"Похищение зеленой хризантемы" - читать интересную книгу автора (Этери Анна)

Глава 2 «Подруга Анемон-сенсея?!»

Во тьме мрачных мыслей бродил Анемон-сенсей. — «Не плохо, не плохо, вчера сообразили на двоих. Не плохо!» — думал он. Притом, что сообразили аж два раза, а началось все, как всегда, с Леля… «И принесла же нелегкая!..» — Но сейчас не об этом. Глаза Анемона, так или иначе, встречались с не раскупоренной бутылью прекрасного искристого вина привезенного из Диффенбахии*, которая стояла на маленьком столике в его кабинете, совершенно отдельно от большого стола, за которым он время от времени посиживал, чтобы заняться видимостью работы. Например, почитать. Но темно-красная бутыль неизменно манила и звала, как любовница, соблазняя своей неповторимостью и приятностью вкуса. Она наверняка утолила бы боль, угнездившуюся под черепушкой; терзающую его все утро.

Это так просто, подойти, открыть, налить… Но, он не может позволить себе второй день к ряду… и потом…

Анемон встал с кресла, прошествовал до столика, и внимательно вгляделся в заветный плод своих мечтаний, в рубиновую глубину вожделенного напитка. Он до сих пор не мог понять, как с ним могла произойти такая оказия на почве выпитого накануне вина. Девица, приголубившая его кирпичом, — он притронулся к затылку и нащупал там небольшую шишку, — дядюшка Тараканиан, оставивший его на погибель, впрочем, в отсутствие Магистра с ним ничего существенного не случилось, он только умудрился напиться, да еще как! Со слов Торми дело выходило плачевным, в полном смысле этого слова, то есть Анемон действительно плакал, когда мальчик освободил его из заточения и на своей спине вытащил из логова чародея. Юноша призадумался, ведь не может же быть, чтобы его ученик проявил такое самопожертвование в час нужды учителя? Или может?

Анемон как раз потянулся за бутылью, размышляя, стоит ли опохмелиться, или после вчерашнего лучше воздержаться, как в кабинет влетел его ученик, рыжая шевелюра которого была как всегда взлохмачена, словно бы каждый день его с особым тщанием тащили вниз головой через два квартала. Ворвался, запыхавшись, будто бежал сюда со всех ног. И как он только умудрился улизнуть из-под носа Анемона, когда они встретились в полдень; убежал по каким-то своим делам, пока учитель переваривал краткий рассказ об его освобождении из подвала. Юноша только и успел, что крикнуть вслед, чтобы Тормазнизио явился к нему как можно скорее, окончив свои дела. Он сделал сразу две ошибки, неправильно скорректировав указания. Во-первых, мальчик воспринял свое скоростное пребывание буквально, то есть как ураган, едва не сорвав дверь с петель. А во-вторых, Анемон должен был указать точное время, когда ему потребуется ученик, а не по окончанию дел последнего, потому как тот притащился только спустя два часа. И судя по розовым лепесткам, запутавшимся в рыжих волосах, он дрых где-то в саду.

— В следующий раз будь более сдержанным, — посоветовал Анемон, и жестом пригласил присесть, расположившись на кресле напротив.

Торми смиренно опустился на предложенное ему место. На нем был белый костюмчик, что в сочетании с покорным взглядом предавал ему некий ореол невинности. И Анемон бы этому даже поверил, если бы в глазах ученика не мелькали искорки озорства, осветленные догадливостью. Ему, бесспорно, было известно, чем томился сегодня его сенсей.

— Итак, — начал юноша, стараясь выглядеть непринужденно, и пытаясь забыть о головной боли… Ему это почти удалось, но взгляд невольно переместился с лица ученика на диффенбахское. — Где Лайнерия? — задал он вопрос жестче, чем ему бы хотелось.

Не так давно он отослал Торми и свою племянницу в близлежащую деревеньку для выполнения священной миссии по обезвреживанию мелких расшалившихся духов, которые доводили местный люд до нервного тика, путем передвижения предметов в воздухе. К Анемону обратились сразу же, как к Духоведу и «изгонятелю нечистой», но по некоторым причинам тащиться в деревню самому ему было не охота (не тот уровень!), и он отослал на задание детишек в благородных целях обучения и тренировок. По его подсчетам его подопечные должны были явиться не раньше послезавтра, как никак требовалось время добраться до пункта назначения, выполнить работу, и обратно. Но Торми объявился раньше срока, да еще и без Лайнерии.

