"Не стреляй в ангела" - читать интересную книгу автора (Чернышев Олекса)

Глава 2

Утром наш завтрак прохошел в полном молчании. Я был мысленно уже в дороге, и Гаутама приготавливался к своему одиночеству.

Ему не привыкать оставаться одному, — подумал я. Мне было жаль расставаться с этим стариком, который потратил на меня столько времени. По воле богов или по своей воле, какая в конце концов разница?

Я укрепил Ордогот за спиной при помощи веревки, взял с собой с десяток плодов, и таким образом мои сборы в дорогу закончились.

— Спасибо вам, Гаутама, за то, что вы сделали для меня, — сказал я с грустью.

— Не стоит благодарить меня, — ответил он. — Глядя на тебя, я вспоминал себя в твоем возрасте, и все последние месяцы мы провели не так уж плохо!

— Я обязательно навещу вас, — сказал я.

— Не обещай. Кто знает, как все повернется?

— Мне хотелось бы встретиться еще.

— Вот это уже другой разговор, — улыбнулся Гаутама. — Скажу тебе по секрету, я тоже не прочь еще раз-другой поупражняться с тобой на мечах. Боюсь, правда, что в следующий раз ты меня одолеешь.

— До встречи! — сказал я и быстро зашагал прочь, в ту сторону, в которую еле заметно клонилось солнце.

— Счастливого пути, — донеслось мне вслед. Я не обернулся и только ускорил шаг.

Я выбирал дорогу так, чтобы путь пролегал вдоль невысокой горной гряды, которая простиралась в нужном мне направлении и терялась за линией горизонта. Вдоль гряды почва была более каменистой чем в низине, и растительности на ней было меньше. Я продвигался быстро, и по моим приблизительным подсчетам, за день мне удалось пройти километров семьдесят. Местность изменилась неузнаваемо: на смену густому, непроходимому лесу пришла лесостепь с редкими невысокими деревьями, растущими небольшими группами.

Я заметил высоко в небе черную точку. Минут через пять она увеличилась настолько, что стали заметны широкие крылья, обладатель которых был размером примерно со среднего быка. Я вспомнил рассказы Гаутамы об обитателях саванн. Похоже на то, что это был волкокрыл, свирепый хищник открытых пространств. Он сразу заметил меня на своем участке, как только я вышел из леса и стал хорошо виден сверху. Теперь он неторопясь снижался, уверенный в том, что добыча от него уже не уйдет.

Как и все обитатели Юнхэ, волкокрыл убивал свою жертву не только при помощи гигантских клыков, острых когтей и мощных ударов крыльев, но и посредством своих магических отростков, которыми он обхватывал добычу подобно осминогу и удерживал ее в течении необходимого времени. Из слов Гаутамы я знал, что нужно делать в случае нападения волкокрыла, и надеялся, что Гаутама ничего не упустил в своем рассказе. Выбрав дерево потолще, я встал рядом с ним, спиной к стволу. Я выхватил Ордогот и крепко сжал его в руке, приготовившись к нападению.

Волкокрыл снижался все быстрей, так что через минуту он описывал круги почти над самым деревом, шумно рассекая воздух перепончатыми крыльями, поросшими коротким и жестким мехом. Я уловил в воздухе легкий незнакомый запах, который с приближением хищника превратился в едва выносимое зловоние.

С каждым кругом волкокрыл подбирался к дереву все ближе и ближе, пока не начал задевать своими крыльями развесистую крону. Дерево мешало ему спикировать на меня, сбив с ног своей массой, чтобы уже после этого неспешно прикончить, поэтому волкокрыл изменил свою тактику так, как я и рассчитывал. Он завис на одном месте, словно гигантская колибри. Его крылья бешено молотили воздух, подобно лопастям взлетающего вертолета, удерживая в воздухе огромную тушу, которая медленно приближалась ко мне, ощитинившись клыками и когтями.

Я уловил движение в магической сфере. Невидимые глазу щупальца твари приближались ко мне, готовые обвить и задушить. Но я выдвинул далеко вперед свои магические руки, схватившись с противником вплотную. Волкокрыл был всего лишь зверем, а искусство владения магией зависит от уровня интеллекта, так что несмотря на неравные весовые категории, мне удавалось легко сдерживать магический напор противника.

Невзирая на встреченное сопротивление, волкокрыл продолжал тупо и настойчиво приближаться, в явном намерении пустить в дело оружие поэффективней. Он приблизился ко мне почти вплотную и резко выбросил вперед свою когтистую лапу. Я не ожидал от него такого быстрого движения и увернулся с большим трудом, оставив в крючковатых когтях полоски своей кожи. Тут же последовала следующая молниеносная атака, но уже другой лапой. На этот раз я был готов к выпаду и с силой рубанул по лапе мечом. Она отделилась от тела и шмякнулась в траву, конвульсивно дергаясь. Окрестности огласил ужасный рык, так что у меня затрещали барабанные перепонки. Из культи толстой струей хлынула темная дымящаяся кровь. Полученная рана лишь разъярила волкокрыла, и он вновь набросился на меня с еще большим остервенением.

Я не мог метнуть в противника меч, так как мне приходилось бороться в двух сферах одновременно, раздваивая при этом свое сознание. Выпусти я свой меч из рук, и я уже не смог бы его вернуть, так как я не мог действавать в магической сфере более чем двумя руками, а они сейчас были заняты удержанием магических щупалец волкокрыла. Ослабь я на мгновение свою хватку, как сразу же оказался бы опутанным магической сетью с головы до ног. Сейчас вся надежда была на ближний бой.

Я отразил очередную атаку, слегка повредив вторую лапу хищника. Я заметил, что волкокрыл машет своими крыльями с трудом. По всей видимости, сказывалась усталость и потеря крови. Волкокрыл постепенно снижался, пока его ноги не коснулись травы. Времени у меня оставалось в обрез.

