"Похищение зеленой хризантемы" - читать интересную книгу автора (Этери Анна)

Глава 6 «Дом, в котором…— 2 или приключения почтальона»

Шензу определенно гордился своим отражением в зеркале и своей новой работой. Темно-зеленая с голубыми и оранжевыми нашивками униформа сотрудника почтовой службы без сомнения ему шла. По-крайней мере, Шензу в этом был абсолютно уверен, тем более что ничего подобного ему еще не доводилась одевать.

Шензу поправил воротничок, пригладил соломенного цвета волосы, и со сдержанной улыбкой кивнул своему отражению. Первый рабочий день в качестве почтальона наполнял юношу воодушевлением и стремлением узнать как можно больше нового. Серые глаза предвкушающе блестели, а на простоватом лице то и дело расцветала блаженная улыбка. Он непременно будет лучшим и покажет себя с самой презентабельной стороны.

— Я готов. Что нужно делать?

Небольшая почтовая конторка выходила окнами на площадь. День давно разгорелся. И лишь Шензу то ли по растерянности, то ли еще незнамо из-за чего только сейчас очутился на работе, и этот факт, судя по недобро прищуренным глазам распорядителя почты, обещал ему небольшие, но все же неприятности за опоздание.

— Вот.

Господин Фитеума выложил на стойку небольшую коробочку, упакованную в непривычную лиловую бумагу. Тонкие шнуры бечевки перетянули ее во всех направлениях, и на каждой стороне крепилась сургучная печать с гербами курьерской почтовой службы. Шензу поднял недоумевающий взгляд на распорядителя: обычно упаковка была куда как проще и скромнее.

— Это что-то важное, господин Фитеума?

— Да, очень важное, — лицо распорядителя имело странное выражение, а голос был тих и осторожен, словно он опасался, что безобидная лиловая коробочка взорвется прямо в его руках.

Проникшись подобным настроением, юноша осторожно конфисковал посылочку, и, не зная, что с ней дальше делать, застыл, как каменное изваяние, в ожидании дальнейших инструкций.

Мужчина почмокал губами, будто хотел начать, да все как-то не решался, и после недолгих терзаний, наконец, выдал:

— Есть необходимость посетить некий дом, в котором, я уверен, тебе почти ничего не грозит, но ты все-таки будь начеку, и если что со всех ног… — он сделал паузу, громко кашлянув, так как если бы не желал ляпнуть лишнего. — Постарайся быть, как можно незаметнее. Отнеси хозяину посылку, и обратно. Долго там не задерживайся. Понял?

Шензу кивнул.

Фитеума удовлетворенно вздохнул и принялся заниматься какими-то бумажками, проставляя на них штампы.

— А куда нести-то? — задался парень самым наиважнейшим вопросом.

— А я что, не сказал? — удивился распорядитель и почесал в затылке. — Ну так это, в дом Анемона Арахуэнте, конечно.

— Э-э… — растерянно протянул паренек.

— Улица Хризантем. Напротив парка Черной Мечты. Если что, спроси, тебе подскажут.

— Понял, — Шензу радостно заулыбался, довольный ясностью поставленной цели.

— Ты только девушек про Арахуэнте лучше не спрашивай. Мало ли что, — с сомнением проговорил Фитеума в удаляющуюся спину юноши.

Шензу торопливо покинул здание почтамта, парк Черной Мечты был ему знаком, столь запоминающееся название не оставляло сомнений в правильности выбранного направления. Юноша когда-то долго удивлялся причудливому чувству юмора горожан: в действительности парк просто утопал в ярких разноцветных цветниках.

Идти было не особо далеко, а солнечный день, казалось, делал путь еще короче. Оказавшись на нужной улице, Шензу в задумчивости остановился: пустынная мостовая с цветочными бордюрами, жасмин, особняки, прячущиеся за высокими заборами — с одной стороны, напротив — за ажурной кованой оградой парк… Интересно, и какой же именно дом Арахуэнте?

Чем- то Шензу привлекла бирюзовая крыша одного из домов виднеющаяся за зелеными кронами деревьев. Может, от того она и была примечательна, что имела таковой цвет, выделяясь на фоне других серых и красных.

Он неторопливо зашагал к намеченной цели, двигаясь вдоль парка, задумавшись о странных стечениях обстоятельств, занесших его сюда. И в том, где он окажется завтра, не было никакой определенности. Соображая на этот счет, Шензу услышал подозрительное шелестение сверху, и, подняв глаза, обнаружил странное зрелище: облепив ближайшее дерево, на ветках, вцепившись в ствол, покачивались представительницы слабого пола. Судя по всему, особнячок их тоже чем-то заинтересовал. «А может и кем-то» — припомнил Шензу предупреждение Фитеума: ни в коем случае не спрашивать девушек про Арахуэнте.

Дуновение освежающе-прохладного ветра всколыхнуло ветви, и три из четырех девушек, в окружении мелких веточек и еще по-весеннему вызывающе зеленых листочков, соскользнули с раскидистого дерева на затейливо выложенную мостовую. Одна осталось на своем наблюдательном посту. Шензу опасливо попятился за ближайший куст, по роковому стечению обстоятельств, оказавшемуся шиповником. Ввинчиваясь поглубже в кустарник, и, невзирая на царапины, паренек мужественно молчал, не желая привлекать к своей персоне излишнего внимания. Девушки его, похоже, все еще не заметили, но уходить юноша не планировал: девицы вполне могли подсказать правильность его догадок.

