"Ищите Солнце в глухую полночь" - читать интересную книгу автора (Бондаренко Борис Егорович)15Нас давно ждали. Не успел прозвенеть звонок, как дверь открылась и все радостное семейство атаковало Олега. Потом объятия обрушились на меня. Мать Олега, отец, маленький Витька и, наконец, Таня... Я помнил ее угловатым подростком, а сейчас с изумлением смотрел на высокую девушку, розовую от смущения. Она неловко обняла меня и покраснела еще больше. – Господи, Танюшка, да ты ли это? Сколько же тебе лет? – Шестнадцать, – она радостно засмеялась. Такого грандиозного пиршества я не мог себе и представить. Трудно было поверить, что за один вечер можно столько съесть и выпить. Мы с Олегом сидели во главе стола, словно святые, сошедшие с икон, и мне даже хотелось потрогать свою голову – нет ли жара от светящегося венчика. Мужчины – то есть мы с Олегом и Сергей Васильевич – пили водку, дамы предпочитали смородиновую наливку. Мы выслушивали новости, пускались в воспоминания, смеялись без всяких причин и пели песни. И вдруг мне стало не по себе. Когда я все это видел в последний раз? Это шумное веселье, радостные лица, ласковые глаза, смотрящие с любовью? Я стал вспоминать. Да, три с половиной года назад. Мы сидели за этим же столом, только в старой квартире, и отмечали день рождения Олега. Такие дни бывали и раньше, и все они были связаны с Олегом, с его семьей... У нас в доме все было иначе. Жили под одной крышей четыре человека, которые никогда не любили и не понимали друг друга. Взаимная вражда и недоверие, неожиданные вспышки ненависти – все это я видел с тех пор, как стал помнить себя. Можно было объяснить каждый отдельный скандал, но все вместе не поддавалось никакому объяснению. Потому что люди не могут так жить. И все-таки мы жили именно так... На следующий вечер, возвратившись домой, к Олегу, я увидел сидящего за столом Алексея. Он встал мне навстречу, раздвинул губы в знакомой усмешке. – Ну, здравствуй, Андрей Георгиевич... – Здравствуй... Он безмолвно постоял, резко выделяясь на белой стене густой чернотой гладко зачесанных волос и отцовских, вразлет, бровей. – А ты, я гляжу, не очень-то рад встрече, – наконец выговорил он. – А ты догадлив. – Пройдемся, что ли? – Можно и пройтись, – согласился я. Олег встревоженно посмотрел на меня, я жестом успокоил его, пропустив вперед Алексея. Мы вышли, спустились по лестнице и остановились на улице. Я посмотрел на него – Алексей снова усмехнулся, опустил глаза. Поигрывая спичечной коробкой, спросил: – Сколько же лет не виделись с тобой, а, брат? – Не считал. – А я считал. Четвертый год пошел. Позапрошлым летом был – не зашел, сейчас приехал – тоже глаз не кажешь. Ладно, что стороной узнал о твоем приезде, люди тебя видели. И на письма не отвечаешь, деньги обратно шлешь. Что, и знать меня не хочешь? – Не хочу. Лицо его напряглось, задвигались желваки на скулах. Он коротко взглянул на меня, и я заметил закипавшее в его глазах бешенство. – Или у чужих людей тебе слаще? Какой ни плохой, а я все-таки брат тебе. Своя кровь. – Они мне не чужие. Для меня ты чужой... Алексей потемнел, хрустнул в его руке спичечный коробок. Он жадно затянулся папиросным дымом и угрюмо проговорил, не поднимая глаз: – Ну вот что, брат. Что было, то было, и нечего старое ворошить. Кончать надо с этим. Приходи завтра вечером, поговорим. – А о чем мне говорить с тобой? – Найдется. Придешь? – Нет. – А ты подумай. Ждать буду. – И ушел не простившись. Все-таки я пошел к нему. Алексей встретил меня на пороге в новом бостоновом костюме, накрахмаленной