ПРЕДИСЛОВИЕ

Прошло уже много лет с тех пор, как миру стало известно, что в 1944-47 годах западные союзники выдали Сталину два с лишним миллиона русских, большинство которых постигла ужасная участь. Поначалу эти сведения были в основном достоянием эмигрантских кругов, которых непосредственно коснулась эта трагедия; в последние годы появилось несколько работ на английском языке, основанных на тщательном изучении вопроса *1.

Однако, несмотря на обилие публикаций, многие из которых содержат богатую информацию, изученными оказались лишь отдельные аспекты проблемы. Начать с того, что даже самые недавние исследователи не получили доступа к большой части чрезвычайно важных материалов. В соответствии с Законом о тридцатилетнем сроке давности, государственные документы становятся доступны лишь постепенно, и поэтому до выхода в свет настоящей работы ни один историк не мог воспользоваться документами, появившимися после Потсдамской конференции, с июля 1945 и до конца 1947 года. Между тем информация, содержащаяся в этих документах, охватывает половину интересующего нас периода, и их значение для понимания всего случившегося самоочевидно. До сих пор не были опрошены многочисленные участники событий, включая тех, кто в то время занимал ключевые позиции. Их свидетельства должны были во многом изменить прежнюю картину.

Об объеме работы, которую еще предстоит проделать, лучше всего, вероятно, говорит тот факт, что примерно три четверти материалов, использованных в книге "Жертвы Ялты", ранее не появлялись в печати. Обстоятельства, в силу которых столь огромное количество русских оказалось в Германии; насильственные репатриации из Норвегии, Северной Африки, Франции, Бельгии, Голландии и нейтральных стран; вопрос о нарушении Англией и Америкой Женевской конвенции; операции, в которых с советской стороны были задействованы НКВД и СМЕРШ; судьба русских, возвращенных на родину, – все это впервые подробно описано лишь в этой книге.

Одна из важнейших глав посвящена страшному эпизоду, который, как ни странно, полностью ускользнул от внимания историков. Тысячи беженцев, никогда не живших в Советской России, покинувших родину в 1919 году в качестве союзников англичан и американцев и, соответственно, не имевших никакого отношения к Ялтинским соглашениям, были переданы в Австрии СМЕРШу по договоренности столь секретной, что для сокрытия следов этой операции до сих пор принимаются исключительные меры.

История насильственной репатриации остается животрепещущей темой и сегодня. Лорд Эйвон, он же Антони Иден, ответственный за проведение всей этой политики, неоднократно писал мне и пытался оправдать репатриации, отказываясь в то же время отвечать на конкретные, причем ключевые вопросы. Только один чиновник министерства иностранных дел, имевший прямое отношение к событиям 1944-45 годов, согласился поговорить с автором, да и то лишь затем, чтобы объяснить, что именно этот период начисто выпал у него из памяти. Остальные отказались давать интервью, и автор лишь позднее узнал формальную причину их молчания: политику определял министр, делом государственных служащих было её воплощать. Как бы ни относиться к этому аргументу вообще, для темы данной книги он малопригоден. И если до сих пор историки, уделяя основное внимание политическим деятелям и их решениям, почти полностью игнорировали безымянных государственных служащих, теперь необходимо рассказать о том, какой властью обладали эти люди и как они ею пользовались.

В разгар насильственных репатриаций, в июле 1945, в Англии прошли всеобщие выборы. Эрнест Бевин сменил Идена на посту министра иностранных дел. Стремясь понять, продолжать ли ему политику Идена, он запросил подробный отчет о принятых мерах. В отчете говорилось, что "для возвращения русских на родину "насильственные меры" до сих пор не применялись". Основываясь на этой лживой информации, Бевин с большой неохотой согласился еще полтора года продолжать ту же политику и вынудил американцев тоже принять ее.

Не случайно эта история так долго оставалась неизвестной западной общественности. А.И. Солженицын даже предположил, что поскольку.

Вряд ли это справедливо. В 1945 году самое большее несколько сотен англичан знали о роли своей страны в происходившем, авесь смысл последнего понимали и вовсе немногие. Один только Джордж Оруэлл обвинял прессу в попытке замолчать ужасающие факты. Но его обвинения были гласом вопиющего в пустыне. И сам Оруэлл полагал, что это отчасти объясняется "ядовитым влиянием советского мифа на интеллектуальную жизнь Англии", имея в виду распространенное среди английских левых мнение, что сталинская Россия действительно свободное и справедливое государство *3.

Критика Оруэлла, несомненно, была справедлива. Английские репортеры, по редакторскому ли наущению или без оного, неохотно печатали сообщения, представляющие советскую, систему не в лучшем свете, хотя немногие заходили так далеко, как "либерал" А.Дж. Каммингс, заявивший в своей статье в "Ньюс кроникл" от 3 октября 1944 года, что, "за исключением одного-единственного человека, все эти русские... рвутся назад... на родину".

