Джанет Иванович Четверка сравнивает счет

Глава 1

Проживать в июле в Трентоне — это как сидеть в большой духовке для выпечки пиццы. Жарко, душно, и кругом сплошные ароматы.

Я не хотела пропустить ни один нюанс летних впечатлений, посему оставила крышу моей «Хонды CRX» открытой. Мои каштановые волосы были стянуты в хвост из спутанных ветром беспорядочных кудряшек. Солнце припекало макушку, а пот струйкой стекал под черный спортивный бюстгальтер. К бюстгальтеру в пару я обрядилась в шорты из спандекса и безразмерную футболку без рукавов с Трентонской бейсбольной командой «Молнии». Одежка подходящая, только вот места, куда бы засунуть мой тридцать восьмой совсем не было. А это означало: для того, чтобы пристрелить кузена Винни, придется пистолет у кого-нибудь позаимствовать.

Я припарковала «CRX» перед залоговой конторой, выскочила из машины, широким шагом пересекла тротуар и дернула входную дверь.

— Где он? Где этот жалкий недовесок человеческого бытия?

— Ой-ой-ой, — высунулась из-за шкафа Лула. — Тревога, тревога — рев носорога.

Лула — проститутка в отставке, которая помогает разгребать папки с делами и иногда ездит со мной утрясать всякие делишки, связанные с арестами беглецов. Если бы люди были машинами, то Лула была бы черным «паккардом» 53 года выпуска с высокой хромированной решеткой, огромными буферами и ревом пса со свалки. Гора мускулов. Ей в любом пространстве тесно.

Сидящая за столом Конни Розолли, администратор, отпрянула, когда я вошла. Владение Конни располагалось единолично в этой комнате, куда друзья и родственники негодяев приходят вымаливать денег. А позади во внутреннем кабинете мой кузен Винни отшлепывал мистера Джонсона и поддерживал связь со своим букмекером.

— Эй, — предупредила Конни, — я в курсе, что ты шатаешься без дела, но это не мое решение. Между нами, на твоем бы месте я надрала бы твоему кузену-извращенцу задницу и еще гнала бы пинками целый квартал.

Я убрала с лица клок волос, выбившийся из хвоста.

— Надрать задницу — этого мало. Думаю, я его пристрелю.

— Вперед, за дело! — поддакнула Лула.

— Ага, — согласилась Конни. — Пристрели его.

Лула оценивающим взором окинула мой прикид:

— Тебе нужен пистолет? Что-то не вижу никаких выпуклостей от оружия на этом спандексе. — Она задрала свою футболку и вытащила «Чифса Спешиала»[1] из обрезанных хлопчатобумажных шорт: — Можешь использовать мой. Только будь осторожна: у него задирается прицел.

— Тебе не понадобиться эта детская пушка, — сказала Конни, открывая ящик стола. — У меня есть сорок пятый. У тебя получится добротная большая дыра с его помощью.

Лула полезла в сумку.

— Подожди-ка. Если это то, что ты хочешь, дай-ка дам тебе вот этого большого чувака. У меня тут сорок пятый «магнум», заряженный «гидрошоком». Этот малыш наносит настоящий ущерб, чуешь, что я хочу сказать? Через дыру, которую проделывает этот дорогуша, ты можешь провести целый «Фольксваген».

— Я в некотором роде шучу насчет того, что застрелю его, — пояснила я им.

— Очень жаль, — произнесла Конни.

Лула засунула пистолет в шорты.

— Ага, какое, черт возьми, разочарование.

— Так где он? У себя?

— Эй, Винни! — заорала Конни. — Стефани здесь хочет тебя видеть!

Отворилась дверь внутреннего кабинета, и Винни высунул голову:

— Что?

Винни ростом пять футов семь дюймов, выглядит как хорек, думает как хорек, воняет, как французская проститутка, и однажды крутил любовь с уткой.

— Ты сам знаешь что! — воскликнула я, уперев в бока руки. — Джойс Барнхардт, вот что. Бабуля была в салоне красоты и слышала, что ты нанял Джойс для слежки.

— Подумаешь, большое дело. Ну, нанял я Джойс Барнхард.

— Джойс Барнхардт делает макияж в «Мейси».

— А ты, помнится, продавала женские трусы.

— Это совсем другое дело. Я шантажом тебя заставила взять меня на работу.

