"Немецкие подводные лодки: 1939-1945 гг." - читать интересную книгу автора (Карл Дениц)

Аннотация

В книге гросс-адмирала немецко-фашистского военно-морского флота излагается подготовка подводных сил гитлеровской Германии к войне и использование их в ходе военных действий на море. Дениц освещает тактику одиночных и групповых действий подводных лодок, рассматривает организацию планирования боевых действий лодок, излагает вопросы оперативного руководства подводными силами, организации связи, управления и взаимодействия. Значительное внимание уделяется использованию подводных лодок в удаленных районах. С точки зрения изучения боевой деятельности немецких подводных лодок книга представляет интерес для офицерского состава военно-морского флота, и в первую очередь для подводников. В переводе принимали участие: Белоус В.Н., Искрицкая Л.И., Кризенталь И.Ф., Неподаев Ю.А., Пономарев А.П., Розенфельд В.Б.

18. ЗАДАЧИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВОЕННО-МОРСКИМИ СИЛАМИ В 1943-1945 ГОДАХ

Проблемы морских вооружений

После моего вступления на пост главнокомандующего принципиального изменения задач ВМС не произошло. Существование Англии зависело от морских коммуникаций. На бесперебойном их функционировании и строилась вся англо-американская стратегия. Обе великие морские державы обладали гигантскими ресурсами. Для них проблема заключалась в том, чтобы доставлять через океан людей и материалы туда, где они были нужны. Эта проблема являлась краеугольным камнем всего военного планирования. Препятствовать с помощью всех средств воздушной и морской войны морским перевозкам союзников — вот в чем по-прежнему состояла наша задача в военных действиях на море. Это означает, что уничтожение тоннажа оставалось основной целью германского морского командования. Подводные лодки и в дальнейшем оставались главным боевым средством. Поэтому моя первейшая задача заключалась в максимальном усилении подводной войны. В этот период противник рассматривал проблемы ведения войны с аналогичной точки зрения. На конференции в Касабланке в январе 1943 года было принято решение о том, что первейшая задача союзников заключается в уничтожении подводных лодок и что верфи и базы подводных лодок должны стать важнейшими объектами ударов англо-американских бомбардировщиков. Это решение конференции в Касабланке в феврале 1943 года нашло свое отражение в английской прессе. Подводную лодку объявили врагом номер один, и печать потребовала объединить все силы, чтобы выиграть, наконец, битву за Атлантику. Усилия предполагалось концентрировать не только на борьбе с подводными лодками, но и на строительстве новых торговых судов. В феврале 1943 года мы полагали, что Англия и США уже с декабря 1942 года строят больше, чем мы можем топить. Мы рассчитывали, что за декабрь 1942 года и январь 1943 года тоннаж союзников возрастет примерно на полмиллиона тонн. (Обзор военной обстановки штаба руководства войной на море от 20 февраля 1943 года). Однако сегодня мы знаем, что дело обстояло иначе. В результате наших действий на море тоннаж союзников вплоть до июля 1943 года непрерывно уменьшался, и только начиная с этого времени тоннаж вновь построенных судов превысил потери. В книге Роскилла «Война на море» по этому поводу сообщается следующее: «Если бы не удалось добиться этой победы в строительстве новых судов, потери эскортных эсминцев, авиации и экипажей торговых судов оказались бы напрасными. До тех пор пока враг топил больше судов, чем мы могли построить, окончательная победа оставалась под вопросом. И немцы прекрасно понимали это» (Roskill S.W., Vol. II, p.379) Поскольку в Англии и в США уже стали строить судов больше, чем мы могли потопить, в феврале 1943 года стало ясно, что в битве за тоннаж мы вряд ли сможем победить обе морские державы. Теперь, через три с половиной года войны, время в этом отношении уже, вероятно, было упущено. Германское правительство упустило момент, когда сразу же, с самого начала войны не повело битву за Атлантику в полную силу и своевременно не подготовило для этой цели достаточное число подводных лодок. Хотя нарушить морские коммуникации противника теперь уже было невозможно, битву за тоннаж все равно следовало продолжать. Ведь она оставалась нашим единственным «наступательным оружием» против обеих морских держав, с помощью которого мы по-прежнему могли наносить им серьезные потери. Что же касается общей военной обстановки, то в феврале 1943 года мы повсюду вынуждены были отступать: на Восточном фронте — под давлением превосходящих сил русских, а в Северной Африке, на Тунисском плацдарме, — под ударами англосаксов. Военно-морское командование должно было помогать обороняющимся сухопутным войскам, продолжая действия на морских коммуникациях противника, поскольку и подвоз снабжения для войск в Северной Африке, и крупные поставки военных материалов в Россию находились в зависимости от состояния морских сообщений. И даже если бы противолодочная оборона противника в битве за Атлантику усилилась настолько, что мы лишились бы возможности наносить ему ощутимые потери в тоннаже, борьбу на морских коммуникациях союзников все равно следовало продолжать, чтобы держать противника под угрозой и сковывать его силы. В оценке обстановки, составленной штабом руководства войной на море, по вопросу влияния потерь тоннажа на общее военное положение противника было сказано следующее: «Еще более существенное влияние расходование огромного количества материалов, боевых средств и живой силы оказывает на создание бесчисленных морских и воздушных соединений противника, используемых для активной противолодочной обороны. Если бы угроза, создаваемая войной против тоннажа, отпала, то, без сомнения, высвободился бы совершенно невероятный военный потенциал противника для использования его в других районах. Это не только повлияло бы на обстановку на суше и особенно в воздухе. Высвободилось бы большое число соединений легких сил флота противника для действий по защите морских коммуникаций. Силы нашего флота (их не хватает и теперь) не смогли бы противостоять все возраставшему превосходству противника в прибрежных водах, так что, например, Норвегию, которая зависит от снабжения морем, противник мог бы захватить и без прямого вторжения, поскольку она оказалась бы отрезанной от источников снабжения. Ввиду этого германское военно-морское командование считает необходимым не ослаблять эффективности действий против тоннажа. …Даже если подводным силам не удастся полностью преодолеть нынешние трудности и добиться прежних успехов, нужно не жалеть сил для помощи подводникам, так как их действия во многом способствуют уничтожению или сковыванию военного потенциала противника…» (Штаб руководства войной на море, документ № С-1629/43 от 18 августа 1943 года). Наряду с наступательными задачами перед ВМС стояли и задачи оборонительного характера. Они заключались в обороне нашего побережья от высадки десантов, в прикрытии портов и баз и обеспечении прибрежных морских коммуникаций. В Норвегии мы должны были оборонять побережье протяженностью 2200 километров — от финской границы к востоку от Нордкапа вплоть до шведских территориальных вод в Скагерраке. Еще большую протяженность имели берега Дании, Голландии, Бельгии, Северной и Западной Франции. Подобные же оборонительные задачи существовали и на балтийском побережье, и на Средиземном море, в Южной Франции, Далмации и Греции, а также на находившейся в руках Германии части побережья Черного моря. Во всех этих районах военно-морские силы несли ответственность главным образом за безопасность портов. Простиравшиеся между ними участки побережья должны были оборонять сухопутные войска. Флот оказывал при этом поддержку своей дальнобойной артиллерией, установленной в некоторых важных для обороны пунктах. Однако подготовка обороны побережья и общее руководство ею были возложены на сухопутные силы. Особое значение имело господство наших морских сил в прибрежных водах. Без этого наши подводные лодки и торпедные катера не могли бы выходить в море и возвращаться в базы. Наши наступательные действия зависели также от того, насколько эффективно будут освобождаться от мин н охраняться от атак подводных лодок и самолетов противника наши прибрежные воды. Базовые тральщики, сторожевые катера и прорыватели заграждений сопровождали выходившие в море германские подводные лодки вплоть до глубоководных районов открытого моря. Точно так же при возвращении подводных лодок в определенных пунктах их встречали корабли охранения и сопровождали до баз. Так, в 1942 году вдоль побережья Атлантики было осуществлено 1 024 конвоирования подводных лодок (Штаб руководства войной на море, секретный документ № 642/43 от 1 марта 1943 года). Подобным же образом обеспечивался выход и вход других военных кораблей, а также особенно ценных блокадопрорывателей, доставлявших жизненно важное стратегическое сырье. Еще более обширные задачи выполняли легкие силы флота по обороне и обеспечению прибрежных морских коммуникаций из Германии в оккупированные страны. Эти морские пути служили для снабжения войск и поддержания экономических связей между отдельными странами. Так, например, удержание Норвегии целиком зависело от снабжения войск морем. Перевозки руды из Киркенеса и Нарвика и доставка в Германию таких важных дефицитных металлов, как марганец, медь и алюминий, из Петсамо производились морем вдоль побережья Норвегии. Это относилось и к импорту рыбы из Норвегии, который на 1943 год был запланирован в размере 500 000 тонн. О масштабах задач по конвоированию, лежавших на наших силах флота, можно судить по тому количеству людей и материалов, которые в 1942 году были переброшены морским путем на Норвежском театре только для нужд германских вооруженных сил: 231 197 военнослужащих; 8 974 транспортные единицы; 7 192 лошади; 907 822 тонн военного имущества. Приходилось обеспечивать подвоз военных материалов и сил в Финляндию и прибалтийские страны и вывоз имевшей важное военное значение руды из Швеции, а также обширные перевозки вдоль побережья Германии и Дании. Прибрежное судоходство в Северном море использовалось главным образом для доставки скандинавской железной руды в порты северо-западной Германии и Голландии. Оттуда руда водным путем поступала в Рейнско-Вестфальский промышленный район. А в обратном направлении тем же путем в Северную Европу доставлялись уголь и кокс. Аналогичные задачи выполняли наши военно-морские силы на Средиземном море. Надо было проводить конвои в Тунис и на остров Крит и охранять перевозки вдоль берегов Южной Франции и Греции. Переброшенные в Черное море германские военно-морские силы также использовались для обеспечения снабжения сухопутных сил. Выполнение этих задач зависело от количества и качества боевых средств, находившихся в распоряжении ВМС. А флот в свою очередь зависел от производственных мощностей промышленности, поставлявшей эти средства. В начале 1943 года в Германии не существовало единого руководства производством вооружения. Флот и авиация должны были самостоятельно изготовлять оружие для своих нужд. Лишь производство вооружения для сухопутных войск сосредоточивалось в руках министра военной промышленности. В распоряжении флота находились определенные верфи и заводы. Промышленные мощности и выделенные для трех видов вооруженных сил квалифицированные рабочие были строго распределены. Важнейшее сырье для производства оружия — сталь — распределялось в центральном плановом управлении — органе, созданном министерством военной промышленности. Когда меня назначили главнокомандующим, флот не был непосредственно представлен в центральном плановом управлении, хотя, как и военно-воздушные силы, сам занимался производством вооружения. До сего времени флот направлял свои заявки на требуемое количество стали в центральное плановое управление только в письменной форме. Удовлетворялись они всегда лишь в незначительной степени, и флот от этого сильно страдал. Кроме того, поскольку работавшие на нужды флота предприятия не имели возможности передислоцироваться или расшириться, темпы строительства подводных лодок, сторожевых кораблей и вооружения неизбежно замедлялись. Органы, которые ведали вооружением армии и авиации, при распределении производственных мощностей заботились только о собственных интересах. В итоге флот постоянно обходили при решении вопросов, связанных с удовлетворением его потребностей в вооружении. Когда я вступил на пост главнокомандующего военно-морскими силами, мне доложили, что для удовлетворения самых необходимых потребностей в вооружении флот должен получить в феврале 1943 года по крайней мере на 40 000 тонн стали больше, чем ему выделялось ранее. Поскольку министр военной промышленности без разрешения Гитлера не мог увеличить лимит стали для ВМС, я доложил Гитлеру о необходимости дополнительно выделить флоту на февраль 40 000 тонн стали. Он дал свое согласие. Таким образом, вопрос о снабжении сталью был решен только на один месяц. На будущее он оставался открытым. Но, конечно, его нельзя было всегда решать путем ежемесячных докладов Гитлеру. Поэтому я приказывал обстоятельно изучить потребности флота в стали и составить докладную записку. Оказалось, что в начале войны флот ежемесячно получал 160 000 тонн стали, в 1941 году — в среднем по 177 000 тонн в месяц, а в 1942 году, несмотря на рост производства стали, лимит, выделяемый флоту, был снижен до 119 000 тонн в месяц. Ввиду этого в 1942 году вместо запланированных управлением морских вооружений в среднем двадцати двух с половиной подводных лодок в месяц удавалось строить только по девятнадцати с половиной лодок. Еще сильнее из-за отсутствия стали пострадало строительство крайне необходимых легких сил флота — миноносцев, торпедных катеров, тральщиков, сторожевых катеров, прорывателей заграждений и десантных судов. Их строительство сократилось на 46 процентов. Только для того чтобы выполнить уже утвержденную строительную программу 1943 года, не говоря уже о задуманном увеличении производства морских вооружений, ежемесячный лимит стали для покрытия нужд флота следовало увеличить на 60 000 тонн и довести до 181 000 тонн. Даже если бы это требование удалось выполнить полностью, флот получил бы всего-навсего 6,4 процента общего производства стали в Германии. Изложив в таком духе «стальной вопрос», я добился решения Гитлера. 