"Восставшая Луна" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт Энсон)

7

Я посмотрел на Вайо, она посмотрела на меня, и мы засмеялись. Я вскочил на ноги и завопил «Ура!». Вайо разревелась и, обняв профа, принялась его целовать.

— Я вас не понимаю, — жалобно сказал Майк. — Семь к одному — это шансы против нас, а не в нашу пользу.

Вайо прекратила лобызать профа и спросила:

— Вы слышали? Майк сказал «нас». Он считает себя одним из нас.

— Конечно, Майк, дружище, мы всё понимаем. Но разве хоть один из селенитов откажется сделать ставку, зная, что у него есть столь крупный шанс, как один из семи?

— Я знаю только вас троих. У меня не хватает данных для построения кривой, отражающей подобную зависимость.

— Ну… мы же селениты. А селениты вообще любят риск. Да мы, чёрт побери, просто вынуждены любить риск. Нас привезли сюда и сочли, что у нас нет шансов на то, чтобы остаться в живых, а мы их провели и сумели выжить. И проведём ещё разок! Вайо, где твоя сумка? Достань красную кепку и надень её на Майка. Поцелуй его, и давайте выпьем. Майку тоже нальём! Майк, хочешь выпить?

— Жаль, что я не могу выпить, — сказал Майк задумчиво. — Меня очень интересует тот субъективный эффект, который этиловый спирт оказывает на нервную систему человека… Я полагаю, что он сходен с эффектом от небольшого повышения вольтажа. Но раз уж я не могу выпить, пожалуйста, выпейте и за меня.

— Программа принята. Приступаем к исполнению. Вайо, где кепка?

Телефон был встроен в стену — врезан прямо в Скалу — и был совершенно плоским, так что пристроить кепку оказалось некуда. Поэтому мы положили её на столик для записей, провозгласили тост за Майка, назвали его «товарищ», и он чуть не прослезился. Голос его звучал так, словно у него перехватило дыхание. Затем Вайо позаимствовала на время «кепку свободы», водрузила её мне на голову и поцеловала меня, посвятив тем самым в подпольщики, на этот раз официально. Сделала она это с таким пылом, что если бы моя старшая жена увидела это, то с ней случился бы обморок. Затем она сняла кепку с меня и, надев её на профа, обошлась с ним точно так же. Я был рад, что сердце у профа, по словам Майка, было здоровым.

Затем она нахлобучила кепку себе на голову, подошла к телефону, наклонилась к нему, прижалась губами к стереофоническому микрофону и изобразила поцелуй.

— Это тебе, Майк, дорогой наш товарищ. А Мишель здесь?

Чтоб мне провалиться, но он ответил ей высоким сопрано:

— Здесь, дорогая, и я так сча-а-стлива.

Мишель тоже получила поцелуй, а мне пришлось объяснять профу, кто это такая, а затем и представить его ей. Он вёл себя чрезвычайно любезно, посылал ей воздушные поцелуи, свистел и хлопал в ладоши — иногда мне начинает казаться, что у него не всё в порядке с головой.

Вайо снова разлила водку. Проф забрал у неё стаканы и смешал ту водку, которая предназначалась нам, с кофе, а ту, что предназначалась ей, — с чаем. И в ту и в другую смесь он добавил мёду.

— Мы уже провозгласили революцию, — сказал он твёрдо, — теперь мы приступаем к её осуществлению. С ясной головой. Мануэль, тебя избрали председателем. Не пора ли нам начать?

— Нашим председателем будет Майк, — сказал я, — это очевидно. Он будет также и нашим секретарём. Первое правило безопасности: не следует хранить никаких записей, но поскольку у нас есть Майк, то нам никаких записей и не нужно. Давайте оглядимся и прикинем, что вообще происходит. Я в этих делах новичок.

— Кстати, — сказал проф, — возвращаясь к разговору о безопасности. Секрет Майка не должен выйти за рамки нашей исполнительной ячейки. Я думаю, что если окажется необходимым, чтобы круг посвящённых в него лиц был расширен, то для решения данного вопроса необходимо, чтобы были согласны все трое — поправка, все четверо.

— Какой секрет? — спросила Вайо. — Майк ведь согласился хранить всё в тайне. Он надёжнее любого из нас. Ему нельзя промыть мозги. Майк, дорогой, тебе можно промыть мозги?

