"Последний переход" - читать интересную книгу автора (Самойлов Андрей, Глуховцев Всеволод)

Состав качался, весело громыхая по рельсам. Сон мигом улетучился: в поезде почему-то пробуждение всегда такое — проснулся, и сна ни в одном глазу.

Егор скосил взгляд вправо, затем, сколько смог, вниз. Вагон спал. Серенький туманный полусвет заполонял пространство, и по этому Егор определил, что время где-то около семи утра.

Вагон сильно мотнуло на изгибе пути, внизу с легким стуком упали и покатились пустые пивные баллоны.

Этот звук напомнил Княженцеву о вчерашнем выпитом и сгрызенном, и сразу же рот его насытился пивной отрыжкой, а слева между зубами очутилось застрявшее там волоконце рыбы.

Стал орудовать ногтем и так и сяк, чуть не расковырял десну, а объедок ехидно сидел на месте... Ничего не поделаешь, придется будить Семена.

Егор, кряхтя, повернулся.

Они с Семеном лежали на верхних полках, внизу дрыхли Пашка с Виталием. Аркадий устроился на боковухе, так как никому на ней быть не хотелось, а Кауфману до лампочки, вот он там и расположился.

— Семен, — вполголоса окликнул Егор.

Соратник по походу не пошевелился, как лежал пластом, так и остался. Тихо лежал, без храпа, без звуков, будто и не дышал даже.

— Семен! — придушенно рявкнул Княженцев.

Без толку.

Рассердясь, Георгий перегнулся через провал меж полками, принялся расталкивать спящего.

— Семен... да Семен же, твою маму!..

И добился-таки своего. Семен зашевелился, завозил ногами по матрацу, повернулся и отворил наконец пустынные глаза.

— Семен, проснись! Подъем скоро.

В мутных глазах мелькнул какой-то сигнал, пропал, вернулся, задержался...

— Ааа?.. — вырвался сиплый звук из полуоткрытого рта.

— Хвост на! — передразнил Георгий, но беззлобно. — Проснулся?

Лежащий моргнул и действительно проснулся.

— Доброе утро... — просипел он пересохшим горлом.

— Доброе, — согласился Георгий. — Слушай-ка, у тебя, кажется, спички имелись?

Семен облизнул губы, кашлянул.

— Спички? — переспросил нормальным голосом. — Да, есть, а что, тебе нужны?

— Нужны.

— Зачем? — вроде бы удивился Семен.

— Ну вот, зачем!.. Москву поджечь, как Наполеон, — замысловато сострил Княженцев, но тут же сказал спокойно: — В зубах какая-то зараза застряла, мешает. Выковырнуть надо.

— А, — сразу понял Семен. — Это пожалуйста.

— Спасибо. Мне одну всего...

Семен спрятал спички, откинулся на полку и мгновенно провалился в свое персональное небытие.

Егор еще полежал немного, а потом все-таки встать пришлось — природа потребовала, никуда не денешься. Точнее, та часть природы, что именуется мочевым пузырём. Егор легко спрыгнул с полки, натянул кроссовки и проследовал в конец вагона, мотаясь вместе с ним, хватаясь за поручни на перегородках. Когда же, справив нужду, пошел назад, еще издалека увидел, что Аркадий не спит, обувается, сидя на своей лежанке.

— Привет, — вполголоса поздоровался Егор, подойдя.

— Здорово, — бодро отозвался Кауфман. — Как спалось?

— Отлично, в поезде мне почему-то всегда спится хорошо.

Аркадий встал, притопнул сперва левой ногой, потом правой.

— Н-да, — сказал он. — Нет бы старые надеть, разношенные. До сорока лет дожил, а ума не нажил...

У Георгия брови взлетели чуть ли не на самые волосы:

— До скольки... Постой, тебе, что, сороковник?!

— Ну, прибавил малость, — сознался Аркадий. — Тридцать восемь.

Княженцев все равно не мог оправиться от изумления.

— Ну тем не менее... Даешь, брат! Я-то думал, ты нам с Пашкой ровесник, — тридцать два, тридцать три...

