"Дисфункция реальности: Увертюра" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

14


Иона Салдана стояла перед дверями транспортной трубы и с нетерпением ждала, когда та откроется.

— Я не могу сделать, чтобы она работала быстрее, — проворчал Транквиллити, когда отголоски эмоций просочились сквозь его родственную связь.

— Знаю. Я тебя и не виню.

Переминаясь с ноги на ногу, она сжала кулаки. Вагончик постепенно остановился, и она ухватилась за поручень. В ее голове промелькнуло воспоминание о Джошуа, она теперь не могла пользоваться транспортной трубой, не вспомнив его. Иона улыбнулась.

В ее голове прозвучала игривая насмешка, посланная Транквиллити.

— Ревнуешь, — решила она его подразнить.

— Вряд ли, — раздался раздражительный ответ.

Дверцы вагончика открылись. Она вышла на пустынную платформу и начала подниматься по лестнице, сержант-телохранитель последовал за ней.

Это была станция в бухточке на Южном полюсе, в паре километрах от лагеря научного центра по проекту изучения леймилов. Бухточка была длиной в шестьсот метров, слегка изогнутый полумесяц с прекрасным золотисто-белым песком и несколькими обнаженными гранитными валунами. Ряд больших кокосовых пальм протянулся вдоль берегового изгиба, несколько из них были повалены, обнажив комья песка и обрывки корней, три были сломаны где-то посередине ствола, и это придавало месту несколько дикий вид. В центре бухты, в шестидесяти метрах от берега, был небольшой островок с несколькими высокими пальмами, представляющий собой манящий укромный уголок для наиболее рьяных пловцов. Крутой, покрытый галькой откос с растущим на нем колючим кустарником переходил в первую, наиболее широкую террасу Южного полюса.

Шесть небольших куполообразных полипов сорока метров в диаметре нарушали покров травы и заросли шелковых дубов за откосом террасы и, казалось, были несколько утоплены в землю. Это были резиденции киинтов, выращенные специально для восьми больших ксеноксов, участвующих в Леймилском проекте.

Их участие было большой удачей Майкла Салданы. И хотя они и не строили прыжковые двигатели звездных кораблей (они уверяли, что в их психологии нет интереса к межзвездным путешествиям), киинты считались наиболее передовой в технологическом отношении нацией Конфедерации. До приглашения Майкла они воздерживались от участия в объединенных научных проектах членов Конфедерации. Однако Майкл преуспел там, где бесчисленное множество других потерпело фиаско, он сумел обойтись с ними с таким уважением и почтением, которому позавидовали даже они сами. Их интеллект в сочетании с приборами, которые они производили, должен был существенно ускорить исследования. И конечно, их присутствие помогло поддержать финансовое положение Транквиллити в трудные дни его раннего существования.

Восемь было самое большое число киинтов, проживающих среди людей или на обиталищах, если не считать столицу Конфедерации Авон. Было и еще кое-что, давшее Майклу определенный уровень тайного удовлетворения: в Кулу рассматривали постоянные пары только как послов.

На Транквиллити киинты были столь же замкнуты, как и по всей Конфедерации. И хотя они были очень радушны со своими товарищами по научной работе, они не общались с остальным населением обиталища, и Транквиллити ревностно охранял их уединение. Даже у Ионы было всего несколько формальных встреч с ними, на которых обе стороны увязли в кратких комплиментах друг другу. Это было так же скучно, как и «приемы» всех этих национальных послов. Часы, которые она провела в обществе этих полупрестарелых зануд…

И она никогда раньше не была около строений киинтов, и, возможно, больше никогда не будет. Но она чувствовала, что у нее есть оправдание, даже если они будут расстроены нарушением этикета.

Она остановилась на вершине откоса и наблюдала, как неуклюжие белые ксеноксы купаются на мелководье. С ее наблюдательного пункта она хорошо видела поднятый ими фонтан брызг.

В тридцати метрах в стороне Иона увидела грунтовую дорогу, спускающуюся на песчаный берег. Она начала спускаться.

— Как они каждый день добираются до научного центра? — внезапно задумалась она.

— Ходят пешком. Это только людям требуется механическое средство передвижения для того, чтобы перейти из одной комнаты в другую.

— Ну… Ну, какие мы обидчивые нынешним утром.

— Смею напомнить, что гарантия уединения была одним из условий договора между киинтами и твоим дедом.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо ответила Иона.

Она достигла конца дорожки и, прежде чем идти по песку, сняла сандалии. Махровое платье, которое она надела поверх бикини, свободно развевалось.

В воде было три киинта: Нанг и Лиерия, пара, работающая в Леймилском центре в отделе физиологии, и детеныш. Транквиллити сообщил о появлении этого детеныша, как только Иона проснулась этим утром, хотя и отказался показать ей свою память, содержащую картины самих родов, произошедших где-то ночью.

— Тебе бы понравилось, если бы ксеноксам показали запись твоих родовых схваток только потому, что они до смерти любопытны? — строго спросил он.

Она неохотно согласилась с этим.

Детеныш киинтов родился двухметровой длины, более круглый, чем взрослые, и несколько белее. Его ноги были метровой высоты, благодаря чему его голова оказалась на уровне головы Ионы. Было ясно, что оно очень весело проводит время в воде. Его трансформирующиеся руки меняли форму с поразительной быстротой, сначала совочками, затем лопатками, поднимавшими стену брызг, а теперь пузырькообразным сосудом, который, как спринцовка, выпускал струю воды. Его клюв то открывался, то закрывался, издавая при этом хлопок.

Родители похлопывали и поглаживали его руками, в то время как сам детеныш носился кругами вокруг них. Затем он заметил Иону.

— Паника. Тревога. Недоверие. У этой штуки не хватает ног. Идет дыбом. Не упадет. Почему, зачем, откуда? Что это такое?

Иона замигала от внезапного потока спутанных эмоций и неистовых вопросов, которые, казалось, выкрикивались ей прямо в мозг.

— Это научит тебя, что значит неожиданно вламываться к другим существам, — сухо сказал Транквиллити.

Детеныш-киинт прижался к боку Лиерии, стараясь спрятаться от Ионы.

— Что это такое? Что это такое? Что-то странное и незнакомое.

Иона уловила краткую передачу ментальных образов, которые взрослые послали детенышу, информационный поток намного сложнее, чем что-либо, с чем ей приходилось сталкиваться. Скорость была поразительной, казалось, передача заканчивается, еще не успев начаться.

Иона остановилась в теплой чистой воде и отвесила взрослым легкий поклон.

— Нанг, Лиерия, я пришла принести поздравления по случаю рождения ребенка и посмотреть, все ли есть из того, что требуется для него. Мои извинения, если я некстати.

— Спасибо, Иона Салдана, — ответила Лиерия. В ее мысленном голосе проскочили чуть заметные нотки высокомерной насмешки. — Мы очень благодарны тебе за внимание и заботу. Не надо никаких извинений. Это Хейл, наша дочка.

— Добро пожаловать на Транквиллити, Хейл, — сказала Иона детенышу, стараясь вложить в свои слова как можно больше теплоты и веселья. Это не составило большого труда, так как детеныш был таким миловидным. Совсем не то что надутые взрослые.

Хейл смешно высунула голову из-за шеи Лиерии, слегка фиолетовые глазенки уставились прямо на Иону.

— Оно разговаривает! Живая штука.

Последовала еще одна быстрая передача со стороны взрослых. Детеныш взглянул на Нанга, потом вернул свой взгляд на Иону. Буйный поток эмоций, бегущий по родственной связи, начал замедляться.

— Положенное приветствие. Неправильность. Много сожаления. Соблюдать правильное приветствие. — Мысли остановились внезапно, как будто детеныш набирал в ментальные легкие воздух. — Здравствуйте, Иона Салдана. Правильность?

— Очень хорошо.

— Ты человек?

— Человек.

— А Хейл — я.

— Здравствуй, Хейл, рада тебя видеть.

Хейл возбужденно закрутилась, вода вокруг ее восьми ног вспенилась.

— Оно радо мне. Чувствую много счастья.

— Я тоже счастлива.

— Хочу спросить, человек — это все, что вокруг?

— Она имеет в виду меня, — сказал Транквиллити.

— Нет, я даже не часть того, что вокруг. Мы с тобой просто большие друзья.

Хейл ринулась вперед, рассекая воду. Она еще не совсем освоилась с передвижением, и ее задняя пара ног запуталась и чуть не уронила ее.

На этот раз Иона прекрасно поняла предостережение взрослых.

— Осторожней!

Хейл остановилась в метре от Ионы. Теплое дыхание, исходящее из ее лицевых отверстий, слегка пахло какими-то пряностями, трансформирующиеся конечности были в постоянном движении. Иона протянула детенышу руку, растопырив пальцы. Хейл попробовала сымитировать человеческую руку, ее попытка напоминала лепку из мягкого воска.

— Не получилось! Горестно. Покажи мне, как ты это делаешь, Иона Салдана.

— Я не могу, они у меня всегда такие.

Хейл была шокирована.

Иона хихикнула.

— Все в порядке. Я вполне счастлива такой, какая есть.

— Это правильность?

— Правильно.

— В жизни столько много неизведанного, — задумчиво заметила Хейл.

— В этом ты права.

Хейл, чтобы взглянуть на родителей, почти сложила шею пополам. Последовавший после этого быстрый обмен мыслями заставил Иону почувствовать себя обидно ущербной.

— Иона Салдана, ты мой друг? — неуверенно спросила Хейл.

— Да. Думаю, я могла бы им стать.

— Ты мне покажешь все вокруг? Оно слишком обширно. Я не хочу идти туда одна. Одиночество страшно.

— С большим удовольствием, — ответила Салдана удивленно.

Руки Хейл хлопнули по воде, подняв гигантский столб брызг. Иона моментально вся промокла. Она убрала с глаз мокрые волосы.

— Ты не любишь воды?— взволнованно спросила Хейл.

— Я тебе как-нибудь покажу, что я плаваю лучше тебя.

— Вот здорово!

— Иона, — сказал Транквиллити, — только что из системного прыжка вышла «Леди Макбет». Джошуа запросил разрешение на посадку.

— Джошуа! — воскликнула Иона.

Она слишком поздно вспомнила, что и киинты имеют слуховые органы.

Хейл тревожно замахала руками.

— Паника! Страх! Разделить радость.

Она отпрянула от Ионы и упала по-настоящему.

— Ой, извините! — Иона, рассыпая во все стороны брызги, бросилась к детенышу.

Нанг и Лиерия подбежали и запустили руки под живот Хейл, в то время как сам детеныш ухватился за руку Ионы. Иона потянула детеныша за руку.

— А кто такой Джошуа? — спросила Хейл, когда ее поставили на ноги и она уже стояла, неуверенно раскачиваясь.

— Один из моих друзей.

— Еще друг? И мой друг? Я с ним встречусь?

Иона уже открыла рот, и только после этого подумала. Где-то в глубине ее сознания чувствовалось спокойное высокомерие Транквиллити.

Иона закрыла рот.

— Думаю, подождем, пока ты не узнаешь людей лучше.


Существовало строгое правило: для того, чтобы быть эденистом, надо было иметь родственную связь с обиталищем и жить на нем; и уж непременно каждый эденист возвращался в свое обиталище умирать или пересылал свои мысли одному из обиталищ после смерти. Физически биотехническая система, интегрированная в свое общество, была способна поддерживать очень высокий жизненный стандарт при невысоких затратах: стоимость внедрения астероидальной каменной структуры в его утробу, стоимость механических систем, таких, как лифты на небоскребах, и сеть транспортных труб. А вот в культурном отношении этот симбиоз был довольно утонченным. Если не считать змей, то среди эденистских популяций не было никаких психологических проблем, хотя они и обладали полным спектром человеческих эмоций, свойственных индивидуальности, и в то же время были очень уравновешены. Знание того, что они будут продолжать жить как часть личности обиталища после телесной смерти, оказывалось великим стабилизирующим фактором и предотвращало многие обычные психозы. Эта свобода придавала им всеобщую уверенность и самообладание, которые адамисты всегда сводили к высокомерию. Разница в благосостоянии двух культур также способствовала появлению мнения об эденистах, как о человеческих аристократах.

Таким образом эденизм зависел от обиталищ. А биотехнические обиталища можно было найти только на орбитах вокруг газовых гигантов. Они чувствовали себя достаточно уверенными в энергетическом отношении только в обширных магнитосферах таких миров. Фотосинтез во всех отношениях был совершенно непрактичным способом для обеспечения энергетических запросов обиталищ; для этого требовалось развернуть обширные, аналогичные листьям мембраны, а также многочисленные трудности возникали во вращающихся структурах, не говоря уж о неприемлемой чувствительности к повреждениям как от столкновения с падающими частицами, так и от космического излучения. Таким образом, эденисты были вынуждены колонизировать газовые гиганты Конфедерации.

