"Воины Зоны" - читать интересную книгу автора (Бобл Алексей, Левицкий Андрей)

Глава 4

Помещение под колодцем оказалось небольшим, но мы кое-как разместились там, рассевшись на полу плечом к плечу. В стене было углубление с пультом, над ним в бетон утоплены мониторы, на панелях управления мигали диоды. Рядом стояла пара узких кресел, в углу была дверь с рычагом гермозатвора.

Перешагнув через ученого, которого Лабус свалил под креслами, Марат сел в кресло и стал разбираться с пультом. Он у нас спец по радиоэлектронной разведке, ему привычнее во всяких компьютерах и аппаратных средствах копаться.

– О! Гляньте, – сказал он, пощелкав переключателями, в результате чего мониторы озарились светом. – А вот и картинка снаружи… Жалко, не все камеры в рабочем состоянии.

Решетка белых линий разделила мониторы на квадраты, в каждом проступило свое изображение, кроме двух, где падал «снег». Спина Марата частично закрывала обзор, и я спросил, привставая:

– Что видно?

– А вот они! – откликнулся Марат и стукнул кулаком по краю пульта. – Спецы давыдовские…

Все похватали оружие.

– Спокойно, спокойно, – сказал я, выпрямившись.

– Да я спокойно, командир! Сейчас, только попробую… – Марат замолчал, щелкая клавишами, и опять с досадой стукнул кулаком по пульту. – Ну что за день сегодня такой?! Все, валим отсюда!

– Нормально скажи! – приказал я.

– Боеприпасов нет, на нас закончились. А они к капониру идут. Может, не заметят, но…

– Так! – я развернулся к остальным. – Дверь!

Малой уже отпирал ее. Что-то хрустнуло, со щелчками провернулось. Подняв руки над головой напарника, Большой уперся в дверь, вдвоем они навалились и сдвинули ее.

Взгляду открылся туннель с бетонными стенами, узкий и темный.

– Командир, смотри, – Марат указал на один из мониторов. Картинка с внешних камер исчезла, уступив место схеме оборонительных сооружений.

– Мы здесь, – привстав, он провел пальцем по монитору.

Ход за дверью с гермозатвором вел в бункер непонятного назначения. Под землей предстояло пройти, если я все правильно понял, метров триста. По пути от туннеля отходили несколько рукавов, каждый вел к похожему сооружению.

– Что-нибудь еще там есть, схемы какие-нибудь? – спросил я.

Марат застучал по клавиатуре. Тем временем в двух квадратах на другом мониторе что-то мелькнуло, и Лабус, стоящий к пульту ближе остальных, сказал:

– Э-э, командир, нет больше у нас времени, сваливать надо.

В помещение проник уже знакомый звук – заработали сервомоторы. Где-то вверху сдвинулись бронеплиты, турели поехали наружу…

– Сколько спецов осталось? – я шагнул ближе к мониторам.

– Вроде неплохо потрепало. – Лабус разгладил усы. – Я только двенадцать насчитал.

– Понял. Марат, что у тебя?

– Нет, пусто, только эту схему могу высветить. Непонятный какой-то объект, командир, чудной.

– Ну, вы скоро? – в проеме появился Малой. – Я тут прошелся метров на двадцать – чисто и тихо.

Я приказал:

– Большой, ставишь сюрпризы, запираешь дверь. Ты замыкающий, остальные в прежнем порядке – вперед! Лабус, сменить тебя?

– Не-е, нормально пока, – протянул Костя и хлопнул себя по груди. – Ты ж знаешь, я долго могу… Малой, как там, туннель в рост или меньше? Пройду я с человеком на плечах?

– Здесь пока нормальная высота, – снайпер посторонился, пропуская Марата и Айдара. – Хорошо рыли, основательно.

Один за другим бойцы нырнули в туннель, Большой подвесил гранату к запорному рычагу ведущего на поверхность люка. Я пару раз ударил прикладом по клавиатуре, разбил мониторы, потом включил наствольный фонарь и шагнул к проему.

Дверь за мной закрылась, и Большой с лязгом провернул рычаг.