Удивление Егора выразилось еще и в том, что он заговорил в полный голос, и от этого восстал с верхней полки Семен — причем поразительно легко: сел, жутко зевнул и тут же спрыгнул вниз.

— Проснулись? — поинтересовался он и зашарил под полкой Виталия, отыскивая башмаки.

— Как видишь, — ответил ему Егор.

— Ага, — молвил Семен рассеянно. — А я прямо не знаю, что со мной... Всю ночь так и не заснул. Ворочался, ворочался, вставал, курил... Все уже спят давно, а я один, как сыч. Так и не спал.

Тут Княженцев поперхнулся удивлением и смехом, даже закашлялся.

— Семен Семеныч!.. — вскричал он. — Кха-кха... Что-то с памятью моей стало?

— Я Семен Николаевич, — объяснил Семен кротко.

— Э-э, дорогой мой, я ведь тоже Сергеевич, и тем не менее я-то все помню хорошо.

— Что хорошо?

— Как ты дрых без задних ног.

— Я дрых? Когда это?

— Ты. Ну или твой двойник. Клон, так сказать.

От шумных разговоров завозился на своей полке Пашка, повернулся, потянулся, почесался и начал вставать — мятый и всклокоченный.

— Кто? — оторопел Семен. Глаза его широко раскрылись.

— Клон, говорю! — И Княженцев прибавил веселое непечатное ругательство.

— Э, опять матом ругаетесь, как маленькие дети... — пробурчал Забелин. Запасы его офицерских прибауток были неистощимы. — Чего такое?

— А, Семен Николаевич нам тут заливает сказочки про белого бычка. Брат Гримм!

— Да ну, правду я говорю, — огорчился Семен так, что Егору сразу стало жаль его.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал он. — Правду так правду.

— Па-адъем, — скомандовал сам себе Павел. Он действительно поднялся и сделал несколько энергичных, резких движений. — Зарядка, — объяснил он, пригладил обеими руками шевелюру. — Ну что, переходим к водным процедурам?..

Аркадий посмотрел на часы:

— Да, надо поторапливаться. Виталю будите.

Как будили Виталия, Егор не видел, потому что двинулся обратно в туалет, а когда вернулся, умытый, с освеженным ртом, то застал в своем купе одного Аркадия, который умело разворачивал на столике всякую походную снедь.

— Позавтракаем слегка, — предложил он. — Много нам есть сейчас не следует, а вот чуть подкрепиться — в самый раз.

— А лимон найдется?

— Запросто, — ответил Аркадий так, что Княженцев только головой качнул, улыбнулся. Нравился ему этот парень, Аркадий Кауфман, с первой минуты глянулся. Все у него получалось, все препятствия-трудности словно бы сами разбегались от него, зная, что тут им делать нечего.

Егор засмеялся добродушно:

— Да уж, ты опытный турист, по всему видно.

— Витамин С, — улыбнулся Кауфман, — в походе вещь немаловажная... А слушай-ка, Егор, я вот что хотел тебя спросить. Вот вы с Семеном... это точно, что он спал крепко?

— Как ежик в зиму! — заверил Княженцев. — Насилу добудился.

— А он говорит, что глаз не сомкнул?

— А-а, небось маялся, маялся полночи, а потом мгновенно вырубился — вот и почудилось, что не спал.

— Может быть... — тут Аркадий как-то рассеянно улыбнулся. — Ну что ж, лимон у нас есть, заварка есть, осталось кипятку раздобыть. Сейчас займусь!

Он взял термос и направился за кипятком.

Через четверть часа все сидели в купе, завтракали, пили чай. Семен еще разок пожаловался на бессонницу, впрочем, тут же добавил, что и спать ему совсем не хочется; взял кружку горячего чаю, насыпал туда сахару и с аппетитом стал прихлебывать. Аркадий с Егором обменялись понимающими лукавыми взглядами, Егор постарался спрятать улыбку.

