"Свора - Зов крови" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 21. Возможность

Впервые я увидела его во сне в ту же рождественскую ночь, что и воспоминания Евы о поездке.

Снова я брела по лесу, блуждая в поисках сознаний своих друзей, но их здесь не было. Зато я смогла почувствовать его присутствие, совершенно не похожее на Изегрима.

Аерас — старый волк нелегальной своры, будто бы следил за мной. Но это не совсем слежка, я почти могла поверить, что он оберегает меня. Его мысли отличались добротой, честностью и кодексом. Все в его волчьей сущности восставало против того, чтобы Свора начала охоту на меня. И моя симпатия к нему невольно стала сильнее. Даже во сне на его волчьей морде не было желания, того страшного чувства которым наградил Изегрим остальную часть Своры.

Сны о Аерасе повторялись изо дня в день. Точнее говоря почти один и тот же сон, как Аерас сидит возле тела молодой волчицы. Ни печали, ни злости, глухое отчаяние сквозило в нем. Оттого ему претила мысль, вырвать меня из обыденного кольца семьи. И что-то подсказывало, что та волчица вовсе не его пара — она была его дочерью. Аерас мне сочувствовал не просто так. У его сочувствия была причина. И эта причина и сны, наконец, позволили мне осознать ту мысль, что мучила меня со времени нападения волков.

Минуло Рождество, все ждали Нового Года, и каникулы позволили мне еще немного выспаться, пока Луна не начала крепчать. Наши оборотни еще не были готовы к очередной трансформации, но с каждым днем Бет и Теренс становились раздражительней и, конечно же, привлекательней. Их животная сила, красота действовала опьяняюще не только на меня, но и на всех окружающих.

Я же выбрала несколько спокойных дней, чтобыполностью провести их с Калебом. Можно сказать, что я чуть ли не поселилась у него дома. Все, что могли увидеть сестры Стоутон, так это то, как моя машина отъезжала с утра, и возвращалась поздней ночью, и нередко Калеба, который приезжал ко мне, но так и не уходил. Странно, все мы ожидали, что начнется новая волна сплетен — как же в доме теперь жило так много людей, да и Прат не способствовал хорошей репутации, но Самюель по-прежнему была уважаемым членом церковного комитета. А викарий, так же как и раньше, относился ко мне с особой добротой, даже не смотря на то, что я перестала посещать хор.

Особой радостью стала для всех Ева — снова вернувшая свою доброту и ставшая той прежней, робкой и хорошей. Евой, моим другом. Я снова могла поговорить с кем-то более устойчивым, чем оборотень, у которого каждую минуту желтели глаза, и просыпался голод, и которого раздражали мои штаны. Ева — сияющая и красивая, вернулась, и мы могли уже не так сильно беспокоиться из-за детей, и я осмеливалась оставаться рядом с ней, даже если никого поблизости не было — глаза Евы стали более осмысленными, чем раньше. Она впитывала информацию, вникала в суть наших проблем, и, конечно же, узнавала о своих родителях и том куда они переехали. Самое страшное было в том, что она помнила свои слова про Серафиму. Я пыталась ее успокоить, но об этом было легче подумать, чем сделать. Ева была ведь прежней.

Я с самого утра находилась у Калеба. Сегодня он вновь погрузился в свою картину, как всегда впав в подобие транса. Но и я задумчиво выводила в альбоме лицо Аераса, волевое, с остатками немощности, то его волчье подобие, с серебристой шкурой. Я все думала о том, как мне сообщить Калебу, что я задумала, особенно если учесть, что я еще и сама не понимала, что задумала. Прекрасно осознавая, какой будет его первоначальная реакция, и все же я не собиралась отступать.

Мои мысли прервала темная тень, застывшая надо мной.

— Мне нужна твоя помощь, — с лету выпалила я, так и не обдумав то, что хочу сказать.

Калеб стоял прямо передо мной, убрав руки в карманы, как всегда старых, запачканных краской джинсов. Сверху на нем была лишь темно-зеленая футболка, оттеняющая белизну его кожи, и от нее доносился знакомый запах леса, после дождя. Волосы спадали на лоб, столь же черные, как и небо, зимней ночью, особенно здесь у нас, и это не прикрывало вздернутых удивленно бровей. Четко очерченные губы изогнулись, будто поджидая момента что-либо ответить на мои слова. А я продолжала молчать, разглядывая его — ну почему у Калеба была такая особенность, своим видом заставлять забывать меня обо всем. Даже о самом важном — о дыхании.

Калеб, протянув руку, взял с колен несколько моих рисунков. Я невольно приложила руку к сердцу, словно могла таким образом заставить биться его в правильном спокойном ритме. Как всегда я ощущала легкость и радость, стоило его сознанию прикоснуться к моему. Как бы это дешево не звучало — но мое сердце исполняло чечетку, душа пела, а сознание ликовало, находясь рядом с ним. Это было так естественно и правильно, что я уже давно перестала удивляться своей реакции на Калеба. Только уважение и любовь к нему не позволяли мне проникнуть в его сознание и узнать, что он чувствует, вот так смотря на меня, и мои рисунки. О чем же он думал?

— В чем?

Ну как так можно задавать простой вопрос, таким тихим хриплым голосом? Руки мои тут же вспотели. Прочистив горло, я неожиданно поняла, что не совсем помню, о чем вообще говорила. Самодовольная улыбка Калеба дала понять, что он этого и добивался.

Стукнув его альбомом в живот, я все же смогла привести мысли в порядок и вспомнить о чем хотела поговорить, в то время как Калеб со смехом наблюдал за мной уже с другого конца комнаты.

— Попахивает домашним насилием, — усмехнулся он, дразняще наклоняя голову, чтобы я проследила за этим движением.

— Не льсти себе!

Калеб мягко улыбнулся. Меня обдало жаром. Как хорошо он меня знает! Терпеть этого не могу! Нет, бесстыдно лгу сама себе, люблю, когда он так делает, это показывает, насколько я ему небезразлична. И с каждым днем эта сила его влияния на меня не становится легче. Он будто бы приобретает власть надо мной.

— Я хочу поговорить о кое-чем серьезном, — мой голос немного предательски дрожал. Ну почему я чувствовала себя так, словно хочу втянуть его во что-то опасное и неправильное. Если мое понимание характера Аераса правильно, я не должна ошибаться в плане. Но мне необходима помощь Калеба. Какой я не была самоуверенной, но в логово к волку сама не поеду, только не после истории с Изегримом.

— Насколько серьезном? — Калеб тут же насторожился, видимо уловив мое изменившееся настроение. Теперь я уже волновалась не только из-за его присутствия.

Серые глаза сделались строгими, серьезными, как я того и хотела, но его поза мне не понравилась — он скрестил руки на груди. Проигнорировав, как при этом напряглись мускулы на его руках, я постаралась расслабиться. Я понимала, что своим поведением сама готовлю Калеба к худшему.

Чтобы потянуть время, я пододвинулась к окну, подставив под спину одну из подушек, услужливо накиданных для меня Гремом. Или же Евой, которая еще негласно, конечно же, стала здесь полноправной хозяйкой.

— Помнишь, я рассказывала тебе о своем сне на уроке французского? — неловко начла я, от чего глаза Калеба стали еще более внимательными, смех почти полностью исчез.

— Помню, как и то, что видел в твоих воспоминаниях.

— И я рассказывала тебе, что после встречи с волками, меня мучит одна мысль? — я закусила губу. Мне очень тяжело давалось объяснения. Запустив одну руку в волосы, я растрепала их с некоторой неловкостью.

— Рейн, почему ты так оттягиваешь то, что хочешь сказать?

— Мне нужно встретиться со старым волком, — выложила я на чистоту, то, что так долго мялось, и что еще требовало более детальных разъяснений.

— Всего лишь? Вот так просто?

Голос Калеба приобрел ту обманчивую мягкость, которой я так хотела избежать. Он пошел ко мне, и снова остановился на прежнем месте, и чем ближе Калеб стоял, тем сложнее было говорить. Что скрывать, мне хотелось бы не оправдываться, а говорить уверенным голосом, но чувство вины и его глаза, словно затыкали мне горло. И уж тем более мне не хотелось видеть этот тяжелый взгляд Калеба, устремленный мимо меня. Я хотела видеть, что-то более приятное, чем его свирепое молчание.

— Не совсем так просто. Точнее говоря вообще не просто, но я уверена, что Аерас, старый волк, может нам помочь.

— Помочь в чем? — брови Калеба все более хмурились, и я не понимала, почему его так злят мои слова.

— В том, чтобы противостоять волкам! — я дернула плечами, надеясь, что он все же посмотрит на меня, но окно было в данный момент намного интересней ему, чем я. Злость пробирала до костей, так хотелось, чтобы он меня не игнорировал.

Лицо Калеба стало задумчивым, он вовсе не заметил моего движения, и продолжал смотреть, совершенно не делясь своими мыслями и суждениями.

— Я понимаю, это странно…

— Тихо! — сказал Калеб, глаза его устремились в темноту за окном.

— Тихо? — Я взорвалась. Мне надоело, что он ведет себя со мной как с ребенком. И только я собралась ему это сказать, как Калеб растворился в окне, и комната опустела.

Я, удивленно моргая, уставилась на место возле меня, что теперь пустовало. Значит, что-то случилось, взволновано подумала я. Неудивительно, что Калеб ведет себя со мной как с маленькой. Вот и теперь, не подождав, что он скажет, я сразу же разозлилась.

