"Воины Зоны" - читать интересную книгу автора (Бобл Алексей, Левицкий Андрей)

Глава 17

Выброс, сейчас будет выброс! Сунув пистолет в потайной карман, я шагнул к Бугрову. Лабус повернулся, подняв «Миними» стволом вверх, Аня подошла ко мне. Бугров замер, глядя в северном направлении. Снизу доносился стихающий стук, шелест и хруст отваливающихся от стены кусочков бетона — снорки спешили прочь. Все населяющие Зону твари, ощутив приближение выброса, либо бегут в панике, либо пытаются укрыться в норах и подвалах, в любых защищенных землей, бетоном или железом местах. Выброс — это опасно. Попавшие под него люди погибают или сходят с ума, их парализует, они впадают в кому или превращаются в зомби…

Чтобы спастись, надо скрыться за толстыми стенами. Лучше всего прятаться под землей, в каком-нибудь бункере или блиндаже, но подойдут и наземные строения. Если там есть окна, их необходимо закрыть хотя бы листами железа. Все это помогает сохранить жизнь.

Зарево над ЧАЭС стало ярче. Я увидел узкий луч прожектора — он выстрелил в небо с крыши Саркофага, качнулся; будто клинок, пропарывай черные облака, достиг полосатой охладительной трубы, скользнул по ней, высветив плоские диски каркасов жесткости, и погас.

Зарево поблекло и сразу начало разгораться вновь. Сжав голову руками, Аня всхлипнула. Я шагнул к ней, взял за плечо.

— Что такое?

Сбросив мою руку, она попятилась. Девушка была куда чувствительнее к аномальным излучениям, чем обычный человек, значит, и к выбросу тоже. Надо прятаться, а мы торчим тут, будто на вершине горы в грозу, и ждем, пока в нас ударит молния.

— Бугров… — начал я.

Он перебил:

— Шахты.

— Лифт! — сообразил Лабус, закидывая пулемет на плечо. — Точно, Леха. Туда давай!

Монолитовец перескочил через перила на бордюре и полез вниз, напарник поспешил за ним.

— Леха! — позвал он.

Потянув девушку за собой, я перешагнул через ограждение, помог перелезть ей. Спустившийся до середины лестницы Лабус поднял голову.

— Держи ее! — крикнул я.

Стало еще светлее, теперь мы отчетливо видели друг друга, на бетоне извивались тени. Аня поникла, голова ее тряслась. Лабус подхватил девушку, спрыгнул и понес к лестнице, ведущей на технический этаж. Я соскочил следом, побежал, обогнав их, нырнул в проем за Бугровым. Спустившись, услышал сзади восклицание, развернулся и поднял руки. В проеме возник напарник, передал мне девушку.

— Что? — спросил я.

— Ногу подвернул. — Он полез следом. — Там арматура, блин…

— Быстрее! — крикнул Бугров. — Сейчас начнется!

Льющийся сквозь проем густо-красный свет стал ярче. Казалось, помещение заливает кровь. Я перескочил через труп снорка, свернул, увидел массивные шестерни, лежащие на верхнем люке лифтовой шахты, какие-то ящики… Нет, отсюда в шахту не залезть. Шаги Бугрова доносились снизу, и я побежал к лестнице.

Все вокруг мелко дрожало, Аня на моих руках сипло дышала, узкие ноздри раздувались.

— Ты как? — спросил я у бегущего следом Лабуса.

— Нормально… — Он не договорил, снизу раздался взрыв.

Весь этаж вздрогнул, Лабус споткнулся, слетев по нижним ступеням, толкнул меня в спину. Я упал на бок, локтем подняв голову Ани, чтобы не ударилась затылком. Напарник выругался, чихнул. Когда я поднялся, в воздухе висела пыль, под ногами хрустели куски штукатурки и кирпича.

Мы поспешили дальше, Костя прихрамывал и кряхтел. На следующем этаже увидели Бугрова, он заглядывал в проем лифтовой двери, проломленной выстрелом гранатомета. Рядом валялся толстый железный лист.

— Там есть тросы. Курортник, давай первым.

Ясно дело, я самый легкий, не считая Ани, — значит, тросы испытывать мне.