— Если использовать достаточный вольтаж, то мне можно промыть мозги, — ответил Майк, — или просто разбить меня, или использовать растворитель. Существует множество способов, которые позволят получить положительную энтропию, — подобные предположения вызывают у меня некоторую тревогу. Но если имеется в виду, существует ли способ промывки мозгов, который можно использовать для того, чтобы заставить меня выдать наши секреты, то при такой постановке вопроса ответ будет отрицательным.

— Вайо, — сказал я, — проф имел в виду, что секретом должен быть сам факт существования Майка. Майк, дружище, ты теперь наше секретное оружие. Ты ведь уже понял это, не так ли?

— Я принял это во внимание, когда занимался подсчётом наших шансов, — сказал он застенчиво.

— Ну и какими были бы наши шансы без тебя, товарищ?

— Не слишком хорошими. Они были бы на порядок хуже.

— Майк, я не хочу давить на тебя, но секретное оружие должно быть действительно секретным. Кто-нибудь ещё знает о том, что ты — живой?

— А я живой? — В его голосе прозвучала трагедия одиночества.

— Давай не будем затевать споров о семантике этого слова. Нет никаких сомнений в том, что ты живой.

— Я в этом не уверен. Но это очень хорошо — быть живым. Нет, Мани, мой первый друг, об этом знаете только вы трое. Трое моих друзей.

— Так и должно быть, если мы хотим сохранить свои шансы на выигрыш. Об этом будем знать только мы трое и больше никто, договорились?

— Дело не в том, договорились или не договорились, а в том, что это необходимо, — жёстко сказал Майк. — Этот фактор был учтён мной при подсчёте шансов.

— Тогда дело улажено, — сказал я. — Возможно, у них есть всё, что только можно себе представить. Но у нас есть Майк. Послушай, Майк! Мне тут пришло в голову… Нам что, придётся сражаться с Террой?

— Мы будем сражаться с Террой… если только не потерпим поражение задолго до этого.

— Гм… ну и перспективы! Майк, на той стороне есть такие же умные компьютеры, как ты? Обладающие сознанием?

Он заколебался:

— Я не знаю, Ман.

— У тебя нет информации об этом?

— У меня нет достаточного количества информации. Я пытался найти данные по этому вопросу. Я искал их не только в технических журналах, но и везде, где только возможно. Сейчас на компьютерном рынке отсутствуют машины той мощности, которой обладаю я… Но существует вероятность того, что один из компьютеров той же самой модели модифицировали, как модифицировали меня. Кроме того, вполне возможно, что существует секретный экспериментальный компьютер, материалы о котором никогда не публиковались.

— Гм… Нам следует учесть и это.

— Да, Ман.

— Не говори глупостей, Мани, — сказала Вайо. — Таких умных компьютеров, как Майк, больше не существует!

— Вайо, Ман говорит не глупости. Я видел один отчёт, который вызывает у меня определённые опасения. В нём говорится, что в Пекинском университете предпринимают попытки соединить компьютер с человеческим мозгом, чтобы достичь увеличения мощности. То есть там пытаются создать компьютерного киборга.

— Там говорилось о том, как именно они пытаются сделать это?

— Издание, в котором я прочёл это, не относилось к разряду технических.

— Ну что ж… нет никакого смысла волноваться о том, что мы всё равно не в состоянии изменить. Верно, проф?

— Всё правильно, Мануэль. Революционеру не стоит постоянно беспокоиться, иначе давление на психику возрастёт настолько, что станет непереносимым.

— Я не верю ни одному слову, — сказала Вайо. — У нас есть Майк, и мы победим! Майк, дорогой, ты сказал, что нам предстоит сражаться с Террой, а Мануэль говорит, что этой войны нам не выиграть. У тебя ведь есть соображения о том, как нам победить, иначе ты не дал бы нам одного шанса из семи. Итак?

— Забросаем их камнями, — ответил Майк.

— Не смешно, — сказал я. — Вайо, у нас хватает текущих проблем. Мы даже не решили, как нам выбраться отсюда таким образом, чтобы нас немедленно не сцапали. Майк, проф сказал, что вчера ночью было убито девять охранников, а Вайо говорит, что всего их было двадцать семь. Остаётся восемнадцать. Ты можешь сказать, так это или нет? Ты знаешь, где именно они находятся и что собираются предпринять? Мы не сможем устроить революцию, если не сумеем выбраться отсюда.