— Точно, — подтвердил Винни. — Так в чем проблема?

— Прекрасно! — завопила я. — Просто убери ее с моей дороги! Я ненавижу Джойс Барнхардт!

И все в курсе, почему. В нежном возрасте двадцати четырех лет после года брака я поймала Джойс с голой задницей на моем обеденном столе, когда она играла в «спрячь колбаску» с моим мужем. Это был единственный раз, когда она сделала мне одолжение. Мы вместе учились в школе, где она распускала слухи, врала, разбивала дружбу и подглядывала под двери кабинок в девчоночьем туалете с целью узнать, какие трусики носит народ.

Она была толстухой с выдающимися передними зубами. Верхний прикус ей исправили скобками, и к пятнадцати годам Джойс сбросила вес и стала выглядеть, как Барби на стероидах. Она выкрасилась в ядовито рыжий цвет и носила прическу из высоко взбитых крупных локонов. К этому прибавьте длинные накрашенные ногти, губы с влажным блеском губной помады, глаза с синей подводкой и ресницы, накрашенные темно-синей тушью. Она была на дюйм ниже меня, на пять фунтов тяжелее и превосходила меня в бюсте на два размера. Трижды разведена и бездетна. И ходили слухи, что у нее был секс с большими псами.

Союз Джойс и Винни был предначертан на небесах. Как жаль, что Винни был женат на совершенно прекрасной женщине. Так уж случилось, что ее папочкой являлся Гарри Кувалда. Работу Гарри можно было описать словом «толкач», и Гарри проводил большую часть времени в компании мужчин в фетровых шляпах и длинных черных пальто.

— Просто делай свою работу, — посоветовал Винни.

— Будь профессионалкой. — Он помахал рукой Конни.

— Дай ей что-нибудь. Отдай ей этот новый побег, что мы только что получили.

Конни вынула желтую папку из стола.

— Максин Новики. Привлекли к суду за кражу машины ее бывшего дружка. Заняла у нас залог и не соизволила выказать свое присутствие в суде.

Под защитой денежного залога Новики освободили из карцера и вернули на волю в общество ждать судебного разбирательства. Сейчас она была не явившейся в суд. Или на языке охотников за головами она теперь значилась НЯС. Такое вероотступничество от судебного этикета сменило статус Новики на беглянку и заставило беспокоиться моего кузена Винни, что суд найдет законным придержать его залоговые деньги.

Как служебное лицо, следящее за соблюдением залогового законодательства, я обязана была отыскать Новики и притащить ее обратно в систему. Выполнив эту услугу своевременно, я получала десять процентов от суммы ее залога. Очень хорошие деньги, поскольку дело, похоже, сводится всего лишь к бытовой ссоре, и не думаю, что Максин Новики будет развлекаться, приставляя дуло сорок пятого калибра к моей голове.

Я пролистала папку, которая содержала залоговое соглашение Новики, фотографию и копию полицейского рапорта.

— Знаешь, что я бы сделала? — заметила Лула. — Поболтала бы с дружком. Тот, кто разозлился так, что отдал свою девчонку под арест за кражу своей машины, наверняка достаточно зол, чтобы на нее настучать. Наверно, ему просто не терпится рассказать кому-нибудь, где ее найти.

Я тоже так думала. Я прочитала вслух выдержку из исполнительного листа:

— Эдвард Кунц. Одинокий белый мужчина. Возраст: двадцать семь. Адрес: Семнадцатая Маффет Стрит. Здесь говорится, что он повар.

Я остановилась перед домом Кунца, и мне стало любопытно, что за человек здесь обитает. Это было строение, обшитое белыми досками, с отделкой цвета морской волны вокруг окон и разрисованной оранжевой дверью. Дом был половиной двухквартирного ухоженного комплекса с малюсеньким палисадником. На аккуратно подстриженном участочке газона стояла трехфутовая статуя Девы Марии, облаченная в одежды белого и голубого цветов. Над соседней дверью висело вырезанное из дерева сердце с красными буквами и маленькими белыми маргаритками, объявляющее, что здесь живет семейство Гликов. Сторона Кунца была свободна от украшений.

Я проследовала по дорожке к крыльцу, покрытому зеленым ковриком, и позвонила в дверь Кунца. Дверь открылась, и на меня уставился потный, с бугрящимися мышцами полуголый парень.

— Что?

— Эдди Кунц?

