"Римский король" - читать интересную книгу автора (Лепеллетье Эдмон)VIIИмператор очень милостиво принял Екатерину. Он поздравил ее с отлично удавшимся праздником и наговорил любезностей по поводу предупредительности и умения, с которыми она приняла гостей. Все эти приятные вещи Наполеон говорил таким тоном, в котором чувствовалось недвусмысленное желание поскорее закончить разговор, кроме того, он уже неоднократно давал Дюроку знаком приказание распорядиться, чтобы все было приготовлено в императорских апартаментах. Но, не смущаясь этим, Екатерина заговорила слегка дрожащим голосом: – Вы слишком добры, ваше величество, высказывая нам свое удовольствие. Мы с Лефевром сделали все что могли, чтобы оказать вам такое гостеприимство, которое было бы не слишком недостойно вас. – И это вам вполне удалось, герцогиня! – Благодарю вас! О, я так вам благодарна! Но теперь, ваше величество, выслушайте меня, я собираюсь попросить у вас большой милости! – Милости? Но какой именно? Говорите, в чем дело? – Дело касается полковника Анрио, ваше величество! При произнесении этого имени голос Екатерины дрожал. Она со страхом глядела, как сдвинулись при этом брови императора. – Ну, что нужно полковнику Анрио? Вы видели, быть может, как он пускался в путь? Он вам нужен? Но ведь, насколько я знаю, это не вы собираетесь выходить за него замуж! – Нет, ваше величество, не я, а Алиса де Борепэр, моя Алиса, которую я люблю как родную дочь. Я защищаю в данном случае счастье Анрио; быть может, то, чего я прошу вас на коленях, составляет жизнь Алисы. Пощадите, ваше величество! Сжальтесь! Будьте великодушны! – Что вы хотите сказать этим? Уж не потеряли ли вы в суматохе этого празднества тот здравый смысл, которым вы всегда так отличались в моих глазах, герцогиня? – сказал император, слегка смущенный и старавшийся скрыть это смущение под маской грубоватой иронии. – Я-то в полном рассудке, а вы, ваше величество, отлично знаете, что если кто-либо собирается сделать глупость, так уж во всяком случае никак не я! – Вы слишком смелы, если решаетесь говорить со мной таким образом! Кто вам дал право на это? – Вы сами, ваше величество! О, выслушайте меня! Вы велики, вы могущественны! Весь мир восхищается вами, весь свет преклоняется перед вами, и никто не решится идти наперекор малейшему вашему желанию. Одна только я рискую навлечь на себя ваш гнев, говоря вам то, что никто не осмелится высказать в вашем присутствии. – Вы правы, никто не позволит себе такой дерзости, такой наглости! Однако продолжайте! Очевидно, вы считаете, что вам все можно? – Ваше величество, я черпаю храбрость в том обожании, которое я питаю к вам, к вашей славе. Я догадалась о ваших намерениях, я знаю, что вами овладела страсть. Только страсть ли это? Это просто каприз минуты, мимолетное любопытство, я уверена. О, не давайте этой фантазии овладеть вами! Раз вы можете все, то не теряйте власти над собой; не позволяйте дурным чувствам руководить вами, раз вы достаточно сильны, чтобы не попадать в то, с чем бессильны бороться обыкновенные, рядовые люди! Пусть, ваше величество, день радости не превратится из-за вас в длинные годы скорби. Алиса – нежная и невинная девушка. Анрио – бравый солдат, один из преданнейших ваших слуг. Не причиняйте им обоим несчастья и, после того как вы почтили их своею милостью, не раздавливайте их бременем вашего желания. Отнеситесь с уважением к счастью этих молодых людей, ваше величество; вы должны и можете сделать это! – Но эта женщина в самом деле сошла с ума! – буркнул Наполеон, окончательно смущенный. Чтобы дать себе оправиться, он вытащил табакерку и нервно сделал две большие понюшки, причем мелкая табачная пыль забралась даже в ноздри Екатерине и заставила ее чихнуть. – Будьте здоровы! – машинально сказал он, продолжая нюхать. – Спасибо! И вам того же желаю, ваше величество! – ответила Екатерина. Затем, снова ухватившись за прерванную нить, она взволнованно принялась описывать императору рождение обоих детей, их детство, протекшее бок о бок в одной колыбели, которой часто приходилось висеть на пушечном лафете. Они засыпали, убаюкиваемые треском орудийного огня армии Самбрэ-Мёз, и Анрио держал в руках ружье еще до того, как у него выпали молочные зубы. Алиса, разлученная с ним, снова встретила его во время славной немецкой кампании. Их детская любовь снова воскресла, и после победы свадьба была решена. Разве сам император не обещал, что будет свидетелем на свадьбе молодого офицера, взявшего ему Штеттин с эскадроном кавалеристов? Казалось бы, что столько преданности, храбрости, отваги должно было внушить императору желание покровительствовать счастью этой пары, да и молодые люди так достойны милости и покровительства императора! Наконец, явившись в этот замок, который они имеют по его доброте, посетив двух преданных слуг, какими являются солдат с