"Штучки!" - читать интересную книгу автора (Бюто Ариэль)

Запоздалая месть

Может быть, вы заметили эту улыбку на газетных фотографиях. Эти глаза, начинающие смеяться раньше, чем рот, этот взгляд, еще не знающий разочарований. А может быть, и не заметили: что такое одна улыбка среди прочих, их так много, и все они похожи одна на другую.

Летиции было шестнадцать лет, а мне – всего четырнадцать, но она великодушно забывала о двух годах разницы. Шестнадцать лет! Дочка двоюродного брата моей матери, то есть родственница достаточно дальняя для того, чтобы я могла считать ее и лучшей подругой. Ну вот, слова уже меня подводят. Вернее было бы сказать, что Летиция стала для меня земным воплощением совершенства, моим божеством в этом мире. Она обладала всем, чего лишена была я. Послушные светлые волосы, настоящая женская грудь, беспечные повадки кинозвезды… Она тайком покуривала и была просто неотразима, когда, отведя руку в сторону, выпускала струйку дыма. Да я хоть десять лет тренируйся – все равно никогда бы с ней не сравнялась! Я тогда с ума сходила по Легации. Если бы не боялась, что меня неправильно поймут, призналась бы сейчас, что она была моей первой любовью.

Она рассказывала мне запутанные истории о мальчиках постарше, об учителях, которым кружила головы, о друзьях отца, куда-нибудь ее приглашавших. Теперь-то, оглядываясь назад, я понимаю, что она попросту коллекционировала знаки внимания, как маленькие девочки собирают вырезанные из журналов картинки. Старательно и в полной невинности.

Она часто просила меня ее сфотографировать. Мы запирались в ее комнате, она наводила красоту и улыбалась в объектив. А потом рассылала снимки – в женские журналы, на конкурсы красоты, в модельные агентства. Она знала все пути и все пути использовала, но, к величайшему моему негодованию, никто не спешил откликнуться на ее желание стать топ-моделью. И все-таки я продолжала в нее верить и повторяла:

– Ты скоро прославишься, и твое лицо будет на первых страницах всех газет! Точно-точно!

– Знаю! – только и говорила она в ответ.

Одну фотографию своего кумира Элиза сберегла.

– Правда, удивительно хороша?

– Миленькая, – снизошла Каролина.

Во внешности кумира она ничего особенно интересного не увидела, ну разве что улыбка во все лицо.

– В жизни Летиция была лучше, в тысячу раз лучше! – попыталась заступиться Элиза, огорченная таким безразличием.

Да ведь и в самом деле – разве может снимок, пусть даже самый удачный, объяснить непреодолимое влечение четырнадцатилетней девочки к подруге чуть старше, уже готовой окончательно проститься с детством? Разве может изображение на фотобумаге передать, какой была Летиция, с неутомимостью первопроходца расчищавшая робкой Элизе дорогу к обманчивому Эльдорадо взрослой жизни? Вспомнить только, с каким волнением она следила за руками Легации, показывающей, как брить ноги, а потом протирать кожу душистым молочком! Летиция – это еще и шампунь с ароматом зеленого яблока, и связанный крючком купальник, и песни «Роллинг Стоунз»…

– Нет, тебе не понять, – вздохнула Элиза.

Летиция собирала коллекцию крохотных флакончиков духов и расставляла свои сокровища в ячейках типографской кассы, висевшей над ее кроватью рядом с плакатом Дэвида Хэмилтона[3]. У Летиции была самая красивая комната на свете.

– Надеюсь, такого у тебя еще нет! – сказала я, протянув ей находку.

– «Cristalle» Шанель? Какое же ты солнышко, Элиза! Дай-ка я тебя надушу! – И вылила на наши майки половину флакона. – Ты очень вовремя появилась, – продолжила она. – У меня великая новость… Просто величайшая новость! A big big news[4]!

И заставила меня угадывать.

– Твои родители решили жить вместе?

– Нет.

– Ты перебираешься к отцу?

– Тоже нет.

– Людовик хочет с тобой встречаться?

– Ну… да! Только я не об этом.