6 марта 1943 года он дал указание выделять флоту для производства вооружения каждый месяц дополнительно 45 000 тонн стали. Тем самым удалось, по крайней мере на первое время, обеспечить необходимое для удовлетворения самых неотложных нужд количество стали. Другим узким местом, которое неблагоприятно отражалось на строительстве новых кораблей и сроках ремонта старых, было выделение флоту недостаточного числа квалифицированных рабочих. Из-за нехватки рабочей силы время пребывания подводных лодок на верфях постоянно приходилось увеличивать. Это вело к уменьшению числа лодок, находившихся в море, и тем самым к уменьшению количества потопленных судов противника. Если в 1941 году и в начале 1942 года продолжительность нахождения боевой подводной лодки в море относилась к продолжительности нахождения ее на верфи как 60 : 40, то к концу 1942 года это соотношение было уже 40 : 60. Все попытки, предпринятые мною в 1942 году, когда я занимал пост командующего подводными силами, добиться сокращения сроков ремонта ни к чему не привели, так как главное командование ВМС было ограничено в своих возможностях оказывать помощь рабочей силой. Нехватка рабочих для строительства кораблей и создания морских вооружений возникла в первую очередь из-за призыва судостроительных рабочих в армию. Это была явная нелепость. Хорошо подготовленных рабочих-специалистов мобилизовали в армию, и в условиях, когда вообще едва хватало резервов живой силы, их приходилось заменять неквалифицированными рабочими, которых еще надо было обучать. А обучение требовало больших затрат времени и труда. 8 февраля 1943 года я доложил Гитлеру о сложившейся ситуации и ее возможных последствиях и попросил, чтобы рабочих, необходимых для строительства подводных лодок и надводных кораблей, а также производства вооружения для подводных сил освободили от призыва в армию. Я представил ему соответствующий проект указа о бронировании рабочих, который он подписал 9 февраля. Решения об увеличении лимита стали и бронирование рабочих явились основными предпосылками для выполнения намеченной на 1943 год программы строительства флота. Однако было очевидно, что при усилении оборонительной и наступательной мощи противника эта программа окажется недостаточной в отношении как наших наступательных средств — подводных лодок и торпедных катеров, так и оборонительных — сил охранения. В первую очередь следовало усилить наши наступательные возможности, чтобы эффективность их по меньшей мере достигла прежней степени. Поскольку по сравнению с прошлым число уничтоженных судов в среднем на каждую лодку снизилось, надо было иметь в море больше подводных лодок, чтобы добиться хотя бы прежних результатов. Поэтому необходимо было строить больше лодок, и притом строить быстрее. Это относилось и к торпедным катерам. В нашем распоряжении находилось удобное для базирования торпедных катеров французское побережье Ла-Манша. Вдоль противоположного английского берега регулярно по графику проходили конвои. Корабли охранения разводили по портам прибывавшие в Англию из Атлантического океана торговые суда и прикрывали британское каботажное судоходство Наша цель заключалась в возможно более частых атаках этих конвоев как можно большим числом торпедных катеров. До сего времени мы могли выделять для этой цели лишь незначительное число кораблей, потому что строительство новых единиц едва покрывало потери. Поэтому в первую очередь следовало ускорить и усилить строительство подводных лодок и торпедных катеров. Одновременно с планированием усиленного строительства наступательных средств командование ВМС изучало вопрос о том, в какой степени утвержденная программа строительства флота обеспечивает пополнение эскортных сил. Возмещают ли потери ежемесячно вступающие в строй новые корабли и будут ли они возмещать их в будущем, когда участятся атаки на наши прибрежные морские коммуникации ? И вообще, хватит ли наличного и запланированного на будущее числа кораблей охранения для выполнения возложенных на них задач, когда они окажутся в более сложной обстановке ? Выяснилось, что уже теперь для большинства классов кораблей потери превышают пополнение флота новыми кораблями и что нынешняя судостроительная программа уже не восполняет потерь. Поэтому я приказал разработать увеличенную судостроительную программу. Эта программа предусматривала начиная со второго полугодия 1943 года ежемесячное строительство 30 подводных лодок вместо предусмотренных прежней программой в среднем двадцати двух с половиной. Намечалось также увеличение строительства торпедных катеров с 24 до 72 единиц в год. Согласно программе намечалось ежегодное строительство 18 миноносцев, 74 базовых тральщиков, 72 катеров-тральщиков, 300 сторожевых катеров, 38 прорывателей заграждений и 900 десантных барж. Эта программа привела военное строительство в соответствие с техническими и производственными возможностями. Однако осуществление ее предполагало, что флот будет дополнительно получать 30 000 тонн стали в месяц и что будут выделены 55 000 рабочих и соответствующие производственные мощности. Но и в этом случае участие флота в германском потреблении стали достигло бы всего 8,3 процента. Об этой новой программе Гитлеру доложили 11 апреля 1943 года. Он согласился с ее целесообразностью, но заявил, что не считает возможным изъять так много рабочих из промышленности и что лучше будет, напротив, включить эту увеличенную программу вооружений в общую производственную программу промышленности. Он считал, что министр военной промышленности должен привести наши завышенные заявки на сталь в соответствие с другими потребностями военной экономики. Поэтому следовало попытаться совместно с министром военной промышленности изыскать какие-то пути для осуществления программы, не перебрасывая рабочих с других предприятий. Решение Гитлера побудило меня тотчас же проверить, правильно ли вообще, что флот во время войны сам занимается строительством кораблей и производством оружия, в то время как большая часть военной промышленности сосредоточена в руках министра и, следовательно, общее положение по сравнению с мирным временем изменилось коренным образом. Прежде чем начинать переговоры с министром военной промышленности, мне следовало выработать ясную точку зрения по этому вопросу. Министр вооружений и боеприпасов объединял в своих руках 83,3 процента всего германского промышленного потенциала. Остальные 16,7 процента находились в распоряжении флота и авиации. Министр военной промышленности в случае выхода из строя предприятий мог передавать заказы на другие заводы, в то время как флот имел в своем распоряжении строго определенные заводы и верфи, так что производство для нужд флота при выходе предприятий из строя срывалось. Кроме того, при восстановлении пострадавших от бомбардировок предприятий министр заботился в первую очередь о тех заводах, за которые нес ответственность. Это неизбежно приводило к столкновению интересов военной промышленности и военно-морских сил. Глубоко изучив этот вопрос, я пришел к убеждению, что существующее положение в корне неправильно: оно тормозит вооружение флота и мешает выполнению возложенных на него задач. Ведь каждый вид вооруженных сил во время войны должен сражаться. Потребности в вооружениях обязан удовлетворять министр военной промышленности. Он отвечает за это, конечно при условии, что государственное руководство санкционирует эти потребности. Если бы министр военной промышленности принял на себя эту ответственность, он должен был бы выделять для нужд военно-морских сил необходимые средства и рабочую силу, а в случае выхода из строя предприятий — использовать свои большие возможности и обеспечивать быстрое возобновление производства. Я спросил Шпеера, согласится ли он взять на себя ответственность за значительное увеличение производства морских вооружений. Изучив мое предложение, он дал согласие, но при условии, если Гитлер разрешит частично сократить промышленное производство для гражданских нужд. Этого требовала необходимость выполнения расширенной программы военно-морского строительства, поскольку сокращать производство для нужд армии и авиации было нельзя. Гитлер дал разрешение. И мы со Шпеером подписали документ о военно-морских вооружениях. В нем было зафиксировано, что Шпеер принимает на себя строительство необходимых флоту военных кораблей. Чтобы заранее привести конструкции запланированных кораблей в соответствие с возможностями нашей промышленности, создали так называемую судостроительную комиссию. Она состояла из офицеров и чиновников-кораблестроителей главного командования ВМС, представителей промышленности и министерства Шпеера. Возглавлял комиссию адмирал, назначавшийся главнокомандующим ВМС. Судостроительная комиссия на основе опыта войны определяла требования, предъявляемые к типам военных кораблей, которые предполагалось строить; она изготовляла также типовые и рабочие чертежи. Споры, возникавшие между членами комиссии, представлявшими флот и министерство военной промышленности, разрешал главнокомандующий ВМС. Таким образом, вопрос о том, что строить, решал флот. Комиссия, во главе которой стоял контр-адмирал Топп, впоследствии зарекомендовала себя очень хорошо. Правильным и ценным было то, что представители тех отраслей промышленности, которые должны были строить корабли с их вооружением и машинами, включались в работу уже в ходе разработки конструкций. Инженеры промышленных предприятий знали новые и более целесообразные пути технической реализации пожеланий военных по сравнению с теми, которые знали флотские инженеры. Это давало нам возможность избегать в ходе производства задержек и изменений. Создание такого совместного учреждения по вооружениям из представителей военных, военно-технических и промышленных органов я считаю целесообразным не только в военное время. 31 марта 1943 года Гитлер утвердил договор о военно-морских вооружениях. С этого момента Шпеер принял на себя ответственность за ежемесячное строительство 40 подводных лодок и упомянутого выше числа торпедных катеров и кораблей охранения. В совместном постановлении от 22 июля 1943 года Шпеер и я дополнительно зафиксировали более подробные организационные условия выполнения «судостроительной программы 1943 года» (приложение VII). Тем самым отпала необходимость в отделе, который делал все возможное, чтобы ускорить строительство подводных лодок. Чтобы рассказать, какие типы подводных лодок были в конце концов заказаны, я должен вернуться к уже упоминавшимся преимуществам подводной лодки с большой скоростью хода, которая, по возможности, могла бы вообще не всплывать в надводное положение, чтобы не оказаться обнаруженной радиолокаторами. Читателю известно, что с 1937 года мы надеялись создать подводную лодку Вальтера, использующую в качестве топлива перекись водорода. Поэтому командование подводных сил вовремя требовало, чтобы этот тип лодки был разработан как можно скорее. Желая выяснить, когда мы сможем рассчитывать на вступление в строй подводной лодки Вальтера, в ноябре 1942 года я созвал в своем штабе в Париже совещание, на которое были приглашены Вальтер и ответственные за данный участок в конструкторском управлении главного командования ВМС конструкторы подводных лодок — Шюрер, Брекинг, Эльфкен и Ваас. В ходе совещания выяснилось, что лодка Вальтера для боевого использования неготова. В первые годы войны, когда все производственные мощности полностью использовались для строительства уже испытанных типов подводных лодок, лодке Вальтера уделялось мало внимания. Поэтому в ноябре 1942 года мы не могли еще взять на себя ответственность за немедленную передачу лодки Вальтера в серийное производство. А ведь только таким путем можно было обеспечить положение, чтобы лодки этого типа в максимально сжатые сроки в большом количестве стали вступать в строй. Командование подводных сил постигло горькое разочарование. Оно было обеспокоено явным усилением противолодочных средств противника, которые предназначались для борьбы с «надводной подводной лодкой». На совещании в Париже Шюрер и Брекинг предложили использовать обтекаемые обводы корпуса лодки Вальтера, уже прошедшей испытания, удвоить число аккумуляторных батарей и начать строить на базе существующей конструкции подводную лодку с большой скоростью подводного хода. Они полагали, что, если скорость подводного хода новой подводной лодки будет ниже скорости хода лодки Вальтера, все равно будет достигнуто значительное увеличение скорости хода по сравнению с имеющимися лодками. При тогдашних средних скоростях конвоев противника такое увеличение скорости хода окажется достаточным для эффективного использования подводных лодок под водой. Профессор Вальтер одновременно предложил снабдить подводные лодки специальным приспособлением, состоящим из системы шлангов, с помощью которых лодка, находясь в подводном положении, метла бы засасывать воздух для дизелей и отводить на поверхность отработанные газы. При наличии такого устройства отпадала необходимость всплывать для зарядки аккумуляторных батарей. Таким путем на базе подводных лодок старого типа представлялось возможным удовлетворить потребность в подводных лодках с высокой скоростью подводного хода. Поскольку все элементы двигателя были известны и испытаны, такую лодку можно было скорее довести до серийного производства, чем подводную лодку Вальтера. Я приветствовал это предложение. Разрешение на ускоренную разработку конструкции было получено. В Германии предполагалось немедленно приступить к проведению испытаний вентиляционной системы, предложенной Вальтером. Впоследствии эта система получила наименование «шноркеля». В июне 1943 года мне представили чертежи подводной лодки с большой скоростью подводного хода. Для размещения удвоенного числа аккумуляторных батарей требовалась большая лодка водоизмещением 1 600 тонн. Она могла развивать в подводном положении в течение полутора часов скорость 18 узлов, а в течение 10 часов — от 12 до 14 узлов. Такая скорость была большим