"Авиация и космонавтика 2008 05" - читать интересную книгу автора
ОРУЖИЕ "ПЕШКИ"
Александр МЕДВЕДЬ Виктор МАРКОВСКИЙ
Стремительный рост лётных данных боевых самолётов в конце 30-х годов привёл к моральному старению буквально в считанные месяцы огромного парка машин прежнего поколения, носивших гордые названия «скоростных» и «дальних». «Непоправимо отставшим» оказался и ещё недавно грозный, считавшийся одним из лучших в своем классе, советский фронтовой бомбардировщик СБ (это ярко продемонстрировал военный конфликт с Финляндией). Запланированный ему на замену «поликарповский пикировщик» СПБ оказался неудачным, не оправдал надежд и боевой первенец А.С. Яковлева ББ-22. Назрела необходимость в быстром создании нового основного среднего бомбардировщика, поскольку руководство страны и командование ВВС понимало – война не за горами.
4 июня 1940 г. на совещании у наркома авиапромышленности А.И.Шахурина посчитали целесообразным поставить в серию самолёт «100» конструкции ОТБ НКВД в варианте пикирующего бомбардировщика без гермокабин и турбокомпрессоров. И хотя «сотка» В.М.Петлякова создавалась в варианте высотного истребителя, навечно войти в историю авиации (как самый массовый советский двухмоторный самолёт) ей было суждено в роли фронтового бомбардировщика.
Единственный оборонительный пулемет ШКАС «сотки» никак не соответствовал новому назначению машины. Стрелковое вооружение следовало усилить.
Смена «амплуа» предполагала перекомпоновку самолёта: размещение основного бомбового груза на внутренней подвеске, перемещение штурмана-бомбардира в переднюю кабину для обеспечения «живой связи» с пилотом и оснащение принципиально иным оборудованием.
Что касается заложенных на этапе проектирования «истребительных» запасов прочности, то они весьма пригодились пикирующему бомбардировщику. На всю переделку НКАП выделил всего полтора месяца – срок весьма короткий для радикального изменения облика машины.
Макет будущего бомбардировщика, на котором вчерне отработали вариант размещения вооружения, был готов в начале июня 1940 г. Уже на первом этапе конструкторы, стиснутые рамками прежней аэродинамической и силовой схемы, оказались перед проблемой. Единственным местом для бомбоотсека (по соображениям центровки) подходила внутрифюзеляжная секция центроплана, но её объём ограничивали лонжероны и нависавший сверху топливный бак. Из-за низкого расположения крыла в ней удалось разместить только четыре коротких авиабомбы калибром 100 кг (их длина не превышала 1,1 м, а следующая по номенклатуре 250-кг авиабомба была вдвое длиннее). Ещё по одной ФАБ- 100 конструкторы сумели «втиснуть» в свободные объёмы мотогондол позади ниш шасси. Этот вариант бомбовой нагрузки (600 кг) приняли в качестве нормального.
Другие советские самолёты (ДБ-3, Су-2, Як-4 и пр.) также имели внутреннюю подвеску, рассчитанную максимально на «стокилограммовки». Крупные авиабомбы – четыре ФАБ- 250 или две ФАБ-500 – подвешивали снаружи.
С пикирования «петляковский» бомбардировщик мог сбрасывать только авиабомбы внешней подвески, поскольку ни фюзеляжный, ни мотогондольные бомбоотсеки не оборудовали средствами для вывода боеприпасов наружу. Максимальная бомбовая нагрузка, довольно скромная для самолёта такого класса, составляла всего 1000 кг. В значительной мере это было обусловлено унаследованным от прототипа профилем крыла с невысокими несущими свойствами на этапах взлёта- посадки и моторами недостаточной мощности. Однако в условиях жёстких сроков, отведенных на переделку «сотки», тогда это сочли удовлетворительным.
Спешка и особенности статуса ОТБ НКВД, костяк которого составляли изолированные от смежников «враги народа», не могли не отразиться на результатах работы. Отсутствие контактов со специалистами-оружейниками вынуждало «петля- ковцев» самим проектировать почти все элементы установок стрелкового и бомбардировочного вооружения, в том числе замки держателей ЗУ-100. Размеры бомбоотсеков были рассчитаны на авиабомбы старых моделей, а многие новые, проектируемые конструкторами разных КБ и принимаемые военными разных управлений ВВС на вооружение, впоследствии «не лезли» внутрь.
Особые варианты вооружения, доставшиеся «в наследство» от высотного истребителя «100», были представлены кассетными держателями К-76 и К-100. На пикировщике размещали по четыре «ящика» (два – в фюзеляжном и по одному в мотогондольных бомбоотсеках). Из кассет К-76 рассчитывали залпом сбрасывать 76,2-мм артснаряды с авиационными дистанционными взрывателями – так называемое «противосамолётное» оружие, когда «сотка» будет пролетать над плотным строем неприятельских бомбардировщиков.
 |
 |
В то время в авиационном мире существовала мода на противосамо- летные гранаты. Теоретически это могло быть эффективным при различной установке взрывателей, но на деле этого никто не проверял. А, кроме того, прицел «для метания авиабомб по самолётам так и не создали. Впрочем, конструкторы считали, что здесь достаточно ввести поправки в существующие прицелы для бомбометания с горизонтального полёта и просто натренировать штурманов.
Несбрасываемая кассета К-100 представляла собой обычный контейнер ящичного типа для мелких осколочных или зажигательных авиабомб, которые в неё укладывали навалом. Её особенность – электромеханический привод нижних створок (обычно в таких устройствах привод был механическим или электропиротехническим).
По-видимому, руководство НКАП было абсолютно уверено в успехе перевооружения «сотки». Для ускорения работ серию запускали без изготовления опытной машины, доводить конструкцию и вооружение предстояло по ходу дела.
План сдачи пикирующих бомбардировщиков в 1940 г., в соответствии с постановлением Комитета Обороны от 26 июля, предусматривал выпуск 80 машин. В следующем году масштабы производства предусматривалось значительно расширить и построить силами пяти заводов 1700 Пе-2. Кстати, впервые наименование «Пе-2» появилось в отчёте о заводских испытаниях, подписанном 18 декабря 1940 г.
Война в Европе, вплотную подступившая к границам Советского Союза, заставляла всемерно форсировать доводку боевых самолётов. Контролировали ход выполнения постановлений не только в наркомате, но и на «самом верху». При срыве сроков меры принимали крутые, причём за «пешку» стегали заметно больнее, чем за «шалости» с другими машинами. Так, директор опытного завода №156 Ленкин получил выговор и был снят с должности за несвоевременную сдачу на серийные заводы чертежей и технологического оборудования, директор завода №22 В.Окулов «схлопотал» строгий выговор от наркома авиапромышлености, а директора завода №39 Журавлёва арестовали за «вредительство».
В отношении вооружения НКАП поставил задачу скорейшей замены импровизированных разработок «петляковского ОКБ» отлаженными серийными агрегатами. Ещё в октябре 1940 г. нарком Шахурин и начальник ГУВВС П.В.Рычагов потребовали от Петлякова и руководителей специализированного «вооруженческого» предприятия в месячный срок проработать возможность замены опытной установки бомбовооружения серийными изделиями завода №32. А главных конструкторов вооружения (Можаровского, Веневидова, Торопова, Шебанова, Картукова и Шульгина) предупредили, что оценивать качество их работы в 1940-1941 гг. будут в зависимости от результатов работ «по стандартизации и типизации вооружения».
Несмотря на грозные предупреждения, первые «пешки» всё же оснащали «доморощенными» агрегатами и установками. Так, в носовом коке на лафетах собственной разработки специалисты ОКБ разместили пару неподвижных 7,62-мм пулемётов ШКАС. Ещё два таких же, но подвижных, смонтировали на верхней ВУ-100 и нижней люковой турели ЛУ- 100.
Такая схема (по одному 7,5-7,9-мм стволу в нижней и верхней частях задней полусферы) считалась нормальной в 30-е годы, однако опыт Испании, Халхин-Гола и Финляндии свидетельствовал о том, что она уже устарела. Для ведения огня из верхнего пулемёта, оснащённого коллиматорным прицелом К8-3, штурману следовало подать назад прикрывавший установку прозрачный плексигласовый обтекатель – «черепаху», опустив её на замки под гаргрот фюзеляжа. Из нижнего ШКАС огонь вёл стрелок-радист, открывая створки люковой установки и прицеливаясь с помощью оптического перископического прицела ОП-2Л.
Проверка вооружения одного из первых серийных самолётов (заводской №2/1) на полигоне НИП АВ в подмосковном Ногинске показала, что самолёт недостаточно защищён с хвоста (имеется «мертвый» конус), совершенно не защищён сбоку, нет ограничителя, предотвращающего прострел элементов самолёта огнём верхней установки. Кроме того, специалисты отметили неудачную конструкцию крепления патронных ящиков носовых ШКАС, требующую для заряжания снимать пулемёты, сбивая тем самым пристрелку. Верхняя установка оказалась недостаточно жёсткой и деформировалась при ведении огня. Неутешительным был общий вывод: «хвост самолёта Пе-2 защищён хуже, чем у СБ и ДБ-3».