Мальчик завозился в кресле и опустил в пол глаза. Все признаки того, что с Лайн что-то случилось, но ошарашивать дядюшку так сразу плохими новостями о его племяннице Торми не хотелось. Анемон подумал, что не плохо было бы позавтракать, скажем, свежезаваренным чаем, скажем, с лимончиком. О том, что с Лайнерией все в порядке он знал наверняка, он чувствовал, как бьется ее сердце, как будто оно было его собственным, он знал, что девушка сейчас на чем-то сосредоточена.

— С духами мы закончили быстро, они, как вы и предполагали, оказались лулончиками, и не представляли угрозы. Вот, — Торми вытащил из кармана два кулона, с бирюзовыми камушками, — они запечатаны тут.

— Всего два? — По рассказам деревенского Главы их деревню буквально наводнили зловредные духи, света белого не видно. Становилось очевидным, почему Торми приполз домой раньше положенного, но…

— Так Лайн-то где? — остался неясным вопрос.

— В Каланхоэ, — отозвался мальчик. — Раз уж мы управились с духами раньше положенного срока, отведенного на командировку, она решила навестить своих наставников, и потренироваться чуток. Будьте уверены, сенсей, она приедет не позднее послезавтра.

— Я в этом не сомневаюсь, — лаконично согласился Анемон.

Семейная пара мастеров — Эрса Сцилла и Солия Шаон Тэ — занималась обучением Лайнерии владению мечом, доставшемуся ей по наследству, и девочка очень ответственно к этому относилась, не упуская возможности лишний раз отточить техники или выучить новые. Но и присмотр за Торми за пределами Феланды тоже являлся одной из ее обязанностей, хотя разница в возрасте у них составляла год, не в этом дело…

— А почему ты с ней не поехал? — голос Анемона был бесстрастен, но он не одобрял самодеятельности. — Я говорил вам держаться вместе.

Торми закусил губу, явно желая избежать прямого ответа, но мозги у него работали быстро, и вот он уже придумал, как отвертеться.

— Я хотел поскорей вернуться домой, у меня было предчувствие, что вам нужна моя помощь.

— Твоя помощь? — озадачился Анемон, и тут же пожалел о сказанном.

— И я не зря беспокоился! В закрытом подвале, в компании развязной девицы, вы пели непристойные песни, что плохо скажется на вашей репутации… Хорошо, что кроме меня об этом никто не знает.

— Я не собираюсь больше петь никаких песен, так что о моей репутации тебе незачем беспокоится, — едва не заскрежетал зубами Анемон. Тут голова с похмелюги разваливается на тысячи кусочков, а он должен выслушивать о каких-то бредовых опасениях.

— Да, но если герцог Миено узнает, что вы опять пели эту песню, ему это очень не понравится.

— Какую песню? — насторожился юноша. Не может же быть, чтобы он опять ее пел?

Торми будто только и ждал, что разговор примет такой характер, и не без удовольствия начал:

— Козел Ле…

— Ни слово больше! — Анемон схватился за висок, ибо кольнуло нехило, наверное, нервное. Он нахмурился. — Можешь быть свободен. — Лицо Торми преобразилось, сделавшись довольным, и тогда учитель добавил, тоже не без удовольствия, только мстительного: — Но прежде, полей цветы в саду…

Когда ученик ушел, Анемон откинулся на спинку кресла, задумавшись над тем, не слишком ли он был жесток с мальчиком, ведь полить цветы в саду, это дело ни одного и даже ни двух часов, а он наверняка устал с дороги. Получается, что пока Анемон отмечал в подвале непонятно что в компании со случайной девицей — а случайной ли?! — его ученик добирался до дому, всю ночь. Лайнерия поступила опрометчиво, но он наверняка как-то уговорил ее отпустить его одного, у него и с ослом получится договориться.

Мысли Анемона переключились на бутыль; и не то, чтобы специально, а как-то ненароком его взгляд упал на темно-красное. Та девушка, посетившая его вчера, Тея… Ей определенно что-то нужно. Возможно ли, что она решила развернуть шпионскую деятельность и втереться в доверие? Правда методы у нее странные… обычно тем, кто бьет сзади кирпичом по башке — доверять не стремятся. А ведь это было только начало. Потом она нацепила на него ошейник, разъяснив ему рабскую перспективу на будущее. Артефакт, надо отдать ему должное, был для Анемона в новинку. Он попытался найти о нем какую-нибудь информацию в книгах, но особенно не преуспел. И дело было не в том, что спал он сегодня не более пяти часов — успел только протрезветь, а вот выспаться… — и даже не в том, что у него болела голова — и как он подозревал, тому виной было не только излишне принятое на грудь, — юноша просто не знал где искать. «Наверное, стоит расспросить подробней ее саму».