шагом вперед, поскольку прежние типы подводных лодок могли идти в подводном положении со скоростью хода не более пяти-шести узлов в течение лишь 45 минут. Новые лодки годились для действий против конвоев, ток как противник в ближайшем будущем не мог увеличить скорость хода обычных конвоев более чем до 10 узлов. Более высокая скорость подводного хода лодки нового типа была также достаточной, чтобы дать ей возможность оторваться в подводном положении от преследования. В течение 60 часов лодка могла идти под водой малым ходом со скоростью 5 узлов. К. тому же она была рассчитана на погружение на большую глубину и оснащена улучшенными гидроакустическими и радиолокационными станциями. Тем временем закончили, испытали и подготовили к принятию на вооружение «шноркель», и теперь лодка могла заряжать свои батареи не всплывая. Выбор остановили именно на этом типе подводной лодки: она должна была появиться на флоте значительно скорее подводной лодки Вальтера. Но я не отказался и от работ по дальнейшей разработке лодки Вальтера, потому что только она со своей скоростью подводного хода, доходившей до 25 узлов, могла произвести в подводной войне революцию. Строительство трех лодок Вальтера продолжалось. Прежняя программа, согласно которой еще в 1943 году намечалось строительство 26 лодок Вальтера, была сохранена. Наряду с подводной лодкой водоизмещением 1 600 тонн ХХI серии (из-за мощного электрического оборудования ее называли также «электролодкой») была сконструирована подводная лодка водоизмещением 300 тонн ХХIII серии. Она имела подводный ход 12 узлов и предназначалась для действий в мелководных районах Северного моря у самого побережья Англии, а также на Средиземном море. Конструкторское управление главного командования ВМС получило задание определить, когда и с использованием каких технических мощностей, материальных средств и рабочей силы обе новые серии лодок начнут в значительном числе поступать на флот. Разработанный конструкторским управлением план предусматривал строительство сначала двух опытных лодок ХХI серии. Их предполагалось построить за полтора года и передать в серийное производство лишь после испытаний. Конструкторское управление не считало возможным принять на себя ответственность за немедленную передачу в серийное производство не прошедших испытаний лодок новых серий. По этому плану обе первые лодки должны были быть готовы в конце 1944 года, и поэтому начать серийное производство раньше 1945 года было нельзя. В итоге лодки ХХI серии появились бы на флоте в лучшем случае лишь в конце 1946 года. К тому же эта программа исходила из предпосылки, что Гитлер отдаст приказ о первоочередности строительства подводных лодок перед всеми другими программами военного производства и что это строительство обеспечат необходимыми материалами и требуемым числом квалифицированных рабочих. Согласиться с такими длительными сроками было нельзя. В этой связи мы попросили министра военной промышленности дать указание, чтобы его министерство представило свою программу строительства подводных лодок. Руководителем главного комитета кораблестроения, то есть органа, который согласно нашему договору должен был практически обеспечивать производство морских вооружений, Шпеер назначил Меркера — генерального директора заводов «Магирус», человека, не связанного с кораблестроительной промышленностью. Шпеер остановил свой выбор на этом промышленнике, потому что у него создалось впечатление, что верфи явно в недостаточной мере использовали современные методы строительства. Меркер предложил отказаться от строительства подводных лодок целиком на эллингах верфей и изготовлять их секциями на различных заводах, а верфям поручить только сборку секций, то есть заключительную стадию строительства. Преимущество подобной организации строительства — экономия времени. Позднее выяснилось, что лодки такого же водоизмещения, как лодки ХХI серии, при секционном строительстве можно было построить за 260 000 — 300 000 рабочих часов, в то время как для строительства этой же лодки прежним методом требовалось 460 000 часов. По плану Меркера первую лодку ХХI серии предполагалось построить уже весной 1944 года. Кроме того, Меркер был готов принять на себя ответственность за немедленное серийное производство новых лодок. Это означало, что уже с осени 1944 года начнется массовое поступление их на флот. Мне же предстояло принять весьма трудное решение. Те сроки строительства, которые утвердило конструкторское управление ВМС, были для меня при сложившемся положении неприемлемыми. В то же время секционное строительство по плану Меркера представляло собой метод, который никогда ранее не применялся при создании подводных лодок. Решение немедленно приступить к серийному строительству было, таким образом, связано с серьезным риском, хотя лодки предполагалось собирать из основных элементов, уже хорошо известных по прежним типам. Я затребовал от Шюрера заключение по поводу того, имеются ли у него возражения против секционного строительства подводных лодок, особенно принимая во внимание ту большую нагрузку, которой подвергнется наружный корпус, например при взрывах глубинных бомб. Шюрер не стал возражать против секционного метода. После этого план Меркера приняли и 8 июля 1943 года представили на утверждение Гитлеру. Было отдано распоряжение о переводе программы строительства подводных лодок на создание лодок ХХI и ХХIII серий. «Программа строительства подводных лодок должна выполняться из расчета выпуска в среднем 40 лодок в месяц. Переход на строительство лодок других серий не должен вызывать перебоев в их производстве» (Приказ главнокомандующего военно-морскими силами и министра военной промышленности от 13 августа 1943 года). Отныне за выполнение программы отвечал министр военной промышленности. Каковы же были результаты выполнения этих планов? Кораблестроительная программа составлялась в период, когда воздушные налеты на германские промышленные центры были еще сравнительно незначительными. Выполнять же ее пришлось под градом бомб, которые начиная с осени 1943 года со все возраставшей силой обрушивались на Германию. Планомерное производство, рассчитанное на длительные сроки, оказалось невозможным. Из-за разрушения верфей и транспортных средств то и дело приходилось передавать заказы на другие предприятия. Причем каждый раз приходилось заново согласовывать взаимозависящие друг от друга сроки изготовления отдельных секций лодок. Такое непрерывное перераспределение заказов проводилось на совместных совещаниях управления вооружений главного командования ВМС и главного комитета кораблестроения. Несмотря на то, что обстановка значительно ухудшилась по сравнению с периодом, когда разрабатывалась программа, производство морских вооружений все же удалось поднять, но выдерживать намеченные сроки оказалось невозможным. Во второй половине 1944 года в строй вступило 98 новых подводных лодок ХXI и ХХIII серий, а в течение первых трех месяцев 1945 года — 83 лодки. В январе-марте 1945 года ежемесячно в среднем вступало в строй 26 подводных лодок общим водоизмещением 28 632 тонны. В среднем в месяц строилось: Год Количество лодок Водоизмещение в тоннах 1940 4,1 2 656 1941 16,3 13 142 1942 19,9 16 380 1943 23,6 19 055 1944 19,5 18 374 В области строительства надводных кораблей удалось ускорить постройку тральщиков и торпедных катеров. Так, в 1944 году кораблестроители сдали флоту 87 тральщиков и 62 торпедных катера, тогда как в 1943 году было построено 52 тральщика и 41 торпедный катер. А в предыдущие годы кораблей строилось еще меньше. По другим классам кораблей число вновь построенных единиц увеличить не удалось из-за воздушных налетов. Некоторые корабли сознательно строились в значительно меньших количествах, потому что их военное значение ослабло. Воздушные налеты на германские промышленные центры, усилившиеся с осени 1943 года, показали, насколько правильным было решение передать военно-морское строительство в ведение министра военной промышленности. Только он был в состоянии постоянно изыскивать новые возможности для перераспределения заказов в случае разрушения того или иного предприятия. Промышленность флота при его ограниченных производственных мощностях совсем лишилась бы в этот период возможности заменять разрушенные бомбардировками предприятия новыми и очень скоро она вообще прекратила бы свое существование. Средиземноморский театр военных действий В начале 1942 года союзники высадились в Северной Африке. Цель высадки заключалась в том, чтобы после захвата Северной Африки вновь открыть путь через Средиземное море вместо значительно более длинного маршрута вокруг мыса Доброй Надежды, а главное, чтобы нанести из Северной Африки удар по слабо обороняемому южному флангу Европы. 10 ноября 1942 года, нанеся противнику контрудар, мы заняли Тунис. Пока этот плацдарм находился в руках германо-итальянских войск, путь через Средиземное море для союзников был по-прежнему опасным. Это обстоятельство значительно затрудняло их следующий шаг — высадку в Южной Европе. Пока мы удерживали Тунис, противники, стало быть, еще не достигли стратегической цели своей высадки в Северной Африке. Боеспособность германо-итальянских соединений в Тунисе зависела от доставки им снабжения морем из Италии. Главная задача итальянского флота в этот период заключалась в проводке конвоев, обеспечивавших это снабжение, и в защите их от воздушных и морских атак противника. Чем больше судов с материалами для германо-итальянской армии в Африке прибывало в Тунис, тем больше было шансов удержать Тунисский плацдарм и тем меньшей была опасность, что союзники решатся на высадку в Южной Европе. Противник оценивал тогда стратегическую обстановку точно так же. Главнокомандующий союзными войсками в Северной Африке генерал Эйзенхауэр в своем докладе объединенному англо-американскому штабу отмечал, «что, если не удастся немедленно затруднить приток подкреплений для германо-итальянских войск в Тунисе, положение американских войск и британской 8-й армии в Северной Африке, без сомнения, ухудшится» (Brassey's Naval Annual, 1948, p.313). С моей точки зрения, итальянскому флоту надо было оказать любую возможную помощь личным составом и материальной частью, чтобы он мог выполнить возложенную на него задачу. Я доложил об этом Гитлеру и сообщил ему, что собираюсь вылететь с этой целью в Рим и встретиться там с командующим итальянским флотом. Гитлер дал свое согласие и послал Муссолини письмо, в котором сообщал о цели моего визита. 17 марта я нанес визит Муссолини. Он согласился, чтобы германский флот оказал помощь в охранении конвоев, следовавших в Тунис. Было решено также, что германский флот обеспечит суда конвоя зенитными орудиями и опытными расчетами, а итальянский флот передаст германскому шесть бывших французских миноносцев для использования их в качестве кораблей охранения конвоев, следующих в Тунис. Руководство перевозками оставалось в руках итальянцев. Вскоре германская помощь в организации защиты конвоев принесла свои плоды. В апреле в Тунис прибыл гораздо больший процент отправленных туда подкреплений и грузов, чем в предыдущие месяцы. Но и этот успех не мог уже изменить судьбы германо-итальянской армии в Тунисе. После того как союзная авиация получила возможность использовать аэродромы, расположенные вблизи нашего плацдарма, она в конце концов прервала доставку подкреплений. 18 марта 1943 года, докладывая Гитлеру о своей договоренности с командованием итальянского флота, я высказал мнение, что для защиты перевозок морем необходима авиация и что одними силами флота справиться с авиацией противника невозможно. Гитлер согласился со мной, но выразил надежду, что с помощью мероприятий германских военно-морских сил защита от атак авиации противника с малых высот должна улучшиться. В действительности впоследствии оказалось, что бомбардировщики противника, шедшие на большой высоте, топили итальянские транспорты у африканского берега, после того как в открытом море охранение конвоя успешно отразило атаки подводных лодок и авиации. Превосходство противника в истребителях было настолько велико, что в конце концов создалось положение, при котором нам было абсолютно нечем бороться против усиливавшихся по мере приближения к побережью атак авиации по тунисским конвоям. После потери в начале мая 1943 года Тунисского плацдарма следовало ждать нападения союзников на итальянские острова. Тунис же мы потеряли потому, что африканскому корпусу из-за недостаточного снабжения морем не хватало тяжелого вооружения и боеприпасов. Теперь надо было принять соответствующие меры, чтобы не допустить повторения аналогичной ситуации при наступлении противника на острова Сардинию или Сицилию. Поэтому следовало воспользоваться моментом, пока не началось наступление противника и пока давление, которое оказывали превосходящие силы его авиации, было еще незначительным, и в первую очередь обеспечить снабжение Сицилии как наиболее вероятного объекта американо-английского наступления. 