"Похищение зеленой хризантемы" - читать интересную книгу автора (Этери Анна)

Глава 4 «Жизненные обстоятельства»

Прохладно. Почти холодно. Беззвучная, серая тишина рассвета, медленно вырывает из цепких объятий сна. Удивительно, что беззвучие способно разбудить… Хотя тишина ли?… беззвучие?…

Тепло… слишком близко к лицу. Да… Чье-то дыхание чувствуется кожей…

Дыхание?!..

Черные изогнутые ресницы вздрагивают, трепещут крыльями бабочки и резко распахиваются, являя миру бездонную сверкающую синеву голубых глаз.

Глаза в глаза. Сонная лазурь небес против непроглядной темноты ночи, вспыхивающей искрами безумия. Сосредоточенное сопение буквально в сантиметре от собственного лица.

— Хамидорея! Что за мерзкая у тебя привычка пугать еще не проснувшихся людей?! — Торми с раздражением отодвинул в сторону лицо темноглазой девушки и, зевнув, принял сидячее положение. До дома он так вчера и не дошел, решив, что скамейка на маленькой уютной площади в тени огромного дуба тоже вполне подойдет, чтобы выспаться. А все почему? Да потому что некоторые из того десятка пирожных, которые он выторговал у незнакомой леди в плаще, пожелавшей остаться инкогнито, на ту неясного предназначения «удавку», — оказались с кремами, в состав которых входили ликерно-коньячные добавки…

Хамидорея изящно поморщилась — за что видимо и получила свое прозвище — и, раздраженно вздохнув, села рядом с мальчиком на скамейку. В руках она держала небольшую корзинку с украшенной лентами и фиалками ручкой. Из-под прикрывавшей ее содержимое льняной салфетки исходил аппетитный запах свежей выпечки. Потянувшийся было на запах, Торми немедленно получил устное уведомление, сказанное весьма строгим голосом:

— Это не тебе! Кремовые булочки и черешня для Анемона-сенсея!

Мальчик обиженно надулся и покосился на алое солнце, едва оторвавшееся от земли в стылые небеса. Полупрозрачные усики тающего тумана обвивали щиколотки.

— Можно подумать, что я это не поем. Все равно ведь он сначала дает пробовать мне. Жадина.

— Вовсе нет. Просто это для Анемона. Понимаешь?

— Нет.

— Ну и не надо.

Торми помолчал с минуту, наблюдая медленный восход светила и отмечая его насыщенный цвет — предвестник смены погоды и дождей, столь долгожданных в изнывающей от жары Феланде. Легкий ветерок принес пару кремовых лепестков отцветающих яблонь и погонял их по пустынной площади. Немного зябко. Торми поежился и зевнул.

— Зачем ты пришла?

Хамидорея вскинула руку, убирая прядь волос от лица, как всегда изящно, чем ужасно напомнила ему сенсея, и спросила:

— Как ты думаешь, чем он сейчас занят?

Торми пренебрежительно фыркнул, и раздраженно кивнув на чуда рассвета, безапелляционно заявил:

— Медитирует!

— Я серьезно! — с невозможной серьезностью подчеркнула Хамидорея.

— Все равно медитирует! — настаивал на своем Торми.

Девушка тяжело вздохнула и, нахмурившись, уставилась на корзинку на коленях. Пока она молчала и с угрюмым видом рассматривала вышитые на салфетке колокольчики, Торми успел два раза зевнуть, и, пытаясь прогнать сонливость, вскочил и немного попрыгал вокруг скамейки. Придя от такой импровизированной зарядки в прекрасное расположение духа, мальчик остановился перед девушкой и, уперев руки в бока, надменно повелел:

— Все, вставай! Нечего тут рассиживаться, я уже почти проголодался!

Его сияющая улыбка не особо взбодрила Хамидорею, но она все же поднялась, и с достоинством разгладив короткую темную юбку, слегка улыбнулась, едва приподняв уголки губ.

