затем немцами Галицкой (Червонной) Руси, о которой «украинцы» умалчивают, а мир о ней не знает.

После раздела старой Польши в 1772 году, и присоединения Галичины к Австрии, после неудавшихся польских восстаний в России (1830 и 1863) и в Австрии (1848) с целью восстановления польского государства, польская шляхта Галичины, состоявшая из крупных латифундий, заявила свое верноподданичество Францу Иосифу и в награду получила полную власть над всей Галичиной, русской ее частью. Получив такую власть, поляки и их иезуитское духовенство продолжали, как и в старой Польше, полонизировать и окатоличивать коренное русское население края. По их внушению австрийские власти неоднократно пытались уничтожить слово «русский», которым с незапамятных времен называло себя население Галичины, придумывая для него разные другие названия.

В этом отношении особенно прославился наместник Галичины — граф Голуховский, известный русоед. В 60-х годах прошлого столетия поляки пытались уничтожить кириллицу и ввести вместо нее для русского населения латинскую азбуку. Но бурные протесты и чуть ли не восстания русского населения устрашили венское правительство, и польские политические махеры вынуждены были отказаться от своего плана отделить русский галицкий народ от остального русского мира.

Дух национального сепаратизма и ненависти к России поляки постоянно поддерживали среди русского населения Галичины, особенно среди не интеллигенции, лаская и наделяя теплыми местечками тех из них, которые согласны были ненавидеть «москалей», и преследуя тех, кто ратовал за Русь и православие. В 1870-е гг. поляки начали прививать чувство национального сепаратизма и галицко-русскому сельскому населению, крестьянству, учредив для него во Львове с помощью вышеупомянутой т. н. интеллигенции общество «Просвгга», которое стало издавать популярные книжечки злобно сепаратистко-русофобского содержания.

До конца XIX в. термины «Украинец», «украинский» были употребляемы только кучкой украинствующих галицко-русских интеллигентов. Народ не имел о них никакого понятия, зная лишь тысячелетиями названия — Русь, русский, русин; землю свою называл русской и язык свой — русским. Официально слово «русский» писалось с одним «с», чтобы отличить его от правильного начертания с двумя «с», употребляемого в России. Все журналы, газеты и книги, даже украинствующие, печатались по-русски (галицким наречием), старым правописанием. На ряде кафедр Львовского университета преподавание велось на русском языке, гимназии назывались «русскими», в них преподавали русскую историю и русский язык, читали русскую литературу. С 1890 г. все это исчезает, как бы по мановению волшебной палочки. Вводится в школах, судах и во всех ведомствах новое правописание. Издания украинствующих переходят на новое правописание, старые «русские» школьные учебники изымаются и вместо них вводятся книги с новым правописанием. В учебнике литературы на первом месте помещается в искаженном переводе на галицко-русское наречие монография Н.Костомарова «Две русские народности», где слова «Малороссия», «Южная Русь» заменяются термином «Украина» и где подчеркивается, что «москали» похитили у малороссов имя «Рсь», что с тех пор они остались как бы без имени и им пришлось искать другое название. По всей Галичине распространяется литература об угнетении украинцев москалями. Оргия насаждения укринства и ненависти к России разыгрывается во всю.

Россия, строго хранящая принципы невмешательства в дела других государств, ни словом не реагировала в Вене на польско-немецкие проделки, открыто направленные против русского народа. Галичина стала Пьемонтом украинства. Возглавлять этот Пьемонт приглашается из Киева Михаил Грушевский. Для него во Львовском университете учреждают кафедру «украинской истории» и поручают ему составить историю «Украины» и никогда не существовавшего «украинского народа». В награду и благодарность за это каиново дело Грушевский получает «от народа» виллу — дом и именуется «батьком» и «гетманом». Со стороны украинствующих начинают сыпаться клевета и доносы на русских галичан, за что доносчики получают от правительства теплые места и щедро снабжаются авторийскими кронами и немецкими марками. Тех, кто остаются русскими и не переходят в украинство, обвиняют в ом, что они получают «царские рубли». Ко всем передовым русским людям приставляются сыщики, коим ни разу не удалось перехватить эти рубли для вещественного доказательства.