12 мая 1943 года я вылетел в Рим, чтобы совместно с командованием военно-морских сил Италии обсудить обстановку и вновь предложить помощь. В начале беседы адмирал Риккарди сделал, как записано в протоколе, следующее заявление о положении со снабжением Сицилии и Сардинии: «Налеты авиации противника нанесли тяжелые потери в Мессинском проливе. Затруднилось снабжение острова Сицилия. Поскольку железные дороги на острове полностью выведены из строя, его приходится снабжать морем из Неаполя. Единственная возможность несколько улучшить положение с транспортом непосредственно на острове — это увеличить число грузовых автомашин. Перед войной Сицилия имела запасов на 40 дней, теперь же — всего на 8. Положение с продовольствием ухудшается с каждым днем, так как атаки авиации противника непрерывно усиливаются. Такое же положение сложилось и на острове Сардиния. Почти все оборудование порта Кальяри разрушено. Порт Торрес малопригоден, так что остается лишь Ольбия. Железные дороги на Сардинии сильно повреждены, поэтому вопрос можно решить только с помощью автомашин.» Командование итальянских военно-морских сил полагало, что вначале будет предпринято наступление на Сардинию, а вторжение на Сицилию последует позднее. Наш ответ на итальянское заявление также зафиксировали в протоколе: «Главнокомандующий германскими ВМС считает, что наступление противника следует ждать в ближайшем будущем. Он констатирует, что мы не располагаем достаточными силами, чтобы помешать противнику и уничтожить либо его порты погрузки, либо транспорты с силами вторжения. Главнокомандующий направит новые германские подводные лодки на Средиземное море, хотя убежден, что они ни в коей мере не смогут предотвратить вторжения. Подводные лодки могут только мешать противнику. Поэтому наша задача — обороняться на суше. Подготовиться к сражениям на море необходимо, но не они будут решающими. Решат вопрос только действия на суше. Поэтому главная задача флота —содействовать подготовке боев на суше. Это означает необходимость охранения морских коммуникаций. Поскольку наши силы и средства ограничены, нужно прежде всего подумать о решении этой задачи. Хорошо, если бы мы могли нанести противнику потери, пока он будет в пути, но этим следует заниматься лишь в том случае, если подобные действия не отразятся на нашей системе снабжения. Проблема снабжения, и сейчас причиняющая затруднения, обострится еще сильнее. Мы видели в Тунисе, насколько сразу же возросли наши трудности, когда аэродромы противника только приблизились к нашим позициям. Даже небольшой плацдарм с аэродромом противника на Сардинии означает для нас серьезную угрозу. Из кампании в Северной Африке следует сделать следующий вывод: пока условия для нас еще сравнительно благоприятны, необходимо использовать время и подвезти запасы. Накопление запасов зависит от их доставки, сохранности и возможностей разгрузки. Эти факторы имеют решающее значение. Они требуют хорошо налаженной организация большого масштаба. Если система снабжения подведет, остров удержать не удастся. Между тем поражение на море не имело бы решающего значения. Поэтому мы должны использовать всю имеющиеся средства, чтобы доставить на остров как можно больше грузов. Даже небольшие суда следует использовать для выгрузки в мелководных гаванях и открытых бухтах. Распределением запасов можно будет замяться позднее. Если не хватит малых судов, придется пустить в ход подводные лодки и крейсера для быстрой переброски запасов. Главнокомандующий убежден, что мы должны использовать имеющееся в нашем распоряжении время, так как трудности непрерывно растут. Поэтому задача заключается в том, чтобы сконцентрировать усилия на накоплении запасов. Нужно полностью использовать портовые сооружения. Ответственный итальянский офицер должен также получить право мобилизовать для этой цели гражданское население. Нельзя допустить, чтобы снова повторилось то, что случилось в Северной Африке, где мы потерпели поражение из-за парализации нашей системы снабжения. Главнокомандующий ВМС сделает все, что в его силах, чтобы помочь итальянскому военно-морскому флоту. Четыре корабля противовоздушной обороны, три миноносца и максимально возможное число десантных судов и тральщиков будут переданы в распоряжение итальянского флота для подвоза снабжения. Хотя подводные лодки нужны для борьбы с противником, главнокомандующий использует их в качестве транспортных судов, потому что считает подвоз снабжения важнейшей проблемой. Если для разгрузки запасов будут использованы все, даже самые малые, гавани, остров удастся удержать.» Так было записано в протоколе. Но, несмотря на все усилия, мне не удалось добиться, чтобы главное командование итальянских военно-морских сил со всей энергией и решительностью занялось подготовкой к обороне. Когда 10 июля 1943 года союзники высадились на Сицилии, оказалось, что итальянские войска во многом утратили свою боеспособность. Поэтому мы должны были собственными силами принять необходимые меры для обеспечения наших войск и соединений в Италии, на случай если Италия заключит перемирие с противником или даже перейдет на его сторону. Тем временем мы узнали, что новое итальянское правительство, вопреки заверениям, установило контакт с противником. В случае перехода Италии на сторону противника германское командование рассчитывало как минимум удержать Северную Италию. На Средиземном море у германского флота не было сил, которые могли бы помешать итальянскому флоту выйти из портов на соединение с военно-морскими силами союзников, тем более что о предупредительных мероприятиях, например о минировании выходов из итальянских военных портов, не могло быть и речи. Такая операция была бы равносильна боевым действиям, направленным против вооруженных сил страны, которая официально еще считалась нашим союзником. Это неизбежно вызвало бы переход Италии на сторону противника, то есть такой политический акт, приближение которого мы, правда, предвидели, но который нам ни в коем случае не следовало провоцировать самим. 3 сентября 1943 года Италия тайком подписала соглашение о перемирии с союзниками. Вечером 8 сентября итальянский флот вышел из портов Специя, Таранто и Триест, чтобы согласно условиям перемирия быть интернированным на Мальте. Бадольо объявил о заключении перемирия. 13 октября итальянское правительство заявило, что находится в состоянии войны с Германской империей. Перед лицом такого развития военных и политических событий в Италии германский флот своими немногочисленными легкими силами мог только оказать более или менее существенную помощь в переброске своих дивизий из Сицилии в Италию через Мессинский пролив, а также с Сардинии и Корсики. Все наши легкие соединения, в том числе бывшие итальянские и французские миноносцы, сторожевые корабли и тральщики, экипажи на которых постепенно заменялись немецкими, до самого конца войны продолжали нести службу на Средиземном море. Ведя непрерывные боевые действия, они обеспечивали охранение прибрежных вод. Постепенно, однако, они были подавлены превосходящими силами авиации противника. Наши торпедные катера в течение всей войны так же успешно вели борьбу против превосходящих военно-морских сил союзников, нанося по ним удары торпедным оружием. В особенно тяжелых условиях сражались на Средиземном море наши подводные лодки. В 1943 и 1944 годах согласно моему приказу на Средиземное море вновь были направлены германские подводные лодки. Но тем временем, с одной стороны, изменились условия ведения боевых действий в Атлантическом океане и выяснилось, что время для решающих успехов в битве за тоннаж прошло; с другой стороны, теперь, в отличие от 1941 года, в опасности был не только африканский форпост: самой «крепости Европа» угрожала высадка десанта с юга (в Сицилии и Италии). Перед лицом такой серьезной опасности германский флот должен был сделать со своей стороны все, чтобы помочь обороне Италии. В узких водах Средиземного моря противник мог охранять свои морские коммуникации силами авиации. Суда, направлявшиеся из Суэцкого канала и Александрии в Тобрук и на остров Мальта и из Гибралтара в Северную Африку и на остров Мальта, всегда проходили в непосредственной близости от берега. Поэтому охранять судоходство с берега было легко. Подводным лодкам на Средиземном море пришлось ввиду этого с самого начала вести борьбу против мощной противолодочной обороны противника. Из-за хорошей погоды волнения на море не наблюдалось. Это облегчало противнику обнаружение лодок и преследование их, а лодкам затрудняло внезапные атаки. Я уже упоминал о потоплении в ноябре и декабре 1941 года авианосца «Арк-Ройял», линейного корабля «Бархэм» и крейсера «Галатеа». В 1942 году германские лодки до июня действовали главным образом в восточной части Средиземного моря. Здесь вдоль африканского берега проходили пути подвоза снабжения из Александрии для 8-й английской армии. В течение первого полугодия «U-565» потопила английский крейсер «Наяд», а «U-205» — крейсер «Гермиона». Были потоплены также авианосец «Мидуэй», пять эскадренных миноносцев и 12 транспортов или танкеров. С июля по октябрь 1942 года подводные лодки действовали в западной части Средиземного моря и атаковали шедшие на Мальту конвои, так как после продвижения Роммеля до Эль-Аламейна в восточной части Средиземного моря снабжение английских войск морским путем прекратилось. 11 августа 1942 года «U-73» потопила английский авианосец «Игл», который охранял конвой, направлявшийся на Мальту. Командир «U-73» дал пройти идущим перед авианосцем транспортам, хотя они и представляли собой хорошую цель. Командир лодки рисковал: конвой мог изменить курс, что лишило бы его шансов на успех. Но он правильно считал важнейшей задачей потопление авианосца, потому что германские и итальянские самолеты после выхода его из строя получили бы превосходную возможность атаковать конвой, оставшийся без воздушного прикрытия. И этой цели командир подводной лодки добился. После потопления авианосца конвой в результате налетов германских и итальянских бомбардировщиков понес тяжелые потери. В ноябре и декабре 1942 года подводные лодки были направлены для борьбы с английскими десантными войсками, доставлявшимися в Алжир и Оран. Здесь удалось потопить шесть транспортов общим тоннажем 66 000 рег.-бр. тонн и четыре эскадренных миноносца. В 1943 и 1944 годах германские подводные лодки действовали на путях подвоза противника в североафриканские порты и на морских коммуникациях Сицилии и Южной Италии. Были потоплены два английских крейсера — «Пенелопа» («U-410») и «Уэлшмэн» («U-617») и примерно 30 транспортов. Руководство действиями германских подводных лодок на Средиземном море находилось в руках командующего подводными силами на Средиземном море. С моей точки зрения, успехи германских подводных сил на Средиземном море являлись максимумом того, чего можно было добиться в условиях имевшейся там противолодочной обороны. Однако по сравнению с успехами в Атлантическом океане вплоть до 1943 года число потопленных судов на Средиземном море было незначительным, а потери в подводных лодках — высокими. Из 62 подводных лодок, направленных на Средиземное море, начиная с 1941 года 48 погибли в боях с противником. Из-за того что подводные лодки не имели в портах защитных укрытий, 11 подводных лодок были выведены из строя в базах бомбардировщиками противника. Командование военно-морских сил и малые боевые средства После вступления на пост главнокомандующего мне надо было сразу же решить, оставить ли начальников высших командных инстанций военно-морских сил на прежних постах или произвести перемещения. Один из вопросов, которые обсудил со мной гросс-адмирал Редер, передавая дела, заключался в аттестовании высшего командного состава флота. Редер советовал кое-кого сменить. В пользу этого говорила также необходимость упростить организацию руководства военно-морскими силами. При существовавшей до марта 1943 года системе руководства командование флота непосредственно не подчинялось главному командованию ВМС. В зависимости от местонахождения оно подчинялось тому командующему группой, который на определенном морском театре осуществлял оперативное руководство не только флотом, но и находившимися там силами охранения, подводными лодками и приданной ему авиацией. Таким образом, командующий группой нес ответственность за все действия на море на вверенном ему театре военных действий. Но обстановка на морских театрах к началу 1943 года не позволяла планировать крупных операций, требующих подобной организации. Ввиду этого командование группы «Норд» и командование флота были объединены. Командующий флотом одновременно стал командующим группой «Норд». Другой причиной для назначения на руководящие посты более молодых командиров явилось то, что сам я в качестве главнокомандующего был по выслуге лет значительно моложе некоторых адмиралов, находившихся в то время на руководящих постах. Я с большим уважением относился к деятельности таких военачальников, как Карлс, Бём, Денш, Шустер и Маршалл, которых глубоко уважал и с которыми меня связывала старая дружба. Но тем не менее я счел необходимым назначить на руководящие посты более молодых командиров. Сменив командующего группой «Норд», я назначил командующим группой «Вест» (Франция и Бельгия) адмирала Кранке, командующим группой «Зюйд» (Эгейское и Черное моря) — адмирала Фрике, во главе морского главного командования на Северном море поставил адмирала Фёрсте, а в Норвегии — адмирала Цилиакса. Адмирал Фрике до этого занимал пост начальника штаба руководства войной на море в главном командовании ВМС. На этом посту его сменил вице-адмирал Мейзель. Дальнейший ход войны показал, что такая «смена караула» более молодыми адмиралами вполне оправдала себя. Во время совещаний с начальником управления кадров ВМС в начале февраля 1943 года я выразил желание, чтобы в мое распоряжение откомандировали контр-адмирала Гейе. Он должен был создать соединения так называемых малых боевых средств. В германском флоте до этого времени малых боевых средств не было. К ним относились боевые пловцы, «карликовые» подводные лодки, человеко-торпеды и различные брандеры. С их помощью иногда удавалось добиться существенных успехов при незначительных затратах материальной части и живой силы. Это доказала операция, проведенная Боргезе и его боевыми пловцами в декабре 1941 года в порту Александрия, когда были тяжело повреждены английские линейные корабли «Куин Элизабет» и «Вэлиант». Гейе, как мне казалось, подходил для новой роли, ибо он был человеком с воображением. Однако начальник управления кадров убедил меня, что Гейе нужен на посту начальника штаба флота, и вместо него предложил вице-адмирала Вейхольда, который занимал посты начальника военно-морской академии и первого заместителя начальника штаба флота и хорошо зарекомендовал себя. Позднее он был офицером связи при итальянских ВМС. В первые годы войны вице-адмирал Вейхольд неоднократно обращал внимание на стратегические проблемы района Средиземного моря, например на решающее значение морских сообщений с Северной Африкой и на необходимость захвата Мальты. Но в феврале 1943 года время для наступательных действий было уже упущено. Изо дня в день приходилось заботиться о возможно лучшем охранении и искусной проводке итальянских конвоев в порты Северной Африки, чтобы избежать потерь. Вейхольду, с моей точки зрения, для этого не хватало практического боевого опыта. Поэтому я приказал заменить его контр-адмиралом Меендсен-Болькеном. Когда же Тунисский плацдарм оказался под серьезнейшей угрозой, пришлось назначить ему в начальники наиболее опытного в организации проводки конвоев вице-адмирала Руге. Выполняя возложенные на него новые обязанности по созданию соединений малых боевых средств, вице-адмирал Вейхольд ограничивался в основном разработкой теоретических вопросов. Неблагоприятным для Вейхольда было и то обстоятельство, что в период его деятельности в этой области еще не существовало той тесной связи между главным командованием ВМС и министром военной промышленности, которая впоследствии оказалась такой полезной для создания малых боевых средств. Впоследствии практическую организацию соединений малых боевых средств все же возложили на Гейе. Эти соединения добились существенных успехов, которые частично стали известны лишь после окончания войны. Но и они страдали от быстро нараставшего превосходства сил противника, особенно авиации. Проблема крупных кораблей и их заключительные бои на севере Ранее говорилось, что гросс-адмирал Редер подал в отставку, так как разошелся во взглядах с Гитлером в вопросе об использовании тяжелых кораблей. В январе 1943 года Гитлер хотел снять их с вооружения и даже пустить на слом, ибо считал, что они утратили свою боевую ценность. 