К невысокой оценке присоединился начальник 6-го управления ГУ ВВС КА бригинженер Лапин. В его докладе генерал-лейтенанту Астахову говорилось: «…бомбардировочное и стрелковое вооружение на головном Пе-2 установлено макетное и не полностью. Кроме того, самолёт имеет ряд дефектов». А военпред завода №39 военинженер 2 ранга Сав- кин сообщал:«.Кассеты К-76 и К-100 вообще на головном самолёте не установлены. Люки мотогондол неотлажены, зашиты наглухо. Электропроводка к бомбовооружению только подведена, но для пользования непригодна. Механическая проводка управления бомбодержателями работает только на сбрасывание бомб пассивно (на «невзрыв». – A.M.) и всех залпом».
 |
 |
В первую очередь, переделке подвергли «наступательное» (бомбардировочное) вооружение. Параллельно с установкой серийных узлов (взамен прежних в фюзеляже монтировали кассетные держатели Дер-21 под 100-кг авиабомбы, а под крылом и в мотогондолах – балочные держатели МДЗ-40). В январе 1941 г. окончательно отказались от недове- дённых (и даже опасных) кассет К-76.
В ходе испытаний на самолёте СБ выявилось, что трёхдюймовые арт-снаряды при сбрасывании в кассете зависали (это расплата за загрузку кассет внавал), и дистанционные трубки ТМ-4А при этом могли вызвать взрыв авиабомб.
В марте судьбу кассет К-76 разделили и ящичные держатели К-100, оказавшиеся недостаточно жёсткими. После «набивки» мелкими бомбами боковые стенки К-100 деформировались, препятствуя подвеске кассет в замки. Электромеханический привод створок кассеты из-за трения нередко отказывал, а подвеска кассет на самолёт силами четырёх специалистов занимала почти час. Взамен их Рычагов потребовал разработать новый вариант кассет за 2-3 дня, и к концу лета с 23-й серии в комплект машины ввели две кассеты КМБ-Пе-2 завода №145 НКАП.
При кажущейся простоте замена бомбовооружения стандартными агрегатами вначале принесла одни проблемы, так как многое делалось наспех. Так, в мотогондольных отсеках авиабомбы ФАБ-100 на замках МДЗ-40 упирались стабилизаторами в элементы конструкции самолёта. В фюзеляже «стокилограммовки» помещались впритык, не оставляя места для вворачивания взрывателей, а нижние ФАБ-100, слегка выступавшие из обводов отсека, не позволяли полностью закрыть створки бомболюка.
После «грозного окрика» испытателям НИП АВ из 4-го управления (АВ УВВС) ФАБ-100 стали без больших проблем подвешиваться на замки МДЗ-40 (всего-то на 1 7 мм сдвинули назад бандаж с подвесным ушком). Теперь при подвеске авиабомба заползала в бомбоотсек на тросах, чуть опустив головную часть. Затем энергичным движением руки механик «сажал» её в замки держателя. Зато при сбросе она сразу «клевала носом» в бомболюк. А «хирургическое вмешательство» в основном бомбоотсеке, где в стенке переднего лонжерона разработчики прорезали-таки отверстия для установки взрывателей в подвешенные авиабомбы, с началом боевых действий оказалось совершенно излишним. Полковые вооруженцы, совершенно справедливо пренебрегая требованиями мирного времени, снаряжали взрывателями авиабомбы на замках перед подвеской их в держатели. Так было удобнее на всех бомбардировщиках.
Между тем, и вывернутые упоры авиабомб под крылом, мешавшие открытию створок, когда под центроплан подвешивали длинные ФАБ- 500, не составляли проблемы. Просто, грузоподъёмность машины в 1000 кг исключала загрузку бомбоотсека. А вот то, что это не позволяло проникнуть в кабину пилотов – форменное безобразие… Лётчик и штурман сначала занимали свои места, а уже потом персонал подвешивал «пятисотки».
Испуганные отрицательными отзывами испытателей, конструкторы самолёта, не решаясь предложить разворачивать оперение авиабомб, подвешенных в центральном бомбоотсеке, на 45° относительно подвесного ушка (как это было на всех советских авиабомбах до 1938 г.), «откусили» у люка уголки в районе узлов установки подъёмной лебёдки (после этого он и приобрел характерную для «пешки» форму). После этого новшества «фугаски», оставшиеся в прежних довоенных габаритах, уже не мешали закрытию створок бомболюка.
Полигонные испытания Пе-2 с «доработанным вооружением» проходили на НИП АВ в марте 1941 г. под руководством военинженера 1-го ранга С.Онисько. На этот раз серьёзных претензий к бомбовооружению практически не было. Увеличить количество мелких бомб позволило использование подкрыльевых кассет АБК-500П, в разнообразных вариантах вмещавших до 108 зажигательных ЗАБ-1 или 67 осколочных авиабомб АО-2,5. Кроме того, «пешка» могла нести две сбрасываемых кассеты (ротативно-рассеивающие бомбы РРАБ-3 калибром 250 кг) со 116 АО-2,5 или 25 АО-Ю. Третьим типом подвесных кассет были бомбо-ампульные связки БАС-1, предусматривавшие комбинированное снаря- жание и небольшими авиабомбами, и ампулами АЖ-2 с самовоспламеняющейся жидкостью. Но применяли БАС-1 реже других, поскольку те вмещали меньший боезапас.
В «химизированных авиаполках» Пе-2 мог нести химические авиабомбы ХАБ-100 и ХАБ-200. Угроза химической войны тогда была (не без оснований) вполне реальной, и практически все самолёты ВВС КА при необходимости можно было доработать в носители химического оружия. Позднее на «пешке» отработали подвеску тяжёлой ХАБ-500 и вылив- ных авиаприборов ВАП-500 для разбрызгивания ОВ, зажигательной и дымовой смеси с малых высот.
Бомбардировочная установка Пе-2, окончательно отлаженная к лету 1941 г., в ходе войны претерпела сравнительно немного изменений. Так, с 26-й серии взамен неудачного полуавтоматического электробомбосбрасывателя ЭСБР-Зпа, стали монтировать более совершенный ЭСБР-6. Одновременно устаревший аварийный механический сбрасыватель АСБР-5 с очень тугим ходом (одним движением его рукоятки сбрасывали разом все бомбы, что угрожало их столкновением) заменил АСШЛ-340 (аварийный сбрасыватель штурмана с лебедкой для открывания створок бомболюка). Позже, со 179-й серии, с целью улучшения аэродинамики наружные балки подкрыльевых бомбодержателей спрятали под обшивку внутрь центроплана, а снаружи остались только силовые рычаги замков, да винтовые упоры для фиксации положения авиабомб.
Что же касается оборонительного вооружения, то здесь ситуация сложилась более сложная. Специалистам ОКБ Петлякова было ясно, что схема из четырёх ШКАС явно не была способна противостоять скорострельным авиапушкам истребителей конца 30-х годов. Однако, до поры до времени (точнее, до первых испытаний войной) вопрос оставался довольно спорным, и существовали попытки исправить ситуацию. Сначала заменили оказавшиеся неудачными «самодельные» (конструкции завода №39) верхнюю и люковую установки. Их место заняли серийные агрегаты завода №43, технологически отработанные и обеспечивавшие хорошие сектора обстрела. Штурман получил турель скоростного самолёта ТСС-1 (такую же применяли на Су-2, Як-4 и Ар-2) с пулемётом ШКАС.
Вертикальная дуга, на которой монтировали пулемёт, имела механизм весовой компенсации, что облегчало наводку оружия. В походном положении, чтобы не загромождать рабочее место штурмана, ШКАС укладывали на левом борту фюзеляжа. Причём, его ствол выступал наружу сквозь вырез в прозрачном остеклении «черепахи». Для стрельбы штурман опускал «черепаху» и, перемещая пулемёт по дуге, получал возможность вести огонь в большом диапазоне углов. Боекомплект остался прежним – 750 патронов в непрерывной ленте, а прицел дополнили механизмом учёта собственной скорости самолёта, вносившим поправку на действие потока воздуха при стрельбе в стороны.
Установку стрелка-радиста изготовили на базе узлов серийной турели МВ-2 с пулемётом ШКАС. Стрелок управлял ею лежа, распахнув створки нижнего люка и держась за рукоятки наподобие мотоциклетных. Поскольку мелкие отличия в установку всё же внесли, её стали называть ЛУ-Пе-2 (аналогичные системы МВ-2 применяли на СБ, ДБ-3 и Ер-2). Оснащение «пешек» турелями завода №43 началось приблизительно с 15-й серийной машины, весной 1941 г. ими оборудовали и ранее выпущенные бомбардировщики (кроме попавших в лётные школы).
