"Честь семьи Лоренцони" - читать интересную книгу автора (Леон Донна)

22

Вьянелло был сам не свой; казалось, будто страшная новость потрясла его до глубины души. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова; только охал и пыхтел, держась за дверной косяк, и, опустив голову, старался перевести дух. Отдышавшись, он продолжал:

— К нам только что поступил звонок.

— Кто звонил?

— Он сам. Лоренцони.

— Что произошло?

— Не знаю. Он разговаривал с Орсони. Сказал ему, что мальчишка напал на него и ему пришлось защищаться.

— Что-нибудь еще? — спросил Брунетти, быстро поднимаясь из-за стола и выскакивая в коридор. Они с Вьянелло устремились к входной двери и дальше — к полицейским катерам. Брунетти поднял руку, чтобы привлечь внимание охранника.

— Где Бонсуан? — закричал он. Услышав его встревоженный голос, несколько голов, как по команде, повернулись в его сторону.

— На улице, сэр.

— Я только что ему позвонил, — сказал Вьянелло, поравнявшись с Брунетти.

— Расскажи мне все, что тебе известно, — потребовал Брунетти, рывком распахивая стеклянную дверь.

Кивнув Бонсуану, Брунетти прыгнул в уже ожидавший его катер и повернулся, чтобы помочь Вьянелло забраться на судно, которое уже тронулось с места.

— Так что там еще? — настойчиво повторил Брунетти.

— Ничего. Больше он ничего не сказал.

— Как он на него напал? Что у него было в руках? — Брунетти возвысил голос, силясь перекричать рев мотора.

— Не знаю, сэр.

— А что, Орсони не догадался спросить? — разозлился Брунетти, срывая свой гнев на несчастном Вьянелло.

— Он сказал, что не успел. Что тот положил трубку. Просто сообщил о случившемся, и все. Сразу же положил трубку.

Брунетти нетерпеливо постукивал ладонью по борту катера, и тот, будто бы подчинившись ему, вышел в открытые воды Бачино и пересек кильватерную волну вблизи от кормы водного такси. Мотор взревел, катер сорвался с места, и под оглушительный вой полицейской сирены они помчались по Большому каналу, пока наконец не добрались до частной пристани палаццо Лоренцони.

Ворота пристани были открыты, но на причале не было никого видно. Вьянелло первым выпрыгнул из катера, но оступился на верхней ступеньке причала и, соскользнув на нижнюю ступеньку, провалился в воду чуть ли не по колено. Едва ли обратив на это внимание, он повернулся и, протянув руку Брунетти, помог ему быстро выбраться из катера; тот, поднапрягшись, вспрыгнул на верхнюю ступеньку, и они стремглав припустились к главному входу и через открытую дверь — направо, к освещенной лестнице, ведущей на второй этаж. Наверху их уже ждала горничная, знакомая Брунетти еще с прошлого раза. Бледная как смерть, она застыла в немом ужасе, согнувшись и охватив себя руками, будто у нее нестерпимо болел живот.

— Где он? — выпалил Брунетти.

Горничная молча показала рукой на другую лестницу в конце коридора. Брунетти и Вьянелло бросились по коридору и взбежали по лестнице. На первой площадке они остановились и прислушались: ничего не услышав, они поднялись еще на один марш и уже на самом верху услышали едва различимый звук, похожий на мужской голос. Голос доносился из-за двери, расположенной с левой стороны площадки.

Брунетти прошел прямо в комнату. Граф Лоренцони сидел подле своей жены, держа ее тоненькую ручку обеими руками, и что-то тихо ей говорил. Со стороны могло показаться, будто это обычная мирная сцена семейной жизни: пожилой человек, сидя рядом с женой, о чем-то мирно с ней беседует и держит ее за руку. Но когда они опустили глаза, то увидели, что его брюки по колени, равно как и туфли, пропитаны кровью; кровью были забрызганы его руки и манжеты рубашки.

— Боже правый, — прошептал Вьянелло.

Граф поднял глаза, посмотрел на полицейских, потом перевел взгляд на жену.