– Да ты что… Встречаться с Людовиком!…

Что могло быть круче?… Я сдалась, утратив способность соображать, и с трудом обрела ее вновь, когда узнала, что именно привело Летицию в такой восторг. Она наконец-то дождалась положительного ответа от модельного агентства! Благодаря моим фотографиям! Мы дружно завопили от радости и крепко обнялись, хохоча как ненормальные. Скоро улыбка Легации появится во всех газетах.

Он вышел один, без багажа, только пластиковый пакет в руке, – и едва не затерялся в толпе обычных прохожих.

– Жерар Корбье, пятьдесят четыре года, – сообщила Элиза.

– А у нас получится? – забеспокоилась Каролина.

– Должно получиться.

Подруги начали слежку. Этот тип хромал, и он ни разу не обернулся, – вот уж не думали, что все окажется до такой степени просто.

Каролина, конечно же, согласилась помогать Элизе, но в глубине души надеялась, что непреодолимые препятствия ждать себя не заставят и им волей-неволей придется отказаться от осуществления нелепых и опасных планов подруги.

Двадцать минут спустя, прокатившись на метро и двух автобусах, они оставили его у дверей никаким туристическим стандартам не соответствовавшего «Hotel Moderne». Что ж, первая часть Элизиного плана прошла как по маслу.

– Если хоть слово скажешь моим родителям – убью! – пригрозила мне Летиция, перед тем как расцеловать в обе щеки.

Она уже собиралась войти в вагон метро, но вдруг, развернувшись, крепко меня обняла. Я услышала, как колотится ее сердце – совсем рядом с моим. Потом раздался сигнал «поезд отправляется», и я ощутила такую же боль, как если бы с моей покрытой пушком руки слишком резко сорвали пластырь.

Я осталась одна на перроне. Купила в автомате коробочку медовых леденцов и вышла на нечистый воздух бульвара Батиньоль. На пути мне попался газетный киоск. Девушки на обложках улыбались или притворялись недовольными. «Лучше бы ее попросили улыбнуться!» – подумала я. Пусть все полюбуются ее ровными зубками, и ямочками, и искорками в глазах. Летиция с надутыми губами нравилась мне меньше, чем с улыбкой. Но разумеется, решать фотографу.

Они никак не могли сговориться насчет сроков: Элиза говорила – два дня, Каролина предлагала неделю.

– Нам надо придерживаться первоначального плана, – упиралась Элиза. – Может, за эту неделю ему еще что-нибудь предложат и он не захочет иметь дело с нами.

– Ну да, конечно! В его-то годы и с его биографией? Не беспокойся, таких чудес в жизни не бывает!

– Нет, я все-таки не понимаю, зачем откладывать? Ты меня бросить собираешься, что ли?

– Знаешь, Элиза, если тебе такое приходит в голову…

Ссориться им было ни к чему. Они решили дать ему еще три дня.

Три дня. Поиски продолжались три дня, и все эти три дня я без конца повторяла то немногое, что мне было известно. Пришлось нарушить обещание и рассказать родителям о встрече с фотографом из агентства Давина. При расследовании выяснилось, что Летиция и в самом деле обращалась туда, в это прославленное агентство, поставлявшее свеженьких девочек. Секретарша узнала Легацию на снимке, но хозяин агентства заявил, что с такими мерками у девушки не было даже половины шанса пройти отбор, ее бы точно не взяли.

Он ошибался. Некий мужчина выудил фотографию моей простодушной сестренки из корзины – именно там суждено было бесславно сгинуть мечтам Легации и нескольких десятков уличных шлюшек. Жерар Корбье. Двадцать девять лет. Уборщик. Ранее ни в чем не замечен, в полицейской картотеке не числится.

Теперь оставалось только ждать. Элиза позвонила ему из телефона-автомата. Сказала, что получила сведения о нем от тюремного инспектора по социальным делам, и назначила встречу у Каролины. Он ничего не заподозрил. Да, он ищет работу, нет, никаких требований насчет размера зарплаты и расписания не предъявляет. Вопросы эти Элиза затронула в разговоре только ради большего правдоподобия – на самом деле ей, разумеется, было глубоко наплевать на запросы этого ублюдка. Говоря с ним, она глаз не сводила с фотографии, появившейся тогда в газетах. Заурядный парень, в такое лицо надо долго всматриваться, если хочешь потом узнать его при встрече, потому что взгляду не за что зацепиться. Безликий. Никакой. Всякий-каждый. Чудовище. Выродок.

