"Синий мир" - читать интересную книгу автора (МакКаммон Роберт Рик)

Глава 13

Комнату заливал золотистый свет предвечернего солнца. Джон подошел к окну эркера и медленно опустился на колени. Он отдавал себе отчет в том, что даже сотню раз повторенная молитва к Пресвятой Деве Марии не утишит бурю, разыгравшуюся в душе. Как он смел вообще проявить такую слабость — появиться в таком месте, оказаться на коленях в жилище порнозвезды? О Господи… Нет, это выше его душевных сил…

Почувствовав за спиной непонятное движение, он, обернулся. Краб решил составить ему компанию. Он приполз на ковер и устроился рядом.

Джон сложил руки, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. В молитве он просил наставить его на путь истинный, просил снять невероятную тяжесть с души, успокоить бешено пульсирующую кровь. Ему необходимо выпутаться из этой сети, раскинутой дьяволом.

Щелкнул замок входной двери. Она вернулась домой.

Он резко обернулся, не успев даже сообразить встать с колен, и увидел Дебби — в тех же джинсах и просторном светло-голубом свитере. Она выглядела немного усталой, утомленной, словно не спала как следует несколько ночей подряд. Волосы были влажными — интересно, она принимала ванну или душ? — и убраны в уже знакомый Джону длинный хвост.

Она улыбнулась — словно солнце проглянуло сквозь тучи.

— Я увидела, что записка исчезла, — радостно сообщила она с порога. — Дядюшка Джо не стал бы ее снимать, верно? Я знала, что ты вернешься! Лаки, я так рада тебя видеть! — И только после этого захлопнула дверь.

Джон все еще оставался в той же позе молящегося. Она подбежала, опустилась на колени и поцеловала его в лоб. Прикосновение обожгло кожу. Потом устроилась поудобнее, подставила лицо солнцу и прикоснулась к его руке.

— Я тоже люблю медитировать, — сказала она. — В этом есть кайф. — Закрыв глаза, она начала тихонько мычать.

Я сейчас заору, подумал Джон. Заору так, что стекла вылетят!

— Ты веришь в переселение душ? — внезапно произнесла она и уставилась прямо в лицо своими мягкими серыми глазами.

— Я… — Язык не слушался Джона.

— Я перечитала всю Шерли Маклейн, — продолжала она. — Как-то раз я во сне была египетской царицей и смотрела, как строили пирамиды. Все было совершенно как настоящее. То есть просто потрясающе! Поэтому я начала читать все ее книги. — Она повернулась к нему всем телом и взяла его руки в свои. Золотистый солнечный свет заливал из обоих; тени смешались. — Знаешь, что она говорит? Она говорит, что люди, которые любили друг друга в какой-нибудь из прошлых жизней, обязательно встретятся вновь. Так или иначе, но они должны встретиться. Но бывает, что ты случайно не смог встретить свою любовь, и тогда говорят, что у человека несчастная жизнь. И приходится жить так и надеяться, что в следующей жизни уж наверняка повстречаешь свою родственную душу. Ты веришь в это?

— Нет, — негромко ответил Джон. Он решил, что на такую тему лгать не имеет права.

Глаза ее затуманились разочарованием. Но оно быстро растаяло, как маленькое облачко под ясным солнцем.

— На самом деле я тоже, — призналась Дебби. — Но все равно красиво звучит, правда? — Молчание его она посчитала знаком согласия. — Во всяком случае, свою родственную душу я уже нашла! — Стиснув его ладони, она повторила:

— Я очень рада, что ты вернулся.

— Я не мог иначе, — произнес Джон, не отдавая отчета в своих словах. И спустя некоторое время добавил:

— Ты забрала ключ от велосипеда.

— Угу. Ты решил, что это не самая удачная шутка, да? Ну прости меня!

— Прощаю.

А что ему еще оставалось делать?

