"ТЕОРИЯ ТАНЦА" - читать интересную книгу автора (Фролов Игорь Александрович)

ДЕБЮТ НЕГОДЯЯ

Это грустная история. И не потому, что сторож У. влип. Нет, он не влюбился, как может подумать сентиментальный читатель. Просто отныне за ним был установлен строгий надзор. Ему перестали назначать девушек и молодых женщин. Старики и старухи — вот контингент, на который был обречен мужчина во цвете лет волею его начальницы, невропатолога Л. Харассмент! — воскликнет подкованный читатель, но мы парируем: сам виноват, не надо было целоваться в рефлексокабинете, не просчитав последствий. А теперь — добро пожаловать в ад! — смеялся счастливо избегнувший массажист Х. Массажист У. был более мягок — его характеризует тот факт, что, имея с начальницей непосредственный контакт, он продолжал называть ее по имени-отчеству даже наедине с другом.

А тем временем по закону сообщающихся сосудов, молодость с листками назначений устремилась в кабинку массажиста Х. Нужно вспомнить, что уже вовсю бушевала весна, орали по ночам коты, протекала крыша, и кровь уже была отравлена гормонами различных видов. Ну как можно работать, когда под твоими руками вздрагивает и покрывается мурашками (золотистые волосики дыбом) молодое женское тело, а в окне синее-синее небо, черные, оседающие в воду сугробы, и солнце из окна падает прямо на ее ноги, и они сияют, повергая сердце массажиста в трепет и превращая его лечебные ладони в коварную нежность… (Думайте, мущщины, прежде чем отпустить своих жен на подобные мероприятия!).

Однако массажист Х. пока и не вознамеривался использовать свое служебное положение. Он просто массировал, наслаждаясь и стараясь доставить наслаждение отдельным пациенткам, приучить их к своим рукам, чтобы вечерами они вспоминали о их скольжении по их спине, животу, ногам, чтобы весь следующий день думали, что скоро снова лягут на эту ласковую кушетку… Он тренировался, запоминая эрогенные зоны, приемы касаний, кожные реакции, смену ритма дыхания, тембра голоса, вздроги и ахи, приоткрывшийся вдруг ротик, моменты, когда нужно прекращать отвлекающие разговоры, чтобы она чувствовала только его руки, только эти руки… Он уже начал подозревать, что женщина любит вовсе не ушами, а кожей, что главное в нашем деле — женщину раздеть, или хотя бы добраться до кусочка голого тела, а там — одна только ловкость рук…

Но идти дальше ему все еще не позволяли остатки чести и совести. Он и наслаждался и страдал от такой работы. Поэтому нужно было канализировать разрывающее его напряжение — и не где-то вне, или ночью, а прямо здесь и сейчас. Иридодиагност З. пока на массаж не приходила, — только поболтать в перерывах.

А на первом этаже в лаборатории появилась новая медсестра. Она только что устроилась, но уже поразила массажиста Х. обесцвеченным каре, серо-зелеными глазами, ушитым коротким халатом, обтягивающим голодную стать. "Волчица", — подумал он, увидев, как она идет по коридору — как по подиуму, нахально глядя в глаза, — и пригласил ее на массаж.

— Как коллега коллегу, — сказал он, держа под уздцы вставшего на дыбы.

Первые три сеанса массажист Х., обрабатывая длинную узкую спину медсестры Э., непрерывно говорил, нащупывая бреши. Девушка, несмотря на свои двадцать, оказалась давно замужем, с юмором и не стеснительной в выражениях. На третий сеанс он, завершая поглаживания, прикоснулся к ее спине губами и заскользил вдоль позвоночника к шее.

— Э-эй, — сказала она, не поднимая головы. — Я сюда пришла, чтобы меня массировали, а не лизали!

Массажист, не смутившись, накрыл ее простынкой ("ну полежи, полежи") и вышел из кабинки. Потом они покурили вместе в пристрое, где велись отделочные работы, и который использовался персоналом в качестве курилки. На следующий сеанс он попросил массажиста У. оставить его наедине с медсестрой-пациенткой и повторил опыт. Замечаний на этот раз не последовало, и когда все случилось, она блаженно вздохнула, потягиваясь:

— Прижучил-таки массажист медсестренку…

О, медсестры, имя вам — Любовь! Можно слагать гимны этому сословию, — именно им, а не врачам, часто зашоренным сознанием своей образованности. Как я люблю ваши светлые, пахнущие лекарством процедурные, запах ваших рук — спирт, тальк, резина, — ваши летние униформы, когда сквозь халат просвечивает юное, гибкое, ваши ловкие шлепки по чужим ягодицам и короткое "Подожди, сейчас уколю третью палату", — как я люблю… Но об этом еще спою, а сейчас…

А сейчас в массажный кабинет вошла девушка. Глаза ее были огромны, в них сияла весна, вишневые губы (мы не боимся в таких случаях пошлых сравнений) смеялись. Массажист Х., заполняя журнал, думал: "19 лет, Скорпион по знаку, дом смерти и секса, да и показания — просто седативный массаж, студентка переутомилась". Вдохновившись, он встал и пригласил девушку в кабинку жестом фокусника. Задернул за ней шторку, оставшись снаружи.

