"Есть время жить" - читать интересную книгу автора (Локамп Пауль)

27 марта, вечер

Серая лента улицы вытягивалась к горизонту и обрывалась, плотно покрытая туманами пожарищ. Если так пойдёт и дальше, то центр города очень быстро выгорит напрочь; дома там стоят плотно, тушить некому, так что это вопрос недели-двух. Я прошагал метров пятьсот, а радиосвязь с Айваром уже пропала, что, в общем-то, понятно – в городе наши любительские радиостанции работают плохо, несмотря на паспортную дальность в шесть километров – здания мешают. По пути попалось две брошенных машины, одна из них была замысловато перечёркнута строчкой пулевых пробоин. Мародёры резвились? Я усмехнулся – а сам-то что, такой же мародёр! Проверил салоны; внутри никого не было, на помятом капоте были видны засохшие следы крови. Если кто-то из пассажиров и пострадал, то уже восстал из мертвых и бродит по округе. В багажнике одной из машин лежала сумка, почему-то выпачканая глиной и, непонятно по какой причине, оставленная мародёрами без внимания. Внутри лежали несколько женских свитеров грубой деревенской вязки и пухлый бумажный пакет, перетянутый жёлтой резинкой. Документы, пачка денег в литах и мешочек с золотыми украшениями. Свитера я (вспомнив про Асту) убрал в рюкзак, туда же закинул и золото – может, пригодится. А деньги? Запустил. В небо. Зелёным дождём, как салют в честь бессмысленной гонки под названием «сделать жизнь».

Где-то в отдалении были слышны выстрелы, причем стреляли без остановки, длинными очередями. Так стреляют или люди, не умеющие стрелять, или те, которым уже некогда целиться – в последней попытке отбиться. Идти по дороге было неприятно, не отпускало чувство, что в спину упирается чей-то жадный взгляд. Я обернулся. С одной стороны был пустырь, с другой – старые, еще советской постройки, корпуса завода, куда в одиночку сейчас мог сунуться только идиот. Закурил, поправил ремень Сайги, висящей на шее, и прибавил шагу. Прямо по курсу, метрах в трехстах, находился автоцентр, куда я решил заглянуть в поисках какой-нибудь машины – чтобы не переться пешком через четыре района. В мирное время там размещался салон Audi, сервисный центр c магазином запчастей и государственный центр технического осмотра. Заглянуть… Это раньше было – заглянуть, а сейчас каждый метр десять раз осмотришь, прежде чем ногами шевелить.

Я подходил осторожно, подолгу рассматривая центр в бинокль – не зря же в мародёрке его носил! Автосалон, как говорится, просто перестал существовать. От двухэтажного, построенного в модном стиле здания остался только каркас. Панорамные витрины лежали грудой зелёных осколков, рамы – в пулевых отверстиях, местами даже погнуты; видимо, здесь не только стрелковым оружием воевали. На площадке перед ним лежало десять-пятнадцать тел и, что странно, не было видно зомби. Ни одного, даже самого завалящего! По идее, на такой ужин должна была сбежаться вся нежить из окрестных районов, а смотри мне, – ни одного в пределах видимости! События последних дней уже научили: если странно, то, как правило, смертельно опасно. Территория центра была огорожена сетчатым забором, но ворота распахнуты настежь. Внутри на площадке стояли несколько фур, одна из них – с открытой дверью кабины, несколько легковых, видимо, пригнанных на техосмотр, и целая площадка сгоревших дотла машин, некоторые из которых еще дымились. Резко воняло сгоревшей резиной. Видимо, те, кто отсюда уходил, просто сожгли машины – в извечной манере «так не доставайся же ты никому». Кстати, это натолкнуло меня на мысль, что выжили именно хозяева центра, а не их оппоненты. Тела нападавших были брошены разлагаться, а в разбитом здании я останков не заметил, значит, собрали и похоронили. Мысль о том, что оборона прошла без потерь, вызывала усмешку, особенно при взгляде на останки здания – бой здесь был нешуточный! В одном месте, прямо напротив центрального входа, вповалку лежало сразу пять трупов; видно, пытались ворваться внутрь и натолкнулись на плотный кинжальный огонь.