Все четверо, включая оставшуюся на дереве, были примечательно одеты в темную облегающую одежду и неизменно светлые сапоги на тонком длинном каблуке. Миловидная, высокая девушка с озадаченным выражением лица отряхивала подол короткой юбки, и, высказала, по-видимому, общую, терзающую всех, мысль:

— Странно.

— Но, Нолана, госпожа Хамидорея не стала бы раздавать необоснованных указаний, — в детском голосочке самой низенькой из присутствующих блондинки сквозило отчетливое сомнение.

— Лилия, это то и так ясно! Не говори это, будто сама себя убеждаешь! — резкий тон говорившей смуглокожей девушки с хмуро сведенными бровями восседающей на дереве, отражал определенную степень разраженной озадаченности.

— Ну, — томно протянула четвертая, ленивым жестом откинув прядь длинных пепельно-русых волос за спину. — По-крайней мере, с такой мымрой, на побегушках у господина Анемона, нам нечего опасаться конкуренции.

— Мальва, я уже ни в чем неуверенна. — Первая девушка, задумчиво сложила руки под грудью и кинула взгляд на дом с бирюзовой крышей.

— Думаешь, госпожа Хамидорея подозревает в этой страшиле нечто большее, чем оно видится нам? — наивно распахнула синие глаза Лилия.

— Подобраться бы поближе, да побеседовать с новой домработницей.

— Нет, Мальва! Госпожа Хамидорея запретила нам приближаться к дому Арахуэнте ближе, чем на пятьдесят шагов, помнишь? — возразила самая высокая из них, Нолана. — Не хочешь же ты еще больше обострять отношения с господином Анемоном? Он может в любой момент отказаться нас обучать, если мы совершим оплошность. Нам нужно в точности исполнять указания предводительницы, иначе у нас будут неприятности.

— Да знаю я, — пренебрежительно отмахнулась та, как от назойливой мухи. — Но если бы помимо указаний госпожа Хамидорея что-нибудь объясняла, нам бы не пришлось терзаться догадками.

С дерева спрыгнула до сих пор остававшаяся там девушка.

— Не время пререкаться! — пресекла она любые споры. — Мы выполняем свое дело, большего с нас пока не требуется. — Изящная рука провела по черным густым волосам, собранным в хвост, словно бы его обладательница сим движением желала успокоить себя.

— Наблюдать и не вмешиваться… — грустно молвила Лилия, опустив взгляд на пепельно-голубой камень дорожки.

— Только в случае крайней необходимости, — не менее печально подтвердила Нолана.

Все четверо удрученно принялись изучать поверхность под ногами.

Шензу же, убедившись в правильности своих необоснованных, по сути, предположений, раздумывал — насколько безопасно будет сейчас вырваться из далеко не нежных объятий шиповника и предстать перед печальными девами. Поскольку девы сии не внушали доверия относительно доброго здравия того, кто столь беззастенчиво их подслушивал. На обычных скромных и воспитанных девиц эта компания не особенно походила, и их реакция на вывалившегося из кустов соглядатая в одежде почтальона может быть весьма далекой от адекватной. Но надо было что-то делать, посылка вряд ли сама дойдет до адресата, даже если Шензу перекинет ее через забор. Тем более что еще неизвестно что таила в своих глубинах маленькая коробочка, ведь распорядитель даже дышать на нее опасался.

Переждать, когда девицы покинут свой пост? Но непонятно как долго они тут будут «наблюдать и не вмешиваться». Да и, судя по всему, на смену могут прийти другие. Пребывая в мучительных раздумьях Шензу уже было окончательно решил выбраться из кустов, не взирая на возможные последствия, как ситуация кардинальном образом изменилась. Все четверо вдруг странно побледнели и молча, спешным шагом двинулись прочь от приметного особнячка.

— Что это с ними? — Юный почтальон не стал долго мешкать в кустах, близкое знакомство с которыми, оставило пренеприятнейшие ощущения на открытых участках тела, и, по всей видимости, не только на них — что-то подозрительно кололо чуть пониже поясницы, да и в боку щипало…

Выдравшись из цепких объятий шиповника, Шензу ожег пламенным взором ненавистный кустарник, и тут же забыл о нем, напомнив себе о главной цели, да и новоявленная девица, показавшаяся на дороге, немного расстроила. Ему что, опять в кустах сидеть, пережидая неизвестно что? Ну нет, он не согласен. Он всего лишь выполняет свою работу, ему нечего бояться. Шензу решительно двинул по направлению к дому Арахуэнте, нащупав через мягкую кожу сумки, ремень которой был перекинут через голову, ту самую посылку.

Только добравшись до кованых ворот одновременно с незнакомкой с пепельными волосами, парень сообразил, какого дал маху, не рассмотрев издали все значительные детали внешности попутчицы. Покрой ее одежды был замысловатый, а уж расцветка — красные узоры на девственно белом — смотрелась, словно кровь убиенной жертвы на снегу. От странной особы исходила ужасающая аура, так что юноша застыл на месте, парализованный внезапным сверхъестественным страхом. Его взгляд уперся в белые ножны с серебряными узорами, которые твердо удерживала рука в белой же перчатке. При виде всего этого на Шензу снизошло откровение, он осознал, что ничуть бы не удивился, если бы лезвие, спрятанное в недрах ножен, покинуло свое убежище, и точным ударом вскрыло артерии на его шее, давая густой, вязкой крови пролиться неудержимым, драгоценным потоком жизни.