Что-то случилось, а я как дура думала лишь о своем. Подскочив к окну я вглядывалась в потемневшую улицу, но ничего к роме снега не было видно. Срочно нужно было найти Грема! Закрыв окно, даже не надеясь на скорое возвращение Калеба, я побежала прочь вглубь дома.

Я вбежала в гостиную, едва переводя дыхание и еще успела заметить как Грем и Ева отпрянули друг от друга, как ошпаренные. Невольно у меня вырвался смешок. Горячий взгляд Евы обжег, опалил меня. Грем даже не смутился, он точно должен был знать, что я иду. Значит, Ева не разрешает ему рассказывать о них? Как интересно, прям как я в прошлом году. Эта картинка на минуту заставила меня забыть о Калебе.

— Не знаю в чем дело, но что-то случилось… Калеб услышал или увидел что-то в окне и помчался, ни слова не сказав! — воскликнула я.

Грем и Ева промчались мимо, будто бы возле меня пронеслось торнадо. Я осталась стоять, продолжая сжимать в руках карандаш, не понимая, что должна теперь сделать, да и что вообще происходит. Оставалось лишь одно мудрое решение — я позвонила родителям, и Терцо, как всегда спокойный, сказал мне, что делать, не размениваясь на страх.

Послушав отца, я закрылась в библиотеке, и, пошарив в инкрустированном столике Грема, который так мне всегда нравился, нашла пистолет, заряженный серебряными пулями, как и обещал отец. Его тяжесть придавала мне уверенность, но только первое время. Чем темнее становилось за окном, тем страшнее мне было. От родителей и остальных не было ни слуху ни духу. Рядом около меня и пистолета сиротливо лежал телефон — и как я не молилась на него звонить он не собирался.

Я сидела в углу, окутанная запахом книг и прислушивалась к звукам за окном, но ответом был только мягко стелящийся снег, и время от времени бьющие часы. За каждым шорохом на улице, даже отдаленном, мне чудились волки. Вот, сейчас, этот звук превратится в волка в проеме дверей!!! — накручивала я себя. Но никого не было. Все молчало.

Внизу, наконец, стукнула дверь, совершенно тихо, но мне показалось это ужасающе громким звуком, заглушающим удары моего сердца. Затаив дыхание, я ожидала, еще каких-либо звуков, но их не было, пока в дверь кто-то не поскребся, словно кот, надеясь открыть дверь.

— Рейн, ты здесь?! — это был голос Калеба, и я ни секунды не раздумывая, кинулась открывать дверь.

Я бросилась Калебу на шею, даже не замечая, какой он холодный и весь в снегу.

— Я так испугалась, — всхлипнула я, — Где ты был?

— Поехали домой, я все расскажу, — нежно прижимая меня, будто бы мы не виделись столетие, отозвался Калеб в мои волосы, — только оставь пистолет здесь, он раритетный, и Грем нам не простит, если с ним что-то случиться.

Обхватив ладонями мое лицо, он жадно рассматривал его.

— У меня мало времени, нужно ехать.

— Тогда дай оставить пистолет и поехали. Я хочу знать все, что случилось.

Пока я возвращала на место оружие, стараясь вернуть себе душевное равновесие, Калеб уже поджидал меня с моей одеждой.

Рассказывать он начал до того, как мы спустились вниз.

— Когда мы были в комнате, я заметил, как кто-то наблюдает, потому хотел сначала присмотреться. Прости, если был резок!

— О, нет, это я слишком глупа, думала, ты не хочешь меня слушать.

— Об этом еще поговорим, — полуобернувшись ко мне, Калеб едва ли следил за дорогой, но сегодня я не очень из-за этого переживала. Я доверяла вниманию и реакции Калеба, больше чем своим.

Его губы подрагивали, словно он не знал смеяться ему, или же волноваться.

— И честно говоря, теперь я готов буду выслушать твое предложение.

Я едва не подпрыгнула на месте от переполнившей меня в этот миг радости. Калеб хотел меня выслушать! Мне было очень важно услышать от него подобное, потому что я верила во встречу с волком, как во что-то действительно стоящее. И без Калеба мне дастся все с трудом. Я просто не готова буду встретиться с ним один на один.

Прижавшись к нему, я даже забыла, о чем он рассказывал.

— Ты так умчался, сказав только «Тихо!», я даже не знала, что подумать.

— По твоим рассказам мы знали, что волки собираются следить и ожидали этого. Особенно Прат, ты ведь знаешь, что для него значит охота, — его тон, в незначительной мере передавал неприязнь к Прату.

— Еще бы, — тихо отозвалась я. Мне было хорошо чувствовать его руку на плече, пусть даже неудобно было перегибаться через кресла. Я смотрела вперед на дорогу, так, будто бы и не видела ничего, думая о словах Калеба, и в то же время, стараясь слушать его.

— Сегодня нам впервые удалось проследовать к тому логову, что ты видела во сне. Мы не стали никого трогать, нам нужно точно знать месторасположение их тайных мест, чтобы потом, если что-то случиться знать, где их найти. Пока что волки выжидают, потому остаются в тени. Но нам нужно с ними встретиться — с их главной парой.

— Почему выжидают?

— Потому что хотят узнать о нас все — например наши способности, а значит бояться нас. Это на руку нам. Потому нужно застать их врасплох, чтобы не дать им подготовиться.

— Но о чем еще говорить, разве это не война? — я приподняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Калеб удивленно рассмеялся моим словам.

— Войны не будет, пока ее кто-либо не объявит. Мы не имеем такого права, официальная Свора запретила нам что-либо подобное, до выяснения всех обстоятельств. А Волчица намного умнее Изегрима, она понимает, что сделав какой-либо серьезный шаг, развяжет нам руки.

— Но они уже сделали! — возмутилась я, вспоминая о ночном происшествии.

— Официальная Свора, сказала, что этого не хватает для серьезных обвинений. Волчица вполне может это объяснить или дуреющими молодыми волками или же Изегримом, потерявшим от любви голову, и даже предоставит Своре их покарать, если того потребуют.

— Значит нужно еще что-то более сильное и плохое, — меня начало злить поведение Официальной Своры. Они по какой-то причине не хотели нам помочь, и в то же время, не позволяют моей семье разнести в пух и прах этих надоедливых волков.

— Не совсем так. Официальная Свора за нами не наблюдает, этому поспособствовала семья Человечных, но в то же время у нас есть серьезная проблема — Свора Лутона в некотором смысле имеет право на Бет и Теренса, даже не смотря на то, хотят этого наши друзья или нет. Просто связи Терцо и Грема помогают нам. Но если Волчица пробьется к сознанию Бет или Теренса, мы не сможем помочь, — только с помощью силы придется отбивать их, и то лишь в том случае, что сами Бет и Теренс еще захотят вернуться к нам. Зов крови это не просто какая-то сказка, в которую они не хотят верить — это реальность, он очень силен, и противиться ему болезненно, невыносимо. И пока что Бет, самое слабое звено в наших планах.

— Каких планах?

— Потом объясню — Калеб заглушил мотор, развернулся ко мне, — Я пока не могу рисковать, и надолго переставать присматривать за логовом. Вечером увидимся! Я за тобой заеду. Кстати, Самюель и Терцо дома не будет.

Он помог мне выйти из машины и держал мои руки в своих. Я прижалась к нему. Когда нам удастся побыть вместе, с тревогой думала я, всматриваясь в потемневшие серебристые глаза, обрамленные черными ресницами. Его красивые высокие скулы четко проступали под белой, прочной кожей. Я медленно провела по ним пальцем, чем вызвала тяжелый вздох.

— Мы не одни.

— Почему ты… — его губы не дали мне договорить. Он снова рассмеялся, когда я нетерпеливо оторвалась, чтобы узнать, кто приближается. К дому шел Прат. Как всегда веселый.

— Утром увидимся, любимая!

Калеб обменялись с Пратом вежливыми взглядами, хотя я догадывалась, чего это стоило Калебу. Он был так вспыльчив, и все же его многолетняя сдержанность давала о себе знать. Лицо Калеба даже не изменило выражения, но под этой вежливой маской должно было все кипеть. Он во многом обвинял Прата, и что скрывать — был прав. Прат много чего натворил в моей жизни. Даже вспомнить все будет трудно и болезненно. Да и, к тому же, теперь свершено бесполезно. Нам стоило думать о том, как решить наши проблемы и не размениваться на мелкие ссоры. Думаю, волков очень бы обрадовало, поперегрызай вампиры друг другу глотки, и тогда Бет, Теренс, я и мои дети, достанутся им почти без боя. Я подавила дрожь, при этой мысли, но Прат заметил мое изменившееся лицо.

— Я веду себя хорошо с твоим дружком.

Втиснувшись в двери вместе с Пратом, я минут пять слушала о том, что отъела себе пятую точку, раз он не может пройти в дверь вместе со мной. Я не забыла упомянуть, что он при этом еще и толкался.

Кинув вещи в коридоре, я пошла на запах еды, это было единственно привычным для меня действием, стоило войти в дом, ноги сами несли меня в ту сторону. Но я знала, что Самюель нет, так кто же готовил? Прат? Да никогда в жизни!

Застыв на пороге, я убедилась в том, что на кухне нет знакомых мне фигур отца или мамы. Зато была Мизери.

Пританцовывая вокруг близнецов, она заставляла их радостно смеяться, пуская бульки. Даже не оборачиваясь в мою сторону, чтобы показать насколько осведомлена о моем появлении, Мизери обратилась ко мне:

— Заходи Рейн. Будешь есть?