Следующим шагом стало увеличение калибра стрелкового вооружения. Люковую установку серьёзно критиковали за неудобство работы стрелка-радиста, да и обзор у него оставлял желать лучшего. Сквозь боковые блистеры стрелок мог наблюдать только по сторонам, а поле зрения перископического прицела ОП-2Л было очень узким (примерно 15-20°). Из-за этого прильнувший к наглазнику стрелок, перемещая установку, после нескольких манёвров бомбардировщика терял пространственную ориентацию и способность предугадывать, откуда в следующий раз появится противник.
Поскольку без существенного вмешательства в конструкцию самолёта устранить эти недостатки было нельзя, частично сгладить их решили, усилив оборонительное вооружение с самого уязвимого направления. Люковый ШКАС заменили крупнокалиберным 12,7-мм турельным пулемётом БТ с боекомплектом 200 патронов. Такой же пулемёт, но в крыльевом исполнении (БК) с дистанционным пневмоспуском и устройством перезарядки сжатым воздухом смонтировали вместо правого носового ШКАС.
Передний крупнокалиберный пулемёт позволял подавлять наземные цели, чем частично компенсировал отсутствие брони. Пулемёт Березина оказался мощным оружием, по массе секундного залпа и прицельной дальности (на Пе-2 их пристреливали на дистанцию 400 м), не уступавшим основной немецкой авиапушке Oerlikon MG/FF. Пулемётную ленту снаряжали, чередуя патроны с бронебойными Б-32, бронебойно- зажигательными БЗФ или БЗТ-44, трассирующими Т-38, а иногда и зажигательно-разрывными пулями МДЗ. Кстати, бронебойные пули на дистанции 200 м уверенно пробивали 20-мм броню, установленную перпендикулярно.
В силу особой важности наращивание огневой мощи «пешки» регламентировалось не рядовым приказом НКАП, а постановлением СНК от 1 2 февраля 1941 г. Оно обязывало все пять заводов, выпускающих Пе-2 (московские №22 и №39, иркутский №125, казанский №124 и харьковский №450, который так и не изготовил ни одного самолёта), немедленно начать установку усиленного вооружения.
Новые установки испытали на опытных машинах (заводские №2/1 и 6/2) постройки завода №22 (именно он поставил подавляющее большинство «пешек» за четыре года войны), а полностью внедрили их в производство с 13-й серии. Выпуск этой серии начался в мае 1941 г. ориентировочно с 141-го самолёта (обычно серия Пе-2 состояла из 20 машин, но первые серии были короче – пять или десять). Эталонную люковую установку по типу МВ-2 с пулемётом БТ отрабатывали на самолёте с заводским №1 1 /13.
Переход на крупнокалиберное оружие не обошёлся без проблем: тяжелые гильзы и звенья носового БК, при стрельбе летевшие за борт, колотили по обшивке, образуя вмятины и пробоины. Иногда их находили даже в тоннелях водорадиаторов, где сминались тонкостенные трубки. Вопрос решили вводом с июня 1941 г. специального ящика для сбора стреляных гильз и звеньев.
На начальном этапе производства отмечалось невысокое качество пулемётов Березина. Многие из них «не проходили» из-за большого усилия перезарядки, с которым не справлялась даже 30-атмосферная пневмосистема. Другими недостатками установок были люфты в узлах крепления и большое усилие спуска.
С 30-й серии на «пешки» начали устанавливать взамен прежних унифицированные пулеметы УБ, позволявшие с помощью слесарного инструмента прямо в строевой части собрать оружие в требуемом варианте с ручным (УБТ) или электропневмоспуском и пневмоперезарядкой (УБК). Одновременно удалось снизить массу, сняв около килограмма «неработающего» металла. Любопытно, что возможности по «конструированию» пулемёта из набора узлов привели к появлению непредусмотренных инструкциями «гибридов». К примеру, крыльевых УБК, но с рукоятками от турельного варианта и пр. Отлаживать оружие пришлось, совершенствуя технологию и культуру производства, «выбитых из колеи» в начале войны, когда заводы лишились многих квалифицированных мастеров. При всём желании их не могли заменить женщины и подростки, пришедшие на смену после 22 июня 1941 г. Многим из них попросту не хватало сил управляться с неподатливым металлом.
Способность самолёта выживать в бою определялась не только мощью оборонительного вооружения. С первых дней испытаний Пе-2 подверглась критике недостаточная его бронезащита. Спереди она попросту отсутствовала, хотя плоские панели козырька фонаря делали установку бронестекол несложной, а 13- мм бронеспинка с заголовником из закалённой стали у лётчика и 5,5- мм небольшая плита за штурманом появились только с самолёта с заводским №3/8. Установить броне- чашку сиденья, защищавшую от огня с земли, на серийных самолётах первое время не могли из-за проблем со штамповкой такой детали. Начиная с заводского №5/10 штурмана защитили дополнительной 13-мм плитой, а с машины №1/9 появилась дюралевая броня на люке радиста, прикрывавшая от атак снизу-сзади. Довершил защиту введённый с №12/ 10 бронеподлокотник под левой рукой пилота, управлявшей секторами газа.
Топливные баки Пе-2 покрывались протектором из губки «аназот», затягивавшим пробоины от пуль винтовочного калибра. Дополнительной защитой служил наддув баков азотом, заполнявшим свободный объём по мере выработки топлива. Эта система хорошо предохраняла самолёт от пожара в воздухе. В 58-м сбап был случай, когда Пе-2 (заводской №16/16) получил в бою 96 пробоин. Все баки были пробиты, но он не загорелся. Всё хорошо, но на полевых аэродромах попросту не было азота. Весной 1942 г. на самолётах стали монтировать так называемую систему «нейтрального газа». По новой схеме охлаждённые выхлопные газы двигателей «пешки» поступали в баки и окружающие их отсеки, куда мог попадать вытекающий бензин и его пары.
К 22 июня 1941 г. в ВВС пяти западных округов поступили 128 Пе-2. К концу лета завод №22 сдал уже 654 машины, ещё более двух сотен выпустил завод №39 (предприятия №124 и №125 только «раскачивались»), В руках умелого пилота и обученного экипажа «сохранивший истребительные повадки» Пе-2 мог «постоять за себя». Демонстрируя возможности «пешки», лётчик Колесников устраивал показательные воздушные бои сразу с тремя «Яками» и при этом успешно уворачивался от атак истребителей в высшем пилотаже. Широкую известность приобрёл бой экипажа старшего лейтенанта Горслихина, 5 октября 1941 г. встретившего девять Bf 109 и сбившего три их них.
И всё же, соотношение сил на фронте, промахи руководства, недостатки самой машины, по сути, ещё «свежеиспечённой», как и слабое освоение её лётчиками вели к закономерным трагическим последствиям. Встречаясь с прошедшими отменную выучку истребителями люфтваффе, бомбардировочные полки таяли, словно снег на солнце. Так, 95-й сбап, ещё до войны получивший Пе-2 и лучше других подготовленный, вступил в бой 6 июля 1941 г. в составе ВВС Западного фронта, но уже в августе почти полностью лишился матчасти и был отведён на переформирование.
Не лучшая судьба ожидала и 410-й бап особого назначения, созданный по решению И.В.Сталина из наиболее опытных кадров испытателей полка боевого применения НИИ BBC. На его формирование ушла всего неделя, после чего 5 июля 1941 г. полк под командованием полковника А.Кабанова в качестве «пожарной команды» вступил в бой на смоленском направлении. За три недели он успел выполнить 235 вылетов, заплатив за нанесённый немцам ущерб 33 самолётами из 38 имевшихся. Об ожесточённости борьбы в воздухе говорит и другой показатель: 22 машины полка были сбиты вражескими истребителями или пропали без вести. Давая оценку «пешке», «понюхавшие пороху» испытатели 410-го полка относили высокие потери в большей степени на счёт отказов в стрельбе оружия и недостаточно продуманного стрелкового вооружения самолёта вообще…
Во временную авиагруппу Белова, направленную для взаимодействия с войсками на западном направлении, 22 июля прибыли 10 Пе-2 эскадрильи капитана Коткина из состава 41 1-го бап особого назначения. Наутро пятёрка Пе-2 без истребительного прикрытия вылетела для нанесения удара по аэродрому Шаталово. Ни один не вернулся: бомбардировщики напоролись на большую группу Bf 109. Вечером того же дня оставшаяся пятёрка Пе-2 вылетела под прикрытием четырёх ЛаГГ-3 из 239-го иап для повторного удара. На это раз немцам удалось сбить три «пешки», две из них упали горящими на своей территории. Утром 24 июля уцелевшая пара Пе-2 под прикрытием четырёх ЛаГГ3 вылетела на штурмовку танковой колонны. Оба бомбардировщика были сбиты истребителями противника. Таким образом, эскадрилье удалось провоевать всего полтора дня. За столь короткий период она полностью потеряла технику и 80% лётного состава.