Бугров шагнул в сторону, я передал девушку Лабусу и встал на самом краю. Все вокруг дрожало, кусочки бетона отрывались от стен, летели в темноту. Вытянув перед собой руки, я «солдатиком» опрокинулся вперед. Пальцы в перчатках ухватили трос, заскользили. Сжав зубы, я стиснул его ногами, даже подбородком прижался — холодный вязкий солидол испачкал лицо.

Съехав немного, обвил трос вокруг предплечья. Зажег фонарь, посветил вверх. Лабус уже висел на тросе, Бугров передавал ему девушку — она слабо шевелилась и постанывала. Сжимая трос ногами и одной рукой, напарник обхватил Аню, она обняла его за поясницу. Я повел лучом по стене, а Лабус выдохнул сипло:

— Перчатку разодрал! Леха, не качай трос!

Когда я повернул фонарь дальше, луч озарил горизонтальную балку. Ага, так они сдвоенные — то есть одна шахта для двух кабин, — и на высоте каждого этажа расположена толстая поперечная перекладина, как бы делящая колодец на две вертикальные половины. От балки по стенам шли железные штанги, сваренные уголками, — узлы жесткости.

По бетону с тихим журчанием сочилась вода. Дрожь нарастала, шахту наполнял стук падающих камешков. Я решил, что на балке можно будет пересидеть выброс, носком ботинка дотянулся до нее, пытаясь перелезть.

— Не качай трос!!! — донеслось сверху.

— Держись крепче, — сквозь зубы процедил я.

— Спускаюсь! — это Бугров.

Над головой лязгнуло, и тут же стало темнее — теперь шахту озарял только мой фонарь, густо-красный свет погас. Офицер сказал:

— Дверь была привалена листом железа, я снял его, перед тем как стрелять, теперь поставил на место.

Под весом четверых трос натянулся, а я слишком поздно сообразил, что можно перелезть, сейчас добраться до балки стало куда сложнее. Я повис в наклонном положении —– ни туда ни сюда. Одна рука держится за трос, в другой фонарь, ступни упираются в балку. Надо качнуть трос, хотя это опасно для тех, кто вверху, особенно для Лабуса с Аней. Выброс вот-вот начнется, он может стряхнуть нас всех вниз. Я сказал:

— Сейчас сильно дерну трос.

— Э, ты чего… — заволновался напарник, но времени больше не было, и я перебил:

— Держитесь! На счет три. Раз, два… три!

Носки ботинок соскользнули с балки, я качнул ногами назад, потом вперед. Фонарик выпал, сверкнув напоследок в глаза, провалился во тьму и погас.

Что-то сильно дернуло за ногу.

Хорошо, что обе ступни к тому моменту были уже на балке, а то бы я полетел вниз. Но все равно произошло это очень неожиданно, да к тому же в непроглядной темноте, воцарившейся после того, как погас фонарь. Я выпустил трос, закачался, размахивая руками, но сумел устоять и присел на корточки.

Ударивший сверху широкий луч офицерского фонаря осветил снорка, который, будто огромный темный паук, притаился подо мной. Блеснули стеклянные глаза, качнулся хобот. На теле его запеклась кровь из десятка ран — как он вообще еще жив? И не просто жив, а что-то соображает, додумался вот укрыться в шахте, но сорвался и повис, уцепившись кончиками пальцев за узкий выступ под балкой.

Под мутантом в квадрате второй шахты висело одеяло ржавых волос.

— Что там?! — завопил сверху Лабус.

Я завозился, пытаясь в сидячем положении вытащить пистолет. Снорк, выбросив вверх руку, вцепился в лодыжку и дернул.

Извернувшись, я упал на балку боком, мутант потянул, я навалился на нее грудью и со всей силы лягнул здоровяка. Каблуки врезались в обтянутую резиной морду, один с хрустом продавил стекло, вбил осколки в глаз. Я не смог удержаться на балке — соскользнул и лишь в последний миг ухватился одной рукой. Снорк повис, обняв мои ноги; свободной рукой я врезал ему в лицо — раз, второй, Удары были слабые, в таком положении сильно не ударишь — он дернулся и вдруг перехватил меня за кисть. Сустав хрустнул, я чуть не взвыл от боли. Пальцы второй руки медленно заскользили по железу.

Снорк вдруг выкрикнул что-то. Голос у него был странный, высокий и гортанный, произнес он нечто неразборчивое — будто проклял меня на каком-то дикарском наречии Зоны. Сорвав измазанную солидолом перчатку, мутант полетел вниз и врезался в полог ржавых волос. Тот прогнулся, разрываясь, вожак провалился дальше, но волосы росли толстым слоем, и он застрял.