Если бы он приземлился и набросился на меня, твердо стоя на земной поверхности, у меня не осталось бы никаких шансов на победу. Он задавил бы меня своей массой, будучи даже смертельно раненным. И я решился на отчаянный шаг, который в случае неудачи мог стоить мне жизни — я все же метнул Ордогот в волкокрыла, целясь чуть выше того места, где заканчивалась грудная клетка и начиналась шея, в надежде перебить сонную артерию.

Я вложил в бросок всю силу, на которую был способен. На этот раз мне повезло. Мечь вонзился по самую рукоять, а саванна огласилась предсмертным криком монстра.

Мое торжество оказалось несколько преждевременным, так как волкокрыл тажело грохнулся наземь, вскочил на четыре неповрежденные ноги и отчаянно бросился на меня. Я проворно отпрыгнул в сторону, спрятавшись за деревом, и туша волкокрыла с треском ударилась о крепкий ствол, вывернув его с корнем. Дерево повалилось, и меня чувствительно задело массивной ветвью по голове, так что на какой-то миг все в моих глазах потемнело.

К счастью, волкокрыла уже никто не интересовал. Прийдя в себя, я увидел, что его огромная окровавленная туша распласталась возле поверженного дерева, не подавая признаков жизни. Исчезли и магические щупальца, противоборствующие мне ранее. Шатаясь от усталости, я подошел к распростертому телу хищника и, упершись ногой в его шею, с трудом выдернул Ордогот. Из образовавшегося отверствия хлынул поток крови.

Меня трясло от пережитого перенапряжения, и я устало присел на ствол поваленного дерева. Я знал наверняка, что второй такой стычки с волкокрылом мне сегодня не выиграть, и поэтому, отрезав от туши увесистый кусок единственно съедобного хвоста, я устало побрел в сторону ближайшей плотной группы деревьев. Укрывшись под их развесистыми кронами от крылатых хищников, я наломал сушняка и развел костер.

Крепкие когти волкокрыла сорвали с моей руки и правого бока широкие куски кожи, которые болтались как обноски, а вокруг оголенной плоти уже вились насекомые, норовя отложить свои личинки прямо на влажную поверхность мяса. Во время схватки боли я почти не чувствовал, но сейчас все мои движения сопровождались ужасными и мучительными ощущениями. Пока разгоралось пламя, мне пришлось заняться своим лечением. При помощи простейших магических приемов мне довольно быстро удалось справиться с повреждениями, так что когда в костре образовались угли, я уже был совершенно здоров. Костер я развел в надежде, что он предотвратит нападение хищников.

Я приготовил мясо и неспешно поглощал его, анализируя схватку с волкокрылом. Я пришел к выводу, что в тот момент, когда он полоснул меня когтями, я находился на волоске от гибели. В следующий раз мне стоило быть повнимательней.

Наевшись от пуза, я прислонился спиной к дереву и забылся чутким сном. Мне пришлось несколько раз просыпаться и подбрасывать в затухающий костер веток, и, пока я отдыхал, животный мир оставил мою персону в покое. Я видел, как в той стороне, где я оставил лежать тушу волкокрыла, кружат крупные птицы-падальщики, ссорясь между собой за место у стола. Птицы то снижались, то поднимались в воздух, уступая место другим, и поднимались они с заметно большим трудом, чем спускались.

Когда я проснулся в очередной раз, разбуженный каким-то звуком саванны, я понял, что проспал достаточно, и уже наступил следующий день. Я быстро перекусил и, взяв с собой остатки трапезы, отправился в путь.

Около пяти часов я шел по саванне, которая постепенно приобретала очертания безжизненной равнины. Все было спокойно, за время путешествия на меня никто не нападал, и через некоторое время я вышел на местность, где трава почти не росла, не говоря уже о деревьях. Следующие десять-пятнадцать километров я прошел по каменистой пустыне, пока среди камней снова не зазеленела редкая трава.

Под вечер я решил, что за два дневных перехода я удалился от хижины Гаутамы достаточно далеко, чтобы разведать ближайшие окрестности в поисках чего-нибудь интересного при помощи магических средств. Такого рода занятие требовало больших усилий, так что проще было идти пешком, чем перемещаться в пространстве, используя колдовство. Но, перемещаясь в при помощи магии, я был практически незаметен для окружающих и мог выбирать удобное для себя место материализации. Я мог проникать сквозь стены, осматривать окрестности с огромной высоты и как следует изучить то место, где намеревался появиться. Это позволяло избегать ненужных встреч и связанных с ними осложнений.

Я присел на плоскую поверхность нагретого солнцами камня, скрестив ноги в позе лотоса. Через минуту безплотный сгусток моего сознания поднялся над каменистым плато на высоту птичьего полета и отправился в сторону едва заметного наклона солнца, внимательно изучая окружающий ландшафт.

Высоко в небе маленькими черными точками парила стая волкокрылов. Они уже начинали снижаться, завидев в моем лице добычу, и я подумал, что нужно поторапливаться, чтобы не оставлять свое беспомощное тело им на съедение.

Камни, камни… От горизонта до горизонта, безпорядочное нагромождение серых глыб. Через несколько минут вдалеке показалась растительность. Это оказался обширный оазис, и я заметил редкие деревья с плоскими кронами, тоненький ручеек и густую траву.

Но вот появилось и долгожданное селение. Полсотни хижин, животные, напоминающие по внешнему виду шестиногих коров, и в то же время имеющие роговые наросты по бокам, вдоль хребта и на мощном лбу. По улицам бегали причудливые пародии на собак, лениво огрызающиеся на мальчишек, которые от нечего делать бросали в них камнями.