Одной из причин столь опустошительных потерь оказалась недостаточная освоенность нового самолёта. Лётчики 50-го ббап полковника Агальцова, как следует из докладной о готовности полка, успели выполнить 15-18 полётов по кругу, 2-3 полёта в зону, 2-3 пикирования, 2 полёта в строю звеном. Полётов на бомбометание не было, оружие не отстреляно, бомбардировочная аппаратура в действии не проверена. В ходе переучивания предписывалось хотя бы «произвести по одному бомбометанию с пикирования практическими бомбами» и «на отстрел оружия израсходовать 30-50 патронов». «Ягодки» ускоренного обучения не заставили себя ждать. Прибывшая в состав группы Зотова из 50-го ббап эскадрилья капитана Семёнова на 21 июля располагала десятком новеньких Пе-2. 26 июля на задание вылетели семь под прикрытием «МиГов» 122-го иап. В воздушном бою с 10- 12 Bf 109 были сбиты шесть Пе-2 и один МиГ-3. Седьмая «пешка» с боевыми повреждениями вернулась и потерпела аварию при посадке. По состоянию на 28 июля в боевом составе группы Зотова не осталось ни одного Пе-2.
В начале войны «пешки» в большинстве случаев сбрасывали бомбы с горизонтального полёта. Точный удар с пикирования, значительно повышавший эффективность бомбометания, успели освоить лишь единичные экипажи. Да и сам характер целей (лётчики докладывали о запрудивших дороги колоннах «беспредельной длины») вроде бы позволял уверенно засыпать их бомбами, не прибегая к пикированию. Даже воевавшие в 410-м полку лётчики-испытатели лишь дважды применили бомбометание с пикирования, атакуя переправы. Кроме того, многие лётчики опасались пикировать, не доверяя капризной системе уборки тормозных решёток, отказ которой делал «пешку» лёгкой добычей вражеской зенитки или истребителя. В отчёте НИИ ВВС, обобщавшем опыт боевого применения Пе-2 за первые полгода войны, военинженер 2 ранга Грибакин отметил, что во всех четырёх обследованных авиаполках (54-м, 133-м, 603-м сбап и 95-м иап) «пешки» по этой причине «как пикирующие бомбардировщики не применяют, воздушные тормозные решётки сняты».
 |
У части пилотов и командиров вызывала сомнения безопасность сброса бомб наружной подвески с крутого пикирования. Авиабомбы внешних подкрыльевых держателей, обгоняя самолёт, казалось, неминуемо должны были попадать в винты. НИИ ВВС пришлось провести специальные испытания и даже отснять кинофильм, в котором в замедленном виде демонстрировали процесс отделения авиабомб от пикирующего самолёта. Как оказалось, даже при пикировании с углами порядка 70° бомбы тут же удалялись от самолёта, проходя под винтами на солидном расстоянии.
Обычная бомбовая нагрузка «пешки» на фронте составляла 600- 700 кг, а наиболее массовыми были фугасные ФАБ-100 и ФАБ-50, составлявшие в 1941-1942 гг. до 75% всех сброшенных авиабомб. Для поражения большей части целей на поле боя их поражающее действие оказалось вполне достаточным. ФАБ- 250, применявшиеся для уничтожения крупных строений, складов и мостов, использовали куда реже, а тяжёлые ФАБ-500 находили применение и вовсе в единичных случаях. Например, за время пребывания 410-го бап на фронте были сброшены 1926 авиабомб общей массой около 130 т, из них 908 ФАБ-100, 763 ФАБ-50, 140 АО-10 и 112 ЗАБ-1Э (последние два типа применяли из БАС-1).
Вплоть до окончания войны Пе-2 чаще всего сбрасывали фугасные «сотки», оказавшиеся самыми распространёнными авиабомбами советских ВВС. Не в последнюю очередь это обусловили размеры бомбоотсеков не позволявших размещать более крупные боеприпасы. Нормальная бомбовая нагрузка «пешки», «Илов», Су-2 и пр. советских самолётов достигалась как раз при внутренней подвеске «соток». Заметим, что нередко лучший эффект при ударе (например, по бронетехнике) достигался в случае применения самолётом авиабомб ФАБ-50м2, м5 или м9, изготовленными из забракованных артснарядов. Их толстостенные корпуса обладали отменным осколочным действием (при сбрасывании с высот 500-1000 м приведённая площадь поражения лёгких танков шестью бомбами ФАБ-100 составляла 180 кв. м, а десятью ФАБ- 50м9 – 400 кв. м). Однако, даже полное использование всех бомбодержателей, включая наружные, позволяло применить в одном вылете только 500 кг авиабомб, что негативно сказывалось на… отчётности. Кроме того, наружная подвеска ухудшала скоростные и маневренные качества «пешек», что отнюдь не приветствовалось экипажами.
В конце лета 1941 г. предпринимали попытки оснастить Пе-2 реактивным вооружением. На самолёте (заводской №16/32) под крылом смонтировали 10 пусковых направляющих РО-132 (две ракетно-орудийные батареи 5РОБ-132 со сблокированными по пять орудий). В сентябре эта машина прошла полигонные испытания на НИП АВ, где ракетная установка получила положительную оценку и была рекомендована к серийному производству. Однако широкого применения в ВВС КА она не нашла, – в начале 1 942 г. «пешки» запретили привлекать к нанесению штурмовых ударов с использованием ракетного оружия, поскольку живучесть бомбардировщиков для действий на малых высотах посчитали недостаточной.
Больше внимания к этому варианту вооружения проявило командование ВВС Флота. Специально для морских авиаторов в НИИ-3 НКБ «генерала А.Г.Костикова» разрабатывали 132-мм ракетно-бронебойные снаряды. Поскольку с августа 1941 г. функции гензаказчика на ракетное оружие в Красной Армии получили гвардейские миномётные части (а там бронебойными снарядами из «катюш» не стреляли), эти боеприпасы для авиации изготавливать прекратили. Но разработанные для бомбардировочной авиации ещё в 1939 г. ракетно-осколочно-фугасные снаряды РОФС-132 (в 1941 г. в «пехоте» их назвали снарядами М-13) вполне заменили РБС-132. Баллистика их была сопоставима, в бронепробиваемости они незначительно уступали
бронебойным, а по фугасности превосходили втрое. В ходе войны самолёты Пе-2 с такими PC неоднократно успешно атаковали морские цели. Оно и немудрено – кораблей с серьёзным палубным бронированием у немцев оказалось мало, а штурмовка транспортов и сторожевиков была успешна и на истребителях И-153 с ракетными снарядами РС-82. Чего уж тут говорить о Пе-2 со 132-мм РОФС.
В стычках с истребителями со всей остротой выявилась недостаточная эффективность бронирования Пе-2. Атакуя сзади, немцы старались сначала вывести из строя штурмана и стрелка, а в следующем заходе добивали беззащитный бомбардировщик. Принимавшие на себя удар истребителей, члены экипажа составляли львиную долю в списке потерь. Нередки были случаи, когда на дотянувших домой избитых «пешках» в живых оставался только пилот. Отреагировав на непрерывный поток требований, завод №22 уже в сентябре 1941 г. разработал усиленную схему бронирования: лётчик получил дополнительно бронесиденье толщиной 4,5 мм, позади штурмана взамен двух листов установили цементованную бронеплиту размером 530x1050 мм и толщиной 8,5 мм. Стрелка прикрыли такой же наклонной плитой размером 480x680 мм с нижней секцией, защищавшей от огня сзади-снизу и боковыми 6-мм бронелистами. Дюралевую броню на крышке люка заменили стальной. Общая масса бронезащиты Пе-2, выдерживавшей пули калибра 7-8 мм, составила 144 кг. В августе 1942 г. разработали и испытали на самолёте Nq 10/119 лёгкий бронеэкран толщиной всего 1,5 мм, смонтированный позади бронеспинки пилота. Экран улавливал рикошетирующие от бронеспинки пули и осколки брони, поражавшие штурмана.
Совершенствование оборонительного вооружения сопровождалось куда большими трудностями. В боях быстро выявлялся любой просчёт конструкторов или производственный дефект. Здесь цена ошибки была слишком дорогой. Неудачное размещение патронного ящика люковой установки, отмеченное ещё весной, стало причиной многих трагических происшествий. Лента от ящика шла с несколькими перегибами, то и дело её клинило на входе в пулемёт (причина – недостаточно выровненная лента и несмазанные рукава подачи) иногда после первого же выстрела.