Однако были и исключения — террасовместимая планета, на которой они успешно обосновались, Атлантис, которая названа была так потому, что состояла из сплошного океана соленой воды. Ее соляной экспорт считался морским деликатесом, и благодаря ему она была известна по всей Конфедерации. Разновидность морской жизни, таившейся под ее водами, была так велика, что даже через двести пятьдесят лет после ее открытия она была классифицирована всего лишь на одну треть. Огромное количество торговцев, как независимых, так и корпоративных, стремилось туда; вот поэтому-то Сиринкс и направила «Энон», как только закончился их военный патрульный рейд, на Атлантис.

Сиринкс решила заняться независимой торговлей сразу, как только придет приказ об ее увольнении. Перспектива провести года, занимаясь доставкой He3 , угнетала ее. Многие капитаны космоястребов подписывали танкерные контракты, рассчитывая на ту стабильность, которую они предоставляли. Именно этим она и занималась, когда «Энон» только начинал летать, но что меньше всего она сейчас хотела, так это снова связать себя со строгим графиком полетов. Этим она была сыта по горло после службы в военном флоте. Остальная команда (кроме Чи, который покинул их вместе со всем оружием, установленным в нижнем корпусе) разделяла ее мнение.

Видя колебания своей дочери, Афина заметила, что Норфолк стоит на грани вхождения в союз, и провела весь вечер в воспоминаниях своих собственных полетов за Норфолкскими слезами. Через три дня «Энон» покинул эксплуатационный док космопорта в Ромулусе: подвешены новые грузовые отсеки, заполнена новая гражданская регистрационная карточка, получена лицензия Управления Астронавтики Конфедерации на перевозку грузов и до двадцати пассажиров, тороид для команды подновлен, а сама команда в бойцовском настроении.

«Энон» вынырнул из дыры для прыжка в ста пятидесяти километрах над Атлантисом, почти прямо над полосой разделения освещенной и неосвещенной поверхности планеты. Сиринкс чувствовала, как вся команда рассматривает планету посредством выдвинутых визуальных органов космоястреба. Последовало общее выражение восторга.

Атлантис был абсолютно голубым, и только сверху вились белоснежные облачка. Здесь штормы были гораздо реже, чем в обычном мире, где морские и континентальные ветра втягивают верхние и нижние воздушные слои в постоянный водоворот. Большинство штормов внизу сосредоточивались в тропических зонах, образовываясь в результате эффекта Кориолиса. Полярные ледовые покрытия были почти одинаковы и обладали удивительно ровными краями.

Рубен, сидевший рядом с Сиринкс на фигурной койке в ее дневной каюте, крепче сжал ее руку.

— Великолепный выбор, дорогая. Настоящее новое начало нашей гражданской жизни. Ты знаешь, я еще здесь не бывал ни разу.

Сиринкс знала, что она все еще остается напряженной после каждого пространственного маневра, ожидая столкновения с вражеским кораблем. Настоящая военная паранойя. Она позволила внешней картине завладеть ее мозгом и успокоить старую привычку к стрессу. Океан излучал великолепное сапфировое сияние.

— Спасибо. Мне кажется, я даже чувствую запах соли.

— Это до тех пор, пока ты не попробуешь выпить этот океан — так же, как ты попыталась это сделать на Уйгуре.

Она рассмеялась, вспомнив, как он учил ее кататься на виндсерфинге в прекрасной пустынной бухте на курортном островке. Это было четыре… нет, теперь уже пять лет назад. Как летит время!

Не прекращая недовольно брюзжать, «Энон» спустился до пятисоткилометровой орбиты. Гравитационное поле планеты оказывало безжалостное влияние на близлежащий космос, нарушая стабильность искривляющего поля космоястреба, требуя дополнительной энергии для компенсации, неприятность, которая постоянно усиливалась по мере приближения к поверхности планеты. Когда «Энон» достиг точки накачки, то он едва мог развить ускорение в половину g.

На стандартной экваториальной орбите одновременно уже находились шестьсот космоястребов (и Сиринкс с оттенком раздражения заметила тридцать восемь черноястребов), а также около тысячи кораблей адамистов. Чувствительная к массе система «Энона» отпечатала их в мозгу Сиринкс, как грязные следы на белом снегу. Время от времени солнечные лучи, отражаясь от серебристых поверхностей, выдавали их местоположение и оптическим датчикам. Катера связи «поверхность-орбита» постоянно сновали между космическими кораблями и плавучими островками, находящимися далеко внизу. Она обратила внимание, что большинство из них было скорее космопланерами, чем новыми кораблями на ионных полях. Из-за того, что космоястребы постоянно переговаривались и обменивались астронавигационными данными, в родственной связи стоял постоянный гул.

— Ты можешь найти для меня Эйска? — спросила Сиринкс.

— Конечно, — ответил «Энон». — Остров Перник находится как раз над горизонтом, у них сейчас полдень. Это проще сделать с более высокой орбиты,— добавил он с подчеркнутой наивностью.

— Не получится. Мы здесь всего лишь на неделю.

Она почувствовала, как открылась родственная линия с Эйском. Они обменялись представлениями и приветствиями. Эйску было пятьдесят восемь лет, и он был старшим в семейном бизнесе, который заключался в отлове рыбы и сборе различных водорослей с последующей их упаковкой для перевозки.

— Моя сестра Помона сказала, что мне следует с вами связаться, — сказала Сиринкс.

— Даже не знаю, радоваться мне или нет, — ответил Эйск. — Мы еще не совсем пришли в себя после ее последнего визита.

— Все правильно, это моя сестричка. Но решать вам. Я сижу здесь с трагически пустыми грузовыми трюмами, которые надо бы наполнить. Четыреста тонн самого отборного, самого вкусного продукта, который только у вас есть.

На это в родственной линии раздался смех.

— Не в Норфолк ли случайно собираетесь?

— Как вы догадались?

— Взгляните вокруг себя, Сиринкс: половина кораблей на орбите уже загружена и готова к подобному полету. А они заключали контракты за год вперед.

— Я не могла такого сделать.

— Почему же?

— Мы только три недели как закончили службу в военном флоте Конфедерации. После этого «Энон» стоял в доке для того, чтобы снять вооружение и поставить грузовое оборудование.

Она почувствовала, как он закрыл свой мозг для родственной линии, обдумывая ее запрос.

Рубен скрестил пальцы и скорчил гримасу.

— Возможно, у нас есть кое-что в загашниках, — наконец заявил Эйск.

— Великолепно!

— Это будет не дешево, и там далеко не четыреста тонн.

— Деньги не проблема.

Она почувствовала, как ее команду с испугом передернуло от такого ее нахального заявления. Они сложили свое военное жалование и взяли большой кредит в Джовиан-банке в надежде провернуть дело с Норфолкской торговой ассоциацией. Вопреки твердому убеждению адамистов, Джовиан-банк не давал деньги никому из эденистов по неподтвержденному запросу. Честно говоря, команда «Энона» еле собрала нужное для залога количество фьюзеодолларов.

— Почту за счастье хоть чем-нибудь помочь старым воякам, — сказал Эйск. — Вы определились, что вам надо?

— Однажды я брала разделанных крабов. Они были великолепны. Красную рыбу, конечно, если у вас есть.

— Фатчи, — подсказал Кейкус.

— Серебряных угрей, — вмешался Эдвин.

— Думаю, вам лучше будет спуститься и устроить дегустацию, — сказал Эйск. — Вы тогда лучше представите, что у нас есть.

— Хоть сейчас. А вы не подскажете нам еще какие-нибудь семьи, у которых тоже можно что-нибудь купить из загашника?

— Я поспрашиваю. Увидимся за ужином.

Родственная связь начала ослабевать.

Сиринкс хлопнула в ладоши. Рубен звонко поцеловал ее.

— Ты просто чудо, — сказал он ей.

Сиринкс поцеловала его в ответ.

— Но это еще только первая половина сражения. Теперь я надеюсь на твои контакты, когда мы прибудем в Норфолк.

— Успокойся. Они там сами не свои до морской пищи.

— Оксли, — позвала она, — подготовь к спуску катер — похоже, мы в деле.


Джошуа не ожидал столкнуться с таким чувством. Он жил космосом, далекими мирами, жестокой борьбой за выгодный груз, бесчисленным количеством любительниц приключений в портовых городах. Но сейчас, когда однообразная красновато-коричневая поверхность Транквиллити заполнила половину визуального массива «Леди Мак», она казалась просто великолепной. Он вернулся домой.

Теперь можно будет отдохнуть от вечных подвываний Эшли о том, насколько была лучше жизнь двумя столетиями раньше, от постоянного недовольного ворчания Варлоу, конец педантичным и вредным придиркам Дахиби к мелочам. Даже Сара уже приелась, в конце концов невесомость не означает бесконечное число позиций, а если отбросить секс, то больше между ними ничего общего и не оставалось.

Да, что ему сейчас нужно — так это хорошо отдохнуть. Он определенно это заслужил после полета в Пуэрто де Санта Мария. Сегодня он ураганом пройдется по бару Харки.

Остальная команда, пользуясь своими нейронными компьютерами, тоже висела на навигационном компьютере, наслаждаясь этим зрелищем. Джошуа направил корабль в соответствии с вектором, который передал ему руководитель полетов космопорта, поддерживая ионовыбрасывающие горелки на самом минимуме. Колебания массы «Леди Мак» теперь уже не были для него тайной, он прекрасно знал, как она отреагирует даже на столкновение с одиночным фотоном.

Корабль плавно, без единого толчка улегся на посадочную подложку, и посадочные захваты с легким щелчком встали на свои места. Джошуа с удовольствием присоединился к общему ликованию.

Когда он прошел через вращающийся атмосферный запор, соединяющий диск космопорта с остальным обиталищем, его уже поджидали два сержанта. Он только успел неопределенно пожать плечами открывшим от удивления рты членам своей команды, когда сержанты препроводили его в ожидавший их вагон транспортной трубы. Все трое плавно заскользили в десятипроцентном гравитационном поле. Рюкзак с драгоценным содержимым за спиной Джошуа болтался как полунадутый воздушный шарик.

— Я подскочу к вам вечером, — успел крикнуть Джошуа через плечо, когда двери вагончика за его спиной уже начали закрываться.

Когда двери вагончика открылись снова, на платформе уже стояла Иона. Это была маленькая станция около ее квартиры среди утесов.

На Салдане было черное платье с разрезами по бокам и невероятно обтягивающая юбка. Волосы у нее были тщательно завиты. Выжидательно осмотрев ее ноги и грудь, Джошуа, наконец, заметил недовольное выражение на ее лице.

— Ну? — поинтересовалась она.

— Э…

— Ну и где?

— Что именно?

Черная туфелька с остроконечным носком нетерпеливо топнула по полипу.

— Джошуа Калверт, вы провели более одиннадцати месяцев, болтаясь по всей Вселенной, даже, позвольте заметить, не послав мне ни единой весточки о том, как идут у вас дела.

— Да, извини. Сама понимаешь, был очень занят.

Господи, ему вместо этого так хотелось сорвать с нее это платье. Она выглядела в десять раз сексуальней, чем на изображениях, сохранившихся в памяти его нейронного процессора. И где бы он ни появлялся, везде люди только и говорили, что о новом молодом Повелителе Руин. А та, кого они пытались себе представить, была его девушкой. И это делало ее еще более желанной.

— Итак, где мой подарок?

Он чуть было не ляпнул: «Я твой подарок». Он уже начал расплываться в улыбке, когда у него внутри проскочила тревожная искорка. Ему совершенно не хотелось испортить их встречу. Что ни говори, а она была всего лишь ребенком, и он был ей нужен. Так что лучше оставить в стороне сальные шуточки.

— А, ты об этом, — пробормотал он.

Ее голубые, как море, глаза посуровели.

Он скинул с плеча рюкзак. Она с нетерпением развязала его. Оттуда на нее, мигая от света, уставился своими совершенно черными и удивительно выразительными глазками сайлу.

Первые люди, которые столкнулись с ними, описывали сайлу, как живых гномов. Взрослая особь была всего лишь тридцати сантиметров ростом, покрытая белым с черным мехом, удивительно похожим на мех земной панды. В своем родном мире, Ошанко, они были так редки, что держались исключительно в резерве у императора. Только императорским детям позволялось держать их в качестве домашних животных. Их клонирование и искусственное выращивание было запрещено имперским судом, они жили только благодаря естественному отбору. Официальное число оставшихся особей никогда не предавалось огласке, но ходил упорный слух, что их осталось менее двух тысяч.