В подземелье было сухо. Хорошо, добротно оно построено, сырость нам не грозит. Фонари освещали туннель, лучи качались, тени изгибались на стенах и потолке. Судя по схеме на мониторе, мы попали в обширный, разветвленный комплекс сооружений. Может это одна из лабораторий, которую спешно законсервировали или просто бросили после второго взрыва на ЧАЭС? Меня волновал вопрос: а связана ли обозначенная на карте войсковая часть какими-то ходами с этой подземной базой? Скорее всего – нет, та «в/ч» здесь явно с советских времен, разве что ее чуть перестроили после аварии 1986 года, когда военные начали возвращаться. А этот бункер напичкан более современной техникой, пусть и охраняют его на поверхности старые ШВАКи.

Мы с Большим быстро нагнали группу. Когда наткнулись на первый перекресток, все встали, и я протиснулся вперед, к Марату. Его детектор аномалий молчал, да и пес сидел тихо. Глаза светились красными огоньками, отражая свет фонарей.

– Куда идем? – Марат поочередно осветил три коридора.

– Знать бы, что здесь вообще такое было, – сказал я. – И для чего его строили. Если по той схеме, то прямо – главный коридор, ведущий в основное помещение, а по правому и левому рукаву выйдем к оборонительным капонирам. У кого какие предложения?

– Я бы туда пошел, где наверх можно легко выбраться, – ответил Малой. – Здесь же бюреры могут быть, хотя они как раз не главная опасность.

– А какая главная, по-твоему?

– Главное то, что мы вообще непонятно куда попали. Что это такое вокруг, почему его пушками с поверхности охраняли? ШВАКов там может не одна спарка стоять, может над каждым капониром такая же дура торчит…

Я окинул взглядом остальных.

– Давайте, высказывайтесь.

– Всем отдых нужен, – произнес из темноты Большой. – Кажется, они нас не преследуют, вряд ли Давыдов сюда сунется.

– Відпочити треба, – подтвердил бледный Захар.

Лабус кивнул на него.

– Тем более, он ранен. Нужен отдых.

Малой энергично закивал. Марат, присев, чесал Айдара за ухом и молчал.

Я решил:

– Ладно, идем пока по главному коридору. Если не будет сюрпризов, сядем в одном из казематов дальше. Возражения?

Никто не спорил. Кивнув, Марат выпрямился и махнул Айдару в сторону главного коридора.

Не успели, выстроившись в походный порядок, сделать нескольких шагов, как писк ПДА разорвал подземную тишину. Звук отразился от стен, эхо ушло в темноту коридора. Контролер тебя побери! Опять трезвонит, уродская машинка… Из-за всего произошедшего, смерти товарищей, погони, стрельбы, я совсем упустил этот странный и непонятный момент, а надо бы всерьез над ним подумать.

– «Направо двести, вверх», – прочел сообщение Малой.

Мы остановились. На своем экране я видел то же самое. Да что же это такое?! Ведь мы под землей, глубина – метров пять, не меньше. Почва и метровый слой армированного фортификационного бетона над нашими головами экранирует любой сигнал извне!

– Что будем делать? – Марат переминался с ноги на ногу.

– Зовсім незрозуміло, – Захар почесал затылок. – От кого ж воно йде?

Голос у него слегка дрожал – ослабел после ранения, надо чтобы Лабус посмотрел раненого.

– На поляне кто-то нас предупредил, но слишком поздно, – подал голос Малой. – Получается что? Наблюдают за нами. Но как?

– Со спутника, – предположил Большой.

– Что, прям под землей? – Малой повернулся к нему и покрутил пальцем у виска. – Ты че?

Большой пожал плечами и проворчал:

– Сам тогда объясни.

Малой только сморщился в ответ и передернул плечами.

– Не знаю я. Вон, Марат у нас спец по электронике, пусть он скажет.

– Нет, – сказал Марат. – Я не понимаю, как такое может быть. Любой бетон электромагнитное излучение экранирует, лучше или хуже. А фортификационный, как этот… – он постучал по стене кулаком в перчатке. – Здесь глухо, как в танке. И на ПДА сигналы не должны проходить, и никто за нами наблюдать не может.

– Хорошо, а что если… – начал я, и тут Марат, дернув головой, уставился на детектор.

– Впереди по коридору движение!

Айдар, поджав хвост, протиснулся между нами и рванул назад, дернув руку с поводком.

– В правый коридор! – скомандовал я. – Быстро!

– Да стой ты, зараза!!! – Марат натягивал поводок пса.