Мутант забился, будто к нему подключили ток. Тысячи крошечных колючек впивались в его тело — снорк дергался, извивался, пытаясь подползти к ближайшей стене, вырваться из обжигающих объятий аномалии — и погружаясь в нее все глубже. Схватившись за край балки второй рукой, я стал подтягиваться. Забросил одну ногу, другую. Качнулся, чуть не вывалился с другой стороны балки, наконец боком улегся на ней, обняв, достал пистолет и направил ствол вниз.

Снорк медленно подтягивал себя к стене. Я вел пистолетом за ним, целясь в голову.

— Не стреляй, свалишься, — сказал Лабус.

Он висел в той же позе, обнимая Аню, над ними, направив вниз фонарь, застыл Бугров. Шахта мелко дрожала, кусочки бетона пролетали мимо меня, падали в полог ржавых волос. Очень хотелось всадить в снорка пулю, но Костя прав, слишком рискованно стрелять в таком положении. К тому же здоровяку и так конец. Ом больше не полз — подергивая конечностями, тонул в коричнево-рыжей массе, как в трясине.

Я понял, что не дышу уже с полминуты, и медленно перевел дух. Сердце громко стучало в груди. Убрал «файв-севен» в кобуру, кое-как сел на балке, подался вперед. Ухватил трос, потянул на себя и сказал:

— Спускайся, только медленно.

— Подсвети, — отозвался Лабус.

— Не могу, фонарь уронил.

— А на винтовке?

— Да неудобно с оружия светить, пусть Бугров тебе освещает.

Напарник засопел, раздался шорох — перчатки скользили по тросу.

— Держи, держи ее!

— Я трос держу!

Сопение стало громче, я пригнул голову, чтобы Костя не ударил меня подошвами. Прямо перед лицом оказались его ноги, дернулись, напарник сполз ниже, поставил Аню на балку под стеной. Я подался в другую сторону, Лабус встал рядом.

— Придерживай ее, а то свалится, — сказал я.

— А ты трос держи.

Я остался сидеть, а Лабус шагнул к Ане, прижав к стене, ухватился за идущую вдоль нее штангу жесткости.

— Сейчас начнется, — сказал он.

Все затряслось сильнее, Еще сильнее. Отголосок далекого грохота проник в шахту. По тросу к нам соскользнул Бугров, успевший прицепить фонарик на шлем. Луч описал дугу, качнулся — и монолитовец перемахнул на балку.

— Держитесь! — выкрикнул он, приседая.

Грохот нарастал — казалось, по ночной Зоне к городу катится цунами.

— Лабус, крепче ее держи! — повторил я, растянувшись на балке во весь рост лицом вниз, — и потом выброс накрыл Припять.

Гостиницу тряхнуло. Шахта накренилась, толчок отбросил Лабуса назад. Проекция в моей голове вспыхнула обжигающим зеленым огнем. Я вскрикнул. Аня попыталась ухватиться за штангу узла жесткости, отпрыгнувший напарник вцепился в трос и заскользил по нему. Аня упала с балки, и я свалился за ней.

Трос будто маятник качнулся в обратную сторону, и девушка попала прямо в объятия Лабуса. Он скользил, вопя на всю шахту, обхватив вымазанные солидолом железные волокна ногами и рукой в порванной перчатке. Напарник прижал Аню к себе, они понеслись дальше с удвоенной скоростью.

Сильные руки вцепились в плечи и втянули меня обратно.

— Держу! —– выкрикнул снизу Лабус.

Монолитовец, посадив меня рядом, выпрямился. Морщась, я положил ладонь на затылочную часть шлема. Проекция мелко дрожала, рассылая по сознанию короткие резкие импульсы, каждый раз в ушах нарастал п стихал звон. Я потер лицо ладонью, размял шею сзади под шлемом. Напарник с Аней находились на поперечной балке этажом ниже, девушка лежала лицом вверх, Костя сидел в изголовье, свесив ноги, положив руку ей на плечо, — придерживал. Она не шевелилась, глаза закрыты. Рядом лениво колыхались ржавые волосы, в которые погрузился вожак снорков.