Я выбрал невысокое серебристое дерево неподалеку от деревни и через минуту материализовался под его стволом, скрытый от любопытных глаз высокой травой. Я встал и неторопясь побрел в сторону строений.

Первыми на меня обратили внимание собаки. Они злобно бросились ко мне, так что пришлось поддать самой активной из них ногой, после чего собаки поумерили свой пыл, продолжая все же крутиться вокруг и издавая звуки, напоминающие крики встревоженных павлинов. Народ, копошащийся во дворах, не обращал на меня внимания, очевидно принимая меня за обычного путника, и это меня вполне устраивало.

Увидев незнакомого человека, мальчишки подбежали ко мне и неподвижно встали поодаль. Их было пятеро, все чумазые, со всклоченными грязными волосами, одетые в расползающиеся лохмотья. Мальчишки настороженно застыли, с интересом оглядывая мой причудливый наряд — спортивные штаны и футболку. Казалось, что сделай я резкое движение рукой, и их след простынет в мановение ока.

— Привет, — сказал я дружелюбно по-юнхэски и улыбнулся.

Аудитория осталась безучастной к моим словам, все так же не меняя выражения своих удивленных лиц, отчего напомнила мне стайку пномпеньских макак, клянчащих фрукты у туристов. Они так же таращились на людей своими круглыми глазами, не выражающими ничего, кроме пугливого любопытства, находясь в постоянной готовности вскарабкаться на ближайщее дерево при малейшей угрозе.

— Привет, братва— сказал я еще раз и присел на корточки. Меня не удостоили ответом.

— Как называется ваша деревня? — спросил я. С таким бы успехом я мог бы задать вопрос дереву.

Я поднялся на ноги, и мальчишки с испуганными криками бросились врассыпную.

Пыльная деревенская дорога вывела меня прямо к покосившейся двери корчмы. Я неторопясь подошел к ней и толкнул ее плечом.

Внутри оказалось многолюдно. За стойкой суетился молодой парнишка, разливая посетителям вино.

— Старик, сделай мне чего-нибудь выпить, — попросил я и бросил на видавшую виды поверхность несколько крупинок драгоценного металла.

— Хорошо, господин, — ответил паренек, и металл исчез в глубине его кармана.

Через минуту я сидел за столом в дальнем углу и жадно пил прохладное вино. Жажда, разросшаяся за время дневного перехода до размеров обезвоживания, позволила мне быстро расправиться со всем кувшином, и я почувствовал себя намного лучше. Все это время я не переставал краем глаза ненавязчиво рассматривать посетителей заведения.

Пару столов занимала компания охотников с луками за плечами, поодаль гуляли пьяные стражники при оружии, одетые в грязную, видавшую лучшие времена форму. За столиком в противоположном углу сидели трое: мужчина лет сорока в черном плаще и двое помоложе, одетые в коричневое. Все трое молча и сосредоточено жевали, не проявляя видимого интереса к происходящему вокруг, время от времени отхлебывая из кружек. Еще три человека пили у стойки.

Мне предстояло выбрать оптимальный вариант поиска вуквина. Нужно было с чего-то начать. Но с чего? Имело смысл остановиться на некоторое время в какой-нибудь деревне, хотя бы и в этой. Нужно расспросить кого-нибудь, кто окажется поразговорчивей тех оборванных пацанов.

Я допил остатки вина, вкус которого все же оставлял желать лучшего, и неторопясь направился к выходу. Внезапно мне дорогу перегородил тот, кто был одет в черное.

— Скажи, странник, куда ты держишь путь? — спросил он угрожающе. Тем временем, его спутники резво обступили меня с боков.

— И зачем тебе меч? Или ты затеял что против старейшины Дальней деревни? — продолжил он вкрадчиво, пристально сверля меня немигающим кошачьим взглядом.

Лишь только я ощутил попытку прикосновения к своему мозгу, как мгновенно сработал рефлекс, отшлифованный до автоматизма во время тренировок с Гаутамой, и защитные барьеры моего мозга намертво исключили любую возможность кому бы то ни было извне манипулировать моим сознанием. В ответ на нападение я послал сгусток энергии в черепную коробку своего собеседника, и не взирая на сопротивление, получил доступ к информации.

Это оказался один из секретных агентов Грима, которые в изобилии шастали по деревням. Его работой было выискивать неугодных и доставлять их в дворцовые казематы Дальней деревни для «перевоспитания». В памяти агента не оказалось никакой информации о нападениях вуквинов.

Я обездвижил всех троих и попытался внушить им, что моя персона не представляет для них никакого интереса. С двумя из них это удалось без всяких проблем, но вот с агентом в черном плаще все оказалось намного сложней. Он никак не хотел меня упускать, и поэтому я решил на некоторое время отключить его сознание полностью. Мне хватило бы и пяти минут, чтобы улизнуть.

— Ха-ха-ха! — внезапно рассмеялся агент, чем немало меня озадачил. — Ты думал тягаться со мной при помощи этого детского приема!

Оказывается, он лишь подыгрывал мне, сделав вид, что подчиняется моей воле, а на самом деле и не думал отступать. Он позволил мне заглянуть в свою черепную коробку только потому, что был твердо уверен в моей неминуемой и скорой смерти.

— Эй, вы! Олухи! Взять его! — скомандовал он своим спутникам, которые мгновенно стряхнули с себя оцепенение и бросились на меня, обнажая мечи.

Я выхватил Ордогот из-за плеч и приготовился к драке. Один из парней попытался достать меня в шею и в ноги, используя сложную комбинацию с широкими вращательными движениями корпусом и мечом. Я дважды увернулся от клинка, просвистевшего у самого подбородка, и во время разворота подловил того парня коротким выпадом в переносицу. Ордогот с хрустом проник в череп, и изуродованные глазные яблоки вывалились наружу через образовавшуюся рану вместе с кусками кости. Пульсирующий фонтан низверг на меня из головы поверженного противника мощную струю горячей терпкой крови, так что в одну секунду я оказался залитым ею с головы до ног.

