"В небесах принимают решение" - читать интересную книгу автора (Фокс Сьюзен)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Позже тем же утром Рай возвратился из поездки на западный кряж. Он сильно устал и спал как мертвый. Он жил по правилу: «Рано в кровать — рано вставать», ему требовалось не много времени, чтобы выспаться.

Несмотря на воскресенье, Рай встал вовремя и постарался хорошо поработать до полудня. Он собирался быть у Лиллиан в час. Дови готовил ему холодные закуски, которые Рай решил взять с собой. После того, как они с Лиллиан поедят, он заставит ее выложить, что случилось.

Он как раз слез с лошади и собрался вести ее в стойло, когда его позвал взволнованный голос Джои:

— Рай! Беги скорее!

Джои мчался к конюшням и лишь в нескольких метрах натянул поводья. Вспомнив, что лошадей нельзя пугать, он замер на месте, а потом поехал более спокойным шагом.

— Дови сказал, чтобы ты скорее вернулся в дом. Там такой большой грузовик приехал. Из Нью-Йорка. Дови спрашивает, что с ним делать. — Джои замолчал, конь под ним пританцовывал на месте от возбуждения.

— Из Нью-Йорка? — Рай нахмурился.

Передав свою гнедую лошадь конюху, убиравшему навоз, он пошел к дому. Джои спешился, и Рай Ласково взъерошил ему волосы.

— Откуда ты знаешь, что грузовик из Нью-Йорка, малыш?

Довольный, что оказался полезным, Джои выпалил:

— Шофер сказал. И еще сказал, что грузовик мисс Лиллиан. А что это значит, Рай?

У того почему-то похолодело в груди.

— Сейчас узнаем, — буркнул он и зашагал быстрее.

Рай подошел к дому через двор. Не выдержав, Джои побежал вперед. Увидев «большой» грузовик, который оказался длинным фургоном для перевозки мебели, Рай тихо выругался. Шофер, стоявший в тени от машины, двинулся к нему.

— У меня груз для мисс Лиллиан Ренард, — сообщил шофер.

— Ее нет сейчас, — спокойно ответил Рай. — А что за груз?

Шофер сверился с накладной.

— Здесь написано, что это все ее личные вещи, за исключением драгоценностей. По-видимому, их пришлют со специальным курьером.

Рай кивнул, будто понял, в чем дело.

— Трейлер весь заполнен?

Шофер ответил:

— Да, сэр. Некоторые большие вещи — картины, ну и так далее — запакованы, но машина забита снизу доверху.

— Может быть, вы с напарником войдете к нам? — Натянуто улыбнувшись, Рай двинулся к дому. — Мой повар угостит вас сэндвичами, отдохнете. А я тем временем подумаю, куда сложить вещи.

— Отлично, — обрадовался шофер и помахал своему напарнику, сидящему в машине. — Ужасно хочется есть. Так долго ехали.

Рай послал Джои к Дови, а гостей пригласи на кухню. Сам же прошел через столовую и вышел в патио, где загорала Роки.

При виде нее, лежащей в шезлонге в одних солнечных очках и трусиках от бикини, он пришел в ярость. Ее обнаженная грудь вызвала в нем одно отвращение. Схватив полотенце, валявшееся на стуле, он швырнул его ей на грудь.

— Прикройся, ради Бога, — протянул он. — Здесь же семилетний ребенок.

Роки улыбнулась и стянула полотенце, снова выставив грудь наружу.

— Ах, какой большой и крепкий техасец, — лениво промурлыкала она.

Он проигнорировал ее заигрывание.

— Приехал грузовик из Нью-Йорка. Шофер говорит, что в нем вещи Лиллиан.

Роки продолжала кокетливо улыбаться.