первых дней его славы – Лефевр и подруга его юности – жена Лефевра, Наполеон не мог отплатить за гостеприимство бесчестием и горем. – Ваше величество, вы не огорчите вашей старой Сан-Жень, вы не разобьете жизни этих двух молодых людей, на которых она смотрит, как на родных детей! – закончила Екатерина, бросаясь к ногам императора. – Встаньте, герцогиня! Вас могут застать в этой позе, потому что я жду герцога де Фриуля и подобное положение могло бы вызвать нежелательные пересуды. Стали бы рассуждать о том, в какой милости я мог бы отказать жене моего старого боевого товарища Лефевра. Взор Наполеона прояснился, морщины на лбу разгладились; он помог Екатерине встать с колен. Надежда придала Екатерине еще храбрости. Она почувствовала, что ей удалось найти средство растрогать императора и что ее защита наполовину уже достигла цели. Поэтому она решила продолжать свою атаку: – Отказываясь от этого любовного приключения, которое уничтожит счастье двух достойных вашего покровительства людей, вы, ваше величество, докажете не только свою гуманность и доброту, но и дальновидность. Теперь вы на вершине могущества, и потому вокруг вас раздаются одни только выражения восторга и восхищения. Но как ни кажется непоколебимым ваш трон, а под него уже подкапывается измена. В этой блещущей золотом толпе, которая падает ниц перед вами и теснится около вас с видом подобострастной преданности, я угадываю массу лживых речей, массу недоброжелательных взглядов, массу ехидн, которые только ждут случая, чтобы поднять голову. Теперь вы придавили пятой головы этих гадов, и ни один из них не посмеет впустить в вас жало. Но избави Бог, если случится что-нибудь… – Вы имеете в виду мою смерть? – спокойно спросил Наполеон. – О, я готов к этому! Конечно, когда меня больше не будет, все те, кого я сдерживал, подавлял, раздавил, быть может, подымут свои жала, и моему сыну придется защищаться от них. Ну и что же из этого? Что вы хотите сказать этим и куда клонится эта слишком непочтительная речь, которую я хоть и прощаю из особой милости, но не собираюсь дальше выслушивать? – Во имя вашего ребенка, не обезнадеживайте, не оскорбляйте, ваше величество, своих лучших слуг. Неужели вы думаете, что если вы оттолкнете меня и не откажетесь от своего намерения, то слух об этом приключении не обежит с быстротой молнии всех и вся? А ведь в результате многие из тех, кто уже поглядывает на ту сторону границы, выискивая только предлог, оправдательный мотив для измены, перейдут к решительным действиям, направленным против вас. Вы, ваше величество, даже не догадываетесь, как много таких людей, но мы-то с Лефевром знаем их всех, потому что любим вас! – Черт возьми! Я отлично вижу, куда вы клоните… Фушэ, Талейран – все те же и те же. Я уже давно отказался выслушивать какие-либо беспочвенные обвинения против них. – Очень желаю, чтобы будущее не доказало правоту смелых обвинителей, – твердо ответила Екатерина. – Но примите во внимание, ваше величество, что существуют еще и генералы, ваши старые товарищи по оружию. Большинство из них уже устало следовать за вами с одного поля сражения на другое; другим надоело, что каждый раз со дня на день все откладывается тот момент, когда они будут иметь возможность спокойно пользоваться тем, что приобрели, когда они смогут отдохнуть в своих замках, где до сих пор они бывали только проездом, только в короткие минуты от похода до похода. Наконец, существуют и такие, которые не боятся распространять относительно вас массу самых ложных слухов; бессовестные газетчики подхватывают эти сплетни и печатают их в своих листках, расхватываемых потом наперебой вашими недругами в Вене, Лондоне, Берлине, Петербурге. О, не давайте же нового яда для их отравленных перьев! – Да, я знаю, – ответил император, – что за границей распространяют и печатают самые подлые пасквили, в которых меня описывают в виде чудовища, обладающего всеми пороками, злодея, ежеминутно нагромождающего преступление на преступление, и развратника, сопровождающего свои любовные похождения безумствами, достойными того сумасшедшего, который написал «Жюстину». Может быть, вы и правы! Я должен считаться с изменниками, которые таятся около меня, с памфлетистами, которые покрывают меня грязью к радости всех европейских дворов. Да и следует поберечь для сына дружбу и верность моих героев, тех, кто ради меня не останавливались ни перед усталостью, ни перед страданиями, ни даже перед смертью. Так как я не хочу, чтобы вы, герцогиня, ваш муж и другие старинные столпы моей короны имели хоть малейшее подозрение насчет моих намерений, я прикажу полковнику Анрио не ездить сегодня ночью в Париж, что он должен был сделать во имя порученного ему мною важного дела. Он останется здесь, раз отмена приказа доставляет вам такое удовольствие, останется под одной крышей со своей невестой в ночь, предшествующую