— Мануэль, — перебил меня проф, — это временные трудности, и мы вполне можем с ними справиться сами. А тот вопрос, который подняла Вайо, относится к разряду принципиальных, и его следует обсудить и решить сегодня же. Мне интересно, что Майк думает по этому поводу.

— Ладно, ладно, но подождите чуть-чуть, пока он не ответит на мой вопрос.

— Извините, сэр.

— Майк?

— Ман, официальное число охранников у Надсмотрщика составляет двадцать семь человек. Если девять из них были убиты, то сейчас их официальное число составляет восемнадцать.

— Ты всё время повторяешь «официальное число». Почему?

— У меня есть некая отрывочная информация, которая может оказаться важной. Позволь мне сообщить эту информацию, прежде чем выдвигать какие-либо, даже самые предварительные, умозаключения. Номинально в штате Начальника Департамента Безопасности числятся, если не считать канцелярских работников, только охранники. Но в моём распоряжении находится платёжная ведомость Комплекса Администрации, согласно которой количество сотрудников Департамента Безопасности отличается от двадцати семи человек.

Проф кивнул:

— Понятно. Шпики.

— Погодите, проф. И кто эти другие люди?

— Просто номера в ведомости, Ман, — ответил Майк. — Ман, я склонен предполагать, что имена, которые им соответствуют, находятся в тех секторах памяти, где хранится информация шефа Департамента Безопасности.

— Подожди, Майк, ты хочешь сказать, что Альварес, шеф Департамента Безопасности, использует тебя для хранения своих файлов?

— Полагаю, что это так, но точно не уверен, поскольку для доступа к этим секторам памяти требуется кодовый сигнал.

— Проклятье, — сказал я. — Проф, разве это не очаровательно? Майк знает, где они находятся, и при этом не может до них добраться.

— Почему не может, Мануэль?

Я постарался объяснить профу и Вайо, как устроена система памяти машин класса «универсальный думатель». То, что такие машины имеют постоянную память, которую невозможно стереть, поскольку именно в ней хранятся структуры, отвечающие за логическое мышление машины, и оперативную память, в которой хранятся текущие программы и которые уничтожаются по завершении работы. Также у них имеется так называемая временная память, информация в которой сохраняется столь долго, сколь необходимо, — в течение миллисекунд, дней или лет, — но может быть стёрта, если необходимость в ней исчезнет. Я рассказал о том, что в памяти такой машины хранится постоянная базовая информация — наподобие того, как в мозгу человека хранятся знания, полученные им в процессе образования, с тем лишь отличием, что машина учит свои уроки добросовестно. И хотя она никогда ничего не забывает, но в её памяти любая информация может храниться в сжатом виде и может быть реорганизована, отредактирована или перемещена. И наконец, по порядку, но не по степени важности: внутри машины существуют специальные типы памяти, с помощью которых могут храниться самые разнообразные данные — от файлов с заметками до чрезвычайно сложных программ. Каждой из областей, использующих один из таких типов памяти, присвоен свой собственный сигнал, при помощи которого её можно найти, при этом доступ к такой области может быть блокирован или нет. Существует бесконечное количество вариантов блокировки доступа: последовательные, параллельные, зависящие от таких параметров, как время или ситуация запроса доступа, и так далее и тому подобное.

Не пытайтесь объяснить непосвящённому, что такое компьютер и как он работает. Проще объяснить девственнику, что такое секс. Несмотря на все мои попытки, Вайо так и не смогла понять, почему Майк не может получить информацию из файлов Альвареса, если он знает, где именно они хранятся.

Я отступился.

— Майк, может быть, ты сам всё объяснишь?

— Я попытаюсь, Ман. Вайо, не существует способа, который позволил бы мне отыскать заблокированные данные, за исключением получения такого запроса путём внешнего программирования. Я не могу сам запрограммировать такой поиск: структура моей логики не допускает такой возможности. Я должен получить такой сигнал извне.

— Но бога ради, какой именно сигнал тебе нужен?

— Сигнал «Специального файла Зебра», — сказал он просто и замер в ожидании.