10 января 1943 года Редер в докладной записке разъяснил значение германских надводных сил для ведения войны (Штаб руководства войной на море, секретный документ № 154/43 от 10 января 1943 года). Пока основная часть наших тяжелых кораблей находилась на севере Норвегии, противник вынужден был держать в районе Северной Шотландии и Исландии по меньшей мере равное число тяжелых кораблей, в результате чего он лишался их для операций на Средиземном море или на Тихом океане против японского флота. О боевых возможностях германских тяжелых кораблей Редер писал в своей докладной записке следующее: «Отсутствие достаточного числа самолетов для разведки и охранения и невозможность придать нашим кораблям боевую мощь авианосной авиации привели к тому, что начиная с весны 1942 года командование наложило ограничения на использование ядра флота. Тем не менее следует констатировать, что если использовать все возможности и выждать удобный момент, то наши корабли и сегодня еще смогут добиться успеха. Даже при отсутствии достаточной воздушной разведки и прикрытия с воздуха всегда появятся возможности использовать благоприятные метеорологические условия и нанести внезапные удары.» Однако Гитлер своей точки зрения не изменил. Передавая дела, гросс-адмирал Редер еще раз подчеркнул, что в Северном Ледовитом океане имеются хорошие перспективы для боевого использования тяжелых кораблей, и политическое руководство Германии из-за риска потерь не должно лишать их инициативы по соображениям престижа. Став главнокомандующим, я занялся и этой проблемой. При ближайшем рассмотрении доводы, приведенные Редером в пользу сохранения тяжелых кораблей, показались мне убедительными. Поэтому, изменив свою прежнюю точку зрения, я в середине февраля 1943 года пригласил в Берлин на совещание по этому вопросу командующего флотом адмирала Шнивинда и назначенного на должность начальника его штаба контр-адмирала Гейе. Они заявили, что при благоприятных обстоятельствах корабли вполне могут сражаться, несмотря на преимущества радиолокационных средств противника. В том же духе высказался и бывший командующий группой «Норд» вице-адмирал Кумметц. Основываясь на личном опыте, он счел необходимым усилить наши авиационные соединения и использовать их в морских операциях. Кроме того, группа должна предварительно получить возможность проводить учения. В целях обеспечения успеха операций труппы он предложил в дальнейшем освободить командующего от всяческих ограничений, вызываемых политическими соображениями. Я сообщил Кумметцу, что поддержу его требования, но, поскольку он обладает наибольшим опытом ведения боевых действий на севере, а также в руководстве группой, ему придется вновь принять над ней командование. После размышлений и учета мнений офицеров, единодушно считавших, что тяжелые корабли еще не утратили своего значения, я принял решение вывести из состава флота только те тяжелые корабли, которые не представляли боевой ценности и не использовались для учебных целей. В то же время было решено оставить в строю все те корабли, для которых могла представиться возможность боевого применения и которые годились для обучения личного состава. Исходя из этого, подлежали выводу из состава флота крейсера «Хиппер», «Лейпциг», «Кельн», а позднее и старые линейные корабли «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн». Однако я хотел сохранить линейные корабли «Тирпиц» и «Шарнхорст», крейсера «Принц Ойген» и «Нюрнберг» и броненосцы «Лютцев» и «Адмирал Шеер». Из «Тирпица», «Шарнхорста» и нескольких эсминцев предполагалось создать боевую группу для защиты Норвегии от десантов противника, а при благоприятной обстановке она должна была также действовать против конвоев, которые шли в Россию по Северному Ледовитому океану. Остальные корабли следовало использовать в Балтийском море для учебных целей, если только будущие события не потребуют привлечения их для выполнения боевых задач. Этот план в основном совпадал с той точкой зрения и теми намерениями, которые привели к отставке гросс-адмирала Редера. 26 февраля 1943 года я доложил об этом плане Гитлеру. Он был сильно удивлен и возмущен, но в конце концов, правда очень неохотно, согласился с планом. Командиры соединений надводных кораблей получили от меня директиву, определявшую порядок использования против конвоев сил боевой группы, которая находилась в районно Северной Норвегии. «Благоприятная обстановка для успешных действий надводных кораблей против судоходства в Северном Ледовитом океане будет складываться, только изредка, поскольку опыт говорит следующее: противник использует для ближнего и дальнего охранения своих конвоев настолько крупные силы, что они, безусловно, будут превосходить наши. Но все же возможности для действий против неохраняемых или слабо охраняемых одиночных судов или небольших конвоев могут представиться. И где бы ни представилась такая возможность, ее нужно энергично использовать, соблюдая тактические принципы. Если в составе хорошо охраняемого конвоя будет следовать особо важный транспорт, потопление которого может оказать решающее влияние на общую обстановку, не исключено, что отдадут приказ атаковать подобный конвой» (Штаб руководства войной на море, секретный документ № ОР 502/43). В марте 1943 года «Тирпиц» и флотилия эскадренных миноносцев находились уже в Альтен-фьорде в Северной Норвегии. Но «Шарнхорст» все еще оставался на Балтийском море. Он стоял на ремонте после подрыва на мине во время прорыва через Ла-Манш в феврале 1942 года. В начале 1943 года «Шарнхорст» дважды пытался пройти Северным морем на север для усиления группы «Тирпиц». Но авиация противника каждый раз обнаруживала его, и ему приходилось возвращаться. В марте 1943 года при особенно благоприятной погоде прорыв удался. С марта 1943 года союзные конвои с военными грузами для России следовали уже не через Северный Ледовитый океан — в Мурманск, а через Средиземное море, которым они теперь снова могли пользоваться, — в Персидский залив. Лишь в конце 1943 года возобновилась отправка конвоев в Мурманск. Поэтому в течение лета 1943 года в Северном Ледовитом океане так и не представилось случаев нанести удар. 6 сентября группа под командованием адмирала Кумметца направилась к Шпицбергену и разрушила там погрузочное оборудование и угольные шахты, которыми пользовались англичане. Этот выход кораблей должен был также наладить взаимодействие группы с приданными ей эскадренными миноносцами. После операции «Тирпиц» и «Шарнхорст» вернулись на свои стоянки в Альтен-фьорде. «Шарнхорст» стоял в Ланг-фьорде, «Тирпиц» — в Каа-фьорде. Оба фьорда являются ответвлениями Альтен-фьорда. Стоянка линейного корабля «Тирпиц» была защищена от атак подводных лодок сетевым заграждением. Оно исключало возможность прорыва подводных лодок противника, до тех пор пока оставался закрытым проход, необходимый для движения портовых плавучих средств. В конце сентября 1943 года английские подводные лодки привели на буксире к Альтен-фьорду три «карликовые» подводные лодки. Две из них: «Х-5» и «Х-7» — были уничтожены нашим охранением, но «Х-6» удалось проникнуть внутрь сетевого заграждения через открытый в тот момент проход и прикрепить к корме «Тирпица» специальную мину. Взрыв причинил «Тирпицу» настолько серьезные повреждения, что его ремонт занял пять месяцев. Со стратегической точки зрения выход «Тирпица» из строя на такой длительный срок был большой потерей. Когда в конце 1943 года союзники возобновили движение конвоев в Мурманск, наша группа состояла только из «Шарнхорста» и приданных ему эскадренных миноносцев. В ноябре 1943 года в связи с болезнью Кумметца командование группой было возложено на контр-адмирала Бея. Как и Кумметц, он служил на эскадренных миноносцах и получил в мирное время и во время войны разностороннюю тактическую подготовку. То, что в дальнейшем будет рассказано о последнем бое «Шарнхорста» и его потоплении, я в основном почерпнул из боевого донесения, которое английский адмирал Фрезер 28 января 1944 года направил адмиралтейству (Supplement to the London Gazette, 5 August 1947). Однако когда английская историография изучит операцию «Шарнхорста» и опубликует материалы о ней, необходимо будет еще раз проверить мое изложение событий. Но и тогда любое описание последней операции «Шарнхорста» останется неполным, поскольку мы не знаем, какими мотивами руководствовался в своих действиях павший в бою командующий группой контр-адмирал Бей. Мы не знаем также, могли бы мы действовать лучше, чем это сделал он. С такой точки зрения и следует подходить к описанию событий, приведших «Шарнхорст» к гибели. 22 декабря 1943 года примерно в 400 милях к западу от Тромсё (Северная Норвегия) германский самолет обнаружил конвой, шедший курсом на северо-восток. Около полудня 23 декабря германская воздушная разведка обнаружила его вторично на том же курсе. Конвой состоял примерно из 17 сухогрузных транспортов и трех танкеров в охранении трех или четырех крейсеров и девяти эскадренных миноносцев или корветов. В этот момент наша боевая группа в Альтен-фьорде состояла из линкора «Шарнхорст» и пяти эскадренных миноносцев 4-й флотилии эсминцев. Командовал группой контр-адмирал Бей, поднявший свой флаг на «Шарнхорсте». Группа непосредственно подчинялась командованию флотом. 22 декабря 1943 года она получила приказ в течение трех часов подготовиться к выходу в море. 24 декабря, когда конвой был обнаружен вновь примерно в 250 милях к западу от северной оконечности Норвегии (причем он продолжал следовать курсом на северо-восток), стало ясно, что речь шла о транспортах с грузами для России. Командующий подводными силами на Северном Ледовитом океане развернул подводные лодки в завесу к западу от острова Медвежий с целью перехватить конвой. 25 декабря одна из лодок донесла, что в 09.00 конвой шел курсом 60 градусов и находился в квадрате АВ 6720. В полдень подводная лодка вновь донесла о конвое и сообщила погоду: ветер южный — семь баллов, дождь, видимость — две мили. Обстановка, таким образом, была следующая. Конвой с военными грузами для России в охранении крейсеров проходил в пределах досягаемости нашей группы. Его местонахождение, курс и скорость хода были точно известны. Поскольку граница льдов доходила до Медвежьего, а боевая группа обладала превосходством в скорости, конвой не мог уклониться от ударов наших кораблей. Наша разведка не обнаружила в море ни одного тяжелого корабля противника, но это, конечно, еще не означало, что таких кораблей действительно не было. Однако вполне возможно, что они находились так далеко от конвоя, что стремительный удар «Шарнхорста» мог принести успех. Большое количество военных материалов, которые 20 судов конвоя могли доставить в Россию, значительно усилило бы наступательную мощь русских. При благоприятной обстановке наша боевая группа должна была помешать этому. По моему мнению, мнению командования флота и штаба руководства войной на море, на этот раз «Шарнхорсту» представилась возможность добиться крупного успеха. Поэтому 25 декабря я приказал «Шарнхорсту» выйти в море и сопровождении 4-й флотилии эсминцев. В директиве командования флота боевой группе были даны следующие указания: «а) Начало операции боевой группы „Шарнхорст“ с пятью эсминцами против конвоя — 26.12 с наступлением рассвета (около 10.00); б) атака сосредоточенными силами только при выгодной боевой обстановке (погода, видимость, ясность обстановки); в) если обстановка не окажется благоприятной, атаковать только силами эскадренных миноносцев; линкору отходить на позицию ожидания эскадренных миноносцев, а в случае необходимости — даже на позицию ожидания во внешнем фьорде.» 25 декабря в 19.00 «Шарнхорст» и 4-я флотилия эсминцев снялись с якоря и в 23.00 вышли из норвежских шхер. Оттуда они следовали совместно ходом 25 узлов и курсом 10 градусов в точку, где должен был находиться конвой 26 декабря в 10.00. Вечером 25 декабря отмечался юго-западный ветер 6 баллов, умеренная зыбь, волна — 5 баллов, увеличение облачности, хорошая видимость. 