Это было странно и страшно одновременно. Мизери вела себя, чуть ли не так, как Самюель. Даже ее голос изменился так, чтобы быть похожей на мою маму. На ней были строгая блузка и юбка, возможно так же из гардероба Самюель, и держалась она в них так, словно по праву одела.

Так как я не двинулась с места и не произнесла ни слова, Мизери удивленно взглянула на меня, застывшую и не менее обескураженную.

— Тебя интересует мое поведение?

Ее невинное лицо почти взбесило меня.

— А как ты считаешь? Почему ты ведешь себя, как Самюель? На тебе даже вещи ее! — я выжидающе выдвинула подбородок.

— Я — имитатор, — просто сообщила мне Мизери, расправляя юбку, тем же жестом, что и Самюель.

— Не делай так, — предостерегла я, кривясь от омерзения. Это выглядело не нормально. — Ты меня пугаешь!

— Просто я заметила, как близнецы любят Самюель. И им легче когда я веду себя как она, — если Мизери думала, что это хоть какой-то малой частью объясняет ее действия, она ошибалась. Жутко было смотреть на нее со стороны. Она даже волосами тряхнула так же как моя мама, когда та не готова к какому-либо разговору.

— И что это значит — имитатор? — я все же вышла вперед на более освещенный участок кухни, но не стала подходить ближе. А вдруг Мизери сошла с ума? Кто их знает этих вампиров, как они ведут себя, когда сходят с ума? Осторожность не помешает. Чему я научилась за время, которое прожила с ними — так это осторожности.

— Это мой талант. И здесь мне так скучно, потому я попробовала хоть кого-то имитировать. Ничего личного, мне просто нравятся близнецы — им Самюель. Ты тоже очень им нравишься, но сымитировать тебя тяжелее — каждый день у тебя новые движения, любимые словечки, ты еще совершенно не стабильна.

Это прозвучало, чуть ли не как обвинение.

— Меня это должно радовать? — нахмурилась я.

Мизери улыбнулась почти лукаво, наклонив голову в бок. Это движение мне тоже не понравилось — так делала Самюель.

— Ты знаешь, тебя очень трудно понять, а тем более выучить.

Еще одно предложение Мизери поставило меня в затруднение.

— Не знаю. И ты меня все еще пугаешь.

— Настолько, что ты не можешь поесть? — удивление Мизери было до того комичным, что я не сдержалась от ответной улыбки. Возможно, выжившие из ума вампиры не опасны, зато очень смешны.

Близнецы уже давно тянули руки в мою сторону, но разговор с Мизери был слишком интересен. И все же, наконец, подойдя к ним, я позволила липким ручкам пройтись по моим волосам и лицу. Приятного мало, но им очень понравилось.

Пока я сидела возле детей, Мизери не спеша положила мне на тарелку макароны и щедро полила мясным соусом. Все точно так, как делала Самюель, вплоть до того, как она ставила салат возле тарелки. Потерев немного сыра, приглашающим жестом указала на еду. Я едва смогла сдержать озноб. Ну, прям какое-то де жа вю.

Я разглядывала ее украдкой, всматриваясь в профиль и черты лица, после косметики отдаленно напоминающее лицо Самюель. Светлые пышные волосы она заплела в тугую французскую косу, при этом несколько прядей выбивались из прически. Убранные волосы открывали идеальную кожу на шее. Безусловно, Мизери была красива, настолько красива, что ей могли завидовать все, но даже с косметикой она не могла сравниться с Евой или Самюель. Ей не хватало изюминки.

Но имитировала она движения моей мамы идеально. Все напоминало о матери, вплоть до походки, перемещения рук, сгибания шеи в мою сторону, когда я говорю, хотя Мизери этого и не нужно было делать, мы с ней были одного роста в отличие от Самюель. Такого явного физического таланта (если конечно она просто не сбрендила), мне не доводилось видеть. Терцо мог стирать память, Самюель очаровывать, Грем уговаривал, Калеб считывал воспоминания, Прат противостоял любым ментальным талантам. И на их фоне, Мизери выглядела очень странной. Зато этим объяснялась некоторая флегматичность Мизери. Чтобы имитировать других, нужно было отстраняться от своего я. Это было первым, что я нашла общего между нами. Мое Я тоже отступало, когда я касалась других сознаний. Мне упорно приходилось сдерживать себя, чтобы не растворяться, например, в сознании Бет, когда она обращалась.

— Как это началось? — я села к столу, и с готовностью занялась макаронами. Не знаю как, но и их она приготовила идентично готовке Самюель. Жуть, да и только.

— Говоришь так, словно у меня психоз внезапно развился, — рассмеялась Мизери, скидывая с себя образ Самюель на несколько мгновений.

— Нет. Но ты получила талант после обращения, не так ли? — я следила за тем, как макароны наматываются на зубчики вилки, и медленно поднесла их ко рту, стараясь не рассыпать. Следить за реакцией Мизери не было времени. Она же смолкла. Я, было, решила, что она задумалась, но Мизери просто вытирала лица близнецов от липкой фруктовой кашицы. Даже не знаю, кто из них больше этому радовался. Глаза Мизери прояснялись, когда она смотрела на них. Неужели ей так сильно хотелось иметь детей? Или просто это я еще не доросла до того возраста, когда материнский инстинкт становится действительно сильным?

— Не совсем, — дав малышам бутылочки с каким-то чаем, Мизери выиграла нам несколько спокойных минут разговора. Но так показалось лишь с начала — Рики все равно тянулся ко мне. Пришлось забрать его на руки с высокого детского стульчика — еще чего доброго выпадет. Откинувшись мне на грудь, Рики довольно засопел, все же дав мне поесть и послушать.

— Дело в том, что до встречи с Ричардом, я любила себе представлять, что не являюсь тем человеком, каким есть на самом деле. Так легко было окунуться в фантазии и поверить, что я кто-то другой, а не Мизери. В итоге, к восемнадцати годам кем я только не работала. Родителей к тому времени не было, никто меня не заставлял поступать в колледж, и уж тем более не отговаривал от желания стать моделью. А уже после обращения, я почувствовала, что время от времени меня тянет становиться кем-то другим. Глаза замечали особенности поведения людей, которые были мне интересны. Я отмечала, как кто-то поправляет волосы, дергает себя за ухо во время неуверенности, дергает носом, или потирает руки. Это было так органично попробовать сделать себе новый образ, что я не могла отказаться.

— А как же Ричард? Что он на все это говорит? Разве ему нравится, просыпаясь вдруг видеть незнакомку? — я говорила почти с набитым ртом.

— Не знаю, какие у вас с Калебом отношения, но как понимаешь, это очень разнообразило нашу личную жизнь с Ричардом.

— Фу, даже не продолжай! Не могу ни о чем таком слышать, и уж тем более Прату не говори — он захочет увидеть, — я все же продолжала есть после того, как закашлялась. Макароны были просто замечательными и рассказы Мизери об их личной жизни с Ричардом, не испортили моего аппетита. Хоть в чем-то было преимущество превращений Мизери. Если Самюель будет отсутствовать, Мизери прекрасно может готовить вместо нее. Несмотря на свою теперешнюю худобу, я любила поесть.

Водянисто-голубые глаза явно повеселели:

— Он уже давно знает.

— И Прат просил сымитировать стриптизершу или что-то в таком роде?

— Почти. Ричард был так зол, что Прат больше об этом разговора не заводил.

— Ну, он боится Ричарда, или точнее говоря, боится его осуждения больше, чем всех нас вместе взятых, — попыталась я объяснить поведение дяди. Хотя по выражению лица Мизери было понятно, что этого не нужно.

— Знаю, — коротко отозвалась Мизери, и я поняла, что она вовсе не ощущает неприязни к Прату, как остальные члены нашей семьи. Возможно, потому что и Мизери считалась еще не совсем нашей, она чувствовала к Прату некоторую симпатию.

После минутного, почти неловкого молчания, мои глаза встретились с ее водянисто-голубыми.

— Это сложно? — я, наконец, произнесла то, что меня интересовало с самого начала.

— Сложно изучать, но лишь изначально. Сложность в том, что люди, вампиры и оборотни чувствуют, когда их изучают. Например, Ева решила, что я слежу за ней, потому я ей неприятна. Но она столь красива, что мне очень хотелось пополнить ею свой запас образов, — Мизери улыбнулась. Это был первый на моей памяти случай, когда мы разговаривали с Мизери столь доброжелательно и тепло. Между нами сегодня протянулась тонкая нить взаимопонимания. Мне это понравилось. И все же я была крайне обескуражена словами Мизери об образах.

— То есть? Ты хочешь сказать, что даже спустя время можешь воплотить любой испытанный на себе образ? — Рики перегнулся через мои руки, чтобы посмотреть на упавшую вилку. Любопытное личико осветила улыбка. Следом полетела и его пластиковая кружечка. Она, конечно же, не издала такого же звонкого звука, как вилка, но тоже его заинтересовала. Терпеливо вернув кружку и вилку, я вновь уставилась на Мизери.

— Конечно. Все кого я когда-либо имитировала в моей памяти, но я еще веду тетради, чтобы записывать детали. Они как раз имеют большее значение, чем внешность и подобранный образ. Нужно чувствовать себя органично, и детали в этом помогают.

— Впервые узнаю о таком странном и в то же время интересном таланте.