Помимо широко распространившегося культа "Дядюшки Джо" тут, однако, действовали и другие факторы. После самоубийства целого ряда русских, содержавшихся в английских лагерях, Патрик Дин, работавший в МИДе, писал, что известия об этих событиях могут "вызвать политические неприятности", и настаивал, чтобы "министерство иностранных дел поговорило с отделом новостей, с целью сделать все возможное для избежания огласки" *4, "которая могла бы помешать нам" *5. Гай Берджесс, разоблаченный впоследствии советский агент, в то время работал в отделе новостей МИДа, и легко представить себе, что он не преминул воспользоваться предложением Дина.

Конечно, служащие министерства понимали, что английская общественность будет возражать против применения жестоких мер к русским, не желавшим возвращаться в СССР, особенно к многочисленным женщинам и детям. Это откровенно признал другой чиновник МИДа, Джон Голсуорси, – правда, когда речь зашла о тех, кого МИД не собирался репатриировать:

Но такая откровенность была исключением – и не случайно. МИД в 1944-45 годах не раз напоминал заинтересованным лицам о том, что меры по репатриации следует тщательно скрывать от английской общественности, иначе разразится "скандал с разговорами о незаконной процедуре, о том, что людей обманом заставляют давать согласие на возвращение в СССР и т.д. " Этого надлежало "избегать во что бы то ни стало" *7.

Все это противоречит заверениям тех, кто сейчас ищет оправдания решению МИДа. В дебатах на эту тему в палате лордов 17 марта 1976 года лорд Хенки утверждал, что если бы английское правительство попыталось задержать русских, не желавших возвращаться на родину, на него "обрушился бы безудержный поток критики", поскольку это ставило под угрозу возвращение английских военнопленных, освобожденных Красной армией *8.

Тут мы подошли к важному пункту. Стал бы Сталин и в самом деле рассматривать возможность задержания освобожденных Красной армией английских и американских военнопленных в качестве заложников, требуя взамен возвращения двух с лишним миллионов советских граждан, находившихся в Западной Европе? Это соображение мы подробно обсудим дальше. Сейчас же достаточно сказать одно: никаких доказательств того, что кто-либо из сотрудников МИДа в то время опасался такой возможности, нет. Конечно, Сталин проявил бы тогда еще меньше желания сотрудничать с английскими властями в выполнении условий Ялтинского соглашения, но в самом худшем случае англичане, оказавшиеся в руках Красной армии, вернулись бы домой на несколько недель позже, не сушей – через Германию, а морем – через Одессу. Ни Иден, ни его советники не думали, что Сталин станет задерживать английских пленных в качестве quid pro quo. Мы также впервые приведем в этой книге поразительные свидетельства того, что даже если Сталин и обдумывал такой шаг, то лишь затем, чтобы от него отказаться.

В книге впервые будет подробно показано, насколько политика США в этом вопросе отличалась от английской. После того, как англичане решили придерживаться принципа насильственной репатриации, Госдепартамент США несколько месяцев тянул с ответом. В конце концов он нехотя сдался. Но американцев так возмутили случаи относительно незначительного кровопролития, произошедшие из-за попыток насильственно репатриировать русских, что правительство США временно отказалось от этой политики. И только под сильным нажимом Англии сотни русских, служивших в немецкой армии, были возвращены на родину.

Твердая позиция США ни на день не задержала возвращения из СССР ни одного американца, и советские власти ни разу не угрожали Америке мерами, которых якобы боялись чиновники английского МИДа. Английское правительство было полностью информировано об американской позиции и о том, что советские власти не реагировали на нее жестко. Таким образом, никакой нужды рассуждать насчет преимуществ альтернативной политики не было: она проводилась на глазах у англичан.

Далее. Если бы действительно на карту было поставлено возвращение английских военнопленных, то почему эта политика проводилась еще в течение почти двух лет после того, как последние из них вернулись домой? Еще примечательнее другое: раз уж речь шла об английских военнопленных, судьба которых так сильно заботила сторонников насильственной репатриации, то, отправляя домой русских в форме вермахта, разве не подвергали англичане риску нацистских репрессий тех своих соотечественников, которые все еще находились в руках у немцев? А ведь это была гораздо более реальная и страшная угроза, и министерство иностранных дел тогда с ней считалось.

Истинные причины, лежащие в основе английской и американской политики, станут ясны читателю из дальнейшего повествования. Перед читателем пройдет также страшная драма русских: как попали они в руки к немцам, почему столь многие вступили в немецкую армию, чтобы воевать против Сталина, и, самое главное, что происходило во время репатриации, которую проводили английские и американские войска, в большинстве своем питавшие глубочайшее отвращение к поставленной перед ними задаче. Лорд Бетелл уже воссоздал живую картину таких операций. Но полная история русских военнопленных 1941-45 годов раскроет масштабы трагедии, вполне сравнимой с судьбой евреев при нацизме – и по количеству вовлеченных в это дело людей, и по глубине причиненных им страданий.