Население Галичины на собраниях и в печати протестует против нового названия и нового правописания. Посылаются записки и делегации с протестами к краевому и центральному правительствам, но ничего не помогает: народ, мол, устами своих представителей в сейме потребовал этого.

Насаждения украинства по деревням идет туго, и оно почти не принимается. Народ держится крепко своего тысячелетнего названия. В русские села посылаются учителя украинофилы, а учителей с русскими убеждениями оставляют без места…

Русское униатское духовенство (священники были с университетским образованием) был чрезвычайно любимо и уважаемо народом, так как оно всегда возглавляло борьбу за Русь и русскую веру и за улучшение его материального положения, было его вождем, помощником, учителем и утешителем во всех скорбях и страданиях в тяжелой неволе. Ватикан и поляки решают уничтожить это духовенство. Для этой цели они ставят во главе русской униатской церкви поляка графа Шептицкого, возвысив его в сан митрополита. Мечтая стать униатским патриархом «Великой Украины от Кавказа до Карпат», Шептицкий относился к нерадивостью к миссии, для которой наметили его поляки, в планы которых вовсе не входило создание Украины под Габсбургами или Гогенцоллернами, а исключительно ополячивание русского населения для будущей Польши. Он отдался со всей пылкостью молодости (ему было всего 35 лет, когда его сделали митрополитом) служению Австрии, Германии и Ватикану для осуществления плана разгрома России и мечты о патриаршестве. Тщеславный и честолюбивый, Щептицкий служим им, нужно признать, всей душою. Несмотря на свой высокий сан, он, переодетый в штатского, с подложным паспортом не раз пробирался в Россию, где с украинствующими помещиками и интеллигентами подготовлял вторжение Австро-Венгрии и Германии на «Украину», о чем он лично докладывал Францу-Иосифу как его тайный советник по украинским делам, а секретно от него сообщал о сем и германским властям, как это было обнаружено в 1915 г. во время обыска русской разведкой его палаты во Львове, где между другими компрометирующими документами была найдена и копия его записки Вильгельму II о прогрессе «украинского движения в России». Мечтательный и жадный к титулам и власти, град, пытаясь прибавить к будущему титулу патриарха титул кардинала, часто ездил в Рим, где он услаждал слух Ватикана своими россказнями о недалеком разгроме схизматической России и о присоединении к святому Престолу под скипетром Его Апостольского Величества Императора Франца-Иосифа 35 миллионов «украинских овечек». Но польские магнаты и польские иезуиты, имевшие влияние в Ватикане, мстя Шептицкому за ослушание, не допустили его возвышения в кардиналы. После создания новой Польши и присоединения к ней Галичины, Шептицкий, надеясь на Гитлера, не переставал мечтать о патриаршестве и ратовал, как и прежде, за разгром России. Но повелению карающего рока все его идеи, идеалы, мечты и грезы потерпели полное и страшное крушение. С появлением Красной Армии в восточной Галичине, он, разбитый параличом 75-летний старик, лишился сразу всех титулов и настоящих и будущих, и терпел великие страсти уже на сем белом свете в наказание за свои страшные прегрешения против Руси. В русской истории его имя будет стоять рядом с именем Поцея, Терлецкого, Кунцевича и Мазепы.

