"Штучки!" - читать интересную книгу автора (Бюто Ариэль)

Признание

– Как ты познакомилась с папой?

Некоторые дети задумываются о том, что было до их рождения. А кто-то, похоже, долго верит, что родители появились на свет одновременно с ним. Адриан – любопытный человечек, которому интересны другие жители Земли. Он хочет знать, как было дело, и его вопрос заставляет Флоранс перебирать воспоминания, как пролистывают, с усмешкой или растроганно, альбом со старыми фотографиями.

За столом их было семеро, но Николя никого, кроме нее, не видел. Флоранс. Цветочное имя, которым наделили светлый солнечный лучик. Друзья-сводники пригласили для него какую-то Наташу – русскую, как и он сам, и, разумеется, незамужнюю. Флоранс тоже была одинока, но она только-только развелась после подлого предательства со стороны первого мужа (он же – первая любовь) и считала, что рана еще слишком свежа, для того чтобы снова принимать участие в брачных играх.

В тот вечер она рискнула надеть блекло-зеленое хлопчатобумажное платье – она, с ее цветом лица, могла себе и не такое позволить. Николя волновала негладкая кожа ее плеч. Он не вслушивался в то, что она говорила, он начинал таять от одного лишь звука ее звонкого голоса, а стоило ей лукаво взглянуть – и его бросало в дрожь. Ближе к концу ужина он настолько расклеился, что испугался – уж не заболевает ли. Но к десерту вполне оправился, отыскав причину недомогания: он на всю жизнь полюбил Флоранс, с которой едва успел познакомиться.

Она продиктовала свой номер телефона, но его собственный записывать не стала. Молодой человек показался ей ничем не примечательным, достойным разве что дружелюбной насмешки, не более того, хотя, правду сказать, ее любопытство было задето тем, что он недвусмысленно предпочел ее сидевшей с ним рядом роскошной матрешке.

Через день Николя пригласил Флоранс поужинать. На этот раз она хорошенько обдумала наряд и похвалила себя за это, увидев, в каком изысканном ресторане Николя заказал стоявший поодаль от других столик. Ресторан был оформлен в колониальном стиле, и все блюда здесь готовили на основе чая. Им принесли два бокала шампанского. Флоранс подумала, что это уж слишком.

Они чокнулись, обменявшись вполне невинными пожеланиями. Наедине с незнакомым мужчиной Флоранс оробела, утратила обычную язвительность. Когда им предложили меню, она с облегчением уткнулась в свое.

– Флоранс, мне надо сказать вам нечто в высшей степени важное.

Николя говорил, как в тех книгах, по которым учил французский.

– Я с первого взгляда понял, что вы – моя любимая женщина на всю жизнь.

Флоранс спряталась за раскрытым меню, но названия блюд она разбирала с трудом. Николя тем временем заговорил о совместной жизни, о браке.

«Морской черт, сваренный в белом чае с южных склонов Гималаев». Ну, насчет южного склона, конечно, не проверить, но до чего же здесь хорошо пахнет! Там, за стойкой, чай со всего мира, и парни в льняной униформе так ловко этими черными лаковыми коробками жонглируют… А над крахмальными скатертями от чугунных чайников поднимается пар… Флоранс отметила женственную утонченность обстановки.

– Флоранс, вы не отвечаете, но я знаю, что вы слышали мои слова! – продолжал Николя. – Ну хорошо, вы уже выбрали, чего бы вам хотелось?

Он посоветовал заказать утиное филе с «дарджилингом» и больше ни словом не обмолвился о своих чувствах, – по всей видимости, его признания на этом и закончились. Ел он с большим аппетитом и очень мило ворчал из-за того, что Флоранс едва прикоснулась к своей порции.

Подкрепившись, он стал подробно отвечать на вопросы, которые, по его мнению, вправе была задать молодая женщина, хотя она и безмолвствовала. Не утаил, какая блестящая карьера перед ним открывается, поделился желанием создать семью, рассказал о родителях, оставшихся в России, поговорил о своей аллергии на синтетику – сразу сыпью покрывается, о своей неприязни к гомеопатии и астрологии. Все это было несколько занудно и утомляло, но изъяснялся он очень грамотно, четко, словно пришел наниматься на работу. Флоранс тем не менее оставалась настороженной и, не переходя в наступление, в любую минуту готова была дать отпор. Она пока не верила в то, что Николя сумеет ей понравиться, и опасалась, как бы он не начал торопить события. Конечно, сейчас разговор вполне безопасный, но признание-то уже прозвучало! Как поступить, если он возьмет ее за руку и захочет поцеловать? Она его оттолкнет, да, оттолкнет, потому что она – не из тех женщин, которых с легкостью можно добиться.