— Не волнуйся, милая, теперь все будет хорошо. Со мной все в порядке. Правда. Ничего не случилось.

Брунетти услышал тихое чмоканье, когда его забрызганные кровью ладони отпускали ее руку. Граф поднялся и пошел к дверям. Но лицо графини оставалось бесстрастным; очевидно, она так и не поняла, что он сидел рядом с ней, разговаривал, а потом ушел.

— Сюда, — сказал граф и, выйдя из комнаты, провел их к ступеням, по которым они спустились на нижний этаж. По коридору с мраморным полом они прошли к комнате, в которой Брунетти уже дважды беседовал с ним. Граф распахнул двери, но заходить внутрь он, похоже, не собирался. Не говоря ни слова, он отрицательно покачал головой, когда Брунетти кивком пригласил его войти. Брунетти шагнул в комнату. За ним — Вьянелло, не отступавший от него ни на шаг.

Войдя в комнату, Брунетти понял, почему граф отказался последовать за ними. Верхняя часть занавесей на дальнем окне была пропитана кровью и забрызгана ошметками мозгов. Тело молодого человека лежало на полу у окна, в позе эмбриона. Его лицо оставалось практически неповрежденным, задняя же часть головы просто отсутствовала. По всей вероятности, выстрел был произведен в упор, и ствол ружья, должно быть, упирался прямо в подбородок. Брунетти подметил это гораздо раньше, чем отвернулся от страшного зрелища.

Он прошел обратно по коридору, думая о том, что теперь делать, надеясь на то, что его неожиданный уход из квестуры натолкнет кого-нибудь на мысль о том, что надо прислать сюда оперативную группу.

Графа нигде не было видно. Вьянелло шагал следом за ним; он тяжело дышал; так же, как тогда, когда на одном дыхании взлетел к нему в кабинет.

— Позвонишь им, чтобы прислали оперативную группу?

Вьянелло хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле, и он молча кивнул.

— Тут должен быть еще один телефон, — сказал Брунетти. — Попробуй поискать в одной из спален.

Вьянелло снова кивнул.

— А вы?

— Вернусь обратно и поговорю с ними.

— С ними?

— Я хотел сказать: с ним.

На этот раз кивок Вьянелло свидетельствовал о том, что он пришел в себя. Он повернулся и зашагал обратно по коридору, стараясь не смотреть в сторону комнаты, где лежал труп Маурицио.

Брунетти буквально заставил себя вернуться в комнату и заглянуть внутрь. Ружье лежало на полу, справа от тела, его блестящее ложе находилось всего в нескольких сантиметрах от лужи крови, которая медленно растекалась по полу. Два небольших коврика, сбившиеся в кучу, валялись на полу: молчаливые свидетели недавней трагедии. Скомканный пиджак Маурицио, залитый кровью, валялся прямо под дверью.

Брунетти повернулся и, крепко затворив за собой дверь, вернулся по лестнице туда, где оставил графа и графиню. Они сидели на своих прежних местах, только теперь на руках графа не осталось и следа крови. Когда Брунетти вошел, тот снова посмотрел на него.

— Могу я с вами поговорить? — спросил Брунетти.

Граф кивнул и снова отпустил руку жены. В коридоре Брунетти обратился к графу:

— Где мы могли бы с вами поговорить?

— А чем здесь плохо? — ответил граф. — Здесь, по крайней мере, я смогу присматривать за ней.

— Она знает о том, что произошло?

— Она слышала выстрел, — отвечал граф.

— Отсюда? Из этой комнаты?

— Да, да. Но потом она спустилась вниз.

— Туда?! — Брунетти почувствовал, как у него внутри все похолодело от ужаса.

Граф кивнул.

— И она… видела его?

Граф равнодушно пожал плечами.

— Когда я услышал ее шаги, — как она в тапочках идет по коридору, — я быстро прошел к двери. Я испугался, что она меня увидит, и попытался чем-то его прикрыть.

Брунетти вспомнил о пиджаке, валявшемся у дверей, и удивился про себя, какой от него мог быть толк.