Несмотря на то, что они ходили на задних лапах, их скелет и мускулатура в корне отличались от строения земных антропоидов. У них не было ни коленей, ни локтей, их конечности могли сгибаться по всей длине, отчего делали их походку необычайно грациозной. Они были травоядными и, если верить официальным имперским аудиовизуальным записям, очень привязчивыми.

Иона прикрыла рот рукой, она не могла поверить глазам. Существо было ростом всего лишь сантиметров двадцать.

— Это сайлу, — едва слышно вырвалось у нее.

— Точно.

Она осторожно, вытянув вперед палец, сунула руку в рюкзак. Сайлу удивительно грациозным движением прикоснулся к пальцу, великолепный шелковистый мех скользнул по коже.

— Но только императорские дети имеют право на такое.

— Император, Повелитель… какая разница? Я прихватил его, так как считал, что тебе он понравится.

Сайлу выбрался из рюкзака, продолжая держаться за ее палец. Его плоский влажный носик начал обнюхивать ее.

— Как тебе это удалось? — спросила Иона.

Джошуа расплылся в самодовольной улыбке.

— Не надо, не говори. И знать не хочу, — она услышала тихое воркованье, взглянула на зверька, и ее взор наполнился восторгом. — С твоей стороны это, конечно, бандитизм, Джошуа. Но он очень миленький. Спасибо.

— Я не уверен, что это «он». Кажется, у них три или четыре пола. В справочной литературе про них не очень-то много можно найти. Но он с удовольствием ест латук и клубнику.

— Запомню, — она вытащила палец из лапки сайлу.

— А как насчет моего подарка? — спросил Джошуа.

Иона встала в вызывающую позу и облизала губы.

— Я — твой подарок.

Добраться до спальни у них не хватило терпения. Джошуа стянул с нее платье прямо в дверях квартиры, в ответ она так потянула за застежку его летного костюма, что сломала запор. Первый раз они занялись любовью прямо на столике в одном из альковов, затем — используя для поддержки металлические поручни, а потом — катаясь по абрикосовому меховому ковру.

Затем, в конце концов, после душа и шампанского, они добрались и до кровати. Несколько часов спустя Джошуа понял, что вечеринку в баре Харки он безнадежно пропустил, но его это не больно-то и волновало. За окном свет, отфильтрованный водой, сгустился до зеленоватых сумерек, оранжевые и желтые рыбки заглядывали на него в окно.

Иона сидела, скрестив ноги, на резиновой прозрачной простыне, откинувшись спиной на шелковые подушки, в руках у нее уютно устроился сайлу, которого она кормила махровыми красными и зелеными листьями латука. Сайлу привередливо выбирал себе листья, время от времени поглядывая на нее.

— Правда, он восхитительный? — счастливо спросила она.

— Гены сайлу имеют очень много антропоморфных следов, поэтому они так и привязываются к человеку.

— Клянусь, что он бы был еще симпатичнее, если бы его привез не Джошуа. Вывоз сайлу с их родной планеты является не только прямым нарушением планетарного закона, но и рассматривается как личное оскорбление императора. Джошуа поставил тебя в очень неудобное положение. Типичный для него необдуманный поступок.

— Если хочешь, я об этом ничего не скажу императору.Я тебе не предлагаю рассказывать об этом императору или там, имперскому послу Японии.

— Старый зануда.

— Иона, пожалуйста. Посол Иг очень высокий дипломат. Его назначение сюда является знаком большого уважения к тебе со стороны императора.

— Знаю.

Она пощекотала сайлу пальцем под подбородком. И мордочка, и тельце зверька были овальными и соединялись короткой шеей. Сайлу легонько обхватил лапками палец Ионы и прижал его к своему тельцу.

— Я назову его Августином, — объявила она. — Это очень благородное имя.

— Великолепно, — согласился Джошуа.

Он склонился с кровати и достал из бочонка со льдом бутылку шампанского.

— Преснятина, — заявил он, наполняя свой стакан.

— Это чтобы у тебя остались еще силы, — скромно заявила Иона.

Он, улыбаясь, дотянулся до ее левой груди.

— Подожди, — сказала она, отодвигаясь. — Августин все еще ест. Ты спугнешь его.

Джошуа с недовольным видом откинулся на спину.

— Слушай, Джошуа, а как долго задержишься ты здесь на этот раз?

— На пару недель. Мне надо разобраться с контрактом с Роландом Фрамптоном. На этот раз уже не чартер, а поставка. Мы отправимся в Норфолк, Иона. Мы хорошо заработали на некоторых наших контрактах, да я еще добавил туда то, что у меня осталось после мусорных рейсов, и теперь у нас хватит на то, чтобы загрузиться Норфолкскими слезами. Представляешь, я буду обладателем всего груза!

— Правда? Слушай, Джошуа, это же великолепно.

— Да, если я сумею это провернуть. Продать груз труда не составит. Спрос есть, я уже разговаривал с другими капитанами. Эта Норфолкская торговая ассоциация — крепкий орешек. Они не допускают никого на возможные рынки сбыта, что, в принципе, вполне разумно с их стороны. Иначе их захватят посторонние финансовые дома. Ты должен появиться там с кораблем и деньгами. И то еще нет стопроцентной гарантии, что ты получишь хоть одну бутылку. Для этого нужны очень надежные торговые связи.

— Но ты же там никогда не был, у тебя там нет никаких связей.

— Знаю. Капитанам, которые впервые прибывают туда, нужен какой-то хороший груз, хотя бы для частичного бартера. У тебя должно быть что-то, за что схватятся купцы, вот тогда тебя встретят с распростертыми объятьями.

— И что же это за груз?

— А! Вот здесь-то и кроется настоящая проблема. Норфолк в основном сельскохозяйственный мир, и вряд ли им нужна какая-то высокая технология. Большинство капитанов берут или продуктовые деликатесы, или антиквариат, или какую-нибудь модную ерунду, что-то вроде этого.

Иона осторожно отложила Августина в сторону на одну из шелковых подушек и повернулась на бок, лицом к нему.

— Но ты придумал что-то еще, не так ли? Я знаю этот тон, Джошуа Калверт. Из тебя так и прет самодовольство.

Он улыбнулся, глядя в потолок.

— Я много думал об этом. Нужно что-то очень нужное, новое, но только не синтетику. Что-то такое, от чего эти города и фермы времен каменного века не смогут отказаться.

— И что же это такое?

— Древесина.

— Ты смеешься? Древесина в бревнах?

— Именно.

— Да у них полно древесины в Норфолке. Там много лесов.

— Знаю. В этом-то вся и прелесть: они используют его для чего угодно. Я специально изучал визуальные записи об этой планете; они из дерева делают свои дома, мосты, лодки. Господи, они вагоны-то, и те делают из древесины. Столярное производство является у них главной отраслью промышленности. Но то, что я им хочу предложить, — это твердая древесина, я хочу сказать, в полном смысле этого слова, твердая, как металл. Они могут использовать ее при изготовлении мебели, или ручек для инструментов, или для деталей ветряных мельниц, для всего, что используется каждый день и со временем гниет или изнашивается. Это не относится к высоким технологиям, но это нововведение своего стоит. Таким образом я найду общий язык с купцами.

— Перевозить бревна по межзвездным путям…

Она с изумлением покачала головой. Только Джошуа мог дойти до такой чудесной, но безумной идеи.

— Ага. «Леди Мак» может взять на борт около ста тонн, если мы сумеем его нормально упаковать.

— И что же это за дерево?

— Я перерыл всю научную ботаническую библиотеку, когда был в системе Новой Калифорнии. Самое твердое дерево, известное в Конфедерации — это майоп. Оно растет на недавно колонизированной планете Лалонд.


Флайер «Энона» своей зализанной формой напоминал яйцо. На его стального цвета фюзеляже длиной в одиннадцать метров играли фиолетовые блики. Он был построен на Кулу компанией «Брасов Дайнемикс». Эта компания вместе с «Кулу Корпорейшн» (которой владела Корона) занималась исключительно освоением технологии ионного поля, посеявшей такую панику среди остальных астроинженерных компаний Конфедерации. Время космопланов подходило к концу, и Кулу воспользовалась своим технологическим прорывом. Она произвела ошеломляющий политический эффект, когда пожаловала компаниям чужих звездных систем льготные лицензии на производство.

Стандартные ионные сопла вывели флайер из маленького ангара «Энона» и направили на эллиптическую орбиту, касавшуюся верхних слоев атмосферы Атлантиса. Когда первые пучки молекулярного тумана стали сгущаться вокруг фюзеляжа, Оксли включил когерентное магнитное поле. Флайер тотчас оказался внутри золотистого пузыря, укротившего поток газа, проносящегося вдоль корпуса. Используя линии потока, чтобы удержаться в мезосфере, Оксли снизил скорость флайера, который по отвесной траектории стал резко снижаться, приближаясь к поверхности океана.

Сиринкс расположилась в своем глубоком мягком кресле по соседству с Рубеном, Тулой и новым членом экипажа Сериной, которая стала главным возмутителем спокойствия команды, заменив на этом посту Чи. Все они не отрываясь смотрели в единственный изогнутый прозрачный участок кабины, расположенный в ее передней части. Флайер был построен на заказ промышленной станцией, расположенной у Юпитера. Силиконовые цепи управления полетом, первоначально установленные «Брасов Дайнемикс», были заменены установкой биотех-процессора. Однако, в отличие от сенсорных вздутий «Энона», образы, передаваемые сенсорами флайера, имели очень низкое разрешение. Впрочем, и зрение сейчас мало чем могло помочь.

Нельзя было ни определить масштаб, ни обнаружить ориентиров. Выяснить, какова высота полета, Сиринкс удалось лишь после консультации с процессором флайера. Внизу лежал океан, которому, казалось, не было конца.

Через сорок минут на горизонте появился остров Перник. Они увидели пятно, окаймленное ярко-зеленой окружностью, судя по всему, растительностью. Острова, которые эдемисты использовали для колонизации Атлантиса, представляли собой один из вариантов биотехнологической среды обитания. Это были диски, достигавшие двух километров в диаметре. Они выращивались из полипов, губчатое строение которых придавало островам плавучесть. Центр острова с двух сторон окружала парковая полоса шириной в километр, на равном удалении от которой по кругу были выстроены пять жилых башен, множество зданий гражданского назначения и куполы производственных строений легкой промышленности. Внешняя окружность изобиловала плавучими причалами.

Как и жилые орбитальные башни, квартиры в этих зданиях имели простейшие железы синтеза пищи, хотя они главным образом синтезировали фруктовые соки и молоко — ведь нет никакой необходимости производить пищу на острове, который фактически плавает в протеиновом бульоне. Для обеспечения своих биологических функций остров располагал двумя источниками энергии: фотосинтезом густого мха, которым зарастали все наружные поверхности, в том числе и стены башен, а также тройными пищевыми трактами, поглощавшими тонны аналогов земного криля, добываемого ковшами, действующими по принципу китового уса. Эти ковши были размещены по окружности острова. Помимо этого, криль обеспечивал сырьем полипы и был для них питательной средой. Электричество для промышленности поступало из термальных кабелей. Сложные органические проводники, протянувшиеся под водой на километры, вырабатывали ток, используя температурную разницу между холодным слоем донных вод и прогретым солнцем поверхностным слоем.

Каких-либо двигательных систем на островах не было. Они дрейфовали в тех направлениях, куда их несли медленные течения. На Атлантисе уже выращено шестьсот пятьдесят островов. Возможность их столкновения была минимальной. Если в пределах видимости жителей одного острова появлялся другой — это было событием.

Оксли сделал круг над Перником. На водном пространстве в непосредственной близости от острова была видна целая флотилия судов. Перекрещивались многочисленные кильватерные струи траулеров и перерабатывающих судов, которые, покинув причалы Перника, направлялись к своим рыбным угодьям. Позади них ближе к острову покачивались на волнах прогулочные суда. Маленькие шлюпки и яхты шли, полностью расправив паруса, в качестве которых они использовали зеленые растительные мембраны.

Флайер прицелился в одну из посадочных подушек, расположенных между башнями и берегом. Как только рассеялось облачко ионизированного воздуха, вышедшего наружу через металлическую решетку и собравшегося вокруг фюзеляжа, к флайеру подошли сам Эйск и трое членов его семьи.

Спустившись вниз по трапу, выдвинувшемуся из тамбура, Сиринкс вдохнула влажный и соленый воздух. Стояла удивительная тишина. Она поприветствовала встречавших, обменявшись с ними идентификационными данными: Алто и Кильда, супружеская пара, тридцати лет, руководят переработкой улова; Мосул — сын Эйска, широкоплечий двадцатичетырехлетний парень с темными, кудрявыми как у цыгана волосами ниже плеч, одетый в голубые шорты из льна, — шкипер одного из рыболовецких судов.