— Да, точно, Тея должна обладать нужными знаниями, — пробормотал Анемон, целеустремленно направляясь к заветной цели… Его руки потянулись к рубиново манящей жидкости…

— АНЕМОН-СЕНСЕЙ!

Из коридора раздался оглушающий ор ученика. Анемон поморщился. И в обычном-то состоянии от его голоса бывало уши закладывало, сейчас же возникло четкое ощущение, что на голову одели ведро и от души постучали шваброй.

В комнату совсем не торопясь, вошел Торми:

— Анемон-сенсей!

Руки опускались — в прямом смысле, — ученик будто чувствовал, когда он приближался к бутыли, чтобы резко обломать.

— Ну, зачем так орать? Что опять случилось?

— Там… э-ээ-э… ваша гостья… — Торми забавно наморщил лоб, соображая как бы получше преподнести ситуацию, и наконец выдал: — Соседи…

Гостья?! Ах да. Анемон в тридцать третий за утро раз поднес руку к шее и порадовался отсутствию ошейника. Все-таки она его сняла… Правда Анемон уже не помнил как, но возможно оно и к лучшему.

— Ваша гостья принимает ванну, — объяснил Торми, засунув руки в карманы. — Я пошел полевать цветы и вдруг вижу…

— Ну и причем здесь я? И тем более соседи? — недопонял юноша.

— Она принимает ванну в нашем пруду.

Анемон, поглаживая подбородок, задумчиво разглядывал бутыль:

— Надо пойти посмотреть. — И заметив удивленный взгляд голубых глаз нахального ученика, уточнил: — Посмотреть, чтобы не утонула!

«Что я несу? Какое к черту «утонула»? В этой луже и захочешь — не утопишься. Я же два раза пробовал…»

Взгляд Торми стал еще более удивленным.

— Ну что стоишь? Идем, покажешь, что ты там увидел.

Торми захлопнул рот, вытянул руки из кармана, и вышел за дверь.

Анемон шел за учеником по тропинке выложенной камешком. Благоухающие цветы всех немыслимых оттенков и сортов, и пышные кустарники сопровождали его на всем пути. Бодрящий наполненный цветочным ароматом воздух немного освежил голову.

Небольшой пруд с водяными лилиями, возле которого приятно отдохнуть в тенечке, расположившись в беседке неподалеку, находился за домом, в кольце кустарников. До него было рукой подать. И, тем не менее, когда Анемон добрался до места происшествия, Тея уже успела вылезти из пруда, и на четвереньках ползла к беседке. На ее голове красовалась белоснежная лилия, запутавшаяся в волосах, а за ней тянулись зеленые ленты водорослей, зацепившихся за ногу. Белая меховая оторочка платья намокла, утратив былую пышность, а струйки воды, стекающие с девушки, вызывали желание выжать ее, как только что выстиранное полотенце. Но все равно, выглядела новоявленная знакомая на удивление привлекательно, как мокрый котенок — такой жалкой и симпатичной.

Особого вреда от затеи Теи выкупаться в пруду не было, но все портили посторонние личности, набежавшие в сад. Голос одного из нежелательных гостей Анемон услышал еще на подходе. Он принадлежал старикашке, являющемуся по совместительству не самым замечательным соседом. Для лучшего обозрения старый не поленился взгромоздиться на забор, и оттуда, махая клюкой, обещал наломать хребет почему-то Анемону, за то, что тот «ТАКОЕ сотворил с невинной девушкой!». Анемон так и не понял, при чем тут он, и что здесь вообще творится. Поблизости от деда, забравшись на дерево, из-за листвы выглядывал его внук сорванец, с любопытством разглядывая Тею, а может и ее промокший наряд, который был весьма и весьма. Но хуже всего было то, что здесь присутствовала ОНА! Фанат своего дела, блюстительница нравов, охотница, уверенно загоняющая свою добычу в сети, непоколебимая, настойчивая, непреклонная, незабвенная, и жутко надоедливая, ярая поклонница своего идола, в лице Анемона Арахуэнте — Хамидорея Изящная! Аминь!

Юноша едва не взвыл, заприметив эту хрупкую на вид девицу, отличающуюся жгучим нравом и мстительностью, но нужно было держать себя в руках, и он это прекрасно осознавал.

Девушка не заметила его прихода; она была слишком занята, сверля убийственным взглядом соперницу, оказавшуюся на запретной территории, на которую без ее ведома не должна ступать нога ни одной представительницы прекрасного пола. И в ее хорошенькой головке, судя по всему, уже зрел план жестокого наказания нерадивой. Она сделала целеустремленный шаг по направлению к намеченной жертве, и, наконец, узрела подоспевшего Анемона, который замер столбом у куста жимолости. С ее лица сразу же слезло свирепое выражение рассерженной кошки, и в глубине карих глаз вспыхнули искорки обожания.