Возвращаясь к насаждению украинства в Галичине, нужно отметить, что с назначением Шептицкого главной униатской униатской церкви прием в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращаются. Из этих семинарий выходят униатские священники заядлые политиканы-фанатики, которых народ звал «попиками». С церковного амвона они, делая свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутаций не принимают, а на прошения не отвечают. Учитель и греко-католический «попик» мало-по-малу делают свое дело: часть молодежи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя «украинцами». Смута и вражда проникает не только в деревню, но и в отдельные хаты. Малосознательных жителей деревни «попики» постепенно прибирают к своим рукам. Начинается вражда и борьба между соседними деревнями: одни другим разбивают народные собрания и торжества, уничтожают народное имущество (народные дома, памятники — среди них памятник Пушкину в деревне Заболотовцы). Массовые кровопролитные схватки и убийства учащаются. Греко-католические и светские власти на стороне воинствующих «попиков». Русские деревни не находят нигде помощи. Чтобы избавиться от «попиков», многие из униатства возвращаются в Православие и призывают православных священников. Австрийские законы предоставляли полную свободу вероисповедания, о перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им предъявляется обвинение в государственной измене. клевета о «царских рублях» не сходит со столбцов украинофильской печати. Русских галичан обвиняют в «ретроградстве» и т. п., тогда как сам клеветники украинофилы, пользуясь щедрой государственной помощью отличались звериным национализмом и готовились посадить на престол Украины судившегося после войны за обман во Франции — пресловутого Габсбурга «Василия Вышиваного».

Россия и дальше молчит: дескать, не ее дело вмешиваться во внутренние дела другого государства. Галицко-русские интеллигенты, чтобы удержать фронт в этой неравной борьбе, чтобы содержать свою преследуемую конфискациями прессу и свои общества, облагают себя податью в сто крон и свыше ежемесячно и собирают среди крестьянства средства с помощью так называемой лавины-подати.

Против украинской пропаганды решительнее всех реагировала галицко-русская студенческая молодежь. Она выступила против украинской «Новой эры» открытым движением — «Новым курсом». Галицко-русские народные и политические деятели, опасаясь усиления террора, вели все время консервативную, осторожную и примирительную политику с поляками и австрийскими властями. Чтобы не дразнить ни одних, ни других, они придерживались в правописании официального термина «русский» (с одним «с») и всячески пытались замаскировать свои настоящие русские чувства, говоря молодежи: «Будьте русскими в сердцах, но никому об этом не говорите, а то нас сотрут с лица земли. Россия никогда не заступалась за Галичину и не заступится. Если мы будем открыто кричать о национальном единстве русского народа, Русь в Галичине погибнет навеки». Хотя вся интеллигенция знала русский литературный язык, выписывая из России книги, журналы и газеты, но по вышеуказанной причине не употребляла его в разговоре. Разговорным языком у нее было местное наречие. По этой же причине и книги и газеты издавались ею на старинном языке — «язычии», как его в насмешку называли, то есть на галицко-русском наречии с примесью русских литературных и церковно-славянских слов, чтобы таким образом угодить и Руси и не дразнить чистым литературным языком власти. Словом, ставили и Богу свечу и черту огарок. Молодежь, особенно университетская, не раз протестовала против этих «заячьих» русских чувств своих отцов и пыталась открыто говорить о национальном и культурном единстве всех русских племен, но отцы всегда как-то успевали подавлять эти рвущиеся наружу стремления детей. Молодежь раньше изучала русский литературный язык в своих студенческих обществах без боязни, открыто, и тайно организовывала уроки этого языка для гимназистов в бурсах и издавала свои газетки и журналы на чистом литературном языке. После «Новой эры» в ответ на украинизацию деревни студенты стали учить литературному языку и крестьян. На сельских торжествах парни и девушки декламировали стихотворения не только своих галицких поэтов, но и Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова и др. По деревням ставили памятники Пушкину. Член Государственной Думы, граф В.А.Бобринский, возвращаясь со Славянского съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств в деревне, расплакался, говоря: «Я не знал, что за границей России существует настоящая Святая Русь, живущая в неописуемом угнетении, тут же, под боком своей сестры Великой России».