— Помощник капитана, — уточнила Сиринкс, оценивающе глядя на него.

— Это не совсем одно и то же, — заметил он вежливо, когда все они двинулись в направлении ближайшей башни. — На наших судах трансплантирована кое-какая биотехника, но в основном они механические. Я плаваю по волнам, вы плаваете по световым годам.

— Каждому свое, — сказала она игриво. Раздавалось почти слышимое жужжание, когда их мысли смешивались, переходя в единый более глубокий и интенсивный тон. Когда солнечный свет упал на обнаженный торс Мосула, она ощутила всю мощь его тела и уверенность движений, которая была чем-то сродни ее умению ориентироваться в космическом пространстве. Они испытывали восхищение физическими качествами друг друга.

— Ты не против, если я пересплю с ним? — спросила она Рубена, перейдя на закрытый ментальный контакт. — Он довольно привлекателен.

— Я всегда уступаю дорогу неизбежности, — ответил он, подмигнув.

Апартаменты Эйска располагались на пятнадцатом этаже башни и были весьма обширными, поскольку одна их половина была полностью предназначена для отдыха и развлечений приезжих торговцев. Преобладало богатое убранство интерьеров. Суперсовременная кристаллическая мебель сочеталась с многочисленными произведениями искусства, созданными различными этносами Конфедерации в различное время.

Одна из стен приемной комнаты была прозрачной. Арочный проход вел на широкий балкон. В середине комнаты находился длинный стол из голубых кристаллов, которые переливались множеством огненных искр. Он был уставлен продуктами моря, добываемыми на Атлантисе.

Глубокомысленно приоткрыв рот, Рубен рассматривал коллекцию орнаментов и картин.

— Должно быть, торговля морскими продуктами идет совсем неплохо.

— Не придавайте большого значения показному богатству Эйска, — сказала Кильда, поднося ему бокал бледно-розового вина. — Его дед, Гадра, начал этот бизнес сто восемьдесят лет тому назад. Перник — это один из самых старых островов. У нашей семьи уже был бы свой собственный остров, если бы не такие «вложения капитала». А теперь цены на землю растут так быстро.

— Не слушайте эту женщину, Рубен, — вмешался Гадра, высказывая свое мнение по поводу широкой натуры островитян. — Теперь большая часть всего этого дерьма стоит вдвое дороже, чем тогда, когда его покупали. И все это сохраняет свою красоту, так что вам есть на что посмотреть. Беда с этими молодыми людьми, у них вечно нет времени, чтобы оценить подлинные радости жизни.

Эйск повел Сиринкс вдоль стола, уставленного огромным количеством самых разнообразных блюд: на листьях лежало белое мясо, рыбные филе плавали в многочисленных соусах, какие-то совершенно немыслимые то ли лапы, то ли усы-антенны, казалось, попали сюда прямо в сыром виде. Он вручил ей серебряную вилку и бокал газированной воды.

— Вся штука в том, чтобы попробовать, а потом освежить рот маленьким глотком воды, — пояснил он.

— Как дегустация вина?

— Да, но с гораздо более широким вкусовым диапазоном. Вина — это просто варианты одной и той же темы. Здесь же такое разнообразие, что даже островитянам приходится заглядывать в каталог. Мы начнем с унлинского краба; ты сказала, что помнишь его вкус.

По его указанию она ткнула вилкой в нечто тестообразное. Оно растаяло во рту как помадка.

— Ах! Помню этот замечательный вкус. Сколько их у тебя?

Двигаясь вокруг стола, они обсуждали детали. Все остальные, пребывая в благодушном настроении, присоединились к ним, давая советы и оспаривая достоинства и недостатки отдельных блюд, но последнее слово оставалось за Сиринкс и Эйском. Окончательные условия сделок были записаны сегментом Джовиан-банка личности острова.

Они уладили все проблемы сложным договором, по которому Сиринкс соглашалась продать десять процентов груза Норфолкских слез семье Эйска в обмен на льготные условия приобретения продуктов моря, которые она была намерена купить. Эти десять процентов надлежало продать по цене, на три процента превышающей стоимость перевозки. Такие условия позволяли Эйску получить значительную прибыль от продажи Норфолкских слез на острове. Это, конечно, не вполне устраивало Сиринкс, но она перешла на норфолкскую линию слишком поздно, чтобы выдвигать жесткие условия своему единственному партнеру. Кроме того, и девяносто процентов означали огромное количество напитка, которое «Энон» мог доставить в любой уголок Конфедерации. Цена всегда устанавливалась в зависимости от расстояния, отделявшего Норфолк от места доставки, а себестоимость космоястреба была минимальной по сравнению с себестоимостью звездолета адамистов.

После переговоров, которые продолжались два часа, Сиринкс вместе с Сериной и Мосулом вышла на балкон. Рубен, Тула и Алто устроились на одном из диванов приемной, чтобы распить бутылку вина.

Балкон был расположен в угловой части башни. С него можно было видеть и парк, и океан. Легкий влажный ветерок шевелил волосы Сиринкс, облокотившейся на поручень. Она держала в руке стакан медового вина.

— Теперь мне придется несколько дней поголодать, — сообщила она двум своим собеседникам, пытаясь не обращать внимание на тяжесть в животе. — Я объелась.

— Мне часто кажется, что мы неправильно назвали эту планету, — сказал Мосул. — Надо было назвать ее Щедрость.

— Ты прав, — согласилась Серина. — Ни один норфолкский купец не сможет отказаться от такого груза.

В свои двадцать два она — единственная из всего экипажа — была моложе Сиринкс. Чернокожая Серина обладала тонкими чертами лица и ростом, который слегка не дотягивал до стандартного роста эдемистов. Она с изумлением наблюдала за тем, как взаимоотношения Сиринкс и Мосула постепенно приобретают все больший сексуальный оттенок.

Сиринкс получала удовольствие от общения с ней. Она радовалась тому, что у нее на борту есть такая наглая девчонка. Свой экипаж она выбрала исходя из опыта и высокого профессионализма этих людей. Но ей было так приятно, что у нее есть та, с кем можно вести себя запросто.

Серина сделала более яркими серые будни корабельной жизни.

— Мы вполне обычные люди, — заметил Мосул. — Но тем не менее, добились кое-каких успехов. Практически каждый начинающий капитан забирает что-нибудь из нашей продукции. Если, конечно, обладает здравым смыслом. Знаете, даже Салданы каждые два месяца посылают сюда корабль, чтобы пополнить запасы дворцовых кухонь.

— А Иона Салдана тоже посылает свои корабли? — поинтересовалась Серина.

— Думаю, что нет.

— На Транквиллити нет своих звездолетов, — заметила Сиринкс.

— Вы были там? — спросил Мосул.

— Нет, конечно, ведь это база черноястребов.

— Вот оно что.

Внезапно Серина, повернув голову, покосилась наверх.

— Ну вот! Наконец-то я поняла, чего здесь не хватает.

— Чего же? — спросила Сиринкс.

— Птиц. На любой планете земного типа у берега всегда летают птицы. Вот почему здесь так тихо.

Как раз в этот момент один из крупных грузовых космопланов стал подниматься со стартовой подушки. Двигатели вертикальной тяги издали резкий металлический вой. Поднявшись метров на сто, корабль накренился и полетел над океаном, стремительно набирая скорость.

Серина рассмеялась.

— Почти тихо!

— Сделай милость, — Сиринкс перешла на закрытый ментальный контакт, — исчезни!

Серина скорчила гримаску и осушила свой бокал с вином.

— Пойду налью себе еще. Оставлю вас одних на минутку. — Покачивая бедрами, с выражением подозрительности на лице, она вышла в комнату для приемов.

Сиринкс усмехнулась.

— Мой верный экипаж, — перешла она на закрытый ментальный контакт.

— Ваш привлекательный экипаж, — уточнил Мосул в том же режиме общения.

— Я ей обязательно передам эти слова. Как только мы будем далеко за пределами вашей системы.

Он приблизился и положил руку ей на плечо.

— Я хочу сделать маленькое признание, — сказала она. — Я еще не получила всех удовольствий.

— Похоже, что и я не получил.

— Я хочу нанять судно и навестить киинтов. Мне также нужен хороший капитан, который меня туда доставит. Есть такая возможность?

— Наедине с вами на судне? Считайте, что это не только возможно, но и гарантировано.

— Есть здесь поблизости какие-нибудь стаи, или нам придется отправляться на их поиски с другого острова? У меня в запасе только неделя.

— К югу отсюда еще вчера была стая голубых китов. Минутку, я спрошу у дельфинов, остались ли там киты.

— У дельфинов?

— Да. Они нам помогают ловить рыбу.

— Я не знала, что у вас есть биослуги-дельфины.

— Да нет же. Это самые обыкновенные дельфины с развитым геном телепатии.

Когда он позвал дельфина, она проследила канал связи. Ответ звучал странно, скорее напоминая мелодию, нежели фразы или эмоции. Это была нежная гармония, умиротворяющая душу, в которую хлынул целый поток ощущений. Почти ослепнув, она провалилась сквозь какую-то плотную серую дымку и вдруг увидела четкие визуальные отображения звука. Эти звуковые формы вращались вокруг нее как галактики черных звезд. Достигнув поверхности, Сиринкс прорвала ее эфемерное зеркало и зависла в ослепительном блеске пустоты, ощущая легкое покалывание напрягшихся мышц.

Она чувствовала, какое наслаждение получает ее упругое тело, двигаясь рядом с другими такими же телами. Ментальная связь оборвалась, и она вздохнула с сожалением.

— Дельфины так забавны, — заметил «Энон». — Они поднимают настроение и наслаждаются своей свободой.

— Они похожи на космоястребов — ты это имел в виду?

— Нет! Ну, разве что самую малость.

Довольная тем, что сумела удачно поддеть «Энона», Сиринкс обратилась к Мосулу:

— Все это было просто великолепно, но я мало что сумела понять.

— Если грубо перевести дельфиньи трели, то это означает, что киты все еще в пределах досягаемости. Если мы пойдем на моем судне, то будем на месте на следующий день. Годится?

— Превосходно. А твоя семья сможет без тебя обойтись?

— Да. Сейчас начинается мертвый сезон. Обеспечивая товаром предстоящие сделки с Норфолком, мы за последние два с небольшим месяца исчерпали нашу квоту, и мне сказали, что я могу отдыхать.

— Значит, ты думаешь, что поедешь отдыхать на этом судне?

— Искренне надеюсь, что нет. Мне показалось, что ты не из тех, кто ходит давно проторенными туристскими маршрутами. К тому же киты заслуживают того, чтобы на них посмотреть.

Сиринкс вновь повернулась лицом к океану. Она посмотрела на белую полосу облаков, протянувшуюся вдоль границы неба и моря.

— Я вспомнила кое-кого.

«Своего брата».

Мосул почувствовал в ее словах боль и не стал проявлять излишнего любопытства.


Выйдя из своих апартаментов, расположенных на первом этаже орбитальной башни Сент-Пелхэм, Алкад Мзу поднялась по лестнице, ведущей в круглый холл с высоким волнистым потолком и прозрачными стенами, которые выходили на парковую зону жилого массива. Еще человек десять столь же ранних, как и она, пташек слонялись взад-вперед по холлу, томясь в ожидании лифтов центральной опоры, или направлялись к широкой лестнице, которая спиралью уходила вниз, к станциям транспортной трубы орбитальной башни. Всего час назад вертикальная световая труба озарила Транквиллити первыми бледно-розовыми лучами рассвета. На дальних просеках подлеска кое-где еще лежал ночной сумрак. Парковая зона, окружавшая космоскреб, представляла собой большой луг, усеянный небольшими рощицами декоративных деревьев и скоплениями цветущих кустарников. Через раздвижные двери Алкад вошла в парковую зону, воздух которой был пропитан сыростью и ароматом цветущей в полночь никотианы. Раздавались громкие трели ярко окрашенных птиц.

Она пошла вниз по песчаной дорожке, спускавшейся к озеру, которое находилось в двухстах метрах от нее. Со стороны ее хромота была почти незаметна. Фламинго вышагивали по отмелям, разбросанным между скоплениями белых и голубых лилий. На гладкой, как стекло, поверхности воды плавали авианские ящерицы. Ксенокские твари, уступавшие по размерам земным птицам, обладали сверкавшими бирюзой глазами. Перед тем, как нырнуть, они вели себя настолько спокойно, что их внезапное погружение под воду приводило наблюдателей в полное замешательство. Заметив ее, представители обоих видов направились к берегу. Алкад вынула из кармана куртки несколько черствых сухарей и бросила крошки в воду. Птицы и ящероподобные (она так и не удосужилась выяснить, как они называются) с жадностью набросились на угощение. Это были ее старые друзья. Она кормила их каждое утро на протяжении вот уже двадцати шести лет.