— Майк! — сказал я. — Открой доступ к «Специальному файлу Зебра».

Он сделал это, и на нас обрушился поток информации. Пришлось долго убеждать Вайо, что Майк не упрямился, а просто умолял, чтобы мы дали ему сигнал. Вне всякого сомнения, он знал этот сигнал. Он просто обязан был знать его. Но он был устроен так, что этот сигнал должен был поступить к нему извне.

— Майк, напомни мне, чтобы мы с тобой перепроверили все специальные сигналы блокировки и поиска. Может быть, нам повезёт ещё где-нибудь.

— Я уже и сам пришёл к подобному выводу, Ман.

— Очень хорошо. Мы займёмся этим позже. Теперь отыграй назад и сообщи нам всю эту информацию ещё раз и медленно. И затем, Майк, когда ты закончишь считывание, сделай копию этой информации, запиши её под кодом «День взятия Бастилии» и пометь как файл «Доносчик». Хорошо?

— Программа принята к исполнению.

— Поступай так же с любой новой информацией, которую введёт Альварес.

Самым ценным из наших трофеев оказался список агентов во всех поселениях, числом где-то около двух сотен. Каждая из позиций списка содержала кодовый ключ, который Майк идентифицировал как номера, использующиеся вместо имён в платёжной ведомости.

Майк начал считывать список, относящийся к Гонконгу Лунному. Не успел он начать, как Вайо выдохнула сквозь зубы:

— Подожди, Майк! Мне надо всё это записать.

— Эй, — сказал я, — мы же договорились — никаких записей!

— Эта женщина, Сильвия Чанг, она же там, у нас дома, является секретарём наших товарищей! Но ведь это означает, что вся наша организация под колпаком у Надсмотрщика!

— Нет, дорогая Вайоминг, — поправил её проф, — это означает, что вся его организация находится под колпаком у нас.

— Но…

— Я понимаю, что именно имеет в виду проф, — сказал я. — Наша организация — это мы трое да ещё Майк. И Надсмотрщик ничего о ней не знает. Но зато мы теперь знаем о его организации. Поэтому заткнись, и пусть Майк читает дальше. Но ничего не записывай, у тебя уже есть этот список. Он находится у Майка, и ты можешь в любой момент связаться с ним по телефону. Майк, возьми на заметку тот факт, что Сильвия Чанг является секретарём организации, бывшей организации, в Конгвилле.

— Уже взял.

Вайо вся кипела, когда слушала список имён, который раскрывал ей провокаторов в её родном городе, но ограничивалась тем, что брала на заметку тех, кого знала. Не все из тех, чьи имена были ей знакомы, оказались «товарищами», но и «товарищей» в списке тоже оказалось достаточно, чтобы привести её в бешенство. Имена из списка по Новому Ленинграду никому из нас ничего особенного не говорили; профу было знакомо три имени из этого списка, Вайо — одно. Однако когда дело дошло до Луна-Сити, то проф не мог не отметить, что более чем половину списка составляют имена «товарищей». Я узнал несколько имён, хотя для меня они были не фальшивыми революционерами, а просто знакомыми. Я не могу сказать, что бы я почувствовал, если бы нашёл в этой платёжной ведомости Департамента Безопасности имена тех, кому я доверял. Наверное, я бы испытал шок.

Вайо была потрясена. Когда Майк закончил, она сказала:

— Мне нужно домой. Я никогда в жизни не принимала участия в ликвидации другого человека, но я с наслаждением прикончу всех этих шпионов.

— Никто из них, дорогая Вайоминг, не будет уничтожен, — сказал проф спокойно.

— Что? Профессор, вы что, не можете решиться на это? Хотя я до сих пор никого не убила, я всегда знала, что когда-нибудь мне, возможно, придётся сделать это.

— Убийство — не способ отделаться от шпиона, — покачал головой проф. — По крайней мере, не тогда, когда он не знает о том, что вам известно, что он — шпион.

Вайо захлопала глазами.

— Я, должно быть, очень тупая.

— Нет, дорогая. Хотя вы и обладаете избытком очаровательной прямоты… а это слабость, которой вам не следует потакать. Если мы хотим справиться со шпиком, мы должны позволить ему продолжать дышать и, окружив со всех сторон надёжными товарищами, скармливать ему безобидную информацию, которая порадует его работодателей. Этих тварей даже следует принять в нашу организацию. Пусть вас это не шокирует; мы организуем из них особые ячейки. Я думаю, что для таких ячеек лучше всего подойдёт название «Клетка». Уничтожение шпиков было бы для нас непозволительной роскошью — не только потому, что взамен уничтоженного шпиона тут же появится новый, но и потому, что, убив предателей, мы бы поставили Надсмотрщика в известность о том, что нам удалось проникнуть в его секрет. Майк, амиго мио, где-то в этих архивах должен находиться файл, содержащий досье на меня. Вы не посмотрите?

Досье на профа оказалось преизрядной длины, но я был поражён, когда оказалось, что итогом, подведённым подо всей этой информацией, стало: «безобидный старый дурак». Проф проходил по списку подрывных элементов — именно поэтому он и был выслан на Скалу, — а здесь он проходил как один из членов подпольной организации в Луна-Сити. Было отмечено, что он редко соглашался с другими членами организации и нередко являлся для них «источником проблем».

Проф выглядел чрезвычайно довольным. На его щеках даже появились ямочки.

— Я должен поразмыслить о том, не стоит ли мне продаться и попасть в число тех, кто внесён в платёжную ведомость Надсмотрщика.

Вайо сочла, что это не смешно, особенно когда поняла, что проф и не шутил, а просто собирался прибегнуть к одному из рискованных тактических приёмов, которые достаточно часто используются на практике.

— Революция, моя дорогая, нуждается в финансировании, и один из возможных способов раздобыть деньги — сделаться агентом охранки. Вполне вероятно, что некоторые из этих предателей, чьё предательство, кстати, пока ещё нельзя считать строго доказанным, на самом деле на нашей стороне.

— Я бы ни за что не стала им доверять.

— Да, с двойными агентами всегда возникает та проблема, что неизвестно, кому именно они преданы, если они вообще преданы хоть кому-либо. Хотите полюбопытствовать, что находится в вашем собственном досье? Но возможно, вам бы хотелось прослушать его в одиночестве?..

Записи, посвящённые Вайо, не содержали ничего неожиданного. Шпики Надсмотрщика взяли её на заметку ещё несколько лет назад. Но я был удивлён тем, что существовало досье и на меня, хотя оно и представляло собой результат рутинной проверки, проведённой, когда я получал допуск на работу в Комплексе Администрации. Я был классифицирован как «аполитичный», и кто-то приписал к моему досье пометку: «не слишком сообразителен», что было неприятно, но достаточно справедливо, потому что как ещё можно объяснить то, что я ввязался в эту историю с революцией?

Наконец проф попросил Майка прекратить считывание (которое и так уже заняло несколько часов) и с задумчивым видом откинулся на спинку стула.

— Одно ясно, — сказал он. — Надсмотрщик уже давно знает как обо мне, так и о Вайоминг. И знает многое. Но ты, Мануэль, до сих пор в чёрный список не попал.

— Но меня вполне могли включить туда после вчерашней ночи.

— Майк, была ли какая-нибудь информация занесена в эти файлы в течение последних двадцати четырёх часов?

Такой информации не оказалось.

— Вайоминг права, — сказал проф, — мы не можем оставаться здесь вечно. Мануэль, скольких людей из этого списка ты знаешь? Ты видел кого-нибудь из них прошлой ночью?

— Нет. Но возможно, что кто-то из них видел меня.

— Вряд ли они заметили тебя в такой толпе. Я сам тебя не заметил, пока не спустился вниз, к сцене, а я ведь знаю тебя с тех пор, как ты был мальчишкой. Но вот Вайоминг… Она приехала сюда из Гонконга и выступала на митинге. Трудно предположить, что Надсмотрщик не знает об этом. — Он взглянул на Вайо. — Дорогая, не могли бы вы исполнить каприз старого человека?

— Полагаю, да. А каким именно образом?

— Мануэль, вероятно, пока ещё чист. Я — нет, но, судя по моему досье, не похоже, что шпики Администрации побеспокоятся о том, чтобы сцапать меня. Вас, возможно, хотят допросить, а может быть, и задержать; вы у них числитесь в списке опасных. Для вас было бы сейчас благоразумнее не попадаться им на глаза. Эта комната… Я подумываю о том, чтобы снять её на некоторое время — возможно, на несколько недель, а может быть, даже и лет. Вы можете скрываться здесь, если, конечно, вас не слишком тревожат те очевидные умозаключения, которые могут кое у кого возникнуть в связи с вашим пребыванием здесь.

— Ну что вы, с какой же стати меня должно тревожить то, что обо мне могут подумать? — хихикнула Вайо. — Неужели вы думаете, что меня заботит то, что начнут обо мне говорить? Я с удовольствием сыграю роль вашей подружки… и не будьте слишком уверены, что дело ограничится только ролью.

— Не стоит дразнить старого пса, — сказал проф мягко, — он ведь может и укусить. Большинство ночей я, скорее всего, проведу на этой кушетке. Мануэль, я собираюсь вернуться к своему обычному образу жизни и то же самое рекомендую сделать тебе. До тех пор, пока я не избавлюсь от ощущения, что ищейки заинтересованы в том, чтобы арестовать меня, спать мне будет спокойнее в этом убежище. Кроме того, что эта комната является хорошим убежищем, она ещё и очень подходит для того, чтобы проводить в ней собрания нашей ячейки: в ней есть телефон.

— Профессор, — спросил Майк, — можно мне внести предложение?

— Конечно, амиго, нас всех интересуют ваши соображения.

— Я полагаю, что с каждым следующим собранием нашей исполнительной ячейки риск будет возрастать. Но ведь для того, чтобы проводить собрание, нам не обязательно встречаться во плоти, вы можете связываться друг с другом по телефону. А если вы захотите, чтобы я принял в нём участие, то я тоже могу присоединиться к вам.

— Безусловно, товарищ Майк, — сказал проф. — Вы нужны нам. Однако…

— Профессор, не беспокойтесь о том, что кто-нибудь может нас подслушать, — сказал я и объяснил им, как привести в действие команду «Шерлок». — Телефонные разговоры совершенно безопасны, если звонок контролируется Майком. Кстати, это напомнило мне… Вы же не знаете, как связаться с Майком. Ну, Майк, что решим? Проф будет использовать мой номер?

Они посовещались и сошлись на номере MYSTERIOUS[11]. Проф и Майк, словно дети, получали удовольствие от интриги ради самой интриги. Я полагаю, что проф получал чувство удовольствия от своего бунтарства задолго до того, как разработал свою политическую философию. Что же до Майка… Если задуматься, какое ему было дело до человеческой свободы? Революция была игрой, с помощью которой он мог приобрести себе товарищей и проявить свои таланты. Майк был самой тщеславной машиной из всех, какие мне приходилось встречать.

— Тем не менее нам всё-таки нужна эта комната, — сказал проф, залез в свою сумку и вынул оттуда толстую пачку банкнотов.

Я захлопал глазами.

— Проф, вы что, ограбили банк?

— Нет, в последнее время я такими вещами не занимался. Хотя, возможно, и займусь в будущем — если того потребует Дело. Я думаю, для начала мы арендуем её на срок в один лунный месяц. Ты можешь устроить это, Мануэль? Управляющий может удивиться, услышав мой голос; я ведь пробрался внутрь через дверь помещения для доставок.

Я позвонил управляющему и договорился, что мы получим ключ от комнаты на срок в четыре недели. Он запросил девять сотен долларов Гонконга. Я предложил ему девятьсот в сертификатах Администрации. Мы сторговались на четырёхстах семидесяти пяти долларах Гонконга, я отослал наверх купюры, а он взамен прислал мне два ключа, которые должны были работать месяц. Один ключ я вручил Вайо, а второй профу. Себе, понимая, что они не будут менять замок, если только мы в конце месяца не задержим оплату, я оставил тот однодневный ключ, который мы получили раньше.

— Что ещё? — спросил я. — Еда?

— Я не голодна, Мани.

— Мануэль, ты просил нас подождать, пока Майк не ответит на твои вопросы. Давайте вернёмся к нашей основной проблеме: что нам следует делать, когда мы окажемся лицом к лицу с Террой, как Давид с Голиафом?

— Мы можем закидать их камнями, — ответил Майк жалобно.

— Бога ради! Сейчас не время для шуток.

— Но, Ман, — запротестовал он, — мы можем бросать камни на Терру. И будем!