Обливаясь холодным потом, юноша застыл, вцепившись в ремень сумки, и выставил ее перед собой подобием щита. Девушка же, хотя даже еще девочка, молча взглянула на него, пройдясь взглядом от светлой растрепанной макушки до кончиков припыленных ботинок. Шензу почувствовал, как под взглядом девчонки по телу пробегает табуны противно топочуших мурашек, оставляя после себя гусиную кожу и иррациональное желание в срочном порядке присоединиться к компании девиц столь торопливо покинувших свой наблюдательный пост. И ни кукольное личико, ни мягкий приглушенный блеск длинных пепельных волос, ни темный бархат больших глаз, в обрамлении пушистых ресниц, не могли убедить его в том, что это дитя не способно завершить его жизненный путь прямо здесь и сейчас. В том случае, если он не найдет правильный ответ на витавший в воздухе, но так и не заданный вслух, вопрос: «Что он тут делает?».

Однако, девчушка, вопреки опасениям Шензу, похоже, не собиралась его убивать, только неопределенно хмыкнула и, мимолетно улыбнувшись, отвернулась и отворила ворота. Юноша осторожно вдохнул, осознав, что воздух давно не поступал в легкие, и собрался было обратится к пугающей особе, логично заключив, что она может провести его в дом, раз столь свободно открывает пути, ведущие к нему, но несколько запоздал.

Приоткрытая створка жалобно поскрипывала на сквозняке, грозясь захлопнуться, и Шензу уперся в нее рукой, предотвращая неизбежное. Незнакомка уже пересекла площадку перед домом, что представляла собой дорожку, обсаженную цветами и аккуратно подстриженными кустами — с какой стороны не взгляни — умиротворяющая картина, залитая золотистым солнечным светом. Это придало юноше мужества, и он, с замиранием сердца и каким-то необъяснимым чувством тревоги, вошел на территорию загадочного особняка, овеянного дурной славой, если верить Фитеуме. Теперь, самое важное — дотащить посылку в целости и сохранности. Он, приободрившись зашагал ко входу. Все-таки у него чертовски интересная работа!

Что- то сверкнуло в дверях дома, как отблеск падающей звезды на воде, и из недр жилища раздался душераздирающий протяжный вопль. Юноша вздрогнул, словно пронзенный в самое сердце стрелой, и увидел, как ранее замеченная им девчушка, шагнула в дом, обнажив устрашающий меч.

Поборов очередной вспыхнувший приступ нерешительности он осторожно, поминутно прислушиваясь к утихающим уже пугающим звукам из особняка, приблизился к распахнутому проему и опасливо заглянул внутрь. Тишина. Косые лучи зеленоватого солнечного света. Обстановка напоминающая полуразрушенный временем храм, танцующие пылинки в воздухе. И неподвижное тело в кресле посреди зала.

Шензу судорожно вцепился в дверной косяк в попытке сохранить сознание и равновесие. Неужели это та девочка постаралась? Впервые за день в голове мелькнула мысль о том, что его новая работа даже чересчур интересна. Но кто тогда кричал? Да и смутно доносившийся звон, сопровождаемый невнятными вскриками и топотом, доносившимися откуда-то сверху величественной лестницы белого мрамора, дарил надежду на присутствие живых в доме. Вот только, велика была вероятность того, что эти живые куда как опаснее мертвых. Зайти ли? Юноша нащупал посылку в сумке. Только зайти, оставить коробочку где-нибудь на видном месте и побыстрее унести ноги? Или все же найти того, кому можно ее отдать?

Еще один шаг внутрь; вспыхнувшее золотистыми бликами на солнце облачко пыли, и тяжелая входная дверь с жутким грохотом захлопнулась за его спиной.

Анемон очнулся от ужасающего крика, ворвавшегося в его мозг, но даже не пошевелился. Когда он успел уснуть? Только и хотел, что проверить глубину чувствительности новой домработницы, как… Впрочем, не важно. Он чувствовал в доме постороннего. Еще одно сердце билось так близко от него, еще одно дыхание сокращало легкие. Почти неуловимо просачивался страх. Не его.

Анемон медленно встал с кресла, и также медленно повернулся к гостю, замершему с широко открытыми глазами напротив него: подросток со светлой шевелюрой, с побледневшими тонкими губами, в одежде почтового работника. Больше всего Анемону хотелось спросить: «И чего ты на меня так уставился, будто труп увидел?» Но, во-первых, такое обращение не совсем в его стиле, теперь, а во-вторых, кроваво-красные чернила на его лице выглядели живописно, он знал. — «Черт, они засохли, придется до вечера оттирать!»

— Чем могу помочь? — осведомился он с любезной улыбкой, и сделал шаг навстречу.

Почтальон дернулся назад. «Боится?!»

Анемон притронулся к лицу.

— Не бойся, это всего лишь…

— Нет! Мне не нужно знать что это. — Зажмурился что есть сил паренек. — Я принес посылку для господина Арахуэнте, мне нужно ее срочно отдать. Это важно! Где я могу найти господина Арахуэнте?

В глубине дома что-то жалобно звякнуло, и мгновеньем позже раздался страшный грохот, украсив и без того насыщенную звуковую палитру криков и разрушений. «Сервант в большой гостиной», — обреченно отметил юноша. — «Если так и дальше дело пойдет, они доберутся до чайной… А этого никак нельзя…»

— Побудь здесь. Осмотрись. Я скоро вернусь, — на ходу отдал он распоряжения посетителю.