Если тот дал такого деру, значит, что-то сильно его напугало. Обычных аномалий или знакомых мутантов вроде псевдоплотей с кабанами Айдар не боится.

Он взвыл, рванулся сильнее. Марат помимо воли сделал шаг вслед, Малой споткнулся о натянутый поводок и растянулся на полу под стеной.

– Отпусти его, а то все тут ляжем! – зло выкрикнул Малой, поднимаясь на четвереньки.

Впрочем, Марат уже и сам сообразил разжать пальцы. Большой нырнул в правый рукав, за ним метнулся Айдар, потом туда бросились Захар и Лабус. Я пока стоял на месте, подняв оружие, целился в темноту.

Малой выпрямился в полный рост, и тут накатило. Не только я, все почувствовали – из глубины туннеля пришел ужас.

Страх бывает разный. Когда выпрыгиваешь из самолета с парашютом, всегда есть страх, то есть обычная боязнь высоты, у кого сильнее, у кого слабее. Когда находишься под огнем и знаешь, что каждое мгновение в тебя может попасть пуля – испытываешь страх боли, а еще – смерти, трепет перед ней сидит где-то в подкорке. Но все это привычные страхи. Сейчас нахлынувшая на меня волна мгновенно проникла куда-то в дальние, глухие глубины сознания и вынесла на поверхность грозный образ, темный и непонятный. Будто-то кто-то большой, косматый, дымный встал надо мной… Хозяин! Это же Хозяин, господин… Захотелось бросить оружие, встать на колени и склониться, подставить голову под карающий удар.

Заломило в затылке – боль ржавой иглой прошила шейные позвонки.

– Уходите! – успел крикнуть я, и больше уже ничего сказать не смог.

Из бокового коридора донесся стон Большого, взвизгнул Айдар. Впереди Малой опустился на колени, бросив оружие. У меня тряслись руки, ствол винтовки ходил ходуном, луч фонарика на цевье метался по стенам, короткими вспышками высвечивая фигуру Малого. Я увидел, как второй номер снайперской пары поворачивает голову, словно хочет что-то сказать. Почувствовал его растерянный и удивленный взгляд. Хозяин, идущий к нам во мраке по коридору, рассылал перед собой волны подавляющего волю ужаса, но мне справиться с ними немного помогла боль в затылке. По черепу будто колотили свинцовыми молотками, и эти удары вытесняли ужас перед неведомым.

В прыгнувшем луче фонаря я увидел, как Малой отвел в сторону руку.

Хозяин приближался, мне казалось, я слышу его мягкие шаги, уже различаю черную фигуру и поблескивающие глаза, они смотрят на меня – нет, внутрь меня, в мою душу, и видят ее насквозь, со всеми моими грехами, всеми поступками, о которых я хотел забыть. Ноги подкосились, захотелось упасть на колени, как это сделал Малой, склониться в низком поклоне – но боль помогла устоять.

Раздалось тоненькое «дзень» – отлетел рычаг предохранителя гранаты. Выпучив глаза, сжимая винтовку деревянными пальцами, я сделал шаг в боковой коридор, второй, третий – и побрел прочь. Казалось, пола под ногами нет, я ступаю по шатким камням, по ненадежной переправе через реку клокочущего мрака, с каждым шагом надо нащупывать перед собой точку опоры, а иначе упаду, провалюсь во тьму. Ударившись плечом о стену, попытался опереться о нее рукой, но ладонь соскользнула по бетону, и я рухнул на пол.

Сзади громыхнул взрыв.

Сознание возвращалась медленно. В ушах звенело, меня кто-то тащил, ухватив за лямку жилета. Винтовка бряцала по полу, перед глазами плясали звездочки.

– Ф-ф-ух… Сейчас, еще немного, – донесся голос Большого.

Наконец стало немного светлее, а вернее – серее, и я смутно разглядел потолок, медленно ползущий перед глазами.

– Встать можешь? – спросил Большой, останавливаясь.

Он отпустил меня, я с трудом перевернулся, опираясь на руки, поднялся на четвереньки. В голове шумело, перед глазами маячили черные армейские ботинки. Я медленно сел. Большой опустился на корточки, его широкое лицо возникло передо мной.

– Что это было? – выдавил я.

– Не знаю.

