"Свора - Зов крови" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 16 а. Примирение

Мы поехали на разных машинах, но уже на подъезде к городу я жалела об этом — от переутомления и голода, да и неожиданного сближения с Калебом, я едва держала руль. Теперь у меня действительно все болело от незапланированной нагрузки, и то, что я не ела уже сутки, сказалось на моем самочувствии.

Я ехала и мечтала об огромной миске спагетти с мясным соусом и салатом из свежих овощей к ним, и просто громадной кружке горячего шоколада с фруктовым рогаликом. По мере того, как мы приближались к дому Калеба, я была на грани обморока, и все же еще смогла дойти до кухни и плюхнуться на стульчик, на большее меня не хватило.

Наверное, Калеб позвонил Грему, так как передо мной тут же появилась тарелка с желанными спагетти. Я ела их с таким удовольствием, что не сразу же поняла, как за столом кроме Калеба и Грема, оказалась Ева.

Она смотрела на меня внимательно так же, как смотрит Соня и Рики, когда видят для себя что-то новое.

— Это правда? — теперь же она посмотрела мне в глаза вполне осознано, и, когда я поняла, о чем говорит Ева, есть тут же перехотелось. У меня полностью пропал аппетит, когда я посмотрела в ее зеленые глаза и увидела их нереальный неправильный блеск.

— То, что ты вампир? Да, — я тяжело сглотнула, ее глаза заставляли меня нервничать. — Как и мои родители, Прат, Калеб, Грем, как и мой брат, Ричард, что приезжал, помнишь?

Ева отрицательно покачала головой, хотя по ее лицу невозможно было сказать, старалась ли она вообще вспомнить.

— Я вампир. Я буду убивать?

— Только животных, — снова вздох дался мне нелегко. Как я могла контролировать свой страх, чтобы она не обиделась, вдруг увидев его? — Моя семья не убивает людей. И как видишь, они живут обычной жизнью.

— Но как же… что я теперь такое? Как мне показаться в таком виде родителям? — Ева прикоснулась к своему лицу, такому идеальному, что невольно захватывало дух.

Сколько раз я представляла в своей голове то, что Ева может когда-то стать вампиром, но правда никогда не могла сравниться по ужасу с теми розовыми мечтами, что посещали мою эгоистичную голову.

— Этого делать нельзя, — в разговор мягко вмешался Грем, нагибаясь ближе к Еве, и я с облегчением выдохнула. — Они думают, что ты мертва. Все думают, что с тобой тогда случилась беда в лесу. Ты больше уже не та Ева, которую они знали.

Калеб сжал мою руку, но от этого полегчало не сразу. И все же я смогла подавить панику.

Мне было уже не так страшно, как в первые минуты, и все же это не значит, что я не боялась смотреть в ее глаза, и видеть эту мертвенную бледность, все еще напоминающую разводами под кожей мрамор, и от этого Ева выглядела куда более болезненно, чем мне хотелось видеть.

— И чем я теперь буду питаться?

— Тем, что я давал тебе вчера — напомнил Калеб, сохраняя невозмутимость, и я цеплялась за его спокойствие, чтобы удержать себя в руках.

— Кровью. Да, я вспомнила, — как-то отстраненно сказала она, а потом оживилась, отчего я даже дернулась.

— Никогда ничего не смогу съесть?! — Ева была до ужаса поражена, и я молчала, не зная, что ей ответить, потому что чувствовала за собой некоторую вину — это ведь я попросила Калеба таким способом спасти ей жизнь.

А вот Калеб не выглядел виноватым, скорее отрешенным.

— Не может такого быть! — и Ева принялась поглощать макароны из моей тарелки. Но она так же резко остановилась. Согнувшись резко пополам Ева, почти упала на пол, и ее стало рвать. Увидев ту черную субстанцию, перемешанную с макаронами я отвернулась. Грем же сочувственно присел возле нее, а потом помог снова сесть.

— Вообще-то мы можем, есть — это некоторое алиби создано нам природой, но немного и при этом у пищи почти нет вкуса, — тихо сказал он, смотря чтобы волосы Евы не упали ей на лицо.

— Тогда почему…? — Ева слабо кивнула на что-то желейного вида, застывающее на полу, и уже затвердевающее.