Внезапно граф повернулся и направился к дверям ближайшей комнаты.

— Может, нам все-таки лучше поговорить здесь, — сказал он, пропуская Брунетти внутрь. Из мебели там были только письменный стол, стул и книжный шкаф, набитый фолиантами.

Граф обессиленно опустился в кожаное кресло прямо у двери. Откинув голову на спинку, он моментально закрыл глаза. Потом открыл их и посмотрел на Брунетти. И опять ничего не сказал.

— Вы можете рассказать мне, что произошло?

— Вчера вечером мы с женой собирались ложиться спать. Было уже поздно. Я сказал Маурицио, что хочу серьезно с ним поговорить. Он был явно не в своей тарелке. Нервничал. И я, признаться, тоже. Я сказал ему, что начинаю сомневаться во всем, что касается похищения Роберто, что, обдумывая, как это произошло, я пришел к выводу, что это должны были быть люди, хорошо знавшие нашу семью, Роберто, чем он занимается. Зная о его планах на тот вечер, они и решили подкараулить его у ворот виллы.

Граф закусил губу и отвернулся в сторону.

— Я все ему высказал, все. Что больше ни на йоту не верю, что его похитили, чтобы потребовать за него выкуп.

Здесь он остановился и замолчал; и молчал до тех пор, пока Брунетти не выдержал:

— А он? Что он сказал?

— Сначала сделал вид, что не понимает, о чем я, сказал, что были письма с требованием выкупа; что же это может быть, если не похищение? — Оторвавшись от спинки кресла, граф резко выпрямился. — Маурицио прожил с нами большую часть своей жизни. Они с Роберто выросли вместе. Как-никак, он был моим наследником…

Граф не договорил; его глаза вдруг наполнились слезами.

— Вот потому-то я и… — произнес он так тихо, что Брунетти едва его расслышал. Но больше он ничего не сказал.

— Что еще случилось вчера вечером? — спросил Брунетти.

— Я потребовал, чтобы он рассказал мне, что он делал в то время, когда моего сына похитили.

— Но в материалах дела сказано, что он был здесь, с вами.

— Да, это так. Но я точно помню, что он отменил деловой ужин, назначенный на тот вечер. Словно он намеренно хотел провести этот вечер здесь, с нами.

— Тогда он никак не мог этого сделать, — заметил Брунетти.

— Но он мог заплатить кому-то, чтобы это сделали за него, — продолжал настаивать граф, и Брунетти не сомневался, что именно так он и думал.

— И вы ему об этом сказали?

Граф кивнул:

— Сказал, что даю ему время все хорошенько обдумать. О моих подозрениях. Что, в конце концов, он сам может пойти в полицию. — Граф снова выпрямился. — Или… поступить так, как подобает человеку благородному.

— Благородному?

— Да, благородному, — веско повторил граф, но так и не потрудился объяснить, что это значит.

— А потом?

— Вчера он целый день отсутствовал. Его не было в офисе, потому что я звонил туда и спрашивал. А потом… Вечером моя жена уже легла спать, и он… ворвался в комнату с ружьем, я подозреваю, он специально ездил за ним на виллу. И сказал… Сказал, что я был прав. Начал говорить гадости о Роберто, ни единого слова правды. — Здесь граф уже не мог удержаться от слез; они градом покатились по его щекам, и он даже не пытался вытереть их.

— …Он говорил, что Роберто был никчемным, избалованным бездельником, и что он, Маурицио, единственный, кто разбирается в делах компании, и поэтому все должно остаться ему одному. — Граф бросил испытующий взгляд на Брунетти, желая удостовериться, отдает ли тот себе отчет в том, какую змею он пригрел у себя на груди.

— …А потом он подошел ко мне вплотную с ружьем в руках. Сначала я ему не поверил, не поверил ни единому его слову. Но когда он сказал, что все будет выглядеть так, будто я сам это сделал… якобы от тоски по Роберто. И я знал, что на этот раз он не шутит.

Брунетти ждал.

Граф громко сглотнул и вытер лицо рукавом. На щеках остались следы крови Маурицио.

