"Антропологическая элитология" - читать интересную книгу автора (Карабущенко П. Л.)

ГЛАВА V ЭЛИТОЛОГИЯ СОЗНАНИЯ

Антропологическая элитология без анализа качества сознания субъекта элиты будет неполным и неправильно понятым умозаключением. Именно качество сознание определяет само качество человеческой жизни. Само сознание есть элитизирующее начало в человеке. Оно выделяет его из всего остального окружающего мира, возводит его на высшую иерархическую ступень, какая только возможна в этом мире.

Элитарное сознание является составной частью общественного сознания и одной из самых уникальных разновидностей сознания индивидуального. Поэтому, прежде чем приступить непосредственно к анализу самого элитарного сознания нам предстоит выяснить закономерности общей теории сознания.

ОБЩАЯ СТРУКТУРА СОЗНАНИЯ Существующую социальную дистанцию между элитой и массами элитология понимает, прежде всего, как особую функцию элитарного сознания.[72] Впервые об элитарном сознании как особой форме сознания предшествующей сверхсознанию, начали говорить еще древние — Пифагор, Конфуций, Будда, Сократ, Платон и др. В истории философии можно вычленить целое направление, которое занималось проблемою элитарного сознания. Более того, саму философию, как рефлексию великих мыслителей, можно рассматривать в качестве "науки" занимающейся исключительно элитарным сознанием. Во всяком случае, именно так интерпретировал философию основатель стоицизма Зенон Китионский (336-264 до н.э.): "он обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом, и бог ответил: "Взять пример с покойников"; Зенон понял, что это, значит, и стал читать древних писателей".[73] Поэтому философия персоналистична ибо за каждым философским учением стоит конкретная личность философа, конкретное философское мировоззрение; иными словами, стоит сознание элитарного человека. Персонализм может быть, поэтому истолкован нами и как элитология философии.[74]

У различных авторов мы можем набрать ряд существенных замечаний относительно специфики элитарного сознания, сделанные ими на основе их продолжительных наблюдений за представителями этой избранной социокультурной страты. Несмотря на всю эклектичность всех этих высказываний, уже простое их сопоставление, дает возможность представить себе различные составляющие этого сложного гносеологического и персонологического явления. И так, общими качествами элитарного сознания являются следующие достоинства:

Конфуций: Благородный муж живет в согласии со всеми, он беспристрастен и не терпит групповщины; в душе он безмятежен и ищет только то, что находится в нем самом.

Платон: «Философы – это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и потому они уже не философы..» (Государство, 484 b);

Демокрит: «Мудрому человеку вся Земля открыта. Ибо для хорошей души отечество – весь мир».

Аристотель: «Все люди от природы стремятся к знанию» (I,1,980а,21); [75] «мудрый знает все, насколько это возможно, не имея знания в отдельности о каждом предмете. Далее, мы считаем мудрым того, кто в состоянии узнать вещи трудные и не легко постижимые для [простого] человека... более мудрым во всякой науке является человек более точный и более способный научать» (I,2,982а,8-15); «мудрому не надлежит получать распоряжения, не давать их, он должен повиноваться другому, а ему — тот, кто менее мудр» (Там же, 15-19).

Франсуа де Ларошфуко: «Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются».[76]

Иммануил Кант: «Гений — это природное дарование, которое дает правило, пример, образец для подражания другим».[77]

Фридрих Шеллинг: Гениальность «отсутствует там, где некое целое, каковым является система, создается по частям, как бы складывается из них. И наоборот, наличие гениальности следует, по-видимому, предположить там, где идея целого, несомненно, предшествует возникновению частей».[78]

Артур Шопенгауэр: Главным условием гениальности является гармония интеллекта и воли. Если обычный человек состоит из 2/3 воли и 1/3 интеллекта, то гений – из 2/3 интеллекта и 1/3 воли. [79]

Фридрих Ницше: «скорбь всех высших, редких людей заключается в том, что все, что их отличает, связывается в их сознании с чувством умаления и унижения».[80]