— Ты просто еще молода… и твой организм не таков как наш. Ведь ты еще не чувствуешь крови? И почти год не сможешь ее ощущать. Твое тело слабое, мысли, и индивидуальность спутаны — так называемый Переход от человека к вампиру. Ночами приходит боль, но зато ты лучше осознаешь себя, и появляется желание…

— Убивать, — тихо закончила за него Ева и несмело посмотрела на меня, — Прости, не стоило говорить этого при тебе.

Я уткнулась в ладони. Страх за Еву и беспомощность убивали. Особенно страшно было то, что с каждым днем в ней стирались черты той прежней Евы. Она становилась красивей, кожа ее бледнела, руки и ноги приобретали правильность и будто бы удлинялись. Ева становилась вампиром и в этом была моя вина.

Как глупо теперь было вспоминать, что я так хотела поехать тогда на прогулку со всеми, а особенно с Калебом.

— Да уж, не думаю, что это слишком меня обрадовало, — наконец изрекла я, — Но и не напугало. Поверь, иногда Прат изобретал странные способы, чтобы заставить меня ложиться спать, если я уж слишком привередничала.

— Не хочу даже спрашивать, — Ева побледнела. Я подозревала, что вызвано это воспоминаниями, о том, как Прат рассказал ей кто она.

Глухая ярость на Прата все же не должна была вылиться на этих трех людей… нет, существ, что я любила.

Почему-то назвать их людьми даже про себя я не могла.

— Ты вскоре привыкнешь, — Грем заботливо сжал ее руку, и впервые за сегодня я заметила, как ее лицо просветлело. Интересно, а помнила ли она сама, что происходило между ней и Гремом, до превращения? Если и нет, то она все равно чувствовала связь с ним. Не заметить этого мог лишь слепой.

— Я все еще не осознала, — честно призналась она, растеряно качая головой, — кем являюсь. И почему мне кажется, что я ничуть не изменилась?

Я могла бы с этим поспорить, но поток моих мыслей прервал шорох.

— Ты явно похорошела! — на пороге материализовался Прат. Брови приподняты, глаза искрятся смехом, только мне почему-то его слова смешными не показались.

— Не думаешь, что ты некстати?! — я гневно посмотрела на дядю, но его улыбка стала только шире. Прищурившись и поджав губы, я ожидала реакции Евы. Но Прат все еще не затыкался:

— О, это для меня нормальное состояние — быть некстати, — он говорил со мной, но ухмылялся Еве, и я готова была поверить, что на ее застывшем лице появилась злость.

— Почему мне так хочется ударить твоего дядю? — с ее слов невозможно было понять, шутит она или нет, но судя по самочувствию Евы, она действительно удивлялась.

— Долго рассказывать, — я пожала плечами, и все еще удивлялась, почему ни Калеб, ни Грем не выкинут его на улицу. — Почему он все еще здесь, вот какой вопрос действительно важен!

Калеб, сложив руки на груди, бесстрастно наблюдал за наглым поведением Прата, а вот глядя на Грема, вскоре можно было ожидать, что он заставит наконец Прата заткнуться. Когда же дяде надоест портить людям жизнь?

— У тебя нет других дел? — чинно спросил Калеб, откидываясь назад на стульчик, чтобы посмотреть в глаза Прату специально нависшему над столом.

— Как же, есть. Решил вот побыть возле нашей молоденькой Евы, вспомнить как это… — он тоже сел за стол рядом с Евой, и Грем дернулся было в его сторону, но его осадил Калеб. К сожалению, это не прошло незамеченным для Прата. Самодовольство его лишь росло. Вот бы проехаться по его надменной роже, мечтательно подумала я.

— Знаешь Ева, пока ты еще такой молоденький, симпатичный вампирчик, тебе так много нужно будет узнать. И, к сожалению, многое от тебя ускользнет, потому что вокруг будет эта армия добропорядочных горожан, косящих под настоящих людей. Но вот у меня есть особые воспоминания о своей молодости. Да уж бывали деньки… — отозвался Прат, навязчиво глядя прямо на Еву, от чего она смутилось, но как раньше при ее смертной жизни не покраснела, нечему было приливать к щекам, — частенько я приглашал к себе на вечер гостей, мы говорили, обсуждали новости, дела… а потом как ты понимаешь… крови не так уж и много, как я ожидал первое время, но привык. Ведь нельзя чтобы драгоценная жидкость проливалась впустую. Это как-то не гуманно. Не считаешь?