— Что здесь такое происходит?

Хамидорея кинулась было объяснять, но ее звонкий голосок потонул в словесном бурном потоке старичка Аукубы; тот все никак не унимался. Пришлось идти на решительные меры. Анемон снял очки и пронзительно поглядел в сторону обнаглевшего соседа. Расстояние в пятьдесят шагов до объекта не маленькое, но дедушку проняло: он застыл, как парализованный и свалился на свою сторону сада. — «Врожденная способность дана не для того, чтобы снимать старикашек с забора, но и так сойдет» — Другое дело, что с дерева сорвался также и соседский внучок, только приземлился он в саду Анемона, как раз в виноградник, о чем известил характерный хруст. — «Немного не рассчитал»

— Анемо-он, — сладко пропели рядом, и он узрел Хамидорею. — Сними очки еще раз.

Анемон нахмурился.

— Ну, пожалуйста!

— Прекрати, — осадил он ее. — Лучше скажи, что ты делаешь в чужом саду?

Девушка растерялась, закусив губу, глазки ее забегали, но она взяла себя в руки.

— А почему тебя не интересует что делает в твоем саду она? — указала Хами на мокрую как курица Тею.

— С ней я разберусь позже.

— Да?! В таком случае и со мной разберись позже, — сложила она упрямо руки на груди. — Меня ты, по крайней мере, знаешь, а вот кто эта, с позволения сказать, девица?

— Ее я тоже знаю, — пожал плечами Анемон.

— Да, — подтвердил Торми, о существовании, которого юноша и забыл. — Они с ней пили в подвале всю ночь.

Рука сама по себе возжелала отвесить ученичку подзатыльник, но… мимо.

Хамидорея стояла с открытым ртом и округлившимися глазами:

— Ка… как это понимать?

— Я не обязан ничего объяснять, — спокойно молвил юноша. — Ты моя ученица и задавать подобные вопросы не должна. А теперь…

— Ты привечаешь у себя какую-то мымру, поешь ее, купаешь в своем пруду. Ты что любовницу решил себе завести?

— Ты забываешься, Хамидорея. И заблуждаешься.

— Неужели?

— Я пока ничего такого не заметил, они только пели песни о козле Лелендоне, — опять вякнул Тормазнизио, находясь позади учителя на расстоянии пяти шагов. В целях безопасности.

Анемон вздохнул и попытался взять ситуацию под контроль:

— Торми! Принеси нашей гостье полотенце.

Рыжая зараза имела наглость поинтересоваться:

— Которой из, Анемон-сенсей?

Мастер подавил, вспыхнувшее было желание придушить ученика, — кстати, в последнее время это давалось все легче, — и скорректировал указание:

— Принеси нашей мокрой гостье полотенце. И не спрашивай какое, — добавил он, заметя готового растаять в улыбке Торми. — Что-нибудь из тех, что ты вечно пытаешься загрести себе.

Мальчик еще пару минут постоял, переминаясь с ноги на ногу, уходить ему явно не хотелось, после чего свалил в указанном направлении. — «Одной проблемой меньше»

— Черт!

Пока он тут рассусоливал указания, Хамидорея засучив рукава своей блузки, топала к Теи с самым решительным видом. Он последовал за ней, не желая наблюдать членовредительства в собственном саду.

— Ты кто такая? — достигнув цели, нависла над жертвой юная фанатка.

В глазах Теи просквозило удивление, словно бы действующих лиц она узрела только сейчас. Девушка встала со скамейки и сладко потянулась.

— Доброе утро, Анемон!

— Какое к духам утро?! — взъярилась Хамидорея. — Да как ты смеешь приветствовать Анемона! Да для тебя он Господин Арахуэнте!! Ты его родственница? Нет. Подруга? Нет. Ты даже не его домработница! И не будешь никогда! Потому что я не допущу, чтобы в его доме работал кто-то красивее старой швабры!

— С чего такие скоропалительные выводы? — вежливо поинтересовалась Тея, и ее повело в сторону. — Может быть и да: я его двоюродная племянница.

— Твоей физиономии я тут ни разу не видела, да и вообще, родственники и знакомые у Анемона все приличные, а ты… Разлеглась в пруду, позорище!!

— Я топор искала. Кстати, Анемон, а где у тебя тут выход? Ищу-ищу, а его нигде нет.

— Тебя же Торми за ворота проводил.

— Это тот рыженький милый мальчик?! Я думала, он пошутил, и вернулась обратно.

«Конец света!»

— Не игнорируй меня! — завопила Хамидорея.

— Да ну тебя! — повернулась к ней спиной Тея и куда-то поплелась.