25 декабря в 23.55 Бей радировал командованию флота: «В районе операции предположительно ветер юго-западный, 6-8 баллов, оружие эсминцев использовать трудно, скорость хода ограничена.» Что же побудило командующего боевой группой передать такую радиограмму ? Ее передали, не запросив предварительно командира флотилии эсминцев о боеспособности при данной погоде его эскадренных миноносцев, шедших совместное «Шарнхорстом». Кроме того, подводные лодки уже передали метеосводку, значит, командование флота уже знало погоду, и боевая группа должна была об этом знать. Несмотря на это, боевая группа своей радиограммой нарушила радиомолчание, столь важное в тактическом отношении. Почему — мы не знаем. Теперь, надо было полагать, противнику стало известно о выходе «Шарнхорста» в море. Действительно, через три часа после этой радиограммы командующий английским отечественным флотом получил от адмиралтейства сообщено, что «Шарнхорст», вероятно, вышел в море. Но мы не знаем, была ли радиограмма боевой группы причиной этого сообщения. Командование флота отправило следующий ответ на радиограмму боевой группы: «Если эсминцы не выдерживают волны, возможно выполнение задания по методу „крейсерской войны“ одним „Шарнхорстом“. Решение принимает командующий группой.» Лично я считал неправильным проводить операцию силами одного «Шарнхорста», но и я, и штаб руководства войной на море не имели оснований вмешиваться в решения командования флота, поскольку в его ответе было ясно указано, что командующий боевой группой должен самостоятельно принять решение, потому что только командующий, лично находившийся в море, мог знать, какие решения следует принять в зависимости от погоды. Когда контр-адмирал Бей 26 декабря в 03.00 получил ответ командования флота, он запросил следовавшего поблизости от «Шарнхорста» командира 4-й флотилии эсминцев, как тот оценивает погоду. Командир с помощью визуальных средств связи доложил командующему: «При волне и ветре с кормы затруднений до сих пор не было, но это не основание для оценки. Рассчитываю на улучшение погоды.» Из этого донесения командира 4-й флотилии эсминцев следует, что он был сторонником продолжения операции совместно с эсминцами. 26 декабря в 06.30 боевая группа находилась на предполагаемом курсе конвоя, к востоку от точки, где его вторично обнаружила подводная лодка. «Шарнхорст» шел на юго-запад навстречу конвою со скоростью 12 узлов. Впереди в 10 милях тем же курсом следовали эскадренные миноносцы. Из донесения английского адмирала Фрезера мы теперь знаем численность английских кораблей и их координаты в тот момент. Конвой состоял из 19 судов и эскадренных миноносцев. Он находился, как было известно из донесений подводных лодок, примерно в 50 милях к югу от острова Медвежий. К востоку от конвоя на расстоянии 100 миль следовало курсом на юго-запад 1-е английское оперативное соединение под командованием вице-адмирала Бернетта в составе крейсеров «Белфаст», «Норфолк» и «Шеффилд». Адмирал Фрезер вышел из Исландии вечером 23 декабря со 2-м оперативным соединением, которое состояло из линкора «Дюк ов Йорк», крейсера «Ямайка» и четырех эскадренных миноносцев. Фрезер знал, что германская авиация обнаружила конвой, шедший в Россию. Поэтому он мог предположить, что конвой подвергнется атаке. 26 декабря в 03.39 Фрезер получил радиограмму английского адмиралтейства о том, что «Шарнхорст», вероятно, вышел в море. Поскольку Фрезер находился еще примерно в 270 милях от Нордкапа и приблизительно на таком же расстоянии от конвоя и не мог, таким образом, предотвратить нападение, он приказал конвою отвернуть на север, чтобы «Шарнхорсту» труднее было разыскать его. В свою очередь 1-му соединению было приказано присоединиться к конвою. В этой обстановке крейсера «Шеффилд», «Белфаст» и «Норфолк» встретились с «Шарнхорстом». В 09.21 «Шеффилд» обнаружил немецкий линкор. В 09.24 «Белфаст» и несколько позднее «Норфолк» открыли огонь по немецкому кораблю. «Шарнхорст» отвечал только огнем кормовой башни. В 09.40 огонь с обеих сторон прекратился, так как дистанция между ними снова увеличилась. «Шарнхорст» уходил полным ходом на юг, а потом вновь повернул на север. Замысел контр-адмирала Бея заключался, по-видимому, в том, чтобы обойти три крейсера и попытаться атаковать конвой с севера, не вступая в бой с крейсерами. Но в то же время следует иметь в виду, что английские крейсера непременно попытались бы занять позицию между «Шарнхорстом» и конвоем для защиты последнего, несмотря на то что в 09.20 они при встрече с «Шарнхорстом» очутились в очень опасном положении. «Шарнхорст» значительно превосходил их в броневой защите, живучести и особенно в артиллерийском вооружении. Артиллерии среднего калибра английских крейсеров противостояли наряду с артиллерией такого же калибра девять 280-миллиметровых орудий «Шарнхорста». Принимая это во внимание, следовало, видимо, во время утреннего боя довести до конца артиллерийскую дуэль с английскими крейсерами, чтобы уничтожить их или нанести им тяжелые повреждения. После этого конвой, прикрываемый только эскортными эсминцами, стал бы легкой добычей «Шарнхорста». Вот чего опасался адмирал Фрезер ! Конвой вместе с крейсерами оказался а этот момент перед тяжелым германским кораблем. Сам же Фрезер на линкоре «Дюк ов Йорк» находился на расстоянии более 200 миль от места боя. Во время короткого утреннего боя «Шарнхорст», видимо, не добился ни одного попадания, в него же попали два снаряда. Один из них упал на батарейную палубу, но не взорвался, а другой угодил в фор-марс и разрушил радиолокационную антенну. «Шарнхорст» лишился возможности вести радиолокационное наблюдение в секторе от 60 до 80 градусов. Но повреждений, которые вынудили бы его выйти из боя, он не получил. Следует, однако, иметь в виду, что контр-адмирал Бей, возможно, расценил тактическую обстановку во время утреннего столкновения с английскими крейсерами как неблагоприятную. Его корабль выделялся на более светлом южном горизонте, а английские крейсера находились в более темном северном секторе, так что, по всей вероятности, немцы видели англичан хуже, чем те немцев. Бей мог опасаться, что его корабль подвергнется внезапной атаке эсминцев и что эта опасность фактически сведет на нет его превосходство. Но если он и придерживался такого мнения, то все равно трудно понять, почему он во время или после столкновения с английскими крейсерами не вызвал к «Шарнхорсту» германские эсминцы и не приказал им следовать за собой, чтобы иметь возможность при встрече с противником использовать их в дальнейшем. 4-я флотилия эсминцев видела, правда, разрывы осветительных снарядов в ходе утреннего боя, но, не получив никакого нового приказания командующего группой, продолжала следовать курсом на юго-запад. В 10.27 4-я флотилия получила приказание: «Курс 70 градусов, скорость хода 25 узлов, в 11.58 действовать против квадрата 6365.» Таким образом, никакого тактического взаимодействия между «Шарнхорстом» и 4-й флотилией эсминцев уже не было. При отходе «Шарнхорста» на юг и последующем повороте на север адмирал Бернетт принял безусловно правильное решение — не следовать за линейным кораблем, а подойти со своими тремя крейсерами к конвою, чтобы защитить его в случае новой атаки «Шарнхорста». Следуя на север, «Шарнхорст» в 11.00 получил донесение германского самолета о том, что тот обнаружил далеко к северо-западу от Нордкапа пять кораблей. Получив эту радиограмму в Киле, командование флота предположило, что речь идет о пяти германских эсминцах, которые в соответствии с рекомендацией, данной «Шарнхорсту», — проводить операцию без эсминцев — были отправлены обратно. Поэтому ни командование флота, ни штаб руководства войной на море не сочли нужным из-за этого донесения самолета вмешиваться в операцию, которую в данный момент проводил командующий боевой группой, тем более что точных данных о ее ходе не имелось. Только после гибели «Шарнхорста» удалось выяснить, что в действительности донес германский самолет: «Пять кораблей, среди них предположительно один тяжелый — к северо-западу от Нордкапа». Командующий военно-воздушными силами, передавая это донесение командованию флота и «Шарнхорсту», приказал вычеркнуть слова «среди них предположительно один тяжелый», так как стремился передавать только точные данные, а не предположения. То, что это важное добавление было вычеркнуто, привело к особенно трагическим последствиям. Мы не знаем, о чем подумал контр-адмирал Бей, получив в 11.00 донесение об этих пяти кораблях. Возможно, он допускал, что речь могла идти и о тяжелых английских кораблях. Об этом говорят показание спасенного матроса, который заявил, что позднее, около 15.00, экипажу «Шарнхорста» было объявлено, что английское соединение, находящееся к западу от линейного корабля, следует курсом на восток. Эта информация могла, в сущности, основываться только на донесении воздушной разведки, принятом в 11.00. Если бы в нем содержалось добавление «среди них предположительно один тяжелый», адмирал Бей, по всей вероятности, с большей уверенностью сделал бы вывод о том, что речь идет о тяжелом английском корабле, и, возможно, немедленно стал бы действовать согласно приказу: «Прекращение операции — по собственному усмотрению. При появлении тяжелых кораблей — обязательное прекращение операции». Да и командование флота при таком тексте донесения воздушной разведки также наверняка не подумало бы, что речь идет о пяти наших эсминцах, и, по всей вероятности, приказало бы немедленно прервать операцию, если бы этого не сделал сам командующий группой. В этот момент — в 11.00 — «Шарнхорст» мог незаметно оторваться от противника и достигнуть безопасных норвежских фьордов до встречи с приближавшимся с запада английским корабельным соединением англичан. Таким образом, мы не знаем точно, как расценил адмирал Бей донесение, поступившее к нему в 11.00. Во всяком случае, он не изменил своего решения атаковать конвой с севера. Около 12.00 «Шарнхорст» оказался к северу от конвоя. Вскоре после этого он вновь встретился с крейсерами 1-го соединения, которое к тому времени было усилено четырьмя английскими эсминцамм, и снова заняло позицию между конвоем и «Шарнхорстом». В этом втором бою «Шарнхорст», по-видимому, не получил никаких повреждений. Зато были два попадания в «Норфолк». Они вывели из строя кормовую башню и все радиолокационные устройства, за исключением одного, и причинили потери в личном составе. Спасенный с «Шарнхорста» старший унтер-офицер рассказал о своих наблюдениях во время этого боя следующее: «Вскоре после 12.30 на корабле визуально были замечены три тени впереди по курсу. Боевую тревогу объявили еще раньше, на основании показаний радиолокатора. Но прежде чем наша артиллерия успела открыть огонь, первые осветительные снаряды разорвались над „Шарнхорстом“. Снаряды разрывались довольно близко от корабля. Первые залпы артиллерии главного калибра накрыли противника. Я видел, как после трех или четырех залпов на одном из крейсеров вспыхнул сильный огонь примерно около задней трубы, а на другом крейсере начались пожары на корме и на носу и появились клубы дыма. После следующих залпов — попадание в носовую часть третьего крейсера. На мгновение появилась громадная вспышка, которая, однако, вскоре погасла. Большие клубы дыма свидетельствовали о том, что на корабле начался пожар. Огонь противника стал неравномерным, и, пока мы ложились на другой курс, английские крейсера отвернули и исчезли в дожде и снежных зарядах. В этом бою противник появлялся спереди и с обоих бортов. У нас огонь вели башни „А“ и „Б“, а временами — и обе передние башни 150-миллиметровых орудий. О попаданиях в „Шарнхорст“ я на этом этапе боя ничего не знал. В ходе первого боя противник почти не был виден, теперь же силуэты его кораблей отчетливо вырисовывались в сумрачном свете. К тому же и дистанция была теперь значительно меньше, чем утром.» Английским эскадренным миноносцам не удалось предпринять торпедную атаку. По истечении примерно 20 минут по неизвестным причинам прекратился и этот бой. На сей раз «Шарнхорст» занимал тактически выгодную позицию по отношению к английским крейсерам. Противник вырисовывался на более светлом юго-западном горизонте, а «Шарнхорст» оставался в более темном северном секторе. Эскадренные миноносцы англичан не были видны. Из английского донесения мы знаем, что из-за большой волны они не смогли своевременно подойти. Казалось, бой с более слабыми английскими крейсерами следовало бы довести до конца, тем более что «Шарнхорсту» уже удалось добиться заметных успехов. Естественно, что затем появилась бы также возможность успешно атаковать конвой. Но может быть, Бей решил, что наступил момент, когда следует начать отход, чтобы избежать встречи с тяжелым кораблем, возможно находящимся среди тех пяти кораблей, о которых упоминалось в донесении, полученном в 11.00. Это соответствовало бы уже упомянутому пункту приказа. Возможно также, что ему показалось опасным продолжать бой вблизи английских эскадренных миноносцев, в то время как сам он был лишен прикрытия со стороны своих эсминцев. Как бы то ни было, примерно в 12.40 «Шарнхорст» полным ходом пошел к берегам Норвегии курсом на юго-восток. Вот тут-то и следует поставить решающий вопрос. Почему «Шарнхорст» стал уходить этим курсом, которым за ним могли следовать английские крейсера и эсминцы, идя чуть поперек волны ? Любой более западный курс, который шел бы против ветра и навстречу волне, позволил бы ему скорее оторваться от крейсеров и эсминцев, так как «Шарнхорст», безусловно, мог держать на встречной волне скорость хода, на несколько узлов превышавшую скорость хода более легких крейсеров и эсминцев противника. В своем боевом донесении адмирал Фрезер сообщает, что «Шарнхорст» имел бы из-за погоды преимущество в скорости хода на 4-6 узлов». Метод, заключающийся в том, чтобы, идя навстречу волне, оторваться от легких кораблей противника, так как они могут идти лишь с меньшей скоростью хода, хорошо известен и общепринят в боевых действиях на море. Но может быть, контр-адмирал Бей полагал, что если «Шарнхорст» пойдет более западным курсом, то это слишком приблизит его к группе из пяти кораблей, о которых он узнал в 11.00 ? Поэтому он примирился с тем, что все английские корабли из 1-го соединения поддерживали с мим контакт. Это решило судьбу «Шарнхорста». Адмирал Фрезер считал тогда, что ему удастся разыскать «Шарнхорст» лишь в том случае, если одному из легких кораблей 1-го соединения удастся сохранить с ним контакт. Это значит, что если бы «Шарнхорст» пошел курсом на юго-запад или на запад, то он еще и около 12.40, то есть после прекращения начатого в полдень боя, по меньшей мере имел бы шансы избежать потопления в бою с «Дюк ов Йорк». К тому же, следуя этим курсом, он, как мы теперь знаем, сблизился бы с конвоем и оказался бы рядом с ним. Но события пошли своим неизбежным ходом. 