Ева метнулась с места и рванулась на улицу, урывчатыми бросками, словно еще не привыкла к возможностям своего нового тела, и я догадывалась, что далеко она не убежит, но так, как раньше, не смогла пойти за нею — теперь я не могла доверять ей и оставаться наедине, слишком велика была опасность. Мне намного проще и не так страшно было с Бет и Теренсом, их желания и страхи я хотя бы могла контролировать, но не ее. Все ее мыли и страсти начисто сметали барьеры которые отделяли мое сознание от ее. Этим и были страшны молодые вампиры, они еще больше чем волки терялись в лабиринтах своей памяти, новых звуков, ощущений и возможностей.

Грем последовал за ней, но почему-то не так быстро, как мне казалось, должен был.

Прат самодовольно и нахально балансировал на двух ножках стульчика.

— Да что с тобой такое вообще? — взорвалась я. Холодные глаза Прата, даже на миг не утратили превосходства. Не страха, ни сожаления, тщеславное наслаждение превосходством. Мой дядя кощунственный урод!!

— Он злиться, потому что опеку над новичком дали не ему, — Калеб поднялся и, не спеша, подошел к стульчику Прата, теперь возвышаясь над ним. — И теперь он так удовлетворяет свое разочарование. Может, ты понимаешь, почему не тебе дали опеку? Ты бездушная машина для убийств и ненависти. Но скажи честно, ты доволен тем, что сделал? Это действительно было так приятно, как ты думал? Отомстил ли ты тем самым действительно Грему, или же задел еще чьи-то чувства?

Прат закинул руки за голову, и блаженно потянулся, радуясь своей безнаказанности. На его лице застыло выражение «Вы поговорите, а я послушаю, ведь мне и так на всех вас наплевать». Не знаю, как Калебу удавалось держать в себе весь свой гнев, который я ощущала, находясь даже через стол от него. Если бы я не была простым слабым человеком, однозначно устроила бы Прату, веселенькую бойню.

Я едва успела уловить тот момент, когда Калеб пнул ножки стульчика Прата, от чего Прат полетел вниз, и тут же вскочил на ноги — и это за какие-то доли секунд. Они замерли друг напротив друга, и теперь уже Калеб самодовольно улыбался, а Прат едва держал себя в руках, тяжело дыша.

— Алжир — не забывай, — приподнял бровь Калеб. Я уже видела подобное выражение лица Калеба, решительное расчетливое, лицо человека, который не собирается упускать случая, показать Прату, на что он в действительности способен.

Даже не успев толком испугаться, я подскочила к Калебу, понимая, что ни чем не могу здесь помочь. Но надеялась, что Прат не посмеет затеять драку, если я буду рядом.

— Да что ты вообще знаешь о том случае в Алжире!? — пыхнул дядя. И пусть Прат старался казаться беспечным, это было совсем не так, и я видела те чувства, которые он пытался подавить. Но стоило мне попробовать проскользнуть в его мысли, как Прат захлопнул сознание.

— О, нет, Рейн, твои трюки со мной уже не пройдут.

Калеб медленно отодвинул меня в стону и вполне миролюбиво обратился к Прату, если бы не го сверкающие гневом глаза.

— Тебя проводить, или ты еще не закончил?

— Да нет, думаю на сегодня достаточно.

Прат лениво улыбнулся, его поза стала расслабленной, он посмотрел на нас насмешливо, будто бы с сожалением, но страх в его глазах уже не возможно было скрыть от меня. Я чувствовала этот страх, и была сбита с толку. Прат мгновенно исчез из кухни, но я не могла спокойно вздохнуть, пока не услышала, как хлопнула дверь. В доме воцарилась тишина, но это пока я не пришла в себя настолько, чтобы двигаться.

— А что это за дело с Алжиром?

Я села на краешек стола, и обратилась к Калебу, он облокотился на одну из тумбочек. Посмотрев на его футболку, я невольно вспомнила о том, что было днем. И когда Калеб это отметил, так как дыхание и пульс участились, я покраснела, словно меня застали за чем-то постыдным.

Я попыталась незаметно вытереть внезапно вспотевшие ладони об джинсы. Улыбка Калеба при этом стала такой понимающей, что я смутилась еще больше, почувствовав себя развратницей. Он оттолкнулся и последовал ко мне, я тоже встала и попятилась из кухни, сама не понимая, что делаю, и зачем.

— Ты идешь в верном направлении, — он одобрительно и в то же время странно кивнул.

— Это не ответ про Алжир, — заикаясь, отозвалась я, сама же думая о том, что мы творим, ведь Грем и Ева, могут в любое время вернуться.