– Малой нас всех спас. Подорвал себя, – мой голос был хриплым и срывался на свистящий шепот. – У него парплет с ВОГами и гранатами был. Скорее всего, сдетонировал, а в рюкзаке еще пластита немного…

Большой свинтил колпачок с фляги, поднес ее к моим губам – я сделал несколько глотков, и вода полилась по подбородку.

– Там все завалило. А мы вышли к лазу на поверхность. Остальные наверху, я вот за тобой вернулся, – говорил он ровным голосом, но я-то знал, что Большой сейчас испытывает. Они с Малым дружили.

– Командир, ты слышишь?

Я кивнул и сел под стеной, вытянув ноги. Снайпер продолжал:

– На поверхности только что выброс был, представляешь? Пока мы там внизу… Повезло нам. Если бы наверху остались, сдохли бы или мозги наизнанку вывернуло. Ладно, ты сможешь по лестнице залезть?

Я потряс головой, оперся на руку Большого и медленно встал.

Рядом на стене колодца поблескивали скобы. Над головой маячил круг света, высоко над ним по серому небу ползла туча.

– Давай, Курортник, я следом.

Я стал подниматься. На середине колодца замутило, пришлось остановиться, вцепившись в скобы. Закрыв глаза, прижался лобовой частью шлема к бетону. Затылок больше не болел, но тошнило и сосало под ложечкой, сильно тряслись руки. А еще – перед глазами стояла картина того, как опустившийся на колени человек медленно отводит в сторону руку с гранатой. Эх, Малой, Малой! Как же ты так? И ведь спас нас… А я – командир, называется! Вместо того, чтобы заставить себя поднять оружие и стрелять в коридор, по темной фигуре, – ушел, когда понял, что сейчас взорвется граната.

– Сколько без сознания провалялся? – спросил я сквозь зубы.

– Минут двадцать. Я вначале, когда подбежал, решил – все, ты труп. Но потом посветил фонарем – у тебя губы дергаются. Пульс нащупал, ну и потащил. Чего остановился? Мутит? – я не ответил, и Большой добавил: – Захара вывернуло, всем плохо. Мы в себя приходили минут десять.

Наконец я пополз дальше, и когда до поясницы высунулся из люка, меня стошнило.

Вытерев лицо тыльной стороной перчатки, огляделся. Почему-то все вокруг заволокло туманом – и откуда днем такой туман? – видно было плохо.

Колодец находился у границы леса. Неподалеку, привалившись к сосне, лежал Захар, над ним колдовал Лабус. За кустами торчал бетонный забор, виднелась будка КПП, остатки ворот с покосившейся створкой, которую украшала большая ржавая звезда. Так – дошли до войсковой части. На дороге перед воротами лежали приземистые бетонные кубы и стояла командно-штабная машина на базе БТР-60 – бледно-зеленый колесный бронетранспортер с приземистой башней. Над броней вдоль корпуса протянулись рамы антенн. Я так и не понял, то ли машина возвращалась в часть, то ли ею перекрыли въезд.

Сзади донеслись шаги, но я не стал оглядываться. Руки в перчатках просунулись под мышки, и Марат вытащил меня из люка. Он был без шлема, на грязном лице виднелся след очков.

Я, наверное, не лучше выглядел. Чертово подземелье! Нас осталось пятеро, плюс Айдар… Где он, кстати?

Пес лежал возле ученого, которого я не сразу приметил в тени деревьев, и лизал заднюю лапу.

– Ладно, пусти, – сказал я Марату. Сел по-турецки возле люка, из которого уже показалась голова Большого. – Что вокруг?

– Показатели в норме, фон легкий совсем…

– В часть эту еще не ходили?

– Не ходили, – сказал Большой. – Сил нет, командир. Отдыхали мы.

Лабус закончил с Захаром и направился ко мне – из-за тумана фигура его казалась слегка размазанной.

– Давай посмотрю, – присев, Костя сдвинул мои очки с лица на шлем. – Сколько пальцев видишь?

– Три, – сказал я, щурясь. Глаза слезились. – Лабус, отвали, я в порядке! Вкалывай свою дрянь и идем смотреть, что там в этой части. Нам укрыться нужно где-то, стемнеет скоро, а мы тут как на ладони.

– Сиди спокойно, Леха. Сейчас я для тебя командир, понял? Ты пальцы посчитать не можешь, вон, глаза разбегаются как у кроля, а рвешься смотреть на что-то.