Она предложит ему выпить или чашку кофе. Подсыплет яду, потому что у нее не хватит духу взяться за нож или пистолет. А потом отправит его восвояси, и, пока он будет идти по улице, отрава расползется по его жилам. С каждым шагом все дальше. Может быть, он даже и не успеет вернуться в свой «Hotel Moderne».

Каролинина подружка, медсестра, результат гарантировала. Ей наплели, что это для собаки, которая каждый день облегчается на коврике у дверей. Первое, что пришло в голову. Каролина-то теперь понимала, насколько ненадежен их план, но Элиза и слышать ничего не хотела. Только твердила: «Мы ничем не рискуем!» Можно подумать, уже отправила на тот свет не меньше дюжины таких, как он. Да, Элиза твердо и решительно стояла на своем, и Каролина просто не узнавала свою незлобивую подругу: до чего же велико было горе, о котором она столько лет молчала… Всё прорвалось только теперь, когда тот человек отбыл свой срок.

Поднос был приготовлен, оставалось лишь молиться, чтобы гость не отказался от кофе. Элиза решила прикинуться добросердечной волонтершей, помогающей бывшим заключенным заново включиться в профессиональную и общественную жизнь. Каролина представится возможным работодателем. У них оставалось десять минут на то, чтобы собраться и войти в роль. Элиза выглядела чудовищно спокойной, у Каролины взмокли ладони.

– Надо было и Флоранс обо всем рассказать, – подумала она вслух.

– Это еще зачем?

– Обидится же, когда узнает, что мы оставили ее в стороне.

– Ничего она не обидится, потому что мы ей не расскажем.

Ни у одной из них никогда не было секретов от двух других. А теперь, самое большее через час, их дружба будет запятнана сговором, и на совести у них останется смерть человека.

– Меня сейчас вырвет, – испуганно прошептала Каролина.

Она было приподнялась, но Элиза удержала:

– Кто-то идет по лестнице. Мы должны быть наготове!

– Элиза, ну пожалуйста, ну подумай хорошенько! Эту глупость еще можно прекратить!

Вместо ответа Элиза достала из сумки пожелтевший клочок бумаги.

Ее улыбка появилась в газетах. Эти сочные губы, эти глаза, начинающие смеяться раньше, чем рот, этот взгляд, еще не знающий разочарований. И подпись – ужасные, отвратительные слова, несовместимые с этим сияющим личиком. Западня. Изнасилование. Удушение. Тело нашли на свалке.

Ее имя – Летиция – означает «радость». Когда Летиция умерла, в мире навсегда стало чуть меньше радости.

А в газетах поместили даже не одну из моих фотографий, – просто автоматический снимок, последнее и высшее оскорбление для Легации.

На Флоранс все равно нельзя было бы рассчитывать. Давным-давно, когда я впервые заговорила с ней о Легации, она оправдала мои ожидания, ужаснулась и посочувствовала. Но когда я сказала, что убийца рано или поздно выйдет из тюрьмы и что я жду этого дня, чтобы отомстить, то спросила, не сошла ли я с ума, и посоветовала оставить мертвых покоиться с миром.

– Я бы еще могла понять, если бы Летиция была твоей дочерью или хотя бы сестрой… Но дочка двоюродного брата твоей матери… Кроме того, он как раз сейчас и искупает свое преступление.

Бесполезно пытаться в чем-нибудь убедить Флоранс, когда она вот так входит в роль примерной девочки, отличницы, живущей по правилам и гордой тем, что идет верной дорогой. Поэтому я притворилась, будто больше об этом не думаю, а сама потихоньку заручилась поддержкой Каролины, моей отчаянной подружки. Она-то, по крайней мере, выслушала меня до конца. И еще немного – кинулась бы благодарить за то, что я дала ей возможность действовать. Каролина жаждет не счастья, а событий. Она-то в основном и разработала наш безупречный план.