— Расскажу потом. Не останавливайся.

Он на ходу снял футболку и кинул на столик в холе, в то же время методично подгоняя меня к ванной на первом этаже.

Он потянулся к поясу на джинсах, и это движение было, словно сигнал для меня тоже начать снимать одежду. Я принялась стягивать рубашку, сделать это было проще, так как отсутствие некоторых пуговиц лишь помогало. Под ней ничего не было, как и под джинсами.

Стоило нам зайти в ванную, как Калеб закрыл дверь, и я уже была нагая, а Калеб все еще снимал обувь, но рассматривать его так же откровенно, как и он меня, я не могла.

— У тебя в волосах много травинок, интересно почему никто не заметил, — как бы между прочим сказал Калеб, и когда подошел ближе, то включил воду и потянул меня за собой. Я податливо обернулась к нему спиной, следуя настойчивости его рук, и Калеб прижался ко мне, но всего лишь на миг, чтобы достать с полки шампунь. А может специально, стараясь меня подстегнуть. Но мне и так казалось, что возбуждение, вызванное его неожиданно теплыми от воды руками, не может быть сильнее.

Он плавно вспенивал шампунь на моих волосах, и от этой сладкой истомы и непонятного предчувствия чего-то совершенно незнакомого, я приклонила голову к холодному кафелю на стене.

Когда Калеб начал смывать шампунь, его руки следовали за пеной по моему телу, и это окончательно сделало меня безвольной. Я тихо застонала, и тут же губы Калеба коснулись шеи, спустились к плечу, а от него прошлись к запястью, и, мне казалось, я способна ощущать каждое прикосновение губ, словно они все еще оставались там. В то же время, другой рукой он приподнял меня и прошептал:

— Тебе придется наклониться.

Я сгорала от стыда и все равно понимала, как мне хочется почувствовать все это вновь, и именно так, как предлагал Калеб.

Он не спешил, и не было взрыва чувств такого неожиданного, как на нашем месте, на холме. Ощущение сладости и эйфории накатывало постепенно и, мне казалось, я проваливаюсь в пустоту, при этом оставаясь на месте. Вода, хлеставшая нас, не беспокоила — скорее мешала, она словно отбирала движения Калеба во мне, и все таки я была не способна думать об этом в данный момент. Я безвольно подавалась его ищущим губам и рукам, сама же в ответ не могла дотянуться до Калеба, только обхватить его руку на своей груди. Его пальцы, сжимавшие грудь, сводили меня с ума, и я уже не могла понять, что доставляет большее наслаждение — его движение во мне или же эти руки, сильные и нежные, придерживающие меня с осторожностью.

Все это происходило намного дольше, нежнее, и чувственней чем в прошлые два раза, я получила огромное наслаждение и удовольствие, и все же почему-то оно казалось мне запретным.

Калеб позволил мне прийти в себя, не оставляя и не уходя. Руки его продолжали оставаться все на тех же местах, но кожа словно отупела, и я их почти не ощущала.

Пока Калеб вытирался, я принялась смывать остатки шампуня с себя, но он не заглушал запаха оставленного Калебом на коже. Когда я выбралась из ванны, Калеб исчез из комнатки, но вскоре вернулся уже переодетый, и принес мне стопку чистой одежды: мое белье, наверное из спортивной сумки, которую я оставила здесь, спортивные штаны и свою футболку. Я высушила волосы, время от времени со смущением ловя потемневший взгляд Калеба в зеркале. То же самое происходило, когда я одевалась. От чего мои движения были скованы, а пальцы плохо слушались. Завязав футболку узлом на талии, чтобы не свисала, я накинула сверху спортивную куртку. Но Калеб не позволил мне ее застегнуть а сделал это сам. Его руки ненадолго остановились на горловине, а оттуда перекочевали на лицо. Страстный поцелуй был как довершение всему тому что было между нами каких-то 15 минут назад… или с того времени прошла вечность?

— Ты хорошо пахнешь, — сказал он, и я вспыхнула, вспомнив, как его руки смывали по всему телу шампунь. Смогу ли и я повторить с ним подобное? Такие мысли заставляли забывать о времени.

— Ты пахнешь лучше, — призналась я, пряча лицо на его плече. Все чего бы мне сейчас хотелось, лечь где-нибудь возле него, и чтобы он просто обнимал меня, а может и не только обнимал. Выгнувшись, я посмотрела в его глаза — там было то же желание, но Калеб сказал вовсе не то, что мы двое хотели услышать.