— Очень даже может быть. Евгения грозила, что лишит нас денег, если я выйду замуж за Чада. Значит, — она хихикнула, — бабуля оставила без денег эту праведницу. И прислала грузовик, набитый доверху вещами Лиллиан. У бабушки появилась тяга к драматическим жестам. — Ее улыбка сменилась самодовольной ухмылкой. — Кстати, а где же моя надоедливая единокровная сестра? Если до сих пор в том же мотельчике, то пошли грузовик туда. Я оденусь и тоже поеду. Чтобы было что рассказать Евгении во всех деталях.

Тут слева кто-то шевельнулся. Чад! Рай был так разозлен, что даже не удивился. Глаза у обоих братьев стали печальными.

— И это женщина твоей мечты, братец? — тихо бросил Рай.

Загорелое лицо Чада вспыхнуло, и он стиснул зубы.

— Сначала я так и думал. — Он перевел взгляд на Ракель, оставаясь таким же равнодушным к ее наготе, как и его старший брат. — Надежда делает мужчин глупцами. — И он посмотрел Раю прямо в глаза. — Сегодня она уедет, а ты позаботься о грузовике.

Рай кивнул. И пошел к кухне. Он с облегчением увидел, что занавески на кухонном окне опущены. Значит, посетителям не было видно голую даму.

Он приоткрыл дверь и быстро вошел. Поговорив с шоферами и Дови, он отправился принимать душ.

Лиллиан проснулась в полдень. Яркие солнечные лучи падали на кровать. Девушка попыталась передвинуться и почувствовала под собой скомканный пояс от халата. Все еще сонная, она вытащила его. От мысли, что что-то не так, она окончательно проснулась.

И тут Лиллиан вспомнила: к ней пришел Рай, чтобы подождать, пока она примет душ и переоденется. Лиллиан резко села и посмотрела на свой халат, который надела после душа. Дверь в спальню стояла открытой. Она вскочила и выбежала в другую комнату.

— Рай?

Лишь эхо ответило ей.

Она что, заснула? Кухня тоже оказалась пустой. Запертая дверь, пустая автомобильная стоянка внизу вызвали у нее жуткое ощущение одиночества.

И чтобы занять свои мысли чем-нибудь другим. Лиллиан вернулась в спальню и стала одеваться. В воскресенье «Дядюшка Пеппер» не работает, следовательно, день предстоит очень тоскливый.

Рай остановил свой пикап на стоянке у лестницы и выключил мотор. Выбравшись из машины, он вынул из нее корзину с едой, которую выдал ему Дови. Из багажника достал сумку-холодильник с напитками.

Подойдя к двери, нажал кнопку домофона. Лиллиан ответила тут же:

— Да?

— Это Рай. Я привез завтрак.

Она открыла ему дверь, и он стал подниматься к ее квартире.

Лиллиан вышла на лестницу и посмотрела на него. Создавалось впечатление, что и корзину, и сумку-холодильник он тащит с великим трудом.

— Надеюсь, ты еще не завтракала? — спросил рай, ставя корзину на стол, а напитки на пол. — Дови приготовил нам холодные закуски.

— А почему он это сделал? — Лиллиан следила за тем, как он снимает шляпу и приглаживает темные волосы.

— Потому что повар из меня никудышный и я велел Дови приготовить завтрак. — И, повесив шляпу на ближайший крючок, он стал открывать корзину.

Лиллиан с изумлением наблюдала, как он выискивает бумажные тарелки, пластиковые столовые приборы и яркие пластиковые стаканчики. За ними последовало истинное украшение «шведского стола»: три вида салата, сырые овощи, соус холодное мясное ассорти, приправы и огромная буханка хлеба, уже нарезанная. В корзине даже оказалась большая миска с шоколадным пудингом на десерт.

Затем Рай занялся своим мини-холодильником, в котором оказались фруктовые соки и газировка, обложенные льдом.

— Боже мой, настоящий праздник! — воскликнула Лиллиан и настороженно посмотрела на него.

— А ты умеешь готовить?