Мизери рассмеялась моему удивлению. Ее почти можно было назвать усталой, и я понимала почему — преображение в кого-то, как, например, делаю я, поглощая чье-то сознание, отбирает слишком много сил. Ты почти растворяешься в личине человека, и потому чтобы не провалиться в него нужно постоянно себя контролировать.

— Если ты не против, можно я сегодня уложу детей спать?

Глаза Мизери не были просительными, но она следила за моей реакцией выжидающе, к тому же несколько напряженно.

— Без проблем, — я согласно кивнула.

Я знала, что такая радость для Мизери была редкостью — и в честь нашего странного примирения и взаимопонимания, я готова была уступить ей. В эту неделю я и так много времени проводила с ними, даже не смотря на мои частые отлучки к Калебу. Я так же, не смотря на протесты Самюель, брала их в кровать к себе, но к утру не находила возле себя. Сегодня можно было спокойно подумать.

Передав Рики в руки Мизери, я поднялась.

— Тогда я иду отдыхать! — по привычке вымыв за собой посуду, я пошла вслед за Мизери наверх.

Прат встретил нас по дороге. Причесанный, пахнущий чем-то неприлично дорогим и в свежей одежде, он выглядел просто сногсшибательно. В душе я в очередной раз посочувствовала тем девушкам и женщинам, которые купились на всю эту роскошь.

— Подожди, не говори — ты сегодня Самюель!

Я, закатив глаза, прошла мимо. На сегодня у меня закончился лимит терпения. Душ, кровать и музыка нового альбома Creed или же Evig Naat. И что главное — мне просто необходимо продумать несколько моментов, потому что слова Калеба о приезде с утра явно предполагали поездку к Аерасу.

С утра Калеба пришлось ожидать не долго. Он даже не стал заходить в дом, а поджидал меня около своего джипа.

Увидев его из окна кухни, я, не доев, побежала одеваться. На ходу я натягивала куртку и шапку, попутно собирая сумку. Прат и Мизери не удивлялись моему поведению, но будь в доме Терцо или Самюель, они быстро бы оценили странное волнение, вовсе не связанное с появлением Калеба.

Все же я взглянула мельком в зеркало, чтобы в очередной раз убедиться в своей не впечатляющей внешности, а точнее в том, что эта внешность в порядке — нет ли следов зубной пасты или же еды. Серая вязаная шапка чуть ли не до самых бровей, гармонировала с синими глазами, делая их почти ультрамариновыми. Если бы не расширившиеся зрачки, которые выдавали мой страх и неуверенность, я вполне выглядела бы симпатичной.

Я поднесла руку к горлу, теперь мне казалось, что сердце бьется именно там, а не в груди. Страх не позволял расслабиться, и странные мысли одолевали меня в данный момент. А что если не получиться все как я решила? Что если план провалится? Хотя, что я вообще называю планом? В моей голове по-прежнему не было сформированных действий, которые как я ожидала, могут принести пользу. Все что я знала — мне нужно было его увидеть. Поговорить с ним и, если получиться, заручиться его поддержкой. Или же услышать какую-нибудь информацию. Даже не знаю почему, но я верила, что Аерас нам поможет. Нет, не так. Я верила, что Аерас захочет помочь именно мне. Что знало мое подсознание и не хотело рассказывать сознанию?

Я вышла на крыльцо, чуть не столкнувшись с Калебом нос к носу. Его волнующая внешность не осталась незамеченной моим сердцем, но разум переваривал другую информацию, не сосредотачиваясь на чем-то другом.

— Как спалось? — лукавый взгляд серебристых глаз говорил о его хорошем настроении. В отличие от меня. Ритм сердца, так не привычно ускоренный вовсе не из-за его присутствия, заставлял чувствовать себя плохо. А когда я так же переживала из-за него, то чувствовала почти эйфорию. Видимо не сегодня. Никакой эйфории, никакой чувственной зависимости — желудок скручивало в предвестье чего-то плохого.

— Скучно, — я попыталась поддержать его тон, но выходило плохо и однообразно.

Обойдя Калеба, я поспешила к его машине, Калеб, преодолев ступеньки одним прыжком, тут же пошел рядом.

— Я так понимаю — никаких поцелуев? Ну да, к черту сентиментальность.

Слова Калеба застали меня врасплох и смутили. Остановившись, я выдавила виноватую улыбку.

— Прости, но у меня плохое настроение, в отличие от твоего.

— И это очень уважительный повод не целовать меня — ну, конечно же, я прекрасно понимаю!

Тут я поворачиваюсь в его сторону, а в другой миг Калеб стоит возле машины, услужливо открыв дверцу со стороны пассажира.

— Ну что ж бывает, — философски отметил он, стараясь не показывать, как его это задевает.

Виновато хлопая ресницами, я подошла к нему и, подтянув за воротник куртки, поцеловала. Он ответил не сразу, и эта неподатливость сказала мне, что он недоволен. Его губы искривились под моими губами в ухмылке.

— Этого явно не достаточно. Но я постараюсь быть очень понимающим. Ты переживаешь о встрече.

— А ты нет? — я недоверчиво подняла голову, чтобы увидеть его лицо. Тонкая черточка между бровей, поставила меня в тупик. Я сегодня точно попаду к нему в немилость. Я нутром чувствовала, что нас ожидает ссора. И виной мое настроение.

— Эти волки, совершенно мне непонятны. Ты думаешь, он тебе действительно сможет чем-то помочь?

Пожав плечами, я нырнула в открытую дверцу, и почти тут же в машине оказался Калеб.

— А что еще остается думать, — откинувшись на спинку сиденья, я подставила лицо ветру, бьющему из окна. Калеб никогда не ограничивал себя в скорости, даже когда стартовал с места. На миг появилось впечатление американских горок — когда желудок неожиданно опустился, а потом поднялся вверх. Я поморщилась от неприятного ощущения.

— Знаешь, я все думал о том, почему твоя связь с волками так прочна. И меня больше не устраивает мысль, что они ближе к людям, чем мы, в понятии сознаний. Если так подумать, ты говорила, что их разумы намного холодней наших.

— Почему не устраивает? Как по мне, так это хорошая идея.

Мы остановились на перекрестке, ожидая зеленого света. Дорогу переходили младшие школьники, возможно возвращаясь с какой-нибудь экскурсии проводимой на каникулах. За ними, не спеша, следовал мистер Бейтс — владелец боулинг клуба. Приветливо помахав ему, я переключила свое внимание на Калеба. Он же задумчиво взирал на светофор.

— Из-за Изегрима. — тихо отозвался он. На миг его глаза посмотрели на меня, и снова отвернулись.

— Причем здесь он?!

Напоминание о чокнутом волке меня раздражало. Если бы не он, этот год был бы не так ужасен. Из-за него я и мои друзья живем в постоянном стрессе. Только мои ночные сны чего стоят.

— Его талант подобен твоему?

— Остатки таланта, — поправила я, даже не пытаясь скрыть в голосе надменность. Ну и пусть, слова Калеба о схожести тоже звучали не очень ободряюще.

— Пусть и остатки, но все же схож, не так ли?

Я кивнула, не понимая к чему он ведет, добиваясь от меня положительного ответа на этот вопрос. Калеб немного помедлил прежде чем еще что-то сказать. Поворачивая в сторону дороги, которая вела к магистрали, он будто бы сконцентрировался на ней, но я ведь знала, что ему это было не нужно.

— Вчера мы говорили об этом с твоими родителями. И Терцо выдвинул одну версию. А что, если эта ваша схожесть с Изегримом связывает тебя с волками?

— То есть?

— Изегрим ментально очень сильно влияет на всех волков. Тогда на поляне, когда волки напали на Бет и Теренса, он руководил нападением. Он передал свое желание обладать тобой потом другим волкам. Возможно, схожесть ваших сознаний, настраивает волков на волны твоего разума. Как легко тогда Сани Стюарт проникла в твое сознание в Лутоне. И это могло случиться потому, что ты похожа с Изегримом.

Переваривая эту информацию, я продолжала смотреть на Калеба, и его лицо при этом выражало почти триумф.

— Ты хочешь сказать, что волки и их рассудки, даже затуманенные зверем, так легко открываются мне, потому что в их стае есть кто-то такой, как я?

— Разве это не рациональное объяснение? Подумай, это вовсе тебя не сближает с Изегримом, но говорит о многом. Многое объясняет.

Многое объясняет, — с сарказмом подумала я. Так ли много? У меня нет сходства с этим ненормальным волком, которые думал обо мне, как фашист о евреях — подопытном кролике.

— Ты мне лучше скажи, — разве ты не ревнуешь меня, Изегрим ведь предлагал мне быть его любовницей?

Брови Калеба взметнулись вверх.

— Я буду ревновать только в том случае, если ты рассматривала его предложение.

Фыркнув, я отвернулась к окну.

— Ты обиделась?

Рука Калеба стащила с меня шапку и заставила мой подбородок повернуться к нему. Я нехотя открыла глаза.

— Нет, конечно же. Но сегодня ты сам на себя не похож — смеешься, радуешься, а мы ведь едем на поиски старого оборотня. Это опасное занятие, а ты даже не злишься, не обвиняешь меня в поспешности. Это настораживает.

— Мне поворчать, чтобы ты расслабилась? — рассмеялся Калеб.

Тяжело было устоять перед ямочками на его щеках.

— Не знаю. Просто не могу понять.