Второй помощник, которому до этого мешал подступиться ко мне его товарищ, наконец обрел такую возможность и незамедлил ей воспользоваться. Он бросился на меня, выставив перед собой меч далеко вперед, подобно рапире. Я без особого труда отбил атаку и сделал ответный выпад в пах. На этот раз противник оказался осторожней своего предшественника и смог вывернуться из довольно щекотливого положения.

Внезапно я почувствовал, как мышцы почти отказались мне повиноваться, налившись свинцовой тяжестью, а глаза заволокло светлым полупрозрачным туманом. Я почти вслепую отбивал атаки, становившиеся все более и более ожесточенными, с трудом удерживая в руке Ордогот. Только теперь я обратил внимание на то, что агент с самого начала схватки неподвижно стоял в стороне и смотрел на меня своим застывшим взглядом. А в начале стычки я уж было подумал, что он рассчитывает одержать надо мной верх только силами своих помошников. Оказалось, что он не терял времени даром, оплетая мой разум липкими паучьими сетями магии. И я увидел, как в магическом пространстве обе его руки простерлись ко мне и плотно обхватили мою голову, изливая на затуманенное сознание потоки отрицательной энергии. Помимо рук, у него оказались и другие щупальца, которые обвили меня со всех сторон, все более и более усиливая свою хватку.

Я почти не ощутил боли, когда меч помошника агента полоснул меня свом лезвием по бедру, и из глубины раны показалась неестественно белая кость, так как основное внимание я сосредоточил на мысленной борьбе с агентом. Я видел, что проигрываю сражение по всем статьям. Мне никак не удавалось справиться с путами, и я чувствовал, что мне не отбить еще и пары таких атак. Бой с волокрылом меня кое-чему научил, поэтому я собрал все свои силы и метнул Огдогот в сторону агента, оставшись таким образом незащищенным от нападения его помошника. Бросок получился вялый, но клинок все же впился в грудь противника на смертельную для обычного человека глубину.

Похоже, что агент не привык к боли и вовсе не хотел умирать. Он застонал, и в тот же миг я почувствовал, как спали удерживающие меня путы.

Помошник удивленно обернулся на стон своего шефа, не понимая что происходит. Эта ошибка стоила ему жизни — отработанным на тренировках с Гаутамой приемом я вернул себе в руки Ордогот, и, после короткого взмаха мечом, голова помошника агента отделилась от тела с противным хрустом разрубаемых костей и глухо рухнула наземь. Труп конвульсивно задергался. Я не смог на него смотреть от непреодолимого чувства омерзения, которое вдруг меня охватило.

Возбужденный схваткой, я обалдело оглянулся по сторонам и смахнул пот с лица.

Агент сидел в луже собственной крови, прислонившись спиной к стене корчмы. Я подошел к нему вплотную и посмотрел на его рану. Было видно, что рана в его груди велика, и он очень слаб. Тем не менее, для искушенного в колдовстве такая рана не была смертельной. Агент уже сращивал свое магическое и реальное тела, и минут через десять он представлял бы для меня смертельную опасность. Я мысленно проник в его мозг, и в ужасе отпрянул — его отношение ко мне не предвещало ничего хорошего. По обилию магических щепалец агента, я знал, что его силы намного превосходили мои. Моя победа была скорее случайностью, нежели закономерностью, и он совсем не оставлял мне выбора.

Мне не хотелось убивать его так, беззащитного, не имеющего возможности за себя постоять. Он не воспринимался мной как враг, во всяком случае, эмоционально. Мало того, мне было мерзко и противно лишать этого парня жизни только за то, что я случайным образом оказался здесь, в этой деревне.

Быть может наша встреча состоялась не по воле случая? Может быть это чья-то твердая рука привела меня к этой корчме, чтобы кто-то из-за кулис мог насладиться кровавым зрелищем? Я не мог позволить себе забыть о существовании Марии Ягер и о ее словах, а она прямо сообщила о своих намерениях по отношению к моей персоне.

Я не хотел умирать. В моей душе все противилось идее собственной смерти, ведь я жил так мало! Долголетие Гаутамы для меня было как награда, как обещанная ребенку долгожданная игрушка, о которой он уже ни за что не сможет забыть. Я не хотел плясать под чужую дудку, даже если мелодия исполнялась ангелом, но Мария знала как играть на струнах моей души и умело делала это. Я понимал, что от меня требуется, и не хотел этого. Мои настойчивые мольбы к чему-то более высокому чем боги не привели ни к каким результатам, как будь-то эта тонкая связь была разорвана еще на средних звеньях этой цепи. Может быть Мария — это высшая ступень эволюции, и над ней уже ничего и никого нет? Тогда мои жалобы некому услышать. Я чувствовал что одинок в этой душевной борьбе, и я терпел моральные неудачи одну за другой. Я скрепя сердце размахнулся, и еще одна голова скатилась в пыль.

С начала нашей встречи не прошло и десяти минут, а на моей совести оказалось уже три трупа. Я посмотрел на себя — и штаны, и футболка были алыми от крови, отчего я был похож на мясника, чересчур увлекшегося работой. Кровь была липкой и источала сладковатый запах.

Я не видел смысла ни в неожиданно развившемся конфликте, ни в этих смертях. Мне была совершенно непонятна агрессивность, с которой эти люди на меня набросились. Я чувствовал себя пресквернейшим образом.

Наверно у меня началась истерика. Мне стало плохо, и я опустился на колени в мягкую глубокую пыль и сидел так некоторое время, пытаясь справиться с навалившейся вдруг слабостью. Я нагнулся, и у меня вырвало рядом с обезглавленным телом агента. Мне стал невыносимо противен этот жестокий мир и мой искусственный облик громилы. Романтика поединков на мечах испарилась, оставив вместо себя зияющую пустоту.