Этот вопрос напомнил Лиллиан, что женщины ее типа ему не нравятся. Как она поняла, он имел в виду богатых женщин, которые настолько избалованы, что не умеют практически ничего. И он был прав: она точно такая.

Лиллиан отрицательно покачала головой, чувствуя вину за то, что не знает очень многого, что знать бы следовало.

— У нас всегда были повара. Я умею немножко печь, только сомневаюсь, что можно долго питаться одними печеными изделиями.

— И что ты теперь будешь делать?

Вопрос повис в воздухе. Лиллиан попыталась скрыть удивление. С другой стороны, он, должно быть, уже понял, что она все потеряла.

Ее голос прозвучал чуточку хрипло, когда она ответила с наигранной беззаботностью:

— Научусь готовить.

Рай улыбнулся и потянулся за тарелками.

— Я накрою на стол, а ты доставай еду.

Лиллиан послушно стала раскладывать закуски. Когда с этим было покончено, Рай придвинул ей стул.

Лиллиан села, а он достал лимонад и налил его в стаканы.

Ее тихое «Почему?» прозвучало еле слышно.

— Что — почему? — спокойно поинтересовался он.

Лиллиан слегка мотнула головой.

— Почему ты такой… добрый?

Лицо Рая окаменело, а глаза сверкнули. У Лиллиан упало сердце.

— У нас неправильно сложились отношения, — наконец ответил он, — и по моей вине.

Его признание удивило ее, и она снова покачала головой. А выражение его лица стало еще более суровым.

— Сначала ты напомнила мне кое-кого, с кем я был знаком давным-давно. Я презирал ее. А теперь понял, что ошибся в тебе. Ты совсем не такая. Поэтому это все, — и он указал на накрытый стол, — в знак моего сожаления. Я хочу, чтобы ты знала, что я не такой уж законченный сукин сын.

И синие глаза Рая просветлели. Почему-то ему хотелось открыться перед ней. Это доставляло Лиллиан удовольствие, но и пугало ее. С таким человеком, как Рай Парриш, следует быть столь же откровенной.

— А она… — Лиллиан сомневалась, что имеет право спрашивать о подробностях. К тому же ей была знакома его грубость, которая являлась результатом его общения с той женщиной.

— Это была моя мать, — признался он.

От удивления Лиллиан открыла рот. А Рай продолжал низким грубым голосом, свидетельствовавшим, как она вдруг поняла, о той боли, которую он носит в себе.

— В Далласе она была светской львицей. Богатой, испорченной и красивой. Отец бегал перед ней на задних лапках. После моего рождения она поклялась, что больше не будет иметь детей, и отказалась спать с ним. Через несколько лет, когда отец пригрозил ей, что ограничит ее в средствах, потому что она была готова довести его до нищеты, она снова соблазнила его. Отец сдался, но ее тайные интриги потерпели крах, потому что оказалось, что она снова забеременела. Хотела сделать аборт, но отец заплатил ей, чтобы она родила.

Остальную часть своей истории он пересказал достаточно коротко:

— Я не помню ни ласки от нее, ни доброго слова. Для нее я всегда был слишком грязным, слишком противным и слишком шумным. Однажды я застукал ее за тем, что она бьет Чада, а ведь ему был всего один год, за то, что он опрокинул ее апельсиновый сок. Она бросила нас, когда Чаду было два. С отцом развелась и чуть не разорила его. В результате он рано умер, но никогда не переставал любить ее, не перестав ждать, что она вернется.

Наступившая тишина была прямо-таки оглушительной. Лиллиан смотрела на Рая, потрясенная услышанной исповедью, которая заставила по-другому посмотреть на все его причуды. Внезапно между ними установилась близость. Лиллиан стало безумно жаль того ребенка, каким он был, — проклятого, отвергнутого и оскорбленного — брошенного матерью. Лиллиан прошептала:

— Прости, — и положила ладонь на его руку. Глядя мимо нее, Рай ответил на рукопожатие.