Они благополучно добрались до десерта, и ничего такого не произошло. Флоранс стало ясно, что на самом-то деле она ждала от Николя нового проявления нежных чувств. Может, она завалила экзамен? Вот не сумела же скрыть скуки, когда он рассказывал о том, как в выходные занимался подводным плаванием в Красном море! С тех пор как после одиннадцати лет брака, казавшегося ей безупречным[10], муж ушел к женщине старше ее, Флоранс несколько утратила уверенность в себе, и нечаянные радости, которые принес первый опыт незамужней жизни, обрести снова эту уверенность не помогали.

За кофе она перехватила изголодавшийся взгляд Николя и поняла, что нимало не утратила привлекательности. Надо все время об этом помнить, чтобы придать себе смелости на случай, если она еще кого-нибудь встретит.

С той минуты, как Флоранс подтвердила, что у нее никого нет, Николя больше не проявлял по отношению к ней ни малейшего любопытства. Не от недостатка интереса – просто ему казалось, будто у него вся жизнь впереди для того, чтобы узнать эту женщину поближе. Флоранс, смущенная всем происходящим, изводилась неотвязной мыслью о том, не блестит ли у нее нос под слоем тонального крема, и предпочитала разговор не поддерживать. Собственно, она почти не слушала, хотя и поддалась обаянию хрипловатого голоса с едва приметным русским акцентом, а запах корсиканского солнца, исходивший от Николя при каждом движении, слегка кружил голову. Покончив с изучением сначала собственной тарелки, затем собственных пальцев, разгладив на скатерти все воображаемые складки до единой, она наконец подняла голову. И увидела перед собой очень красивого парня.

Николя отвез Флоранс домой. Он остановил машину у подъезда и, не выключая мотор, завершил этот вечер пылким рукопожатием.

– Спасибо, – сказал Николя. – Все было чудесно.

– Это мне следует вас благодарить, – ответила Флоранс, позволив ему задержать ее руку в своей еще на пару секунд.

– В общем…

Он наклонился к ней, и Флоранс понадеялась, что придется уклониться от поцелуя, но Николя оказался истинным джентльменом.

– У вас есть неделя, – шепнул он ей на ухо.

– На что у меня есть неделя? – отодвинувшись, переспросила Флоранс.

– На то, чтобы решить, согласны ли вы стать моей на всю жизнь. Я позвоню в пятницу. От вас требуется только одно – сказать «да» или «нет». Скажете «нет» – больше никогда обо мне не услышите. А если ответите «да», – приглашаю вас к себе на выходные. С тем чтобы познакомиться поближе.

Это было самое странное предложение из всех, какие когда-либо делали Флоранс, и именно потому она его приняла.

Прошла неделя, Николя признаков жизни не подавал. Флоранс никому ничего не рассказала, даже Элизе и Каролине. Она боялась услышать мнение подруг – зачем ей их насмешливые комментарии насчет попытки Николя приобрести ее скромную особу со всеми потрохами? – или, еще того хуже, увидеть, какое скорбное выражение появится на их лицах в том случае, если они не пожелают хоть сколько-нибудь поверить в ее историю. Чем больше проходило времени, тем усерднее Флоранс убеждала себя, что плохо поняла Николя или преувеличила то, что он сказал. В пятницу с утра она с удивлением обнаружила, что места себе не находит, кружит по комнате в ожидании звонка. А ведь она твердо решила ответить «нет». Кто его знает, вдруг Николя решится повторить свое предложение, нельзя, чтобы до этого дошло, надо навсегда его отвадить. Может быть, она упустит случай завязать чудесные отношения, вот только нельзя ей сойтись с человеком, не открыв ему некоего маленького, но постыдного секрета. Только

Франсуа об этом знал. Она еще не готова довериться другому мужчине.

Потом Флоранс с головой ушла в работу. В полдень наскоро чего-то перехватила вместе с Элизой, которая нашла, что подружка выглядит подозрительно- уж слишком она сияет в этот пасмурный день, с чего бы…

К шести часам вечера Флоранс уже вернулась домой. Николя не звонил. Она приняла ванну, затем оделась и накрасилась так тщательно, как обычно не делают ради ужина наедине с собой. Мобильник все время лежал рядом.

В половине восьмого наконец-то раздался звонок. Флоранс с излишней поспешностью схватила трубку, тихонько твердя «нет! нет! нет!», чтобы придать себе смелости.

– Добрый вечер, это Николя. Ну так что, да или нет?

– Да.

Флоранс не успела разобраться в том, какой психологический ход заставил ее высказаться против собственной воли, – Николя ждал внизу.

Она наспех побросала в чемодан какие- то вещи, возбужденная, как будто ее впервые пригласили на пижамную вечеринку.