— Ну, пошли!

Неспешно проходя мимо ажурных кованых оград и еще по-весеннему нежной зелени, ранним утром, наполненным ароматом тысяч отцветающих деревьев, в лучах рассветного солнца, колоритная парочка предпочитала упорно молчать. Каждый думал о своем. Пройдя пару кварталов, Торми резко надоело лицезреть красоты природы, и он озадаченно нахмурился, прекратив напевать мотивчик уличной песенки.

— Хамидорея?

— Мм?

Мальчик немного помолчал и, засунув руки в карманы, все же спросил:

— Хамидорея… А чего ты так в сенсея вцепилась-то?

— Тебе-то какое дело? — недовольно выдала девица.

— Ну я просто не пойму! — с детской непосредственностью упорствовал Торми. — Ты ведь очень симпатичная девушка, не глупая, богатая и интересная во всех отношениях… Дочь мэра, в конце концов! И сенсей? Ты же его просто преследуешь! Фанаток организовала, завтрак с утра каждый день кто-нибудь приносит… Нет, я, конечно не жалуюсь на это, но… Чего ты хочешь? Неужели у тебя совсем нет поклонников? И твой отец… его, что совсем не волнует твое поведение?

— Ты что, правда, не понимаешь? — с видом оскорбленного достоинства поинтересовалось Хамидорея.

— Лулон! Неужели ты действительно его любишь? — почти в ужасе спросил мальчик, невольно остановившись.

Девушка тоже остановилась и повернулась к нему лицом.

— Ха! Не будь наивным. Не отрицаю, Анемон чудо как хорош собой, а перед его взглядом вообще невозможно устоять… — Хамидорея даже мечтательно прикрыла глаза. На пару секунд. И деловито продолжила: — Но дело-то не в этом. Говоришь, поклонники? Ну да, есть. Находится немало желающих увидеть меня в качестве своей жены. Все так как ты говоришь: я красива, богата, мозги вроде имеются, дочь мэра, в конце концов… Характер, правда, тяжеловат — я это с удовольствием признаю. Еще я капризна, несносна и неуправляема. Но, несмотря на все это, у меня создается впечатление, что каждый второй холостяк в этом городе, да и не только в нем, считает своим долгом просить моей руки у отца. Попадаются даже вполне приличные кандидаты, которым не особо-то и нужны все выгоды брака со мной. Мало кто из них интересуется моим мнением. Но это меня тоже устраивает. Я не против идеи политико-экономических взаимовыгодных договоров по странному недоразумению именующимися браком. Вот только никому из них ничего не светит.

Распалившись своей речью, девушка говорила все громче и эмоциональнее, начав размахивать руками, и едва не огрев корзинкой пару раз, уже трижды пожалевшего о своей настойчивости Торми. Она шумно вздохнула и откинула за плечи темные пряди волос. Слегка напуганный неожиданным монологом и фанатичным блеском в глазах, мальчик все же не мог заставить себя заткнуться:

— Почему?

Хищный собственнический оскал сопровождал ответ.

— Потому что, как дочери мэра мне прекрасно известно, что никто из них не сравнится с Анемоном Арахуэнте, Стражем Империи, Мастером Ордена Цветов, обладателем большей части земель Феланды и близлежащих территорий… — Хамидорея как-то задумчиво шмыгнула носом и разражено продолжила, — и еще наверняка много чего, о чем я еще толком не знаю. Но одних этих фактов хватит, чтобы папенька смотрел сквозь пальцы на практически все что угодно творимое мной, ибо до тех пор, пока целью является Анемон со всеми его титулами, званиями и правами — МНЕ МОЖНО ВСЕ!!!

Девушка закончила речь, торжествующе возвысив голос, и победно взглянула на Торми.