Ветер поменялся в мою сторону и я почувствовал тошнотворный запах гниющих тел. Дни стояли теплые; судя по амбре, денька два лежат, не меньше. Замотав лицо шахидкой, я подошёл, а точнее, подобрался поближе. Всё застреленные были добиты в голову, чтобы не воскресли и обобраны до нитки, с некоторых даже обувь сняли. Под ботинками хрустели латунные гильзы. У одного трупа я заметил кольцо со шпилькой; вот как, значит, у них и гранаты были? Серьёзно подготовились ребята. Интересно, откуда они советские гранаты взяли – кольца явно не натовского стандарта.

Осмотрев, а точнее – прослушав здание снаружи, я двинулся в обход, через широко открытые двухстворчатые ворота. Внутри было пусто. Ветер гонял по асфальту какие-то бумажки, рядом с фурой лежал еще один труп. Я подошел и начал осматривать машины – пустые, без ключей. На водительском кресле старенького Гольфа лежал забытый портфель и берет «прощай, молодость». Обыскал машину в тщетной попытке найти ключи. Фигушки, сказали заюшки. За спиной раздался легкий шорох, и я резко обернулся, вскидывая к плечу Сайгу.

Метрах в десяти от меня стоял сухой, небольшого роста, старик. Причем он почему-то был без обуви, – в одних шерстяных носках. По-птичьи наклонив седую голову, он посмотрел на меня и, странно растягивая слова, сказал:

– Если Вы на осмотр, то сегодня центр закрыт, да. Нерабочий день. Приезжайте завтра, а лучше в понедельник. Всё будет работать.

– Простите, когда приехать? – мне показалось, что я ослышался. – В понедельник?!

– Да, в понедельник или во вторник. Ключи можете оставить мне, – старик похлопал по карманам грязных, в каких-то пятнах, форменных брюк, и вытянул оттуда помятую записную книжку. – Вы к какому мастеру?

Я посмотрел в его глаза и понял – он сумасшедший. Тихо помешавшийся от окружавшей его смерти человек. Как он здесь выжил, я и представить себе не мог, это было просто нереально. Один, среди этой каши из крови и плоти.

– Вы будете записываться или нет? – старик покачал головой и строго постучал пальцем по записной книжке.

– Я? Да, буду. То есть нет, я не записываться… В общем, мне надо забрать машину, а не оставить, – в голове мелькнула дикая мысль и я махнул рукой в сторону сгоревшей площадки. – Моя машина стояла на площадке, но сейчас там её нет. Вы не знаете, где она? И ещё мне должны были заправить машину. И помыть, – зачем-то брякнул я.

– У нас не автомойка, молодой человек, а авторизованный сервисный центр. Ваша машина стоит на заднем дворе, во избежание нанесения ей ущерба, – старик пожевал губами и протянул. – Я сейчас принесу вам ключи…

Ключей он мне принес, целую пачку. Наверное, от всех сгоревших на площадке машин. Копаясь в этой связке ключей с брелками Ауди, Фольксваген, я нашел ключ с эмблемой Рено…

– Извините, вот ключи от моей машины, – я показал ему брелок. – Где она?

– Я же сказал – задний двор. Место 14А. Вас проводить?

– Нет, не утруждайте себя, я всё сам найду …

Почему Рено? Черт знает… Наверное потому, что центр был Ауди, а ключи от Рено, скорее всего, мог оставить кто-то из сотрудников, и значит, был шанс, что эта машина могла уцелеть где-нибудь в задворках. Пройдя на задний двор, я увидел несколько машин, стоящих на гравийной площадке. Да, скорее всего, здесь парковались «свои», то есть работники центра. Не расслабляясь, я обошел стоянку; зомби на ней не было, можно было искать «свою» машину.

Несколько BMW, Ауди красного цвета, с помятым крылом и парочка Пежо. В самом углу площадки нашел Renault. Да, этот – Scenic, RX4. Нажал кнопку на ключе, и машина послушно мигнула аварийкой – старый знакомый. Эту марку я хорошо знал, на такой же ездил мой отец. Машина носила прозвище «Маугли каменных джунглей», а после того, как зимой мы удачно форсировали на ней протоку глубиной в полметра – переименовали в «Кабанчика».