— Нам нужно заехать за Теренсом и Бет.

Калеб успокоился быстрее чем я, а может только хотел чтобы я так думала, потому что мою слабость еще не возможно было скрыть. Сердце так учащенно билось, что не услышать его он не мог.

Я обреченно вздохнула, зная, что продолжения этому сегодня не будет. Но и прикосновение его губ может быть ни чем не хуже. Его поцелуй всегда оставлял намек на что-то большее, словно и он томительно ожидал продолжения.

— Ты расскажешь про Алжир? — сдалась я.

— Ты не сдаешься?

— Нет. А зачем?

Калеб заправил за уши мои растрепанные волосы, которые теперь почти не имели вида, после горячей сушки. Я постаралась их немного пригладить, надеясь, что выгляжу не слишком ужасно. Мне хотелось, чтобы Калеб видел во мне самую красивую в мире девушку, а не растрепанную ведьму. И теперь щеки мои пылали не только от жары и наших соприкосновений, я действительно хотела верить, что нравлюсь ему такой.

— Хорошо, расскажу по дороге.

Несмотря на мое упорство, Калеб сдался быстрее, чем я ожидала, а значит, просто хотел меня подначить.

Мы вышли из дома, держась за руки, и, наверное, у меня был по-глупому счастливый вид, раз Калеб, качал головой, стоило ему на меня посмотреть.

Уже темнело, но раз Калеб не волновался за Грема и Еву, я тоже не стала. Мы сели в джип Калеба, оставив мой сумрачный серый Мерседес возле дома.

За разговором я могла не думать о том, какими увижу своих друзей после выписки из больницы. Какой будет Бет? Остались ли на ее лице раны, затянулась ли на шее зияющая кровавая дыра? Я тяжело сглотнула, и чтобы отделаться от тяжелых воспоминаний вернулась к другой интересующей меня теме.

— Так что там про Алжир?

Я пристегнула ремни безопасности не сразу, но взгляд Калеба тут же напомнил мне о них, если учесть скорость с какой он ездил по нашим городишкам, это было оправдано.

В свежих вещах он смотрелся ослепительно, но мне почему-то захотелось увидеть его именно в той порванной футболке. Она была моим трофеем, напоминающим о сегодняшней страсти, к которой мне не пришлось подталкивать Калеба. Волосы его все еще оставались мокрыми, и я с удовольствием запустила в них руку. Калеб ответил мне удивленным взглядом.

— Ты знаешь, что отвлекать водителя за рулем противозаконно?

Я рассмеялась. Когда в последний раз я смеялась так беззаботно?

— Алжир, — напомнила я.

Калеб не перестал улыбаться, и все же несколько посерьезнел.

— Что ты знаешь о том, как Прат провел прошлый год?

Я задумчиво отвернулась к окну. Ничего. Я ровным счетом ничего не знала, о похождениях и приключениях Прата во время моей беременности. Он не связывался с нами, не приезжал к Ричарду. Он словно пропал на этот год.

— Понятия не имею. Прат не делился деталями отпуска, — я отрицательно покачала головой, удивляясь, почему не подумала об этом раньше.

— Он провел его в Алжире, работая временно на Бесстрастных. Но что-то пошло не так, он прокололся, натворил дел. Его должны были даже судить.

— А что он сделал?

— Подверг опасности одну семью вампиров. Почти раскрыл их, чуть не убил одного из них. За Пратом стелиться дурная слава, даже среди Бесстрастных.

— Да уж. Могу поверить, — сухо прокомментировала я эту новость.

Я продолжала бессвязно смотреть на дорогу и мелькающие дома. На улице с приходом темноты стало не так уж много людей, но они лишь махали приветственно руками, так как все знали кто едет. В другое время я бы смотрела на них и вспоминала того или иного жителя города, но не теперь. Мы приближались к улочке Бет, и знать какие-либо еще подробности про Прата мне не хотелось. Меня немного задевало то, что я не видела ничего в сознании Прата связанного с Алжиром, и все же теперь приходилось думать о другом. Теперь мои мысли занимала Бет. Как она нас встретит? Изменилась ли она так же как Ева?

Когда мы остановились перед домом Фослеров, мне пришлось поволноваться. Знакомый двухэтажный коттедж безмолвствовал, и вокруг, словно все молчало. Мне эта тишина показалась странной, режущей, неприятной в доме свет горел лишь в одном окне — как я догадывалась в гостиной.