Алкад считала, что внутренняя зона Транквиллити ужасно расслабляет. Ее немыслимые размеры, в основном, рассчитаны на то, чтобы внушить ощущение неуязвимости. Ей было жаль, что не удалось найти апартаменты, расположенные над уровнем поверхности. Открытый космос за окном жилища, несмотря на столь значительный срок пребывания здесь, все еще приводил ее в трепет. Но личность обиталища всегда вежливо отклоняла ее неоднократные просьбы о замене жилья, мотивируя отказ тем, что другого жилья нет. Поэтому ей пришлось довольствоваться апартаментами на первом этаже, которые находились рядом с охраной оболочки орбитальной башни. Она тратила уйму свободного времени, пробираясь то пешком, то верхом на лошади через парковую зону. Отчасти это происходило в силу особенностей ее характера, а отчасти по причине того, что это усложняло жизнь наблюдателей Разведывательного управления. В двух шагах от дорожки биослуга-садовник мелкими шагами ходил вокруг старого пня, скрытого буйными побегами ползучего стефанотиса. Это была серьезно генинженированная черепаха, диаметр панциря которой достигал метра. Помимо увеличения размеров ее тела, генетики добавили систему вторичного пищеварения, которая превращала переваренную растительность в маленькие шарики богатых азотом экскрементов. Кроме того, ее снабдили парой коротких и толстых конечностей, выходивших из отверстий по обе стороны шеи. Каждая из этих «рук» заканчивалась клешней. В данный момент черепаха срезала засохшие трубчатые цветки и отправляла их себе в рот.

— Приятного аппетита, — сказала ей проходившая мимо Алкад.

Она шла в ресторан «У Гловера», который стоял у самого озера. Ресторан был построен из обычного дерева. Архитектор явно пытался придать зданию черты карибского стиля. Прямо над водой возвышалось строение с крутыми скатами тростниковой крыши и довольно большой, на десять столиков, верандой, которая стояла на сваях. Внутри оно имело такой же неказистый вид, как и снаружи: тридцать столиков и длинная стойка в конце зала, где повара готовили еду на каменных жаровнях. По вечерам заказы клиентов выполняли целых три повара; заведение пользовалось популярностью среди туристов и администраторов средней руки.

Сейчас за столиками сидело всего человек десять. Типичная для этого раннего часа публика — в основном холостяки, которые не утруждают себя приготовлением завтрака. Прямо на стойке, между чайником и кофеваркой, сверкал переливчатым блеском аудиовидеопроектор. Приветственно поднял руку Винсент, который сбивал за стойкой сливки. Последние пятнадцать лет он постоянно работал в утреннюю смену. Алкад помахала ему в ответ, кивнула паре человек, с которыми была знакома, и нарочито игнорировала присутствие оперативника разведки эденистов — девяностосемилетнего мужчины по имени Самуэль, который, в свою очередь, сделал вид, что ее просто не существует. Столик Алкад находился в углу ресторана. С этого места открывался прекрасный вид на озеро. Столик был накрыт на одну персону. Официантка Шарлин тотчас принесла апельсиновый сок со льдом и чашу с отрубями.

— Сегодня закажете яйца или блинчики?

Алкад полила отруби молоком.

— Спасибо, блинчики.

— Сегодня есть кое-кто новенький, — сообщила Шарлин, понизив голос. — Какая-то важная шишка. — Многозначительно улыбнувшись, она направилась к бару.

Проглотив пару ложек отрубей и сделав несколько глотков сока, Алкад посмотрела по сторонам.

За столиком у бара, там, где больше всего пахло жареным беконом и кипящим кофе, в полном одиночестве сидела леди Тесса Монкриефф. Сорокашестилетняя женщина была майором секретного агентства Кулу и возглавляла станцию на Транквиллити. Ее худое лицо выглядело уставшим. Вылинявшие светлые волосы были коротко и не очень модно подстрижены. Белая блуза и серая юбка делали ее похожей на клерка, который никак не может продвинуться по служебной лестнице. Фактически так оно и было. Два года назад, получив инструкции относительно обязанностей наблюдателей и причины, вызвавшей необходимость наблюдения, она с радостью приняла назначение на Транквиллити. Это назначение являлось чертовски ответственным делом и означало, что ее наконец-то оценили по достоинству. Повышенные требования к аристократам были обычным делом во всех службах Кулу, и, чтобы проявить себя, всем, кто имел наследственный титул, приходилось работать вдвое больше других.

На самом деле Транквиллити оказались тихим местом, а это означало, что поддерживать дисциплину здесь будет сложно. Доктор Алкад Мзу во многом была человеком привычек. Что же касается дисциплины, то здесь она следовала своим привычкам с непреклонным упорством. Если бы требования, выдвинутые ко всем, не затронули ее вызывающих прогулок по парковой зоне, то моральный дух команды наблюдателей скорее всего приказал бы долго жить.

Однако наибольшей неприятностью для леди Монкриефф оказалась вовсе не доктор Мзу, а внезапный приезд, около года тому назад, Ионы Салданы. Леди Монкриефф пришлось составлять обширный рапорт об этой девушке на имя самого Аластера II. Любопытно то, что члены королевской семьи точно так же, как и обычные люди, испытывают неутолимую жажду узнать все подробности.

Почувствовав взгляд доктора Мзу, леди Монкриефф сделала вид, что спокойно жует свой тост. Сегодня она в третий раз видела Мзу живьем. На этот раз она не стала поручать дело команде, а решила сама понаблюдать за реакцией доктора. Сегодняшний день вполне мог стать началом конца наблюдения, которое продолжалось уже двадцать три года.

Алкад Мзу посредством своих биотех-процессоров запустила программу визуальной идентификации. Результат оказался нулевым. Эта женщина могла быть новым оперативным сотрудником или даже завсегдатаем бара. Однако Алкад почему-то была уверена, что это не завсегдатай. Похоже, что Шарлин права: в этой женщине было что-то изысканное. Она загрузила ее образ в память нейронного процессора, сохранив его в уже разбухшем файле под названием «Противник».

Покончив с отрубями и соком, Алкад откинулась на спинку и уставилась на аудиовидеостойку, установленную в баре. Она передавала программу утренних новостей Коллинза. Искра однотонно-зеленого света упала на ее зрительные нервные окончания, и студия новостей материализовалась, оказавшись прямо перед ней. Келли Тиррел представляла заголовки главных тем. На ней был зеленый костюм и кружевной галстук. Волосы убраны в едва державшийся на голове тюрбан. Строго профессиональный внешний вид старил ее лет на десять.

Она уже передала местные финансовые и торговые новости и сообщила о благотворительном обеде, на котором вчера вечером присутствовала Иона. Последовали региональные новости и сообщения о политических событиях в близлежащих звездных системах. Затем были переданы сведения о дебатах в ассамблее Конфедерации. После этого Тиррел перешла к военным новостям:

«Это сообщение с Омуты зарегистрировано девять дней назад Тимом Биардом». Изображение студии сменилось видом из космоса планеты земного типа. «В течение тридцати лет Конфедерация, в ответ на полное уничтожение Гариссы в 2581 году, применяла в отношении Омуты санкции, запрещающие сообщение с этой звездной системой и торговлю. С тех пор Седьмой флот нес ответственность за осуществление блокады. Девять дней назад официально истек срок этих санкций».

Алкад открыла канал в коммуникационную сеть Транквиллити и получила доступ в сенсорно-визуальную программу Коллинза. Теперь она смотрела на окружающий мир глазами Тима Биарда и слушала его ушами. Ее ноги ступали по поверхности Омуты, а легкие вдохнули воздух этой планеты, наполненный легким ароматом сосновой смолы.

«Какая жалкая ирония», — подумала она.

Тим Биард стоял на пустынной бетонной площадке какого-то огромного космопорта. С одной стороны виднелись потускневшие от времени серые и голубые стены ангаров из композита. В местах крепления панелей болтами темнели пятна ржавчины. Прямо перед ним выстроились в линию пять больших дельтовидных космопланов Сухого Су — Ас-686. Жемчужно-серые фюзеляжи поблескивали, отражая лучи еще не слишком горячего утреннего солнца. Перед зализанными космопланами застыл строй военных, вытянувшихся по стойке «смирно». С одной стороны был воздвигнут временный помост, на котором разместились сотни две человек. Впереди на красном ковре стояли члены кабинета министров Омуты: четырнадцать мужчин и шесть женщин, одетых в красивые официальные костюмы серо-голубой расцветки.

«Мы с вами будем свидетелями последних минут блокады Омуты, — возвестил Тим Биард. — Сейчас все ждут прибытия контр-адмирала Мередита Салданы, который командует эскадрой Седьмого флота, направленной сюда, в систему Омуты». Появившаяся на западе блестящая золотистая точка стремительно увеличивалась в размере. Импланты сетчатки глаз Тима Биарда, увеличив масштаб, показали военно-морской флайер на ионной тяге. Когда выдвигались посадочные опоры, этот серый клинообразный аппарат, длиной сорок метров, уже легко парил над бетоном. Как только флайер коснулся земли, сверкающее облако молекул ионизированного воздуха лопнуло, как мыльный пузырь.

«Фактически это первый флайер на ионной тяге, который увидели на Омуте, — вещал Тим Биард, заполняя паузу, образовавшуюся в момент, когда министр иностранных дел приветствовал контр-адмирала. Как и все его двоюродные родственники королевской крови, Мередит Салдана был высок, импозантен и обладал тем же характерным носом. — Поскольку пресса вчера вечером получила специальное разрешение на прибытие, нам пришлось воспользоваться собственными космопланами Омуты, некоторым из которых по пятьдесят лет, и запчасти к ним уже трудно подобрать. Это один из показателей того, насколько серьезно ударили санкции по этой планете, которая значительно отстала как в промышленном, так и в экономическом отношении. Но самое главное — она испытывает острую нехватку капиталовложений. Такое положение кабинет просто обязан изменить. Нас заверили, что создание торговых миссий станет приоритетной задачей».

Контр-адмирал и свита, в сопровождении эскорта, приблизились к президенту Омуты — улыбающемуся седовласому мужчине ста десяти лет. Они пожали друг другу руки.

«В этой ситуации присутствует некоторая доля иронии, — заметил Тим Биард. Алкад почувствовала движение его лицевых мышц, растянувшихся в улыбке. — Последний раз командир эскадры Седьмого флота Конфедерации встречался с президентом планеты Омута тридцать лет назад, когда все члены кабинета министров были казнены за участие в уничтожении Гариссы. Сегодня несколько иная ситуация». Импланты сетчатки его глаз показали крупным планом контр-адмирала, который вручил президенту какой-то лист бумаги. «Это официальный документ, в котором президент ассамблеи Конфедерации приглашает Омуту вновь занять свое место на этом форуме. А сейчас вы видите, как президент Омуты вручает документ, подтверждающий, что приглашение принято».

Алкад Мзу вышла из канала Коллинза и отвела взгляд от стойки бара. Она полила блинчики густым лимонным сиропом. Разрезая блинчики вилкой, Алкад отправляла их в рот и задумчиво жевала. Вдали от нее тихо гудел аудиовидеопроектор, установленный на стойке бара по соседству с чайником. Она уже не слышала болтовни Келли Тиррел.

Упоминание той катастрофы опалило память Алкад. Она, конечно, знала, что это раньше или позже все равно произойдет. Тем не менее, ее нейронным процессорам пришлось отправлять нервной системе целую уйму запретов, необходимых для того, чтобы избежать слез и не допустить подрагиваний подбородка.

Она с горечью обнаружила, что одно дело — знать и совсем другое дело видеть. А эта до смешного жалкая церемония как будто была нарочно спланирована для того, чтобы задеть ее старую душевную рану. Рукопожатия, обменные грамоты и полное прощение. Девяносто пять миллионов людей! Матерь Божья!

Несмотря на усилия нейронных процессоров, одинокая слеза все же скатилась по левой щеке. Смахнув ее бумажной салфеткой, она расплатилась, оставив обычные чаевые. Алкад медленно возвращалась в холл Сент Пелхэма, чтобы там сесть в вагон транспортной трубы и ехать на работу.

Леди Монкриефф и Самуэль наблюдали за тем, как она идет по посыпанной гравием дорожке, слегка прихрамывая на левую ногу. Оба смущенно переглянулись.

Эта живописная картина возникла в сознании Ионы, когда она помешивала свой утренний чай.

— Несчастная женщина.

— Я считаю, что ее реакция была на удивление сдержанной, — заметил Транквиллити.