— Поверь, меня многое задевает в этой истории с волками, и твоей связи с ними. Но эта поездка необходима. Вунворт кое-то сообщил нам о Аерасе.

— Что именно? — я даже не заметила, как вцепилась в ручку дверки, пока не почувствовал боль в пальцах.

— Вунворт знает его и теперь нам открылась причина, по которой Легальная Свора не дает разрешения на какие-либо активные действия против этой стаи. Аерас был когда-то важным членом самой Легальной Своры. Но личная трагедия заставила его сначала уйти прочь и жить отдельно, а потом по непонятной никому причине он примкнул к этой семье.

— Ну да, мне снились сны о смерти его дочери.

Глаза Калеба помрачнели. С тяжелым вздохом он сказал:

— Она была простой девочкой, не унаследовавшей оборотничество, но Свора приказала завербовать ее, для того, чтобы испытать верность Аераса. Но она не смогла пережить трансформации. Не сумела выйти из волчьего образа.

Только Калеб сказал об этом, я сразу же вспомнила подзабытые кадры из снов. Лес, тяжелый крупный снег, и две одиноких фигуры — волк и человек.

— Это ужасно, — выдохнула я. Неужели так бывает? Мне тут же вспомнились мои друзья. Потом и Сани Стюарт.

Я вновь заставила себя расслабиться, но мою голову занимала одна и та же картинка — Аерас над телом молоденькой волчицы, которая сменялась более ужасной, потому, что я представляла друзей в такой ситуации. По коже медленно ползли мурашки.

— Но не это самое главное. Его заставили обратить дочь, потому что она кому-то приглянулась из вожаков. Это было навязанное действие. Думаю, поэтому ему не нравятся мысли Изегрима относительно тебя.

— И в этом мы солидарны, — хмуро бросила я, не стараясь казаться остроумной.

— Аерас одновременно главное препятствие для нас, и так же, возможно, единственный союзник и помощник.

— Будем надеяться.

— Будем надеяться, — эхом повторил Калеб.

Его ладонь крепко сжала мою руку, и это позволило ненадолго привести свои чувства и мысли в порядок, а точнее в целостность. Он как всегда был надежной опорой. Мой Калеб — друг и любовник. Что бы я без него делала? Как бы я жила? И могло бы такое существование вообще называться жизнью? Как вообще мог надеяться Изегрим, что я оставлю Калеба, и стану оборотнем в угоду его желаний. Не было ничего и никого в мире, ради кого я могла бы пожертвовать нашими отношениями. Пожертвовать доверием и любовью Калеба.

— Что еще сказал Вунворт? — догадалась спросить я, спустя несколько минут, и то только чтобы немного подавить очарование Калеба действующее на меня сонливо.

Лицо Калеба просветлело. Сегодня я точно могла бы сказать, что ему нет еще и двадцати. Таким беззаботным и веселым он уже давно не был. И это настроение почти передавалось мне. Почти.

— Где искать Аераса.

Вот это была хорошая новость. Лучшая из тех, что мне пришлось услышать за последнюю неделю.

— Это один их тех домов, где он живет время от времени, и я думаю, что в следующий раз мы его там не найдем.

— Только в том случае, если разговор будет неудачен, — заметила я, и все же при этом понимала правдивость слов Калеба.

Аерас — старый волк, и его интуиция вряд ли позволит доверять нам. Учитывая настрой моего семейства относительно его собратьев, я вообще не находила причин по которым он захочет со мной поговорить. Если только не его сострадание.

— Ты позволишь поговорить с ним наедине? — я кинула пробную попытку, ожидая, что теперь настроение Калеба может испортиться.

Но лицо Калеба не изменило своего выражения.

— Боюсь, как бы я не хотел присутствовать, по-другому и не выйдет. Сомневаюсь, что волк будет столь благосклонен к тебе в моем присутствии, как без него.

— Я рада, что ты со мной согласен, — это не создавало новых проблем и к тому же я могла надеяться на сохранение хорошего настроения Калеба еще продолжительное время. Но его брови постепенно начинали хмуриться. Он переживал.

К моему удивлению мы не поехали к Лутону. Не доехав до города, машина Калеба свернула к какому-то маленькому предместью. Возможно, это было совершенно небольшое поселение. Домики стояли на приличном расстоянии друг от друга. Никаких магазинов, или государственных зданий, одни жилые дома. И, конечно же, дом Аераса был дальше и глубже остальных, затерявшись в лесу. Хотя так мне показалось сначала.

Лесом был хорошо спланированный старый парк. Очень мудрое решение, учитывая, что ему часто приходилось передвигаться в волчьем образе.

Калеб не стал подъезжать к самому дому, и последние сто метров мы прошли пешком, сотрясая холодный воздух своими гулкими быстрыми шагами. Обняв меня, Калеб внимательно посмотрел на дом.

Он чутко вслушивался в территорию перед нами, улавливая и безошибочно опознавая все, в том числе и неслышные мне звуки.

Наконец он прошептал:

— Мы не одни.

Я задышала медленнее, стараясь, сосредоточится на новом незнакомом сознании, и поняла что это не человек. Его сознание неохотно впускало меня, и даже попав туда, я чувствовала, что смотрю на все будто в пелене.

— Итак, он здесь, — заключил Калеб, хотя ничего не говорило о том, что в доме кто-то живет. Простая старая халупа, похожая на логово из моего сна. Я бы и не поверила, если бы не ощущала волчье сознание где-то там, среди этих стен. Чернеющие с двух сторон деревья, будто нависали на меня, говоря, чтобы мы убирались с чужой земли. Словно они не были нам рады.

Смотря на дом так же, как Калеб, я снова поддалась панике. И как я додумалась до такого? Волки опасны. Им очень сложно доверять, но попробовать все же стоило. С тяжелым вздохом, я поцеловала Калеба, очень надеясь снова повторить это действие сегодня.

— Что с тобой, Рейн? — у меня в голове крутилось только одно слово, которое сказать я не решалась.

— Боюсь… — все же сказала. Странно, когда я перестала признаваться Калебу во всем? Тогда когда начала бояться за него и его реакции, если меня кто-то обижал.

Так хорошо, когда тебя прижимают к твердой, холодной груди, и страх медленно отступает.

— Это нормально, — он нехотя позволил мне пойти к дому. Его лицо стало серьезней, тревожная замкнутость заострила черты лица. Глаза темными пятнами выделялись на белом полотне его красивой кожи.

Поднявшись по скрипучим ступеням, я в нерешительности сняла одну перчатку, чтобы постучать. Сердце билось очень громко, и Калеб наверняка следил за его ритмом.

Неожиданно дверь от сильного рывка ударилась о стену рядом со мной, я вздрогнула от этого молниеносного движения, и не знаю даже как осталась стоять на том самом месте, что и раньше. Волк сам открыл дверь. Я сразу же поняла, что это он. Лицо его постарело, по сравнению с моими воспоминаниями, почерпнутыми из сознания молодых волков. Не знаю как, но он понял кто я такая. Его лицо изменилось, посерьезнело. Но не стало злым, и не заплыло тем странным желанием, что я видела на лицах других. Скорее оно носило отпечаток утраты.

Я, правильно сделала, выбрав его. Он был тем, кто мне нужен. Мне нужен был союзник, и он мог им стать.

— Итак, ты пришла, — констатировал он, и его глаза обратились куда-то за мою спину. Вспомнив, что там меня ожидает Калеб, я невольно напряглась. Руки судорожно сжали перчатку, так и не вернувшуюся на прежнее место. — И не одна. Вампир я так понимаю всего лишь охрана?

— А она мне нужна?

Этот старый волк с печальной полуулыбкой не повергал меня в ужас, как тот сумасшедший. Он предрасполагал меня к себе добротой, и каким-то затаенным следом горя.

— Хочу дать вам совет — лучше всего уезжайте, потому что за пределами Лутона эта семья беспомощна.

— Но мои друзья!

— Они уже принадлежат своре, как и я, и от этого не убежать.

— Это ведь не мешает оставаться вам добрым человеком!

— Я уже давно не человек.

— Не правда. Вы это знаете, и я это тоже знаю!

— Ты слишком добра, девочка. Но ты слепа!

Мы застыли на ступеньках, и я всем своим видом давала понять, что не двинусь с этого места.

— Ну что ж, тогда зачем ты пришла?

Разглядывая его внушительных размеров тело, и привлекательное, но уже не молодое, лицо, я не могла понять, что при этом испытываю. Страха не было, это точно, даже волнение медленно спадало. Возле Аераса я чувствовала себя комфортно, но неуверенность оставалась. Особенно когда он смотрел вот так, как сейчас — в упор, не давая мне времени собраться с мыслями.

— За помощью, — не стала увиливать я, продолжая мять в руках кожаную перчатку. Еще чуть-чуть и я стану ее грызть.

— Ну, входи, Проводник волков, посмотрим за этим ли ты сюда пришла.

Он повеселел совсем неожиданно, и насмешливо помахав рукой Калебу, пропустил меня внутрь.

Дом был так же пуст, как и выглядел снаружи. Видимо здесь Аерас уже давно не появлялся, и меня неожиданно посетила дикая мысль.

— Так это вы сказали Вунворту, где вас искать?!

— Ты довольно таки умна, — заключил он, с интересом разглядывая меня с высоты своего роста. — Чай будешь? Травить тебя не собираюсь. Хотя и за качество чая не ручаюсь.