Столик был заказан в модном сицилийском ресторане. Официантами тут наняли пакистанцев, они говорили на импровизированном – кулинарном – итальянском. Забавно. Николя лучился счастьем и осыпал Флоранс комплиментами. Посреди ужина он перестал обращаться к ней на «вы». За десертом погладил по щеке. Флоранс была поглощена собственными мыслями: ей нравилось, как все складывается, она убедилась, что по-прежнему привлекательна, но возможное продолжение сегодняшнего ужина ее тревожило.

«Господи боже мой! Да как же я ему об этом скажу?» – маялась она.

С тех пор как ушел Франсуа, в ее жизни не было ни одного мужчины, и отчасти – как раз из-за ущербности, в которой она не решалась признаться.

– Тебя что-то тревожит?

– По-моему, все происходит слишком быстро, тебе так не кажется?

– Я дал тебе неделю на то, чтобы решить. И потом, я ведь не думал… В общем, хочу сказать, что не намерен на тебя набрасываться, словно дикарь. Мы можем дать себе побольше времени на то, чтобы познакомиться.

Более галантным быть просто невозможно!

«И все равно, – терзалась Флоранс, – если наши отношения зайдут дальше, мне придется сказать ему об этом».

В конце концов она себя уговорила. Пока ее чувства к Николя не слишком разгорелись, ставка остается невысокой. Можно и рискнуть, не страшно, если она его заденет или покажется ему нелепой. Не смертельно. Он это переживет. Она тоже. Надо же как-то выбираться из дурацкого положения, а то Николя уже говорит с ней так, будто им всю жизнь предстоит прожить вместе.

Николя, с виду совершенно спокойный, отпер дверь и пригласил Флоранс в свою четырехкомнатную квартиру, обставленную словно замок. Дорогая антикварная мебель тянулась ввысь, упираясь в потолки, терялась среди изобилия ковров.

– Обожаю барахолки, – признался Николя. – И обожаю по воскресеньям обедать на блошином рынке. Сосиски с жареной картошкой у Жермены – и я счастливейший из людей!

Очко в его пользу, подумала Флоранс, настрадавшаяся от заполненных работой выходных бывшего мужа.

– Вот твоя спальня, – сказал Николя. – Ванная напротив. Располагайся с удобствами, у меня есть своя.

Он вел себя, как любезный хозяин, принимающий давнишнюю подругу. Несмотря на все свои колебания, Флоранс почувствовала себя слегка этим уязвленной. А в голове ее билась все та же мысль: она не сможет лечь с ним в постель, пока не признается в своем чудовищном изъяне.

– Спокойной ночи, любимая женщина! – произнес Николя без малейшей иронии.

Поцеловал ее в лоб, повернулся и ушел.

На подушке ее постели лежали три веточки лаванды. На покрывале – кусок мыла и три пушистых полотенца, приглашавшие к омовению.

Флоранс пересекла коридор и закрылась в ванной. «Ну и дела!» – повторяла она про себя. До чего трогательна эта его доброжелательность, как тактично он ее принимает… А как рассказывал, что не может и дня провести без того, чтобы не случилось хотя бы одной удивительной минуты! Такой драгоценностью мог стать бокал хорошего вина, а мог и великолепный пейзаж на другом конце света… Да, он умеет делать жизнь прекрасной. И возможность разделить эту жизнь с ним кажется заманчивой…

На полочке над умывальником Николя приготовил для нее флакон духов в белой с золотом коробочке. Духи Флоранс – она не говорила ему, какими душится, – он сам распознал. Флоранс была до того этим тронута, что ей захотелось немедленно постучаться к Николя. Но вместо этого она надела ночную рубашку, тихонько открыла дверь ванной и, крепко зажав в левой руке предмет своего позора, украдкой пробралась в собственную спальню.

Посреди комнаты стоял Николя. Господи! Он не мог бы сильнее ее ошеломить, даже если бы предстал перед ней совершенно голым.

– Вот это да! – пробормотала она, оглядев его с головы до пят.

И залилась краской, а потом неудержимым смехом. Николя, державшийся более чем достойно в едва прикрывавшей зад футболке, даже попятился.

– Вот это да! – уже громче повторила Флоранс, теперь уже не сводя глаз с ног хозяина дома.

– А, это… – смутился он. – Я не знал, как тебе сказать, вот и… Теперь ты знаешь мою маленькую тайну. И как тебе кажется, ты сможешь жить с человеком, который с сентября по май не может уснуть без пары белых носочков?

Поскольку Флоранс молчала, едва удерживаясь от слез, он весело прибавил:

– Я их не снимаю, даже когда сплю совсем голый! Понимаю, это выглядит ужасно, но готов спорить, что тебя подробности такого рода не остановят.

– Да это самое лучшее из всего, что ты мог мне о себе рассказать! – воскликнула Флоранс, бросаясь ему на шею. – О, Николя! Я уверена: мы будем совершенно счастливы вместе.

А когда Николя привлек ее к себе, она наконец разжала левую руку, и на пол выпали два смятых, притиснутых один к другому белых носочка.