И тут началось. Хами напрыгнула сзади на соперницу и повалила на землю.

— Я тут полотенец принес, — с целой горой восхитительно махрового добра появился Торми. — Куда это?

— Вон, — кивнул Анемон в направлении закипающей драки, потому что Тея мириться со статусом поверженной не собиралась. Затеялась борьба.

Торми не долго думая — мальчик редко себя этим утруждал — вывалил всю кипу полотенец на головы сражающихся девиц, и тех накрыло махровой разноцветной нежностью.

«Идиот!» — радостно подумал Анемон.

Драка вроде бы поутихла, а потом… Возня в куче полотенец стремительно нарастала. Слышались проклятья и придушенные хрипы. Вокруг кучималы закружился Торми, азартно посвистывая и выкрикивая слова поддержки обеим девушкам. К нему присоединился соседский внучок с ободранными руками, коленями и лицом, но довольный. Потом мальчишки принялись делать ставки кто кого уделает, не обращая внимания на крики старикашки залезшего обратно на забор — вот ведь настырный! — который обещал своему внуку сладкую жизнь… «… обожди, только домой верни-ся, гаденыш!!!..»

Анемон хватался за голову не понимая как можно урезонить весь этот беспредел. Орать как сумасшедший, чтоб прекратили, так его никто не услышит, а то и пошлют куда подальше. Да и надо ли ему, чтобы услышали, разбирайся потом с ними кто прав, кто виноват. И еще примерзкое такое чувствишко, что на него всех лулонов и повесят, да с тем и отправят. А у него голова с похмелюги… ну вы знаете.

— Торми. Торми! — позвал Анемон, но не удостоился ответа. — ТОРМИ! Что б тебя!! — повысил он голос на недопустимый в его состоянии уровень. В голове что-то взорвалось и расплылось по стенкам черепа.

— Да, Анемон-сенсей! — тут же откликнулся ученик, весь в благородном порыве услужить.

— Торми, — чуть слышно молвил Анемон, боясь пробудить еще одну вспышку боли. — После… прибери здесь все. Я пойду, вздремну.

— А как же ваша подруга? Что делать с ней?

— Она не моя подруга. И делать можешь с ней, что хочешь.

Анемон зашагал прочь от пруда.

— Делать что хочу? — последовал вдогонку вопрос.

— Да. Только не убивай. А то вместо тебя, меня в суд вызовут.

Сражение двух взъярившихся девиц продолжалось. Они кусались, щипались, царапались, старались выдрать друг у друга волосы, взаимно душили, и шипели, как разъяренные дикие кошки. Торми подивился тому, как они похожи. У обеих темные волосы, и темперамент зашкаливающий все мыслимые и немыслимые пределы, правда физическая подготовка у новой знакомой учителя явно выше, чем у ее соперницы. Так что поставив на нее три медяка, Тормазнизио чувствовал себя в выигрыше. А уж как она ругалась, тут хоть записывай.

— Тварь подзаборная!! Шкура нечесаная!! Что я тебе сделала?… — Дальше хрипы. Хамидорея не желала разжимать пальцы, хоть и была подмята под растрепанную разозленную девицу.

Они покатились кубарем, то и дело меня место положения. Низ, верх, низ, верх. Хами одержала победу, оседлав бесстыдницу, и злорадно ухмылялась, когда ее неуклюже смазали кулаком в глаз. Откачнувшись в последний момент, юная поклонница ослабила пальцы, и оказалась сброшенной на землю. Ее жертва жадно втягивала в ноздри воздух, сурово взирая на обидчицу, и наматывая на руку голубое полотенце. Хамидорея занялась тем же самым, но видимо не понимала зачем. Надо бы предупредить их об аккуратности с махровыми дорогими принадлежностями, но кто сейчас будет слушать Торми. Обе драчуньи поднялись на ноги, и начали наступать друг на друга. Учительская «пассия» неожиданно остановилась.

— Послушай, дорогуша, прежде чем продолжить, объясни какие у тебя ко мне претензии?

Хами замерла на полушаге.

— Чего не понятно? Ты Анемона соблазняла.

— Пили вместе — да, пели тоже, бабушку его поминали, а соблазнять не входит в мои обязанности.

— А все остальное входит?

— Не цепляйся к словам. Продолжим. — Голубое полотенце стремительно размоталось с руки девицы, и рванулась к противнице хлестким ударом.

Хамидорея поставила блок, и тоже размотала свое оружие.

— Не хочешь сдаться? — предложила ей оппонентка. — У меня в запасе еще целый арсенал трюков. Я и убить могу.

— Угрозы на меня не действуют. Так бы и сказала, что у самой поджилки трясутся.