— Да?

Я подала ему мою карточку.

— Стефани Плам. Я из службы залогового правоприменения, ищу Максин Новики. Я надеюсь, вы сможете помочь мне.

— Можете не сомневаться, я вам помогу. Она взяла мою машину. Вы можете этому поверить?

Он мотнул своим щетинистым подбородком в сторону бордюра.

— Прямо вот здесь. Чудо, что не поцарапала. Копы арестовали ее, когда она каталась по городу, и вернули мне машину.

Я оглянулась и посмотрела на машину. Белый «шеви блейзер». Свежевымытый. Я испытала почти непреодолимое искушение самой его украсть.

— Вы жили вместе?

— Ну, да. Одно время. Около четырех месяцев. А потом у нас вышла ссора, и следующее, что я узнал: она угнала мою машину. Не то чтобы я хотел ее ареста, просто хотел вернуть машину. Вот почему позвонил в полицию. Хотел вернуть свою машину.

— У вас нет никаких идей, где она могла бы быть?

— Нет. Я пытался связаться с ней, чтобы как-то уладить ссору, но не смог найти. Она уволилась с работы в закусочной, и ее не видел никто. Пару раз я прошвырнулся до ее квартиры, но никого не было дома. Потом пытался позвонить ее матери. Пару раз звонил ее подружкам. Кажется, никто ничего не знает. Догадываюсь, что они могли бы солгать мне, но я так не думаю, — он подмигнул мне. — Мне женщины не врут, знаете, что я имею ввиду?

— Нет, — призналась я. — Я не знаю, что вы имеете в виду.

— Ну, не люблю хвастаться, но у меня есть к женщинам подход.

— Да неужто.

Должно быть, этот едкий запах, который они находят привлекательным. Или, может, эти чрезмерно развитые накачанные стероидами мускулы, от которых у него был вид, будто ему необходим бюстгальтер. А возможно, из-за того, что он не мог разговаривать, не почесывая свои яйца.

— Так что я могу для вас сделать? — спросил Кунц.

Полчаса спустя у меня на руках был список родственников и друзей Максин. Я знала, где Максин держала деньги, покупала бухло, отоваривалась продуктами, чистила тряпки и делала прическу. Кунц дал обещание позвонить мне, если услышит о Максин, а я пообещала обменяться в знак любезности информацией, если раскопаю что-нибудь интересное. Разумеется, я скрестила втихомолку пальцы, давая сие обещание. Я-то считала, что метод Эдди Кунца обращения с женщинами сводится к тому, чтобы заставить их с воплем мчаться в противоположную сторону.

Он стоял на крыльце и наблюдал, как я забираюсь в машину.

— Миленько, — произнес он. — Люблю, когда крошка водит маленькую спортивную машину.

Я послала ему улыбку, больше смахивающую на гримасу, и отлепилась от бордюра. «CRX» я приобрела в феврале, с еще непросохшей сияющей новой краской и одомером, на котором можно было прочесть цифру 12000 миль. Девственные условия, уверял владелец. Почти не ездили на ней. Доля правды в этом была. Почти не поездишь на ней с присоединенным кабелем одомера. Не то чтобы это имело значение. Цена была подходящей, и я хорошо смотрелась за рулем. Недавно я схлопотала дырку с десятицентовик в выхлопной трубе, поэтому если включала достаточно громко «Металлику», то почти не слышала шум глушителя. Я бы еще дважды подумала, покупать ли эту машину, кабы знала, что Эдди Кунц посчитает, что это миленько.

Моя первая остановка состоялась в закусочной «Серебряный Доллар». Максин работала здесь семь лет и, согласно документам, другого заработка не имела. «Серебряный Доллар» работала круглосуточно. Там подавали неплохую еду щедрыми порциями, и поэтому было полным полно народу с избыточным весом и скаредных стариков. Семьи толстяков опорожняли свои тарелки, а старики прихватывали объедки домой в пакетах… кусочки масла, корзинки с булочками, пакетики сахара, полусъеденные куски хорошо прожаренной пикши, овощной салат, фруктовые напитки, жирную картошку-фри. После одной трапезы в «Серебряном Долларе» старики могли питаться дня три.