Она встала и потянулась:

— Ну и денек выдался! Привет, Единорог! Дядюшка Джо тебя уже покормил? — Она увидела остатки тунца в миске, а потом высыпанное на стол содержимое коробки со сладостями, в том числе пакетики с кокаином. — Это ты?

— Извини, я искал ключ. Не успел собрать.

— Ничего страшного. Я сама. — Она все покидала внутрь, за исключением одного пакетика с белым порошком. Потом повторилась уже знакомая Джону процедура — доставание зеркальца, соломки и лезвия.

Джон быстро встал с пола. Дебби уже сделала две узенькие полоски, вставила в ноздрю соломку и наклонилась, чтобы втянуть в себя порошок.

Но за мгновение до этого Джон успел выхватить у нее соломку. Она уставилась на него в изумлении:

— Эй, ты что…

— Я хочу, чтобы ты так больше не делала, — сказал Джон. Скомкав соломку, он бросил ее в мусорную корзину. — Это гадость… Это грязь… тебе будет плохо.

— Да нет, это очень чистый! — возразила она. — Только вчера купила. — Дебби поднесла зеркальце к носу и втянула в себя одну полоску порошка. Потом облизнула палец, приложила его ко второй полоске и намазала им губы и десны.

Безнадежно, подумал Джон. Он чувствовал себя старой мятой тряпкой.

— Почему ты меня бросил? — Она пристально на него посмотрела. — Там, в «Небесной миле»? Куда ты ушел?

— Я никуда не уходил. Только в туалет отлучился. А когда вернулся, эта трансвест… Я хочу сказать, Большая Джорджия сказала, что тебя нет. — Он боялся посмотреть ей в глаза. — Что ты ушла с тем парнем, с которым танцевала.

— О-о! — Теперь ей все стало ясно. Большая Джорджия кладет глаз на любого мужчину, который оказывается в ее поле зрения. — Этот парень — никто, — сказала она, отгоняя прочь подступающее наркотическое опьянение. — Просто хорошо танцует. — Потом нахмурилась. — Что-то у меня все болит. — Потом быстро сообразила, что Джон понятия не имеет о том, чем она занимается на самом деле, и вывернулась:

— Сегодня пришлось много заниматься в спортзале. Манекенщицам приходится много тренироваться. Сам понимаешь — выступать в спортивных трико и все такое. Я должна развивать гибкость.

Я сейчас сгорю и стану пеплом, подумал Джон.

Дебби подняла краба и отнесла его в ванную комнату, где для него был отведен специальный ящик с песком. Увидев свое отражение в зеркале, она на секунду остановилась. Помада на губах размазана, под глазами — черные круги.

Надо ему все объяснить, подумала она. Я больше не могу ему врать. Некоторое время она пыталась подавить это желание, но оно царапало душу, как острый шип. Что, если он выслушает и сбежит? Нет, он так не сделает. Лаки ведь родственная душа, верно? Поверь этому! А кроме того, какой мужчина в состоянии сбежать от нее, услышав то, что она собирается рассказать ему? Если и существует на земле хоть одни такой мужчина, ей не приходилось до сих пор с таким сталкиваться. Она осторожно провела пальцем по губам. Губы били на ощупь слегка распухшими.

Да. Сейчас или никогда.

Она направилась в спальню и открыла шкаф. Чтобы добраться до верхней полки, пришлось встать на цыпочки. Тело слушалось ее не больше, чем старая изжеванная перчатка. Нащупав фотоальбом в кожаном коричневом переплете, она достала его и вернулась к Лаки.

Он сидел в кресле лицом к окну, обхватив голову руками. Похоже, что у него тоже выдался тяжелый день. Она подошла сзади и прикоснулась рукой к плечу. Он вздрогнул от неожиданности:

— Я не слышал, как ты вошла.

— Ты очень напряжен. Плечи зажаты. У тебя стресс?