Такие быстрые изменения темы разговора и смены настроения сбивали с толку. Я не совсем понимала, что он из себя представляет. Но одно меня уже начало раздражать. Аерас разговаривал со мной так, словно я была трехлетним ребенком. Еще чего доброго — сюсюкать начнет. Впрочем, в этом виновата была моя внешность — не смотря на мои семнадцать выглядела я не старше пятнадцати, из-за своей некоторой худобы. Но это было последствием отсутствия нормального сна, а причиной этого — его волки. И мои тоже.

— Если можно чай, без сахара. И да, я довольно таки умна, если не считать моей глупости приехать сюда.

— Однако же, — хмыкнул Аерас, видимо комментируя мой сарказм, при этом его брови даже не сдвинулись, словно он ожидал от меня чего-то подобного.

Без спроса я скинула куртку, и оглядев скудную мебель гостиной последовала за ним на кухню, очень надеясь увидеть там, хотя бы подобие чистоты. Я села на маленький стульчик спиной к окну, что не ускользнуло от внимания Аераса, оценив это, он слегка улыбнулся.

Конечно, это могло быть напоминанием, что меня никто не приглашал садиться. Но так как он не соблюдал формальную вежливость, а мое взросление с Пратом ее не требовало, то я садилась там, где хотела.

Глядя на Аераса, я все же продолжала чувствовать скованность, под его несколько недовольным взглядом. Я понимала, что именно во мне смущало Аераса, но не могла этого изменить. Мои семнадцать лет не могут вдруг растянуться в более взрослый возраст. И я собиралась при этом все же убедить его в своих вполне созревших мозгах.

— Так зачем ты приехала?

Поставив чайник на старую плиту, Аерас смерил меня изучающим взглядом.

— А зачем вы указали место своего жилья Вунворту?

— Что за нравы у нынешней молодежи, — пробурчал он себе под нос, и потянулся за кружками. Сделав нехитрые манипуляции, Аерас вскоре поставил одну кружку дымящегося чая передо мной, вторую взял себе.

— Предложил бы твоему компаньону, но думаю, он не оценит.

— Оценит жест, но не вкус, — подтвердила я, не понимая, почему он тянет разговор. Хотя могла быть причина — он изучал меня, испытывал. И пусть. Мне нечего скрывать, потому что я не играю в игры, как Изегрим.

— Я так понимаю, ты приехала не за чем-то конкретным, а так, язык почесать? Ну, я не против — женщины и девушки редко предпочитают мою компанию в последнее время, говорят, что я ворчлив.

— Осмелюсь с ними согласиться.

Я выдержала его прямой взгляд, рассматривающий меня в упор. Ему не удавалось подобным образом смутить мои чувства. После того, как в прошлом году, я так долго скрывала от Калеба что чувствую, обманывая при этом отменного лгуна, смотреть в глаза Аераса было не сложно.

— Что ты хочешь узнать? — наконец сдался он, и, перестав нависать надо мной на этой маленькой кухне, сел рядом лицом ко мне.

— Например, о том, что же решила Волчица относительно плана слежения. Я видела ваше собрание в логове, где она давала добро на слежку за мной. Слежку мы заметили, но мне интересно, когда же начнутся действия против моей семьи?

Аерас удивленно и почти напугано взглянул на меня. Горящие глаза только подтверждали мои наблюдения.

— Изегрим не ошибался относительно тебя — ты действительно способна. Тебя кто-то обучал? Слишком много умения для просто таланта.

— Дядя, — согласилась я, — но это не ответ.

— А твой вопрос, вообще не вопрос. Почему ты решила, что я тебе отвечу? — парировал он.

— Потому что вы против планов Изегрима. Вы не хотите войны, вы не хотите находить подходы к власти с помощью меня. И что самое главное — вам претит мысль охотиться на меня.

Он медленно поставил кружку, и на долю мгновения мне показалось, что он сейчас улыбнется. Но его лицо сохраняло подавляющую пустоту.

— Именно тебе действительно не нужны ответы, — он задумчиво поскреб подбородок, не сводя с меня глаз, — а нужна помощь. Но разве ты доверяешь мне так сильно и думаешь, что я предам своих, чтобы помочь тебе?

— Они уже предавали вас раньше. Уже одна девушка пострадала, потому что кто-то захотел ее так же, как Изегрим меня.

Лицо Аераса исказилось и мне подумалось, что я перешла черту, но он не показывал гнева или агрессии. А только все ту же безысходность что и во сне.

— Мне почти каждую ночь сниться сон о вас и вашей дочери. То снежное место под ветками ели, куда вы ее принесли, надеясь, что ей удастся с вашей помощью, обратится. Но она застряла и уже не могла и не хотела бороться…потерялась в лабиринте, захваченная Зовом…

— Прекрати! — кулак с мощью опустился на стол, отчего я даже подпрыгнула, а вместе со мной и наши кружки.

— Мне это не доставляет удовольствия, — попробовала защититься я, — сны сами посещают меня, и я не могу этого контролировать. Представьте, как мне каждую ночь переносить эту вашу боль?!

— Ну, тогда ты понимаешь меня. Хоть кто-то понимает, — глухо заметил он, уже не смотря на меня гневно.

Минула минута тревожного молчания, а я так все не решалась двинуться, даже чтобы взять свою кружку с чаем. Я смотрела на него, следила за реакцией и тем как он успокаивается. Медленно его глаза переставали быть желтыми.

— Что ты хочешь от меня?

Теперь я знала, и не просто догадывалась, а знала точно, что он поможет мне, если что-то случиться. Потому что я чувствовала и проживала его боль вместе с ним.

— Сначала расскажите о планах Своры относительно меня и моей семьи, — я смотрела на него не мигая и в моей голове сотнями роились вопросы, но я знала, что могу задать их всего несколько, чтобы не испытывать его терпения. Аерас не выглядел самым уравновешенным оборотнем, впрочем, такими были они все.

Отставив кружку, Аерас подпер кулаком подбородок. Мое сердце тревожно сжалось в предвкушении новостей.

— Тогда зови своего друга — он должен это слышать, и я хочу с ним заключить договор. Но какая помощь нужна лично тебе? Ты можешь рассчитывать сегодня на информацию от меня. Что еще?

Мне нужно было решать задачу, которая еще не существовала. Сердце мое металось, сознание выхватывало то одно, то другое, и не было в моих мыслях каких-то конкретных идей.

— Помогите мне один-единственный раз, когда я вас попрошу, но несмотря ни на что.

— Ты же понимаешь что это нереально!

— А вы ведь знаете, что если Свора пойдет против нас — это будет война, и вам уже будет нечего терять?! — весомо заметила я, думая про себя, а есть ли ему что терять и сейчас?

— Давишь на жалость? — он выглядел почти скучающе, хотя я видела, как напряглись желваки на его скулах.

— Знаешь, — отозвался он, не давая мне ответить, — теперь я немного лучше понимаю Изегрима, и уж тем более не готов ему помогать в том, чтобы изменить тебя. Твоя живая энергия и ум так приятны, после несдержанности оборотней. Ты напоминаешь мне ее — мою дочь.

Я постаралась скрыть от него жалость, понимая, что так ударю по его самолюбию. И все же не сочувствовать Аерасу не могла — он сам был источником сострадания, и это нужно было уважать. При этом я понимала, что между мной и его дочерью не было никакой схожести, как кроме молодости и той ситуации, в которой я теперь оказалась, как когда-то она. Для него любая девушка могла стать олицетворением дочери, но пока для него ею казалась я, это только играло мне на руку.

— Я сообщу информацию твоему парню, но с ним я заключу сделку. А тебе обещаю помочь, один-единственный раз, не смотря ни на что. Но знай, это выживание, и иногда оно идет вразрез с нашим сердцем.

— Так ли уж? — я не могла с ним согласиться, — Даже при выживании не стоит забывать, кем являешься.

— Да, именно так. Просто ты этого еще не понимаешь с высоты своего детского высокомерия, сдобренного талантом. Тебе еще не приходилось платить по счетам за то, что обладаешь им? Если нет, то ожидай расплаты, ничего в этом мире нет бесплатного. Я, например, точно уверен, что сполна заплачу за помощь тебе — но я не боюсь, потому что слишком много было в моей жизни. Но меня пугает то, что ты этого вовсе не боишься.

Аерас улыбнулся, говоря об этом, но я действительно испугалась, вдруг представив какой может быть цена для него за помощь мне. Картинки ужасных сцен вырисовывались в моей голове с детальной четкостью. И все же я не могла уже забрать свою просьбу назад, потому что подозревала, как мы одинаково нужны друг другу. Я чувствовала, что мое присутствие уже является какой-то помощью ему. Интересно, как давно он говорил с кем-либо о дочери? Аерас и со мной бы не говорил о ней, если бы я не рассказала о своих снах. Мучительно долгих, наполненных чувством вины и страха, снах.

Они действительно были болезненными, и я ничуть не кривила душой, чтобы задобрить его. Если бы я могла, то просто отключила эту способность. Я не могла, потому и сочувствовала.

— Один-единственный раз, — повторил Аерас, уже не улыбаясь, горечь сквозила во всем его облике. — И после, мы не будем узнавать друг друга в толпе.

Я кивнула, поднимаясь, едва не столкнув кружку со стола. Я даже не заметила, как мои нервы были напряжены до предела, отчего ладони почти сводило судорогой.

— Пойду за Калебом.

— Жду. Еще чая?

— С удовольствием, — глупый обмен любезностями вовсе не поднял настроения.