Лиллиан ощутила в этот момент все его обиды, его детскую ранимость. Ребенок, который целиком зависел от бессердечной матери и эгоистичного отца. И теперь все, чего она не понимала в Рае прежде, — жесткое, грубое и агрессивное — внезапно обрело объяснение. Слава Богу, что те отвратительные вспышки гнева не имели никакого отношения к ней.

— Может, лучше позавтракаем, — протянул Рай. — Я пришел говорить не об этом.

Лиллиан помотала головой.

— Я рада, что ты мне все рассказал. Спасибо.

Сжав ее пальцы снова, он убрал руку. Несколько минут они ели молча. Наконец оба успокоились, и Лиллиан стала расспрашивать о Джои и Бастере.

— Бастер болеет и хромает на переднюю лапу. Джои устроил ему местечко на кухне, чтобы пес мог находиться с людьми и был все время на глазах. Самое ужасное, как только мы выпускаем его наружу, он тут же несется к бассейну. На прошлой неделе он уже намочил свои бинты, пришлось его перевязывать.

Лиллиан улыбнувшись, вытерла рот салфеткой и потянулась за лимонадом. Рай внимательно следил за ее лицом. Его суровость исчезла, но она чувствовала, что-то надвигается.

— Лиллиан, я должен сообщить тебе кое-что, что, возможно, расстроит тебя, — мягко начал он. — Я уверен, что именно поэтому ты живешь здесь и работаешь в этом баре.

Значит, он догадался. Лиллиан изо всех сил старалась выдержать испытующий взгляд этих синих глаз, но не получилось. Она опустила глаза и стала возить по скатерти своим стаканом.

— Меня… — У нее перехватило дыхание. Она попыталась улыбнуться, но улыбка больше напоминала гримасу. Она никак не могла произнести эти слова: «выбросили на улицу» — и вместо этого с фальшивой бравадой заговорила совсем о другом: — Эту неделю я жила хорошо. Нашла работу. Возможно, не такую, о какой стоило бы мечтать, но это работа. Нашла место, где могу жить и за которое в состоянии платить…

Пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, Лиллиан заставила себя взглянуть на Рая. Она боялась утратить тот хрупкий контроль, который помогал ей справиться с болью и страхом. И еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

Лиллиан было известно, что слезы не красят ее. Никого прежде не заботили ее чувства, даже любимого отца, который передал девочку в руки няньки. Лиллиан всегда думала, что если она будет вести себя не так, как надо, то никто не станет любить ее. И поэтому все свои муки и страдания держала при себе.

И теперь, когда вдруг возникло такое чудесное понимание между ней и этим грубоватым техасским здоровяком, который ей так сильно нравится, Лиллиан очень боялась совершить неправильный поступок и тем самым все разрушить. Она не вынесет издевательств Рая по поводу ее несчастья.

Его прямой взгляд терзал ее.

— Ракель сказала, что ваша бабушка выгнала тебя из дома. Мне все известно, Лиллиан.

Его слова просто уничтожили ее. Сердце похолодело, и глубоко внутри началась дрожь.

— Пойми, пожалуйста… Я не в состоянии говорить об этом. Не сейчас. — Она замолчала и, не удержавшись, всхлипнула. — Может быть, позже… когда мне будет все равно.

Лиллиан попыталась улыбнуться, чтобы он не подумал, что она совсем убита. Глядя на его суровое лицо, которое начало расплываться, она старалась сдержать свои эмоции, и наконец боль стала стихать.

Внезапно вскочив на ноги, Лиллиан стала убирать посуду. Страстно желая справиться с эмоциями, она все аккуратно складывала в корзину. Рай встал. Нагнувшись, он положил свои огромные руки поверх ее рук.

— Прости.

Лиллиан улыбнулась ему.

— Не извиняйся. Ты ни в чем не виноват. Ты сказал «новости». Что еще?

— Это подождет.