«И почему для этого дома катастрофы неизбежны? Они что, притягиваются потусторонними силами? И ритуал очищения не помогает. Знать бы какой из подарочков герцога Миено с упакованным проклятьем, отослал бы обратно дополнительно проклянув. Да кого я обманываю, на него это не подействует. Духи бы его побрали!»

Торми пребывал в несколько противоречивых чувствах. С одной стороны, не особо мудреный план по созданию экстренной ситуации для наблюдения за поведением Мазахаки блестяще удался, с другой — то, что случалось с кухней вселяло уныние. Торми обвел тоскливым взглядом натыканные в стену в художественном беспорядке ножи и вилки, сиротливо обвисшие дверцы шкафа и мелкое крошево из осколков сервизов и просыпанных приправ, ровным слоем покрывавшее пол и прочие горизонтальные поверхности. Определенно, кухня в доме Арахуэнте кем-то проклята, иначе как объяснить, что она с завидным постоянством приводиться в столь неблаговидное состояние? Мальчик, покосился на торчащие щепки из косяка двери и со вздохом признал, что кухня вновь нуждается в ремонте. Третий раз за последний год.

Вот так всегда, что-то в жизни приходит, например, домоуправляющая, а что-то уходит, например, кухня. Даже и непонятно, в чем выгода данной ситуации и есть ли она вообще? Да и учитель со своими шуточками в холле… Торми вдруг одолело меланхоличное настроение, а при таком раскладе неплохо было бы и подзакусить. Оно всегда веселее, когда не на голодный желудок. Он снова обвел взглядом руины святыни, на предмет чем бы поживиться, уделяя особое внимание съедобности этого самого, а то можно еще и несварение заработать.

Ребенок без особого энтузиазма пожевал листочек салата, найденный на подоконнике, подумал не сходить ли ему за провиантом, припрятанным в кладовке во избежание несчастного случая — он и сам там схоронился, дабы узреть через проделанную в стене дыру способность Мазахаки справляться с неординарными ситуациями, и надеждой, что она таки грохнется в обморок. Оказалось, что у госпожи Бильбергии не только стальные нервы, но и отменный размах руки сжимающей смертоубийственную скалку. Торми порадовался, что он не чайник… И тут его взгляд упал на вполне себе определенную, уцелевшую после знаменательного разгрома, изумительного цвета и притягательности небольшую банку вишневого варенья. В животе томно заурчало. О, эта восхитительная, тающая на язычке сладость неповторимого вкуса! И даже если он слопает целую банку, мистическое исчезновение варенья можно смело списывать, как жертву вследствие операции по обезвреживанию гнусного чайника, одержимого злым духом. Такое оправдание более чем уместно, однако та непостижимая высота, на которой находилось заветное сладкое, была проблематична.

Собственническая улыбка расцвела на его лице, и Торми осмотрелся взглядом хищника на охоте в поисках оставшихся в живых стульев — к сожалению, рост пока не позволял просто протянуть руку и снять с полки баночку, прикрытую бумажной салфеткой. Чудом уцелевшая табуретка, забившаяся под стол, была немедленно вытащена и пущена в ход. Решительно устремившись к вожделенной цели, мальчик предвкушающе ухмыльнулся, взобрался на несколько неустойчивую, вследствие свежеобразованных неровностей пола, конструкцию и протянул руку к томящемуся в стеклянных стенках варенью.

Он не совсем понял, что именно произошло, но в следующий момент обнаружил, что вишневая амброзия отдаляется от него, а сам он явно куда-то летит. В попытке затормозить падение мальчик схватился за дверцу шкафчика, но почувствовав, что шкаф под давлением его веса сейчас полетит следом, резко отпустил. Звенящий грохот огласил просторы кухни, и Торми, в недоумении хлопая глазами, обнаружил себя сидящим на полу рядом с подломившейся ножкой табурета, в окружении высыпавшихся из покосившегося шкафчика набора разномастных крышек от кастрюль. Ребенок только было собрался порадоваться, что ни одна из них его не накрыла, как на голову, на «счастье», прилетело нечто очень даже увесистое и, странно хлюпнув, скатилось за спину.

Обалдевший от такого хода дела Торми, потянулся было оценить размеры намечающейся шишки, ибо приложило его не хило, но ароматная липкая струйка, проложившая на лице извилистую дорожку, отвлекла от анализа собственных ощущений. Мальчик снял с волос засахаренную вишенку и, с грустинкой посмотрев на нее, выдохнул:

— Ну, хоть так…

И ни то с сожалением, ни то с удовольствием, отправил ее в рот.

Оставшись один, Шензу испытал облегчение, не понимая, что здесь происходит, и надо ли ему это понимать. Догадки, что Фитеума послал его именно в дом Арахуэнте, решив проучить за опоздание в первый же рабочий день, приобретали основу, по мере того, как парнишка знакомился с обстоятельствами, сопровождающими его работу. И только, когда странный господин с застывшей струйкой крови стекающей с уголка губ покинул комнату, Шензу подумал, что он вполне мог оказаться тем самым адресатом посылки. И почему разумные мысли приходят со значительным опозданием?