Калеб открыл дверцу с моей стороны, и предусмотрительно закрыв окно, я тоже выбралась на улицу. Вне машины тишина стала еще более пугающей.

Мы тяжело переглянулись в сгущающейся темноте.

— Почему здесь так…

— Тихо, — подсказал Калеб, беря мою руку каким-то защитным движением, а не просто для того, чтобы дотронуться.

— Звери чуют нового хищника. Они попросту бояться Бет.

— Какой ужас, — с расстановкой выдохнула я.

Мы проследовали к крыльцу, немного помешкав, прежде чем позвонить. Дверь открыла миссис Фослер, ее измученное лицо осветилось, стоило ей нас увидеть. Одна из самых разговорчивых дам в мамином комитете заговорила не сразу.

— Бет вас уже заждалась.

Неужели в голосе миссис Фослер мелькнуло облегчение? Но стоило нам войти в комнату, я поняла, в чем дело: Бет металась по гостиной, точно загнанный в клетку зверь. И что самое страшное — ее кот, любимое животное Бет, шипело на не каждый раз, стоило ей пройти мимо.

В кресле как-то неестественно застыл папа Бет. Я поняла — родители Бет почти боялись ее, но еще сами этого не осознавали.

— Ну, наконец-то вы здесь!

Я ожидала что Бет, милая, веселая, смешливая Бет, обнимет меня или хотя бы обрадуется, но она с раздражением схватила куртку и потащила нас прочь. Я только успела кинуть «Добрый вечер», как мы оказались на улице. Дверь захлопнули за нами с явным облегчением. Интересно сама-то Бет заметила, какие ее родители настороженные?

— Мои совсем с ума сошли! — возмущалась она, проворно заскакивая на заднее сиденье, даже не оглядываясь, поспеваем ли мы за нею. Но стоило нам, тоже устроится на места, Бет смолкла.

Я тут же напряглась, не зная, какая должна быть реакция у волков на вампиров, но Калеб оставался спокойным.

Ее нос несколько раз наморщился, и она резко втянула в себя воздух.

— Вы что на себя флакон шампуня вылили — разит как от парфюмерной лавки.

Я смутилась, а вот Калеб видимо не был удивлен ее обостренным чутьем. Он смотрел на ее поведение с интересом, и это говорило о том, что Калеб, скорее всего раньше не встречал волков, или же не общался с ними столь тесно. Наверное, он в данный момент изучал свое впечатление от такого близко пребывания около нее.

— Почти, — усмехнулся Калеб, и я еле удержалась, чтобы не двинуть его кулачком в плечо. Мне как-то не хотелось раскрывать даже перед друзьями, что, сколько и где мы выливаем друг на друга. Он поймал мой взгляд и, ответив еще более насмешливым, завел мотор, очевидно понимая о чем я подумала.

Бет позади беспокойно дергалась, и, не выдержав, я переспросила:

— Почему твои сошли с ума?

— Представь себе — они против того, чтобы я на этой неделе возвращалась в школу. А отец вообще ведет себя так, словно я слабоумная. Да еще это зрение вдруг упало — меня заставляют носить очки!

Все это было выдано нам почти полукриком. Я передернула плечами, даже и не догадываясь раньше что юные оборотни такие… гиперактивные и взбудораженные. Она сидела так, словно на сиденье были раскиданы иголки, все ни как не могла остаться на одном месте. Я закрыла глаза, чтобы попробовать мысленно поговорить с Калебом.

«Это нормально — ее раздражительность?»

«Еще как нормально. В ее теле бурлят гормоны — она ходячая бомба, пока не трансформируется в первый раз. А потом перед полнолуниями будет все легче»

Я кивнула, чтобы он знал, что я поняла его мысль. Удовлетворившись этим, я не стала расходовать силы на ментальное общение с ним.

В доме Теренса ситуация повторилась, хотя он и сдерживался, как мог, в отличие от Бет. Но стоило им оказаться рядом, как обеспокоенность улетучилась.

— Самые ужасные 10 дней в моей жизни, — сказал Теренс, расслабившись возле Бет, словно ушел не из дома, а комнаты ужасов.

Я подавила в себе тяжелый вздох, зная, что это еще не все.

Их трудности лишь начинались, и у меня было только смутное представление на счет того, что их ждет. Я подозревала, что этот вечер станет откровением и для меня тоже. Я надеялась на открытие многих тайн связанных с вампирами и оборотнями.