Было душно и тепло, запахи железа, машинного масла и солидола наполняли неподвижный воздух. Фонарь Бугрова качался, желтый луч то падал вниз, то скользил по стене и упирался в бетонный потолок шахты с тремя квадратами люков: монолитовец осматривался.

— Леха, как? — спросил Лабус.

— Хреново, — отозвался я. — БТС чудит после выброса. У вас что?

— Я в порядке, только руку подрал, а вот с ней что делать? Жива, но вырубилась совсем. Стимуляторы, может, какие-то вколоть?

Звук голосов вязнул в шахте, эха не было, приходилось выкрикивать каждое слово. Бугров сказал:

— Не надо, сейчас сама в себя придет.

Когда он замолчал, повисла звенящая тишина. Меня затошнило, накатила дурнота, и, чтобы не упасть, я лег на балке, лязгнув о металл цевьем висящей за спиной винтовки. Мигнув, проекция свернулась в точку и тут же развернулась — да как! Она вышла за границы, которые занимала раньше, будто смогла покинуть зрительный участок мозга, края рванулись в стороны, картинка расширилась — и заняла все сознание, вытеснив остальное. Я выпучил глаза, вцепился в балку. Бугров с напарником и Аней исчезли, шахта исчезла — все исчезло. Осталось только зеленое поле, координатная сетка, раскинувшаяся в бесконечность, и на ней — карта Зоны. Подробная, с жирными пунктирами относительно безопасных маршрутов и значками. Вот мишень в треугольнике — эмблема военной базы, а я и не знал, что в том районе у ОКа есть такая, наверное, она секретная. На западе — крошечные перекрещенные вилка и ложка, это, что ли, какой-то тайный бар сталкерский? Рядом черепок с костями, значит, опасная точка, кружок с изображением звериного следа, вот Агропром, а вот Янтарь, и все это испещрено многочисленными значками радиоактивной опасности. А там? На севере, что это за странная область, что за названия? Река Артерия, озеро Гниль, какая-то Синяя Кожа, Плесень, Подъяремье — почему я ничего не слышал про тот район?

Толчок, удар… Проекция погасла, и я осознал, что уже не лежу, а вновь сижу на балке, сильно отклонившись назад, и присевший рядом Бугров поддерживает меня ладонью под спину, — и еще понял, что если бы не он, я бы сейчас умирал в колючих объятиях ржавых волос.

Он подтолкнул меня, я сел прямо.

— В чем дело? — спросил монолитовец.

— БТС чудит, — хрипло сказал я. — То отключилась, а то вдруг вспыхнула…

— Вспыхнула? — он внимательно глядел на меня.

— Да, показала что-то непонятное.

— Что показала?

Я отмахнулся от него.

— Ладно, забудь. Что у нас? Лабус…

— Она в себя пришла, — перебил он.

Я поглядел вниз: Аня сидела, привалившись плечом к Лабусу.

Бугров еще секунду смотрел на меня, будто хотел задать какой-то вопрос, потом выпрямился и посоветовал:

— Оружие проверьте.

— Не могу, руки трясутся, — проворчал я.

Хотя вообще-то он прав. За последние сутки столько раз падал, ударяя винтовкой о землю, бетон, асфальт и всякие предметы… Надо заново пристреливать — но только не до того сейчас.

— Сиди ровно.

Не снимая с меня «М4», Бугров взял оружие за цевье, повернул к себе. Сменил магазин, проверил затвор, Включил фонарь на стволе — работает, потом лазер – нормально. Тогда он громко сказал:

— Все пришли в себя? Лабус, спускаемся.

По штангам мы обогнули ржавые волосы и встали на кабине лифта. Я включил фонарик висящей за спиной винтовки, и луч озарил нижний слой аномалии в нескольких метрах выше.

— Ох ты ж! —– Лабус ткнул туда пальцем. — Гляньте!

Все подняли головы. Из ржавых волос свисала рука, рядом виднелось колено согнутой ноги. Запястье покрывали мелкие крапинки, будто следы от укола иголок — сотни уколов. Бугров тоже направил фонарь вверх, Лабус включил свой, и тогда сквозь темно-серые пушистые наслоения аномалии стал различим неподвижный силуэт снорка. Аня отвернулась.

— Вон куда сполз, — протянул Лабус. — Э, а если он сейчас дальше провалится, нам на головы? Давайте в сторону отойдем.

