"Похищение зеленой хризантемы" - читать интересную книгу автора (Этери Анна)

Глава 10 «Точка бифуркации[1]»

Достигнув допустимой высоты и, желая, как можно скорее перестать быть прекрасным объектом обозрения, Тея выпустила из рук «веревку», преодолев оставшиеся метры до земли естественным образом. Сегодняшняя ночь была на удивление светлой. Чистый свет луны лился с небес, как из продырявленного решета, делая каждую былинку видимой, словно при свете дня. Девушке показалось, что возле пруда она кого-то видела, однако она не знала, увидели ли ее и действительно ли ей это не почудилось.

Такая нелепость — насобирать целый мешок разных безделиц, отмеченных этим злосчастным цветком, и потерять его в результате невероятных стечений обстоятельств. А если кто найдет? Но сейчас не до этого. Надо как-то убрать свисающую из окна связку простыней. Если ее кто обнаружит, может возникнуть масса ненужных вопросов и разбирательств, которые, так или иначе, приведут к мешку. И тогда кое-кого могут обвинить в воровстве и на вполне законных основаниях засадить в тюрьму.

— Госпожа Мазахака, что это вы здесь делаете?

Тея отпрянула назад, желая слиться со стеной дома, а еще лучше провалиться сквозь землю, но от любопытных васильковых глаз не было никакого спасения. Мальчик вышел из-за разросшегося куста акации, и посмотрел наверх, откуда все также наглядно свешивалась вязанка постельного белья. Он присвистнул, видимо прикинув всю сложность спуска по отвесной стене, и вопросительно глянул на домоуправа. Паника поднималась в душе Теи. Сказать, что в дом, вероятно, кто-то залез? Тогда и оставленный мешок можно будет преспокойно объяснить. Но что если Торми видел, как она спускалась? Время шло. Ничего дельного в голову девушке не приходило, а между тем ее молчание, даже самой Теи казалось подозрительным.

— И где это вы были, мы Вас искали еще с обеда? — задал еще один каверзный вопрос навязчивый ребенок.

— Да вот… — начала была она, не очень хорошо понимая как закончить, но тут все изменилось: из-за того же куста вынырнула неожиданная пара.

Никогда бы Тея не подумала, что так обрадуется явлению Леля, да еще в сопровождении Анемона. На губах последнего красовалась игривая ухмылка, а герцог смотрел с каким-то удивлением и непониманием. Голову посетила мысль, что радоваться еще рано — ощущение, что ее просто обложили со всех сторон и прямо здесь и сейчас вытрясут всю правду. Хозяин дома прошелся взглядом по ней, красноречиво болтающейся «веревке» и с понимающей миной осведомился:

— Вы с кем-то подрались?

— Не совсем… — Тее живо представился собственный потрепанный вид, разбитые очки и штукатурка в парике, и она вдруг вспомнила непреложную истину «лучшая маска лжи — правда». Девушка с трудом удержала торжествующую улыбку, осознав, что все складывается наилучшим образом, и ничто не помешает, прикрывшись правдой, скрыть мотивы своих действий. — После обеда я решила прибраться в доме и зашла в одну из комнат. С портретом… — многозначительно примолкла она.

— С портретом, — как эхо повторил неожиданно скисший герцог, Анемон же заинтересованно уставился на нее.

— Да, с портретом, — припечатала девушка.

— Ну, и что там? В комнате с портретом? — утомленный затянувшейся драматической паузой спросил Торми, не иначе как озвучивая мысли своего учителя.

— Совершенно случайно там обнаружился потайной ход!

— Вот как? Интересно, — выражение лица у Анемона стало каким-то напряженным, а тон натянутым. Он переглянулся с таким же посерьезневшим Лелем.

— Да, действительно интересно. Я прошла внутрь, поскольку пол был усеян клочками белой шерсти, — девушка испытующе посмотрела на молодых людей, будто подозревая их в том, что это они лично мучили несчастное животное. — Я решила их прибрать. И попала в комнату с гробом.