— Только внешне, — мрачно возразила Иона. Она страдала от похмелья после вечеринки, которая состоялась вслед за вчерашним благотворительным обедом. Зря она просидела весь вечер рядом с Доминикой Васильковской. Доминика была хорошим другом, но, как и она, даже не воспользовалась своей дружбой, такой была пьянка. Но боже мой, как много выпила эта девушка!

Иона наблюдала за тем, как леди Монкриефф, оплатив счет, ушла из ресторана.

— Я бы очень хотела, чтобы эти оперативники агентства оставили Мзу в покое. Такого рода постоянные напоминания отнюдь не делают ее жизнь легче.

— Ты можешь в любой момент их прогнать.

Пока она отпивала чай мелкими глотками, взвешивая все за и против такого решения, мартышка убрала со стола посуду. Августин сидел на горке апельсинов, лежавших в серебряной чаше для фруктов. Он пытался вырвать ягоду винограда из грозди, но ему не хватало сил.

— Черта с два, — сказала она, отказываясь от такого решения. — Иногда мне очень хочется, чтобы ее здесь больше никогда не было. А потом я опять ненавижу всякого, кто хочет заполучить ее для экспертизы.

— Я думаю, найдется несколько правительств, которые испытывают точно такие же чувства в отношении тебя и меня. Такова уж человеческая натура.

— Может быть и так, а может, и нет. Все они выполняют эту работу не по собственному желанию.

— Вероятно, их беспокоит то, что вопрос, кому она достанется, может спровоцировать конфликт. Если бы одному удалось найти к тебе подход, им всем пришлось бы последовать его примеру. Такой спор было бы просто невозможно скрыть. В этом отношении первый адмирал совершенно прав: чем меньше людей о ней знает, тем лучше. Реакция общественности на существование сверхоружия наверняка будет неблагоприятной, поскольку применение этого оружия станет настоящим Судным днем.

— Да, полагаю именно так. А этот контр-адмирал Мередит Салдана — мой родственник? Я правильно поняла?

— Фактически да. Он сын последнего князя Неско, что уже дает ему титул графа. Но он выбрал карьеру офицера флота Конфедерации, а это совсем не простой путь, учитывая то, что в данном случае его имя действует ему не на пользу.

— Он покинул Кулу, как это сделал мой дед?

— Нет, пятому сыну правителя княжества не суждено занимать высокую должность. Мередит Салдана решил достичь всего собственным трудом. Если бы он остался на Неско, то, скорее всего, между ним и новым князем возник бы конфликт. Поэтому он уехал и пошел собственным путем. На самом деле, такая позиция является проявлением его верноподданических чувств. К тому же семья гордится его достижениями.

— Но он никогда не станет первым адмиралом?

— Нет, учитывая его наследство, это невозможно по политическим причинам. Но он вполне может стать командующим Седьмым флотом. Он весьма компетентный офицер и пользуется популярностью на флоте.

— К счастью, у нас еще не все так плохо. — Сняв Августина с вершины апельсиновой горы, она положила его рядом со своей тарелкой. Затем она оторвала ягоду винограда и, надрезав ее, предложила Августину. Он удовлетворенно заурчал и неторопливо поднес ко рту кусочек ягоды. Эта праздная неторопливость движений сайлу так очаровывала Иону. Как всегда, ее мысли вернулись к Джошуа. Сейчас он, должно быть, на полпути к Лалонду.

— У меня есть для тебя два послания.

— Ты стараешься отвлечь меня, — строго сказала Иона.

— Да. Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты чем-то расстроена. Кроме того, это ведь и моя неудача.

— Нет, это не так. Я уже большая девочка, и прекрасно знала, во что я влезаю вместе с Джошуа. Ну, так что за послания?

— Хейл хочет знать, когда ты придешь купаться.

Лицо Ионы просветлело.

— Скажи ей, что мы увидимся через час.

— Очень хорошо. Затем, Паркер Хиггенс просит, чтобы ты навестила его сегодня. Причем как можно скорее. Он был довольно настойчив.

— Зачем?

— Я думаю, что команда, которая занимается анализом электронного книгохранилища Леймила, сделала какое-то важное открытие.


Рыболовецкие суда Перника уже приближались к линии горизонта, когда Сиринкс вышла из башни, чтобы отправиться на поиски китов. Лучи еще не яркого рассветного солнца упали на остров, возвращая матово-черным мхам естественную дневную окраску. Она вдохнула соленый воздух, наслаждаясь его свежестью.

— Я никогда не считал наш воздух каким-то особенным, — заметил Мосул. Он шел рядом с ней, держа в руках большой ящик, набитый всем необходимым для поездки.

— Когда влажность усилится, воздух уже не будет таким. Но не забудь, что большую часть жизни я провела в прекрасных бытовых условиях. Сегодняшний день станет приятным исключением.

— Ну, спасибо! — язвительно поблагодарил «Энон».

Сиринкс ухмыльнулась.

— Нам везет, — обнадежил Мосул. — Я навел справки у дельфинов, и оказалось, что киты даже еще ближе, чем я рассчитывал. К вечеру мы будем на месте.

— Отлично.

Мосул вел ее по широкому проспекту, который спускался к причалам. Вода лениво плескалась о полипы. Перник стал неотъемлемой частью этой планеты, накрепко связанной с ее оболочкой.

— Иногда при хорошем шторме нас покачивает. Примерно градус крена или вроде того.

— Да, конечно, — ее улыбка улетучилась. — Извини, я слишком много болтала. С моей стороны это очень невежливо. Наверное, я была слишком поглощена своими мыслями.

— Ничего страшного. Ты хочешь, чтобы Рубен поехал с нами? Может быть, его присутствие улучшит твое настроение.

Сиринкс вспомнила, как он свернулся в кровати калачиком, когда час назад она выходила из спальни. Ответа на ее нерешительный ментальный запрос не последовало. Он снова заснул.

— Нет. Я никогда не остаюсь в одиночестве, у меня есть «Энон».

Она заметила, что на обветренном мужественном лице Мосула появилось выражение неодобрения.

— Сколько лет Рубену? — последовал вопрос, ментальный тон которого был примирительным.

Она ответила на его вопрос и вынуждена была подавить смех, поскольку почувствовала, что, несмотря на отчаянные усилия скрыть удивление и некоторое осуждение, поток этих эмоций хлынул в его сознание. Вот так каждый раз.

— Не надо так дразнить людей, — осудил ее «Энон». — Мне нравится этот симпатичный молодой человек.

— Ты всегда так говоришь.

— Я лишь выражаю словами то, что ты чувствуешь.

Причал удерживали на плаву большие цилиндрические бочки, которые покачивались на волнах. Толстые пурпурно-красные трубы протянулись вдоль края причала. По ним питательная жидкость попадала на пришвартованные суда. Густая темная жидкость, подтекавшая в местах соединений, капала в воду.

Сиринкс отошла к краю причала, пропуская биослуг-мартышек, которые проносили мимо нее какие-то ящики. Они весьма отличались от обычных домашних мартышек, которых было полно в любом обиталище. Эти были покрыты крупной чешуей цвета морской волны, а их ступни имели перепончатые пальцы.

Судно, которое их ожидало, называлось «Спирос». Длина этого парусника составляла семнадцать метров, а его корпус был выполнен из композита. Биотех-установки были настолько умело вплетены в элементы структуры корпуса, что эту работу скорее можно было назвать предметом искусства, а не выполнением стандартной технологической задачи. Пищеварительные органы и полости с запасами питательной жидкости были размещены в трюмах. Они поддерживали деятельность процессора сонарной антенны и мембраны главного паруса, а также множества вспомогательных систем. Все детали интерьера каюты Сиринкс были деревянными. В качестве лесоматериалов использовались деревья центрального парка острова. Семья Мосула использовала это судно для отдыха. Это и было причиной беспорядка, который они обнаружили, ступив на его борт.

Сжимая в руках ящик, который он нес, Мосул стоял на камбузе, мрачно взирая на разбросанные обертки, стопки немытой посуды и засохшие грязные пятна на разделочном столе. Справившись с гневом, он пробормотал, извиняясь:

— Пару дней назад мои младшие двоюродные братья выходили на ней в море.

— Ну и ладно, не слишком на них сердись, юность — это золотая пора.

— Они не настолько молоды. И неужели нельзя было направить сюда мартышку, чтобы она все привела в порядок?! Ни черта не думают о других! — Новый поток ругательств раздался, когда он прошел в носовую часть и обнаружил, что койки находятся в таком же ужасном состоянии.

Сиринкс нечаянно услышала его яростную ментальную перепалку с малолетними преступниками. С улыбкой она стала раскладывать вещи по местам.

Открутив соединительные муфты на корме «Спироса» от шлангов, подающих с пирса питательную жидкость, Мосул снялся с якоря. Прислонившись к фальшборту, Сиринкс наблюдала за тем, как, выталкивая судно с причальной линии, под водой энергично изгибается напоминающий тело угря пятиметровый серебристо-серый хвост. Стала раскрываться плотно свернутая вокруг двадцатиметровой мачты мембрана-парус. Раскрывшись полностью, она превратилась в треугольник цвета яркой весенней зелени. Она была усилена эластичной шестиугольной перепонкой мышечной ткани.

Мембрана тотчас поймала утренний бриз. Небольшие белые буруны, которые вспенил форштевень, расходились вдоль обоих бортов судна. Хвост распрямился и теперь лишь время от времени резко дергался, выдерживая курс, который Мосул ввел в процессор.

Сиринкс осторожно прошла в носовую часть. Палуба под ее ногами, обутыми в парусиновые туфли на резиновой подошве, была влажной. Между тем судно уже развило на удивление высокую скорость. Испытывая радостное удовлетворение, она прислонилась к поручню, подставив лицо ветру. Подошел Мосул и положил руку ей на плечо.

— Знаешь, мне кажется, что океан более грозен, чем космос, — сказала Сиринкс, глядя, как Перник стремительно уменьшается за кормой. — Я знаю, что космос безграничен, и это ничуть меня не беспокоит. Атлантис же создает впечатление безграничности. Тысячи километров открытого океана производят гораздо большее впечатление на человека, чем все эти световые годы.

— Это с твоей точки зрения, — уточнил Мосул. — Я здесь родился, и океан вовсе не кажется мне безграничным. Я никогда не смог бы в нем заблудиться. Но космос — это же совсем другое. В космосе, двинувшись по прямой, никогда не вернешься назад. Это страшно.

Все утро они беседовали, обмениваясь воспоминаниями о наиболее ярких событиях, поездках и запомнившихся случаях из жизни. Сиринкс обнаружила, что немного завидует его простой жизни рыбака. Она поняла, что именно это и вызвало то необъяснимое влечение к нему, которое она испытала еще во время их первой встречи: Мосул был таким бесхитростным человеком. Он же, в свою очередь, с таким благоговением слушал ее рассказы о мирах, которые она повидала, о людях, с которыми встречалась, и о тяжелой службе во флоте Конфедерации.

Как только солнце поднялось достаточно высоко для того, чтобы можно было позагорать, Сиринкс сбросила одежду и натерла кожу кремом от солнечных ожогов.

— Вот еще одно различие между нами, — сказала она, когда Мосул протянул руки части ее спины, между лопатками, которую сама она не могла натереть кремом. — Видишь, какой контраст: я по сравнению с тобой альбинос.

— Мне это нравится, — сказал он в ответ ей. — У всех здешних девушек кожа кофейного цвета, а то и еще темнее. Считать нам себя афроэтносом или нет?

Она вздохнула и вытянулась на полотенце, которое расстелила на крыше каюты, прямо перед мембраной-парусом.

— Какая разница. Еще наши давние предки отреклись от всех этих этнических различий. В этом есть что-то очень обидное. Правда, не знаю, что именно. Адамисты, которые бывают здесь, довольно приятные люди.

— Конечно, они приятные, ведь им нужны ваши продукты моря.

— А нам нужны их деньги.

Парус поскрипывал и едва заметно трепетал. Мерное убаюкивающее покачивание судна вкупе с теплыми лучами солнца привело к тому, что Сиринкс чуть было не уснула.

— Я вижу тебя, — раздался шепот «Энона» в том единственном сокровенном уголке ее сознания, который принадлежал только им двоим.

На уровне подсознания она поняла, что его орбита проходит прямо над Спиросом. Открыв глаза, Сиринкс посмотрела в безграничное голубое небо.

— Извини, но моим глазам далеко до твоих сенсорных вздутий.

— Я люблю смотреть на тебя. Правда, это не так уж часто случается.

Она бессмысленно помахала рукой. И за бархатной лазурью неба увидела себя распростертой на палубе маленького корабля. Она кому-то приветственно махала рукой. Корабль отодвинулся, превратился в точку и наконец исчез. Обе стихии соединились.