Владимир Соловьев: элитарное сознание всегда доминирует над материальным миром. «Люди, показавшие власть духа над материальною природою, действительно существовали и существуют, и если их сравнительно мало, то это значит только, что нравственное требование не достигло своего окончательного и полного осуществления, а никак не то, что оно вовсе не осуществляется или остается одним требованием». [81]

Ф.Скотт Фитцджеральд: «Пробным камнем первоклассного интеллекта является способность удерживать в уме две противоположные идеи одновременно и все-таки сохранять возможность действовать».[82]

Элитность в сфере сознания представляет собой весьма сложное во всех случаях исключительное явление, доступное лишь для ограниченного числа индивидов. Посмотрим, каковы исторические основания описываемого нами феномена. Прежде всего, обратимся за квалифицированным разъяснениями к основоположнику античной элитологии Платону и посмотрим, как им решалась эта проблема. Именно от платоновской трактовки этого вопроса во многом зависит наше современной понимание всей этой проблемы, так как предложенная афинским философом система, сохраняет и по сей день свою актуальность и привлекательность.

ПЛАТОНОВСКАЯ ДОКТРИНА ЭЛИТАРНОГО СОЗНАНИЯ Элитология сознания Платона является сердцем его антропологической философии избранности, на которой, в свою очередь, базируется его "этика духовного совершенства". Поэтому ее надлежит рассматривать отдельно, как самостоятельную часть этой теории. Свою доктрину элитарного сознания Платон развил в качестве доктрины "духовного мира философа". В его терминологии "элитарное сознание" и "душа философа" — синонимы. Сутью же "философской души" является способность правильно познавать окружающий человека мир. Из многочисленных высказываний Академика явствует, что он сам относил себя к немногочисленному числу тех самых "философов", которые являются носителями элитарного сознания.

Платоноведами единодушно утверждается, что теория познания Платона опирается на его учение о душе, основным мотивом которого служит этическая потребность достичь истинной добродетели посредством истинного знания.[83] По убеждению Платона, душа наша бессмертна. До своего появления на Земле и принятия телесной оболочки, она созерцала истинно сущее бытие и сохранила о нем знание даже под спудом земных чувственных впечатлений, удаляющих нас от созерцания истинного сущего. Поэтому суть процесса познания состоит в припоминании ("анамнез") душой тех идей, которые она уже когда-то созерцала.

По Платону, "качественное" (т.е. "особозначимое") знание возможно не для всякого. "Философия" не возможна ни для того, кто уже обладает истинным знанием, ни для того, кто совсем ничего не знает. Философия не возможна для того, кто уже владеет истинным знанием, т.е. для богов, так как богам незачем стремиться к знанию: они уже находятся в обладании знанием. Но философия не возможна и для того, кто ровно ничего не знает, — для невежды, так как невежда, довольный собой, не думает, что он нуждается в знании, не понимает всей меры своего невежества. Поэтому, согласно Платону, философ — тот, кто стоит между полным знанием и незнанием, кто стремится от знания, менее совершенного, восходить к знанию, все более и более совершенному. При разработке вопроса о знании и его видах ("Теэтет", "Менон", "Пир", "Государство") Платон исходит из мысли о том, что виды знания должны соответствовать видам, или сферам, бытия. Вопрос о знании отнюдь не ставится у Платона ни как отдельная, изолированная, ни как основная проблема философии.[84]

В таких своих диалогах, как "Государство" и "Политик", Платон разрабатывает проблему элитарного сознания, рассуждая о свойствах души (сознания) философа-правителя (Государство, 484а-511е). Этот вопрос рассматривался им прежде всего как некая идеальная модель, как исключение из общего правила, противостоящее сознанию масс. Именно в VII книге "Государства" Платон дает развернутую теорию антагонизма философа и толпы (494а-497а). По мнению Платона, Бог создал ("вылепил") правителя-философа с примесью "золота", и потому эта часть человечества наиболее ценна для общества, чем все остальные, "менее благородные". Но "золото" это имеет не физическую, а духовную природу и содержится прежде всего в сознании философа. Первоначально значение термина "философ" у Платона имело несколько иное, чем в наше время, значение. Учитывая приводимый выше платоновский афоризм о том, что философы элитны, избраны, просвещены, ибо "толпе не присуще быть философом", можно с известным допуском говорить о "платоновской душе философа" как о термине, в некотором смысле, изначально тождественном понятию элитарного сознания.