Тея понизила голос почти до шепота и замолчала, нагнетая обстановку. Никто даже не пошевелился, и она продолжила на патетической ноте.

— А из гроба встало ОНО! — Девушка помнила, что Мазахака вроде как не успела познакомиться с вредным стариканом. — ОНО огрело меня клюкой и что-то вопя, убежало в неизвестном направлении. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что вход заперт и идти можно лишь вперед. Я вышла в полосатую спальню, но там не обнаружила ни одной двери и поэтому вылезла в окно, — спокойно закончила она, отряхивая пыльный подол. — Вы знаете, что это было? Там, в гробу?

— Хм, ну надо же! — как-то нервно хихикнул хозяин дома. — Оказывается, дядя Тараканиан дома.

Лель с напряжением смотрел на ее руки, его больше заинтересовало другое:

— Вы выломали решетку?

— Ну да. Мне пришлось, — смутилась она. — А что нельзя было?

— Эм… Думаю можно, — задумчиво протянул герцог, покосившись на Анемона.

— Можно, — подтвердил тот и обратился к домоуправше, — Вы имели честь познакомиться с магистром Тараканианом, моим дальним родственником, проживающим в этом доме. Я вам о нем говорил. Полагаю, это он столь немилостиво поприветствовал вас клюкой. Старик немного эксцентричен, но вполне адекватен. Бывает. Вопрос теперь заключается в том, где он сейчас может быть?

— Но учитель! — взволновано воскликнул молчавший до этого Торми и подергал того за рукав. — Это ведь не повлияет на наши планы?!

— Нет, — улыбнулся Анемон мальчику. — Какая, в сущности, разница. Госпожа Мазахака, не желаете ли составить нам компанию? — обратился он к ней. — Это будут небольшие семейные посиделки.

Тея, нацепив на себя маску благовоспитанности, учтиво согласилась, собираясь одним глазком взглянуть на то, что он имел в виду.

К большому облегчению, хозяин дома не спросил, каким таким образом она смогла спуститься из окна, потому как домоправительницам это вроде как не положено. Зато Лель… Торми утянул учителя вперед, горя нетерпением поскорее добраться до места события. Девушка почувствовала бы себя счастливой, если бы ее оставили одну, медленно шагать следом, приводя в порядок мысли и свой внешний вид, однако…

— И как это вы умудрились спуститься с такой высоты? — поинтересовался злокозненный герцог, бредя рядом.

«Не вашего ума дело!» — мысленно послала она юношу с его вопросом, мечтая о том дне, когда сможет сбросить личину Мазахаки и высказать ему все, что у нее на уме. Но пока она должна вести себя благоразумно, насколько это по силам, и в меру любезно.

— Никогда бы не подумала, что вы склонны обо мне беспокоиться. Спуск действительно дался тяжело, но, как вы видите, все закончилось благополучно.

— Я-то вижу, но… выломанная решетка и связанная, должен заметить, весьма искусно «веревка»…

— Что вы хотите этим сказать? — прервала она его; неизвестно, до чего он может так договориться.

«Еще бы мешок до кучи приплел!» — презрительно подумала она и запнулась об неудачно подвернувшийся под ногу корень. Падая, девушка вцепилась в шагающего рядом герцога. «Стоп! Мешок! Мешок-то все еще там!»

— Уважаемая, — прошипел Лелендон, видимо с большим трудом устояв на ногах, — не могли бы вы в следующий раз вести себя посдержанней. Будь вы посимпатичней, я бы еще подумал…

Тея нервно оглянулась на возвышающийся на фоне звездного неба особняк, отмечая, что они успели достаточно далеко углубиться в сад, благоухающий цветами, наполненный таинственными звуками ночи. «Если будет на то воля Лулона — мешок подождет до утра» В кустах на мгновение мелькнул белый хвост, или ей так только показалось?!

— Чего вы там бормочите? Идемте, нас уже все ждут, — поторопил ее Лель.