— Сейчас прибудем, — пообещал Павел, когда завтрак был закончен. — Идем по расписанию, минут через десять должны быть на месте... Давайте-ка готовиться.

— Да уж куда готовиться, и так готовы, — заметил Виталий ворчливо, но Павел цыкнул на него и сказал, что надо перетаскивать вещи в тамбур.

Это было справедливо. Только они начали перетаскивать, как поезд замедлил ход, проехали за окном будка, забор, какой-то столб; лязгнули буфера, вагон качнуло вперед, далеко впереди тепловоз предостерегающе заревел.

Прибыли.

Стоянка была минутной — только сгрузились, как поезд дернулся, лязгнул и стал набирать ход.

Последний вагон прокатил мимо путешественников, удаляясь, вместе с ним стало стихать громыхание колес. Голова поезда начала втягиваться влево, за лесную сопку, тепловоз вдруг прощально свистнул оттуда...

Они остались на дощатом перроне одни.

Почему-то защемило сердце — слабой, тихой грустью; так, впрочем, всегда бывает, когда смотришь в даль убегающих куда-то рельсов — пусть даже трамвайных...

— Эй, господа! — прервал лирическое настроение Егора жизнерадостный Пашкин голос. — Вы чуете? Воздух-то, воздух-то каков!.. Как в райских кущах! Вдохни, князь, вдохни поглубже, что ты как пасынок за обедом!..

Егор подумал, что на пасынка он вовсе не похож, но спорить не стал. Послушно вдохнул, затем еще. Ей-богу, воздух был как воздух, никакого райского дыхания Княженцев не ощутил.

Но Павел-то, несомненно, это ощущал. Он закрыл глаза, упер руки в бока и блаженно вдыхал воздух и ртом, и носом, после чего медленно, бережно выдыхал его, смешно вытягивая губы.

— Слушай, йог, — серьезно сказал ему Аркадий. — В лесу подышишь, там хоть через все отверстия... Давай-ка поищем кого живого, насчет дороги разузнаем.

— Карта есть, — молвил Забелин, не открывая глаз.

— Карта картой, а уточнить не мешает... Пойдем-ка. Пусть ребята с вещами побудут тут, а мы с тобой сходим.

Пашка открыл глаза, посмотрел вправо и сказал:

— Уже не надо. Вон оно, должностное лицо, само к нам идет.

Все повернулись туда и увидали, что действительно, неспешным ходом к ним приближается невысокий дедок в форменной железнодорожной фуражке. В левой руке служитель МПС держал неимоверно грязный желтый флажок.

— Доброго здоровья, — вежливо приветствовал он гостей еще на подходе, шагов за десять.

— И вам того же, товарищ командующий! — Пашка шагнул навстречу «командующему», который охотно протянул руку для приветствия. Они поручкались, а затем дедок так же церемонно поздоровался со всеми остальными, после чего достал носовой платок, зачем-то вытер губы, крякнул и наконец спросил:

— Туристы?

— Точно так, — весело откликнулся Павел.

— Хорошее дело, — не стал возражать старик, еще раз утер губы и подбородок, спрятал платочек в карман. — Куда путь держите?

— До реки, — ответствовал Забелин бойко. — Вот кстати, хотели уточнить маршрут. Не знаете, как проще добраться?

— Так, так... — молвил абориген. Сдвинул на затылок фуражку. — До какой... реки? — сказал он с паузой.

— Ну, вот те на! У вас тут что, еще какая-то Угрюм-река течет? Река Кара-су — есть такая?

Железнодорожник внимательно смотрел на Павла. Моргнул, откашлялся и высказался странным образом:

— Это да, конечно...

И отчего-то не по себе сделалось Егору. С чего бы вдруг?.. — он не сказал бы. Что-то напомнила ему эта картинка, но вот что именно... Нет, не вспомнил.

— То есть? — ни черта не понял и Пашка.

— Ну, то есть да... Кара-су — это вон туда, через вон эту сопку Можно напрямки, через перевал, можно в обход. А там в аккурат чуть влево взять, и часа через четыре вот она, Кара-су. Излучина.