рубашке, чисто выбритый. – Проходи, Андрей, проходи, – бодро воскликнул он. – Заждались мы тебя. Я уж было подумал, что ты и дорогу позабыл. Шутка прозвучала неловко. Алексей принужденно улыбнулся, провел в зальце, крикнул жене на кухню: – Ирина, собери-ка на стол! Я огляделся. Комната эта, когда-то бывшая пустой и неуютной, теперь неузнаваемо изменилась. Стены завешены двумя большими коврами, мебель вся новая и подобрана почти со вкусом – широкая тахта, стулья с гнутыми спинками, шифоньер, телевизор. И вдруг я увидел портрет отца. Портрет был неудачный, сделанный по фотографии неумелым художником. Отец выглядел слишком молодо, лицо было застывшее, неживое. Только глаза были очень похожи – строгие, усталые и чуть насмешливые. Я посмотрел на Алексея: – А ты неплохо живешь... Он тоже глядел на портрет и тут отвел глаза и усмехнулся: – Да не жалуюсь пока. – И до чего ты уже дошел? Вопрос прозвучал явно двусмысленно, но Алексей сделал вид, что ничего не заметил. – Работаю там же, на заводе, старшим мастером. – Недурно шагаешь... А что же мать? – А что с ней может быть?.. Живет у себя, в Давлеканове. – Что так? Или при дележе разругались? – Ну, какая может быть ругань? Просто не ужились. Она ведь, сам знаешь, какая... – Как будто знаю. – Да так оно и лучше – у нее свой дом, у меня свой... Он осекся, быстро взглянул на меня и торопливо проговорил: – Ну ладно, Андрюха, что старое вспоминать. Давай-ка садись, выпьем за встречу да забудем прошлое. Жить-то ведь дальше надо. – Ну нет, пить я не буду. – Что, нельзя? Ну тогда ешь. – И есть не буду. Он сжал в кулаке вилку, опустил глаза и глухо сказал: – Ну гляди. А я выпью. Алексей выпил, закусил, сразу же налил еще – рюмка была явно мала ему, да и не удивительно – он, хотя и хмелел быстро, пил помногу еще в то время, когда мы жили все вместе. – Ты хоть рассказал бы, как живешь. – Да ничего, живу, не жалуюсь. Он опять выпил, сидел, поигрывая рюмкой, глядел тяжелыми глазами, уже подернутыми хмельной дымкой. – И говорить не хочешь... Ничего не хочешь. А я думал, ты поумнел. – Вот как?.. – Конечно, я понимаю, тебе досадно, что дом не достался... – А ты не очень-то изменился. – А я и не собираюсь меняться, – сразу вскинулся он. – Мне и так неплохо живется. – Вижу... Он как будто вспомнил, для чего звал меня сюда, и через силу улыбнулся. – Ну вот что: поцапались – н будет. Я хочу, чтобы мы жили как настоящие братья, а не как... сбоку припеку. Тебе еще долго учиться, а я знаю, что на одну стипендию не проживешь. Почему ты не хочешь брать у меня денег? В конце концов этот дом принадлежит нам обоим, и если уж ты не собираешься здесь жить, я должен выплатить твою долю. – А я не продаюсь... Ирина, его жена, испуганно взглянула на меня. – Даже так?.. – проговорил Алексей. – Ненавидишь меня... За что? Что я сделал тебе плохого? Неужели я враг тебе? – Да, Алексей, ты мне враг... – Я отодвинул тарелки и встал. Он поднял на меня недобрые глаза и спросил с силой: – Тогда чего же ты пришел сюда? – Захотелось посмотреть, такая же ты сволочь, как и раньше, или нет. – Ну и что, посмотрел? – Посмотрел... Раньше ты был сволочью довольно мелкой и глупой, а теперь – чуть-чуть поумнел... Я чувствовал, что еще немного, и я ударю его – омерзительно было смотреть на эту усмешку, как будто приклеенную к его сытым губам. Алексей покачнулся на стуле, хотел было встать, но раздумал. Я еще раз взглянул на портрет отца и вышел в переднюю. Пока я одевался, в зальце не раздалось ни звука, как будто там никого не было. |
|
|