Но когда с «Новой эрой» оргия насаждения украинства немцами, поляками и Ватиканом разбушевалась во всю, русская галицкая молодежь не выдержала и взбунтовалась против своих отцов. Этот бунт известен в истории Галицкой Руси под названием «Нового Курса», а зачинщики и сторонники его под кличкой «ново-курсников». «Новый Курс был следствием украинской «Новой эры» и явился для нее разрушительным тараном. Студенты бросились в народ: созывали вече и открыто стали на них провозглашать национальное и культурное единство с Россией. Русское крестьянство стало сразу на их сторону, и через некоторое время к ним примкнули две трети галицко-русской интеллигенции. Употребляемый до тех пор сине-желтый галицко-русский флаг был заменен носившимся раньше под полой трехцветным бело-сине-красным, а главным предметом тех народных собраний и торжеств по городам и деревням было национальное и культурное единство с Россией. Также были учреждены для проповедования «новокурсных» идей ежедневная газета «Прикарпатская Русь» на литературном языке и популярный еженедельник «Голос народа» для крестьянства на галицко-русском наречии против издаваемых «отцовских» — ежедневной газеты на «язычии» «Галичанин» и еженедельника для народа «Русское Слово»; последние вскоре зачахли и прекратили свое существование. В течение года «Новый Курс» поглотил почти всю галицко-русскую интеллигенцию, крестьянство и воцарился повсеместно. Литературный язык употреблялся теперь не только в печати, но и открыто сделался разговорным языком галицко-русской интеллигенции.

Возвратившийся в Россию граф Бобринский поднял шум о положении дел в Галичине. У русских властей он не имел успеха, а либеральная пресса тоже не поддержала его только потому, что он был в Думе правый и, как бы по указке, единодушно отнеслась к делу враждебно, считая русских галичан «Националистами, ретроградами», а украинофилов — «либералами, прогрессистами» (!). Не находя нигде поддержке, граф Бобринский организовал с помощью разбирающихся в галицких делах русских людей в Петербурге, Киеве «Галицо-русские общества», которые начали собирать средства на помощь Прикарпатской Руси. Это были первые (и не царские) рубли, которые Галичина стала получать от своих братьев в России. Но средства эти были скудны, и все они шли на помощь по содержанию гимнастических общежитий, в которые принимались талантливые мальчики бедных крестьян на полное содержание.

«Новый Курс» захватил австрийские власти врасплох. Согласно австрийской конституции они не могли прямо и открыто выступать против него, да это и невозможно было сделать из-за многочисленности «государственных изменников». Раньше, когда обнаруживались такие «преступления» у нескольких лиц, их судили, сажали в тюрьму. Теперь же все свершилось вдруг, и нужно было иметь дело с сотнями тысяч «изменников», государственную измену которых невозможно было доказать. Но власти не дремали и выжидали случай, чтобы было за что зацепиться, и подготовляли целый ряд процессов о «шпионстве», из коих первый начался в 1913 году накануне мировой войны. Между тем, они преследовали проявление русского духа намеченными заранее мерами. Чтобы оказать помощь учителям-украинофилам, власти решают ударить по крестьянскому карману. Они обильно снабжают кооперативы украинофилов деньгами, которые дают взаймы по деревням только своим приверженцам. Крестьяне, не желающие назвать себя украинцами займов не получают. В отчаянии деятели русских галичан бросаются за помощью к чехам, и по ходатайству Крамаржа и Клофача (Масарик был врагом русских вообще и в парламенте всегда поддерживал украинофилов) получают в Живностенском банке кредиты для своих кооперативов (самый большой чешский банк — Центральный Банк Чешских Сберегательных Касс — давал многомиллионные займы только «украинским» кооперативам).