Он оглядел следы разрушения, царящего в холле, пытаясь предположить, что здесь могло произойти, причем не сегодня, ибо свежестью и новизной битые черепки не отличались. Пройдя мимо полуразбитых статуй, аккуратно выбирая куда ступить, Шензу остановился возле того самого хода, где скрылся его недавний собеседник, и прислушался к глухому шуму и слабо доносившемуся звяканью и топанью. Идти следом не тянуло. Юноша присел на нижние ступеньки мраморной лестницы с намерением дождаться предполагаемого владельца дома. Более-менее подробно осмотрев живописные развалины в холле, где ему было велено ждать, Шензу стал скучать…

Откуда- то потянуло прохладой, легкий сквознячок всколыхнул пряди волос и кто-то положил ледяную руку на плечо. Терзаемый нехорошими предчувствиями, юноша неуверенно повернул голову и судорожно вцепился в собственную сумку.

— Здрасте! — выдохнул он в полупрозрачное улыбающееся лицо тающей в воздухе фигуры, вытаращив глаза.

— Хочешь, познакомимся поближе? Я устрою тебе занимательную экскурсию, — повис в воздухе хрустальный звук голоса.

А уже в следующее мгновение, ноги Шензу сами подняли его дрожащие тельце, и понесли… все равно куда, лишь бы не оставаться здесь.

Дверная арка, коридор, еще один… тут парнишка притормозил, неожиданно встретившись с расписной вазой на постаменте, и, не сумев предотвратить ее падения, выслушал звон разлетевшихся осколков. (Кажется, он начинал понимать, откуда в доме такой беспорядок.) Повертевшись на месте, Шензу понял, что не знает куда бежать, и ринулся абы куда. Он предпочитал не думать, что возможно столкнулся с призраком… Зря не прихватил с собой защитного амулета, освещенного в одном из храмов Причастия, но кто же знал, что все так обернется. Призраки внушали ему неподдельный ужас, они приходили оттуда, куда он не хотел возвращаться. Не хотел. Да нет же, он там никогда и не бывал. Это не он. Вовсе нет…

Какое- то светлое помещение впереди. Шензу ухватился за косяк, дабы на всем ходу вписаться в дверной проем, и тут произошла еще одна неприятность — экстренное торможение: под ногу попал инородный предмет, напоминающий раздрызганную скалку, на нем-то он и навернулся. — «Кошмар какой-то» — думал он, потирая ушибленное место и чувствуя, как болит каждая косточка в отдельности. Но на самом деле подлинный кошмар ждал его прямо перед ним.

В помещении, мало уступавшему по степени разгрома холлу, среди битой посуды и поломанной мебели сидел на полу рыжеволосый мальчик. Шензу судорожно выдохнул, вытаращившись на его, не иначе как, окровавленную голову, и заворожено смотрел, как темно-алые густые струйки медленно скатываются с бледных щек и тягуче-неспешно капают на белый воротник рубашки. Мальчик со счастливым видом мазнул по запачканной щеке и с видимым удовольствием облизал пальцы.

Шензу резко попятился, когда ребенок со словами «Определенно вкусно! Оно стоило того» вновь протянул руку к собственной шевелюре.

Пора, пора уносить отсюда ноги!

Ужас липкими щупальцами сковывал движения. И как в каком-то поистине страшном сне, Шензу, пытаясь отползти подальше от перепачканного красным мальчика, понял, что тонет в волнах переполняющего его ужаса. Далее он провалился в дымку голубовато-сизого тумана, клубящегося странного вида и направления завитками, его, кажется, кто-то звал по фамилии, требуя ни то очнуться, ни то даже не пытаться. Наконец, юноша открыл глаза, чувствуя, как в оледеневшие конечности приливает горячая кровь, и белое становится белым, а не черным, как раньше.

На полированной столешнице из нежно-розового дерева, на которой лежали его руки, а мгновеньем раньше и голова, стояла чашка, изукрашенная позолотой, а в ней содержался янтарный остывший чай, наполовину выпитый. Шензу оглядел пустую комнату со стенами обитыми светло-сиреневой тканью, и триптихом картин изображающих летний, осенний и зимний пейзажи одного и того же места, а именно данного особняка. Юноша решительно не помнил, как здесь очутился, но добрел он, похоже, досюда сам, ибо кому бы пришло в голову усадить его за стол. Облегченно вздохнул, отметив, что в комнате никого кроме него не наблюдается, и потянулся к чашке чая, осознав, что выпить чего сейчас было бы не плохо. Раздраженное шипение со стороны того, что поначалу принял за ни то оставленную кем-то мягкую игрушку, ни то позабытый кусок меха, заставил его нервно подпрыгнуть на стуле и замереть. В белой пушистой кучке угрожающе вспыхнули голубой и золотой глаза, вздыбился хвост, да и сам страшный зверь, в данный момент, отдаленно напоминающий кота, весь распушился, став едва ли не в два раза больше.

Кровожадное урчание прокатилось по комнате, когда Шензу пошевелился и неловким движением перевернул чашку. Перед глазами промелькнула лапа с длиннющими когтями, — по крайней мере, Шензу был в этот момент твердо уверен, что каждый коготь был длиной как минимум с мизинец. Струйка жидкости стекла со стола на пол, и выдыхая напряжение, парнишка разглядел, что это никакая не кровь, которая, вполне, могла принадлежать ему, а самый что ни на есть душистый напиток, случайно им разлитый.

Странное существо кошачьей наружности издало утробный рык, угрожающе надвигаясь. Шензу прянул назад, не помня, что сидит на стуле, за что и поплатился, больно припечатавшись спиной об пол, и развалив несчастный предмет мебели. Поспешно вскакивая на ноги, едва ли увернулся от вездесущих когтей, услышав звук раздираемой ткани. Он попятился к двери с единственным желанием скорее найти выход, и не только из ситуации, но и из дома. Сердце то стопорилось в груди, то внезапно переходило в дробный режим.