Павел кинул взгляд на сопку, о которой было сказано.

— Часа четыре?.. Погоди-ка, отец. Это ты что-то динаму нам запустил. Сейчас я карту тебе покажу...

Он полез во внутренний карман куртки, зашуршал бумагой. Егору стало интересно, он тоже подошел.

Пашка развернул карту.

— Вот, отец, смотри. Километров десять, не больше! Мы ведь прикидывали, Аркан, да?

— Да, — подтвердил Аркадий. — По нашим прикидкам, на переход часа два должно уйти.

— Ну вот, — сказал Забелин. — Может ты сбился, отец? Карта-то вряд ли врет.

— Может, и сбился, — спокойно согласился «отец». — Я в той стороне давно не был. Не хожу.

— Почему? — тут же спросил Аркадий.

— А чего там делать? — удивился дедок совершенно искренне.

— Ну, как чего... Охота, рыбалка, грибы, ягоды...

— Э-э, мил человек!.. Да этого добра и здесь видимо-невидимо. А добра от добра искать — сам знаешь, что за история.

— Отчего же, — Аркадий улыбнулся скуповато. — Мы вот, похоже, пошли искать...

— Ладно. — Павел нахмурился. Ему надоело вести никчемные разговоры, и он убедился, что ничего нового им уже не выжать. — Все, отец, спасибо за информацию, — и свернул карту.

— Да не за что.

— Пошли, — скомандовал Забелин. — Собираемся.

Навьючились очень быстро. Аркадий с Павлом делали это умело и другим помогли.

— Готово, — сказал Пашка, поводя плечами — пристраивал поудобней кладь на спине. — Бывай здоров, папаша!

— Хорошей дороги, — пожелал служитель. — Вон тропка, видите? Вот по ней, она сама выведет. У самого отрога разделяется: влево в обход, вправо — на перевал. А там как знаете.

— Узнаем, — кратко прозвучал ответ. — Н-ну, личный состав, за мной.

— А воздух тут и правда особенный, — подал голос Семен. — Я думал, неслабо мне придется: ночь не спал, все такое... А как вдохнул — и усталость всю как рукой сняло!

Егор не удержался от ухмылки, качнул головой. Обернулся на ходу, чтобы произнести...

И осекся. Ничего не произнес, так и шел несколько шагов спиной вперед, покуда не споткнулся и едва не упал. Он удержался, развернулся и зашагал прямо, так и ничего не сказав.

Он увидел лицо Семена, и все язвительные слова замерли на языке.

На этом лице были все признаки бессонной ночи, если не двух таких ночей.

В вагоне Егор как-то не заметил, а тут, на просторе, при утреннем ясном солнце он увидел: да, этот человек страшно утомлен. Он, в общем-то, не должен держаться на ногах, должен упасть и спать, спать, спать... С такими тенями, залегшими в подглазьях, с воспаленными, красными белками глаз, с полуоткрытым ртом!

А он идет себе так бодро и о привале думать не думает.

Слово «привал» оказалось прилипчивым. Егор какое-то время боролся с ним, но борьба не очень задалась. Он осторожно кашлянул и окликнул Аркадия, шедшего перед ним:

— Аркадий!

— Слушаю, — не оборачиваясь, отозвался тот.

— Э-э... а первый привал когда будет?

— Думаю, часа через два, не раньше. Ну, а вообще, в зависимости от темпа Там посмотрим.

Кауфман объяснил все это очень спокойно, ровным голосом, и вновь Егору это стало приятно. Спроси он такое у Пашки — и тут же получил бы в ответ что-нибудь язвительное, о хилых подгибающихся ножках, например, или нечто в подобном роде... Но Пашка не услышал этого разговора, так как зазвонил его телефон.

— Алло, — донеслось до Княженцева, — привет, Танюха. Что?.. Все нормально! Выгрузились, идем к реке. Я на связи. Ну все, пока! Отзвонюсь позже, сейчас на ходу трудно. Пока!..

Сзади послышалось слабое попискивание — Виталий бесплодно терзал свой мобильник.