Закусочная «Серебряный Доллар» располагалась в Нижнем Гамильтоне вдоль дороги, утыканной дешевыми магазинчиками и небольшими пассажами. Был уже почти полдень, и постоянные клиенты закусочной поглощали гамбургеры и сэндвичи с беконом, салатом и помидорами. Я представилась женщине за кассой и спросила о Максин.

— Не могу поверить, что она вляпалась в эти неприятности, — поделилась со мной женщина. — Максин очень ответственная. Очень надежная. — Она поправила стопку меню. — И это происшествие с машиной! — Она слегка округлила глаза. — Максин столько раз приезжала на ней на работу. Он давал ей ключи. А потом вдруг этот неожиданный арест за кражу. — Она фыркнула от отвращения. — Мужчины, что скажешь!

Я отступила в сторону, чтобы дать расплатиться паре. Когда они наполнили мешок бесплатными жевательными резинками, спичечными коробками, зубочистками и удалились, я снова вернулась к кассирше.

— Максин не явилась на заседание суда. Она, случаем, не намекала, что собирается покинуть город?

— Сказала, что собирается взять отпуск, и мы все одобрили. Работала тут семь лет и никогда не ходила в отпуск.

— Кто-нибудь слышал о ней с тех пор, как она ушла?

— Я-то ничего не знаю. Может, вот Марджи знает. Максин и Марджи всегда работали в одной смене. С четырех до десяти. Если хотите поговорить с Марджи, возвращайтесь около восьми. В четыре у нас все занято ранними пташками, а к восьми народ рассасывается.

Я поблагодарила женщину и вернулась в «CRX». Следующая остановка маршрута намечалась в квартире Новики. Согласно сведениям от Кунца Новики жила с ним четыре месяца, но никогда не съезжала со своей квартиры, чтобы обосноваться у него. Квартира была в четверти мили от закусочной, и Новики указала в залоговом соглашении, что живет там уже шесть лет. Все предыдущие адреса были временные. Максин была чистой уроженкой Трентона до самых кончиков своих обесцвеченных волос.

Квартира находилась в жилом комплексе из двухэтажных блочных строений из красного кирпича, устроившихся на островках высохшей травы и разместившихся вокруг щебеночных парковок. Новики жила на втором этаже с входом на первом. В середине персонального лестничного колодца. Никаких удобств в смысле подглядывания в окна. Все квартиры второго этажа имели небольшие балкончики, выходившие на обратную сторону, но мне требовалась лестница, чтобы залезть на балкон. Наверно, женщина, карабкающаяся на балкон по приставной лестнице, будет выглядеть несколько подозрительно.

Я решила пойти прямым путем и просто постучать в дверь. Если никто не ответит, я попрошу управляющего позволить мне войти. Столько раз мне шли навстречу управляющие, особенно если им заморочить голову подлинностью моего поддельного значка.

Бок о бок стояли две входные двери. Одна для верхнего этажа, другая для нижнего. Под звонком двери для второго этажа я прочитала фамилию Новики. Под другим звонком значилась фамилия Пиз.

Я позвонила на второй этаж, а открылась дверь на первом этаже, и выглянула старуха.

— Ее нет дома.

— А вы миссис Пиз? — спросила я.

— Да.

— Вы уверены, что Максин нет дома?

— Ну, полагаю, что так. Через эти тощие стены можно услышать все. Когда она дома, я слышу ее телевизор. И мне слышно, как она там ходит туда-сюда. А помимо прочего, она заглядывала ко мне и предупредила, что ее не будет дома, и просила забирать ее почту.

Ага! Эта женщина забирает почту Максин. Может, у нее и ключ от квартиры Максин имеется.

— Пусть так, но, предположим, она пришла однажды поздно ночью домой и не захотела вас будить? — сказала я. — Или, предположим, ее хватил удар?

— Ни о чем подобном я не думала.

— А вдруг она сейчас наверху на последнем издыхании.

Женщина закатила вверх глаза, но не смогла ничего разглядеть сквозь стены.

— Хммм.

— У вас есть ключ?

— Ну, да…

— А что насчет комнатных растений? Вы поливаете ее цветочки?

— Она не просила меня поливать ее цветы.

— Может, нам стоит сходить и взглянуть. Удостовериться, что все в порядке.

— Вы подруга Максин?

Я втихомолку скрестила пальцы.

— Типа того.

— Тогда, полагаю, не вредно проверить. Я вернусь с ключом. Он у меня на кухне.