Богиня Удачи, — хотя некоторые утверждали, что не богиня, а бог, — была сегодня крайне неблагосклонна к юноше. Возможно, ему стоило почаще петь гимны в ее честь и приносить цветы и вино к алтарю. Вожделенный выход из комнаты был уже близко, но резко распахнувшаяся дверь лишила его надежды выбраться отсюда без потерь и заодно наградила неминуемой шишкой на лбу и синяком под глазом. Оказавшись распластанным на полу, в состоянии даже в чем-то приятного головокружения, Шензу с некоторым злорадством отметил, что котоподобный белый монстр вместо него вцепился когтями в вошедшую сумрачную особу с топориком для разделки мяса. Стоп. Топориком? И… какого мяса? Уж не его ли…

— Молодой человек, а что вы здесь…? — начала дама, обратив внимание на запутавшегося в подоле кота, как сзади ей в затылок со всего маху врезался непонятный предмет, породив звук соответствующий столкновению двух пустых тар хозяйственной принадлежности.

Особа, не ожидая предательского удара, устремилась вперед, раскинув руки, и живописно растянулась, выпустив в полете из рук опасное оружие. Топор просвистел перед самым носом ошалевшего Шензу, и глухо вошел в стену. Юноша опасливо покосился на топорище, стараясь даже не представлять какие кровавые последствия его могли ждать, стоило сей ужасающей штуковине пролететь немного ближе…

В воздухе закружило странное нечто, в котором, обмирая сердцем, почтальон, успевший подзабыть о своей священной миссии, узнал кухонное жестяное изделие, а точнее чайник… живой?!

— Ну, проклятущая утварь, ты меня сегодня достала хуже пареной репки! — поднимаясь с пола и отдирая от подола кота, злобно произнесла дама, собираясь по-видимому предпринять акт расправы над своенравной жестянкой, с весело подрагивающей крышкой.

Шензу решил, что он близок к потере рассудка и поэтому, как можно меньше привлекая внимания, пополз к распахнутой двери. Надо было воспользоваться предоставленным шансом на спасение, пока есть возможность. Неизвестно чего и куда вздумает прилететь в следующий момент. Стараясь не прислушиваться к оставляемым позади звукам возни и ругани, он выполз в коридор и с трудом поднялся, рассудив, что ползком будет удаляться от опасной комнаты дольше. Ноги подгибались, и Шензу одной рукой держась за обитую темными панелями стену, а другой за голову, с наивной надеждой, что так перед глазами будет меньше кружиться, сделал первый нерешительный шаг к свободе и безопасности. Хорошо хоть страх частично прошел, и юноша смог сориентироваться — три коридора простирались перед ним, и тот, что слева вроде бы должен вывести его к холлу.

Шажок. Еще шажок. Стройные ножки, обутые в коротенькие полусапожки, белое платье с красной отделкой, серые волосы, падающие на глаза. Постойте-ка, он уже это видел, и более того… Сосредоточив все свое внимание на знакомой девчушке, представшей перед ним, он, наконец, узрел еще одну истину: ее руки удерживали на уровне головы отточенный клинок, застывший в поисках жертвы… Шензу внезапно понял, что живым ему отсюда уже не уйти.

— Э-э… Лайн, аккуратнее, он нам еще пригодится, — послышалось откуда-то справа.

Шензу дернулся на голос и, холодея, признал в говорившем давешнего бледного, окровавленного мальчишку. Тот спеша приближался, как и раньше облизывая перепачканные пальцы. Улыбка также кривила губы, а голубые глаза озорно блестели. Не иначе как в предвкушении добычи. Боги!

Юноша шагнул назад, с ужасом переводя взгляд с вооруженной девчонки на рыжего мальчика, мельком заметив, как на пороге появилась странная женщина с топориком и висящим на подоле белым котом. Он прянул назад, но… сзади тоже кто-то был. Шензу стало стремительно дурнеть. С обреченностью он поднял голову и… О злые духи! Его окружили. Обворожительная улыбка, окрашенная росчерком крови, совсем лишила нечастного паренька ощущения реальности.

— Я же говорил подождать меня в холле. Но ладно, раз уж ты все равно здесь, то ничего не поделаешь, — как-то печально выдохнул мужчина, который может быть, и был тем самым Анемоном Арахуэнте.

Шензу задрал голову, ища спасения хотя бы там, наверху, но при одном взгляде на украшенный лепниной потолок, как и последняя надежда оставила его: полупрозрачная призрачная дива, улыбаясь, приветливо помахивала ему оттуда белоснежной ручкой. — «Нужно срочно менять работу» — прорвалась откуда-то издалека первая дельная мысль за сегодняшний день. Кстати, у него же осталось незаконченное дело…

— Господин Арахуэнте, вам посылка. Получите, распишитесь, — объявил он во всеуслышание. — «А теперь пусть делают что хотят…»

С улицы послышался гром приближающейся грозы, только Шензу этого уже не услышал.

Анемон недоуменно посмотрел на лиловую коробочку в руках нервного юноши и подхватил падающее тело.

Вот так всегда, торопишься успеть, но буйная компания, живущая в доме, к которой, похоже, присоединилась не менее буйная домработница, все равно умудряется все разнести и кого-нибудь вырубить. Молодой человек надеялся, что несчастный почтальон останется в живых и не спятит от увиденного, поскольку здешние обитатели выглядели сейчас крайне эффектно.