Стоило открыть дверь, как Калеб обнял меня. Но я отстранилась, чтобы посмотреть на родное лицо — я даже не замечала, как тяжело было возле Аераса. Его страдающая душа, приводила мой рассудок в изнеможение. А Калеб будто согревал меня, просто смотря с тревогой.

— Все хорошо? — он озабочено прижал ладони к моим щекам.

— Да, — как хочется прижаться к нему. От Калеба веяло надежностью и силой, но за моей спиной я ощущала чужое, тяжелое сознание волка. Они напоминали два встречных потока, мысли Калеба чистые и светлые, наполняющие меня теплом не смотря на холодность его тела, и мысли волка — пронзающие, холодные, не терпящие пререканий, даже после всех его страданий он не мог отделаться от волчьей сущности.

— Пойдем, у него к тебе предложение.

— Ты узнала, что хотела?

— Не совсем, — отдаваясь его ведущим рукам, я вновь вошла в этот храм печали старины, который не хотел разрушать Аерас.

Проходя в третий раз через гостиную, я лишь теперь отметила множество фотографий ребенка, все в рамках, подобранных со вкусом. Они были единственным, что не было покрыто здесь пылью. И смотря на веселое, нежное создание, отдалено напоминающее мне моих близнецов, я едва не содрогалась от страха и боли. И как ему только удавалось смириться с ее смертью? Как он смог принять, что это красивое, дышащее, мечтающее, живущее существо вдруг перестало существовать, словно ее никогда не было? Я не могла представить будущего, в котором не будет моих детей — вечно измазанных едой, играющих, обожаемых всеми. Теперь я не просто сочувствовала Аерасу, я понимала его, хотя думаю он не мог бы поверить в мое понимание, учитывая сколько мне лет. И ошибся бы, пусть я не смогла стать им матерью до конца, но я была ею, была всегда рядом, и даже мой детский эгоизм не мог этого изменить.

Ненужные, холодные комнаты этого дома напоминали самого Аераса. Столь же усталый, почти надломленный.

Очутившись на кухне, мы застали Аераса разливающего по стопкам спиртное.

— Знаю, ты не пьешь, но я просто должен чисто символически поставить третью рюмку.

— Нет проблем, — сухо отозвался Калеб. И я знала, что он подумал о Аерасе, и это было не так. Я всего лишь несколько раз попадала в сознания волков, и знала, что таким вот как сегодня — не бритым, в несвежей помятой одежде и пьющим, он бывает лишь здесь, в этом доме. В стае его таким никто никогда не видел. Я очень сомневалась, что мы еще когда-либо увидим. Встреча со мной несколько подкосила старого волка. Он выглядел теперь вымученным, и намного старше своих лет. Хотя глаза по-прежнему сохраняли тень сарказма, с каким он говорил с Изегримом, да и со мной тоже.

— Ну что ж, раз все в сборе… — оборотень указал нам на стульчики. Я села на свое предыдущее место, Калеб рядом, волк же разместился по правую руку от него. Недолго думая я схватила рюмку со спиртным и опрокинула в рот. На миг у меня перехватило дыхание и выступили слезы, но в то же время я почувствовала приятное тепло. Такое необходимое тепло.

— Я хотел предложить тост, но и так пойдет, — Аерас выпил следом, Калеб даже не притронулся к своему стаканчику, при этом немного осуждающе покосившись на меня. Аерас перервал нашу игру в гляделки:

— Итак, я дам тебе адрес одного мужчины в Лутоне, и, найдя его, ты сделаешь следующее: оставишь свой номер с определенной суммой, при этом так, будто совершенно случайно на него наткнулся, но скажешь, что ищешь Изегрима. Вам обязательно нужно назначить официальную встречу, которую они не смогут проигнорировать. Глупый Изегрим, узнав, что вы сделали первыми этот шаг, почувствует гордость, думая, что ваша семья показывает слабость. Пусть думает, что хочет — разве это вам не на руку? Он глуп, и это будет преимуществом для вас. Но Волчица не так глупа — поэтому если встреча состоится, вы, наверное, сможете все утрясти без военных действий с пользой для себя. Но и это тоже, при том шансе, что Изегриму еще не удалось ее убедить в своем плане. Глупом, эгоистичном плане, который не совместим с реальностью.

— Что еще? — Калеб слушал его внимательно, вертя в руках свою рюмку. — Что если переговоры не будут мирными?

— Тогда беда не минуема — войны не избежать. Я тоже буду принимать участие, даже нехотя.

— Какое ваше условие?

— Если начнется война, я хочу получить от вас возможность выжить и убежать, если мне это понадобится.

— Аерас, но это вам не понадобится — Легальная Свора уже предупредила нашу семью начет вашей безопасности. У вас по-прежнему есть друзья.

— Но вы не мои друзья, как и те кто говорил вам обо мне. У Легальной Своры свои планы относительно меня. Поэтому я хочу иметь гарантии. Думаю, о многом я не прошу.

— Именно из-за вас, Аерас, эту свору еще не ликвидировали, — заметил Калеб тихо, — и вся моя семья вам поможет. К тому же мы связаны обещанием с Вунвортом.

— Да, он мне говорил. Вунворт действительно мой друг, мне почти жаль, что мы не можем быть друзьями с вами — но такие уж обстоятельства.

Я хотела возразить, но молчание Калеба остановило меня. Внимательно приглядевшись к нему, я поняла, что Калеб не собирается протестовать против слов Аераса, и меня это немного задело. Даже больше, насторожило. Может Калеб знал что-то такое, чего не знала я?

— Спасибо за откровенность, — Аерас ничуть не смущался в отличие от меня. — Не очень-то верьте волкам, без подтверждения их слов.

— А если Изегрим уже успел убедить Волчицу, она может согласиться на перемирие, а потом напасть или использовать хитрость?

Молчание Аераса было красноречивее слов. По рукам побежали мурашки, будто бы сквозняк прошел по комнате. Аерас даже и не собирался нас разубеждать или говорить, что эта свора честная и непоколебимая в своем слове. Кодексу тут следовал видимо только он.

— Но пока никаких действий относительно нас не разворачивают, так? — переспросил Калеб.

— Нет.

Мы переглянулись с облегчением.

— Вам пора, — после минутного тягостного молчания изрек Аерас, и, поднявшись, как ни в чем не бывало, пошел к двери. Нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Схватив куртку, я поспешила за мужчинами.

Уже на крыльце застыв в неловком прощании, я посмотрела на Аераса, догадываясь, что наша следующая встреча уже может и не быть такой доброжелательной. Но туман алкоголя вымывал чувство тревоги.

— Вы ведь понимаете, что с той минуты, как ваша машина отъезжает отсюда, я вас не знаю?

— Да, — сухо отозвался Калеб, немного усмехаясь и смотря на Аераса все же с благодарностью.

— А ты девочка знай — я помню про обещание.

Аерас взглянул на меня с теплотой, которая была и казалась мне удивительной. Как просто было вырвать у него это обещание. Я почувствовала укол вины, но смогла ее подавить. Как сказал сам Аерас — это выживание, и косвенно он тоже принимал участие в изменениях моей жизни в худшую сторону. Например, он был в ответе за Изегрима и его поступки с последствиями — так как именно Аерас его и создал.

— Буду надеяться, что мне никогда не пригодиться это обещание.

Аерас кивнул, так и не одолев ироническую улыбку, застывшую на его губах — значит ли это, что он не верит в мирное разрешение проблемы?

Калеб увлек меня подальше от дома и, когда мы возвращались к его джипу, обнял. Я поняла, что меня бьет дрожь, сотрясая все тело. Но это было не из-за страха за себя. Я боялась за Аераса.

— Тебе было страшно?

— Нет. Он хороший человек. Но почему я чувствую такую вину после этого визита, будто бы мы его подставили?

Я попыталась заглянуть в его глаза, чтобы подтвердить свои догадки. Глаза Калеба стали сочувственными, но он не позволил мне остановиться, как я того хотела. Пока мы не сели и не отъехали, он не расслаблялся, словно ожидал, что из-за кустов вот-вот выскочат волки.

— Так и есть, — подтвердил мои опасения Калеб, — Думаю, давая тебе обещание, он на самом деле подписывает себе смертный приговор. Как я догадываюсь, к тому времени он надеется уже не быть в живых.

— Что!!!? — я ошеломленно схватилась за его руку, чем едва не сбила машину с дороги — Калеб от неожиданности упустил руль. Ему пришлось успокаивающе избавиться от моей руки.

— Я только подозреваю — будем надеется, что это не так.

Ехали мы в угнетающем молчании, каждый думал о своем. И потому я даже не заметила, когда и как мы оказались в Лутоне. Остановившись у знакомого по встрече с Изегримом баре, Калеб обернулся ко мне.

— Идешь со мной или подождешь в машине?

Я была приятно удивлена, что Калеб предоставил мне право выбора. Явление редкое в моей семье — меня постоянно опекали, не давая даже шагу ступить без каких-либо видимых угроз. Никогда ничем не делились, а особенно своими планами.

— Только с тобой, — выдохнула я, отстегивая пояс безопасности.

Морозный воздух значительно протрезвил мои мозги, и я начала чувствовать волнение. Просто я даже не подозревала, что Калеб прямо сегодня последует указаниям Аераса.

— Что ты задумал? — шепотом спросила я, заходя следом за Калебом в уютное местечко, свитое оборотнями. В это время в баре было множество людей, но, проверив своим сознанием помещение, я не наткнулась ни на одного волка. Калеб видимо просто воспользовался своим нюхом.