Ладно, ну приврала я малость. Но не такая уж плохая ложь, ведь это во имя доброго дела. И, кроме того, она могла бы лежать мертвой в постели. А ее растения могли бы погибать от жажды.

— Вот, — произнесла миссис Пиз, размахивая ключом. Она повернула ключ в замке и толкнула дверь.

— Приве-е-ет, — позвала она певучим старушечьим голосом. — Есть кто дома?

Никто не отозвался, тогда мы вскарабкались на лестницу. Потом постояли в небольшой прихожей и заглянули в гостиную, служившей одновременно столовой.

— Как не прибрано, — заметила миссис Пиз.

«Не прибрано» — не то слово. В квартире был разгром. На следы борьбы не похоже, поскольку ничего не было сломано. Но и не суматоха, устроенная по случаю поспешного бегства и сбора в последнюю минуту. Диванные подушки валялись на полу. Дверцы шкафов были распахнуты. Ящики вытащены из комода и перевернуты вверх дном, содержимое вывалено. Я быстренько прошлась по квартире и увидела ту же картину в спальне и ванной. Кто-то что-то искал. Деньги? Наркотики? Если это ограбление, то весьма странное, поскольку ни телевизор, ни видео не тронули.

— Кто-то обшарил эту квартиру, — сказала я миссис Пиз. — Удивляюсь, что вы не слышали, как расшвыривали ящики.

— Если бы я была дома, то услышала бы. Но, должно быть, залезли, когда я уходила играть в лото. Я хожу играть в бинго по средам и пятницам. И не бываю дома до одиннадцати вечера. Думаете, нам следует заявить в полицию?

— Толку от этого много сейчас не будет.

Кроме того, что дать знать полиции, как я незаконно проникла в квартиру Максин.

— Мы не знаем, взяли тут чего-нибудь или нет. Наверно, стоит подождать, когда Максин вернется домой, и предоставить ей самой звонить в полицию.

Мы не обнаружили никаких цветов, которые нуждались в поливе, поэтому на цыпочках вернулись на лестницу и закрыли дверь.

Я оставила миссис Пиз карточку и попросила позвонить мне, если та увидит или услышит что-нибудь подозрительное.

Она прочла карточку.

— Охотник за головами, — произнесла она вслух, в голосе слышалось удивление.

— Взялась за гуж — не говори, что не дюж, — заметила я.

Она взглянула на меня и кивнула, соглашаясь.

— Думаю, так и есть.

Я покосилась на парковку.

— Согласно моим сведениям у Максин был «фэрлейн» восемьдесят четвертого года выпуска. Я его здесь не вижу.

— Она на нем уехала, — сообщила миссис Пирз. — Машина так себе. Всегда в ней ломалось то одно, то другое, но она загрузила в нее чемодан и отчалила.

— Она сказала, куда собирается?

— В отпуск.

— А это так?

— Ага, — подтвердила миссис Пирз. — Это так. Обычно-то Максин настоящая болтушка, но на этот раз ничего не сказала. Очень уж она спешила, и ничего не объяснила.

Мать Новики жила на Хоузер Стрит. Она внесла залог под залог своего дома. На первый взгляд, для Винни это казалось безопасной инвестицией. Правда в том, что выкидывать человека из дома работа неприятная и не добавляет симпатий со стороны общества к поручителю.

Я вытащила карту города и нашла Хоузер. Улица находилась в северной части Трентона, поэтому я проследила дорогу и обнаружила, что миссис Новики проживает за два квартала от Эдди Кунца. Тот же район ухоженных домиков. Кроме дома Новики. Дом семьи Новики был односемейным и представлял собой развалину. Облупившаяся краска, потрескавшаяся кровля, покосившееся крыльцо, передний дворик грязнее, чем трава.

Я пробралась по гнилым ступенькам и постучала в дверь. Мне открыла женщина в банном халате с увядшими следами былой красоты. Приближалось к середине дня, но миссис Новики выглядела так, будто только что выбралась из постели. Это была шестидесятидвухлетняя женщина, несущая на себе губительные последствия попоек и жизненных разочарований. На рыхлом лице виднелись следы не смытой на ночь косметики. Голос охрип от потребления двух пачек курева в день, а дыхание отдавало чистым спиртом.

— Миссис Новики?

— Угу, — подтвердила она.

— Я ищу Максин.

— Ты подружка Максин?

Я подала ей карточку.