Меня била дрожь. Только теперь я сообразил, что вокруг нет никакого тумана – затянувшую мир пелену кроме меня не видит никто.

Лабус достал одноразовый шприц.

– Так, ладно, сиди на месте и не шевелись.

Укол. Холодная волна по телу… Туманная пелена плеснулась – и пропала, сознание как поплавок выскочило из серой мути, я очень четко и ясно увидел окружающее: деревья, трава, ограда вокруг воинской части и КШМка с антеннами, стоящая перед раздолбанными воротами. Поднял руку, растопырив пальцы, посмотрел – они не дрожали. Хорошо! Главное, мне было все по хрену! Я сейчас мог сражаться хоть с целой армией.

– Ты мне случайно не тарен вколол? – подозрительно спросил я Лабуса.

– Обижаешь, Курортник, такую гадость с собой не ношу. Это ж прошлый век. А что, тебя храбрость одолела? Знакомое дело… Не боись, сейчас пройдет, все нормализуется. На вот, – Костя протянул мне пару таблеток. – Проглоти и запей.

Я снял с пояса флягу, медленно свинтил колпачок. Действительно, шальное желание нестись вперед и крушить врагов направо и налево почти прошло, оставив по себе лишь бодрость. В голове было ясно и тихо, мысли маршировали четким строем, как солдаты на плацу. Запив таблетки, я повесил флягу обратно. При этом искоса поглядывал на бойцов и видел – Марат, Большой, даже Лабус смотрят на меня со странным выражением, а если мы встречаемся взглядами, отводят глаза… Они, значит, считают, что я в смерти Малого виноват, что бросил его там?

Лабус сказал:

– Теперь нормально? Запомни: через час где-то тебя опять будет мутить, но недолго, переживешь. Теперь, хочешь, ссадины на лице зеленкой замажу? За камуфляж сойдет, – и он заухал своим совиным смехом.

Стоящий рядом Большой натужно улыбнулся, но тут же лицо снайпера опять вытянулось, и он спросил:

– Командир… Что там произошло?

Все уставились на меня. И взгляды у них были странные.

– Там контролер появился, – сказал я.

– Это мы поняли, – кивнул Лабус. – А еще что?

– Что… Малой гранату снял и подорвался на ней. Я когда увидел, как он за нее взялся – пошел оттуда. Ничего не мог поделать. Даже выстрелить по контролеру не получилось. Поковылял в коридор, ноги еле переставлял. Чуток прошел… потом сзади рвануло. Хорошо, я уже за углом был, там бетон толстый, иначе… – я понимал, что ни в чем не виноват, и все же мне было стыдно, а особенно – перед Большим. – Я, наверное, его спасти мог. Если бы заставил себя выстрелить. Но…

Марат поглядел на Лабуса, на Большого и покачал головой.

– Нет, Леха. Ничего бы ты не сделал. Наоборот – удивительно, что вообще смог мутанту противостоять, ушел от него. Правильно я говорю?

Лабус кивнул, и Большой помедлив тоже.

Я вспомнил ноющую боль в затылке, поморщился, осторожно помассировал его.

– Мы ведь тоже свалили побыстрее, – пробормотал Большой, и тогда я наконец понял причину этих взглядов: они не меня обвиняли в слабости, они самих себя стыдились! Ведь убежали тогда, оставив нас двоих…

– Нет, – сказал я резко. – Я вам приказал. Вы мой крик услышали?

– Услышали, – подтвердил Большой.

– А я теперь – командир группы. Я приказал уходить, вы мой приказ выполняли. Самих себя долго можно винить, пользы от этого никакой. Все, хватит здесь сидеть и головами трясти. Лабус, как Захар?

– Плохо Захару, – откликнулся он. – Вырубился и нескоро в себя придет.

– Значит, понесем его. Надо в эту воинскую часть идти.

– Ученого бы посмотреть. Сколько мы его тягаем, а так и не…

– Он еще дышит? – удивился я.

– Жив, а как же. Даже постанывал во время выброса, пока мы внизу торчали.

– Нет сейчас времени им заниматься. У него комплект с медблоком внутри и автоматическими инъекторами. Потерпит.

– Вперед, так вперед, – и Лабус забросив на клапан рюкзака свой «Миними». Отошел к деревьям, подняв ученого, взвалил на плечо.