Аккуратно уложив юношу на покрытый зеленой дорожкой пол и нащупав пульс, Анемон забрал предполагаемую посылку. Лайн до сих пор не опустившая меча, внимательно смотрела в дверной проем, в котором, воинственно помахивая топориком, стояла Мазахака с полыхающим взором, обращенным на зависший в воздухе, подсвеченный зеленым, чайник.

— Лайн, я разберусь.

Девочка равнодушно посмотрела на Анемона и беспрекословно подчинилась, переключаясь из боевого режима в бездейственный.

Взгляд Анемона наткнулся на подошедшего ученика:

— О боги! Торми, что с твоей головой?!

— Понимаете, Анемон-сенсей, случилось кое-что важное, — заговорил тот крайне серьезно, слизывая с румяной щечки густую красную капельку.

— Неужели?! Дай угадаю, тебе ни с того ни с сего на голову упала банка вишневого варенья?

Торми затаился, как кот в камышах.

— И нет, я к этому не имею ни малейшего отношения. Госпожа Мазахака! — Женщина, хищно щерясь на зависший чайник, вздрогнула, будто ее застали на месте преступления, и нацепила на лицо маску официальности:

— Да, господин Анемон.

— Это же по вашей части — закупка, хранение и, самое важное, сохранение продовольствия в нашем доме. Как вы можете объяснить оставленную без присмотра целую банку варенья? В доме же дети…

— Дети?!

— Да. С Торми вы уже знакомы, и даже ближе чем он с вареньем. Спешу представить вам свою племянницу Лайнерию Арахуэнте.

— Она ваша… — уставилась на девочку домоуправша. — А так не похоже.

— Как это не похоже? — искренне возмутился Анемон. Племянница у него была единственной и неповторимой, самой близкой из живых родственников. Конечно, существовали еще несколько, четверо-и-далееюродных, но видел он их от силы раза три за свою богатую событиями жизнь, а потому редко вообще вспоминал про их существование. — А кожа? А черты лица? А движения? Внимательнее нужно быть, госпожа Мазахака!

— Ну, разумеется, господин Анемон, — молвила женщина, сурово рассматривая племянницу и дядю. — Внимательность важна. Но сделайте уже что-нибудь с чайником, раз собирались!

Истеричные нотки в голосе дамы напомнили, что неплохо бы проконтролировать ситуацию с разбушевавшейся утварью. Анемон со вздохом снял очки.

Поначалу ничего не происходило, жестянка плавно качалась в воздухе, изливая из приоткрытой крышки и свернутого носика таинственный зеленоватый свет.

— Что это он делает? — шепотом поинтересовалась у довольного ученика Мазахака, имея в виду Анемона, пристально глядящего на зависший чайник.

— Сейчас вы станете свидетелем того, как работает сенсей. Он усмирит мятежного лулончика.

Дух, почувствовав, как его обволакивает чужая воля, дернулся и затрепетал в своем сосуде, не желая подчиняться. Анемон улыбнулся, получая удовольствие от невинной игры.

— Силой данной мне семейством Арахуэнте, я обрекаю тебя, дух зла, на вечное служение мне и моим приближенным.

— Так вот оно в чем секрет, — прозрела суровая женщина. — Слова печати повеления…

— Да нет же, их произносить совершенно не обязательно, — сообщил всезнающий Торми, — просто сенсею захотелось выпедриться.

— Между прочим, я все слышу, Торми, — не переставая пристально глядеть на чайник, заметил Анемон. Меж тем посудинка покорно спланировала на подставленную ладонь. — Ну, вот и все. Иди на кухню, крошка, — улыбнулся чайнику молодой человек.

Чайник томно выпустил струйку зеленоватого пара, и улетел в указанном направлении. Мазахака, несомненно, впечатленная происходящим, заторможено смотрела вслед.

Анемон одел очки.

— Лайн, иди, переоденься с дороги.

Девочка согласно кивнула и бесшумно испарилась из коридора.

— Госпожа Мазахака, позаботьтесь, пожалуйста, о… — Анемон задумчиво посмотрел себе под ноги на бессознательное тело, раздумывая как бы поделикатней назвать жертву произвола творимого в его доме. Изодранная одежда и проступающий фингал смотрелись очень живописно. — О почтальоне. И не забудьте расписаться за посылку. Торми, когда приведешь себя в порядок зайди в кабинет при библиотеке.

Домоуправша вздрогнула, когда к ней обратились, но никак не возразила, хмуро воззрившись на незваного гостя. Ученик досадливо поморщился, не желая так быстро расставаться с вишневым вареньем, пусть и на голове.

Анемон, раздав указания, и сочтя, что здесь ему больше делать нечего, достал лиловую коробочку, и с любопытством рассматривая печати на ней, неспешно удалился.

Жемчужно- серое, темное небо и прозрачные серебристые нити, с весенним задором протянувшиеся с небес к земле; слепящие голубоватые вспышки молний вдалеке, и низкий рокочущий гром… Анемон распахнул окно, и комната наполнилась мерным шумом капель и освежающим запахом столь долгожданного дождя.