В этих своих диалогах "первый афинский академик" дает развернутое определение "душе философа", наделяя ее, в сравнении с толпою, всеми чертами превосходства. Философы, утверждает Платон, это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и поэтому они уже не философы (Государство,484b). Подлинный философ — это тот, кто любит усматривать истину. Поэтому основными свойствами "души-сознания" философа должны являться: способность к познанию, память, мужество и великодушие, соразмеренность и прирожденная тонкость ума, своеобразие которого и делает человека восприимчивым к идее всего сущего. Как видно из данного Платоном определения, элитарное сознание в первую очередь характеризуется вхождением субъекта в систему мировых идей (знаний, ценностей) и активным в ней функционированием, т.е. качественным преобразованием этого мира идей. Однако, нам абсолютно будет не понятна природа элитарного сознания, если мы станем рассматривать ее в отрыве от проблемы личности, в отрыве от проблемы мировоззрения и самосознания человека элиты.

В элитологии сознания Платона можно выделить три основных направлений, которые, несомненно, являются базой трех соответствующих проблемных блоков элитологии: 1) социально-политического; 2) философско-культурологического и 3) этико-религиозного. Соответственно, речь должна идти о трех различных формах элитарного сознания: 1) политико-правовом (политик-законодатель); 2) философском (философ-мудрец) и 3) религиозном. Определив эти направления, приступим теперь к их платоновскому текстологическому описанию.

I. Политическая форма элитарного сознания. Политик. Выше мы уже рассматривали эту проблему, поэтому остановимся сейчас лишь непосредственно на проблеме самого элитарного политического сознания. У Платона можно вычленить два вида элитарного политического сознания а) реальный, тот, который существует в политической действительности и чаще всего является "неправильным", т.е. искаженным, и б) идеальный, каким политик должен быть, обладай он правильным знанием о политике. В первом случае Платон достаточно жестко критикует современных ему политических (прежде всего, демократических) лидеров, особо подчеркивая все их негативные стороны; во втором, случае речь идет о философско-политическом сознании, и фактически Философ уделяет больше внимания именно этому виду политического элитарного сознания. Подобная градация на реальное и идеальное политическое элитарное сознание, заставляет нас считать их автора именно философом идеалистом, а не политологом или социологом. Вторая (философская) форма элитарного сознания заслуживает более пристального нашего внимания, поскольку является ключевой в общем понимании сознания и духовного мира элиты.

II. Философская форма элитарного сознания. Философ. "Философ", по Платону, — "любитель мудрости". Название же "мудреца" "слишком громко и пристало только Богу" (Федр, 278d). Поэтому оно применимо только для человека оставившего после себя произведения, знания того, в чем заключается истина и способного защитить свою позицию, когда кто-нибудь станет ее проверять. Иными словами — "мудрец" входит в число так называемой "элиты элит", т.е. относится к высшему звену элитной группы, является ее лидером. Платон открыто писал, что не занимаются философией и не желают стать мудрыми только невежды. Невежество тем и скверно, что "человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой" (Пир, 204а). Поэтому-то философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой.

Полностью этой проблеме (вопросу элитарного философского сознания) посвящена VI книга "Государства". Всего лишь на нескольких страницах (484а-504с) этой небольшой по объему книги Академик формулирует основополагающие элементы того, что нами сегодня и называется "элитарным сознанием". Это первая вообще по времени теория с предельно точным описанием данного явления. На эту ее особенность обратил свое внимание еще В.Ф.Асмус в своем пространном комментарии к данному диалогу.[85] Любопытно здесь было бы отметить еще и то, что вслед за "теорией" элитарного сознания Платон в VII книге "Государства помещает свой знаменитый миф — "символ пещеры", — который как бы гносеологически завершает авторскую концепцию духовного мира человека элиты.

Говоря о высокой роли, которую должна играть "элита духа" в морально идеальном государстве (как соблазнительно было бы считать под ним постиндустриальное общество!), Платон подробно рассуждает о свойствах самой философской души (сознания). По его мнению, "робкой и неблагородной (особенно подчеркнем именно эту характеристику) натуре подлинная философия, видимо, недоступна" (Государство, 486b).