1-е соединение, которое поддерживало контакт с «Шарнхорстом», непрерывно доносило адмиралу Фрезеру о месте линейного корабля. Фрезер действовал в соответствии с этими донесениями и обнаружил «Шарнхорст». В артиллерийском бою, продолжавшемся с 16.48 до 18.20, «Дюк ов Йорк» с его десятью 356-миллиметровыми орудиями не смог подавить «Шарнхорст». Напротив, дистанция между обоими кораблями стала вновь увеличиваться, и английский адмирал начал опасаться, что «Шарнхорсту» все же удастся уйти. Поэтому Фрезер приказал английским эсминцам атаковать. С близкой дистанции они нанесли удары торпедами по «Шарнхорсту», которого не прикрывали свои корабли. Германский линейный корабль шел по ветру, что было выгодно английским эсминцам. После этого «Дюк ов Йорк» снова вступил в бой, открыв артиллерийский огонь. В 19.45 «Шарнхорст» затонул. Из 1 900 человек экипажа спаслись только 36 унтер-офицеров и матросов. 4-я флотилия эсминцев выполнила приказание командующего группой, полученное в 11.08, и начала действия против конвоя. Однако в 13.43 поступила радиограмма без подписи: «4-й флотилии эсминцев операцию прекратить». Это приказание сильно удивило капитана 1 ранга Иоганнессона и заставило его направить запрос командующему группой, который в 14.20 ответил: «Следовать в базу». 4-я флотилия эсминцев так и не увидела конвоя. Потеря «Шарнхорста» имела далеко идущие последствия для стратегической обстановки в Северной Норвегии. Поскольку установить причины гибели «Шарнхорста» никогда уже не удастся, бессмысленно высказывать те или иные предположения. Как упоминалось выше, позднее историкам, может быть, удастся пролить больше света на обстоятельства этой операции. Но главное действующее лицо — контр-адмирал Бей — никогда уже не сможет сказать своего слова. Однако версия, согласно которой «Шарнхорст» не имел возможности распознать противника и попросту был расстрелян им благодаря превосходству английских радиолокационных станций, не соответствует действительности. Английские корабли вели огонь по оптическим приборам. Во время боя на «Шарнхорсте» определили и знали координаты противника. Залпы линейного корабля хорошо накрывали цели. Не ушел от своей судьбы и «Тирпиц». В марте 1944 года удалось завершить ремонт корабля. Однако в условиях возросшего тем временем превосходства авиации противника о действиях против конвоев противника во время светлых северных летних ночей не могло быть и речи. В это время года противник имел возможность своевременно узнавать от своей воздушной разведки о любом передвижении «Тирпица». Кроме того, английское командование всегда могло усилить охранение конвоев авианосной авиацией. Смысл пребывания «Тирпица» в Северной Норвегии по-прежнему заключался в том, что он приковывал тяжелые корабли противника к Северной Европе, и их уже нельзя было использовать в других операционных районах. К тому же «Тирпиц» и теперь продолжал защищать Северную Норвегию от десантов противника. На другом театре военных действий корабль не был нужен. Да и отправить «Тирпиц» на родину дальним путем через Северное море было невозможно. Противник наверняка заметил бы его и атаковал на переходе превосходящими силами авиации и флота. Следовало постоянно иметь в боевой готовности достаточное число истребителей для защиты «Тирпица» с воздуха. Весной и летом 1944 года «Тирпиц» неоднократно подвергался налетам авиации. В апреле 1944 года, во время атаки английских самолетов авианосной авиации, были частично разрушены надстройки «Тирпица» на броневой палубе, но вооружение осталось невредимым. В августе 1944 года английская авиация атаковала «Тирпиц» шеститонными бомбами, одна из которых попала в его носовую часть и причинила значительные повреждения. После этого приказали в дальнейшем использовать «Тирпиц» только в качестве плавучей батареи. Сохранить его как полноценный корабль было уже невозможно. На борту оставался теперь только личный состав, необходимый для обслуживания артиллерии. Чтобы «Тирпиц» не перевернулся в результате попадания бомб, я распорядился отвести его на мелководье. Командующий боевой группой контр-адмирал Петерс, получив этот приказ, отыскал стоянку в одном из фьордов близ Тромсе. 22 октября 1944 года англо-американские самолеты вновь предприняли бомбардировку «Тирпица» шеститонными бомбами. Тяжелая артиллерия корабля отразила воздушный налет. Вскоре после этого прикрытие «Тирпица» с воздуха усилили. 12 ноября 1944 года служба воздушного наблюдения, оповещения и связи вновь донесла о подходе самолетов противника к району стоянки «Тирпица». Однако истребители не были своевременно подняты в воздух, и в результате бомбовых ударов «Тирпиц» в конце концов перевернулся. С потерей «Тирпица» действия германских надводных кораблей закончились. Итак, уже в этот период стало очевидным, что авиация становится все более сильной угрозой для тяжелых кораблей. О деятельности германских подводных лодок в Северном Ледовитом океане можно будет рассказать, когда появятся необходимые материалы. Черноморский театр военных действий Наступая на Восточном фронте, германские вооруженные силы в августе 1941 года вышли к Черному морю и к сентябрю 1942 года заняли все русское побережье, за исключением юго-восточного участка от Туапсе до Батуми. Поэтому морской район между Россией, Турцией, Болгарией и Румынией, по своей площади превосходящий Балтийское море, также стал театром военных действий. Нейтралитет Турции закрывал флотам нечерноморских государств путь сюда через проливы Дарданеллы и Босфор. Поэтому Германия, США и Англия были лишены возможности перебрасывать свои силы на Черное море этим путем. Русский Черноморский флот намного превосходил немногочисленные легкие военно-морские силы союзных нам румын и болгар (Русский флот на Черном море состоял из одного линейного корабля, одного тяжелого и пяти легких крейсеров, 10-12 эскадренных миноносцев, 6 миноносцев, 30 подводных лодок, 50 канонерских лодок, 3 флотилий торпедных катеров и большого числа вооруженных мотоботов и вспомогательных судов.). Германские военно-морские силы вначале, разумеется, вообще не имели кораблей на Черном море и участвовали в наступлении сухопутных сил только тем, что принимали меры по защите захваченного побережья и портов. Действия флота стали необходимы, когда зимой 1941 года русские нанесли контрудары на сухопутных фронтах, и наземные коммуникации из-за распутицы, а потом из-за морозов оказались недостаточными. Крым и выдававшийся далеко вперед клин сухопутного фронта в районе Кубани и Кавказа можно было удовлетворительно снабжать только морем. Ввиду этого весной 1942 года Редер начал переброску кораблей из Северного и Балтийского морей по Эльбе до Дрездена, оттуда по автостраде в Регенсбург н потом вниз по Дунаю на Черное море. По этому пути длиной 2 400 километров вплоть до 1944 года было транспортировано много торпедных катеров, тральщиков, десантных судов и подводных лодок. Наряду с доставкой в порты артиллерийских батарей, постановкой минных заграждений и наступательными действиями торпедных катеров и подводных лодок основная задача флота на Черном море состояла в снабжении южных фронтов и защите судоходства между Одессой, Констанцей и Босфором. В ходе выполнения этой задачи в 1943 году, например, было обеспечено охранение 2 030 судов общим тоннажем 1 350 000 рег.-бр. тонн. В начале 1943 года к этим задачам прибавилась переброска через Керченский пролив войск, находившихся на Кавказе. После поражения наших войск на Волге и вторичного взятия русскими Ростова немецким войскам был отрезан путь к отступлению на север по суше. Для переброски их по морю все наличные транспортные и боевые средства флота объединили. С конца января до конца марта 1943 года под непрерывными атаками русских морским путем перебросили 105 000 человек, 45 000 лошадей, 7 000 автомашин и 12 000 конных повозок. В сентябре 1943 года последовала вторая «транспортная операция». В ходе ее перебросили 202 447 человек, 54 664 лошади, 15 000 автомашин, 20 000 конных повозок, 1 200 орудий и 95 000 тонн военных грузов. Одновременно продолжалось снабжение Крыма и охранение торгового судоходства на босфорском направлении. Крым представлял собой как бы щит, который прикрывал маршруты конвоев, следовавших в юго-западном направлении. Пока Крым оставался в наших руках, угроза нападения русских на наши конвои с военными грузами и топливом для Эгейского моря была невелика. 16 октября 1943 года при обсуждении обстановки на театрах военных действий Гитлер указал на последствия, которые «имела бы потеря Крыма для положения на Черном море». (В протоколе совещания у фюрера 16 октября 1943 года говорилось: «Потеря Крыма и особенно главной военно-морской базы — Севастополя в корне меняет наше положение на Черноморском театре военных действий и обусловливает для наших морских перевозок большие затруднения как в районе северного побережья, так и на западных путях и к Дарданеллам ввиду важного значения этих перевозок для отправки пополнений в районы Эгейского моря»). Во время другого совещания в ставке фюрера — 27 октября 1943 года — мы изучили возможности снабжения Крыма исключительно морским путем и эвакуации этим же путем находившихся в Крыму войск. На вопросы Гитлера я ответил, что флот с помощью имеющихся в его распоряжении морских транспортных средств может ежемесячно перебрасывать в Крым не менее 50 000 тонн военных грузов и что для эвакуации оттуда 200 000 человек с оружием и грузами потребуется примерно 80 дней. Гитлер счел необходимым удерживать Крым как можно дольше: ведь в случае его потери русский фронт окажется в опасной близости от румынских нефтяных промыслов, а это будет иметь политические последствия и может отразиться на соблюдении союзнических обязательств Румынией и Болгарией и на нейтралитете Турции. В начале ноября 1943 года на Перекопском перешейке русские перерезали наши сухопутные коммуникации, связывавшие Крым с югом России. Начиная с этого момента снабжение Крыма осуществлялось нами только по морю и воздуху. Туманной ночью русские высадились в Крыму и создали два плацдарма — к северу и к югу от Керчи. Нашим войскам, правда, удалось локализовать эти плацдармы, но ликвидировать их они не смогли. Создавалась серьезная опасность, что мы потеряем Керчь, которая оказалась в клещах, а затем и Крым. Эту угрозу можно было ликвидировать только в том случае, если удалось бы помешать доставке подкреплений и грузов, которые противник по ночам перебрасывал на свои плацдармы через Керченский пролив. Поэтому необходимо было организовать постоянную ночную блокаду этих плацдармов. Предпринятые в северной части Керченского пролива действия пришлось прекратить из-за незначительной ширины фарватера, из-за имевшихся здесь прожекторов и превосходства артиллерии. Однако в районе Эльтигенского плацдарма ширина Керченского пролива доходит до восьми миль. Поэтому здесь в течение пяти недель удалось осуществлять непрерывную блокаду. 8 апреля 1944 года русские начали наступление на Крым с севера и северо-востока. Прорыв удался. Значительная часть германского армейского корпуса была вывезена с Южного берега Крыма силами флота и доставлена в Севастополь, причем в некоторых местах посадка войск производилась с необорудованных причалов. Чтобы обеспечить эвакуацию войск из Крыма морским путем, необходимо было как можно дольше удерживать Севастополь. На 20 апреля 1944 года в районе Севастополя находилось 125 000 человек из состава германских и румынских войск. Из этого числа до 12 мая 1944 года морским и воздушным путем было вывезено 116 000 человек. Однако, в результате ударов авиации многие из транспортов понесли значительные потери. После Крыма русские атаковали германо-румынский фронт на Днестре. Румынский фронт не выдержал удара. За его разгромом 25 августа 1944 года последовал переход Румынии на сторону противника. Откололась и Болгария. Турция денонсировала турецко-германский договор о дружбе. Война на Черном море окончилась. Вторжение в Нормандию Дислоцированные во Франции и Бельгии военно-морские силы, за исключением подводных лодок, подчинялись морскому командованию группы «Вест». В их состав входили легкие силы флота, которые несли охрану прибрежных вод. Общее руководство всей обороной побережья в оккупированных европейских странах повсюду принадлежало армии. Во Франции начиная с марта 1942 года оно находилось в руках главнокомандующего войсками Западного фронта. И хотя береговая артиллерия и дивизионы морских зенитных орудий, дислоцированные на оккупированных территориях, были приписаны флоту, в вопросах подготовки и обеспечения обороны побережья они подчинялись соответствующим войсковым командирам. Поэтому военно-морское командование группы «Вест» в вопросах организации обороны побережья было связано директивами главнокомандующего войсками Западного фронта. В ноябре 1943 года фельдмаршал Роммель получил от Гитлера задание проверить состояние обороны побережья Франции. 12 декабря 1943 года он был назначен командующим группой армий «Б», причем на него возложили оборону побережья от Голландии до Бискайского залива. Таким образом, при решении вопросов строительства береговых оборонительных сооружений флот имел только совещательный голос. Решения принимало командование сухопутных войск. Морская держава, готовящаяся к вторжению, обладает стратегической и тактической инициативой. Она избирает район высадки. Что же касается континентальной державы, то она не может быть одинаково сильной на всем побережье. Поэтому она должна правильно наметить район сосредоточения своих оборонительных сил, что является весьма трудным делом. Континентальная держава должна также подождать с принятием оперативных решений, пока морская держава не изберет окончательный район высадки. При наличии современных технических средств, например специальных десантных судов и искусственных молов из затопляемых кессонов, а также при превосходстве США и Англии на море и в воздухе многие районны Северной Франции, Бельгии и Голландии представлялись пригодными для высадки. Командование сухопутных войск считало, что высадка, вероятнее всего, произойдет в восточной части Ла-Манша, так как противник, казалось, должен был бы в первую очередь стремиться к следующему: 1. Уничтожить стартовые площадки нового оружия (ракет типа «Фау»). Наиболее опасными были площадки у Па-де-Кале, поскольку они угрожали Лондону. 