Полянка, открывшаяся за следующим же кустом, живописно говорила о том, что здесь намечается знатный пир. Две большие плетеные корзины хранили в своем лоне фрукты, бутерброды и кучу сладостей. В раззолоченном ведре с водой охлаждалось вино. Над костром, разведенном на очищенном от травы клочке земли, поджаривалась на решетке рыбка. Вкусные запахи рассеивались по округе, и Тея поняла, что ужасно проголодалась.

Розмари в красном кружевном платьице разливала зеленый чай в белые чашечки. Завидев девочку, Лель тут же направился к ней, отогнав попутно от бутылки вина ее прислугу, обозвав их между делом бездельниками и тунеядцами. Тройняшки в долгу не остались, и лишь только он отвернулся, неприличными жестами показали, что они думают о герцоге лично и его высокомерии в частности. В воздухе повисло слово «сноб», но скандала за сим не последовало: безмятежная атмосфера и дружеская идиллия тому не способствовали.

Тея все никак не могла понять, какую роль ей на себя взять на ночных посиделках — то ли нежданной гостьи, то ли гостеприимной хозяйки, то ли расторопной прислуги, поскольку присутствующие вели, как кому в голову взбредет, совершенно не соблюдая принятых правил поведения соответствующих их статусу. Один только герцог не забывал о своем происхождении и требовал к себе особого внимания, с презрением поглядывая на Анемона, пьющего вино на брудершафт с Лили Мирабилис. Только Тея было собралась присоединиться к Торми и Лайн, с видом голодных стервятников круживших вокруг костра с аппетитно скворчащей рыбкой, как оказалась взята в оборот его сиятельством в качестве личной обслуживающей единицы.

— Милейшая, подайте мне бутерброд… да нет же с ветчиной. И поменьше зелени, я вам не травоядное. Ох, духи, вы совершенно нерасторопны! И не трясите волосами над едой. Когда вы их в последний раз мыли? В них штукатурка, если вам это невдомек. Вина мне! Нет, не из этой бутылки, она початая. Откройте новую. И охлажденное я сегодня не хочу. НЕ В ЭТОТ БОКАЛ! Вы что, не видите что он грязный? Ах, да, у вас же разбиты очки. Анемон, почему ты ее не уволишь? Я бы уже давно распрощался с такой прислугой.

От злости у Теи тряслись руки, и сводило судорогой лицо от услужливой улыбки. В этот момент она по настоящему ненавидела герцога. И чтобы хоть как-то отвлечься и в порыве бесконтрольной ярости не задушить гостя работодателя, она со злорадством представила, как снова входит в потайную комнату и находит Леля Миено лежащим в гробу с белым цветком на груди. Тяпнув по этому поводу винца, девушка прислушалась к звукам, изливающимся из ситары в руках… кажется, Лулу Мирабилис.

— Милейшая, плесни-ка мне еще вина.

«Собственноручно закопаю!»

В дальнем конце сада неожиданно что-то взорвалось, и в ночное небо взвился столб дыма.

— Запахло жаренным, — констатировал Торми, — кажется, рыбка сготовилась!

Дальнейшие события для Теи потонули в водовороте легкого тумана, где собственные эмоции воспринимались отдаленно, а чужие голоса казались размытыми. Она выполняла требования герцога с отстраненной решимостью, но не так качественно, как тому бы хотелось. Когда же она, наконец, пролила вино на его рукав, наблюдая за темно-красной жидкостью впитывающейся в белоснежные кружева, Лель не обратил на это никакого внимания, произнося тост за свою матушку, чьей настойкой, переданной в подарок Анемону, они и угощались. Тея не преминула присоединиться, чувствуя, как размякло и согрелось от возлияний тело. Стена, отделяющая ее — прислугу, и собутыльников — господ, куда-то подевалась. И девушка, отринув возлагаемые на себя ею самой запреты, поддержала тост, осушив бокал до дна.

Сад наполняли странные звуки. То мерещился боевой клич кота, то удары, подобные тем, как если кто-то лупит палкой по дереву. Неожиданные хлопки, распространяли запахи серы и гари.