— Раздевайтесь, ложитесь, ничего не бойтесь, полностью расслабьтесь, представьте, что я ангел — а я и в самом деле сейчас играю роль ангела — белый халат превращает меня из мужчины в совершенно безопасное существо… — говорил бес.

Она смеялась. За окном стучала о подоконник капель, штора просвечивала солнцем, и Х. увидел тень ее груди…

Он заглянул в кабинку к У. и сказал ему на ухо:

— Смотри и завидуй!

У. встал на кушетке на колени и посмотрел через перегородку. Увидев спину лежащей и ее низ в черных, с просвечивающей белой чайкой, колготках, показал большой палец. Х. тоже посмотрел и нашел, что сверху она похожа на изящное писчее перо, которое только что обмакнули в божественную чернильницу…

Он массировал ее так нежно и медленно (седативно, исключительно по показаниям), что стоять приходилось согнувшись, чтобы не задеть слишком твердым халатом за доверчиво отставленный локоть ее руки, вытянутой вдоль тела. Иногда он заклинивал часть себя под кушеткой, борясь с соблазном.

— Как хорошо, — вздыхала она, улыбаясь с закрытыми глазами. — Я таю под вашими руками…

Но только на седьмой сеанс он решился ответить на комплимент.

— Это потому, — сказал он, — что, когда мои руки ложатся на вашу спину, они превращаются в два языка…

— А во что тогда превращается язык? — засмеялась она.

— Нужно проверить, — сказал он. — В порядке эксперимента…

И, склонившись над ее поясницей, повел дыханием и губами вверх по спине, поднимая волну ее мурашек, придерживая пальцами за тонкую талию, — и она подняла голову, поворачивая к его губам щеку и шепча:

— Так здорово…

А потом она лежала на спине, он нависал над ней, и они просто целовались. "Только, чур, к груди не прикасайся!" "Не буду", — говорил он, гуляя губами вокруг соска. "Ты же обещал!" — вздыхала она, прогибаясь. "Я же сосков не касаюсь, — бормотал он, — я только дышу на них…"

"Ты меня не тронешь?" — говорила она. "Нет", — мотал он головой. И они целовались.

А потом, уже одевшись, она никак не могла уйти. Смотрела в его лицо, обняв его за шею, целовала и вдруг сказала:

— Я тебя люблю.

— Я тоже… — испуганно сказал он, вдруг понимая, что все пошло куда-то не туда. Наверное, это то самое переутомление, от которого он ее седатировал. И что теперь делать?..

На следующий день, в ожидании ее прихода вышел покурить в пристрой. Там курила медсестра Э. Сел рядом.

— Что, фигуристочку свою ждешь? — сказала она насмешливо. — Запудрил девочке мозги. Неужто уже?

— И не собираюсь, — сказал он. — Она твоя ровесница, но слишком наивна и романтична, зачем портить…

— Ну да, для этого такие как я есть… А видал такие татушки? — спросила она, показывая вкладыш от жвачки. — Хочешь, наклею?

Он пожал плечами. Э. расстегнула его халат, который он носил на голое тело, обнажила плечо и несколько раз лизнула его кожу, чтобы прилепить "татушку" и перенести рисунок. И в тот момент, когда ее мокрый язык гулял вверх-вниз по его плечу, сзади стукнула дверь. Он оглянулся.

В дверях стояла его пациентка и с угасающей улыбкой рассматривала дикую и непонятную картину: медсестра лижет плечо ее любимого массажиста.

За ее спиной запоздало махал руками массажист У. Потом он скажет:

— Она спросила, где ты, ну я и показал. Откуда я знал, что вы там делаете! Не, ну классно Э. тебя лизала! Ой, только не говори, что расстроен. Да ладно, остынет, придет.

Она больше не пришла.

— Вот еще одна поняла, что все мужики — сволочи, — сказал массажист Х. с грустью. — Но лучше я, чем какой-нибудь подлец…