— Я из агентства Плама. Максин пропустила дату суда. Я пытаюсь найти ее, чтобы утрясти новое расписание.

Миссис Новики подняла нарисованную карандашом коричневую бровь.

— Я не вчера родилась, милая. Ты охотница за головами, и рыскаешь, чтобы сцапать мою крошку.

— Так вы знаете, где она?

— И знала бы — не сказала. Она найдется, когда захочет.

— Вы заложили дом, чтобы уплатить залог. Если Максин не появится, вы можете потерять свой дом.

— О да, это будет трагедия, — произнесла она, порывшись в кармане синельного халата и вытащив пачку сигарет с ментолом. — Жилищное законодательство разводит нищих, чтобы было с кого делать снимки порно, но у меня для этого нет времени.

Она сунула в рот сигарету и закурила. Потом глубоко затянулась и покосилась на меня сквозь дым.

— У меня недоимок лет за пять накопилось. Если хочешь этот дом, так таких желающих пруд пруди, встань в очередь.

Иногда беглецы просто сидят дома, усердно притворяясь, что жизнь их проходит не в туалете, и, надеясь, авось все само рассосется, если игнорировать приказ явиться в суд. Первоначально я думала, что Максин к такому народу принадлежит. У нее не было преступного прошлого, да и сейчас сам проступок несерьезен. Настоящих причин удирать у нее не было.

Сейчас я уже не была так уверена, у меня появились нехорошие предчувствия насчет Максин. Квартира ее разгромлена, а мамаша дала мне знать, что, возможно, Максин не хочет, чтобы ее сейчас нашли. Я прокралась к своей машине и решила, что мои дедуктивные умозаключения претерпят безмерное улучшение, если я слопаю пончик. Поэтому я вернулась на Гамильтон и припарковалась перед незабвенной пекарней «Вкусной Выпечкой»

Когда-то в старших классах я работала неполный рабочий день во «Вкусной Выпечке». С тех пор здесь ничего не изменилось. Тот же самый пол из бело-зеленого линолеума. Те же сияющие витрины, полные итальянского печенья, шоколадных канноли, бисквитов, «наполеонов», свежего хлеба и кофейных пирожных. Тот же радующий запах сладкой выпечки и корицы.

Ленни Смуленски и Энтони Зак пекли вкусности в задней комнате в больших стальных печах и ваннах горячего масла. Облака муки и сахара просеивались на столы и просыпались под ноги. Ежедневно жир переливался из больших фабричных цистерн прямо в местные бочки.

Я выбрала два пончика с бостонским кремом и прихватила несколько салфеток. Когда я вышла, то увидела Джо Морелли, лениво опиравшегося на мою машину. Я знаю Морелли всю жизнь. Сначала как распутного ребенка, потом как опасного подростка. И наконец, как парня, который в возрасте восемнадцати лет однажды после работы сладкими речами освободил меня от нижнего белья, завалил на пол за шкафами с эклерами и избавил от девственности. Сейчас Морелли был копом, и единственный путь в мои трусики был бы под дулом пистолета. Он работал в отделе нравов, и у него был вид, что он много знает об этом не понаслышке. На нем были выцветшие «левайзы» и синяя футболка. Волосы не мешало бы постричь, а тело было совершенным. Стройное и мускулистое с лучшей в Трентоне задницей… может, и во всем мире. В этот зад хотелось впиться зубами.

Не то, чтобы мне суждено было погрызть Морелли. За ним водилась досадная привычка вторгаться в мою жизнь, чертовски раздражать меня, а затем исчезать в лучах заката. С вторжением и исчезновением я не могла ничего поделать. Но с раздражением кое-что было в моей власти. Отныне Морелли — эротика нон грата. «Смотри, но не трогай» — вот мой девиз. И пусть держит свой язык при себе.

В качестве приветствия Морелли расплылся в ухмылке.

— Ты ведь не собираешься одна съесть оба пончика, а?

— Таков был план. А ты что здесь делаешь?

— Проезжал мимо. Увидел твою машину. Дай, думаю, помогу тебе справиться с бостонской начинкой.

— Как ты узнал, что там бостонский крем?

— Ты всегда берешь пончики с бостонским кремом.

Последний раз я видела Морелли в феврале. Только что мы пребывали в клинче на моем диване, и рука его на моем бедре была на полпути к цели, как в следующий момент звонит пейджер, и Морелли исчезает. Чтобы не показываться пять месяцев. И вот сейчас он здесь… принюхивается к моим пончикам.