Мелодия то замолкала, то звучала вновь. Искусная игра сменялась ее жалким подобием. И тогда Тее хотелось проломить голову музыканту. Но когда она была готова это сделать, герцог отвлекал ее навязчивым требованием, и она забывала свое злодейское намерение, пытаясь понять, что же ему на сей раз понадобилось.

Так проходили минуты, а может и часы.

Тея с удивлением обнаружила, что дети больше не составляют им компанию. Сытые и довольные они, видимо, вернулись в дом. Девушку и саму клонило в сон, но она, неведомо почему с ним боролась, разлепляя глаза, когда они совсем уж закрывались.

Лица Леля и Анемона раскраснелись от выпитого, но, казалось, они способны так просидеть до самого утра. Как и тройняшки, которых она теперь никак не могла отличить одного от другого. Они словно были одним целым в трех лицах.

— Ты вечно со своими намеками. Если я спросил о девушке, то это не значит, что она мне понравилась. Тем более что имеет большое значение, знакомая она твоя или нет, — проговорил Миено на удивление чистым голосом.

Анемон поправил очки, в чьих стеклах отражалось пламя потрескивающего костра. Арахуэнте задумчиво крутил в пальцах палочку с нанизанным на нее кусочком рыбы.

— Однозначно, — проговорил он. И Теи вспомнилась ночь в подвале, где единственным источником света была свеча, пока не потухла. Именно тогда, как ей сейчас казалось, родилось родство душ, подкрепленное лаконичными и многозначительными фразами Анемона, которые теперь бередили воспоминания, заставляя лишний раз окунуться в прошлое, когда все только начиналось.

— Она мне показалась прекрасной феей из сказки, — вдохновлено проговорил Лель. — Ее глаза ослепляли. Но мне и поговорить с ней, как следует, не удалось. Я мало что выяснил.

Тея помешала угли в костре, и устроилась на кем-то оставленном пледе возле пахучего куста цветущего ракитника. Ее веки тяжелели.

— Она убежала, по-своему распрощавшись со мной, — прислушалась девушка к убаюкивающему голосу Лелендона. — Но кое-что оставила, и теперь, я думаю, что смогу без труда встретиться с ней. — Тея услышала шелест бумаги. — В ней говорится о встрече в полдень, и место указано. Я намерен сходить.

Засыпая, Тея отметила, что у нее тоже назначена на завтра в полдень встреча с Драценой. Какое странное совпадение…

Анемон встал с нагретого собственным телом места и затушил водой из котелка тлеющие угли.

Небо светлело на востоке.

Лель ушел ночевать в свою спальню, а близнецам этого подвига проделать не удалось. Как и госпоже Мазахаке, свернувшейся на пледе, как котенок. «Негоже ей спать на земле». Анемон поднял ее на руки, легкую как перышко. С головы соскользнул парик, повиснув на ветке.

«Скоро рассвет», — подумал юноша отстраненно, и зашагал к дому.

Утреннее солнце беспрепятственно проникало сквозь приоткрытое окно и безжалостно щекотало теплыми лучами нос темноволосой девушки. Тея морщилась, вскидывала руки, но раздражающий свет не желал исчезать, и, не выдержав, она резко подскочила на кровати намереваясь высказать накипевшее надоедливому светилу. Но тут же свалилась обратно, в мягкий плен пуховой перины и подушек, со стоном схватившись за голову. По комнате плыл аромат начинающей зацветать сирени, радостное чириканье воробьев звонкой трелью подчеркивало прелесть утра и всю плачевность состояния Теи. Следовало встать, но выбраться из постели представлялось очень проблематичным и не особо существенным делом. Куда как приятней тешить собственную головную боль и тихо радоваться, что проснулась в собственной кровати, а не под ракитовым кусточком — воспоминания о нем было последним из тех, что смогла вспомнить Тея о вчерашнем пикнике.