Говоря о свойствах философской души, Платон заявляет, что такие души "страстно влечет к познанию, приоткрывающему им вечно сущее и неизменяемое возникновением и уничтожением бытие... И надо сказать, что они стремятся ко всему бытию в целом, не упуская из виду, насколько это от них зависит, ни одной его части, ни малой, ни большой, ни менее, ни более ценной, то есть, поступают так, как мы это видели на примере людей честолюбивых и влюбчивых" (Там же, 485b). В своем характере такие люди имеют правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к ней и любовь к истине. Природа философа отличается соразмерностью и врожденной тонкостью ума, а основным свойством является способность охватить мыслью целокупного времени и бытия (486а-е).

Платон несколько раз настойчиво повторяет нам, что антагонизм толпы и философа носит именно интеллектуальный, а не социальный характер: "для большинства бесполезны люди, выдающиеся в философии" (489b) и "толпе не присуще быть философом" (494а). Несколько раньше в "Софисте" Платон писал о том, что "не мнимые, но истинные философы, свысока взирающие на жизнь людей, они одним представляются ничтожными, другим — исполненные достоинства; при этом их воображают то политиками, то софистами, а есть и такие, которые мнят их чуть ли не вовсе сумасшедшими" (Софист, 216с-d).

Платон сравнивает толпу (большинство) со зверем, который не может самостоятельно разумно действовать. Поэтому масса нуждается в вожаке (пастухе), который обладая истинным знанием может правильно справлять общественные дела. Но есть и такие, кто потакает мнению толпы. Это — софисты, которые считают себя знатоками толпы и полагают, что могут и должны управлять ей, прибегая к дешевым популистическим приемам: "что тому ("зверю" — толпе) приятно, он (софист) называет благом, что тому тягостно — злом и не имеет никакого иного понятия об этом, но называет справедливым и прекрасным то, что необходимо" (Государство, 493с).

Платон считает невозможным, чтобы толпа "допускала и признавала существование красоты самой по себе, а не многих красивых вещей или самой сущности каждой вещи, а не множества отдельных вещей" (Там же, 493е-494а). Неудивительно поэтому, что все те, кто занимается философией, неизбежно будут вызывать порицание как толпы, так и отдельных лиц, которые, "общаясь с чернью, стремятся ей угодить" (494а).

"Общаясь с божественным и упорядоченным, — говорит Платон, — философ также становится упорядоченным и божественным, насколько это в человеческих силах... у философа возникнет необходимость позаботиться о том, чтобы внести в частный и общественный быт людей то, что он усматривает наверху, и не ограничиваться собственным совершенствованием" (500d). Именно распространение идейного потенциала элитарного философского сознания на общественную массу и подготавливает общество к осознанию необходимости изменения существующей формы государства и создание ее идеальной формы.

Платон пытается социологически определить состав этой философской страты. Он считает, что это "совсем малое число людей, достойным образом общающихся с философией": "это либо тот, кто, подвергшись изгнанию, сохранил как человек, получивший хорошее воспитание, благородство своей натуры — а раз уж не будет гибельных влияний, он, естественно, и не бросит философию, — либо это человек великой души, родившийся в маленьком государстве: делами своего государства он презрительно пренебрежет. Обратится к философии, пожалуй, еще и небольшое число представителей других искусств: обладая хорошими природными задатками, они справедливо пренебрегут своим прежним занятием. Может удержать и такая узда, как у нашего приятеля Феага (Феаг,121а-122е): у него решительно все клонится к тому, чтобы отпасть от философии, но присущая ему болезненность удерживает его от общественных дел. О моем собственном случае — божественном знамении — [86] не стоит и упоминать: такого, пожалуй, еще ни с кем раньше не бывало". Все вошедшие в число этих немногих, — заключает свое объяснение Академик, — отведав философии, узнали, какое это сладостное и блаженное достояние; они довольно видели безумие большинства, а также и то, что в государственных делах никто не совершает, можно сказать, ничего здравого и что там не найти себе союзника, чтобы с ним вместе прийти на помощь правому делу и уцелеть" (496a-с).