— У меня? — Девица рассмеялась, показно задрав голову.

Этим и воспользовалась Хамидорея, она сбила ее с ног и попыталась связать полотенцем. Борьба продолжалась недолго, и вскоре собутыльница Анемона выскользнула, как уж из-под рук Хами, будучи мокрой, оттого и скользкой, и рванула изо всех сил недоброжелательницу за ногу, так что та расстелилась ковром. Дальше уже было делом техники, скрутить за спину руки девушки и связать многострадальным голубым махровым.

— Да ты знаешь с кем связалась? — сквозь зубы прошипела Хамидорея, пытаясь лягнуть победительницу. — Тебя из города вышвырнут максимум через час, начинай упаковывать свою изъеденную молью рвань! Я лично прослежу, чтобы тебя волокли до ворот за волосы!

— Следом ползти будешь? — Девица присела на корточки, и принялась вязать ноги фанатке.

— Тебя накажут за то, что ты со мной сделала, и позор ляжет на всю твою семью!

— Нашла чем пугать, мамочки мои! — усмехнулась «подружка» учителя, и деловито запихала сооруженный из оранжевого полотенца кляп в рот поверженной. Встала, и напоследок потрогала ту ногой. Хамидорея возмущенно замычала и начала извиваться, как змейка.

Лумо неохотно расстался с тремя медяками, поставленными на кон, и недовольно бубня, скрылся в зарослях кустов; там где-то имелась возможность перелезть через забор и оказаться дома. Внук с дедом одного поля ягоды, обои скряжистые и прижимистые, оттого Тормазнизио и не дружил с Лумо: выгоды никакой.

— Ты случайно не видел мой топор? Эй!

Торми не сразу сообразил, что обращаются к нему, увлекшись пересчитыванием монеток.

— Не знаю, — пожал он плечами.

Девица подняла с земли более чистое полотенце, и принялась вытираться. Как раз кстати, потому как она была не только промокшая, но и успела за время драки запачкаться — к мокрому земля хорошо прилипает.

— Куда идти до ворот? — вопросила она. И Торми махнул в сторону. — Спасибо!

Девица зашагала в указанном направлении, мальчик двинул было за ней — ему хотелось расспросить незнакомку о ее неожиданном появлении в доме учителя, — но красноречивое мычание Хамидореи, принудили его остаться.

— За что соседский мальчишка с тобой рассчитался? — стребовала ответ Хами, лишь только кляп покинул ее рот. — Знаю вы спорили кто из нас одержит победу. Значит, ты поставил на нее.

Торми почувствовал обиду в голосе девушки.

— На нее. — К чему отрицать.

Он развязывал «путы», не испытывая угрызений совести за свой поступок. В сущности мелочь. А приятно.

— Ладно, забудем, — молвила почитательница Мастера, растирая освободившиеся запястья. — В следующий раз ставь на меня, я намерена выиграть у этой кикиморы.

Мальчик неопределенно повел плечами. И что с того, что Хамидорею Изящную он знает дольше, чем ту, из подвала, монетки-то с него возьмут.

Девушка умылась в пруду, и воспользовалась одним из полотенец, приводя себя в порядок, пока Торми собирал банное добро с поля сражения. Там-то он и нашел странный предмет, напоминающий большой браслет, сделанный из полупрозрачных молочного цвета пластинок с какими-то символами. Мальчик нахмурился, разглядывая находку.

— Что ты там делаешь? — окликнула его Хамидорея, к которой он стоял спиной.

— Анемон велел убрать беспорядок, — пояснил он, пряча браслет, чуть не выскользнувший из рук, в карман. — Ты ничего не потеряла? Может какой браслет?

— Нет. А что?

— Ничего.

— Тогда я пойду.

— Строить планы мести?

— Вот именно. Пока!

Мальчик проводил ее улыбкой, помахав на прощание. Быстро собрал разбросанные полотенца, бегом отнес их в дом, и снова выскочил на улицу. Если еще не поздно, он хотел догнать знакомую учителя: его мучило любопытство.

— Эй, ты, лис!

Торми притормозил у калитки и обернулся на оклик. Из-за деревца вышла та самая девушка, которую он хотел догнать. За ее плечом красовались два сияющих на солнце полумесяца топора. Нашла где-то.

— Я не лис. Я — Торми.

— А я Тея. — Протянула она ему руку, и он пожал ее с чувством. — Сила есть.

— Еще бы. Я ученик Анемона.

— Понятно. А кто эта сумасшедшая, которая набросилась на меня с кулаками?

— Хамидорея, она без ума от учителя. И каждый кто положит на него глаз, ее личный враг. Избежать этого можно только одним способом, вступить в Фан-клуб Изумрудные Глазки.