их полному союзу. Таким образом этой женщины не коснется ни малейшее подозрение, и в душе храброго офицера не возникнет ни малейшее сомнение. Вы именно этого и хотите, герцогиня? – Ах, ваше величество, как вы велики, как вы добры! – Постойте, это еще не все! Мое присутствие при завтрашней церемонии совершенно не нужно. Оно могло бы быть только тягостным… для меня, потому что невеста очень соблазнительна и опасна для моего сердца. – Ваше величество, разве она виновата в этом? – Разумеется, нет, – ответил с улыбкой император, – но опасность от этого не делается меньше. Бывают такие опасности, при виде которых истинная храбрость может сказаться в бегстве или по крайней мере в отказе от сражения. Вы поняли? Поручение, Данное мной полковнику Анрио, было страшно важно Для государственных интересов. Теперь вы знаете мое решение и, надеюсь, сохраните его в тайне. – Хорошо, ваше величество! Мне тем легче сделать это, что я совершенно не знаю, какую именно, тайну приказываете вы мне хранить, ваше величество. – В самом деле? Полковник Анрио должен был привезти из военного министерства портфель, содержание которого нужно мне для ознакомления прежде, чем я пошлю курьера к Прадту в Варшаву. Ну так вот, оставаясь здесь, Анрио не может доставить этот портфель. Вот подобно Магомету, который сам подошел к горе, раз она не захотела подойти к нему, я лично отправлюсь за портфелем. Поняли вы на этот раз? Я уезжаю, я не увижу более этой опасной и очаровательной особы, в присутствии которой, быть может, не буду в силах осуществить те добрые намерения, которые я принял по вашему настоянию. Значит, решено! Мой отъезд, оправдываемый важными новостями, пришедшими ночью, не удивит никого. Он не навлечет никаких толков относительно вашего гостеприимства, герцогиня, или сомнений в моем благоволении к вашему мужу. Мое присутствие в течение целого дня на вашем празднестве искупит мое завтрашнее отсутствие; к тому же, после появления на минуту в часовне мне все равно пришлось бы сейчас же пуститься в путь. Ваши молодые люди, быть может, веселее поженятся без меня. Так идите к себе спокойная и довольная. Не бойтесь за счастье ваших приемных детей. Ну а для того, чтобы в эту ночь вы не могли уже ровно ничего бояться, чтобы вам не пришло в голову никакой дурной мысли, пошлите ко мне полковника Анрио. Я хочу лично отменить данный приказ, и для того, чтобы он не принял этой отмены за немилость, еще раз пожелать ему всяческого счастья! Екатерина с нескрываемым изумлением смотрела на императора, никак не будучи в состоянии освоиться с мыслью, что ей удалось одержать такую полную победу над его сердцем. Наполеон наслаждался видом этого удивления и радости. – Ну что же, милая мадам Сан-Жень, – сказал он потом, – довольны ли вы мной? – Ах, ваше величество! Ах, дорогой мой император! Если бы я не сдерживала себя изо всей силы… – Что же сделали бы вы тогда? – Я бросилась бы вам на шею и расцеловала бы вас, ваше величество! – Ну что же, мы одни, никто нас не накроет, и Лефевр не приревнует вас. Раз сердце подсказывает вам сделать это, так не стесняйтесь, герцогиня! – И в порыве особенно хорошего расположения духа Наполеон раскрыл объятия, в которые Екатерина и бросилась. – Ну а теперь, герцогиня, – сказал он, освобождаясь от нее и стискивая ей мочку уха, – ступайте, поскорее разыщите Анрио и пошлите мне Дюрока. Екатерина ушла, но почти сейчас же вернулась с недовольным лицом. За ней следовал обер-гофмаршал. – Ну, в чем дело? – спросил Наполеон. – Ваше величество, вы приказали позвать полковника Анрио, но он уже уехал. Согласно приказанию вашего величества он уже двадцать пять минут как мчится по дороге в Париж. Теперь уже половина двенадцатого, – прибавил Дюрок. – В самом деле? Мы заболтались здесь с герцогиней, и время прошло совершенно незаметно. Дюрок, прикажите кому-нибудь из моих ординарцев немедленно понестись вскачь, догнать карету и приказать полковнику Анрио вернуться. Его поручение отменяется. Что же касается нас обоих, то мы с вами, дорогой герцог, выскользнем под покровом ночи, оставим без шума замок и дойдем пешком до деревушки, сохраняя полное инкогнито подобно калифу Гаруну-аль-Рашиду, который в обществе своего верного визиря Джиаффара обходил улицы заснувшего Багдада. Герцогиня, прикажите Рустану, чтобы он доставил нам одну из ваших карет на шоссе Кэан-Бри. Мы спокойно сядем в экипаж с Рустаном на козлах рядом с кучером, и в то время, как все будут думать, будто мы мирно почиваем здесь в наших постелях, мы помчимся к парижской заставе. Рано утром я буду у императрицы в Тюильри – она придет в восторг! До свидания, герцогиня! Еще раз благодарю вас за гостеприимство! В дорогу, Дюрок, герцогиня прикроет наше отсутствие! И в сопровождении Дюрока он быстро вышел в маленькую дверь, через которую Екатерина подслушала разговор с Анрио. |
||
|