Оторвавшись от созерцания завораживающей стихии, он вновь обратил свое внимание на посылку, мирно покоившуюся на столе. Обилие печатей, нестандартная упаковка, отсутствие имени отправителя — все было крайне загадочно, но не внушало особых опасений. С предвкушением Анемон достал нож для бумаг и срезал тонкие веревочки, оплетающие лиловую коробку. Осторожно развернул слои хрусткой полупрозрачной бумаги и открыл нехитрый замочек небольшой простенькой шкатулки таившейся в бумажном плену. По помещению поплыл дразнящий густой аромат гиацинтов. Он его любил, хоть и возникали иногда неприятные ассоциации. Молодой человек задумчиво нахмурился, скользнув взглядом по выложенному перламутрово-зеленому узору на крышке, и потянулся было ее приподнять. Но дверь кабинета бесцеремонно распахнулась, и в дверном проеме нарисовался сияющий улыбкой Торми, все еще с вареньем на волосах.

Анемон удивленно воззрился на ученика — обычно его указания выполнялись беспрекословно… Ну ладно, следует признать, так было далеко не всегда.

— Ну и? Я же велел тебе избавиться от варенья.

— Сенсей! — Анемон поморщился, искренне недоумевая чего так орать, когда он находиться с другой стороны стола. — Это совершенно не важно! Вы же хотели со мной поговорить, все остальное подождет!

— Да?

При всем желании он не мог избавиться от изрядной доли скепсиса в голосе. Слишком уж хорошо знал ученичка.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Торми, затем повел носом и удивленно воззрился на учителя. — Кстати чем это у вас тут так пахнет?!

Анемон нервно отдернул руку от шкатулки и посмотрел на серебристую дождевую вуаль за окном.

— Дождем, чем же еще?

Торми принюхался, взглядом обследуя дюйм за дюймом библиотечный кабинет, пока не узрел шкатулочку, из недр которого ранее хлынул восхитительный аромат; покачал липкой головой.

— Определенно духи. Прихорашиваетесь для Мазахаки?

— Для… кого? — приподнял бровь хозяин кабинета. — Кстати, Торми, с чайником ты немного перестарался.

— Но вы же сами велели…

— …наблюдать…

— А как можно понять, кто перед тобой, если ничего не происходит? И уж если говорить об этом, то вы, сенсей, тоже не бездельничали. Чернила на подбородке явно же не для красоты намалевали.

— А откуда знаешь, что не кровь?

— А что, кровь?

— Все возможно.

— Сенсей…

— Да нет, конечно.

— Сенсей!

— Ладно, иди уже отмойся. Проследи на всякий случай за почтальоном, надеюсь, госпожа Мазахака ничего противоестественного с ним не сделает.

— Ну, тогда я пойду.

Торми уже держался за дверную ручку, но уходить не спешил, словно ожидал чего-то. Анемон ухмыльнулся, поймав любопытствующий взгляд ученика на шкатулке в ворохе лиловой бумаги, и, достав веер, демонстративно подошел к распахнутому окну, всем своим видом показывая, что наблюдать за вспышками молний куда интересней, чем узнать содержимое посылки.

— Иди уже. Продолжай наблюдение.

Тяжко вздохнув, Торми под вспышку молнии и раскаты грома покинул залитый запахом гиацинтов кабинет. Его учитель покосился на захлопнувшуюся дверь и, тонко улыбнувшись самому себе, вернулся к столу и откинул крышку таинственной шкатулки.

Внутри лежали веточка гиацинта и коротенькая записка. Анемон с недоумением рассматривал пахучий цветок и гадал, что имел в виду автор столь оригинального послания. Он знал язык цветов, и помнил, что белый гиацинт означал признание адресата эталоном красоты и очарования, голубой — знак согласия, желтый — ревность, красный или розовый — игривость, пурпурный — призывал забыть все и впасть в печаль.

Но он совершенно не представлял, что может означать зеленый гиацинт с оранжевыми полосками и сине-фиолетовой каемкой по краю. Впрочем, такой оригинальный окрас, равно как и то, что цветок сохранил свежесть и ничуть не измялся в процессе, несомненно, бурного путешествия, совершенно точно указывали на личность автора послания. Да не сезон уже для гиацинтов. Только герцог Миено имел возможность и наглость послать подобное. Записка же написанная изящнейшим почерком на плотной бежевой бумаге и вовсе развеивала все сомнения: «И понимай это как хочешь, мудило!» Последнее слово было старательно зачеркнуто, но все равно вполне читаемо, тем более для глаз Анемона.

— Интересно, что это на него опять нашло? — озадаченно пробормотал Анемон, складывая и раскрывая веер с изображением зеленой хризантемы.

Барабанная дробь дождя, стучащего по крыше и музыка ароматов свежести и омытых водой трав и цветов, побудили медленно открыть глаза. Большие прозрачные капли срывались с края деревянного навеса, оберегающего Шензу от проливного дождя. Почтальон поднялся на локтях, осматривая туманным взором свое лежбище — скамью, оплетенную вьюном с маленькими розовыми цветочками, — и ничего не понял. Как он здесь очутился? — «Ах, да, посылка же» — Он спешно проверил почтовую сумку, оказавшуюся пустой. — «Я ее… отдал?! Кажется» — Пряча лицо в ладонях, окунаясь в темноту, юноша просматривал череду событий и картин, увиденных им в особнячке Арахуэнте, и по телу его прошлась дрожь. — «Если еще раз придется нести туда посылку, то… то… то я этого уже не переживу. Что делать? Что делать? Что…?» — Шензу сгреб обеими руками сумку, разглядывая ее, как обезумевший маньяк.

— А собственно, что мне терять — сменю работу.

Воодушевленный и успокоенный сей мыслью, Шензу умиротворенно смотрел на цветы вьюна, пережидая, когда кончится дождь.