Калеб пошел прямо к бармену, мне оставалось лишь приравняться к его шагу. Когда мы остановились возле барной стойки, я тяжело дышала, Калеб был невозмутим.

Бармен равнодушно скользнул по нам глазами, монотонным голосом спросив:

— Чего желаете?

— Желаем увидеть Изегрима.

Лицо бармена на миг исказилось.

— Не знаю такового.

Я тактично промолчала, не желая лезть в разговор Калеба. У него лучше получалось выглядеть свирепым, когда он не отвлекался на меня.

— Думаю, знаете. К тому же очень хорошо — вы на него работаете.

— Поверьте, я знаю его очень давно. И с ним трудность не в том, чтобы его найти. А в том, чтобы ему не попадаться, — все же сказал бармен, принявшись методично вытирать стаканчики, и в его движении не было ничего такого, что выдало бы его волнение.

— Нам очень не обходимо его найти, — четко и тихо проговорил Калеб. Глаза парня сузились, он был напуган, но не слишком. Значит и раньше имел дело с таким, как Калеб. Если вампиры его не пугали, он пережил и повидал многое. Интересно!

— Ладно, я постараюсь. Оставьте номер телефона, через два дня у вас будут новости по этому поводу. Мою цену вы знаете?

Калеб молча поставил конверт. Сверху кинул свою визитную карточку.

Когда мы шли к машине, я еще долго оборачивалась на невозмутимого бармена, и лишь тогда решилась спросить Калеба:

— Зачем ты оставил визитку? Изегрим и так знает, кто его ищет? Разве ему обязательно знать все о тебе? Ты ведь стаешь мишенью!

— Именно этого я и добиваюсь.

Я ахнула и застыла возле машины.

— Ты сдурел? Это опасно!!!

— Не так опасно как тебе кажется. Если они начнут следить за мной, то молодые волки больше будут понимать, с кем связались и надеюсь, очень надеюсь, что страх возьмет верх.

— Ты не знаешь… — меня затрясло от страха, — мысли Изегрима наполнены адреналином, когда он думает об опасности, идущей от вас. Его возбуждает возможность померяться силой! И это передается молодым волкам!!!

Я даже топнула ногой от злости и негодования. Мысли и планы Калеба меня напугали. Все внутри скрутилось и сотряслось от боли в предчувствии чего-то ужасного. Если Изегриму представится возможность убить Калеба, чтобы насолить мне и лишить меня смысла жизни, он это сделает.

Калеб пожал плечами равнодушно, не понимая, о чем я думаю и почему так переживаю. Для него все было просто.

— В любом случае мне надо с ним встретиться — хочу узнать, что он человек. Если я буду знать о втором из двух главных еще до официальной встречи, узнать волчицу будет не так уж и тяжело. Изегрим больше мне рассказывает о себе своими поступками.

Мое сердце отчаянно кричало об опасности, которую никак не хотел видеть Калеб. Неужели он был по-прежнему ослеплен местью? Я знала, как его пугало, что со мной тогда могло что-то случиться. Но разве это повод подвергать риску себя?

— Если он тебе навредит или что-то сделает… я не знаю…я не смогу… — я не сумела посмотреть на Калеба, говоря это. Мой подбородок предательски дрожал, и мне едва удавалось сдерживать слезы. Неожиданно дверка машины отворилась, и сильная рука затащила меня в середину.

— Глупая, — тихо пропел Калеб, когда мое лицо уткнулось в его шею. — Он не сможет мне навредить. Вряд ли Изегрим знает, как это — убить вампира.

— Даже не говори мне об этом! — я протестующе затрясла головой. — Я боюсь слышать об этом.

— Когда-нибудь ты узнаешь, тебе придется об этом услышать. Но я согласен, это время еще не наступило. Но ты должна понимать, есть возможность, что нас когда-нибудь не станет, и меня тоже.

Калеб мягко поцеловал меня, но и это не развеяло моего страха, а особенно моей злости на его слова. Даже то, что Калеб держал меня за руку, пока мы возвращались домой, ничего не меняло. Он все время смотрел на меня, но я копила в себе злость, обижалась на его глупые слова, которые меня так испугали. А перед глазами застыла картинка того, что однажды Калеб может мне больше не улыбнуться. Его может не стать так же, как и дочери Аераса. Что он может просто перестать существовать.

Мелькающие холодные деревья, покрытые снегом, раздражали как никогда. Я просто не могла поверить в возможность того, что мой Калеб, может умереть. При одной мысли об этом, меня выворачивало наизнанку.

Я так же не стала говорить с Калебом, когда мы приехали домой. Пока он беседовал с моими родителями и остальной частью семьи, я ела на кухне, раздраженно стуча посудой. Мой страх выливался в злость. Так и не смотря на своих родных расположившихся в гостиной, я прошествовала в свою комнату, даже не взглянув на близнецов, не желая их расстраивать. Они почти всегда были очень чуткими к изменению моего настроения.

Хлопнула я дверью так же, как и посудой на кухне — очень громко, что все предметы в моей комнате затряслись. На пол полетели подушки, и я в прыжке завалилась на кровать, в чем была. Если бы сейчас поблизости оказался какой-либо волк, я бы истерзала его сознание в клочья! Никто не смеет причинять боль Калебу!

Калеб появился в комнате как всегда беззвучно. Глянув мельком на его ожидающую фигуру, я натянула наушники и включила музыку. Как он только смеет рассуждать о своей смерти!!!

Постояв минуту-другую, Калеб лег рядом. Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на него. Когда внезапно музыка в наушниках прекратилась, я все равно не открыла глаз. Ну, почти.

Калеб перевернулся на спину. Затем подумал и сел. Руки сами собой скользнули по моей талии. На меня смотрели знакомые глаза.

— Рейн, — Калеб зарылся лицом в мои волосы. — Хватит дуться, я так не могу. Когда ты зла на меня, мне отчаянно нужно твое прощение.

— Знаешь, не смотря на слова Изегрима, я не боялась. Ничего не боялась. Но то, что ты сегодня сказал мне, было поистине ужасающим. Это сделало меня слабой.

Я хотела ткнуть его в плечо, чтобы он понял всю мою злость, но Калеб успел увернуться.

— Не калечь себя, — мягко отозвался он, перехватывая мои руки, и взывая ко мне, своими красивыми глазами.

Он просто подавлял меня своей чувственностью. Но я по-прежнему была еще слишком зла, чтобы так быстро поддаваться, а тем более контролировать то, что говорю.

— Мне уже надоело, что ты вечно меня опекаешь, — взорвалась я, подпрыгивая на кровати, — я не бессильное дитя. Иногда я думаю, что действительно лучше быть оборотнем, чем вампиром, да и вообще быть с тобой!!!

Застыла тишина. Мертвая. Неподвижная. Медленно до меня начало доходить, что я сказала, а лицо Калеба все еще сохраняло ласковое выражение. Пока что.

Мои глаза упорно не хотели отрываться от его глаз. Повисло молчание, тяжелое, которое мог разорвать только Калеб. Вдруг я ощутила, как его сильные руки притянули меня к нему, идеальные холодные губы, на своих губах. Застонав, я прильнула к нему, желая, чтобы он не выпускал меня из своих рук никогда!

Не стоило ему говорить, как я жалею о своих словах. Калеб все понял. Он все мне прощал. Как всегда. И почему я могла не согласиться жить с ним в вечности? Моя смертность казалась мне не существенной, глупой, маленькой платой.

— Прости, это от злости, — прошептала я.

— Нет, не от злости, — возразил Калеб, — но я тебя понимаю. Поверь, все это делается ради тебя и твоей защиты!

Я отстранилась и встала. Ну, сколько можно об этом?! Мне и так было плохо, а он напоминал мне о том, что если с Калебом или моей семьей что-то случиться, виновата буду я!

Его руки легли мне на плечи, он оказался у меня за спиной. Я хотела отойти, но Калеб не дал мне этого сделать. И правильно, сил находиться так далеко от него, почти уже не осталось. Слабость сковывала меня.

— Не злись, все это делается для твоего же спасения.

— Ты же видел, что я могу. Зачем меня спасать я могу и сама себя защитить, — немного надменно сказала я

Калеб нахмурился. Ну, может до него дойдет, почему я зла?

— Давай оставим это на сегодня, — предложил миролюбиво Калеб, все же разворачивая меня к себе, и тем самым заставляя посмотреть на него. Прохладная рука подняла мой упрямый подбородок. — Ты устала. Слишком много всего на сегодня. Просто доверься мне.

Я все еще была зла, как и раньше, но стоило посмотреть на Калеба, и нечто изменилось. Это была серебристо-серая бездна, и я упала в нее, уже не понимая, где я и что со мной. Глаза Калеба имели безграничную власть надо мною и моей волей. Трудно было дышать или думать, когда он смотрел на меня именно так, с мерцающими искорками в глазах.

Давление гнева и страха медленно спадало. Я поднесла руку и поставила ему на грудь, но там конечно ничего не билось, зато я ощутила знакомый жар его тела. Мое прикосновение, судя по всему, не прошло незамеченным — Калеб затаил дыхание, и его глаза нашли мои. Он долго смотрел на меня, прежде чем позволил моей руке продолжить путь.

— Давай никогда больше о подобном не говорить, — предложила я, приподнимаясь на носки. Теплеющие руки тут же завладели моим лицом.

— Я подумаю, — последнее слово осталось за Калебом. Но не движения.