Между перекошенной крышей кабины и проемом раздвижных дверей была широкая щель, я протиснулся в нее, вылез в холл.

Прикинул, пройдет ли Бугров, — вряд ли. Лабус — может быть, но лучше не рисковать, еще застрянет. Крикнул в шахту:

— Выше поднимитесь! Попробуем открыть двери в холле!

Взбежав на второй этаж, всунул пальцы в щель перекосившихся створок, дернул. Двери поддались, но совсем немного.

— Сейчас помогу, — донесся голос Лабуса с другой стороны. — Давай… Раз! Еще!

Створки раздвинулись, я уперся в одну ногой, другую отжал спиной. Напарник выпрыгнул в холл, повернулся, помог вылезти Ане. Ей все еше было нехорошо — глаза больные, лицо осунулось. Напарник усадил ее под стеной, а из шахты показался Бугров.

Я отпустил двери, они с хрустом закрылись под действием пружин. Монолитовец присел, положив перед собой гранатомет, занялся своим оружием. Лабус достал флягу, отпил, сунул Ане. Она молча взяла, глядя перед собой остановившимся взглядом, отпила — вода потекла по подбородку.

— Слушайте, а с чего вдруг выброс начался? — спросил Лабус. — Совсем недавно ведь был, трех суток не прошло.

— Отец говорил, что Осознание может генерировать выбросы, — тихо произнесла девушка.

— Да? Так это они нас так остановить пытаются, что ли?

Мы с напарником посмотрели на Бугрова, но он молчал. Лабус взял у Ани флягу, предложил мне, я отказался.

— Ладно, куда теперь?

— Сейчас идем по Курчатова, — сказал Бугров. — После выброса мутанты затаились, снорки на какое-то время оставят нас в покое. Но возникли новые аномалии. Анна, ты сможешь идти?

Она начала вставать, я шагнул к ней, протянул руку, и девушка вцепилась в запястье.

— На тебя выбросы всегда так влияют? — спросил я.

Закусив прядь свесившихся на лицо волос, она кивнула. Подняла на меня взгляд.

— Алексей, я…

Из шахты донесся звучный шлепок, и Аня замолчала. Все поглядели на дверь.

— О! — сказал Костя. — Это Годзилла наш свалился. Слушайте, а патронов совсем мало у меня. У тебя как, Курортник?

— И у меня мало.

К парадному выходу мы не пошли, там уже разлился мерцающий зеленым кисель, пришлось выбираться из «Полесья» через окна первого этажа. Под гостиницей лежало несколько снорков, я разглядел того, которому прострелил оба глаза из «файв-севенов».

Бугров шел первым, то и дело сверяясь с датчиком аномалий, но тот, судя по всему, сбоил после выброса — офицер двигался неуверенно, хлопал по корпусу датчика ладонью, щелкал чем-то.

— Я поведу, так будет скорее, — сказала Аня.

— Но учти, мы спешим, — сказал он, пропуская ее вперед.

Она побежала, и мы поспешили следом.

Аня часто поворачивала, один раз даже описала петлю вокруг приземистого здания бойлерной. Ночь посверкивала огнями аномалий, искрилась и мерцала, потрескивали молнии электр, иногда доносилось шипение огненных струй жарок.

Впереди показалось кафе «Припять», на крыше его горела незнакомая аномалия, то вспыхивала ярче, то почти гасла. Мы остановились, разглядывая здание причального комплекса возле кафе. Здесь все заросло деревьями и кустами, теперь это место напоминало скорее парковые постройки, чем портовые сооружения. Дальше был залив и река, вниз по течению — ЧАЭС, окруженная так называемым Обводным каналом, выкопанным для охлаждения реактора. И, конечно, железнодорожный Мост Смерти, куда после первой аварии ветер сдул продукты горения топлива четвертого энергоблока. Припяти очень повезло, дул бы ветер в другую сторону, все горожане погибли бы. А в Обводном канале плавают всякие твари… когда-то, я слышал, атомщики там сомов разводили — и в кого теперь те сомы превратились?

Мы все еще стояли на углу Курчатова и набережной. Аня почему-то не решалась идти дальше, что-то ее останавливало.

— Ну так что? — спросил Лабус. — Идем, чего встали?

Девушка ответила:

— Там что-то большое впереди. Большое и очень тяжелое. — Она коснулась пальцами лба. — От него идет странный сигнал.