"ТЕОРИЯ ТАНЦА" - читать интересную книгу автора (Фролов Игорь Александрович)

ПРОХОДИТЕ, РАЗДЕВАЙТЕСЬ…

Запахи — далеко не последняя составляющая работы с голыми людьми. Но пока пациент одет и стоит перед массажистом, неуверенно и даже опасливо моргая, его естественный аромат нам недоступен. Поэтому, начнем с первых слов пациента.

— А это не больно, доктор? Я был один раз у массажиста, так он мне голову (ногу, руку), чуть не оторвал…

— Это вы у шарлатана были, — хмуро отвечает шарлатан Х., заполняя журнал. — В массаже главное постепенность, разогрев мышц, чем дальше, тем глубже. А может, вы были у мануального терапевта? Так это я вам тоже не рекомендую. Знаете, как академик Глушко погиб? В кремлевской больнице мануальный терапевт, женщина, между прочим, ему шею свернула. И очень просто — рраз и готово, смещение позвонков, спинной мозг как ножницами… Все эти резкие движения, которые любят делать дилетанты, чреваты. А пациенты-дилетанты считают, что чем сильней, тем лучше… Потом их к нам на носилках приносят, чтобы за бесплатно реанимировать… (Тут нужно заметить, что массажист Х. не любил сильный массаж. Много сил уходило. Он любил нежность и вкрадчивость, постепенное проникновение в более глубокие слои.) Заходите, раздевайтесь до пояса, садитесь…

Это не такая простая команда для пациента, если он впервые или растерян. Что может увидеть массажист, входя в кабинку и потирая руки (не предвкушение, а приведение в готовность своего главного инструмента)? Итак, предположим, зона работы — шейно-воротниковая, пациент должен сидеть, раздевшись до пояса и положив голову на руки, которые в свою очередь покоятся на подушке, лежащей в свою очередь на кушетке. Такой вот нехитрый бутерброд. Понятно, специальных столов с отверстиями для лица в районной поликлинике, не предусмотрено. Это строгая картинка невидимой инструкции и, казалось бы, что тут непонятного? Но пациент — еще живой человек, он как можно сильнее хочет угодить тому хмурому молодому человеку, кто сейчас будет его лечить. Отсюда рождаются варианты, неучтенные инструкцией.

Самое невинное: бабушка раздевается до пояса и садится на кушетку, поставив ноги на табуретку; грудь и руки на коленях. Полуголая престарелая фараонша, испытывая неловкость от непонятности собственной позы, смотрит на доктора с немым вопросом.

— Вот это стол, на нем едят, — говорит доктор Х., сдерживая смех. — Да вы еще вполне бодры, раз сюда забрались. А теперь спускаемся, садимся на табуретку, лицом вниз, голову на руки.

Бабушка послушно спускается, садится, втыкая лицо в подушку, и скрещивает руки на затылке.

— Я сказал: голову на-ру-ки, а не руки за голову. Это совсем другая команда…

За перегородкой раздается шипенье, переходящее в искусственный кашель, — там трудится над своей бабушкой массажист У. Он тоже знаком со всеми возможными произвольными упражнениями пациентов, поэтому живо представляет себе, что сейчас творится в соседней кабинке.

Вариант второй: бабушка садится на кушетку верхом, свесив ноги по бокам и упираясь в кушетку руками, чтобы не упасть носом вперед. На фото: катание бабушки на слоне без седла.

— Завидую вашей растяжке, — говорит, входя, массажист. — А теперь спускаемся…

Третий вариант: бабушка (эта половозрастная категория особенно изобретательна), войдя в кабинку, раздевается, как было предложено — до пояса.

От пола и до пояса.

Она может снять все, не уточняя, до каких пор, — столь высоко ее доверие к человеку в белом халате. Здесь вариант разветвляется:

Абсолютно голая снизу и одетая сверху до пояса (плюс шаль на плечах), она сидит на табуретке. Мысль, следующая сразу за внутренним смехом: после нужно протереть табуретку хлорамином.

Или: голая снизу до пояса лежит одетым торсом на кушетке, стоя босыми ногами на полу или коленями на табуретке. Вид, на который натыкается прищуренный глаз входящего, лучше не видеть никому. Жаль, что девушки не так догадливы и изобретательны, — думает массажист. — Или же их изобретательность наталкивается на мощный заслон стыдливости?

Но у бабушки, потерявшей стыд под напором доверия к врачу, и тут есть варианты — можно спрятать руки под грудь, а можно раскинуть их по кушетке, обнять ее как землю. Осталось только прибить — и…

Стой, это уже запредельно даже для медицинского юмора! Я прошу вас, дорогие читатели, не презирать массажиста за подобные мысли и не выговаривать каждый раз. Смотрите название цикла, — оно не оправдывает, но объясняет. И потом, поневоле станешь психологом, слушая посаженную наконец как надо и вдруг разговорившуюся под ласковыми руками бабушку.

— Э-эх, — ни с того ни с сего гудит она себе подмышку, — дуры мы были, молодые когда. Нет, чтобы гулять напропалую. Для кого берегли? Для алкашей-мужей? Как снегурочки, растаять боялись. А теперь и не нужны никому…

"Это вы девушкам скажите", — хочет заметить массажист Х., но говорит лишь многозначительное "Да ужж…", слегка отодвигаясь, чтобы попусту не тревожить халатом ностальгирующую бабушкину спину.

— Во-во! — говорит из-за перегородки массажист У., лежащий на кушетке в ожидании пациента. — Собаки на сене…

— А? — вскидывает голову бабушка, но массажист Х. с мягкой властностью, ладонью в затылок, утыкает ее обратно в подушку.

Кстати, пациент, которого ждет массажист У. - баскетболист с растяжением плечевых связок. Он-то и продемонстрирует нам вариант посадки еще не виданный. А, казалось бы, спортсмен, и должен знать…

Бабушка массажиста Х. уходит, баскетболист, выслушав команду массажиста У., кинг-конгом ныряет в его кабинку и начинает раздеваться до пояса. В это время массажист У. заходит в кабинку массажиста Х. и жестами показывает ему рост пациента, а лицом — его спортивный интеллект. Пока У. корчит дауна, в его кабинке слышны подозрительные звуки перестановки мебели. На лицо массажиста Х. падает тень, он поднимает голову и замирает ошеломленный.

Там наверху, под лампочкой, на скособоченной (чтобы не влезть в плафон макушкой) шее, торчит голова баскетболиста. Склоненная по-собачьи голова, не моргая, смотрит поверх перегородки на двух массажистов в соседней кабинке. Х. незаметно толкает У. Тот поднимает голову, продолжая по инерции гримасничать, наблюдает явление, и находчиво спускает гримасу на тормозах, — рукой берется за челюсть, изображая тем самым зубную боль.

Они входят в кабинку вдвоем и видят под потолком баскетболиста, раздетого до пояса. Он правильно сидит на табуретке. Но табуретка стоит на кушетке.

— Извините, — говорит У. вверх, подрагивая от подступающей истерики и все еще держа челюсть. — Забыл прибить табуретку к полу. Спуститесь и сядьте за кушетку как за парту. Я щас вернусь…

…По коридору мимо удивленных больных бегут два негодяя в развевающихся халатах и с надутыми щеками. Они ищут пустой кабинет, чтобы взорваться.