– Марат, Большой, по очереди несете Захара, – сказал я. – Марат, давай мне свой детектор. Радиостанцию тоже возьму. Айдар – ко мне!

Пес нехотя поднялся из травы и побрел в мою сторону.

Повесив на грудь станцию, я закрепил планшет детектора аномалий на левой руке, а правой дал сигнал к движению.

Теперь ясно, почему про бункер, где на нас контролер напал, никто не знал. Периметр подземного сооружения охранялся сигнализацией с автоматическими турельными установками. Хотя припасы не вечны, но никто не удосужился выгрузить боекомплекты и отключить систему, когда покидал базу. И вряд ли в этих туннелях обитают бюреры – напавший на нас мутант безраздельно властвует внизу. Интересно, это обычный контролер или над ним опыты проводили, которые на него повлияли как-то? Вдруг там лаборатории военных ученых спрятаны между армейскими сооружениями… Так может базу никто и не покидал – это вышедший из-под контроля подопытный всех уничтожил? Я сморщился, когда вспомнил возникшие в туннеле ощущения, потрогал шлем на затылке.

Айдар шел поджав хвост и всем свои видом являл раскаяние – чувствовал, что подвел нас в туннеле, когда испугался и рванул прочь. Иногда он поднимал голову и пытался заглянуть в глаза мне или Марату (пес уже понял, что сейчас я – старший в стае и остальные безоговорочно признают это, собаки к такому очень чувствительны), но оба мы на него не реагировали, чтобы лучше свою вину осознал.

До КШМки оставалось недалеко, когда детектор слабенько пискнул, и я посмотрел на планшет. Картинка показала электромагнитное излучение, исходящее от машины. Что это там, аномалия где-то внутри засела? Ладно, нам не до того, лучше просто обойти и не пытаться выяснить, почему излучает старый бронетранспортер.

Я показал новое направление, и мы пошли в обход. А машина-то необычно выглядит – ни царапин нигде, ни вмятин, блестит вся, будто игрушка детская, только из магазина. Хотя наверняка простояла тут ни один год… Детектор равномерно попискивал, пока я вел группу по широкой дуге вокруг КШМки. Между нами и воротами с одной створкой в шахматном порядке стояли бетонные блоки – нехитрый способ задержать автотранспорт. Проехать между ними можно, но на минимальной скорости, водителю придется маневрировать.

Возле будки КПП я разглядел бойницу скрытой огневой позиции, вскоре взгляду открылся небольшая ниша в ограде рядом. Туда мог протиснуться только один человек – спрятаться и вести огонь по атакующим.

Детектор запищал с периодичностью в две секунды, и я взмахом руки остановил группу. С минуту изучал аномалии, мерцающие вокруг бетонных блоков. Выстроив маршрут, дал знак продолжить движение. Выписывая зигзаги между блоками или перебираясь через них, мы наконец достигли остатков ворот. Большой сменил Марата, тащившего Захара. Всем было нелегко, мы тяжело дышали, особенно Марат. А вот Лабус под весом ученого почти не горбился, шел легко, уверенно. Удивительной крепости мужик. Хотя и ученый тот – будто подросток, совсем легкий, наверное, тощий очкарик какой-нибудь, ботаник, как говорится.

Покосившаяся створка совсем проржавела, по краю наросли ржавые волосы, красная краска со звезды облупилась.

За воротами прямо тянулась дорога. По правую руку стоял домик, обнесенный решетчатым забором – караулка, должно быть. Декоративный кустарник разросся, так что прутья ограды едва видны. Слева – здание из белого кирпича, ни окон не дверей не видно, глухая длинная стена. Вряд ли боксы с техникой, они где-то в глубине территории должны стоять, а это, наверное, учебные классы.

Далеко впереди возвышалось трехэтажное здание. Скорее всего – штаб.

Я постоял в воротах, разглядывая все это, послушал – тишина, покой, – и скомандовал:

– Двигаемся в прежнем порядке. Только по дороге, к зданию слева не приближаться. Пошли.

Поравнявшись с караульным помещением, мы увидели распахнутую калитку в заросшей ограде. Дверь караулки была открыта, с дороги я разглядел перевернутый стол и усеянный бумажками пол. Во дворе торчала стойка пулеулавливателя для проверки оружия прибывшей смены, на стене висел пожарный щит с ломом, лопатами, парой остроконечных ведер, огнетушителем, багром и топором, все ярко-красного цвета. Образцовая служба войск, нечего сказать.