— Чего-то я не понял… Так Анемон тебе-то зачем? Деньги и земля? Но ведь…

— Вот именно, что не понял! Подчеркиваю, МНЕ МОЖНО ВСЕ до тех пор, пока я говорю папеньке, что это совершенно необходимо для того, чтобы выйти замуж за Анемона Арахуэнте.

— Так тебе нужна всего лишь абсолютная свобода?

— Всего лишь?! Ну, знаешь ли!

— Ну, так цель — свобода, а средство — Анемон? И ты им совершенно не интересуешься, в более личных, так сказать, целях?

— Про более личное я ничего не говорила! Я ж не совсем дура, понимаю, что как цель Анемон стоит очень многого, но цель-то эта не простая… Так! А какого, я тут с тобой откровенничаю, а?

Торми наивно хлопнул голубыми глазами:

— Ну… Наверное, тебе, Хамидорея, хотелось с кем-нибудь поделиться, а тут как раз я.

— Да-а-а?! — слегка озадаченно протянула девушка.

— Ну разумеется! — мальчик рискнул ободряюще улыбнуться. — Вот, видишь теперь, когда ты мне все рассказала, я стал лучше понимать тебя и смогу лучше помогать тебе, — «если, это мне будет выгодно, конечно» — подумал он и, взяв девушку за руку, потянул в сторону Анемоновского дома уже попавшего в их поле зрения.

Оказавшись перед высокими коваными воротами, украшенными замысловатым орнаментам — завитушками, виноградными лозами, птичками и бабочками, — Торми вставил в замочную скважину позолоченный ключик и взялся за искусно сработанную ручку калитки, в виде переплетенных ветвей.

— Так что ты там говорила передать Анемону?! — хитро прищурился он, открывая замок. — Извини, что не приглашаю войти. Ты же знаешь, как нервно на это реагирует Анемон-сенсей.

Хамидорея держала корзинку обеими руками, понимая, что мальчик ее все-таки обхитрил. У нее теперь не было необходимости пользоваться колокольчиком, дабы вызвать хозяина на ковер… тут присутствовал его ученик, которому вполне можно вручить завтрак, приготовленный ее заботливыми нежными ручками… Но доживет ли он до адресата?

— Только учти, что все должно быть доставлено в целости и сохранности, — предупредила она на всякий случай.

— Я что, не понимаю?! Ты же мне все объяснила, — возмутился Торми. — Сенсей съест все до черешенки… если сочтет нужным.

— И ты же не будешь отговаривать его от этой затеи?

— Я? Конечно, нет!

— Можешь особенно не стараться, — строго проговорила Хамидорея, а потом смягчилась: — Я немножко больше положила булочек, чем Анемон в состоянии съесть, и черешни тоже.

Казалось, Торми был слегка удивлен, но вскоре заграбастал корзинку, и приоткрыл дверцу калитки, понимающе улыбаясь. И тут Хамидорея вспомнила, что хотела кое-что спросить.

— А в доме Анемона больше никого подозрительного не находилось, или там в саду, у пруда? — намекнула она.

Торми задумался.

— Когда я уходил, все было чисто, — наконец выдал он. — А поскольку это было вчера, то… я не уверен.

— Ты хочешь сказать, что эта мочалка может опять оказаться у вас в гостях? — перешла на повышенные тона девушка. — Разве ты ее вчера не выставил? И как после всего что было — не прийти ночевать? Это же безумие, оставлять Анемона одного, исходя из ранее сложившихся обстоятельств! — Хамидорея старалась держать себя в руках, но воспоминания о вчерашней особе, вызывали у нее негативные эмоции. Чего стоят только эти синяки, которыми она отоварилась во вчерашней драке, и это все на глазах Анемона! Сегодня и вправду, лучше с ним не встречаться.

— Не думаю, что учитель позволит повториться вчерашней ситуации, — как-то неуверенно произнес Торми. — В любом случае, это только его забота, разве не так? — Голубые глаза так упорно смотрели ей в душу, что Хамидорея неохотно согласилась, хотя все внутри нее протестовало.