Губительно на философию действует извращенное государственное устройство (497b-d). Поэтому "золотым веком" философии является аристократическое идеальное государство Платона. Оно создает все необходимые благоприятные условия для развития этой формы общественного сознания. Поэтому философия и должна быть ориентирована на анализ этих высоких духовных качеств. С этой задачей может справиться только идеализм, ставящий на первое место этику духовного совершенства и анализ умственных способностей такого человека.

III. Религиозная форма элитарного сознания. Святой. Такое понятие как "Святой" в платоновской элитологии, разумеется, отсутствует. Но зато часто встречаются его несомненные эквиваленты, такие, как "Мудрец" и "Гений". Именно в этих двух понятиях и заключается выражение смыслового содержания христианского понятия "святой". "Святость" понимается Платоном, прежде всего, как служение.[87] Протохристианство Платона, его влияние, в частности, на ранних отцов Церкви, неоднократно рассматривалось уже как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Остановимся лишь на самых значимых для нас платоновских характеристиках этого понятия.

Для Платона "Великий Гений" представляет собой нечто среднее между Богом и смертными (философами и "невеждами"). Это промежуточное звено, связующее Бога с простыми, обыкновенными людьми. Каково же их назначение? "Быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы. Пребывая посредине, они заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью. Благодаря им, возможны всякие прорицания, жреческое искусство и вообще все, что относится к жертвоприношениям, таинствам, заклинаниям, пророчеству и чародейству. Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредством гениев — и наяву и во сне. И кто сведущ в подобных делах, тот человек божественный, а сведущий во всем прочем, будь то какое-либо искусство или ремесло, просто ремесленник. Гении эти многочисленны и разнообразны..." (Пир, 202d-203а). "Из богов, — продолжает далее развивать свою мысль Палатон, — никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится" (Там же,204а).

Подлинная мудрость постигается лишь только той душой, которая очистилась от мнительного знания, т.е. ложной мудрости. Это наилучшее и разумнейшие состояние открывает путь к совершенству, на котором человек начинает прозревать для Бога (Софист,230с-е). Такие души стремятся к блаженству, избавляются от блужданий, безрассудства, страхов, диких вожделений и всех прочих человеческих зол", поселяются навеки среди богов (Федон,81а).

В диалоге "Теэтет" Платон предлагает доктрину духовного восхождения к Богу, которой христианская аскетика следует и по сей день. Анализируя природу Бога, Платон пишет: "Среди богов зло не укоренилось, а смертную природу и этот мир посещает оно по необходимости. Потому-то и следует пытаться как можно скорее убежать отсюда туда. Бегство — это посильное уподобление богу, а уподобиться богу — значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым" (176b). Этим положением Платон вплотную подошел к проблеме элитоперсонализма как этики духовного совершенства, которой у него посвящены, пожалуй, самые прекрасные страницы всей его философии.

Судя по всему, Платон понимал под "элитарным сознанием" состояние тех умов, которые ближе всего приблизились к миру идей. Поэтому об этих умах с полным основанием он мог бы сказать, что они "идеальные", ибо не только пронизаны самими идеями, но и являются их активными носителями. Идеи не просто пребывают пассивно в умах таких людей, а активно преображают их, заставляют их заниматься творчеством. Элитарное сознание ориентировано именно на акт творчества, поэтому оно глубоко персоналистично, ибо только через творчество и может идти процесс генезиса личности. Именно элитарное сознание и может быть признано истинным, так как его развитие идет именно в поисках истины. Однако, этическая норма добродетели делит это сознание на два вида: 1) то, которое руководствуется в своих действиях истинным знанием и твердо следует ему, вопреки всем жизненным обстоятельствам (истинная философия) и 2) то, которое в общественной жизни стремится приспособить Истину к обыденному и целенаправленно создает идеологию, т.е. формирует заведомо ложное сознание путем внедрения в общественное мнение не истины, а ее видимости, некого правдоподобного мифа о ней (политика — См.: Горгий, 482а-b; Государство,493с).