— Пожалуй. — Прежде всего из-за Джо Синклера. Ее сильные пальцы начали массировать шейные мышцы. Он закрыл глаза и попытался расслабиться.

— Я должна тебе кое-что сказать, — после долгой паузы проговорила Дебби. Пальцы уверенно и неторопливо продолжали разминать плечи. — Я актриса. Если помнишь, я тебе об этом уже говорила. — Он кивнул. — Так вот. У меня еще есть псевдоним. Понимаешь? Актерское имя.

Он открыл глаза, но не поднял головы.

— Дебра. — Она помолчала. Прошло секунд пять. — Рокс, — добавила она, словно спохватившись. — Улавливаешь? Дебби Стоун — Дебра Рокс.

— Улавливаю, — тихо сказал Джон.

— Это я сама себе такое придумала, — продолжала она. Пальцы ее продолжали свое дело, но плечам Джона в этот момент стало все равно. — Ты… такое имя… Никогда не слышал?

— Нет, — ответил Джон. Сердце сжало, словно клещами. Она громко выдохнула, не сумев скрыть облегчения.

Она положила ему на колени фотоальбом, развернулась и ушла в кухню. Он слышал, как она достает бокал, открывает холодильник и наливает вино.

Он смотрел на кожаную обложку как на страшную дверь, за которой должны прятаться монстры.

Влажными от пота пальцами он открыл альбом.

На первой странице под тонким слоем пластика помещалась фотография киноафиши — размером с обычную почтовую карточку.

Фильм назывался «Бродячие артистки»; плакат изображал страстно целующихся мужчин и женщин на фоне залитой неоновыми огнями празднично украшенной карнавальной площади. И ниже, в строчку:

Джон перевернул страницу.

Следующий факсимильный плакат. Афиша фильма «Теснейшие контакты».

Дальше.

«Горячие и страстные».

Следующий разворот.

«Чернейшая Африка».

О Боже, вздохнул Джон. Было такое ощущение, что воздух сгустился и становится нечем дышать.

Дальше была афиша «Суперплута».

Ни на одном из плакатов не было даже и намека на какие-нибудь сексуальные акты, но и сами позы и манящие взоры, и припухлости красных губ смотрелись невероятно соблазнительно. Женские тела были холеными, загорелыми, лица и прически — совершенными. Но во всем, что они изображали, просматривалось нечто механическое, словно они смотрели не в камеру, а на свои собственные зеркальные отражения, и зрелище это их просто завораживало. Даже лицо Дебры Рокс сохраняло ту же самую странную пустоту, полное отсутствие какой бы то ни было чувственности.

Следующая страничка — «Лисички-сестрички».

Сердце словно споткнулось. Дебра Рокс — Дебби Стоун — вошла в комнату и остановилась около кресла. Он боялся взглянуть на нее. И продолжал перелистывать страницы альбома. «Она хочет», «Золото Акапулько», «Сладкая, страстная, милая», «Любительницы серфинга из Калифорнии»…

— Ты… Ты, должно быть, очень устала, — проскрипел Джон пересохшим горлом.

— Я занимаюсь этим не более чем с тремя парнями одновременно, — произнесла она спокойно, словно восстанавливала в памяти условия трудового контракта. — Не занимаюсь садомазохизмом. Скотоложеством. Групповухой. «Золотыми струйками». «Шоколадным цехом». Не стану делать клизмы, не стану втроем с бисексуалами или втроем с телевизором. Кроме того, предпочитаю сама определять место. Никаких грязных гаражей и лесов.

Он добрался до последнего плаката. Двадцать пятого или тридцатого по счету. Фильм назывался «Животная страсть».

— Это самый последний. Только выходит в прокат.

Он закрыл альбом и некоторое время сидел, не в силах вымолвить ни слова.

Ее руки — о Господи, где только не побывали эти прекрасные руки! — осторожно сняли альбом у него с колен. Он услышал, как она пошла в спальню.