Достигнув перекрестка, остановились. Налево вниз шла асфальтированная дорога, рядом раскинулся плац, асфальт потрескался, но еще сохранились полосы разметки для занятий по строевой подготовке. Вдоль плаца – стенды с плакатами, на них бравые советские солдаты выполняли всякие строевые приемы. Краска выцвела и облупилась, некоторые стенды почернели от времени.

Направо вверх шла выложенная бетонными плитами дорога, дальше стояли боксы для техники. Часть плит в ограде вывались, я разглядел в просветах проржавевшие корпуса двух танков.

Оглядев все это и не заметив никакого движения, мы пошли прямо. То, что я принял за штаб, им и оказалось – у двери висела табличка, буквы выцвели, но слово «ШТАБ» все еще читалось, хотя номер части было уже не разглядеть.

– Что там? – вдруг сказал Марат.

– Где?! – я крутанулся на месте, описав стволом дугу.

Марат с Большим и Лабусом смотрели в сторону боксов, теперь я понял, что привлекло их внимание. И как сразу не заметил – черт его знает. Наверное, все-таки еще не отошел до конца от событий в подземелье, да к тому же по дороге то и дело смотрел на детектор, чтоб не влететь в аномалию. Так или иначе, котельную я проглядел.

Вроде и обычная с виду котельная, да не совсем. На высоте метров двадцати на трубе была широкая площадка. Или военные строители такую штуку к ней прикрутили, или после катастрофы восемьдесят шестого здесь перестройку затеяли…

– Тьфу! – сказал я. – По нервам дернули меня… Думал, там кто-то есть.

Впереди плелся все еще пристыженный Айдар. Пес, как и Большой с Маратом, выглядел уставшим, он медленно переставлял лапы, пристегнутый к ошейнику длинный поводок волочился по земле. Вдруг уши его встали торчком, шерсть на загривке поднялась. Айдар тихо зарычал, повернув голову в сторону штаба, который мы уже почти миновали.

– Что?.. – начал я.

Громкий хлопок – левый бок Айдара пропорола пуля, вывернув куски внутренностей, вышла справа. Красные брызги выстрелили за ней. Айдар взвизгнул, упал и затих. И тут же до нас донеслось:

– Бросить оружие!!! Поднять руки!!!

Этот голос я знал – он принадлежал Давыдову.

На крыльце штаба показались две фигуры, стволы направлены в нашу сторону. В разбитых окнах над ними произошло движение, и я увидел еще двух стрелков, один на втором этаже, другой на третьем, правее.

Позади нас, со стороны караулки, на дорогу вышли пятеро – в нескольких метрах друг от друга, прижав к плечам приклады, целясь. Пса третьей группы видно не было, куда-то он подевался.

Марат сплюнул и сказал:

– Вот уроды.

– Курортник, прикажи бросить оружие! – гаркнул Давыдов. – Не надо подвигов!

Он спустился с крыльца штаба и пошел к нам, подняв винтовку. Без шлема, без очков. Лицо украшала внушительная повязка, скрывавшая правый глаз и щеку, левая половина иссечена мелкими порезами.

– Ну?! – повторил командир спецназа, быстро приближаясь.

– Оружие на землю, – скомандовал я, подавая пример.

Марат и Большой уложили Захара на асфальт.

– Вот козел! – Марат, цокнув языком, кивнул на Давыдова, нагнулся и осторожно положил винтовку. Выпрямившись, добавил: – Ну и рожа у тебя, Володя!

Зря он это сказал. Давыдов, шагнув к Марату, врезал ему прикладом в челюсть. Тот упал, Давыдов навис над ним, все мы решили, что он сейчас начнет бить нашего разведчика ногами, но грушник неожиданно развернулся – и приклад ударил Большого в лицо. Через мгновение кулак врезался снайперу в шею. Большой свалился на асфальт, а Давыдов ткнул его носком ботинка по ребрам, тут же еще раз – в бок, потом, перескочив через тело, ударил по хребту. Раз, второй, третий… Большой захрипел.

– Прекрати! – крикнул я, дергаясь к нему, но сдержался – слишком много стволов смотрели в нашу сторону.