На фронте этот дефект приобрёл массовый характер. Немецкие истребители, обнаружив слабое место «пешки», приспособились атаковать снизу, расстреливая беззащитный самолёт в упор. В некоторых частях оказавшиеся в отчаянном положении авиаторы своими силами переделывали установку, меняя рукав подвода ленты, положение патронного ящика или, как это сделали в 58-м сбап ВВС Северного фронта, монтируя жёстко закреплённую коробку меньшей ёмкости прямо на лафете пулемёта. Углы обстрела стрелковых установок во многом определялись конструкцией и пространственным расположением ящиков боекомплекта и гибких рукавов, питающих оружие и отводящих гильзы и звенья. Именно этим объясняется несимметричность зон обстрела подвижных пулемётов «пешки». Наиболее удачным решением стала простая перестановка патронного ящика поперек фюзеляжа, чтобы лента тянулась к пулемёту сверху без перекосов. В производство это изменение внедрили с 38-й серии. Параллельно дорабатывали машины в строевых частях.
 |
 |
 |
И всё же люковая установка сохранила ограниченные углы обстрела и перископический прицел с узким полем зрения, отчего поразить цель прицельным огнём удавалось довольно редко. Чаще нижний УБТ служил своего рода «пугачом», выкуривавшим истребители наверх, под огонь штурмана. Однако, его ШКАС, язвительно прозванный экипажами «горохом» или «гуманным оружием», не представлял для немцев серьёзной опасности (донесения с фронта единодушно утверждали: «пулемёт штурмана слаб»), а установка, опутанная тянущейся снизу лентой и рукавами гильзо- и звеньеотводов, была неудобной в работе. Воспользовавшись этим, немцы изменили тактику, стали чаще атаковать сзади сверху на повышенной скорости и отворачивать в сторону на безопасном расстоянии в 200-250 м. В этом случае огонь штурманского пулемёта был практически неэффективен, чего не скажешь о снарядах немецких пушек. Проблем добавило ухудшение обзора: из-за дефицита плексигласа с 48-й серии осенью 1941 г. пришлось сократить часть остекления в нижней носовой части фюзеляжа, ликвидировать пару окон у стрелка, а также заменить прозрачную «черепаху» дюралевой.
Специалисты 410-го полка, в августе отозванные с фронта, предложили для Пе-2 набор доработок: установить «верхнюю спарку» ШКАС у стрелка, заменить пулемёт штурмана крупнокалиберным БТ, разместить неподвижный ШКАС для стрельбы назад в хвостовом коке фюзеляжа и оснастить «спаркой пулемётов» люковую установку. На превращение Пе-2 в «летающую крепость», которое неминуемо перетяжелило бы машину, не пошли, хотя часть предложений попытались реализовать. Так, на самолёте (заводской №9/9) в пробном порядке опробовали турель со «спаркой» ШКАС в астролюке над рабочим местом стрелка- радиста. Установка оказалась неудачной из-за плохого обзора и тесноты отсека. Вести огонь вверх можно было, только встав на колени. При перегрузках стрелок в такой позе не мог удержаться и садился на дно фюзеляжа.
Дополнительный пулемёт у стрелка всё же появился, хотя и в ином виде, – для стрельбы через боковые иллюминаторы. ШКАС вместе с магазином на 75 патронов можно было «перебрасывать» с одного борта на другой, простреливая «мертвые зоны» по сторонам, или вести огонь «с руки» через верхний люк, помогая штурману (таким приёмом часто пользовались, уходя на бреющем от истребителей). Установку бортового пулемёта отработали на Пе-2 (заводские №15/35, 16/35 и 17/35), а со следующей серии запустили её в серийное производство. Отмеченный недостаток (значительное время переноса огня с борта на борт из- за крепления в шарнирном «яблоке») частично устранили с 64-й серии завода №22, введя шкворневый (иногда его называли «карданным») узел. Благодаря этому, удалось сократить время «переброски» до 30 с, что примерно соответствовало времени разворота атакующего истребителя для повторной атаки.
Пожелания установить ШКАС на каждом борту реализовывать не стали, экономя пулемёты и не желая дальнейшего ухудшения аэродинамики (пулемёт в окне «съедал» 2-3 км/ч). Для улучшения обтекаемости, уже в конце войны на самолётах с 410-й серии ввели походное крепление ШКАС к потолку кабины, откуда стрелок мог его сорвать, тут же направив в амбразуру окна, несколько увеличенную и закрытую подпружиненным прозрачным лючком. Неподвижный пулемёт в хвостовом обтекателе, простреливавший «мертвую зону» сзади, в серии появился только на истребителях Пе-3.
 |
Стрелок у бортового пулемета ШКАС
Принятые меры с осени 1941 г. несколько сократили потери. Хотя, в большей степени их динамику можно отнести на счёт снизившейся активности немецких истребителей. Успехи первых месяцев войны дались им нелегко, наступательный пыл скоро выдохся, а стремительный «блицкриг» сменился затяжными боями. Истребительные эскадры люфтваффе к концу октября лишились 1527 машин, а получили с начала войны на Востоке лишь 1079. Тем не менее, немцы были ещё очень сильны. В 133-м сбап, вступившем в бой 15 сентября 1941 г. с 23 Пе-2, спустя четыре месяца осталось всего 9 самолётов. 603-й сбап, начавший воевать 15 октября, за три месяца утратил 14 бомбардировщиков из 24. Все его потери были боевыми, в основном от истребителей.
Две трети потерь ББ относились к первым 40 дням войны (значительную их часть составили наиболее массовые СБ, слабо вооружённые скоростные бомбардировщики Як-2 и Як-4, выбитые практически полностью, а также одномоторные Су-2). Доля «пешек» в совокупных боевых потерях за полгода не превысила пятой части (522 Пе-2). До конца 1941 г. заводы НКАП произвели 1671 Пе-2, но далеко не все они успели попасть в строевые части.
Недостатка в предложениях по улучшению штурманской стрелковой точки Пе-2 не было – такие работы начались уже в августе 1941 г. На самолёте (заводской №9/9) в дополнение к башенке стрелка со ШКАС установили турель Можаровского и Веневидова МВ-7 с пулемётом Березина. УБТ, смонтированный на серийном лафете, был закрыт прозрачным колпаком-экраном и имел отличные углы обстрела: вправо – 105°, влево – 75°, вверх – 60°, вниз вбок – -5°.
Улучшить подвижность оружия было призвано магазинное питание из сменных коробок по 40 патронов, жёстко крепившихся к пулемёту. На испытаниях 10-16 сентября 1941 г. выявилось, что в полёте реально углы обстрела гораздо меньше из-за напора воздуха на ствол, не позволявшего развернуть установку. Спустя неделю, на испытания вывели самолет (заводской №15/45), оснащённый доработанной МВ-7 с аэродинамическим компенсатором- лепестком. Однако, неизжитым остался более неприятный дефект: неудобное крепление массивного магазина, отнимавшее до трёх минут – время, вполне достаточное для нескольких атак истребителя.
В сентябре свой вариант турели с пулемётом БТ предложил конструктор Торопов. Его установку опробовали на Пе-2 (заводской №16/47) и опытном Пе-Збис завода №39 (заводской №392207), успешно прошедшем испытания в НИИ ВВС. Планы внедрить турели с крупнокалиберными пулемётами сорвала начавшаяся с середины октября массовая эвакуация московских предприятий на восток, вызванная немецким наступлением. Переезд завода №39 в Иркутск занял три месяца. На новом месте он слился со 1 25-м заводом. Одновременно самый крупный из производивших «пешки» столичный завод №22 начал перебазирование в Казань, где объединился с местным предприятием №124 в крупнейший комплекс также с «московским» номером.
Эвакуацию сопровождала неизбежная неразбериха, перелёт опытных и спешно собранных серийных самолётов, множество аварий и трудное обустройство на новом месте. Эшелон с оборудованием провёл в пути месяц, бригаде вооружения во главе с С.Карташкиным вообще пришлось добираться своим ходом, и лишь с Нового Года появилась возможность вновь заняться конструкторской работой.
Решавшую проблему усиления обороноспособности Пе-2 турель Торопова в вариантах ВУБ-1 (верхняя установка бомбардировщика, или Б-270 как изделие завода №32) и ВУБ-2 с осени 1941 г. уже устанавливали на отдельных серийных Пе-2 (иногда до 10 в месяц). Видимо, Петляков с бригадой вооружения хотел отладить её перед массовым внедрением, требовавшим некоторого изменения технологии поточного производства. Но боевые экипажи не желали погибать из-за трудностей производственников, и фронт, не стесняясь в выражениях, настойчиво требовал от завода принять меры. Реакцией на раздражение военных стала инициативная разработка конструкторов-самолётчиков ОКО-22 Л.Селякова, П.Чугунова и слесаря- оружейника А.Архипова, самостоятельно изготовивших «альтернативную турель» под пулемёт Березина с ленточным питанием.
Основными особенностями установки, названной ФТ (фронт требует) были простота, использование деталей серийной люковой установки МВ-2 и возможность монтажа на месте прежней ТСС-1 без серьёзной переделки самолёта. Новыми были опорная рама, узлы крепления прицела и пр. мелочи. Вся разработка заняла 10 дней и была завершена к 28 февраля 1942 г. Ценой простоты стали ограниченные углы обстрела, ухудшение характеристик самолёта из-за снятия обтекателя – «черепахи», меньшая эффективность самой турели из-за отсутствия аэродинамического компенсатора и механизма учёта собственной скорости.