Услышал, как открылась и закрылась дверца шкафа. Он чувствовал себя безжизненной куклой, марионеткой, у которой оборвали струны.

— Что ты предпочитаешь на ужин? — через некоторое время послышался ее голос. Голос звучал ровно, может, с едва уловимым напряжением. — Ветчину или индейку?

Он встал. Самое время и ему развеять некоторые, недоразумения.

Но когда повернулся к ней, то увидел не актрису порнофильмов, не секс-королеву, а простую девушку, которая продает иллюзии поддельной похоти ничтожным незнакомцам — чтобы выжить. Может, ему хотелось ее так видеть, и вполне было возможно повернуться к ней спиной раз и навсегда, чтобы снова ухватиться за свою собственную лестницу в небо и продолжать мучительный путь от подножия к вечному блаженству. Может, и так… Но он не смог. Перед ним стояла Дебби Стоун — с печатью усталости на лице и гривой волос, бесхитростно убранных в конский хвост. И со страхом в глазах.

— Ты же останешься поужинать, правда. Лаки? — спросила она.

Я тебя люблю, мысленно произнес он. О Боже… Я тебя люблю.

— Ветчину. Очень даже неплохо. — Она быстро повернулась и вынула из холодильника замороженные продукты.

— Кое-кто мог бы очень неплохо на этом заработать, — заговорила она, когда они уже сидели за кухонным столом и ужинали. Она зажгла свечи. Воздух наполнился запахами ванили. — Сам понимаешь. На том, что я тебе показала и рассказала. — Лаки с тех пор, как все это обнаружил, не произнес и десятка слов. Она не была уверена, весь ли он в данный момент с ней, но большая его часть присутствовала безусловно. — Видишь ли… Это работа. Как любая другая.

Только. — Она передернула плечами. — Я не так уж много чего умею делать. — Отрезав кусочек мяса, она тщательно прожевала, а потом продолжила:

— Кстати, о «Небесной миле». Она становится несколько чокнутой, как только ощущает на себе луч софитов.

— Она? — Лаки поднял голову от безвкусной ветчины. — Кто?

— Дебра Рокс. Мое актерское «я». Понимаешь, иногда у меня появляется такое чувство, что я способна ее включать и выключать. Будто у меня в мозгах есть какой-то переключатель. Когда режиссер командует «начали!», ты должен быть готов к действию немедленно, потому что время — деньги и… ну… — Еще одно пожатие плечами. — Я же звезда.

— Как ты попала… — Он приостановился, пытаясь изменить интонацию так, чтобы вопрос не прозвучал как обвинение. — Как ты попала на съемки?

— Прежде всего, я люблю секс. Разумеется не по двадцать раз в сутки, как ты мог бы подумать. Но ничего страшного. Мне бы это больше понравилось. Ага?

Он не смог подавить мимолетной улыбки.

— Замечательно! Улыбка тебе очень к лицу! — Она присмотрелась к нему в профиль. — У тебя красивая мочка.

— Прошу прощения?

— Красивые мочки ушей. Очень сексуальные. Тебе нужно проколоть ухо. Могу сделать, если захочешь.

— Нет, пожалуй, не стоит. — Пожалуй, это единственное, чего еще не хватает увидеть монсеньеру.

— Как я попала на съемки, спрашиваешь? — вспомнила Дебби. — Думаю, мне всегда нравилось быть в центре внимания. Просто тащилась от этого. Привыкла быть в главных. Средняя школа в Дериддере. Когда мне удалось от нее избавиться, я поняла, насколько все вокруг глухо. Особенно парни. Я понимала, что фигурка у меня неплохая. Хотя мордашка не очень.

— Ну, с этим я не согласен, — вставил Джон — По-моему, ты очень красивая.