— Быстрее возвращайся, — попросил «Энон». — Мне вредно так близко подходить к планете.

— Обязательно. Обещаю, что скоро вернусь.

Днем они заметили китов.

Черные туши выпрыгивали из воды. Сиринкс увидела их издалека. Пренебрегая законами тяготения, огромные изогнувшиеся дугой тела взмывали над волнами и обрушивались вниз, поднимая буруны вспененной воды. Султаны пара взмывали в небо, вылетая из их дыхательных клапанов.

Сиринкс не могла сдержать свой восторг. Она прыгала по палубе, показывая на китов и вопя:

— Смотри, смотри!

— Я их вижу, — отвечал Мосул. Он чувствовал одновременно и радостное веселье, и какую-то странную гордость. — Это голубые киты, большая стая: думаю, их здесь около сотни, а то и больше.

— Ты видишь? — спросила Сиринкс.

— Я вижу, — успокоил ее «Энон». — И чувствую. Ты счастлива. Я счастлив. Киты, кажется, тоже счастливы, они улыбаются.

— Да! — Сиринкс засмеялась. Их пасти раздвинулись, улыбаясь. Улыбаясь вечной улыбкой. А почему и нет? Само существование таких тварей не могло не вызвать улыбки.

Мосул подвел «Спирос» поближе, приказав краям паруса свернуться. Шум стаи заполнил все судно. Звонкие шлепки, производимые этими огромными телами в моменты, когда они, подпрыгнув, плюхались в воду, чередовались с утробными свистящими звуками, издаваемыми дыхательными клапанам. Когда корабль приблизился к стае, Сиринкс попыталась прикинуть, каковы размеры китов. Один из них, большой взрослый самец, должно быть, достигал тридцати метров в длину.

Детеныш, более десяти метров в длину, подплыв к «Спиросу», выбросил струю воды из дыхательного клапана. Его мать держалась поблизости. Оба они терлись друг о друга и толкались. Огромные раздвоенные хвосты вспенивали воду, выбрасывая на поверхность взбудораженных рыб. Плавники хлопали по воде, как крылья. Сиринкс с непередаваемым восторгом наблюдала за тем, как эти двое проплыли всего в пятидесяти метрах от судна, довольно сильно раскачав его своими мощными кильватерными струями. Лишь в последний момент она заметила, что детеныш, прильнув к туше матери, сосет ее молоко.

— Ни с чем не сравнимое зрелище! — воскликнула Сиринкс, очарованная этой сценой. Ее руки сжали поручень так, что костяшки пальцев побелели. — И это даже не ксеноки, это наши земные животные.

— Уже нет, — Мосул, очарованный, как и она, стоял рядом.

— Слава богу, у нас хватило ума сохранить их гены. Я до сих пор не могу поверить, что ассамблея Конфедерации позволила вам привезти их сюда.

— Эти киты не нарушают пищевой цепочки, они стоят особняком. Для этого океана потери миллионов тонн криля в день ровным счетом ничего не значат. В самом Атлантисе животных, подобных этим, никогда не было. Поэтому китам здесь не с кем состязаться. К тому же они являются млекопитающими, которым на определенном этапе развития необходима земная твердь. Что же касается Атлантиса, то самой крупной тварью, которую он породил, является красная акула. Однако и она достигает в длину лишь шести метров.

Рука Сиринкс обвилась вокруг руки Мосула. Девушка всем телом прижалась к нему.

— Я хотела сказать, что проявление здравого смысла в столь больших количествах — вещь совершенно не характерная для ассамблеи. С другой стороны, было бы настоящим преступлением допустить вымирание этих животных.

— Какая ты черствая и циничная.

Она нежно поцеловала его. Прелюдия того, что должно произойти. Положив голову ему на плечо, она вновь сосредоточила свое внимание на китах, стараясь запомнить все детали поведения этих очаровательных животных.

Весь остаток дня они следовали за стаей гигантских животных, которые резвились в открытом океане. Когда стемнело, Мосул изменил курс «Спироса». Сиринкс увидела, как массивные темные туши изящно изогнулись на фоне золотисто-красного небосвода, и услышала, как рев, издаваемый дыхательными клапанами, затихает в океанских волнах.

Обманчивое фосфоресцирующее сияние воды отбрасывало тусклый зеленовато-голубой свет на мембрану-парус, половина которого была свернута. Разложив на палубе диванные подушки, Сиринкс и Мосул занялись любовью прямо под звездами. Несколько раз «Энон» пристально смотрел вниз, разглядывая сплетавшиеся на палубе тела. Его незримое присутствие вносило в сознание Сиринкс чудесное ощущение полностью исполненного желания. Впрочем, об этом она, конечно, не рассказала Мосулу.


Отдел электроники, входящий в Леймилский проект, занимал трехэтажное восьмиугольное здание рядом с центром университетского городка. Стены здания с большими овальными окнами были сделаны из мягких белых полипов. Ползучие древовидные гортензии поднимались до окон второго этажа. Вокруг были посажены деревья чуантава, привезенные с Раоуила. Стволы, покрытые эластичной корой, достигали высоты сорока метров. С каждой ветви свисали ярко-фиолетовые листья, похожие на длинные языки, и гроздья ягод бронзового цвета.

Выйдя на ближайшей из пяти станций транспортной трубы, расположенных в городке, Иона, в сопровождении трех сержантов-телохранителей, направилась к зданию отдела. Она шла по дорожке, вдоль которой росли амаранты. Ее волосы были еще слегка влажными после купания с Хейл и падали на воротник ее зеленого шелкового костюма, предназначенного для официальных встреч. Она ответила холодным равнодушием на изумленные взгляды и боязливые улыбки нескольких сотрудников проекта, слонявшихся по городку.

У главного входа ее ожидал Паркер Хиггенс. Он, как всегда, был одет в свой костюм орехового цвета, с красными спиралями на длинных рукавах. Брюки были по моде мешковатыми, но пиджак был явно ему мал. На его лоб падала беспорядочная копна белых волос.

Без тени улыбки Иона обменялась с ним рукопожатием. Директор всегда слишком нервничал в ее присутствии. Он хорошо знал свое дело, но с чувством юмора у него явно были проблемы. Обычную шутку он мог принять за личное оскорбление.

Затем она поздоровалась с Оски Катсура, которая возглавляла отдел электроники. Полгода назад она приняла дела у бывшего главы отдела. Ее назначение было первым, которое поддержала Иона. Семидесятилетняя женщина была выше Ионы ростом и отличалась гибкой красотой. Сейчас на ней был обычный белый лаборантский халат.

— У вас есть для меня какие-то хорошие новости? — спросила Иона, когда они, войдя внутрь, пошли по главному коридору.

— Да, мэм, — ответил Паркер Хиггенс.

— Большая часть схемы книгохранилища выполнена из кристаллов памяти, — пояснила Оски Катсура. — Процессоры были вспомогательными элементами, которые обеспечивали доступ и запись. По существу, это и было ядром памяти.

— Понятно. А сохранилось ли оно во льду, как мы на это надеялись? — спросила Иона. — Когда я его увидела, оно выглядело неповрежденным.

— Да, конечно. Оно почти совсем не повреждено. После того, как чипы и кристаллы извлекли изо льда и очистили, они превосходно работали. Причина, в силу которой мы так давно пытаемся расшифровать данные, хранящиеся в кристаллах, состоит в том, что ядро памяти является нестандартным, — подойдя к широким двойным дверям, Оски Катсура, визуализировав тайный код, жестом предложила Ионе войти.

Отдел электроники всегда напоминал ей кибер-фабрику: ряды одинаковых чистых помещений, освещенных ярко-белым светом и заполненных блоками загадочного оборудования, протянутые повсюду провода и кабели. Это помещение ничем не отличалось от других: широкие стеллажи у стен и один в центре были загромождены ящиками с настраиваемой электроникой и оборудованием для проведения испытаний. В дальнем конце помещение было разделено стеклянной стеной, за которой находилось шесть сборочных стендов. Там несколько сотрудников, используя точность робототехники, собирали различные устройства. В противоположном конце помещения на полу стоял помост из нержавеющей стали, на котором покоилась большая сфера, выполненная из крепкого прозрачного композита. К ее нижней части были подведены толстые шланги обеспечения необходимого состава атмосферы. С другой стороны эти шланги присоединялись к массивным кондиционерам. В центре этой сферы Иона увидела электронное книгохранилище Леймила. От ее основания расходились силовые и оптико-волоконные кабели. Еще большей неожиданностью была Лиерия, которая стояла перед длинным стеллажом в центре помещения. Каждая из ее «рук» разделялась на пять или шесть щупальцев, которые, извиваясь, проходили через ящик с электроникой.

Иона испытала гордость, вызванную тем, что она смогла сразу же узнать киинта.

— Доброе утро, Лиерия, я считала, что ты работаешь в отделе физиологии.

Щупальца-придатки высвободились из ящика и снова втянулись в твердый столб плоти. Лиерия грузно повернулась, стараясь ничего не задеть.

— Добро пожаловать, Иона Салдана. Я здесь потому, что Оски Катсура попросила меня подключиться к программе. Я смогла внести свой вклад в анализ данных, которые хранятся в кристаллах Леймила. Здесь есть взаимосвязь с моей основной областью исследования.

— Превосходно.

— Я заметила, что волосы на твоем черепе сохраняют остатки соленой воды; ты купалась?

— Да, я задала Хейл основательную трепку. Она сгорает от нетерпения осмотреть Транквиллити. Ты должна дать мне знать, когда сочтешь, что она к этому готова.

— Твоя доброта не знает границ. Мы считаем, что она уже достаточно созрела для того, чтобы выйти из-под родительского присмотра, если, конечно, ее будет кому сопровождать.

— Но только не позволяй ей злоупотреблять твоим временем.

— Она не из тех, кто досаждает.

Одна из рук Лиерии удлинилась, чтобы поднять со стеллажа тонкую белую пластину размером с ладонь. Издав короткий свист, устройство заговорило: «Приветствую директора Паркера Хиггенса».

Он слегка поклонился ксеноку.

Оски Катсура постучала ногтем по прозрачной оболочке сферы.

— Перед сборкой мы почистили и проверили все компоненты, — объяснила она Ионе. — Тот лед образовался не из чистой воды, в нем присутствовала смесь, состоявшая из некоторых специфических углеводородов.

— Экскременты Леймила, — сказала Лиерия в белую пластину.

— Весьма вероятно. Но настоящей загадкой оказались сами данные. Они не имеют ничего общего с тем, что мы находили до сих пор. Похоже на то, что почти все они подобраны без всякой системы. Сначала мы подумали, что это какой-то вид искусства, потом заметили постоянное повторение неупорядоченности.

— Точно такие же модели повторялись в различных комбинациях, — перевел Транквиллити.

— И научным сотрудникам приходится разбирать весь этот вздор? — спросила она с некоторым удивлением.

— Это дает им шанс продемонстрировать своему кассиру, то есть вам, что они не зря едят свой хлеб. Не лишайте их такой возможности, это будет невежливо.

В течение этого секундного обмена мыслями на лице Ионы не дрогнул ни один мускул.

— Что оказалось вполне достаточным основанием для создания программы расшифровки, — продолжила она.

— Вполне достаточным, — признала Оски Катсура. — Девяносто процентов данных не представляли для нас никакого интереса, но эти модели появлялись снова и снова.

— Как только нам удалось идентифицировать достаточное их количество, мы провели межотраслевую конференцию и выслушали все наиболее правдоподобные гипотезы, — пояснил Хиггенс. — Удалось прояснить лишь малую толику, но она стоила всех этих усилий. Лиерия пришла к выводу, что они походят на оптические импульсы Леймила.

— Верно, — перевела пластина Лиерию. — Сходство достигает восьмидесяти пяти процентов. Пакеты данных представляли собой цветные изображения, зафиксированные зрением Леймила.

— Как только это было установлено, мы приступили к сравнению оставшихся данных, сопоставляя их с другими нервными импульсами Леймила, — продолжила Оски Катсура. — Это чем-то напоминало лотерею. Четыре месяца ушло на составление интерпретационных программ и создание специальных оконечных устройств. Но в конце концов мы туда пробрались. — Она показала рукой на стеллажи и сложное оборудование. — Вчера ночью мы распутали первую полную последовательность.

Ясное понимание вопроса, которое чувствовалось в голосе Оски Катсура, заставило Иону испытать некоторое волнение. Не отрывая глаз, она смотрела на защитный пузырь, в котором находилось электронное книгохранилище Леймила. Осторожно коснувшись прозрачной сферы, она обнаружила, что ее поверхность теплее окружающего воздуха.