К тому же, в открытой сзади кабине стало крайне некомфортно, особенно зимой. Впрочем, в не менее «экстремальных условиях» приходилось воевать стрелкам американских «крепостей», обслуживая открытые настежь бортовые установки. Но, всё же, ФТ оказалась «синицей в руках», решавшей главную задачу – защиту хвоста бомбардировщика пулемётом крупного калибра. Она позволила выиграть время для освоения более совершенных систем. ФТ успешно прошла заводские испытания в 30-м сбап полковника Новикова и 40-м драп майора Садова, после чего тут же, без особых формальностей была запущена в производство. Первый бой «пешек», оснащённых ФТ, состоялся, по-видимому, 5 мая 1942 г. над Керчью. Попытавшись атаковать группу советских бомбардировщиков, немцы неожиданно попали под огонь крупнокалиберных пулемётов и потеряли три истребителя.
 |
Ознакомившись с установкой ФТ, начальник НИИ ВВС генерал-лейтенант Петров в числе достоинств особо отмечал несложность переоборудования Пе-2:
Тем не менее, руководство наркомата в лице начальника 10 ГУ НКАП полковника Б.Тарасевича внедрение ФТ «встретило в штыки», опасаясь, что нововведение (пусть даже временно) снизит выпуск машин. Оправдываться за это пришлось бы перед ГКО и лично перед И.В.Сталиным, ежедневно просматривавшим сводки сдачи боевых самолётов. Припомнив, что ФТ не проходила госиспытаний и официально не принята на вооружение, Тарасевич потребовал «прекратить самодеятельность», пригрозив «вредителям» отправкой на лесоповал. Вопрос пришлось решать в ЦК ВКП(б), после чего завод №22 выпустил сотни Пе-2 в этом варианте (с 11-го самолёта 83-й серии по 109-ю включительно). Ещё около тысячи установок ФТ изготовили «россыпью» и разослали в полки, где техники совместно с заводскими выездными бригадами доработали «пешки» по бюллетеню №11-12 1942 г.
Тем временем долгожданную ВУБ-1 отработали на относительно небольших сериях Пе-Збис завода №39. Согласно приказу по НКАП №127 от 17 февраля 1942 г., новой турелью собирались оснащать все «пешки», но из-за инерции и технологических проблем в полной мере реализовали только на самолётах 1 10-й серии, а на заводе №39 ~ с 28-й серии, выпущенной в июле 1942 г. Без существенных изменений эта турель, прикрытая прозрачным вращающимся экраном, оставалась на вооружении «пешек» до последних дней войны.
Установка несла пулемёт УБТ с неплохими углами обстрела (а иногда и УБК, если предусматривался электроспуск и перезарядка сжатым воздухом, что заметно облегчало работу штурмана). На некоторых машинах его монтировали «на боку» для уменьшения нагрузки от набегающего воздушного потока. Боекомплект размещался в одной ленте на 200 патронов, которую автоматика пулемёта «самоподтягом» протащить не могла. В связи с этим, в конструкцию установки ввели механизм принудительной подачи ленты с электромотором МУ-50 на патронном ящике. Мотор включался одновременно с нажатием на спуск, но оказался слабым местом установки: при заклинивании ленты он нередко перегорал, выводя всю систему из строя. В остальном ВУБ-1 была конструктивно несложной. Однако после первых одобрительных отзывов в ГУ ВВС и на заводы стала стекаться информация другого рода.
Турель заметно ухудшила условия работы штурмана (рабочее место стало настолько тесным, что некоторые штурманы жаловались «на полную невозможность действий в бою»). Кабина пилота и штурмана Пе-2 размещалась в короткой носовой сборке фюзеляжа Ф-1. Прежде полутурель ТСС-1 или ФТ на её месте занимали меньше пространства. Иное дело – установка ВУБ-1 с кольцом- опорой, в котором штурман оказался зажат, как в тисках. Сам фонарь пришлось основательно укоротить, поджав кабину почти на треть. Для нормальных условий работы штурмана турель не мешало сдвинуть назад, разместив в средней силовой сборке Ф-2 (как на опытном Пе-2Ф). Однако в серии на столь радикальный шаг не решились, опасаясь «вмешиваться» в технологически отлаженную секцию, включавшую центроплан, бомбоотсек и топливный бак.
Более того, при установке ВУБ-1 пришлось отказаться от противока- потажной рамы. Теперь, перевернувшись «на спину» при грубой посадке, Пе-2, как правило, убивал своего пилота. Острые углы неподвижной опорной зубчатки ВУБ-1 угрожающе выступали в кабину. Нередкими были случаи травм головы у штурманов из-за толчков при разбеге, а также при резких эволюциях самолёта.
Покидание Пе-2 в воздухе тоже вызывало нарекания. Прыгать с парашютом через нижний люк мешал воздушный поток, а сбрасываемую среднюю часть фонаря, случалось, заклинивало. 29 сентября 1941 г. капитану И.Пискунову пришлось выбивать верхнее остекление головой, но и после этого он не мог выбраться из падающей машины. Пилоту, в недавнем прошлом истребителю, удалось спастись, перевернув Пе-2 на спину, резко отдав от себя штурвал и вывалившись наружу. В совершившем вынужденную посадку под Бахчисараем Пе-2 фонарь вообще не захотел открываться, и стрелку- радисту Н.Данилушкину пришлось выбивать его ногами, чтобы вытащить лётчика и штурмана.
В апреле 1943 г. главный инженер 1-й воздушной армии полковник П.Невинный докладывал главному инженеру ВВС КА генерал-лейтенанту ИАС А.Репину: «В воздушном бою 19 марта 1943 г. во 2-м бап истребители FW-190 подбили самолёт Пе-2 (заводской №8/137) с установкой ВУБ-1. Опросом установлено, что штурман отказался прыгать через нижний люк и перешёл в кабину лётчика. Аварийной ручкой сбросить колпак фонаря не удалось. Самолёт в это время не управлялся и пикировал с углом 60-70°. Совместными усилиями лётчика и штурмана удалось сбросить колпак. При этом лётчика выбросило на экран ВУБ-1. Его ноги остались в кабине, а самого его прижало к экрану с такой силой, что он не мог выброситься. Тогда лётчик открыл парашют, и его сдернуло с экрана. Штурман не смог выбраться из кабины и погиб. В тот же день при подобных обстоятельствах погибли лётчики и штурман в 261-м бап».
Отмечались случаи, когда пытавшихся покинуть самолёт прижимало набегающим потоком к антенной стойке и дуге аэрокомпенсатора (именно это обусловило перенос стойки вперёд на козырёк и сброс компенсатора вместе с фонарём, введённые с 205-й серии). Сам компенсатор получил одно центральное «крылышко» вместо двух, разнесённых в стороны, а его громоздкие дуги заменили компактным кронштейном, не мешавшим сбросу фонаря.
Реакция ОКО завода №22 (единственного предприятия, производившего «пешки» весной 1943 г.) оказалась похвально быстрой. В мае на испытания в НИИ ВВС передали Пе- 2 (заводской №7/187) с моторами М-105ПФ, оборудованный новой верхней стрелковой установкой ФЗ и увеличенным фонарём кабины пилота. Установка ФЗ (фронтовое задание) представляла собой вращающуюся турель с пулемётом УБТ, укреплённым на трубчатой траверсе. Питание пулемёта – магазинное (ленты в коробках), два из них по 50 патронов, а третий – 90. Благодаря этому и лёгкому ходу турели улучшилась маневренность установки (правда, смена магазина требовала до 30 с).
Больше всего лётчикам понравился «дутый» фонарь, значительно улучшивший обзор и условия работы экипажа. Удачно закапотированный экран ФЗ хорошо вписался в обводы и имел лучшую аэрокомпенсацию, положительно сказавшуюся на времени разворота и секторах обстрела. Конструкторы сумели восстановить силовую противокапотажную раму. Удачным оказалось и решение сбрасываемой части: теперь лётчику достаточно было потянуть за ручку наверху, чтобы половинки фонаря сорвались с фиксаторов, распахнулись и улетели в стороны, после чего можно было перевалиться за борт прямо с сиденья.
После проверки в НИИ ВВС Пе-2 (заводской №7/187) передали для продолжения испытаний на НИПАВ, где вскрыли ряд дефектов установки ФЗ. В ноябре 1943 г. на повторные испытания направили машину (заводской №3/198) с доработанным фонарём кабины лётчика и установкой ФЗ. На этот раз нововведения получили безоговорочную поддержку военных и были рекомендованы в серию. Самолёт Пе-2Б, считавшийся эталоном на 1944 г., также оснащали новым фонарём с ФЗ. И вот тут началась одна из самых неприглядных страниц в истории «пешки».