С трудом преодолев затягивающую негу темно-голубых простыней и снежно-белых подушек, девушка сползла на пол в надеже на освежающую прохладу. Кое-как оклемавшись и найдя в себе силы умыться и сменить измятое перемазанное платье на новое, она обнаружила, что парик — одна из главнейших составляющих ее образа — пропал неизвестно где и при каких обстоятельствах. Подавив страдальческий стон, она попыталась припомнить подробности вчерашней ночи. В голову ничего хорошего не приходило. Честно сказать, воспоминания не радовали — в голове засел зарвавшийся герцог, буйные дети, звуки драки в глубине сада, улыбающийся Анемон и настойка герцогини Мон. Собственные действия вспоминались со скрипом и ничем конкретным по поводу парика помочь не могли. Оставалось надеяться, что никто ничего не заметил, а парик сам найдется. Тяжко вздохнув по поводу принятого решения, Тея залезла в свой чемодан в поисках другого парика, немного отличающегося большей аккуратностью и рыжиной. Поправляя у зеркала обновку, отметила, что после вчерашнего ей и не особо-то нужен сегодня грим, но все же так сильно отходить от образа не следовало, и белила вкупе с набором теней легли на положенные места. Впереди был долгий день и если признаться, начало его не предвещало ничего хорошего.

На кухне ожидаемо никого не оказалось — слишком рано для утомившихся детей и припозднившихся хозяев. Осушив полкувшина приятно подслащенного морса и приветственно щелкнув по жестяному боку подлетевший чайник, она почувствовала себя ощутимо лучше, но все еще весьма далекой от состояния привычной бодрости. Тея распахнула окна, впустив в помещение нежное благоухание ранних роз, пожмурилась на солнце, заметила кота притаившегося среди маргариток и решила спечь что-нибудь легкое, сладкое и ароматное как сегодняшнее утро, но в голове упорно всплывало блюдо оладий и Торми, всегда готовый к пищепоглотительным подвигам. Нет, этот не оценит ее вдохновенного порыва, а для герцога так и вовсе стараться не хотелось. Вяло передвигаясь от стола к шкафам и плите, и неспешно собирая завтрак, девушка не сразу заметила хозяина дома нарисовавшегося на пороге кухни.

Небрежно прислонившийся плечом к некогда пострадавшему косяку он всей своей фигурой олицетворял бодрящую свежесть, солнечную легкость, кружащее голову благоухание и томность ускользающего сна. Травянисто зеленый шелк халата подчеркивался белым поясом на стройной талии, по плечам блестящими темными змеями рассыпались еще влажные пряди, на обнаженной ключице застыла капелька воды. И глаза… Нежная весенняя зелень с темной затягивающей глубиной, сверкающие драгоценные камни, неведомые и притягательные. Тея плюхнулась на стул, заворожено уставившись на ослепляющее видение, чувствуя, что готова выполнить любую прихоть этого существа.

Анемон смотрел как-то обескураживающие серьезно, с ноткой разочарования в тающей полуулыбке.

Девушка поймала себя на мысли, что готова весь день просидеть так, любуясь контрастом светлой кожи и темных волос, служащих прекрасным обрамлением для удивительных, затягивающих глаз. Тея сглотнула и скривила личико — подступающий приступ тошноты напрочь перебил разлившуюся ауру очарования. Ощущение тепла и спокойствия, возникшие под поистине божественным взглядом, растворилось под натиском реальности: очевидно, она переоценила состояние собственного самочувствия, ее мутило. Все мысли по поводу прекрасности нежданного явления пропали, заменившись на глухое раздражение при виде того, как на губах Анемона вновь начала расцветать улыбка. Захотелось от души съездить по отвратительно довольной морде, стереть эту улыбочку. Как он смеет так бодренько выглядеть, да еще и явиться пред ней, весь сияя, как начищенный чайник, когда ей так плохо?!

Тея злобно скрипнула зубами и с остервенеем ухватившись за ложку, словно это был ее боевой топор, испепеляюще зыркнула на Анемона. Тот, словно и не замечая как скривилось личико Мазахаки при созерцании его особы, обезоруживающе улыбнулся и легкой походкой направился прямо к ней, вытаскивая из кармана свернутый лист бумаги. Тея от этой улыбки вновь скатилась в состояние блаженной прострации и оцепенело смотрела, как хозяин дома подходит ближе, усаживается рядом, аккуратно расправляет исписанный лист плотной бумаги с красивыми вензелями и кладет его перед ней.