Торми напоследок улыбнулся, и скрылся за дверью. Через узорчатые дыры ворот, она смогла наблюдать, как он уверенно зашагал по дорожке с корзинкой на перевес. Она развернулась и на минуту задумалась о том, как жесток этот мир, раз позволяет такому беззаботному существу, как Торми, свободно прогуливаться там, куда ей хода нет… если не считать тех, строго отведенных часов на занятия, которые Анемон не иначе, как по доброте душевной, проводит для всех желающих, согласившихся в этом участвовать. А что это были за занятия… Просто чудо!

Скрипнула калитка, оповестив, что Торми зачем-то вернулся. Хамидорея озадаченно уставилась на него. Ей отчего-то не понравился его бледный цвет взволнованного лица, да и корзины при нем уже не было.

— Что-то с Анемоном? — обеспокоилась она, подавшись вперед, и готовая на любые жертвы… почти.

— Там кое-что хуже мочалки, — указал он большим пальцем в сторону дома Арахуэнте. — Мне плохо. Дай мне воды попить, — изобразил хватательное движение Торми.

— Где я тебе ее раздобуду посреди дороги? — заметила девушка, тщетно пытаясь вообразить что-то похуже той девицы.

Снова скрипнула калитка. Они оба оглянулись, в недоумении кто бы это мог быть на сей раз, и как по команде отпрянули назад. Хамидорея вытаращилась на одетое в черное нечто, не соображая кто перед ней, но этот болезненный цвет кожи ее отпугивал, заставляя целые стада мурашек бегать по спине.

— В-вы к-кто? — Тревога сжалась болезненным комком в груди: уж не приголубила ли она — потому как это чудо в шляпке определенно было женского пола — Анемона чем-нибудь тяжелым — скажем лопатой? Такая мрачная.

Этот ужас ночи, смерил вопрошающую с ног до головы, будто бы оценивая — стоит ли ей вообще отвечать, и с высокомерием обронил:

— Разве это не моя привилегия, задавать подобные вопросы?

Хамидорея вопросительно посмотрела на Торми, — он что, ей чего-то недосказал? Но ответный взгляд мальчика был столь же непонимающим.

— Я смотрю, от вас ничего доброго не дождешься, — пробурчала, хмурясь, странная особа, непонятно как тут появившаяся. — Так вот что я вам скажу: вы либо представляйтесь, кем приходитесь господину Арахуэнте, либо я вынуждена просить вас удалиться… по-добру, по-здорову.

Хамидорея глубоко вздохнула, дабы успокоиться и посмотреть на ситуацию под привычным углом. Разве она может позволить какой бы то ни было женщине, крутиться возле Анемона? Но с другой стороны, разве можно ревновать к этой… шваброподобной?!

— Меня знают в Феланде, да и за ее пределами, как Хамидорею Лейрон, — представилась девушка, изящно проводя рукой по гладким темным волосам, блестящим на солнце. — Я ученица Анемона и его доверенное лицо, всего, что касается других пожелавших проходить у него обучение.

— Неужели?! По мне так в тебе ничего особенного. И я сомневаюсь, чтобы господин Арахуэнте доверил тебе нечто большее, чем вынести из дома мусорное ведро, — с веселым азартом отчеканило бледнолицее существо, впрочем, и не подумав при этом улыбнуться.

Девушка в удивлении открыла рот. Это было невиданное оскорбление. Да и откуда-то взявшееся чувство, что ее нарочно распекают, в каких-то своих личных интересах, она не смогла объяснить. С какой стороны не глянь, а эту страшненькую дамочку она видела впервые в жизни. И Хамидорея была в этом совершенно уверена. Раз увидев такую физиономию в обрамлении ужасающих рыже-серых волос… Да еще и эта ее бесподобная, оскорбительная манера общения… Такое не забывается!