— Слышь, Паш! — крикнул он чуть погодя. — А мой и вправду не берет, хоть тресни.

— Не возьмет, — это сказал Аркадий. — Хотя могут быть окна, где контакт есть.

— Эй, говоруны, — ворчливо подал голос Павел. — Будете трепаться — скоро сдохнете. На марше — тишина! Повторить для бестолковых?

Таковых не нашлось...

Забелин в самом деле был профи. Он остановился именно тогда, когда нужно.

— Стоп! — скомандовал он. — Малый привал. Десять минут! Можно перекурить.

Сбросив рюкзак, Егор повел плечами, чувствуя, что футболка под курткой прилипла к спине.

— Ну, вот и дошли до развилки, — бодрым тоном провозгласил Пашка. — Все точно, можно даже карту не смотреть.

Верно, вот она, развилка. Одна тропинка поднималась вправо, теряясь невдалеке среди подлеска. А та, что влево огибала гору по низине, с обеих сторон обросла лесной травой, где редко виднелись какие-то мелкие желтенькие цветочки.

Эта тропка почему-то больше глянулась Егору.

— Умный в гору не пойдет, — вслух сказал он.

— Это точно, — выдохнул Виталий, нетерпеливо теребя пачку «Кэмела».

Семен присел на свернутую лодку Аркадия и зевнул.

— М-м, — нечленораздельно произнес он.

Павел достал карту. Сдвинул брови, и лицо его приобрело глубокомысленное выражение.

— А жарко-то как, а? — заметил Виталий. Он повернул козырек бейсболки на затылок и обозрел безоблачный небосвод.

— На реке прохладней будет, — отозвался Семен, вынимая папиросу.

— Слушайте, орлы, — в голосе Павла прозвучала озадаченность. — И я тоже хорош гусь... Я не знаю, какой у деда глазомер, но если верить карте, то до реки примерно одинаково. Может быть, через отрог чуть короче. Но не существенно.

Краткое совещание — и решили идти влево, долиной. Забелин сложил карту:

— Тогда рассиживаться нечего. Время — деньги.

Тропинка пошла по обочине леса. Влево простиралось поле, метров через триста местность приобретала холмистый рельеф. Видимая сторона дальнего холма была безлесной, лишь у самой вершины топорщились елочки. А лес по правую руку, в долине меж отрогами, неожиданно стал лиственным — в нем светлели березки, — а на самой опушке кучерявились ветви дикой черемухи. Лес тянулся далеко, в нежно-синеватой дымке сливаясь с горизонтом. Между отрогами на горизонте четко угадывалась впадина: значит, долина продолжалась и там.

— Слышь, мужики, — подал сзади голос Виталий. — Я вот думаю... А чего этот дед сказал, что он сюда не ходит, а кто же тогда ходит? Кто-то ходит ведь, раз дорога есть! А?

Несколько секунд все молчали, потом отозвался Аркадий:

— Это у тебя что — вопрос или рассуждение вслух?

— Ну, вообще...

— А если вообще, то лучше помалкивай, — откликнулся из авангарда Павел. — А вот я предлагаю немного повысить темп. Выдюжим?

— Должны, — пыхтя, выговорил Семен. — По-моему, должны.

— Тогда держись! Даю ускорение.

И дал. Сразу стало жарче. Но минут через десять дорога повернула немного влево и прижалась к лесу, так что путешественники попали в тень. Идти и дышать сразу стало легче, воздух приобрел хвойный запах.

Подняв взгляд, Княженцев увидел, что дорогу метров через двести, поглощает лес, окружая ее с обеих сторон. Темно-зеленые густые ели стояли плотной стеной, сурово и неподвижно.

И когда группа вошла в лес, все сразу почувствовали нечто иное. Но что?.. — Егор сначала не понял, а потом догадался: почти звенящая тишина. Безмолвие царило здесь, тень создавала сумеречный эффект, было прохладно, хотя ни ветерка — тяжелые кроны не шевелились.