— Госпожа Мазахака, — голос словно шелковый бархат, зеленые глаза таинственно мерцают.

— А…?

— Подпишите вот здесь и здесь пожалуйста, — в руке вдруг вместо ложки оказалась тяжелая золоченная ручка, и изящный палец подчеркнул ногтем места где она без раздумий поставила свою подпись лишь на мгновения оторвавшись от созерцания мерцающе-зеленых глубин его глаз. — Спасибо. А теперь приложите ладонь сюда.

Теряясь в золотисто-зеленом тумане его взгляда, Тея послушно положила руку на чистую часть листа, рядом с элегантным вензелем, и краем глаза заметила, что на кухне находится еще и Торми. Облокотившись на стол, одной рукой он поддерживал растрепанную рыжую шевелюру, и с любопытством наблюдал, как на плотной гербовой бумаге под ладошкой домоуправа расцветает еще один вензель. Когда он успел придти? Мальчишка нашел где-то вчерашнюю корочку хлеба и с удовольствием вгрызся в сухарь — создаваемый им хруст нарушил воцарившуюся гармонию. Тея вдруг осознала, что делает что-то не то, но не поняла в чем же суть неправильности происходящего. Она с непониманием смотрела, как Анемон ловко выдергивает лист из-под ее руки, и протягивает Торми, с готовностью заглатывающему сухарик и достающему из кармана еще одну ручку.

— Распишись как свидетель, — деловой тон отрезвил как ушат холодной воды, и Тея с запозданием сообразила, что только что подписала не пойми что.

— Ладно, но я все равно не понимаю зачем вам это нужно, учитель, — мальчишка пожал плечами и стремительно вывел размашистую подпись в уголке. — Где оно?

— В чайном шкафчике, нижняя полка, — Анемон деловито скатал заверенный подписями листок в трубочку.

Торми же быстренько устремился к шкафу и достал оттуда тарелку с пирожными: тонкие бисквитные коржики венчали пышные облака взбитых сливок и дольки политых медом персиков. Глаза ребенка сияли.

— Если вдруг еще понадоблюсь, обращайтесь в любое время! — вдохновенно осведомил он и торжественным шагом вышел из кухни, с величайшим почтением неся перед собой драгоценную ношу, словно ему, по меньшей мере, доверили нести Маску Императора.

Тея сидела ни жива, ни мертва соображая, во что же это она сейчас ввязалась и что это вообще было. Анемон же как-то подрастеряв своего ошеломляющего обаяния, проводил ученика ироничным взглядом:

— Всенепременно, милое дитя, — и обратился к девушке, — Не желаете ли поближе познакомиться с полем деятельности для реализации ваших обязанностей?

Она постаралась вложить множество эмоций в свой взгляд, слишком противоречивых друг другу, но Анемона это не смутило.

— Ах да! поздравляю Вас с официальным трудоустройством семьей Арахуэнте! Позже я отдам вам вашу копию контракта.

Тея попыталась вспомнить поставила ли она в подписи свое настоящее имя или расписалась как Мазахака Бильбергия, а потому несколько отрешенно кивнула на радостный и довольный тон работодателя. Но в голове лишь мелькал изумрудно сверкающий туман и обволакивающий голос. Как же это бесило! Одновременно хотелось растерзать человека, настолько сбившего ее с толку, и посмотреть еще на его завораживающе совершенство. Девушка хмуро посмотрела на хозяина дома, тихо ворковавшего с зачарованным чайником. " Зараза!"

— Госпожа Мазахака!

— Что?! — у Теи возникло неприятное чувство, что он прочитал ее мысли.

— Пожалуйста, не отлучайтесь сегодня никуда. После завтрака я все же хотел бы устроить экскурсию по дому. Кстати, а что планируете подать к завтраку?