Злорадный взгляд, что пронзает ее сейчас, подобно стальным клиньям, не имел для нее объяснений. Хамидорея тряхнула головой, прогоняя наваждение.

— Если мне будет позволено сказать… — встрял вдруг Торми.

— А с тобой что? — Стрельнула глазами в его сторону грозная дама, похоже, не очень довольная, что ей не дали закончить с выбранной для расправы жертвой.

— Я тут живу! — выпалил мальчик. — И что-то раньше вас тут не видел.

— И что с того?

— А все с того, что могли бы и представиться. Мы уже минут десять тут стоим, а я, между прочим, сегодня еще не завтракал. Если вам интересно, то можете звать меня — Торми.

— Мне не интересно, — буркнула особа, а потом отступила с прохода, который все это время загораживала. — Ты можешь идти, но завтрак раньше, чем через полчаса можешь не ждать.

— Завтрак?! Через полчаса?! И кто же мне его интересно приготовит? — оживился Торми.

Вот, с ним всегда так, как только речь заходит о еде…

Женщина приосанилась, и с чувством собственного достоинства выдала:

— Я! На правах единственной и неповторимой домоуправляющей сего дома! Можете звать меня — госпожа Мазахака. — Ее улыбочка, наконец, явившаяся на уста, была многообещающей.

Хамидореи стремительно подурнело, и, судя по не в меру округлившимся глазам ученика Анемона, не только ей.

Торми ошалело уставился на странную особу в воротах. В голове неторопливо укладывалась новая информация: еда каждый день дома будет готовиться… но эта жуткая… девица. От одного ее вида аппетит как-то идет на убыль. С другой стороны есть вероятность того, что сенсей не будет теперь посылать Торми мести пыль на чердаке, полоть грядки, мыть окна, полы и далее по списку. Хотя у мальчика иногда создавалось впечатление, что Анемон с особым удовольствием поручает все эту уборочную рутину именно ему, но может это только казалось.

Торми задумчиво нахмурился, кинул тяжелый взгляд на мрачный наряд домоправительницы и легкомысленный — Хамидореи, и оставив одну в глубокой растерянности, а вторую — торжествующем ожидании, засунул руки в карманы и поплелся к дому. Подальше, не ожидая разрешения конфликта и непременной попытки втянуть его в спор со стороны Хамидореи, тем более что реакция этой самой Мазахаки пока не предсказуема.

Мальчик подхватил оставленную на ступеньках корзинку, забытую при встрече с домоправительницей — кто его знает, когда она еще сподобиться сготовить поесть, — и тихо скользнул сквозь приоткрытую дверь в захламленный холл. Облегченно вздохнул — хоть здесь все осталось по-прежнему: пыль, осколки и черепки, статуи — кусками и целиком — расставленные как придется, цветные пятнышки света и сенсей выглядывающий из-за перил белой мраморной лестницы ведущей на второй этаж. Анемон посмотрел на ученика, приложил палец к губам, призывая к тишине, кивнул головой в сторону гостевого кабинета при библиотеке, и бесшумно скрылся в указанном направлении. Создавалось впечатление, что сенсей здесь намеренно сидел в засаде, поджидая явления Торми. Мальчик пожал плечами, признавая, что по-обыкновению странное поведение сенсея сегодня еще более странное.

В кабинете царили образцовая чистота и порядок: не единой бумажонки не на своем месте, аккуратно расставленные письменные принадлежности на массивном письменном столе, папки, книги и даже декоративные безделушки, казалось, десятилетиями не покидали раз и навсегда установленных за ними мест. Никаких следов бурной деятельности герцога Миено, стихийного скандала с участием магистра Тараканиана, Анемона и его бабушки, и последующего примирения, от которого помещение пострадало более всего; имевшего место полторы недели назад. Торми искренне восхитился — от уборки этого вдохновенного бардака он отнекивался всеми правдами и неправдами — похоже, новое лицо в доме вовсе не плохая идея, если это конечно ее рук дело. Он присел на краешек кресла, не выпуская из рук корзинки, и выжидательно уставился на задумчиво помахивающего сложенным веером учителя.