— Пластическая операция. Я поменяла форму носа. Плюс к тому я носила короткие волосы и не умела делать прическу. Плюс остатки детского жирка. Но тело все-таки было вполне. Человек, жаждущий внимания так, как я, совершает дурацкие поступки. — Она потыкала вилкой в свою ветчину, но есть не стала. — В семнадцать лет я вышла замуж. У меня были две неудачные беременности. — Дебби немного помолчала. — Он меня избивал. Сломал мне нос и три ребра. Этот ублюдок был водителем-дальнобойщиком. Как-то под Рождество он отправился в рейс. Перед этим здорово выпил плюс кокаину нанюхался. И где-то на трассе проломил разделительный барьер. Одним дальнобойщиком стало меньше. И после этого я вдруг оказалась «плохой девчонкой».

— А что твои родители?

— Я жила с мамой и бабушкой. Отца я в глаза не видела, а мать… хм, мать, судя по всему, тоже очень любила знаки внимания. Она и сейчас там живет. Постарела, наверное. Я ездила домой на похороны бабушки, но меня никто не узнал. Я пробыла там один день. — Дебби сдвинула на край стола мисочки из жесткой фольги. — Я любила бабушку. Она была доброй. Она всегда говорила: «Дебби, лучше бы ты перестала читать эти киножурналы! Если мечтаешь смыться в Калифорнию, то даже не заикайся об этом!» Но… Мне всегда казалось, что Калифорния — это то место, где очень легко стать любимой. Понимаешь? В Калифорнии все всегда улыбаются, красиво одеты и выглядят так, словно у каждого туча денег и туча друзей. — Она отхлебнула глоток вина. — Я ошиблась.

— Не каждому дано стать звездой, — заметил Джон. Дебби рассмеялась. Но смех был горьким.

— Попробуй сказать такое девятнадцатилетней девчонке из Луизианы, которая вышла на автобусную остановку с десятью долларами в кармане! Дело в том… Я — звезда! — резко, словно убеждая самое себя, произнесла Дебби. Потом глаза ее опять затуманились. — Я умела танцевать. А вот петь совершенно не умела. И выглядела совершенно по-деревенски. Понимаешь? Клянусь Богом, мне прошлось буквально зубами вырывать самые малюсенькие роли. Но потом… входить в экстаз — это так возбуждающе! Да еще получать за это деньги. Не очень большие, но это дело времени… — Она покачала головой. — Это — сумасшедший мир.

— Ты помогала деньгами матери?

— Еще чего! — фыркнула Дебби. — Она бы их все на пьянку спустила! И уж не на белое «Галло», уверяю тебя! Она предпочитает дешевое виски. — Дебби посмотрела ему в глаза: Джон увидел в ее глазах боль. От чего бы это? — Как ты думаешь, сколько мне лет?

Он призадумался и покачал головой, отказываясь определить.

— Двадцать шесть. Через месяц исполнится двадцать семь. Много для этого бизнеса. Более молодые садятся в другие автобусы. Ежедневно. Их начинают снимать в восемнадцать. Все эти девчонки такие же, как я. К тому времени, когда начинаешь трахаться перед камерой, тебе уже ничего не страшно. — Она поиграла бокалом. — Порой я чувствую себя действительно старой. Старой в душе. Ты стареешь, набираешь лишний вес. Тебе выбирают в напарники всякую дрянь, и съемки становятся в тягость. Вот почему я так хочу получить эту роль, для которой меня вызывают в Лос-Анджелес в четверг. Я должна ее получить, — решительно заявила она, сверкнув глазами.

— Джо Синклер рассказал мне о прослушивании, — признался Джон. — И заодно рассказал… о том, чем ты занимаешься.

Фраза подействовала на нее как удар хлыста.

— Хочешь сказать, ты до этого уже узнал про меня? Дядя Джо тебе все рассказал?

— Да. Не вдаваясь в детали. В основном — что это прослушивание имеет для тебя огромное значение.