— Давненько не виделись, — заметила я.

— Работал под прикрытием.

Ага, как же.

— Ладно, — признал он. — Я мог бы позвонить.

— Я думала, может, ты умер.

Улыбка его стала шире:

— Принимаешь желаемое за действительное?

— Ты мерзавец, Морелли.

Он вздохнул:

— Так ты не собираешься делиться пончиками, правильно я понял?

Я залезла в машину, захлопнула дверцу, со скрежетом выехала с парковки и направилась домой. К тому времени, когда я добралась до квартиры, оба пончика были съедены, а я почувствовала себя гораздо лучше. И стала размышлять о Новики. Она была на пять лет старше Кунца. Окончила школу. Дважды побывала замужем. Детей не было. Фото продемонстрировало мне неряшливую блондинку со взбитой копной а-ля Джерси, с кучей косметики на лице и худую, как скелет. Она щурилась от солнца и улыбалась, одета была в туфли на четырехдюймовых каблуках, тесные черные брючки и кофту с V-образным вырезом, достаточно глубоким, чтобы выставить ложбинку. Мне почти мерещилась на ее спине надпись «Хочешь развлечься? Позвони Максин Новики».

Наверно, она сделала в точности, о чем говорила. Дескать, подверглась стрессу и смоталась в отпуск. Возможно, мне не стоит напрягаться, поскольку однажды она вернется домой.

А что насчет квартиры? Квартира не давала покоя. Эта квартира говорила мне, что у Максин проблемы покруче, чем просто привлечение к суду за кражу машины. О квартире лучше не думать. Эта квартира только мутит воду и не имеет ничего общего с моей работой. Моя работа проста. Найти Максин. Привести ее.

Я закрыла «CRX» и пересекла стоянку. Когда я появилась, из задней двери вышел мистер Ландовски. Мистеру Ландовски было восемьдесят два года, и как-то с годами грудь его усохла, и сейчас он вынужден был натягивать брюки до подмышек.

— Ой, — произнес он. — Какая жара! Не могу дышать. Кто-то должен с этим что-то сделать.

Я предположила, что он толкует о Господе.

— А этот метеоролог из утренних новостей. Его следует пристрелить. Как я могу выйти на улицу в такую погоду? И потом в такую жару они устраивают в супермаркетах холод. Жарко, холодно. Жарко, холодно. У меня от этого понос.

Какое счастье, что у меня есть пистолет, потому что, когда я стану такой же старой, как мистер Ландовски, то пущу себе пулю в лоб. Как только впервые подхвачу понос в супермаркете, так и пущу. БАЦ! И со всеми проблемами покончено.

Я доехала на лифте до второго этажа и позволила себе войти в квартиру. Одна спальня, одна ванная комната, гостиная, одновременно столовая, не вдохновляющая, но вполне пригодная кухня, маленькая прихожая с вешалкой, чтобы вешать пальто, шляпы и оружейные ремни.

Мой хомячок Рекс бегал по колесу, когда я вошла. Я рассказала ему, как прошел день, и попросила прощения, что не приберегла ему пончиков. Та часть рассказа, что касалась пончиков, похоже, его разочаровала, посему я покопалась в холодильнике и вылезла с несколькими виноградинами. Рекс виноградины принял и исчез в банке из-под супа. Жизнь чрезвычайно проста, когда ты — хомяк.

Я убралась в кухню и проверила сообщения на автоответчике.

— Стефани, это твоя мама. Не забудь про обед. Я приготовила прекрасного жареного цыпленка.

Субботний вечер, а у меня обед с цыпленком у родителей. И не в первый раз. Уже ставшее традицией еженедельное событие. У меня не было личной жизни.

Я потащилась в спальню, плюхнулась на постель и понаблюдала, как минутная стрелка ползет по циферблату наручных часов, пока не настало время ехать к родителям. Мои родители обедают в шесть. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Вот так. Обедай в шесть, или жизни конец.

Родители живут в узком двухквартирном строении на узком участке узкой улицы в жилой части Трентона, именуемой Бург. Когда я появилась, матушка уже ждала в дверях.

— Что это ты так вырядилась? — поинтересовалась она. — На тебе совсем нет одежды. Как можно в этом ходить?