— …Он подошел ко мне вплотную, целясь мне в грудь, потом поднял дуло и приставил к моему подбородку. Сказал, что все обдумал и что это будет выглядеть именно так. — Граф снова замолчал, мысленно переживая эту ужасную сцену.

— Когда он это сказал, в голове у меня помутилось. Нет, не потому, что я испугался, что он меня убьет; а потому, что это будет сделано хладнокровно, потому что он заранее все спланировал. И еще из-за того, что… он сделал с Роберто.

Граф снова замолчал, погрузившись в тяжелые воспоминания. Брунетти осмелился задать вопрос:

— Что случилось дальше?

Граф молча покачал головой:

— Не помню. Кажется, я толкнул его, может, даже пнул ногой. Помню только, что я оттолкнул от себя ружье, отпихнул его плечом. Я пытался сбить его с ног; но ружье вдруг выстрелило, и я почувствовал… как меня заливает кровь. Его кровь. И еще что-то… — Он остановился и принялся судорожно отряхиваться, охваченный ужасом, вновь и вновь переживающий этот кошмар.

Он посмотрел на свои руки, на которых теперь не осталось и следа крови.

— …А потом я услышал, как жена спускается по лестнице ко мне в комнату и зовет меня. Помню, как она застыла в дверях, и я быстро подошел к ней. А потом… Больше я ничего не помню, в голове какой-то туман.

— Кто же тогда позвонил нам?

— Наверное, я. Думаю, так. И вот вы здесь.

— Как же вы с женой оказались наверху?

Граф снова покачал головой:

— Не помню. Ничего не помню, правда. С того момента, как увидел ее в дверях, и до того, как появились вы, у меня в голове словно провал какой-то.

Брунетти взглянул на этого человека; по сути дела, он в первый раз увидел его таким, какой он есть, — без мишуры, без ореола его богатства, знакомств и влиятельных связей; перед ним сидел немолодой изможденный мужчина с мокрым лицом, в рубашке, пропитанной кровью.

— Если вы желаете привести себя в порядок… — начал Брунетти. Больше ему было нечего сказать. Даже когда он говорил это, то отдавал себе отчет в том, что делает это зря, что нельзя снимать эту одежду, по крайней мере, до приезда оперативной группы. Но сама мысль о том, что графа будут фотографировать в таком виде, была отвратительна, и потому он повторил:

— Может, вы желаете переодеться?

Сначала ему показалось, что граф сконфузился, но потом он окинул себя взглядом, и на его лице появилась гримаса отвращения.

— Господи, — прошептал он. Опершись на подлокотники, граф поднялся на ноги и неловко застыл, расставив руки, будто боясь прикоснуться к измаранной кровью одежде.

Заметив, что Брунетти внимательно наблюдает за ним, граф смущенно отвернулся. Брунетти проводил его из комнаты. Следуя за ним по коридору, он увидел, что граф остановился и вдруг резко качнулся в сторону, едва не ударившись о стену, будто его не держали ноги. Прежде чем Брунетти успел прийти к нему на помощь, граф удержал равновесие, оттолкнувшись от стены вытянутой рукой. В конце коридора он повернул направо, даже не дав себе труда закрыть за собой дверь. Проследовав за графом до конца коридора, Брунетти остановился у входа в комнату: из-за двери донесся шум льющейся воды. Брунетти заглянул внутрь и увидел разбросанную одежду, которую граф скидывал по пути в гостевую ванную комнату.

Брунетти ждал, по крайней мере, минут пять, но шум льющейся воды был единственным звуком, который можно было различить. Он продолжал прислушиваться, колеблясь, стоит ли пойти и проверить, все ли в порядке с графом, когда воду наконец выключили. И только тогда, во внезапно наступившей тишине, он услышал шум, доносившийся снизу, знакомые голоса и звуки, свидетельствовавшие о том, что прибыла оперативная группа. Поняв, что ему больше не нужно охранять графа, Брунетти заторопился вниз, туда, где наследник империи Лоренцони встретил свою страшную смерть.