Она не знала, сердиться на него за то, что солгал, будто не знает о существовании Дебры Рокс и тем самым вынудил ее вывернуться наизнанку, или благодарить, потому что дал возможность самой рассказать об этом. Поколебавшись, она склонилась к второму.

— Стало быть, ты едешь со мной в Лос-Анджелес? Принести мне удачу?

— Я поеду с тобой. Насчет удачи сказать ничего не могу.

— Отлично! — всплеснула она руками. — Если ты будешь со мной, я обязательно получу роль! Я уверена!

Так он и предполагал. Все ясно. Все к этому и шло. Дебби решила, что он приносит ей удачу, и его присутствие каким-то образом должно придать ей дополнительную уверенность в получении роли в, нормальном художественном фильме.

— Не хочешь принять ванну? — спросила она.

— Э-э… — Шестеренки в мозгу опять заело. — Э-э… Не уверен…

— У меня замечательная просторная ванна. Вставай, пойдем покажу. — Дебби, не выпуская его руки, поднялась из-за, стола. Слегка посопротивлявшись, скорее для виду, Джон последовал за ней.

Ванна оказалась старинной, белой, потрескавшейся на днище. Дебби включила горячую воду и плеснула специальной жидкости для пены. В помещении поплыли уже знакомые ему ароматы корицы. Сильный напор взбивал высокую белоснежную пену. Она помяла его напрягшиеся плечи.

— Ты полон каких-то предрассудков, — заметила она. — Давай залезай и расслабься. Хорошая ванна творит чудеса, не пожалеешь.

— Пожалуй, нет, — сказал он, глядя, как быстро наполняется ванна. Он не мог припомнить, когда последний раз расслаблялся в настоящей ванне. В его собственном жилище был только стоячий душ. Дебби сунула руку в воду и взбила пену.

— Пойду пока помою бокалы, — сказала она. — А ты раздевайся и ложись. — Чмокнув в щеку, она ласково провела пальцами по подбородку и оставила его одного, прикрыв за собой дверь. Одного, да, если не считать Единорога. Краб сидел в углу, в коробке из-под стирального порошка, наполненной песком.

Джон вздохнул с облегчением. Она захотела, чтобы он принял ванну один. Что ж, может, это действительно неплохая идея. Хотя и ее прикосновения, и мысль о том, чтобы принять ванну в ее доме, опять вызвали нестерпимую ломоту и пульсацию в паху. Аромат сводил с ума; глубоко в душе он страстно? мечтал окунуться в ее запахи. Лицо повлажнело от пара. Он стянул свитер. Прекрати! — одернул он себя. Начал расстегивать рубашку. Нет! Не смен! Снял рубашку. Густая высокая пена на поверхности воды искрилась и переливалась на свету. Он расстегнул пояс и понял, что в этот момент переступает черту.

Он медленно опустился в ванну, поморщившись, когда мошонка пришла в соприкосновение с горячей жидкостью. Потом вытянулся, оперся затылком на фаянсовый подголовник и расслабился, наслаждаясь влажным ароматом корицы.

Спустя некоторое время дверь отворилась и на пороге появилась она — абсолютно голая.

Он резко сел, расплескав воду. Дебби распустила волосы, и они густыми волнами покрывали ее грудь и плечи. Ее с ног до головы загорелое тело было просто великолепным. В одной руке она держала опасную бритву, в другой — крем для бритья.

— Я хочу тебя побрить, — сказала она.

— Нет!.. — вскрикнул он. — Ради Бога, не надо!

— Тебе пора побриться, — несколько опешив, повторила Дебби. — Когда я тебя целую, то чувствую твою щетину.

— А? О-о… Побриться… — Проведя рукой по подбородку, он действительно ощутил заметную колкость. Должно быть, нынче утром он забыл побриться. Расписание его обычных дел пошло прахом, и привычки — тоже.

— Ты сумасшедший, — нежно сказала Дебби и, глядя ему в глаза, забралась в ванну.