Таким образом, речь может идти как о неком "положительном" (идеальном), так и об "отрицательном" элитарном сознании, где первое занято развитием объективного знания непосредственно принадлежащего самой Истине, а второе — созданием общественного стереотипа, понятного и приятного общественному большинству. Иными словами все противостояние элиты и массы сведено у Платона к гносеологической проблеме и кроится в вопросе разъединения качеств массового и элитарного сознаний. При этом понятие "элита" носит у него не социальный, а именно интеллектуальный характер, поскольку в массы попадает и деклассированный аристократический элемент и те, кто, обладая элитарностью в сознании (софисты), употребляют его для удовлетворения животных инстинктов звероподобной толпы. Подобная политическая элита официально является носительницей ценностей массового сознания и вынуждена параллельно с идеологией народовластия (которая оправдывает ее господство в глазах толпы) создавать некое тайное учение элитарного характера, объясняющее им их поведение. Неизбежно рождается то, что современная социальная философия называет идеологической фальсификацией, которая существует одновременно сразу на двух уровнях — на уровне массового сознания, почитающее ее за истину, и на уровне элитарного сознания, которое может критически к этому относясь, тем не менее, принимать условия игры, навязанной ей "негативной политикой".[88]

ЭПИГНОСИС ГРИГОРИЯ НИССКОГО Возвращение человека из падшего состояния в состояние первозданной чистоты, которое одновременно есть восстановление в человеке чистоты затемненного грехопадением божественного образа, начинается с  катарсиса, с переориентации воли с чувственного на интеллигибельное. Через катарсис душа возвышается до первого неба, за которым открывается область умственного света. Сбросив прежние телесные покровы, которые были тяжелее ее самой и влекли ее вниз, и облачившись в одеяния из света, которые в силу своей легкости влекут ее вверх, душа человеческая возвращает себе первозданный вид, т.е. Образ Бога, и через просветление достигает второго неба. Очищенная и просветленная душа постигает, что все реальное в этом мире реально настолько, насколько оно причастно божественной реальности, что красота чувственных вещей есть лишь отблеск истинной, умопостигаемой, красоты и что вещи этого мира служат лишь символами, по которым душа должна узнать их Создателя (In Canticum Canticorum 6,11).

Природа души — это свет, умственный свет, т.е. свет познания (гносис). Поэтому, достигнув "второго неба", душа обретает адекватную себе стихию. Однако на этом, по мнению Григория Нисского (ок.335, Назианза, Каппадокия – ок. 389/90), не заканчивается ее восхождение: душа стремится на третье небо, в сферу сверхразумного божественного, к источнику интеллигибельного света, который сам — вне области интеллигибельного. При приближении к этому источнику свет становиться таким ярким, что уже более не просветляет, а ослепляет, становиться мраком для души и душа вдруг оказывается перед пропастью.

Дальнейшее восхождение души происходит не с помощью гносиса, простирающегося лишь до познания божественных потенций, или сил, но не сущности, а с помощью  эпигносиса (epignosis) —  сверхзнания, совпадающего с верой, ведущей к любви и единению с Богом. Через эпигносис, или веру, душа достигает третьего неба, где она восстанавливает в дополнение к образу еще и подобие Бога, т.е. становиться богоподобной. Однако и на этом процесс восхождения не заканчивается, он продолжается до бесконечности, ибо разрыв между душой и Богом бесконечен. Сближение, всевозрастающее единение с Богом есть для души "экстаз", выход за пределы самой себя, преобразование ее сущности, ибо по природе душа не является божественной, но лишь богоподобной. Этот экстаз есть экзальтация любви и "трезвое упоение". Бог, все больше раскрывая душе Свои совершенства, все более влечет ее к Себе и, оставаясь всегда непостижимым, возбуждает в ней еще больше жажды (In Cant.2).[89]

ЭЙДЕТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ Описывая последовательно развертывающегося шествия бессмертных душ, предводительствуемых сонмом высших богов по последним кряжам небесных сфер в созерцании несказанных абсолютно сверхчувственных великолепии "занебесного места", в коем обитает единая сущность самого сущего, по мнению В.Ф.Эрна, стало возможным благодаря тому, что само сознание Платона обладало "эйдетическим зрением".[90] Эйдетическое умозрение, как и эйдетическая интуиция, является уже атрибутами сверхсознания — вершинами "обычного" (нормального) сознания, обрамляющие собою приделы космического "Я" человека.[91]