Неожиданно остро захотелось вернуться домой в Вергвуд, где я мог бы спокойно устроиться в своем любимом кресле и неспешно потягивать пиво, занимая свою голову только мыслями о женщинах и переводах. Как я недооценивал прелести своей прежней жизни! — подумал я с грустью. Но неумолимая в своей жестокости действительность быстро привела меня в чувство.

Глубокая рана на бедре сильно кровоточила, и я потратил некоторое время на то, чтобы ее затянуть. Минутная слабость прошла, стоило лишь заняться каким-то делом.

Наверно в этих краях не все обстоит благополучно с правами человека, — невесело ухмыльнулся я, как только мне удалось немного взять себя в руки.

Во время нашей стычки деревня обезлюдела. Все ее жители попрятались в домах, напуганные происходящим. Даже причудливые на вид собаки попрятались во дворах. Наверно и они чувствовали ненависть, которая еще минуту назад разливалась от дерущихся широкими магическими волнами.

Вскоре я заметил, как жители деревни появляются по двое — по трое и настороженно приближаются ко мне. Я приготовился к самому худшему, равнодушно перебирая в памяти немногочисленные способы расправы разъяренной толпы с неугодными. В конце концов, меня обступили плотным молчаливым кольцом. Но, к моему удивлению, на лицах людей светились робкие улыбки, которые в сочетании с одеждами из тонких полосок кожи делали их похожими на дебютирующих артистов варьете.

— Как тебя зовут, чужестранец? — нарушил молчание один из них, по всей видимости пользующийся наибольшим авторитетом. Его голос был мягок и певуч.

— Марк, — ответил я и поднялся на ноги.

Я был выше на голову любого из мужчин этой деревни. Как впрочем и тех троих, которых мне пришлось убить.

Нужно было быть полным идиотом, чтобы не распознать во мне чужака, — осенило меня.

— Мое имя — Мартин, — сказал мужчина. — Ты хороший воин. Ты один справился с тремя слугами старейшины Дальней деревни.

Люди в толпе оживленно зашептались друг с другом, явно восхищаясь моим подвигом.

— Это очень не просто — победить слуг Грима, добавил Мартин.

— Кто такой Грим? — спросил я недоуменно.

Я выудил это имя из памяти агента, но мне хотелось узнать о нем как можно больше.

— Это старейшина Дальней деревни, — удивленно ответил мужчина. Он окинул меня внимательным взглядом и добавил:

— А ты, я вижу, чужеземец?

— Да, я пришел из дальних краев, — ответил я уклончиво, еще не зная насколько можно доверять этим людям.

— Закопайте трупы! — коротко бросил Мартин кому-то в толпе, и я увидел, как несколько мужчин засуетились вокруг трупов.

— Если ты смог справиться с ними один, — Мартин кивнул в сторону распростертых тел, — значит ты очень хороший воин. Их приятели не появятся здесь раньше чем через сутки, и ты можешь спокойно отдохнуть у меня дома, а завтра уйти со свежими силами и без труда оторваться от возможного преследования.

Я решил не отказываться от предложения Мартина, и вскоре он привел меня в свою глинобитную хижину — одну из многочисленных мазанок, похожих друг на друга как близнецы-одногодки.

Внутри дома господствовал прохладный полумрак. Вместе с Мартином жили его жена, четверо детей — мальчики от двух до десяти лет, и его младшая сестра, лет двадцати на вид. Никакой мебели не было, так что скорее всего все спали и ели на постеленых прямо на глиняный пол собачьих шкурах.

Как только мы зашли в дом, он что-то коротко сказал жене, и та захлопотала во дворе, разводя костер и явно собираясь стряпать. Затем Мартин прошел в глубь помещения и вернулся с глиняными кружками и бурдюком, наполненным какой-то жидкостью. Мы сели на шкуры по-турецки, и Мартин разлил по кружкам зеленоватый напиток, протянув одну из кружек мне.

Жидкость оказалась похожей по вкусу на десертное виноградное вино — что-то вроде разбавленного «Рислинга» с северного склона, и мы быстро с ним расправились. После этого Мартин вновь наполнил кружки.

— Старейшина Дальней деревни еще несколько лет назад обложил нас данью, — начал свой рассказ Мартин. — Вначале он пришел к нам с большим количеством воинов, они ограбили нас и увели в плен некоторых женщин. Затем грабежи стали повторяться каждые три месяца, пока мы не смогли договориться с ним о ежемесячной выплате дани дичью и оружием, а также о трудовой повинности наших мужчин.

Лицо Мартина помрачнело от безрадостных воспоминаний. Он с силой сжал кружку, и я заметил, как побелели костяшки его пальцев.

— Старейшина Дальней деревни Грим — очень искусный колдун, — продолжил Мартин. — Он один может сдержать натиск целого войска только при помощи своей черной магии, а у него на службе еще и многотысячные отряды. Каждый из его слуг во сто крат более искушен в колдовстве, чем любой из нас, и ты можешь представить, каковы силы этого человека. Мартин еще раз наполнил быстро пустеющие кружки.

— Ты белый маг. По твоему лицу я видел, как ты переживал о том, что тебе пришлось добить раненного. Так может огорчаться только добрый человек, — заключил Мартин.

Мне нечего было добавить. Говорить на эту тему не хотелось, но все услышанное о Гриме было весьма интересным, и я решил узнать о нем как можно больше.

— Мартин, расскажи мне о Дальней деревне и о Гриме, — попросил я.

— Не очень-то мне приятно о нем говорить, но если ты просишь… — ответил Мартин задумчиво. — Я расскажу тебе. Мартин уселся поудобнее и начал свой неторопливый рассказ.