Все, казалось, понимали, что ФЗ радикально повысит обороноспособность самолёта, улучшит условия работы пилота и штурмана, безопасность экипажа. Но дело не двигалось. Наркомат авиапромышленности не разрешал внедрять установку (опасаясь срыва плановых заданий), заводские специалисты не решались повторить опыт с несанкционированным внедрением ФТ (тогда директор завода В.Окулов и главный конструктор А.Изаксон едва не поплатились за самовольство), а руководство ВВС КА как-то «очень скромно» настаивало на своём (вероятно, оно тоже опасалось даже временного снижения выпуска массового фронтового бомбардировщика). «Пешка» в который раз оказалась в порочном кругу: «хронический аврал» промышленности требовал «гнать план», восполняя потери, а уменьшить их, качественно улучшив конструкцию, не давал неумолимый темп выпуска. В результате Пе-2 с установкой ФЗ так и не стал серийным, а десятки (если не сотни) экипажей поплатились за это своими жизнями.
Кстати, усиление вооружения и возросшая масса Пе-2 не лучшим образом отозвались на ЛТХ: бортовой пулемёт и громоздкий экран турели ВУБ-1 отнимали 12-14 км/ч, ещё 16-20 км/ч «съедали» плохая отделка и низкое качество сборки, из-за чего самолёты выпуска второй половины 1942 г. в максимальной скорости более чем на 40 км/ч уступали машинам августа 1941 г. Предпринятое с 205-й серии улучшение аэродинамики (ещё раньше, со 179-й серии, убрали в крыло замки и упоры крыльевых бомбодержателей) позволили подтянуть скорость лишь до 520 км/ч. Но «пешка» уже не могла тягаться с немецкими истребителями, ЛТХ и вооружение которых заметно улучшились. FW190A-4 и Bfl09G-6 легко настигали Пе-2, даже имеющего преимущество в высоте.
Впрочем, при хорошей слётанности экипажам «пешек» не раз удавалось отбиться от истребителей. В сентябре 1942 г. одиночный разведчик Пе-2 Л.Боброва перехватила пара Bf 109 в районе Сталинграда над аэродромом Тузов. Обнаружив, что пулемёт штурмана отказал, немцы пристроились сбоку, жестами указывая на безысходность положения советского самолёта. В ответ командир бросил машину в сторону, подставив брюхо ведущего «Мессершмитта» под очередь заранее изготовившегося стрелка, и тот расстрелял немца в упор. Ведомый, шокированный результатом, вышел из боя.
Но далеко не всегда удача оказывалась на стороне бомбардировщика. В феврале 1943 г. советское командование отметило несколько случаев бесследного исчезновения целых подразделений «пешек», летавших на задание без прикрытия истребителями.
В начале марта 1943 г. из-за крайней занятости истребителей другими задачами на Воронежском фронте 204-й бад полковника Андреева пришлось действовать самостоятельно. Напоровшись в одном из вылетов на группу немецких FW-190 над Жиздрой, были сбиты сразу 14 советских бомбардировщиков. Если в 1942 г., по данным отдела учёта самолётов и моторов ГУ ВВС КА, боевые потери Пе-2 составили 665 машин, то в 1943 г. они выросли до 721. Парадокс, но статистика ухудшалась на фоне стремительного увеличения численности советской истребительной авиации.
Что касается боекомплекта Пе-2, то ГУ ВВС КА считало его вполне достаточным: в 1943 г. за боевой вылет в среднем расходовали 52 патрона ШКАС и 42 патрона УБ (с учётом затраченных на отстрел оружия перед каждым вылетом). По понятным причинам, не могли учесть реального расхода боеприпасов на сбитых самолётах.
Ещё одним средством усиления обороны «пешки» стали авиационные гранаты АГ-2, введённые со 179-й серии в феврале 1943 г. Коробку ДАГ-10 в фюзеляже заряжали десятью такими гранатами массой по 1,8 кг. По команде штурмана или стрелка их серией сбрасывали через створку внизу фюзеляжа, что в горизонтальном полёте защищало самолёт сзади-снизу. На втором году войны немцы стали атаковать на горке после пикирования, что позволяло проскакивать зону обстрела. «Нырнув под хвост» бомбардировщика, они на кабрировании расстреливали цель снизу, тут же отворачивая в сторону.
АГ-2 в ряде случаев противодействовали этому приёму – их близкие разрывы не сулили немцу ничего хорошего. Разработанное в ГСКБ-47 для истребительной авиации ещё в 1938 г., детище А.Ф.Турахина долго «пробивалось в жизнь», хотя нужда в нём остро ощущалась у штурмовиков, одномоторных бомбардировщиков Су-2 и тяжёлых истребителей Пе-3, слабо или практически незащищённых от атак сзади-снизу. Но только во второй половине войны промышленность стала монтировать держатели гранат практически на всех двухмоторных бомбардировщиках ВВС КА. Кое-где ДАГ своими силами устанавливали на «пешки», начиная с декабря 1941 г. Например, в 9-м отдельном авиаполку «лидеров». Своевременное применение АГ-2 приносило неплохие результаты, а приёмы их использования позволяли уничтожать атакующий и сзади-сверху истребитель.
 |
 |
 |
8 марта 1943 г. шестёрку Пе-2 под прикрытием Як-1 из состава 15 ВА, в районе Красного Поля атаковали пять Bf 109. Навстречу им сбросили 1 2 гранат, что помогло отбить атаку без потерь. Немцы лишились одного истребителя, упавшего близ реки Донец. На следующий день восьмёрка Пе-2 из 3-го бак бомбила скопление войск у Суры с высоты 900-1000 м. Сзади на них зашло звено FW-190А, открыв огонь с большой дистанции. Бомбардировщики встретили их 20 гранатами, и штурман Старостин поразил серией АГ-2 один истребитель, который загорелся и совершил вынужденную посадку севернее Раховец.
5 декабря 1943 г. самолёт-разведчик Пе-Збис гвардии младшего лейтенанта Николаенко из 98-го гвардейского авиаполка дальних разведчиков Главного Командования в районе Казатина атаковала пара истребителей Bf 109G. По команде штурмана гвардии старшего лейтенанта Юрьева лётчик отвернул к ближайшему облаку и перевёл машину в набор высоты. «Мессершмитты» успели атаковать только раз, сверху попав под огонь пулемёта штурмана. Истребитель, проскочив под самолёт Николаенко, получил повреждение от разрыва АГ-2 и ушёл со снижением в сторону аэродрома Калиновка.
Признанием эффективности АГ-2 можно считать указание главного инженера АДД генерал-лейтенанта ИАС Маркова. В июле 1944 г. он распорядился силами техсостава частей смонтировать на всех самолётах Ил-4, Ли-2, В-25 и Пе-3 по одному держателю ДАГ-10.
Ещё одной любопытной идеей «защиты хвоста» бомбардировщиков и разведчиков стало оснащение их пусковыми реактивных снарядов, ориентированными назад. Впервые такую установку задумали для скоростного пикирующего бомбардировщика СПБ конструктора Жемчужина ещё до войны. Правда, для стрельбы в ЗПС предусматривалась выдвижная кассета, и снаряды были более серьёзными – PC-132, но в серию система не пошла.
В строевых частях аналогичные устройства делали по-разному. Одному из первых мысль «довооружить» Пе-2 пришла технику А.Помазанскому. Он совершенно справедливо посчитал, что психологическое воздействие несущихся навстречу атакующему истребителю ракет и их взрывы компенсируют потерю скорости бомбардировщика-ракетоносца.
 |
 |
В 208-м сбап по два ракетных орудия РО-82 смонтировали на хвостовой части фюзеляжей Пе-2 и Пе-3. Небольшой «раствор» орудий по направлению получился автоматически при установке узлов крепления на круглом фюзеляже. Во 2-м драп ГК в ноябре 1941 г. на все Пе-2 поставили аналогичные установки. Пускал снаряды штурман самолёта залпом.
В период боёв под Вязьмой экипаж лётчика Алышева из 2-го драп ГК успешно отразил нападение четырёх «Мессершмиттов», применение «ракеты обратного старта». Вскоре таким же образом отбился экипаж младшего лейтенанта Щитова. На сей раз противник проявил настойчивость, и чтобы его отпугнуть, понадобилось два залпа. Подобное предпринимали в некоторых полках штурмовиков, где по одному РО монтировали справа и слева от киля, а также в полках дальних бомбардировщиков для защиты ППС и ЗПС на Ил-4. А в 4-м драп ГК на все самолёты Пе-2, Пе-3 и А-20 «перевёрнутые» пусковые РО-82 установили попарно под каждую консоль. Они были предназначены для усиления защиты сзади-снизу – обычного направления атак германских истребителей.