Эйдетическое умозрение — это высший уровень творческой деятельности в науке и философии. Здесь умом созерцаются сущностно-структурные характеристики целых предметных областей бытия и познания. С помощью эйдетического умозрения мыслителю открываются эйдосы мироздания, его "силовые" упорядочивающие информационные каркасы, своеобразные "кристаллические решетки", обеспечивающие порядок и гармонию бытия. Правомерно было бы даже сказать, что ум приобщается здесь к Вселенским Структурным Правилам Игры, по которым живут-играют Космос, галактики, человеческие культуры, судьбы и сознание отдельных индивидов. Гениальной эйдетической интуицией были наделены Платон (додекаэдрное видение Земли в диалоге "Федон", учение о пяти правильных многогранниках, лежащих в основе гармоничного телесного Космоса в диалоге "Тимей"; Николай Кузанский (см. его гениальные умозрительно-эйдетические построения в трактате "О предположениях"; П.А.Флоренский (см. титуальную иллюстрацию и заставки к письмам в работе "Столп и утверждение истины").

В ряде религиозно-мистических доктрин различают мистическое озарение и мистический гнозис. Если мистический гнозис можно сопоставить с эйдетическим умозрением, то сферу эйдетической интуиции (мистическое озарение) можно связать со способностью к переживанию запредельного потока пророчески — визионерских образов, в которых человеку открываются более или менее целостные фрагменты прошлого и будущего. По-видимому, дар эйдетической интуиции свойствен некоторым святым (преп. Серафим Саравский) и великим поэтам-мистикам (Данте Алигьери, Даниил Андреев).

Наконец, мы выходим на анализ наивысшей познавательной способности (точнее, сверхспособности), которая именуется по-разному в различных религиозно-мистических учениях: божественная или мистическая интуиция, нирваническое сознание, космическое сознание и т.д. Мы практически ничего не можем конкретно утверждать относительно этого состояния, поскольку все мистические традиции единодушно отмечают невыразимость подобного опыта на земном человеческом языке. То немногое, что известно, сводится к следующему.

Во-первых, здесь эмпирическое земное "я" как бы "умирает" в Боге (или в высшей информационно-смысловой реальности), и раскрывается наше подлинное космическое "Я", "неразрывно связанное с духовной субстанцией мироздания. В некоторых мистических традициях признается возможность существования в сверхсознательном мире мыслеобразов и даже разрабатываются целые учения об иерархии этих миров, где высший уровень земного сознания является лишь наинизшей точкой в высших "ментальных кругах".

Во-вторых, в акте мистической интуиции раскрывается подлинная духовная сущность мироздания, а адепт приобщается к абсолютной Истине, Добру и Красоте. Человек получает знание о "сверхпространственных и сверхвременных" началах Космоса (Н.О.Лосский). Более того, все мистики единодушны в своей вере в объективный характер переживаемого, отличая его от бессознательных галлюцинаций и субъективных фантазий. [92]

Платон, по видимому, был одним из первых в истории человечества, кому удалось выйти на уровень сверхсознания. Но в отличие от многих других "совершенных", он принадлежит к той избранной группе лиц, которая активно рефлексировала и их персонализация оказывала особо значимое влияние на формирования всего общественного сознания.

«СИМВОЛ ПЕЩЕРЫ» ПЛАТОНА И ЭЛИТАРНАЯ ГНОСЕОЛОГИЯ Элитарная гносеология по идеи своей должна заниматься двумя главными вопросами: 1) вопросом наивысшего (т.е. полного, совершенного, абсолютного) познания и 2) познанием самой полноты, совершенства, абсолюта. Ясно, что элитарная гносеология может соответствовать только элитарному сознанию, только эйдетическому уровню человеческого мышления. Наиболее ярким примером описания элитарной гносеологии является знаменитый «миф о пещере» Платона, который явно носит автобиографический характер, и в котором присутствует столько элитологического материала, которого хватило бы сполна на несколько таких монографий..