— С чего такое название? — ухмыльнулась Тея.

— С того, что у Анемон-сенсея глазки такого цвета.

— Я не заметила.

— Не удивительно. Он же все время в темных очках.

Тея оценивающе измерила смешливым взглядом мальчика.

— Значит ученик. Ладно, пойдем, проводишь.

День выдался на удивление жарким. Они брели по пыльному, высушенному солнцем тротуару, а теплый ветер гонял пыль под ногами. Волосы Теи высохли, и уже не напоминали жалкие пакли, покачиваясь в такт шагам девушки пышными растрепанными хвостиками. Она была симпатична и хорошо сложена, и знала об этом, нося соблазнительный наряд, состоящий из очень короткого обтягивающего платья и чулок с бабочками. Но наплечники и топорик за плечами, несколько обескураживали. Кто она, лулон разбери, такая? Наемница?

— А чем занимается твой учитель? — нарушила молчанья между ними Тея, в то время как Торми обдумывал, как бы расспросить ее о той вещице найденной у пруда. Он подумал, что та вполне может принадлежать ей, только отдавать браслетик не собирался. Слишком загадочный.

— Учит девушек ходить на высоких каблуках и танцевать.

— И тебя тоже?

— Меня нет. Я его индивидуальный ученик.

— И что это значит? — посмотрела на него Тея.

— Да так. Ничего особенного. Больше всех бегаю у него на посылках. Выполняю работу по дому. Сейчас вообще трудно. У нас даже домработницы нет, некому убирать и готовить.

— Платить что ли нечем? Никогда бы не подумала, такой особнячок отгрохали.

— Не в этом дело. Работать никто у нас не хочет. Боятся.

— Чего? Анемона?

— Призраков. И странностей всяких.

— Каких?

— Да тоже ничего особенного, — улыбнулся ученик Анемона. — А теперь можно мне спросить?

— Валяй.

— Как ты оказалась запертой в подвале с учителем?

— Это все проделки старого кренделя.

— Магистра Тараканиана, — подсказал мальчик, и Тея нахмурилась:

— Хотелось бы мне с ним потолковать о том инциденте с глазу на глаз. Больно проворный старикашка. Родственник?

Торми кивнул:

— Дальний. Очень дальний. А может и не родственник.

— Вижу, ты осведомлен о делах учителя самым лучшим образом, — подколола Тея.

— Я пытаюсь. Но сенсей, как бы это сказать, немногословен.

— Я заметила. Ходит вокруг да около, а ничего существенного не говорит.

— Угу. Давно его знаешь?

— Вчера познакомились.

— Не знал, что сенсей на такое способен.

— На какое?

— При первом же знакомстве приглашать девушку в дом, а потом спаивать. — И добавил чуть слышно: — Воспользовался нашим отсутствием, не иначе.

— Ну, меня не так-то просто «пригласить», — возмутилась Тея, вероятно в словах Торми ей почудился подвох. И он там был. — Я сама пришла. У меня дело было с дедушкой Тараканианом, а он меня кинул и запер с Анемоном.

— Какое дело? — оживился Торми.

— Ничего особенного, — лукаво улыбнулась Тея, переняв привычку Торми уходить от прямого ответа. — А эта Хамидорея действительно обладает реальной властью в городе? — мастерски сменила она тему.

— Сама нет, но ее папаша мэр города, а через него она может тебя выставить из города, как любимая дочка. Так что, если она серьезно за тебя возьмется, тебе несдобровать.

— Это мы еще посмотрим, — решительно заявила Тея, и преградила Торми путь. — Я дальше сама доберусь. Спасибо, что проводил! — И потрепав его за щечку, добавила: — Ты, правда, очень милый. А как мило покраснел.

— Удачного пути! — отвернулся Торми.

Вот еще, чтобы он да краснел. Не дождетесь! — «Ну вот, забыл спросить насчет браслета». — Торми обернулся, открывая рот, но девушки и след простыл. Он огляделся. На площади Серебряных Пятаков, куда привела его Тея, не было никого с топором за плечами, только чинно вышагивающие почтенные граждане города: женщины в длинных платьях и шляпках, украшенных цветами, мужчины в жилетках поверх рубах и штанах, заправленных в сапоги, и детишки им под стать. Тут и там клумбочки с веселенькими цветочками, миниатюрные деревца и красиво подстриженные кусты. Неброские вывески предлагают посетить кафе, булочные, кондитерские и прочие вкусные заведения. Все слишком скучно и так привычно.