Девушка неприязненно посмотрела на раздражающе благодушного Анемона и нехотя выдала:

— Что-нибудь легкое, сладкое и ароматное…

"Стоп, а как же встреча с Драценой?!". Оставалось надеяться, что обзор местных достопримечательностей закончится к полудню, и она успеет на кладбище.

Ветер коснулся его губ шаловливым поцелуем, прогоняя нежную дрему, овладевшую им в ожидании таинственной встречи. Лель сладко и с удовольствием потянулся, мышцы томительно заныли, выражая протест против неудобной позы в которой он позволил себе уснуть. Герцог открыл глаза навстречу новому дню и с удивлением вспомнил, что прикорнул на скамье увитой диким ползуном в предчувствии скорой встречи с загадочной незнакомкой. Стоило Лелю о ней подумать, как щеки полыхнули мягким жаром, и взор затуманила легкая дымка мечтаний. Чем больше времени проходило с той первой встречи, тем красивее становился мысленный портрет девушки, назвавшейся Драценой. Бархатная тьма глаз манила соблазняющим очарованием. Стройная гибкая фигура искушала заключить ее в жаркие объятия. Алые губы влекли слиться с ними в страстном поцелуе. Герцог неизменно краснел от собственных мыслей, смущение перехватывало дыхание, и сердце колотилось как безумное, не зная покоя.

Он почти не спал этой ночью, предвкушая свидание со своей феей. И едва развеялся утренний туман, улетая белыми хлопьями с ветром, как он решил немедля проследовать по указанному в случайно оброненной записке адресу.

Огненный шар, плавающий в яркой синеве небес, катился к зениту, приближая назначенное время. И Лель почувствовал в груди сладостное волнение и нетерпение. Мыслями, с кем именно она должна здесь встретиться и почему записка подписанная ее именем оказалась у нее же, он решил себя не утруждать. Да это, собственно, и не имело значения. Ему хотелось увидеть Драцену при свете дня и познакомиться с ней поближе. Ночью он не особенно отчетливо ее разглядел, и все что не увидел, ему дорисовало бурное воображение, недостаток в котором он не испытывал. Получилась привлекательная и весьма достойная его картина. Тайна, обволакивающая весь образ девушки, притягивала и манила. Незнакомка стала для него приятным наваждением, от которого избавиться он не желал.

Перебраться поближе к месту встречи было прекрасной мыслью, но вот засыпать все же не стоило — что если бы он проспал назначенное время? Но все обошлось и Лель, прищурился на солнце, достал записку и вчитался в несколько строк написанных аккуратным мелким подчерком. Он с сомнением огляделся — местное кладбище было определенно очень ухоженным и любопытном местом, но вряд ли кому кроме его прекрасной феи пришло в голову назначать встречу в столь неоднозначной обстановке. Даже более того, он был бы разочарован, если бы столь таинственная особа выбрала менее подходящее ее образу окружение. Единственное, что несколько выбивалось из складывающегося впечатления о ней, так это время — полдень, когда свет солнца столь безжалостен к тайнам ночи.

Но атмосфера, царившая вокруг, умаляла этот недостаток. Ярко-изумрудная трава аккуратных газонов нарядной бахромой обрамляла холодный серый камень склепов и белый мрамор надгробных плит. Солнечный свет казался особенно беспристрастным и отстраненным, словно нехотя являя миру лики недвижных статуй щедро украшенных свежими и увядающими цветами. Аккуратные клумбы с ярко алыми мелкими гвоздиками, расползшиеся плети азарины и плюща, словно в ласке прильнувшие к постаментам и декоративным колоннам, поддерживающим миниатюрные портики, едва уловимый запах пряных специй смешанный с тонким ароматом храмовых благовоний и горечью травы… Строгие очертания букв выбитых на мраморе, четкие линии эпитафий с редкими элегантными завитками вензелей, удивительная тишина, нарушаемая лишь шелестом травы и маленьких изящных декоративных кустиков за коваными оградками под порывами ветра… Старое кладбище Феланды, красивое, ухоженное, пустынное — невольно навевало ощущение покоя и замершего времени.