Уселся в приобретенный RX, осмотрелся – и правда повезло! Было видно, что за машиной ухаживали, на спидометре пробег меньше сотни, бак почти полный. Завел и, послушав ровное мурчание, движка начал выезжать со стоянки. Около будки сторожа так же стоял старик и махал мне рукой. Я притормозил и опустил стекло на двери:

– Да, это моя машина, большое спасибо. А заправить машину у вас можно?

– У нас не бензоколонка, молодой человек, а сервисный центр. Вы должны расписаться в журнале, правила одинаковы для всех.

– Да, да, конечно, пойдемте.

Пропустив его вперед, я поднялся в будку охраны, где мне вручили какой-то помятый бланк и перьевую ручку без чернил. Я изобразил что-то вроде росписи, поцарапав бумагу и поблагодарив, вышел наружу.

– До свидания.

– Стойте!

Развернулся и похолодел. На меня было направлено какое-то старое охотничье ружье, причем курки были взведены. Чёрт, откуда он этот карамультук достал? В комнатке я его не заметил.

– Я вас слушаю.

Твою мать, отстрелялся от мародёров, нашёл машину и, в финале, получу заряд дроби от спятившего старика! Прекрасный финал для дизайнера-мародёра!!

– Вы мне не предъявили документы на автомобиль, я буду вынужден задержать вас до приезда полиции, – старик смотрел на меня каким-то сонным взглядом, но ружьё держал уверенно.

– Документы на машину, – отчетливо разделяя слова сказал я, – лежат у вас на столе. Сейчас я совершу пробную поездку, чтобы проверить, хорошо ли сделан ремонт, и вернусь…

– Нет, молодой человек, не сопротивляйтесь, иначе я буду стрелять, – он махнул стволом в сторону.

Люди всегда торопились. Жить, взрослеть, двигаться. Быстрей, еще быстрей. В погоне за скоростью они жертвовали собой, а иногда целыми народами, принимая поспешные решения. В конце концов мы все приходим к одному, общему для всех, концу, и что тогда? Вам не станет страшно, что в погоне за эфемерной мечтой вы могли что-то пропустить, забыть или просто наломать дров, не думая о последствиях своих поступков?

Мне хотелось завыть. От поспешности, бессилия исправить и невозможности повернуть время вспять. Когда он слегка качнул ружьём в сторону, я, подчиняясь скорее рефлексам, чем мыслям, рванул Глок из кобуры…

Старик умирал – лежал на холодной земле, у подножия лестницы, с двумя сделанными мною дырками в груди. Я опустился рядом с ним на землю:

– Зачем ты это сделал?! Зачем ты вообще взял эту железку, ведь я уже уезжал! Господи, ну зачем тебе это было нужно, зачем ты мне вообще эти ключи вынес?

– Парень, ты откуда здесь взялся? Я ведь один был, – умирающий посмотрел на меня своими серыми глазами. Было такое чувство, что перед смертью к нему вернулся разум. – Ты меня здесь не бросай одного, пожалуйста. Отсюда все ушли, а меня оставили. Больно… Я ведь скоро умру? Скажи…

– Да, умрёшь. Прости меня, если сможешь. Это я… Я выстрелил в тебя. Извини. Как тебя зовут, как ты здесь оказался?

– Станисловас я. Дворником здесь работал, до всего этого. Знаешь, – он шевельнул рукой, словно желая взять меня за руку, – ты меня еще раз убей, потом, пожалуйста. Не хочу быть, как эти. Обещаешь?

– Да, – я провел ладонью по его щеке. – Обещаю тебе, ты не станешь зомби.

– Спасибо, сынок…

Через пять минут он закрыл глаза и обмяк. Я аккуратно положил его на землю, встал напротив и вытащил пистолет. Глухо хлестнул выстрел. Requiem aeternam dona ei, Domine. Et lux perpetua luceat ei. Requiescat in pace. Amen. (прим.)