— Торми.

Сенсей очень серьезно посмотрел ему прямо в глаза. Мальчик с удивлением отметил, что на нем нет уже привычных темных очков и взгляд зеленых завораживающих глаз в полной мере способен подавить волю и сознание неподготовленного человека. Торми поежился и порадовался, что себя он вполне может отнести к категории подготовленных — скрытую силу вполне себе видно, но обычного действия не оказывает.

— Дааа?

В его голосе отчетливо слышалась озадаченные интонации: сенсей вел себя все более странно.

— Я хочу поручить тебе очень важное и ответственное дело.

— Дааа?

Торми в нетерпении поерзал едва не свалившись со скользкой светлой обивки креслица.

— Да, — немного подумав, сенсей утвердительно кивнул. — Собственно, основная твоя задача — молчать и наблюдать.

Ребенок обиженно скис:

— Да я только этим обычно и занимаюсь.

— Нет, обычно ты суешь свой неуемно любопытный нос везде — где надо и где не надо, — улыбнулся Анемон, — но сегодня меня очень интересует твое мнение по поводу нашей неожиданной домоправительницы, госпожи Мазахаки, как сия особа изволила представиться.

— Вот как.

— Полагаю, что с ней ты уже познакомился.

— Некоторым образом.

— И что? — изумруд глаз учителя засветился изнутри, зачаровывая.

Мальчик стиснул ручку корзинки, боясь проболтаться о первом впечатлении, произведенном на него нанятой хозяйственной единицей, уж больно выражения были неадекватны, но, безусловно, отражали суть ситуации на все сто!

— А что? Я не совсем уверен, в качестве кого вы ее хотите видеть, но то, что она будет… устрашать непрошеных гостей, это точно. Как она готовит еще не ясно, — стоит дождаться первого завтрака. Насчет всего остального…

— Как раз насчет всего остального, — встрял в пространную речь Анемон, — я тебе и поручаю узнать. Ну как ты?

Торми снова поерзал на кресле, чувствуя себе перед лучезарными глазами сенсея, как в солнечный день, под лучами нежного, теплого солнышка — расслабленным и умиротворенным.

Просто так делать что-то учитель не говорил, во всем была глубина и загадка. Если Анемону заблагорассудилось приставить его, как личного шпиона, к Мазахаке, то так тому и быть. А вопрос — зачем? — не обязателен. — «Сам придумаю» — Особенно хорошо думается за едой.

— Я согласен.

— Прекрасна! Начни сию же минуту. — Анемон надел очки, лишая удивительного света, словно на безбрежное небо набежала грозовая туча, нагоняя темень.

— А это, — поднял Торми обеими руками корзинку. — Что мне с ней делать?

— А что там? — присел на край стола Анемон, захлопнув веер.

— Булочки и черешенка, с любовью от Хамидореи. — Мальчик не удержался от улыбки, и приоткрыл краешек салфетки, чтобы аппетитные запахи достигли учительских ноздрей, дразня и соблазняя.

— Знаешь, это очень мило с ее стороны, — проникся доставленным завтракам Анемон. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы мы с тобой позавтракали. — Он отложил веер, и предложил Торми разместиться за письменным столом.

День начинался чудесно, и вкусная и сладкая черешня наполняла соком рот, и мягкие свежие булочки с молочным кремом, таяли на языке, и учитель представляющий неразгаданную загадку, сегодня был наиболее странен, чем обычно, что представляло особенный интерес.

Но день, который был чудесен, являлся таковым лишь потому, что только начинался. О том, как он продолжиться не знал ни один обитатель сего дома, а события тем временем развивались с необдуманной скоростью.