В отдалении виднелся храм. Изящные мраморные колоны и прохладный полумрак за ними, так и манили приобщиться к божественному, вдохнуть аромат цветочных свечей. Лель приблизился к нему, ощущая какую-то непонятную эйфорию. Перед святилищем, склонив в скорби голову с вплетенными в пряди волос цветами, статуя прекрасной Мирры охраняла покой кладбища. Величественная и понимающая. Лель мимолетно взглянул на богиню смерти с чувством светлой печали, и вдохнул аромат алой розы, прихваченной для встречи. "Где же моя богиня?"

.

Драцена сжала в руках удавку, плетеную из первоклассной кожи с выдавленными символами смерти. Подойти сзади, неслышно, едва касаясь земли, стремительным ударом свалить жертву с ног, набросить на беззащитное горло искусно сплетенный предмет убийства и, уперевшись коленом в спину обреченного, с силой… Драцена одернула себя: свое раздражение на Тею не стоит переносить на этого невиновного с виду посетителя местного кладбища. И откуда его только нелегкая принесла? И топчется как раз на том самом месте, где назначена встреча! Как-то надо от него избавиться, и немедля!

Драцена с легкой досадой покинула свой наблюдательный пост — кусты, и направилась к юноше всем своим видом напоминающего печального принца у могилы возлюбленной, о которой у него остались самые светлые воспоминания. Девушка соображала чего бы такого сказать, чтобы он поскорее убрался отсюда со своей романтической физиономией и не мешал сосредоточиться на серьезном деле, но только она подошла и раскрыла рот…

— Я ждал вас, — произнес он, дрогнувшим голосом, сунув ей под нос прекрасную розу. — Встреча с вами для меня высшая награда. Ту ночь мне никогда не забыть. Вы были так таинственны и очаровательны, что я не смог вас вырвать из своего сердца.

Девушка буквально опешила. Она решительно не помнила когда и где с ним встречалась, но такое было вполне допустимо, учитывая какую тайную и опасную жизнь она ведет.

— Вы, очевидно, меня с кем-то путаете. — Она пожалела, что надела сегодня легкий плащ без капюшона, и уйти, что называется "в тень", не получится.

— С кем же я могу вас спутать?

Драцене пришла удивительная мысль: они с Теей были похожи почти как две капли воды. И если вдруг он столкнулся где-нибудь с Теей, то теперь вполне мог и обознаться.

— И кто же я, по-вашему?

Юноша вдохновлено улыбнулся, и выдал, будто только и ждал, что его об этом спросят:

— Вы самая удивительная девушка на земле, Драцена.

Она вздрогнула. Ну ладно бы он увидел где-нибудь Тею и по уши в нее втрескался, но откуда, духи подери, он узнал ее имя? Драцена насторожилась, глядя на это аристократическое и незнакомое лицо, не лишенное привлекательности. Ой, как не лишенное! Твердые черты под нежной, тронутой легким румянцем кожей, шелково блестящие золотисто-каштановые пряди волос, даже на взгляд удивительно мягкие. Сердце часто билось в груди от его взглядов, страсти вспыхивающей в завораживающих аметистовых глазах, обрамленных темными изогнутыми ресницами, проникновенных слов и манящей прелести розовых губ.

— Я помню каждую подробность, каждую мелочь той ночи, — шептал он.

Щеки Драцены вдруг вспыхнули. На мгновение она позавидовала Теи, и… Не смогла сдержаться, пребывая во власти нахлынувших чувств. Она внезапно — не только для него, но и для себя — схватила незнакомца за воротник и впилась губами в его влажные, мягкие и поддатливые губы с привкусом ванили. Это был долгий, невероятно сладостный и страстный поцелуй, сводящий с ума и лишающий сил. Драцена с трудом оторвалась от его губ, не понимая, что она творит с этим незнакомым человеком, и едва отдышавшись, приняла важное и, после всего, неожиданное решение:

— Теперь вы должны умереть.