2. Возможно быстрее прорваться к Парижу — в тыл обороны Западной Франции, чтобы отрезать все остальное побережье к западу от Сены, включая порты, служившие базами для подводных лодок. 3. Обеспечить возможность быстро нанести удар по жизненному центру Германии — Рурской области через бельгийско-французский промышленный район. 4. Чем ближе от английского побережья окажется район высадки, тем короче будут переходы морем и тем глубже в тыл района высадки сможет проникать авиация противника, и прежде всего истребители. 5. Избавиться от единственного крупного естественного препятствия — Сены путем наступления на район к востоку от Гавра. Несмотря на стратегические цели, которыми, по мнению командования сухопутных войск, должен был руководствоваться противник, и несмотря на наличие у него всевозможных современных десантных средств, флот считал высадку в районе Соммы маловероятной, по навигационным соображениям. Конфигурация берега, открытого для западных ветров, сильно затрудняла высадку на этом участке. Флот не верил также, что противник предпримет высадку на чрезвычайно неблагоприятном скалистом побережье Бретани. Наиболее вероятным районом высадки военно-морское командование считало бухту Сены, так как здесь имелась широкая и защищенная от западных ветров полоса песчаных пляжей. Поскольку любому противнику вскоре после начала вторжения требуется мощный порт для выгрузки, близость Гавра, по мнению флота, также делала более вероятной высадку противника в бухте Сены. Второй вопрос, по которому мнения расходились, заключался в том, где в случае высадки следует организовать оборону: непосредственно на берегу, чтобы сразу же сбросить противника в море, или же глубоко в тылу, с таким расчетом, чтобы ударом подвижных сил сначала прервать коммуникации противника, связывающие его с побережьем, а затем уничтожить. Принятие решения о том, как целесообразнее использовать сухопутные войска, входило в компетенцию армейского командования. По мнению генерал-фельдмаршала фон Рундштедта, было необходимо дать противнику высадиться и затем нанести ему удар подвижными силами. Роммель же, напротив, требовал подтянуть сухопутные войска возможно ближе к побережью, чтобы немедленно атаковать высаживающегося противника. Военно-морские силы были втянуты в этот спор в ходе установки батарей береговой артиллерии. Весной 1944 года адмирал Кранке доложил мне, что его точка зрения в отношении дислоцирования береговой артиллерии не совпадает с мнением командования сухопутных войск. Он считал, что береговую артиллерию следует установить поблизости от берега, чтобы иметь возможность как можно быстрее открыть огонь прямой наводкой по приближающемуся противнику и прежде всего иметь возможность обстреливать его в самый критический для него момент, то есть во время высадки. Поэтому береговую артиллерию надо было установить с таким расчетом, чтобы она могла держать под огнем и береговую полосу. В принципе орудия следовало установить так, чтобы они могли вести прицельный огонь прямой наводкой, потому что заградительный огонь непрямой наводкой по определенным квадратам неэффективен против быстро движущихся морских целей. Командование сухопутных войск считало, что и береговые батареи следует оттянуть подальше в тыл и что они должны вести огонь непрямой наводкой, потому что размещение их поблизости от уреза воды слишком опасно, особенно из-за угрозы со стороны авиации. Я полагал, что десант следует сбросить в море, по возможности уже в тот момент, когда войска будут выходить на берег. Поэтому считалось правильным предложение установить береговые батареи так, чтобы они могли вести прицельный огонь прямой наводкой по высаживающимся войскам. Я полагал, что, находясь поблизости от берега, орудия вряд ли подвергаются большей опасности, особенно если иметь в виду налеты авиации. Учитывая важность этого вопроса, во время одного из обсуждений обстановки в ставке Гитлера была доложена точка зрения флота на размещение береговых батарей. В ходе упорной дискуссии, продолжавшейся почти целый час, Гитлер, поддерживаемый генералами из верховного командования, остался при своем мнении; его мнение совпало с точкой зрения командования сухопутных войск. Немногочисленные морские силы, находившиеся в подчинении командующего группой «Вест», не могли постоянно находиться в море в готовности для действий на случай возможных высадок. Начиная с марта 1944 года радиолокационные станции противника засекали выходившие из портов корабли, и последние подвергались с моря и с воздуха атакам. Даже рейды быстроходных торпедных катеров обычно не приводили ни к каким боевым или разведывательным успехам, так как уже на середине Ла-Манша катера наталкивались на превосходящие силы противника, а те навязывали им бой. Потери и повреждения стали настолько ощутимыми, что, если мы не хотели лишиться наших немногочисленных морских сил еще до того, как дело дойдет до высадки противника, мы не должны были нести постоянное сторожевое охранение, не говоря уже о разведывательных рейдах к побережью противника. О сложившейся обстановке морская группа «Вест» доложила главнокомандующему войсками Западного фронта, ставке фюрера и мне, и все эти инстанции приняли доклад к сведению как нечто неизбежное. По тем же причинам нам не удалось поставить новые заграждения из мин замедленного действия в бухте Сены взамен пришедших в негодность. Сосредоточившийся там отряд минных заградителей был разгромлен противником, и корабли сначала следовало отремонтировать. Бухта Сены также не была заминирована, потому что, вопреки пожеланию группы «Вест» и по категорическому приказу главнокомандующего войсками Западного фронта и ставки, следовало прежде всего обеспечить оборону побережья к востоку от Гавра. Когда в ночь на 6 июня союзники высадились в бухте Сены, им не пришлось преодолевать минных заграждений. Не оказалось в море и сторожевых кораблей. Командующий морскими частями группы «Вест» считал, что эта операция не является отвлекающей и представляет собой ожидаемую генеральную высадку. Поэтому в ту же ночь он передал всем подчиненным ему морским инстанциям обусловленный на этот случай кодовый сигнал. Наличные морские силы сразу же направились в район вторжения. Сообщение о высадке в бухте Сены я получил около 02.00. Между пятью и шестью часами меня вызвал представитель флота в ставке фюрера адмирал Фосс и сообщил, что оперативное управление вермахта сомневается, следует ли сразу же перебросить все наличные дивизии в район высадки. Приказав связать меня с генералом Йодлем, я сказал ему, что рассматриваю десант в бухте Сены как настоящее вторжение и что, как мне кажется, нам следует поспешить с принятием контрмер. Он заявил мне, что главнокомандующий войсками Западного фронта сомневается, является ли этот десант стратегическим. Я вылетел в ставку. Во время обсуждения обстановки я доложил Гитлеру, что, по моему мнению, противник ни в коем случае не предпримет в Бретани еще одну высадку и что поэтому следует немедленно перебросить в район бухты Сены хотя бы те дивизии, которые сконцентрированы в Бретани. Но воздействовать на операции сухопутных войск в районе вторжения главнокомандующий военно-морскими силами не мог. Германские легкие морские силы противостояли неизмеримо превосходящему противнику. У нас было 30 торпедных катеров, 4 эскадренных миноносца и 9 миноносцев; США и Англия стянули в район вторжения от 700 до 800 военных кораблей. Среди них были 6 линейных кораблей, 22 крейсера, 93 эскадренных миноносцев, 2 монитора, 26 эскортных эсминцев, 113 фрегатов и корветов, торпедные катера, канонерки и другие военные корабли. Германские военно-морские силы сделали все, что смогли, и добились некоторых успехов. Но вскоре противник благодаря своему подавляющему превосходству на море и в воздухе достиг перелома. Учитывая чрезвычайную серьезность обстановки и неизбежные в случае успеха вторжения противника серьезные последствия, мы направили в этот сильно охраняемый морской район подводные лодки. В период вторжения флот использовал также малые средства борьбы. К ним относилась и человекоуправляемая торпеда. В районе вторжения применялись также катера-торпеды с сильным зарядом взрывчатки. Они имели телеуправление. Однако частные успехи сил флота в условиях подавляющего превосходства противника серьезного значения не имели. К тому же превосходство англо-американской авиации лишило германские военно-морские силы возможности базироваться вблизи бухты Сены. Ввиду этого их действия вскоре прекратились. Историческое исследование вторжения в Северную Францию, которое станет возможным только тогда, когда будут доступны журналы боевых действий соответствующих военных инстанций, имело бы значительную ценность. А пока можно лишь с большой осторожностью судить о том, почему вторжение имело успех. И все же можно полагать, что важнейшим фактором явилось подавляющее превосходство противника в воздухе. Балтийский театр военных действий В 1942 году нескольким русским подводным лодкам удалось форсировать установленные во внутренних водах Финского залива минные заграждения и проникнуть из Кронштадта в Балтийское море. Однако они добились лишь незначительных успехов. Наши конвои продолжали ходить почти без потерь. Весной 1943 года с помощью стальных противолодочных сетей нам удалось полностью «запереть» Финский залив. После этого удары русских подводных лодок по нашим коммуникациям в Балтийском море прекратились до осени 1944 года, и доставка руды из Швеции, а также значительные торговые и военные перевозки по Балтийскому морю продолжались без помех. 9 июля 1944 года я принял участие в совещании, связанном с ухудшением положения на русском фронте. На этом совещании Гитлер спросил меня, какие последствия для выполнения наших задач на Балтийском море будет иметь прорыв русской армии к побережью. Я ответил: «Сохранение контроля над Балтийским морем является весьма важным делом. Оно имеет существенное значение для ввоза шведской руды, которая крайне необходима для производства вооружений и отработки новых подводных лодок. Удержание островов на Балтийском море также имеет немаловажное значение. Если противник прорвется к Балтийскому морю на более южном участке, например в Литве или Восточной Пруссии, то Финский залив и Балтийские острова потеряют для нас свою ценность. Морские опорные пункты противника, находясь в непосредственной близости от нас, поставили бы под угрозу или совершенно воспретили бы доставку руды и сорвали бы боевую подготовку подводных лодок в отведенных им районах. Основная цель, которой, по моему мнению, должно быть подчинено все, заключается в том, чтобы не допустить прорыва русских к морю. Если же противнику это удастся, то угроза нашим морским коммуникациям со стороны русских аэродромов в Литве лишит нас возможности снабжать морским путем Северную группу армий и Финляндию» (Brassey's Naval Annual, 1948, p.401). Обстановку на море в наибольшей степени мог обострить, таким образом, непосредственный прорыв противника к югу от Курляндии. Чтобы в случае выхода русской армии на побережье Балтийского моря можно было вмешаться с моря в бои на суше, наши еще оставшиеся в строю крупные военные корабли «Принц Ойген», «Лютцев», «Шеер» и «Хиппер» вместе с эсминцами и миноносцами были объединены во 2-ю боевую группу. В августе 1944 года русские вышли к Балтийскому морю в районе Рижского залива. В середине сентября 1944 года капитулировала Финляндия. Это привело к тому, что наши минные заграждения, запиравшие Финский залив, потеряли свое значение. Русские подводные лодки вновь появились на Балтийском море. Но их успехи были незначительными. Однако появление русских на Балтике и особенно вблизи восточного побережья Швеции, вдоль которого шли транспорты с рудой для Германии, привело к тому, что 26 сентября 1944 года Швеция прекратила поставки железной руды. По мере того как развивалось наступление русских, перед флотом ставились все более серьезные задачи по доставке морским путем военных грузов или эвакуации личного состава с блокированных участков германского фронта. Поэтому германские надводные силы на Балтийском море все чаще и чаще использовались для выполнения этих задач. Особое значение имело снабжение и эвакуация курляндской армии. 9 июля 1944 года я изложил Гитлеру свою точку зрения на обстановку, которая сложится на Балтийском море в случае выхода русских на побережье. В отношении же курляндской армии во время совещаний по обсуждению обстановки мне приходилось высказываться только по техническим морским вопросам, касавшимся снабжения этой армии и ее эвакуации. И я выступал только по этим вопросам. Накануне совещания в ставке фюрера 17 марта 1945 года начальник генерального штаба сказал мне, что для него нежелательно решение Гитлера удерживать Курляндию. В ответ я выразил уверенность в том, что Гитлер принял свое решение без учета обстановки на море, но, поскольку он (Гудериан) высказывает такое предположение, добавил я, мне представляется необходимым выяснить этот вопрос до конца. В тот же день, во время доклада Гудериана об обстановке я доложил Гитлеру, что с точки зрения военно-морских сил «сохранение Западной Пруссии теперь, как и всегда, имеет первостепенное значение, но что в связи с обстановкой на море флот не заинтересован в обороне Курляндии. Доставка грузов в Курляндию является для флота лишь обузой». В ответ на это Гитлер изложил причины, побудившие его не отдавать Курляндию. Они основывались исключительно на соображениях сухопутной стратегии (Brassey's Naval Annual, 1948, p.465). К многочисленным транспортным заданиям флота в последние месяцы войны прибавилась необходимость эвакуировать морским путем на запад беженцев из германских восточных областей. Корабли военно-морских сил и суда торгового флота непрерывно действовали на Балтийском море до самого конца войны, выполняя задачи, необходимость в которых возникла в связи с обстановкой на суше. В ходе этих операций наши военно-морские силы ко дню капитуляции были почти полностью выведены из строя, главным образом в результате налетов авиации.