Она помотала головой.

— Говори сейчас. — Внезапно ей стало страшно смотреть на него.

Руки ободряюще сжали ее пальцы.

— Бабушка прислала из Нью-Йорка все твои вещи.

Лиллиан совершенно забыла о том, что Евгения обещала это сделать.

— И где они? — прошептала она.

— На ранчо. Заберешь их, когда тебе будет удобно. Можешь не спешить.

Слезы покатились у нее из глаз. Лиллиан схватила салфетку и прижала ко рту. Прошептав сдавленным голосом «извини меня», она побежала в спальню.

Захлопнув за собой дверь, она бросилась в ванную. Ей хватило сил открыть краны, чтобы звук воды заглушил рыдания. Раздался громкий стук в дверь, и ее сердце подпрыгнуло.

— Лиллиан?

Ее поспешное «Со мной все в порядке. Пожалуйста… я сейчас», должно быть, возымело свое действие, потому что стучать он перестал. Нервы у нее сдали окончательно.

Рыдания раздирали ей грудь, сильные, прерывистые рыдания. Лиллиан схватила полотенце и уткнулась в него лицом. Ее предали. Всю жизнь она делала все, чтобы завоевать любовь Евгении. Изо всех сил старалась не ревновать ее к Ракели. А испорченной до мозга костей Ракели, избалованной паршивке, обожаемой бабушкой, все сходило с рук. И согласно бабушкиному мнению. Ракель, которая всегда вела себя просто возмутительно, не могла поступать плохо.

Лиллиан вышвырнули вон только для того, чтобы проучить Ракель? Она не сомневалась, даже Евгения не верит в это. Лиллиан лишили поддержки потому, что она надоела Евгении, потому, что Евгения никогда не любила внучку, которую ей навязали.

Возможность послать Лиллиан в Техас, чтобы впоследствии лишить ее всего, несомненно прельщала Евгению. Наконец-то она ей отомстила. Вместо того, чтобы постоянно изливать свой гнев на внучку, которую презираешь, гораздо удобнее послать ее в самую глушь, где она никого не знает и где никто не сможет ей помочь.

И осознание всей правды причиняло Лиллиан страшную горечь. Зачем плакать оттого, что тебя выгнала эта старая ведьма? Лиллиан перестала рыдать, опустила полотенце и стала разглядывать в зеркале свое заплаканное лицо.

Евгения Ренард не стоит ее слез. Лиллиан почувствовала изумление, когда вдруг поняла, что наконец свободна от этого бесполезного соперничества за бабушкину любовь. Желание Евгении унизить внучку и отомстить за мать привело к лучшему. Да, ей будет трудно, но у нее есть работа, есть жилье и, по всей вероятности, есть друг, Рай. Наверное, она сможет найти и других друзей, пусть даже не соответствующих стандартам Евгении. А через два года получит свои деньги, и ей больше никогда не придется беспокоиться о будущем.

Придет время, и ей не придется быть чувствительной, уступчивой простофилей, которая все годы тщетно пыталась завоевать хоть чуточку внимания или одобрения Евгении Ренард. Она больше не позволит, чтобы с ней обращались как с бедной родственницей, не позволит, чтобы ее использовали в качестве злополучной отдушины для выхода негативных эмоций бабушки и сестры. И впервые с момента того ужасного бабушкиного звонка Лиллиан осознала, что стала такой свободной, какой не была никогда за всю свою жизнь.

Девушка вдруг ощутила небывалую легкость на сердце, покой и умиротворение. До сих пор она и не представляла, какой ужасной была ее жизнь с Евгенией Ренард.

И теперь, когда Евгения отказалась от нее, мир вдруг стал окрашиваться в яркие краски, а Лиллиан стала счастливым человеком.

Не понимая еще, что с ней творится, и будучи осторожной по характеру, Лиллиан отогнала от себя эти мысли. Она наклонилась к раковине и стала умываться. Вытерев глаза, накрасила их снова.