Торми дошагал до фонтана изливающего звенящие струи хрусталя, и уселся на бортик. Достал из кармана браслет и впился в него глазами. Солнечные лучи, пронзая пластины, преломлялись и давали рассеянный бледно-желтый свет, золотившийся по краям. Он никогда не видел ничего подобного. Примерил на руку: слишком велик. Какое же надо иметь запястье, чтобы он подошел? А если это вовсе не браслет? Приложил к шее, чувствуя, как плотно приникли к коже пластины, обжигая холодом, и…

Его кто- то схватил за руку, да так неожиданно, что он чуть не полетел в фонтан спиной вперед. Жара жарой, а купаться в одежде некому не хочется.

— Отдай это, пожалуйста, — раздался мягкий приторно-сладкий голосок из-под надвинутого на глаза капюшона.

Торми уставился на фигуру, укутанную в бордовый плащ, так нелепо смотрящийся в знойный день, и попытался вырвать руку, в которую вцепились пальцы в черной перчатке. Подозрительно. Он отпустил один конец странного ожерелья, и свободной рукой ловко припрятал его в карман.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, только спрошу кое-что. Не убегай, прошу.

Торми медленно кивнул, избегая резких движений, и рука, затянутая в перчатку его отпустила. И тут он рванул от фонтана, подобно молнии.

— Не дури, мальчик, — последовало ему в спину, такой нежно бархатный голос, что ноги сами остановились, и он повернулся к незнакомке.

Она неторопливо подплыла — подол плаща мел мостовую — и случайные прохожие провожали ее взглядом, то ли удивляясь одежде не по сезону, то ли мягкости поступи.

Мальчик не смог разглядеть ее лица полностью, ему были видны только ее розовые губки, сложенные в легкой улыбке, вызывающей доверие. Глядя на нее, в его воображении нарисовалась река, скованная льдом. Что бы это значило? Он еще плохо разбирался в образах посещающих его при взгляде на человека. Учитель говорил, что со временем он во всем разберется, и сможет лучше «читать». Пока же у Торми получалось определить точно — лжет человек или нет. Незнакомка не лгала, но много чего недоговаривала.

Убедившись, что мальчик не собирается никуда бежать, девушка шепнула следовать за ней, и больше не оборачивалась проверить идет ли он следом. Торми шел, ему было интересно узнать к чему такая таинственность, ведь не даром она скрывает свое лицо в тени капюшона.

Вскоре он обнаружил, что его ведут в премиленькое кафе «Майский жук», где подавали самые восхитительные десерты: миндальное и ягодное мороженное со сливками и сладкой пудрой, фруктовое ассорти в сиропе, политое шоколадом, а уж пирожных с разными начинками и украшениями тут было не перечесть, глаза разбегались.

Его провожатая велела ему занять какой-нибудь столик, а сама о чем-то потолковала с официанткой — молодой девушкой в аккуратном передничке и чепчике из-под которого выбивались светлые пряди. Торми разместился возле окна, хотя в большой зале и без того было светло. За соседним столиком о чем-то неторопливо рассказывала своей соседке пожилая женщина. Мимо пробежала чернявая официанточка, неся на подносе слоеный пирог, украшенный черникой. В знакомой, спокойной обстановке Тормазнизио расслабился, оказывается с тех пор, как его неожиданно схватили за руку, напряжение его не отпускало.

— Прошу прощения, за мое обращение с тобой там, у фонтана, — присела напротив особа в бордовом плаще. — Мне неловко, что так получилось.

— Все в порядке, не бери в голову, — успокоил ее мальчик. Он все никак не мог разглядеть ее глаза.

Принесли чай, и пирожное, одно, для Торми: нежный бисквит с творожно-лимонным кремом и мармеладными дольками. Мальчик почувствовал вдохновение, берясь за серебреную ложечку, но, вспомнив, что он не один с разочарованьем отложил десертный прибор.

— У тебя ко мне какое-то дело? — Он не собирался быть вежливым с той, что скрывает свое лицо, и нападает посреди улицы. Пусть говорит на чистоту с чем пришла; его одним пирожным не купишь. Хотя бы дюжиной что ли.

— У тебя есть одна достопамятная вещица, откуда она у тебя?

Торми печально вздохнул:

— Ошибаешься, у меня ничего интересного с собой нету. — Выходило натурально, да только она видела ее у него в руках.

— Ожерелье с письменами. Ты его где-то нашел? Оно же не твое. Ты знаешь кому оно принадлежит? Ты его надевал?

Торми хранил молчание. Он что, вляпался в какую-то историю? Тогда лучше помалкивать, но этот неторопливый, проникновенный голос призывал к ответу. Вместо разъяснений и увиливаний на стол брякнула кучка соединенных меж собой пластин, сверкнувших краями на солнце.