Ребята шли, шли, час, другой... Чтобы убить время, Егор решил думать о чём-нибудь приятном. Правда, о чём — толком не знал. Ну да ладно, не беда! Значит, для начала надо подумать, о чём думать...

Однако, к некоторому удивлению философа, стараться, напрягаться не пришлось. Мысли как-то наплыли сами, овладели мозгом. Собственно, то даже не мысли были, а такие цветообразы — почти как сон без слов. В воображении — или где там, чёрт знает?.. — мягко заклубилось, стало подступать нечто, оно было в светлых, но холодноватых тонах: голубое, призрачно-серое... и где-то в недрах его почти невидимо вспыхивали белесые искорки: они скорее угадывались, чем ловились глазом.

Это не было чем-то умилительно-приятным, от чего пускаешь сладкие слюни. Нет. В смещении бледных живых пространств таилась мгла — её совсем не видно было, она притаилась где-то ещё за горизонтом, но Егор какой-то глубиной души отчётливо ощутил эту будущую мглу — тревога, странное предчувствие, желание оглянуться...

— ...Князь! Князь, ядрёна голова! Заснул?!

Егор вздрогнул и очнулся. Пашка шагал перед ним спиной вперёд, весело хохоча.

— Что? Мировые проблемы покоя не дают?

Княженцев улыбнулся, отбрехнулся как-то... Пошли дальше, не снижая темпа.

И что-то всё конца-краю пути было не видно. Уже и Пашке стало не до шуток, он устал — это было заметно даже по спине.

— Слушай, шеф-пилот, — наконец окликнул его Княженцев. — А дед-то, похоже, лучше местность знает, чем твоя карта, а?..

Пашка на это буркнул нечто недовольное, но не обернулся.

— Эй! — тогда окликнул его Обносков. — Давай-ка ещё привал! Пора.

Дело говорил Виталя, ничего не скажешь. Путешественники остановились, попадали на траву. Пашка тут же достал карту, вперился в неё напряжённым взором. Смотрел-смотрел, пожал плечами.

— Хрень какая-то, — проворчал себе под нос.

— Да ладно, — легкомысленно махнул рукой Обносков, закуривая. — Будем идти, куда-нибудь да выйдем.

— Нам куда-нибудь не надо, — Семён засмеялся. — Нам на реку надо!

— Ну, на реку и выйдем... — Виталий прикурил, пыхнул дымком...

«Дурак», — с неудовольствием подумал про него Егор.

И что ж вы думаете?.. Дурак не дурак, а всё так именно и оказалось. И дед в фуражке был прав на все сто. После привала наши туристы шли по лесу ещё часа два, солнце стало в зенит — хотя под густым пологом леса было тенисто, и собственно, один чёрт — в зените оно, не в зените... Вообще как бы без времени здесь — такая мысль скользнула у Егора, он поднял разгоряченное ходьбой лицо, бегло оглядел спокойный, неподвижный хвойный свод. Да уж, какое тут время, где оно...

Думая об этом, Княженцев не заметил, что тропинка стала опускаться вниз. И уклон пошел очень ощутимый, Павел уже вынужденно притормаживал ход, чтобы не припуститься бегом вниз.

— Что за хрен, — бормотнул он, взмахнув руками, удерживая равновесие. — Куда это ее понесло?..

— Это наверняка спуск к реке, — предположил Виталий.

— К какой, к черту, реке?! — раздраженно выкрикнул Павел. — Нет тут никаких указаний насчет спусков!

Указаний, может, и не было, но спуск был. И он становился круче, вот уже трудно стало удерживаться на ногах. Егор схватился за еловую ветвь.

— Эй, Сусанин! Ты куда нас завел?

— Пошли бы вы на хер! Не я, а вы сами же решили... Демократия, мать вашу!..

— Река! — вдруг радостно завопил Виталий. — Ну, что я говорил?! Река, глядите!

— Где река? — огрызнулся Павел, но вдруг резко затормозил и встал как вкопанный. Перед его взором в просвете меж елями блеснула на солнце беспокойная рябь воды.

Это было невероятно, но очевидно.