— Это трикотажная штучка с бейсбольной командой «Молнии», — пояснила я ей. — Я поддерживаю местный спорт.

Позади матушки высунулась бабуля Мазур. Бабуля Мазур переехала жить к родителям вскорости после того, как дедуля отправился на небеса обедать с Элвисом. Бабуля воображает, что ее возраст вне всяких условностей. А папаша считает, что ей давно пора на свалку.

— Мне тоже нужна одна из таких трикотажных штучек, — заявила Бабуля. — Спорим, за мной потянется хвост мужиков во весь квартал, если я натяну нечто подобное.

— Стива, владелец похоронного бюро, — пробормотал папаша из гостиной, уткнувшись носом в газету. — Со своей рулеткой.

Бабуля уцепилась за мою руку своей клешней.

— У меня для тебя припасено развлечение. Погоди, увидишь, что я заготовила.

Газета в гостиной опустилась, и брови папаши поползли вверх.

Матушка осенила себя крестным знамением.

— Может, тебе стоит мне рассказать сначала, — обратилась я к Бабуле.

— Хотела устроить сюрприз, но, думаю, что могу посвятить тебя в это. Тем более, что он будет здесь с минуты на минуту.

В доме воцарилось гробовое молчание.

— Я пригласила на обед твоего ухажера, — добавила Бабуля.

— У меня нет никакого ухажера!

— Ну, сейчас уже есть. Я все устроила.

Я развернулась и направилась к двери:

— Все, я ухожу.

— Ты не можешь так поступить! — завопила Бабуля. — Он будет так разочарован. У нас была приятная долгая беседа. И он сказал, что ему не важно, что ты отстреливаешь людей, чтобы выжить.

— Я и не стреляю в людей, чтобы выжить. Я почти не стреляю в людей.

Мне хотелось биться головой о стену.

— Ненавижу «свидания вслепую». «Свидания вслепую» такая гадость.

— Не может быть большей гадостью, чем тот паршивец, за которого ты вышла замуж, — заявила Бабуля. — Это фиаско могло только одним закончиться.

Она была права. Мое скоротечное замужество потерпело полный крах.

Раздался стук в дверь, и мы все повернули головы и уставились в сторону прихожей.

— Эдди Кунц, — раскрыла я рот от удивления.

— Ага, — подтвердила Бабуля. — Так его зовут. Он позвонил сюда, тебя разыскивал, и тогда я пригласила его на обед.

— Эй, — позвал Эдди за дверью.

На нем были серая расстегнутая до середины груди рубашка с короткими рукавами, брюки в складку и легкие кожаные туфли от Гуччи на босу ногу. В руке он держал бутылку красного вина.

— Привет, — произнесли мы хором.

— Можно мне войти?

— Конечно, ты можешь войти, — пригласила Бабуля. — Полагаю, мы не оставим такого красавчика стоять под дверью.

Он вручил вино Бабуле и подмигнул:

— Это вам, милашка.

Бабуля захихикала:

— Ну, разве он не прелесть.

— Я почти никогда не стреляю в людей, — вмешалась я. — Почти никогда.

— Я тоже, — присоединился он. — Ненавижу лишнюю жестокость.

Я отступила на шаг.

— Простите. Мне нужно помочь на кухне.

Матушка поспешила меня догнать.

— Даже не думай об этом!

— О чем?

— Сама знаешь, о чем. Ты собираешься улизнуть через заднюю дверь.

— Он не в моем вкусе.

Матушка стала загружать тарелки едой. Картофельное пюре, зеленый горошек, красная капуста.

— Что с ним не так?

— Слишком много пуговиц расстегнуто на рубашке.

— Он может оказаться хорошим человеком, — возразила матушка. — Тебе следует дать ему шанс. Чего тебе стоит? А как быть с ужином? Такой прекрасный цыпленок протухнет. Что ты будешь есть на ужин, если здесь не поешь?

— Он назвал Бабулю милашкой!

Матушка разрезала цыпленка. Потом взяла ножку и бросила на пол. Попинала ее немного, потом подобрала и положила с краю блюда.

— Вот, — произнесла она, — мы дадим ему эту ножку.

— Договорились.

— И у меня торт с банановым кремом на десерт, — добавила она, чтобы скрепить сделку. — Так что убедись, что останешься до конца.

Ух ты. Уймись, мое сердечко.