Безупречный! Они все предусмотрели, все рассчитали, все расписали по минутам. Они проследили за входом в «Hotel Moderne», они выучили наизусть и сожгли в камине, нарочно для такого случая прочистив дымоход, инструкции насчет применения яда. На тот – весьма маловероятный – случай, если бы на Элизу пало подозрение, Каролина придумала алиби: они просто-напросто весь день провели вместе! Конечно, риск оставался – кто-нибудь из соседей мог увидеть, как Жерар Корбье входит в дом, где живет Каролина. Но днем здесь бывало тихо, а консьержка убирала квартиры жильцов.

Он опаздывал уже на двадцать минут.

– Он вообще не придет, – дрожащим голосом сказала Элиза.

Ей было холодно, она чувствовала себя опустошенной.

– Может, это и к лучшему, – вздохнула Каролина. – Куда нам… Посмотри, на кого ты похожа!

Элиза и в самом деле позеленела, ее невыносимо тошнило. Почувствовав облегчение при мысли о том, что он не явится, она стала противна себе самой. Что ж, она покорится судьбе, больше ничего предпринимать не станет. Элиза закрыла глаза и сразу же увидела Легацию, ее погасшую навсегда улыбку. Так и не отомщенную. Она, конечно, попыталась отомстить, но достаточно ли попытки?

Визг тормозов, женский крик – в окно гостиной ворвалась уличная драма. Каролина пулей вылетела на балкон.

– Господи!

Когда она вернулась в комнату, ее лицо было смертельно бледным.

– Там несчастный случай! Пошли скорее! Ну давай же!

– Но… мы же его ждем!

– Спустись на землю, Элиза! Машина человека сбила, нельзя же сидеть сложа руки.

Они скатились по лестнице, и Элиза больно стукнулась о перила, ошеломленная тем, с какой быстротой ее мечты об отмщении разлетелись в пыль при грубом столкновении с действительностью.

На тротуаре уже собралась толпа любопытных. Кто-то звонил в службу спасения; какой-то молодой человек стоял на коленях рядом со сбитым пешеходом и требовал, чтобы все отошли подальше; молодая женщина рыдала, припав к капоту машины.

– Да это же Флоранс! – И Каролина устремилась к подруге.

Флоранс ноги не держали, пришлось посадить ее прямо на тротуар.

– Он сам бросился мне под колеса! – всхлипывала она.

– Какой ужас! – воскликнула Каролина. – Но как ты здесь оказалась?

– Решила сделать тебе сюрприз, вот и приехала… Подняла голову, чтобы посмотреть на твои окна, хотела понять, дома ли ты, и тут почувствовала удар, даже затормозить не успела…

– Значит, он не бросился под колеса?

– Тише! – перепугавшись, оборвала подругу Элиза. – А ты, Флоранс, лучше помолчи. Если расскажешь полицейским то, что рассказала нам, тебя привлекут за неумышленное убийство. Осторожнее, на нас смотрят! Каролина, давай сделаем вид, будто с ней незнакомы!

Помощь прибыла слишком поздно. Пострадавший умер, на его левой щеке засыхала тонкая струйка крови, сочившейся изо рта на асфальт. В пользу Флоранс выступили два свидетеля: машина ехала не слишком быстро, а этот человек выскочил на мостовую, бесспорно намереваясь покончить с собой. Свидетели подвернулись лучше не бывает: они видели все с балкона, стало быть, им можно было доверять куда больше, чем обычным прохожим, которые все равно не успели разглядеть, как случилось несчастье. Элиза и Каролина умолчали, что знакомы с женщиной, которая вела машину. Да, собственно, никто их об этом и не спрашивал.

Когда личность погибшего была установлена, стало совершенно ясно, что это именно самоубийство. Жерар Корбье. Пятьдесят четыре года. Совсем недавно вышел из тюрьмы, где отбывал длительный срок заключения за изнасилование и убийство девочки-подростка. Никому и в голову не пришло искать связь между этим человеком и Элизой. Инспектор, которому поручили расследование, в глубине души считал, что смерть убийцы – не такая уж большая потеря. И нечего было рассчитывать на его служебное рвение.