— Это запись органов чувств Леймила? — спросила она. Паркер Хиггенс и Оски Катсура как-то по-детски наивно улыбнулись.

— Да, мэм, — ответил Хиггенс.

Она резко обернулась к нему.

— Сколько там информации? Какова ее длина?

Оски Катсура скромно пожала плечами.

— Мы еще не до конца понимаем все последовательности файла. Та, которую мы уже расшифровали, продолжается немногим более трех минут.

— Какова же общая продолжительность? — спросила Иона с едва заметной ноткой язвительности.

— Если и в других последовательностях скорость передачи информации останется такой же… тогда — приблизительно восемь тысяч часов.

— Она сказала восемь тысяч?

— Да, — подтвердил Транквиллити.

— Силы небесные! — На лице Ионы появилась глуповатая улыбка. — Когда вы сказали «расшифровали», что вы под этим имели в виду?

— Последовательность была приспособлена к возможностям человеческого чувственного восприятия, — объяснила Оски Катсура.

— Вы уже ее просматривали?

— Да. Качество ниже обычных коммерческих стандартов, но его вполне можно улучшить, как только мы усовершенствуем наши программы и оборудование.

— Может Транквиллити получить доступ к вашему оборудованию через коммуникационную сеть? — торопливо спросила Иона.

— Это просто сделать. Подождите минутку, я визуализирую код входа, — сказала Оски Катсура. — Пожалуйста.

— Покажите мне!

Ее сознание заполнили противоестественно чуждые ощущения, оставив ей роль пассивного и слабо протестующего стороннего наблюдателя. Трисимметричное тело Леймила ростом в один метр семьдесят пять сантиметров обладало жесткой, голубовато-серой кожей, изрезанной глубокими морщинами. У него было три ноги с двухсуставчатым коленом и стопой, которая заканчивалась копытом. Три руки с выпуклыми плечами имели большое количество сочленений, единственный локоть и кисти рук с трехсуставчатыми пальцами. Эти пальцы, толщиной с большой палец человека, были вдвое его длиннее, что придавало им значительную силу и ловкость. Но чудовищнее всего выглядели три головы-сенсора, которые выходили из плеч, как какие-то укороченные змеи. В передней части каждой головы имелся глаз, а над ним чудовищного вида треугольное ухо. Ниже глаза находился беззубый рот, который поддерживал дыхание и мог издавать звуки. Один рот был больше двух других и имел более сложное строение, так как восполнял их недостаточно острое обоняние. Собственно рот, предназначенный для приема пищи, находился в верхней части торса, в углублении, расположенном между шеями. Круглое отверстие было снабжено острыми иглообразными зубами.

Телесная оболочка, в которую попала Иона, сильно сдавила ее собственное тело, загоняя его под мышечную ткань, которая напряглась, сжимая еще протестующую плоть и кости в новую фигуру, призванную соответствовать той сущности, что находилась в кристаллической матрице. Ей показалось, что ее конечности непрестанно выкручивают во все стороны, за исключением тех, что были предусмотрены природой. Но она совсем не чувствовала боли, которая, казалось бы, неизбежно должна была присутствовать во всех этих метаморфозах. Лихорадочное возбуждение, вызванное этими внезапными изменениями, постепенно ослабевало. Оглянувшись по сторонам, она согласилась с тем, что лучше тройного зрения ничего и быть не может.

На ней была одежда. Первая неожиданность. Впрочем, эта неожиданность была порождением человеческих предубеждений, а физиология чужака скорее принадлежала животному и не имела ничего общего с человеком. Вероятно, в ней не было ничего, что могло бы способствовать контакту. Она без труда узнала свои брюки, которые теперь казались ей темно-фиолетовыми трубками. Ее грубая кожа ощущала мягкую, как шелк, ткань. Они закрывали две ее ноги от ступни до колен, на которых она увидела знакомый ремень. Рубашку она восприняла как вытянутый цилиндр светло-зеленого цвета. Фижмы болтались на ее шеях.

Она шла пешком. Передвигаться на трех ногах было так легко и естественно, что ей даже и в голову не пришло, что можно ненароком споткнуться. Одна голова-сенсор, рот которой мог издавать звуки постоянно, смотрела вперед, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Две другие головы обозревали окружающее пространство.

Яркие краски и звуки ворвались в ее сознание. В окружившем ее мире было мало полутонов, преобладали яркие основные цвета. Однако визуальная картина была испещрена мельчайшими черными трещинками, подобными тем, что появляются в аудиовидеопроекторе при сильных помехах. Насыщенный звуковой поток прерывался короткими, в полсекунды, паузами, во время которых наступала полная тишина.

Иона не обращала внимания на эти недостатки. Она шла по обиталищу Леймила. Если на Транквиллити царил идеальный порядок, то здесь царила полная анархия. Между деревьями шла война не на жизнь, а на смерть. Их стволы не поднимались вертикально вверх. Окружающий пейзаж скорее напоминал джунгли после урагана, с той лишь разницей, что стволы не давали друг другу упасть, поскольку росли слишком тесно. Они лишь грозили падением своим соседям. Она видела, как узловатые стволы деревьев сжимают друг друга и, закручиваясь один вокруг другого, борются за место под солнцем. Насквозь пронзенные молодыми побегами, гибли старые трухлявые стволы. Довольно высоко над ее головой вздымались корни размерами с торс человека. Мясистые коричневые корни напоминали зубцы вилки, вонзившейся в песчаную почву. Конусы этих корней служили деревьям опорой. Листья представляли собой длинные темно-зеленые ленты, завивавшиеся в спирали. На земле, там, где затененные участки чередовались с пятнами солнечного света, каждый уголок и каждая расщелина были усеяны крошечными темно-синими грибами. Их шляпки окаймляли ярко-красные тычинки, которые покачивались, как морские анемоны при слабом течении.

Радость и умиротворение вошли в нее, как входит солнечный свет в янтарь. Лес пребывал в гармонии, его жизненные силы находились в резонансе с сущностью Матери Вселенского Древа и пели с ней в унисон песнь любви. Она слушала эту песнь, внимая ей всем своим сердцем, которое было переполнено благодарностью за дарованную ей привилегию жить.

Копыта мерно ступали по извилистой тропе, которая вела ее к общине четвертого брака. Там ее ожидали мужья-самцы. Внутреннее ликование переросло в лесную песню, которую она пропела и которую сущность Матери с радостью приняла.

Она подошла к границе джунглей, испытывая печаль по поводу того, что деревья здесь такие маленькие и песня уже кончилась, и ликуя оттого, что она достойно прошла испытание и заслуживает четвертого репродуктивного цикла. Деревья расступились, открыв приятную на вид долину, покрытую пышной высокой травой и пестревшую яркими красными, желтыми и синими цветами, похожими на колокольчики. Позади нее осталось Вселенское Древо — зеленые заросли неистовой растительности, которая сдавливала серебристые вены ручьев и рек, кое-где оставляя на них темные пятна. Солнечные шпили вонзались в небо, строго вертикально выходя из центра каждого купола, тонкие, сияющие клинки вытянулись на двадцать километров.

— Единство песни духа дерева, — воскликнула она и вслух, и мысленно. Полные ликования, две ее головы призывно трубили в рог. — Я жду.

— Богатство вознаграждение эмбрион рост дочь, — ответила сущность Матери Вселенского Древа.

— Мужской выбор?

— Согласие.

— Унисон ждет.

— Экстаз убеждения жизни.

Она стала спускаться в долину. Перед ней предстала община четвертого брака. Абсолютно симметричные кубические строения из голубого полипа образовывали концентрические кольца. На дорожках между ничем не примечательными стенами она увидела другого Леймила. Все ее головы вытянулись вперед.

Расшифровка памяти на этом заканчивалась.

Возвращение в обстановку лаборатории электроники оказалось настолько резким, насколько и шокирующим. Положив руку на стеллаж, Иона приходила в себя. Оски Катсура и Паркер Хиггенс обеспокоено смотрели на нее. Даже Лиерия не сводила с нее своих темных бархатных глаз.

— Это было… это было удивительно, — сказала она наконец. Жаркие джунгли Леймила на мгновение мелькнули перед глазами, как дурной сон. — Эти деревья… похоже, она считает их живыми.

— Да, — согласился Паркер Хиггенс. — Очевидно, это или попытка выбрать помощника, или какой-то обряд. Мы знаем, что женские особи Леймила способны на пять репродуктивных циклов, но никому не приходило в голову, что они могут быть предметом искусственных ограничений. Поразительно то, что такая сложная культура все еще потворствует чуть ли не языческим обрядам.

— Я не уверена, что это языческий обряд, — возразила Оски Катсура. — В геноме Леймила мы уже идентифицировали последовательность генов, сходную с геном телепатии эденистов. Но, судя по всему, они в гораздо большей степени, чем эденисты, взаимосвязаны с планетой. Их обиталище, Вселенское Древо, фактически является частью репродуктивного процесса. Мне показалось, что оно явно обладает правом какого-то вето.

— Как я и Транквиллити, — переводя дыхание, заметила Иона.

— Едва ли.

— Дайте нам еще пять тысяч лет, и рождение нового Повелителя Руин станет ритуальным обрядом.

— Ты совершенно права, Иона Салдана, — согласилась Лиерия и, вновь воспользовавшись пластиной-переводчиком, продолжила свою мысль. — У меня есть веские основания считать, что процесс выбора помощников на Леймиле основан на научном подходе к проблеме наследственности, а не на примитивном спиритизме. Главным требованием скорее является пригодность, нежели обладание желательными физическими характеристиками и ментальными способностями.

— Так или иначе, но это открывает для нас доступ к пониманию их культуры, — заметил Паркер Хиггенс. — До сих пор мы знали о ней так мало. Подумать только, какие-то три минуты смогли показать нам столько всего! Открываются такие перспективы… — Он посмотрел на электронное книгохранилище чуть ли не с обожанием.

— Могут возникнуть какие-либо проблемы с расшифровкой остальных данных? — спросила Иона.

— Я не вижу никаких проблем. То, что вы видели сегодня, — это очень сырой материал. Аналоги эмоций выполнены лишь в самом грубом приближении. Мы, конечно, усовершенствуем программу, но я сомневаюсь в том, что мы сможем достичь прямых параллелей со столь чуждой нам расой.

Иона не сводила глаз с электронного книгохранилища. Оракул целой расы. И возможно, что он хранит тайну: зачем они это сделали? Чем больше она об этом думала, тем труднее было найти ответ. Ведь леймилы были такими жизнелюбивыми. Что заставило такое существо покончить жизнь самоубийством?

По ее телу пробежала дрожь. Она обернулась к Паркеру Хиггенсу.

— Установите для отдела электроники режим приоритетного финансирования, — распорядилась Иона. — Я хочу, чтобы все восемь тысяч часов были расшифрованы как можно скорее. И надо будет значительно расширить отдел культурологического анализа. Мы сосредоточили слишком много сил на технологической и физиологической сторонах. Надо немедленно изменить это положение.

Паркер Хиггенс уже открыл было рот, чтобы выразить свое несогласие.

— Это не критика, Паркер, — быстро сказала она. — Физиологические исследования надо проводить и дальше. Но поскольку теперь у нас есть эти эмоциональные воспоминания, мы переходим на следующий этап. Пригласи любых специалистов по психологии ксеноков, которых сочтешь полезными. Говори, что оплатишь им временное отсутствие на основных должностях. Пусть оформляют творческие отпуска. Я добавлю свое личное послание каждому, кого ты пригласишь, если, конечно, ты считаешь, что мое имя что-нибудь для них значит.

— Да, мэм, — Паркера Хиггенса, похоже, слегка смутили такие темпы.

— Лиерия, я хотела бы, чтобы ты или кто-то из твоих коллег оказал содействие в культурологической интерпретации. Я считаю, что твое мнение будет для нас просто неоценимо.

По щупальцам Лиерии от их оснований до самых кончиков прошла легкая дрожь (так смеются киинты?)

— Мне доставит радость оказать помощь, Иона Салдана.

— И последнее. Я хочу, чтобы Транквиллити был первым, кто увидит воспоминания после того, как они будут расшифрованы.

— Хорошо, — без каких-либо явных эмоций согласилась Оски Катсура.

— Извините, — серьезно сказала Иона, — но как Повелитель Руин я оставляю за собой право эмбарго на вывоз военной технологии. Специалисты-культурологи могли бы поспорить по поводу тонких нюансов того, что мы видим, в течение месяцев, но оружие очень легко опознать. Я не хочу, чтобы какое-нибудь сомнительное вооружение распространилось отсюда по всей Конфедерации. А если это было оружие врага, который разрушил обиталища Леймилов, то я должна знать об этом заранее, чтобы решить, как сказать всем остальным.