Хорошо, что Большой был в шлеме – но лицо его залила кровь. Давыдов, наклонившись, сильно ударил прикладом в голову. Выпрямился. Худое лицо его было выбрито до синевы. Левый глаз сверкал, низкий лоб наморщен. Он сделал шаг назад, обводя нас взглядом – очень странный это был взгляд, какой-то дикий, почти безумный.

– Это тебе за растяжку у поляны! – прорычал грушник Большому. – Любитель сюрпризов, твою мать!

Лабус не шевелился, только глаза бегали из стороны в сторону, с одного спеца на другого. Марат встал на колени, тряся головой. Сопровождавший Давыдова боец собрал оружие, бросил в траву в нескольких метрах от нас, отошел. Двигался он очень осторожно, к нам старался не приближаться и косился так, будто мы его пугали… Непонятно все это. Может грушники думают, что мы в монстров каких-то превратились? Или заражены чем-то? А может мы действительно заражены? – вдруг подумал я. – Но как, когда… От ученого, в салоне вертолета получили какую-то инфекцию?

Давыдов переключился на меня.

– Что? – спросил он, кривя губы. – Думал, уйдете от нас? А вот хрен! Вопросами всякими измучались?

– Вопросов достаточно накопилось, – согласился я. – Вы в эту часть приперлись, чтобы от выброса укрыться?

– Во-во. А ты – лопух. Мы за вами давно наблюдали, как вы к воротам брели. Уткнулся в свой детектор и нас проворонил. Командир из тебя, как из меня директор школы. Всем внимание! – он повернулся, обращаясь к стоящим в отдалении бойцам. – Пока на месте стоим!

Большой тихо застонал, перевернулся на живот, ткнувшись разбитым лицом в асфальт. Давыдов хищно прохаживался перед нами, покачивая винтовкой. Очень странно он вел себя – если получил приказ на уничтожение, так зачем разговоры разговаривает, почему не стреляет? Но раз уж такое дело, надо этим пользоваться, и я спросил:

– Кто вел вторую группу спецназа?

– Николаев, – процедил он и качнулся ко мне, будто собирался наброситься с кулаками и лишь в последний миг сдержался. – Пристрелили его на той поляне. Кто там у вас такой ловкий оказался?

– Я это, я, чукча узкоглазый, – прохрипел Большой, поднимаясь. – Жалко, тебя не достал, – снайпер плюнул кровью на ботинки Давыдова.

– Ах ты сука! Так, руки в гору все! – проорал командир, отступая от нас.

Марат, все еще стоя на коленях, поглядел на меня. Лабус присел, осторожно положил ученого на асфальт, да так и остался сидеть на корточках.

– Ты что, не видишь у нас раненых? – спросил я.

– Руки вверх, я сказал!!! – и грушник, сделав быстрый шаг, ударил прикладом в грудь лежащего на дороге Захара. Тот дернулся, не приходя в себя, простонал что-то.

Марат вполголоса выругался.

– Ты совсем озверел, урод, – проговорил он, едва сдерживаясь. Я видел – Марата трясет от ярости, еще немного, и бросится на грушников. Лицо застыло и побелело. Он медленно выпрямился, Большой с Лабусом тоже.

– Теперь рюкзаки и жилеты снимайте! Быстро!

И тут я понял: Давыдов нервничает. Очень сильно нервничает, его чуть ли не трясет, почти как Марата. Что это значит, почему? В спецназ слишком мандражные типы не попадают, там жесткий отсев. Или это у Давыдова такая реакция из-за необходимости в своих стрелять? Может, потому он и злой – сам себя распаляет, накручивает, чтоб легче нас убить было?

Я отстегнул крепления висевшей на груди радиостанции, и ящик упал на асфальт.

– Как мы будем все снимать, когда ты скомандовал руки вверх? – спросил Марат.

– Дебил! – буркнул Большой.

– Все, ты меня достал! – Давыдов прицелился в Большого.

Послышалось легкое жужжание, и все подняли головы. Невысоко над нами летел появившийся откуда-то из-за крыш учебных классов БПЛА, небольшой самолет-беспилотник.

Это еще что такое? – изумился я. Чей он, почему здесь летает?

Мимо промелькнула тень. Айдар вложил в прыжок остаток сил. Вытянув лапы, он подскочил, челюсти сжались на предплечье Давыдова. Громыхнула очередь – спецназовец рефлекторно выжал спусковой крючок.