— Грим родился в Дальней деревне, его родители были вполне обычными людьми, и они пользовались заслуженным уважением. Грим еще в детстве был способным мальчиком, и, когда он вырос, и ему исполнилось тридцать пять лет, у него уже была репутация отличного воина, а за плечами — множество удачных походов в пустынные земли, откуда он всегда возвращался с добычей и пленными женщинами. Он так прославился своей мудростью и смелостью, что после смерти старейшины Дальней деревни был единогласно выбран на эту должность. Грим отлично справлялся с обязанностями старейшины, и все были им довольны. Но однажды, стиль его правления радикально изменился. Теперь, кроме того, что он регулярно отправляет отряды за добычей в пустынные земли, он при помощи своего колдовства установил господство над всеми ближайшими деревнями. У него никогда не было склонности к магии! Грим с самого детства предпочитал действовать мечом и кулаками, а не заклинаниями! — Мартин в сердцах повысил голос, почти перейдя на крик.

— А может это уже и не Грим? — спросил я.

— Его как подменили после ранения на охоте, и мы конечно подозревали о такой возможности, — ответил Мартин. — Но как-то раз, совсем недавно, я лично разговаривал с Гримом, выплачивая ему дань, и, хотя и мельком, но я видел его без доспехов. Это был именно Грим.

— Странная история, — согласился я, хотя не находил в такой метаморфозе ничего необычного. Сколько в земном мире было случаев, когда власть делала прекрасного человека совершенно неузнаваемым, превращала его в монстра, в нравственного урода. Испытание славой, властью и деньгами — одно из тяжелейших. Вполне могло быть и то, что какой-нибудь колдун убил настоящего Грима, принял его облик и теперь правил в своей новой вотчине, наводя террор и расширяя владения.

— А в последнее время Грим словно взбесился, — продолжал Мартин. — Его агенты рыскают по деревням и хватают ни в чем не повинных людей. И пленники из подземелий его замка уже не возвращаются.

Мы замолчали. Я обдумывал слова Мартина, а он тем временем вновь наполнил вином опустевшие кружки.

— Роза! — позвал он свою сестру, и та тут же зашла в дом со двора, где до этого помогала жене Мартина со стряпней.

— Да, Мартин, — ответила Роза.

— Сходи к старику Пату и принеси-ка нам еще вина, — попросил Мартин. Роза послушно взяла бурдюк и удалилась.

Я поневоле задержал взгляд на этой девушке. Ее каштановые волосы были так длинны, что закрывали всю спину, придавая ей сходство с прекрасной сказочной нимфой. Ее лицо с правильными, аккуратно очерченными линиями, говорило о мягкости, светясь добротой и естественной красотой. Роза, живи она в земном мире, никогда не имела бы проблем при поиске работы. Женщины с такими данными просто не могут остаться в одиночестве.

Мартин перехватил мой взгляд и, когда Роза вышла, несколько мрачно заметил:

— Сестра у меня — красивая девушка. Она была замужем за Фатом.

Мартин замолчал, видимо обдумывая свои дальнейшие слова, а может быть пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.

— Фат был убит Гримом три года назад, когда мы все еще сопротивлялись разбою. Грим выпустил Фату кишки прямо на площади в центре нашей деревни только за то, что тот косо на него посмотрел, — сказал Мартин.

Он поднялся на ноги и заходил по комнате, нетерпеливо меряя ее своими тяжелыми шагами.

— Фат был моим другом! Слышишь?! — крикнул Мартин со злостью. — А я тогда стоял рядом, смотрел как он отдает концы, и ничего не мог сделать. Когда Фат умирал, лежа в пыли с вывалившимися из раны внутренностями — он посмотрел мне в глаза. Я никогда не забуду этот взгляд!

Мартин замолк, и я понял, что он сейчас не в состоянии говорить от нахлынувших на него воспоминаний. Наконец, он взял себя в руки, и продолжил:

— В его глазах не было страха перед смертью, он умер достойно, как мужчина. Но в его взгляде я прочитал просьбу, последнюю для него просьбу — о мщении! Нельзя оставлять такое безнаказанным, нельзя! — добавил Мартин решительно и с силой ударил кулаком по собачьей шкуре.

Он залпом осушил кружку с остатками вина, и я заметил, что его руки дрожат.

— Я тогда не мог забыть о жене и детях, не мог, — сказал он. — Да и глупо бросаться с мечом в одиночку на сотни вооруженных воинов с колдуном во главе. Но сейчас я все чаще вспоминаю о мести.

Со двора доносился гомон играющих ребятишек и дым костра. Я прислушался, но кроме детских голосов не доносилось ни звука.

— Я думаю, что тебе можно доверять, — добавил Мартин и полувопросительно посмотрел на меня, ожидая, как я прореагирую на его слова.

— Ты можешь мне доверять, Мартин, — успокоил я его.

Входная дверь открылась, и на пороге показалась Роза. Было видно, что ранее легкий бурдюк заметно потяжелел.

— А вот и сестричка пришла, — сказал Мартин и взял вино из рук Розы. Он чмокнул ее в щеку, и заметил:

— Правда красавица?

— Тебе, Мартин, очень повезло с сестрой. Я никогда не видел более красивой девушки, чем Роза, — сказал я искренне и улыбнулся.

Я уже полгода не видел женщин, тем более так близко, и когда Роза приветливо улыбнулась мне в ответ, меня захлестнуло волной полузабытых чувств.

— Она очень переживала смерть Фата, — сказал Мартин, когда Роза вышла во двор. — Только в последнее время боги смилостивились над ней, и она вроде как стала приходить в норму. Но все равно, ей еще далеко до прежней веселой Розы, какой я ее помню с детства.

При слове «боги», меня словно передернуло. Я подозревал, что Мартин и я вкладываем разный смысл в это слово.