А Рай еще там? Ее чувства были настолько обострены, что она бы не вынесла, если бы он не дождался и ушел. Она не собиралась сидеть в ванной так долго. Выплакавшись, Лиллиан утешилась, ей стало гораздо лучше. Неприлично оставлять его так долго одного.

Окинув себя еще раз критическим взглядом, Лиллиан собралась было выйти, как снова ра3' дался стук в дверь.

— Лиллиан! Как ты там?

При звуке его низкого хрипловатого голоса на душе потеплело. Неужели он действительно волнуется за нее?

— Лилли! — От тревоги, прозвучавшей в е голосе, у нее снова стало жечь глаза.

— Нормально, — откликнулась Лиллиан, дверь открывать не стала.

— Я могу тебе помочь?

От этого вопроса ее затопила нежность. Она вдруг поняла, что Рай Парриш может и вправду стать ее преданным и любящим другом, и ей стало так тепло и спокойно на душе, как никогда в жизни.

С усилием улыбнувшись, Лиллиан открыла дверь. Рай стоял, опершись рукой о дверной косяк, и смотрел на нее.

— Тебе лучше?

— Да, — быстро и прерывисто ответила она.

— Да, выглядишь ты лучше, — отметил он и поправил выбившуюся прядь ее золотистых волос. Он так внимательно изучал ее лицо, что ей стало ясно — он все прекрасно понимает.

— Прости, что задержалась. Я не хотела…

Рай ласково коснулся пальцем ее губ.

— Я не обижаюсь. Просто… волновался. Знаешь, становишься беспомощным, когда хочешь кого-то утешить, а тебе не разрешают.

Лиллиан смотрела на него, переполненная чувствами.

— Тут можно попасть впросак. Думаешь, что люди хотят тебе помочь, а на самом деле они вовсе не стремятся к этому. И неизвестно, что будет, если ты захочешь устроить им проверку.

Рай отрицательно покачал головой.

— Не люди, негодяи, — мрачно поправил он ее. — Многие действительно хотят помочь, но не знают, как. — Он выпрямился и заговорил спокойнее: — Просто тебе попадались не те люди, ли. Может быть, сейчас тебе повезет больше.

Лиллиан отвела взгляд от его внимательных глаз. Ей было страшно думать о будущем.

— Полагаешь, у меня получится здесь?

— Уверен, Лиллиан. — И он протянул ей руку.

Лиллиан нерешительно вложила свою руку в его ладонь.

— А давай поедем на ранчо? — предложил он, ласково поглаживая пальцем ее ладошку. — Можем поплавать, потом поужинать. А вечером покатаемся верхом. Полюбуемся закатом, а ночью поглядим на звезды.

Она вспомнила о Ракель. Возможная встреча с сестрой ее отнюдь не радовала.

— А Ракель?

Лицо Рая стало сердитым.

— Последнее, что я слышал: сегодня она уезжает с ранчо.

— Помолвка разорвана?

— Так решил Чад, — ответил он и спросил: — А это имеет значение для тебя?

Лиллиан отрицательно покачала головой и отвела взгляд в сторону.

— Я думаю, что Евгения только и ждала подходящего момента. Даже если она передумает, я не вернусь к ней. Особенно после того, что случилось. — Чтобы Рай не подумал, что она все еще переживает, Лиллиан, взглянув на него, добавила: — Как говорится в пословице? «Что сделано, то сделано». — Она улыбнулась, немного грустно, но Рай понял, что самое страшное для нее позади.

Он нагнулся и лаково поцеловал ее. Лиллиан поразила его нежность, она неуверенно обняла его лицо ладонями…

Поцелуй они прервали одновременно. Лиллиан постояла с закрытыми глазами, мысленно продлевая наслаждение. Открыв глаза, она внезапно почувствовала себя уверенней.

И в эту минуту поняла, что влюбилась в Рая Парриша.