Жестокая ирония этой русской трагедии заключается в том, что русские в Красной армии и их противники в сформированной немцами Русской освободительной армии воевали во многом за одни и те же идеалы. Бывший фронтовик Виктор Некрасов недавно объяснил, почему он воевал за советскую власть в 1941-45 годах:

Можно спорить о том, была ли такая линия поведения достойнее, чем решение соотечественников В. Некрасова, поднявших оружие против сталинскрй тирании, но вряд ли мы придем к легкому и однозначному ответу. Только тщательное изучение фактов сможет помочь нам найти истину и справедливость.

Прежде чем приступить к описанию событий тех лет, позволю себе небольшое личное отступление. Эта тема вызвала мой интерес очень давно, благодаря знакомству с теми, кому удалось избежать отправки в лагеря смерти ГУЛага. Позже я столкнулся с рядом странных совпадений, которые утвердили меня в давнишнем намерении попытаться воздать должное памяти моих соотечественников.

В "Архипелаге ГУЛаг", в главе "Та весна", А. Солженицын поднимает вопрос, ставший темой моей книги. Он пишет о вопиющих дипломатических и военных ошибках, из-за которых немцы взяли в плен в 1941-42 годах столько людей, и о той ужасной судьбе, которая постигла пленных, переданных затем Сталину союзниками – Англией и США. "Какой Лев Толстой развернет нам это Бородино?" *10 – спрашивает А. Солженицын. К тому времени, как был задан этот вопрос, я проделал уже большую исследовательскую работу, и все же – с какой робостью я ощутил вдруг, что должен, что обязан двигаться дальше.

К тому же по семейной линии я был в некотором смысле причастен к насильственной репатриации, и это надлежало искупить. Мой знаменитый предок, князь Петр Толстой, в свое время получил от Петра Великого приказ заманить назад в Россию его сына, царевича Алексея. Не в силах сносить вспышки отцовского гнева и военную дисциплину, юный царевич бежал во владения императора Священной Римской Империи. Несмотря на настоятельные просьбы и страшные угрозы, император – не чета Рузвельту или Черчиллю – решительно отказался выдать своего непрошенного гостя, не зная, какой прием ожидает того на родине. Толстому пришлось самому выслеживать несчастного юношу, скромно жившего с молодой женой в Неаполе. Перемежая лживые обещания зловещими угрозами, он наконец уговорил Алексея вернуться к отцу. Несмотря на заверения в том, что его простят и не тронут, юный царевич был после пыток убит по приказу царя.

Надеюсь, читатель простит мне, если я расскажу еще и о третьем совпадении. В октябре 1944 года Черчилль и Иден полетели в Москву на совещание со Сталиным. Именно на этой встрече, получившей кодовое название "Толстой", Иден без всяких споров и возражений поспешил пообещать Сталину, что все его подданные будут возвращены независимо от их желания.

А теперь пора перейти к самой истории, которая, по-видимому, являет собой не только мрачный призрак недавнего прошлого. Её последствия живы и сегодня, особенно в сознании миллионов русских на родине и за рубежом. В 1977 году в Гамбурге был осужден бывший офицер СС. По словам судьи, он, хотя и не принимал в убийствах евреев непосредственного участия, "отбирал их для уничтожения, прекрасно зная о том, что их ждет". Политика, в результате которой миллионы простых русских людей были брошены в вагоны для перевозки скота, везшие их на верную смерть, муки и невыносимые лишения, немногим отличается от позиции гестаповца. Но лишь рассказав правду, можно ответить на обвинение А. Солженицына в адрес английского народа.

В действительности большинство тех немногих, кто был в курсе дела, яростно сопротивлялись тому, что считали несправедливой и неоправданной жестокостью. С английской стороны в числе протестовавших и порой доходивших в своем протесте даже до неподчинения приказу, были такие известные деятели, как лорд Селборн, сэр Джеймс Григг, фельдмаршал Александер и генерал Монтгомери. Среди американцев протест был едва ли не единодушен. Оппозицию возглавляли дипломаты – Джозеф К. Грю, Роберт Мерфи и Александр Кирк и военные – Эйзенхауэр и Беделл Смит.

"Жертвы Ялты" – объемная книга. Я сделал все, чтобы не опустить ни одного важного документа, постарался процитировать все необходимые первоисточники. Надеюсь, что таким образом читатель сможет оценить, кто и в какой степени отвечал за политику насильственных выдач, породившую столь чудовищную череду страданий, и её проведение в жизнь.