Представители промышленности, опиравшиеся на неизмеримо большие возможности серийного авиазавода, попытались разработать подвижные оборонительные батареи РС-82. В августе 1942 г. конструкторы В.Заулошнов и А.Виноградов создали два образца таких установок, предназначенных для Пе-2. Люковую ракетную управляемую батарею на 2 снаряда РУБ-2Л смонтировали на подвижной части нижней пулемётной турели. Верхнюю установку РУБ-4 разместили на прозрачной полусферической башенке, опорное кольцо которой встроили в отверстие астролюка стрелка-радиста. При внешней привлекательности технического решения, оно оказалось не вполне удачным. Ещё на наземных испытаниях Пе-2 (заводской №7/87) специалисты НИПАВ установили, что при пуске снарядов стрелок не в состоянии удержать установку от разворота, поэтому прицельная стрельба оказалась невозможной. Более того, набегающий поток воздуха препятствовал наведению батарей даже при небольших углах отклонения, а после пуска одного из снарядов установку неудержимо разворачивало в скомпенсированное положение. Словом, РУБы оказались абсолютно непригодными для боевого применения.
В начале 1943 г. на НИПАВ исследовали вариант размещения РО, предложенный командиром 1-й эскадрильи 205-го бап майором Глу- ховым. На испытаниях капитан В.Сорокин оценивал Пе-2 с двумя пусковыми РО-82 над хвостовой частью фюзеляжа. По результатам пусков он выявил невысокую эффективность такой установки, объяснив это большим рассеиванием снарядов, на траектории проходивших точку с «нулевой скоростью» относительно воздуха, и большим временем задержки взрыва РС-82 (минимальная уставка взрывателя – 2,2 с), что обусловило подрыв в 450-500 м от самолёта. Естественно, прицельная стрельба на такой дальности оказалась невозможной, и испытанное устройство получило отрицательный отзыв НИПАВ.
Несмотря на это, в ряде авиаполков установки для пуска PC на Пе-2 назад сохранились вплоть до окончания войны. Во фронтовой практике большое значение имела и психологическая составляющая эффективности оружия, пусть даже разового применения, что не принимали во внимание «тыловые испытатели». Впрочем, со временем, PC обратного старта перестали подвешивать под крылья «пешек», всё больше полагаясь на согласованный пулемётный огонь плотного строя бомбардировщиков и на истребители сопровождения.
Что касается бомбардировочного вооружения, то в сложившемся виде оно, в общем, удовлетворяло требованиям военных (если не считать претензий к ограниченности боевой нагрузки, но с этим пришлось мириться). С освоением бомбометания с пикирования результативность бомбового удара (в залпе сбрасывали две-четыре ФАБ-250 или две ФАБ-500) существенно возросла.
Впрочем, бомбометанию с пикирования следовало ещё учиться, а первые опыты 1938-1939 гг. были не слишком удачными. Обычная методика предусматривала заход на цель на высоте 3000-4000 м и вывод из пикирования на 1000-1200 м. 9 августа 1941 г. в 50-м сбап решили нанести удар с вводом в пикирование на 1200 м и выводом на высоте 200 м. Но группа попала в область интенсивного огня МЗА – печально знаменитых немецких «эрликонов». За просчёт заплатили 18(!) потерянными в этот день «пешками».
К наиболее успешным атакам «пешек» с пикирования относилась бомбардировка бензохранилища у станицы Морозовской в районе Сталинграда. Пара Пе-2, ведомая командиром 150-го бап полковником И.С.Полбиным, поразила в глубоком овраге склад. По докладам лётчиков, после удара они неделю наблюдали зарево пожара, и даже на большой высоте ощущался запах гари. Заметим, что сначала атаковать склад планировали силами двух авиаполков с горизонтального полёта…
 |
Действовавший с 30 октября 1942 г. на Калининском фронте 1-й бак имел в своём составе две дивизии на Пе-2. За первые три месяца боевой работы корпус выполнил 1005 боевых вылетов, из них 388 с бомбометанием с пикирования при средней бомбовой нагрузке 700 кг. Потери за этот период составили 35 машин (около трети первоначального состава) преимущественно от истребителей. В дальнейшем, действуя на Мгин- ском направлении, где цели были ближе к аэродромам базирования, наши авиаторы увеличили нормальную бомбовую нагрузку «пешек» в среднем до 950-1000 кг.
Тренированные экипажи добивались поразительных успехов. К примеру, в полку Н.Д.Колесникова лётчики отрабатывали бомбометание по «кресту» размером 10x10 м. Зачётным считалось, когда хоть одна авиабомба попадала в цель. Перед атакой стратегически важного Нарвского моста под Ленинградом на тренировках бомбили по меловому кругу диаметром 10 м. В результате удара дюжины «пешек» одну из ферм моста полностью разрушили. Цель на месяц вышла из строя. Немцам пришлось изготовить новую ферму в Германии и доставить её на место, восстановив важнейший объект.
Такие результаты, отнюдь, – не из ряда вон выходящие. В сентябре 1943 г., получив приказ разрушить мосты через Днепр, препятствуя отходу противника, самолёты 1-го бак нанесли два удара по шоссейному и железнодорожному мостам у Кременчуга. Первыми 21 сентября атаковали 17 Пе-2, добившиеся двух прямых попаданий в шоссейный мост и разрушившие его пролёт. Попавшая в железнодорожный мост бомба пробила настил и взорвалась в воде, не причинив существенных повреждений. Повторным налётом 34 бомбардировщиков 24 сентября шоссейный мост «добили» четырьмя прямыми попаданиями, а железнодорожный мост вывели из строя двумя авиабомбами. После освобождения города результаты налётов подтвердились, когда начальство 1 -го бак во главе с генерал-майором И.С.Полбиным оценивало эффективность действия своих бомбардировщиков.
Вплоть до конца 1943 г. история «пешки» насыщена огромным многообразием вариантов вооружения. Однако далее «бурный поток» внезапно затихает (если не считать многократных попыток ОКО-22 «протолкнуть» новый фонарь кабины с установкой ФЗ). Что произошло? Неужели машина вдруг стала полностью соответствовать требованиям войны? Или у конструкторов иссякли идеи, опустились руки?
Оказывается, ни то, ни другое. Причина в том, что к 1944 г. всё явственнее становилась необходимость качественного изменения «пешки». Главный конструктор В.Мясищев сосредоточил все силы ОКО на создании принципиально нового, далеко продвинутого варианта Пе-2И, названного «советским Москито». Совершенствование «обычного» Пе-2 практически свернули, свели к мелочам. К сожалению, ставка на Пе-2И не оправдалась, и самолёт так и не стал серийным, хотя и не по вине Мясищева. В результате «перекоса» в деятельности ОКО оборонительные возможности серийных Пе-2, встречающих всё более совершенные истребители противника, заметно сокращались.
Трудно сказать, какой из экипажей «пешки» первым сбили в войне с Германией. Но обстоятельства гибели последнего Пе-2, не вернувшегося с задания 8 мая 1945 г., известны точно. В тот день одинокий самолёт-разведчик двух Героев Советского Союза – пилота майора Г.Да- виденко и штурмана майора Грачёва – возвращался с задания из района Гдыни. Над серыми волнами Балтики он был внезапно атакован парой FW 190. Ведущий истребитель пилотировал командир отряда 7./JG54 обер-лейтенант Герхард Тибен, а его ведомым был фельдфебель Фриц Хангебраук. В закабинном отсеке ведущего истребителя, согнувшись в три погибели и стараясь не касаться тросов управления, сидел механик Тибена. Однако это не помешало немцам атаковать. Штурман и стрелок-радист советского бомбардировщика не сумели отбить внезапную атаку «фоккеров». Спустя три минуты горящая «пешка» вместе со экипажем рухнула в море.
Заметим, что в целом по комплексу вооружения бомбардировщик Пе-2 всё же оставался на достойном уровне вплоть до конца войны, хотя и уступал аналогичным самолётам нового поколения (Ту-2, Пе-2И, Ju 188 и А-26), особенно в части бомбовой нагрузки. Механизированные и дистанционно управляемые турели не были освоены отечественной промышленностью и не применялись на советских бомбардировщиках того времени. Пушечная турель с «ручным» наведением была слишком тяжёлой и громоздкой, с ней стрелок не мог управляться в быстротечном воздушном бою. Так что три крупнокалиберных пулемёта на основных огневых точках трёхместного самолёта – предел, которого можно было достичь.
Что касается «основного конкурента» ~ массового германского бомбардировщика Ju 88А, то сегодня можно осмотреть кабину одного из них в экспозиции музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве. Как в ней могли разместиться для многочасового полёта четыре-пять человек в зимнем обмундировании – вопрос непростой. А уж как они могли в такой тесноте вести прицельно огонь из оборонительных пулемётов – уму непостижимо. Так что табличные данные с числом и калибрами «стволов на борту» – это одно, а боевая эффективность – другое… И далеко не всегда немецкие конструкторы превалировали над отечественными. Оружие «пешки», несомненно, сыграло не последнюю роль в разгроме сильного противника. Недаром по количеству серийных машин бомбардировщик Пе-2 стал самым массовым отечественным двухмоторным самолётом за всю историю – и этот рекорд не будет побит, по-видимому, никогда.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |