"Восставшая Луна" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт Энсон)

5

Должно быть, мы спали как убитые, потому что нас разбудили звонок и мигание сигнальной лампочки телефона. Я приказал свету в комнате включиться, начал вставать и обнаружил, что моё правое плечо придавлено некоей тяжестью, которую мне пришлось осторожно переместить, чтобы выбраться из постели и ответить на звонок.

— Доброе утро, Ман, — сказал Майк. — Профессор де ля Паз разговаривает сейчас по телефону. Он позвонил по твоему домашнему номеру.

— Можешь переключить его на этот номер? Используя директиву «Шерлок»?

— Конечно, Ман.

— Не прерывай текущий разговор, но как только он будет закончен, переключи профессора на этот номер. Откуда он говорит?

— Из телефона-автомата, находящегося в баре под названием «Жена бурильщика льда», расположенном под…

— Я знаю, где это. Майк, ты можешь, когда подключишь его, остаться на линии? Я хочу, чтобы ты отследил этот разговор.

— Сделаю.

— Можешь сказать, есть ли кто-нибудь рядом с профессором? Ты слышишь чьё-нибудь дыхание?

— Судя по тому, что звучание его голоса не вызывает эха, я склонен заключить, что он использует звуконепроницаемый колпак. Но я также склонен считать, что в баре присутствуют и другие люди. Хочешь послушать сам?

— Пожалуй, да. И сообщи мне, если он поднимет колпак. Майк, ты отличный парень.

— Спасибо, Ман, — сказал Майк и подключил меня.

— …То я скажу ему, профессор. Мне так жаль, что Мануэля нет дома. Вы не можете мне дать номер, по которому можно с вами связаться? Он очень хотел перезвонить вам и всё время просил, чтобы я не забыла спросить у вас номер.

— Мне ужасно жаль, сударыня, но мне нужно уйти. Но… дайте подумать. Сейчас у нас восемь пятнадцать. Я постараюсь, если у меня получится, перезвонить вам ровно в девять.

— Конечно, профессор. — В голосе Мамы слышались воркующие нотки, которые она обычно приберегала для разговора с теми из не являющихся её мужьями мужчин, которых она одобряла, хотя иногда она использовала их и в разговоре с нами.

Секундой позже Майк произнёс:

— Давай!

И я заговорил:

— Здравствуйте, профессор. Это Мани. Я слышал, что вы меня ищете.

Профессор чуть не поперхнулся от неожиданности.

— Я мог бы поклясться, что отключил телефон. Но он же действительно отключён. Наверное, он сломан. Мануэль, милый мальчик, как приятно слышать твой голос. Ты наконец добрался до дому?

— Я говорю не из дому.

— Но этого не может быть! Я не…

— Нет времени, проф. Может кто-нибудь вас подслушать?

— Не думаю. Я использую телефон со звуконепроницаемым колпаком.

— Жаль, что я не могу видеть вас. Проф, какого числа у меня день рождения?

Он поколебался некоторое время, а затем сказал:

— Понял. Думаю, что понял. Четырнадцатого июля.

— Теперь у меня нет сомнений. Ну что ж, давайте поговорим.

— Мануэль, ты действительно звонишь не из дому? Где ты находишься?

— Давайте пока не будем об этом. Вы спрашивали мою жену о девушке. Не называйте никаких имён. Зачем вы хотите разыскать её, проф?

— Я хочу предупредить её. Она ни в коем случае не должна пытаться вернуться в город, где она живёт. Её арестуют.

— Почему вы так думаете?

— Милый мальчик! Все, кто был на этом митинге, находятся в большой опасности. В том числе и ты сам. Я был рад, когда ты сказал — хотя твои слова порядком сбили меня с толку, — что ты не дома. Сейчас тебе нельзя возвращаться домой. Если у тебя есть какое-то надёжное место, где ты мог бы отсидеться, то тебе не помешало бы уйти в отпуск. Ты же понимаешь, что прошлой ночью не обошлось без насилия.

Ещё бы мне не понимать этого! Убийство охранников Надсмотрщика следует рассматривать как деяние, противоречащее Своду правил Администрации, — по крайней мере, если бы Надсмотрщиком был я, то у меня не было бы никаких сомнений по этому поводу.

— Спасибо, проф. Я буду осторожен. И если я увижу эту девушку, я передам ей ваше предупреждение.

— Разве ты не знаешь, где она? Видели, как она ушла вместе с тобой, и я очень надеялся, что ты знаешь, где её можно найти.

— Проф, почему вас это так интересует? Мне кажется, вчера вечером вы были не на её стороне.

— Нет, нет, Мануэль! Просто она — мой товарищ. Я употребляю это слово не в том смысле, в котором его используют в наши дни — как некую форму вежливого обращения, а в его старом смысле. Употребляю для обозначения определённой связи между людьми. Она — мой товарищ, мой сподвижник. Хотя у нас разные взгляды на вопрос тактики, но в том, что касается целей и преданности делу, — тут мы едины.

— Понятно. Считайте, что вы передали ей своё сообщение. Она получит его.

— Это чудесно! Я ни о чём тебя не спрашиваю… Я только надеюсь, очень надеюсь, что ты сумеешь сделать так, чтобы она оставалась в безопасности до тех пор, пока всё это не закончится.

Я поразмыслил над этим:

— Подождите минутку, проф. Не отключайтесь.

Когда я ответил на звонок, Вайо ушла в ванную. Возможно, она сделала это из вежливости, чтобы не слышать, о чём я говорю. Это было вполне в её стиле.

Я постучал в дверь:

— Вайо?

— Я выйду через секунду.

— Нужно посоветоваться.

— Да, Мани? — Она открыла дверь.

— Как в твоей организации относятся к профессору де ля Пазу? Ты доверяешь ему?

Она задумчиво взглянула на меня:

— Предполагается, что за каждого, кто был на митинге, есть кому поручиться. Но я лично его не знаю.

— Гм, а что ты о нём думаешь?

— Он мне понравился, хотя он и спорил со мной. Ты о нём что-то знаешь?

— Да, я знаю его уже двадцать лет. И я верю ему. Но я не настаиваю на том, чтобы ты тоже верила ему. Тут ситуация как в том случае, когда проверяешь свой баллон с кислородом. Доверяй только своему мнению.

Она улыбнулась:

— Мани, поскольку ты веришь ему, я буду верить ему так же твёрдо, как ты.

Я вернулся к телефону:

— Проф, вы скрываетесь от преследования?

— Это действительно так, Мануэль, — хихикнул он.

— Вы знаете дыру под названием гранд-отель «Свалка»? Комната «Л», второй уровень ниже вестибюля. Постарайтесь прийти незаметно, чтобы вас не выследили. И ещё такой вопрос: вы уже завтракали? И что бы вам хотелось на завтрак?

Он снова хихикнул:

— Мануэль, иногда достаточно одного достойного ученика, чтобы учитель чувствовал, что его жизнь прожита не зря. Я знаю, где это. И приду незамеченным. Я сейчас не слишком привередлив и ем всё, что окажется под рукой.

Вай начала сдвигать постели, и я пришёл ей на помощь.

— Что бы ты хотела на завтрак?

— Чай с тостами и хорошо бы соку.

— Для завтрака этого маловато.

— Ну, тогда варёное яйцо. Но за завтрак я заплачу сама.

— Два варёных яйца, тосты с маслом, варенье и сок. Давай бросим кости и посмотрим, кому платить.

— Чьи кости, твои или мои?

— Мои. Со своими мне легче смошенничать.

Я подошёл к подъёмнику, вызвал на дисплей меню и увидел в нём нечто под названием: «ОСТАТКИ ПРЕЖНЕЙ РОСКОШИ — ВСЕ ПОРЦИИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО РАЗМЕРА: томатный сок, омлет, окорок, жареный картофель, лепёшки с мёдом, тосты, масло, молоко, чай или кофе, порция на две персоны — 4,5 доллара Гонконга Лунного».

Я заказал еду на две персоны — не желал афишировать, что завтракать будут трое.

К тому времени, как подъёмник звякнул, извещая нас о прибытии заказа, всё уже было готово для того, чтобы приступить к завтраку. Комната была аккуратно прибрана и сияла чистотой. Вайо сменила свой чёрный наряд на красное платье, «потому что у нас будут гости». Именно из-за этого платья всё и произошло. Надев его, она приняла картинную позу, улыбнулась и спросила:

— Мани, мне так нравится это платье. Как ты догадался, что оно мне пойдёт?

— Ну, я же гений.

— Что ж, вполне возможно. Сколько оно стоит? Я должна вернуть деньги.

— Я купил его на распродаже за пятьдесят центов Администрации.

Её лицо потемнело, и она топнула ногой. Поскольку она была босиком, то всё произошло почти беззвучно, но отдача от удара подбросила её на полметра вверх.

— Желаю счастливой посадки, — сказал я, пока она, словно только что попавший на Луну новичок, отчаянно болтала в воздухе руками и ногами, пытаясь вновь обрести устойчивое положение.

— Мануэль О'Келли! Неужели ты думаешь, что я буду принимать в подарок дорогие шмотки от человека, с которым у меня не было даже любовной связи?

— Это вполне поправимо.

— Ты распутник! Я всё расскажу твоим жёнам.

— Этим ты только подтвердишь то скверное мнение, которое сложилось у Мамы на мой счёт.

Я подошёл к подъёмнику и начал вынимать из него тарелки с нашим завтраком. У двери прозвучал сигнал. Я щёлкнул переключателем видеопереговорного устройства.

— Кто там?

— Посетитель к господину Смиту, — ответил мне скрежещущий голос. — Господин Бернард Смит.

Я отодвинул запоры и впустил профессора де ля Паза. Выглядел он так, что его можно было сдавать в утиль, — немытый, в грязной одежде и с нечёсаными волосами. Половина его тела выглядела парализованной — рука скрючена, а глаз затянут плёнкой катаракты. Одним словом, великолепный образчик старой развалины, из тех, что спят в Нижней аллее и клянчат деньги на выпивку и порцию маринованных яиц в дешёвой пивнушке. Изо рта у него текла слюна.

Как только я закрыл дверь, он выпрямился, черты его лица расслабились и приняли нормальный вид. Сложив руки на груди, он оглядел Вайоминг с ног до головы, глубоко втянул в себя воздух, как иногда делают японцы, и присвистнул.

— Она ещё красивее, — сказал он, — чем мне запомнилось по вчерашнему вечеру.

Ей удалось сдержать клокотавшее в ней бешенство и улыбнуться.

— Благодарю вас, профессор. Но вам не стоит беспокоиться насчёт комплиментов. Мы все здесь — товарищи.

— Сеньорита, в тот день, когда я позволю политическим соображениям оказывать влияние на моё восприятие красоты, я брошу заниматься политикой. Но всё равно вы очень любезны.

Он отвёл глаза и окинул комнату пристальным взглядом.

— Профессор, — сказал я, — грязный вы старикашка, перестаньте искать улики. Ничего между нами не было. Всё, что произошло этой ночью, имеет отношение исключительно к политике.

— Это неправда, — вспыхнула Вайо. — Я сопротивлялась в течение долгих часов, но он слишком силён для меня. Профессор, как здесь, в Луна-Сити, такие случаи расцениваются с точки зрения партийной дисциплины?

Проф причмокнул и закатил глаз, закрытый бельмом.

— Мануэль, я просто поражён. Это, дорогая моя, дело серьёзное и обычно карается ликвидацией. Но сначала необходимо провести тщательное расследование. Вы пришли сюда по доброй воле?

— Он заволок меня сюда.

— «Приволок», моя дорогая леди. Не надо искажать язык. На вас есть синяки, которые вы могли бы предъявить в качестве доказательства насилия?

— Яйца остывают, — сказал я. — Может быть, вы ликвидируете меня после того, как мы позавтракаем?

— Великолепная мысль, — согласился проф. — Мануэль, можешь выделить своему старику учителю литр воды, чтобы он мог привести себя в более презентабельный вид?

— Сколько угодно. Вода — вон там. Но не мешкайте, иначе вам ничего не останется.

— Благодарю вас, сэр.

Он удалился в ванную, откуда послышались звуки, означающие, что он приступил к омовению. Мы с Вайо закончили накрывать на стол.

— Синяки… — пробормотал я. — Сопротивлялась всю ночь…

— Ты вполне заслужил это. За то, что оскорбил меня.

— Чем, интересно?

— Как это — чем? Тем, что не набросился на меня после того, как приволок меня сюда!

— Гм, придётся попросить Майка проанализировать это.

— Мишель сумела бы это понять. Мани, можно я передумаю и возьму маленький кусочек ветчины?

— Половина и так твоя. Проф почти что вегетарианец.

Профессор вышел из ванной. Хотя он всё ещё выглядел не самым лучшим образом, но теперь был чистым и аккуратным, волосы причёсаны, на щеках ямочки, а в глазах — счастливый блеск. Фальшивая катаракта исчезла.

— Проф, как вы это делаете?

— Долгая практика, Мануэль. Я занимаюсь такими вещами гораздо дольше вас, молодые люди. Однажды, много лет назад, в Лиме — какой это прекрасный город! — я одним чудесным днём рискнул выйти на прогулку, не приняв таких мер предосторожности, и в результате оказался в ссылке. Какой чудесный стол!

— Проф, садитесь рядом со мной, — пригласила Вайо, — я не хочу сидеть рядом с этим насильником.

— Слушайте, — сказал я, — давайте сначала поедим, а затем вы меня ликвидируете. Проф, возьмите себе чего-нибудь и расскажите о том, что произошло вчера вечером.

— Можно предложить небольшое изменение в предложенной тобой программе? Мануэль, жизнь конспиратора — не из лёгких. И ещё до того, как вы на свет родились, я научился не мешать политику с едой. Это нарушает деятельность системы пищеварения и приводит к язве — профессиональной болезни тех, кто занимается подпольной деятельностью. М-м, рыба пахнет великолепно.

— Рыба?

— Вот эта розовая сёмга. — Проф с невинным видом показал на ветчину.

По прошествии некоторого времени мы добрались до кофе. Профессор откинулся назад, вздохнул и сказал:

— Большое спасибо за угощение. Это было чудесно. Я уже и не помню, когда в последний раз ощущал такую гармонию между собой и миром. Ах да… Что касается вчерашнего вечера… Я видел не слишком много из того, что произошло, поскольку решил, что лучше мне остаться в живых, чтобы затем продолжать борьбу, и спрятался. Мне оказалось достаточно сделать всего один прыжок, и я оказался за кулисами и затаился там. Когда я рискнул выглянуть, вечеринка уже закончилась, большая часть приглашённых уже разошлась, а все одетые в жёлтое были уже мертвы.

Я должен несколько откорректировать его заявление (обо всём этом я узнал много позже). Когда началась всеобщая свалка и я пытался вытащить Вайо из дверей зала, проф извлёк откуда-то пистолет и начал палить поверх голов. Он застрелил троих охранников, находившихся у главной двери, включая того, который пользовался мегафоном. Каким образом ему удалось раздобыть оружие — сумел ли он провезти его на Скалу контрабандой, или раздобыл уже здесь, — этого я не знаю. В результате стрельбы профа и действий Коротышки события приняли такой оборот, что никто из охранников не сумел уйти оттуда живым. Несколько человек были сожжены лазерами, четверо были убиты кто ножом, кто голыми руками, некоторых затоптали насмерть.

— Возможно, мне следует сказать «все, кроме одного», — продолжал проф. — Два стража порядка, находившиеся возле дверей, через которые вы выбрались оттуда, нашли свой конец от руки нашего храброго товарища Коротышки Мкрума… И как мне ни жаль, я должен сообщить, что Коротышка остался лежать мёртвым на груде их тел… Что ж, dulce et decorum[6]. К этому времени большинство из тех, кто остался в живых, уже сбежали оттуда. Среди оставшихся был я сам, Фин Нильсен, который был в тот вечер председателем, и товарищ, известная под именем Мама, поскольку именно так зовут её мужья. Я поговорил с товарищем Фином Нильсеном, и мы закрыли все двери. Затем мы приступили к уборке. Вы знаете, что находится за кулисами этого зала?

— Я — нет, — сказал я.

Вайо отрицательно покачала головой.

— Там кухня и кладовка, которую используют во время банкетов. Я думаю, что семейство Мамы держит мясную лавку, поскольку они разделывали тела быстрее, чем я и Фин успевали подносить их. Скорость их работы ограничивалась только мощностью мясорубки и пропускной способностью городской канализации. От этого зрелища мне стало плохо, поэтому большую часть времени я провёл отмывая зал при помощи швабры. Самым сложным было избавиться от одежды, особенно от этой псевдовоенной униформы жёлтого цвета.

— А что вы сделали с лазерными пистолетами?

Проф взглянул на меня с невинностью во взоре:

— С пистолетами? Мой мальчик, они, наверное, где-то потерялись. С тел наших погибших товарищей мы сняли все личные вещи — всё, что можно было использовать для идентификации, вернуть родственникам или сохранить на память. Мы постарались замести все следы, и сделали это так аккуратно, как могли, — конечно, нам вряд ли удалось бы одурачить Интерпол, но похоже, что мы справились достаточно хорошо. С первого взгляда не скажешь, что там что-то произошло. Мы посовещались и решили, что будет лучше всего, если в ближайшее время мы не будем никому попадаться на глаза, и ушли оттуда поодиночке. Я ушёл через расположенную над сценой шлюзовую дверь, которая ведёт на шестой уровень. Потом я постарался дозвониться до тебя. Я очень беспокоился за твою безопасность и за безопасность вот этой прекрасной леди. — Проф поклонился Вайо. — Вот и вся история. Ночь я провёл в нескольких укромных местах.

— Проф, — сказал я, — эти охранники были новичками, из тех, что ещё не умеют твёрдо стоять на ногах. В противном случае нам бы не удалось разделаться с ними.

— Возможно, — согласился он, — но даже если бы они не были новичками, исход всё равно был бы тем же самым.

— Почему вы так думаете? Они ведь были вооружены.

— Послушай, мальчик, ты когда-нибудь видел собаку породы боксёр? Я думаю, нет. Таких больших собак на Луне не держат. Боксёры — это результат целенаправленной селекции. Умные и послушные, такие собаки могут, если того потребуют обстоятельства, в мгновение ока превращаться в беспощадных убийц.

Если говорить о целенаправленной селекции, то здесь была выведена гораздо более необычная порода живых существ. На Терре нет ни одного города, жители которого придерживались бы столь же высоких стандартов в отношении хороших манер и были бы столь же внимательны к другим, как здесь, на Луне. По сравнению с городами Луны города Терры — а я знаком с большинством из крупнейших — это просто образчик варварства. Но селениты столь же опасны, как собаки-боксёры. Мануэль, девять охранников, как хорошо они ни были вооружены, не имели ни малейших шансов одолеть человеческую стаю. Наш начальник исходил в своих суждениях из ошибочных критериев.

— Проф, вы видели утренние газеты? Или выпуски видеоновостей?

— Да, самые последние.

— Но ведь во вчерашних выпусках не было никаких сообщений о том, что произошло прошлой ночью.

— В утренних тоже ничего не было.

— Странно, — сказал я.

— Что тут странного? — спросила Вайо. — Мы не заинтересованы в том, чтобы это получило огласку, и в каждой из газет Луны на ключевых постах работают наши товарищи.

— Нет, моя дорогая, — покачал головой проф, — не всё так просто. Здесь в дело вмешалась цензура. Вы знаете, как верстаются выпуски газет?

— Я только знаю, что процесс этот автоматизирован, — ответила Вайо.

— Проф именно это и имеет в виду, — сказал я ей. — Статьи с новостями готовят в редакциях. Оттуда они поступают в особые устройства, за пользование которыми газеты платят арендную плату. Эти устройства находятся под управлением главного компьютера Комплекса Администрации. — Я надеялся, что она заметит, что я сказал «главный компьютер», а не Майк. — По линиям телефонной связи газетные статьи передаются в специальные блоки, где происходит их вычитка и осуществляется вёрстка. А затем газеты печатаются сразу в нескольких местах. Издание «Ежедневного Лунатика», которое распространяется в Новолене, печатается в самом Новолене, там всего лишь производят замену рекламных объявлений и добавляют несколько материалов на местные темы. Все эти замены также осуществляются компьютером, который производит их, используя стандартную процедуру. Проф имеет в виду, что Надсмотрщик может вмешаться в этот процесс на стадии, когда происходит вёрстка номера. То же самое и с выпусками новостей, вне зависимости от того, транслируются они на Луну или с Луны. Вся информация проходит через машинный зал.

— Суть дела в том, — продолжал проф, — что Надсмотрщик имеет возможность не допустить огласки. Сделал он это или нет — не столь важно. Или — Мануэль, поправь меня, если я ошибусь, ты ведь знаешь, что у меня несколько смутное представление о машинах, — он может вставить в выпуск другую статью, и сколько бы наших товарищей ни работали в редакциях издательств, с этим ничего нельзя поделать.

— Конечно, — согласился я, — когда макет номера газеты обрабатывается компьютерами Комплекса, в него можно вставить всё, что угодно, или вырезать из него всё, что угодно. Или изменить.

— И это, сеньорита, и является самым слабым звеном нашего Дела. Средства связи. Все эти головорезы не представляют особой проблемы. Но крайне критично, что вопрос о том, стоит ли сделать некую информацию достоянием общественности, решаем не мы, а Надсмотрщик. Для любого революционера возможность распространения информации является sine-qua-non[7].

Вайо взглянула на меня, что-то прикидывая. Я переменил тему разговора:

— Проф, зачем вы избавились от тел? Это ведь было очень опасно, я уж не говорю о том, что это было жуткое занятие. Я не имею представления о том, сколько именно охранников имеется у Надсмотрщика, но, пока вы этим занимались, там могли появиться другие.

— Поверьте мне, молодой человек, мы этого боялись. Но это была именно моя идея, хотя в её осуществлении от меня не было никакой пользы. Я сумел уговорить остальных. Собственно говоря, это не совсем моя идея, скорее это опыт прошлого, осуществление одного из исторических принципов.

— Какого принципа?

— Террора! Человек может смело смотреть в лицо опасности, когда знает, какая именно опасность угрожает ему. Но неизвестное пугает его. Мы избавились от тел этих наёмников — уничтожили даже зубы и ногти, — чтобы их товарищи начали испытывать страх. Хотя я и не знаю о том, сколько охранников, подготовленных для того, чтобы действовать эффективно, имеет Надсмотрщик, но я готов поручиться в том, что сейчас их эффективность несколько ниже той, что была раньше. Несколько их товарищей отправились выполнить пустяковое задание. И никто из них не вернулся назад. Ничего не вернулось.

Вайо вздрогнула:

— Мне тоже стало страшно. Думаю, что теперь они побоятся сунуться в поселения. Но, профессор, вы сказали, что не знаете о том, сколько охранников имеется в наличии у Надсмотрщика. Организация знает об этом. Двадцать семь. Если девять из них убиты, то остаётся лишь восемнадцать. Возможно, как раз сейчас пришло время для путча? Разве не так?

— Нет, — сказал я.

— Почему нет, Мани? Они никогда больше не будут такими слабыми.

— Даже сейчас они недостаточно слабы. Девять из них были убиты, потому что были достаточно глупы, чтобы сунуться куда не следует. Но мне всё-таки очень интересно, — тут я повернулся к профу, — действительно ли у Надсмотрщика осталось всего восемнадцать охранников. Вы тут говорили о том, что Вайо не следует возвращаться в Гонконг, а мне — идти домой. Но если у него осталось всего лишь восемнадцать человек, то так ли велика опасность? Возможно, опасность возникнет впоследствии, когда Надсмотрщик получит новых людей, — но что угрожает нам сейчас? В Луна-Сити имеется четыре главных шлюза и ещё несколько мелких. Смогут ли они остановить Вайо, если ей вздумается прогуляться до «Западной» станции, получить там свой скафандр и отправиться домой.

— Мне кажется, вряд ли, — согласился проф.

— Я думаю, мне следует рискнуть, — сказала Вайо. — Я же не могу оставаться здесь вечно. Если мне нужно лечь на дно, то лучше сделать это в Гонконге, там, где я знаю множество людей.

— Возможно, моя дорогая, что вам и удастся выбраться отсюда, хотя я в этом сомневаюсь. Прошлой ночью на станции подземки «Западная» торчали двое в жёлтых мундирах. Я сам их видел. Возможно, сейчас их там уже трое. Но давайте предположим, что их там нет. Вы идёте на станцию, возможно используя маскировку. Вы получаете свой скафандр, садитесь в капсулу и добираетесь до Билюти-Хэтчи. Там вы выходите и пытаетесь сесть на автобус до Эндсвила. И там вас арестовывают. Всё дело в средствах связи. Нет необходимости ставить по охраннику на каждой станции, достаточно, чтобы кто-то увидел вас там. Телефонный звонок сделает всё остальное.

— Но ведь вы сами сказали, что я могу использовать маскировку.

— Вряд ли вам удастся замаскировать свой рост, кроме того, за вашим скафандром будут наблюдать. Кто-нибудь, кого просто невозможно заподозрить в какой-либо связи с Надсмотрщиком. Очень вероятно, что это будет один из наших товарищей. — Проф улыбнулся. — Любая тайная организация всегда начинает разлагаться изнутри. Когда количество людей, вовлечённых в заговор, превышает четыре человека, можно с уверенностью утверждать, что один из них — шпион.

— После ваших слов всё кажется безнадёжным, — сказала Вайо мрачно.

— Ну почему же, моя дорогая. Возможно, есть шанс, что я ошибаюсь. Один из тысячи.

— Я не могу поверить в это! Я не верю. В течение всех лет, что я занимаюсь Делом, мы приобрели сотни сторонников. У нас есть свои организации во всех крупных городах. Люди нас поддерживают.

Проф покачал головой:

— Вероятность предательства возрастает с каждым новым человеком, присоединяющимся к организации. Вайоминг, дорогая моя, нельзя осуществить революцию, вербуя широкие массы. Революция — это искусство, доступное лишь немногим избранным, тем, кто в этом деле компетентен. Успех зависит от правильной организации и от средств связи. Затем, когда наступает правильный исторический момент, наносится удар. Если верно выбрать момент и организовать всё как следует, то можно победить без кровопролития. Но если действовать преждевременно или если организация слишком неповоротлива, это приведёт к гражданской войне, массовому насилию, чисткам и террору. Я надеюсь, вы простите, что я говорю об этом, но сейчас организация слишком громоздка.

Вайо выглядела сбитой с толку.

— Что вы имеете в виду, говоря о правильной организации?

— Организацию, которая функциональна. Представьте себе, что вы собираете электромотор. Станете ли вы приделывать к нему ванную просто потому, что она у вас имеется? Поможет ли вам, если вы засунете в него букет цветов? Груду камешков? Нет, вы станете использовать только те элементы, которые необходимы для вашей цели, а всё остальное отбросите за ненадобностью. У меня нет никаких сомнений в том, что вы учтёте и соображения безопасности. Конструкция вещи определяется её назначением.

Всё это справедливо и по отношению к революции. Организация не должна быть больше, чем это действительно необходимо. Никогда не вербуйте людей просто потому, что они сами хотят присоединиться к вам. И не стоит пытаться никого убедить просто ради удовольствия знать, что ещё кто-то разделяет ваши взгляды. Когда время придёт, ваши взгляды будут разделять многие… или вы неверно оценили исторический момент. Вне всякого сомнения, должны существовать и структуры, которые будут заниматься просветительской деятельностью, но такие структуры должны существовать отдельно; агитпроп не является частью базисной структуры организации.

Теперь о том, что касается самой базисной структуры. Начало любой революции — это конспирация, поэтому структура должна быть небольшой, засекреченной и построенной таким образом, чтобы свести риск предательства к минимуму, поскольку предатели найдутся всегда. Одним из возможных решений является система ячеек. Ничего лучшего придумать до сих пор не сумели.

Существует огромное количество теоретических рассуждений о том, каков должен быть размер ячейки. Я думаю, история доказала, что оптимальной является ячейка, состоящая из трёх человек. Большее количество не сможет прийти к соглашению даже о времени обеда, не говоря уж о времени решающего удара. Мануэль, ты принадлежишь к большой семье. Вы проводите голосование по вопросу о том, когда следует обедать?

— Бог мой! Конечно нет. Это решает Мама.

— Вот именно. — Проф достал из сумки блокнот и начал что-то рисовать в нём. — Здесь изображена древовидная структура, состоящая из ячеек, в каждую из которых входит по три человека. Если бы я планировал захват Луны, я бы начал с нас троих. Один из нас стал бы председателем. Мы бы не стали заниматься голосованием — у такой ячейки должен быть явный лидер, иначе тройка подобрана неверно. Мы бы знали ещё девять человек, входящих в три другие ячейки, — но в каждой из них знали бы только одного из нас.

— Это выглядит как компьютерная диаграмма — троичная логика.

— На самом деле? Существует два возможных варианта связей следующего уровня. Тот, кто находится на втором уровне, знает руководителя своей ячейки и ещё двоих, тех, кто в неё входит. На третьем уровне человек знает только тех троих, кто входит в подчинённую ему ячейку, — он может знать, а может и не знать людей, входящих в ячейки, которыми руководят его товарищи. В первом случае удваивается безопасность, во втором — скорость восстановления структуры в случае предательства. Давайте предположим, что он не знает тех, кто входит в ячейки, руководство которыми осуществляют его товарищи. Мануэль, сколько человек сможет он выдать? Не говори мне, что он не станет этого делать, — сегодня можно любому мозги промыть, накрахмалить и отутюжить и затем использовать человека так, как угодно. Так сколько?

— Шестерых, — ответил я. — Своего руководителя, двух товарищей по ячейке и троих, входящих в подчинённую ему ячейку.

— Семерых, — поправил меня проф. — Кроме всех остальных, он предаёт ещё и себя. В результате происходит разрыв семи связей на трёх уровнях, которые затем нужно будет восстановить. Каким образом?

— Не вижу, как это можно осуществить, — сказала Вайо. — Ячейки настолько разобщены, что в случае предательства рухнет вся система.

— Мануэль? Такую задачку мог бы решить даже школьник.

— Ну… Ребята из ячеек на нижних уровнях должны иметь возможность переслать сообщение тем, кто находится на три уровня выше их. Нужно, чтобы они не знали, кому адресовано сообщение, но знали, куда его отправить.

— Именно так.

— Но, проф, — продолжал я, — существует лучший вариант.

— Неужели? Множество теоретиков революции сумели разработать только этот. Я доверяю их мнению, и доверяю настолько, что предлагаю тебе пари. Ставка десять к одному.

— Придётся мне отобрать у вас деньги. Возьмите ту же самую систему ячеек и создайте из них структуру в виде открытой пирамиды, состоящей из тетраэдров. Там, где вершины соприкасаются друг с другом, каждый из парней знает кого-либо в сопредельной ячейке — знает, как переслать ему сообщение, большего и не нужно. Связь никогда не будет нарушена потому, что она проходит в горизонтальной плоскости, так же как и сверху вниз. Структура, схожая с нервной системой. Именно благодаря такой структуре вы можете проделать у человека в голове дыру, извлечь оттуда кусочек мозга и при этом не слишком сильно повредить структуру его мышления. Такая система обладает избыточностью, которая позволяет ей передавать сообщения в обход повреждённого участка. Система утратит те связи, которые были разрушены, но будет продолжать функционировать.

— Мануэль, — в голосе профа звучало сомнение, — не мог бы ты нарисовать схему? Всё это звучит заманчиво. Но это настолько противоречит ортодоксальной доктрине, что мне нужно увидеть всё это воочию.

— Ну… было бы лучше, если бы у меня было какое-нибудь устройство, позволяющее работать со стереочертежами. Но я попробую.

Каждому, кто считает, что нет ничего сложного в том, чтобы изобразить, как сто двадцать один тетраэдр должен располагаться в открытой пирамиде, состоящей из пяти уровней, причём изобразить так, чтобы можно было наглядно показать все связи, следует попробовать сделать это.

По прошествии некоторого времени я сказал:

— Взгляните. Это общий план. Любая из вершин каждого треугольника или соприкасается с вершинами одного или двух других треугольников, или не соприкасается ни с одной из них. Точка, где она соприкасается одной вершиной, — это одно- или двухсторонний канал передачи информации. Даже одностороннего канала достаточно для того, чтобы образовалась сеть с избыточным количеством связей. На тех углах, где соприкосновений не происходит, информация передаётся на угол, расположенный рядом, с правой стороны. Там, где имеется два соприкосновения, выбор канала опять-таки осуществляется по правилу правой руки.

Теперь представим себе, что каждый из углов треугольника обозначает конкретного человека. Возьмём четвёртый уровень — уровень Г. Пусть эта вершина обозначает товарища Грега. Нет, давайте лучше опустимся на один уровень ниже и рассмотрим, что произойдёт, если будет нарушена связь между тремя уровнями. Итак, перейдём на уровень Д. Обозначим вот эту точку как товарища Дона. Дон работает под руководством Грега и сам осуществляет руководство Евгением, Езрой и Еленой, которые работают на следующем уровне, уровне Е. В ячейку Дона входят ещё два человека — Дик и Джон, и кроме того, он знает, как послать сообщение Джеку, который работает на том же самом уровне Д, но в другой ячейке. Дон не знает, кто такой Джек, не знает ни его настоящего имени, ни адреса, ни того, как он выглядит. Вообще ничего о нём не знает, но у него есть возможность связаться с Джеком в случае крайней необходимости. К примеру, у него есть телефонный номер.

Теперь проследим за тем, как система работает. Предположим, что Вильям, работающий на уровне три, становится предателем и выдаёт Вика и Вивиан из своей ячейки, Бейкера из ячейки уровнем выше и Грега, Гарри и Гопа из подчинённой ему ячейки. В результате Дон, Дик и Джек, а также все, кто им подчиняется, оказываются отрезанными от остальной структуры.

Все трое сообщают об этом — избыточность, необходимая для любой системы связи, — но давайте проследим за тем, каким путём будет передаваться призыв Дона о помощи. Он звонит Джеку. Но Джек работает под руководством Гарри, и его связи тоже блокированы. Впрочем, это не имеет большого значения, поскольку Джек может передать оба сообщения по своей запасной линии связи — через Джозефа. Но, к несчастью, Джозеф работает под руководством Гарри, поэтому он тоже передаёт сообщение не на верхний уровень, а по горизонтальному каналу связи, через Джоанну. Таким образом, сообщение огибает повреждённый участок связи и уходит наверх, через Глена, Валерия и Бисвокса, на самый верх, к Адаму, который отсылает вниз ответ по другой стороне пирамиды. По горизонтальным связям уровня Д сообщение от Дианы попадает к Дону, а затем к Джону и Дику и дальше к Джеку и Джозефу. Не только эти два послания проходят сверху вниз и снизу вверх; во время их прохождения также собирается информация о том, какими именно путями пришло сообщение, то есть в центр поступает сигнал о том, какие из линий связи повреждены и где именно это произошло. Организация не только продолжает функционировать, но и может немедленно приступить к восстановлению цепочки своих связей.

Вайо отслеживала линии, пытаясь убедить себя, что всё это будет работать. С её точки зрения, всё это было просто идиотской затеей. Майк, если бы ему дали несколько миллисекунд на изучение проблемы, сумел бы придумать схему и получше — более простую и безопасную, да ещё и встроить в неё «защиту от дурака». И возможно, — я даже уверен, — сумел бы изобрести способы избежать последствий предательства ещё на начальных стадиях процесса. Но я не компьютер.

Проф смотрел на схему с озадаченным выражением на лице.

— В чём проблема? — спросил я. — Такая схема будет работать. Уж в таких-то вещах я разбираюсь.

— Мануэль, мой маль… Простите меня, сеньор О'Келли… Можем ли мы надеяться, что вы возьмёте на себя руководство революцией?

— Я? Господи боже, нет! Я не собираюсь за просто так становиться мучеником. Я просто говорил о существовании различных схем.

Вайо взглянула на меня.

— Мани, — сказала она спокойно, — тебя уже избрали. Вопрос закрыт.