Мы выпили и, когда жена Мартина подала к столу, с жадностью набросились на еду. Женщины ели с нами, а дети уселись поодаль.

Пока мы поглощали отвар из каких-то незнакомых мне плодов и жаркое, Мартин охотно рассказывал о жизни в деревне. Оказалось, что в деревне проживает около шестидесяти семей, и Мартин является выборным старейшиной. В его обязанности входило решение различных спорных вопросов и руководство сбором дани в пользу Грима.

— Мне отвратительно обирать своих, — заметил Мартин, — но я не могу представить, как можно изменить ситуацию к лучшему. Данью обложены в общей сложности семь деревень, но даже если собрать всех воинов, нам все равно не справиться с Гримом. Мартин тяжело вздохнул.

— А на верную смерть толкать людей я не имею права, — добавил он. — У всех жены и дети, а у кого еще и старые немощные родители.

— А что если проникнуть в замок Грима и попробовать убить его там? — спросил я.

— Это невозможно, — ответил Мартин. — Прежде чем кто-либо попадает в замок, его раза три-четыре проверяют. Стражники знают всех в лицо, и пройти мимо них незамеченным не удастся.

— Но можно попытаться перебраться через стену, сделать подкоп или проникнуть в замок иным путем, минуя стражу? — спросил я.

— Стена замка — двойная, а сам замок имеет только один вход, — ответил Мартин. — Стены защищены магическими заклинаниями, так что их невозможно разрушить, предварительно не сняв этих заклинаний.

Я задумался. Мне и в голову не приходило, что существуют какие-то заклинания, которые позволяют укреплять стены. Еще вчера я считал себя вполне искушенным в магии, а теперь выясняется, что эта точка зрения довольно далека от истины. Я вспомнил мудрые слова Гаутамы о том, что и в его пять тысяч с лишним лет ему еще есть чему учиться.

Я без особого труда догадался каким образом можно проникнуть в замок, по крайней мере, мне. Я мог принять облик одного из тех людей Грима, которых мне сегодня пришлось убить. Я мог материализоваться внутри замка и в своем обычном виде. Но только попасть в замок было мало. Было необходимо еще найти там Грима, и самое главное и трудное — разделаться с ним. Легко догадаться, что в лице старосты Дальней деревни предстояло столкнуться с очень сильным противником, и скрутить его будет намного трудней чем глупого волкокрыла.

Я решил не торопить события и вернулся к своим личным проблемам.

— Мартин, — начал я. — Мне вчера пришлось убить волкокрыла, и стычка с ним оказалась трудней, чем я ожидал. Волкокрыл — свирепый хищник, но я слышал, что где-то в сумеречных землях водятся хищники, которых люди называют вуквины…

Я замолк, заметив как все прекратили есть и неподвижно уставились на меня, как буд-то я сморозил что-то неприличное. Жена Мартина даже поперхнулась и принялась мучительно откашливаться.

— Ты как себя чувствуешь, Марк? Ты не болен? — спросил Мартин после длительного и настороженного молчания. Его интонация показалась мне странной.

— Со мной все в порядке, — ответил я в недоумении, не понимая, к чему он клонит.

— Я прощаю тебе эти слова, но только потому, что ты — гость в моем доме, и я своими глазами видел, как ты расправился с людьми Грима.

— Но что я сказал такого, что вызвал твое недовольство? — спросил я недоуменно.

— Ну ладно, может быть ты действительно не знаешь… — вздохнул Мартин. — Ты сказал две вещи, которые воин не должен позволять себе говорить никогда. Во-первых, ты назвал по имени зверя, имя которого запрещено произносить вслух. Старики говорят, что этот зверь может услышать свое имя и появиться, и тогда будет не счесть количества жертв. Во-вторых, ты сказал что сразился с другим хищником — волкокрылом. Но человек не может победить его в бою один на один. Для того, чтобы справиться с волкокрылом и его чарами, необходимо как минимум пять крепких вооруженных воинов, не все из которых доживут до конца боя. То есть, ты соврал, и я не знаю, зачем ты это сделал. Марк, ведь мы и так считаем тебя хорошим воином. Мартин еще раз вздохнул и добавил:

— Если я что-то понял не так, объясни мне.

Я переварил услышанное, и счел более правильным не отказываться от своих слов.

— Хорошо, имя этого зверя я называть больше не буду, — начал я. — Я не знал, что это не принято… А что касается волкокрыла — я действительно убил его в бою, один на один, вот этим самым мечом, — кивнул я на Ордогот. — лМЕ Х Б ЯЮЛНЛ ДЕКЕ МЕР ЯЛШЯКЮ ОПХСЙПЮЬХБЮРЭ ДЕИЯРБХРЕКЭМНЯРЭ.

— Но ведь волкокрыл, когда он нападает, опутывает воина магической сетью, так что сильный и бесстрашный воин становится беспомощным как младенец и не может даже спастись бегством. Его слабость в том, что одновременно волкокрыл может удерживать не более двух человек, поэтому справиться с ним можно лишь в том случае, если хотя бы два-три человека из числа воинов могут в это время свободно драться. Но и им необходимо справиться с мощными крыльями, когтями и зубами зверя, что очень непросто. Мартин посмотрел на меня уже с нескрываемым интересом и спросил:

— Как же тебе удалось совладать с волкокрылом в одиночку?

— Это было непросто, — начал я и поймал себя на мысли, что мне приятно присутствие Розы, которая могла выслушать мой рассказ о стычке со свирепым хищником.

— Дело в том, — продолжал я, — что я немного знаком с некоторыми приемами магии. Им меня обучил один опытный и сильный маг, который живет в лесистой местности на расстоянии нескольких дневных переходов отсюда. Волкокрыл имеет возможность манипулировать лишь двумя магическими отростками, и мне удалось их нейтрализовать. Плюс ко всему несколько ударов мечом, и зверь был повержен. По выражению лиц слушателей, я понял, что меня не совсем понимают.