Выборы в сейм сопровождаются террором, насилием и убийствами жандармами русских крестьян. Украинофилы пользуются на выборах и моральной и финансовой поддержкой власти. Имя избранного громадным большинством галицко-русского депутата при подсчете голосов просто вычеркивается и выбранным объявляется кандидат-украинофил, получивший менее половины голосов. Борьба русских с украинофилами усиливается из года в год и продолжается под страшным террором вплоть до мировой войны, — войны немецкого мира со славянством, к которой Германия и Австро-Венгрия готовились десятки лет, в связи с чем ими и насаждался украинский сепаратизм и ненависть к России среди исконно русского населения в Галичине. Россия очнулась и открыла глаза на происходящее в Червоной Руси только накануне войны, когда во Львове начался нашумевший на всю Европу чудовищный процесс в «государственной измене» и «шпионстве» против двух галицко-русских интеллигентов (Бендасюка и Колдры) и двух православных священников (Сандовича и Гудимы). На этот процесс неожиданно явились пять депутатов Государственной Думы всех оттенков (среди них и настоящий украинец — депутат Макагон) и войдя в зал, публично во время заседания суда поклонились до земли, сидящим на скамьях подсудимых со словами: «Целуем ваши вериги!». Подсудимые были оправданы присяжными заседателями, несмотря на то, что председательствующий судья в своей напутственной речи заседателям, очевидно по указанию свыше, не скрывал надежды на то, что будет вынесен обвинительный приговор.

В самом начале этой войны австрийские власти арестуют почти всю русскую интеллигенцию Галичины и тысячи передовых крестьян по спискам, вперед заготовленным и переданным административным и военным властям украинофилами (сельскими учителями и «попиками») с благословения преусердного митрополита графа Шептицкого и его епископов. Арестованных водят из тюрьмы в тюрьму группами, и по пути на улицах городов их избивают натравленные толпы подонков и солдатчины. В Перемышле озверелые солдаты изрубили на улице большую партию русских людей.

За арестованных и избиваемых русских священников добровольно заступаются епископы-католики: польский и армянский, а униатские епископы во главе с Шептицким, несмотря на просьбы жен и детей, отказывают в защите своим русским галицким священникам. Этого нужно было ожидать: они же и предали их на убиение.

Арестованных вывозят вглубь Австрии в концентрационные лагеря, где несчастные мученики тысячами гибнут от голода и тифа. Самые передовые деятели после процесса о государственной измене в Вене приговариваются к смертной казни, и только заступничество испанского короля Альфонса спасает их от виселицы. В отместку за свои удачи на русском фронте, улепетывающие австрийские войска убивают и вешают по деревням тысячи русских галицких крестьян. Австрийские солдаты носят в ранцах готовые петли и где попалона деревьях, в хатах, в сараях — вешают всех крестьян, на которых доносят украинофилы, за то, что они считают себя русскими.

Галицкая Русь превратилась в исполинскую страшную Голгофу, поросла тысячами виселиц, на которых мученически погибали русские люди только за то, что они не хотели переменить свое тысячелетнее название.

Эти зверства и мученияс иллюстрациями, документами и точными описаниями — увековечены основанным после войны Талергофским Комитетом во Львове, издавшим их в нескольких томах.

Такова история происков Ватикана, поляков и немцев в насаждении ими украинства на Карпатах среди издревле русского населения Червонной Руси.

Украинское движение в Галичине под руководством Германии продолжалось и после первой мировой войны. В это время появился для нее новый термин: Западня (Захщня) Украина, в которой была организована тайная военная организация (УВО), превратившаяся впоследствии в организацию украинских националистов (ОУН)».

Три геноцида XX века — австрийский, нацистский, большевистский были развязаны во имя «великих» идей, абсолютно ложных. Одна из этих идей — украинское «самостийничество», украинский сепаратизм, по выражению известного карпато-русского священника Петра Коханика является «великой ложью XX столетия».

Названия «Талергоф», «Освенцим», «ГУЛАГ» являются знаковыми, и «австро-мазепинцев» еще ждет свой Нюрнберг. Уместно закончить эту главу словами узника Телергофа Николая Марко: «Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой нам еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей своего народа, но даже больше — настаивал на них. Прикарпатские «украинцы» были одними из главных виновников нашей народной мартирологии»(Талергофский альманах, Львов,1924).