— Вы можете видеть в магическом пространстве? — спросил я, осененный внезапной догадкой. Я стал подозревать, что жители деревни не могли управлять своими магическими телами.

— Что такое «магическое пространство»? — спросила Роза.

— Вы можете перемещать предметы без помощи рук, только усилием воли? — поинтересовался я.

— Нет, — удивился Мартин, — такие фокусы подсилу только магам, которые живут в сумеречных землях, да еще Гриму и его наиболее приближенным людям. Мы можем лишь развести огонь или расплавить кусок металла, но и для этого требуется очень много времени.

Я был озадачен услышанным. Выходит, что я ошибался, считая что в мире Юнхэ все его жители имеют власть над магической природой вещей. На поверку все оказалось совсем не так.

— Что это за маги из сумеречных земель, про которых ты говоришь? — обратился я к Мартину.

— Они заходят иногда и в наши края, — ответил он. — Это случается редко, не чаще раза — двух в десятилетие. Появится в деревне, пробудет некоторое время — и исчезнет, бесследно растаяв в воздухе.

— Я хорошо помню одного колдуна, — вмешалась в разговор Роза. — Лет семь назад он неожиданно появился в нашей деревне. Почему-то мужчин тогда оставалось мало — они ушли или на охоту, или еще куда-то. Так вот, этот маг был одет в диковинные одежды, и он появился на площади сидящим на коленях. Он просидел так весь день. Мы подошли к нему и спросили, не нужно ли чем ему помочь. Но он не отвечал. Его глаза были закрыты, и мы предположили, что он нуждается в нашей помощи. Но мы не смогли подойти к нему ближе чем на метр. Он был окружен невидимым и непроницаемым для людей и предметов барьером. Барьер был настолько прочным, что его было не разбить даже мечом. Кто-то из оставшихся в деревне воинов пытался это сделать, но безуспешно. Роза обвела нас взглядом и добавила:

— Колдун исчез у всех на глазах, и этот случай был у стариков на устах несколько месяцев.

— Марк, — сказал Мартин, — а ведь если тебе удалось справилься с тремя людьми Грима, значит ты можешь творить и другие чудеса? Он посмотрел на меня с надеждой, и я сразу понял к чему он клонит.

— Да, могу, — ответил я. Мне не хотелось лгать этим симпатичным людям.

— Ты можешь принять облик одного из слуг Грима, и таким образом проникнуть в замок? — спросил Мартин, тем самым подтверждая правильность моей догадки.

— Могу, — ответил я.

— Покажи какой-нибудь фокус, — оживилась Роза, и я подумал о том, что в деревне не так часто происходит что-либо интересное, чтобы отказывать в этой маленькой просьбе.

— Смотрите, — сказал я и, закрыв глаза, сосредоточился.

Все настороженно замолчали, наблюдая как мое тело принимает свои земные очертания. Через пару минут я открыл глаза и удовлетворенно осмотрел себя. Я уже отвык от своего прежнего вида.

— Здорово! — захлопала в ладоши Роза.

— Ты замечательный маг! — сказали Мартин и его жена в один голос.

Я сосредоточился еще раз и возвратил свой внешний вид в исходное состояние. Трансформации отняли у меня много сил, и я устало вздохнул:

— На самом деле, я и в подметки не гожусь людям Грима. Мне удалось с ними справиться только благодаря счастливой случайности. Оставь я в живых того раненного, и он уже разделался бы со мной. Это был более искусный колдун, чем я. Я могу проникнуть в замок под видом одного из слуг, но победить Грима мне не удастся.

Я видел, что у всех на лицах появилось выражение разочарования, а красивые глаза Розы заблестели от слез.

— Что же делать? — сказал Мартин, обращаясь больше к самому себе.

Я не знал чем им помочь. Но безвыходных положений не бывает. Что бы там не было, мне хотелось в это верить.

— У меня есть прекрасная идея, — сказал я. — Во всяком случае, это лучшее, что приходит в голову. Я имею в виду того зверя, чье имя у вас запрещено произносить вслух. Мне надо сначала убить его, а уже потом заняться старейшиной Дальней деревни.

— Почему это так важно? — спросил Мартин.

— Как говорил мой учитель, если мне удастся сразить этого зверя в поединке, вся его магическая мощь перейдет ко мне. После этого у меня должны появиться новые, более мощные силы. Вот тогда можно будет подумать и о Гриме.

— Справиться с этим хищником очень трудо, — заметил Мартин. — Не зря на его имя наложено табу. Я не слышал за всю свою жизнь, чтобы с этим зверем удалось справиться даже втроем, а тем более — в одиночку. Правда о колдунах я сказать ничего не могу. Сказав это, Мартин выразительно посмотрел на меня.

— Я знаю, что эти хищники обитают в сумеречных землях, — сказал я. — Этот зверь может принимать любую форму: камня, птицы или даже человека. Его можно узнать только по тому, что он постоянно меняется, все время находясь в состоянии превращения.

— Да, — согласился Томас, — я тоже слышал об этом. Я думаю, что нам стоит поговорить с самым старым жителем нашей деревни — отцом Розы Сартом. Не смотря на свои триста одиннадцать лет, он еще не выжил из ума, и завтра можно попытаться распросить его.

Тем временем, я заметил, что дети мирно спали, распластавшись на шкурах. Меня и самого клонило в сон.

— Давайте спать, — предложил Мартин, заметив мое состояние. — Утро вечера мудреннее. Ложись на почетное место.

Он кивнул в сторону постеленой собачьей шкуры. Я не стал заставлять себя долго ждать и удобно устроился в углу. Остальные тоже расположились на ночлег, завалившись спать прямо в одежде.