Платоновский "миф о пещере" некоторыми авторами действительно понимается именно в элитарном духе, как процесс "образования" элитарного сознания.[93] Впервые на этот аспект знаменитой платоновской доктрины указал еще В.Ф.Эрн в своей книге "Верховное постижение Платона. Введение в изучение платоновых творений".[94] В нем он, в частности, утверждал, что повествование о пещере "до сих пор не было понято в реально-биографическом смысле. А между тем, это место является истинным ключом всей духовной и жизненной эволюции Платона, т.е. ключом всего бесконечно запутанного, но вовсе не сложного в себе "платонического вопроса".

«Совершенно несомненно, — продолжает далее Эрн, — что в потрясающем мифе о пещере мы имеем некую синтетическую запись мирочувствия, богочувствия и самочувствия Платона в некий определенный момент его жизни..." По мнению Эрна, свою "Пещеру" Платон высекает в самосознании всего человечества как действительно великий духовный фесмофор, т.е. "законодатель". Пещера навсегда стала внутренней реальностью человеческого духа. Такая действительность возможна лишь при одном условии: при условии безусловной душевной подлинности, при условии глубинной душевной первоначальности всех материалов, из коих сложился этот столь животворный, столь властный, столь незабываемый символ.

«В мифе о "пещере" мы имеем сокращенную транскрипцию всего платонизма. С необычайной интенсивностью, используя удачно найденный образ, Платон в немногих словах запечатлевает все им постигнутое и различные сферы постижения, располагает в той духовной перспективе, которая обусловливалась точкой жизненно проходимого им пути».[95]

«Миф о пещере» — концепция элитаризации личности. Позволим себе удовольствие привести здесь этот отрывок из начала VII книги "Государства" Платона полностью: Человек может уподобить свою природу в отношении просвещенности и непросвещенности следующему состоянию:

"Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол... за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат."

Находясь в таком положении, люди могут видеть только тени этих предметов на расположенной перед ними стене пещеры, принимаемые ими за истину. "Когда, — продолжает далее автор, — с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнить все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше... что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную проходящую перед ним вещь и заставят отвечать на вопрос, что это такое? Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, что будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?.. А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не отвернется он поспешно к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывали?.. Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх, в гору и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием?

"В мифе о пещере, — продолжает свои комментарии В.Эрн, — с полною раздельностью устанавливается четыре различных духовных состояния: 1) Пребывание в узах на дне пещеры и почитание за истину теней. 2) Освобождение от уз и до мучительности трудное восхождение по крутым склонам к выходу из пещеры. 3) Постепенное, медленное завоевываемое зрение на истинные предметы, находящиеся вне пещеры и освещаемые солнцем. 4) Наконец, переход от предметов, лишь освещаемых солнцем, к самому солнцу...

Эти духовные состояния суть основные термины внутреннего опыта Платона. Первое состояние бесконечно противоположно четвертому. Второе и третье посредствуют между двумя крайностями. Первое состояние есть наибольшее погружение во мрак неведения. Четвертое — абсолютное прозрение в самый источник света и созерцание истины самой в себе. Этим очерчивается абсолютно весь диапазон Платоновской мысли, весь регистр пережитых им "гносеологических" состояний. Снизу — узы и мрак; вверху — постижение самого "умного" Солнца...

Присмотримся к живому и огромному смыслу этого синтетического свидетельства Платона о самом себе. С недопускающею никаких сомнений определенностью Платон говорит о солнечном постижении, т.е. о постижении Солнца, или истины самой в себе. Если могут быть какие-нибудь сомнения или, вернее, вопросы, то не о характере и не о безусловности постижения, а лишь о том, свое ли постижение имеет в виду Платон или чье-нибудь чужое, и к себе ли относит освобождение от уз, выхождение из пещеры и узрение самого источника света или же говорит об этом с чужих слов... Внутренне невероятно, — отвечает Эрн сам на посталенный им же вопрос, — чтобы одно из самых глубочайших своих убеждений, навсегда и действительно утвердившихся в человечестве, Платон высказывал, опираясь не на свой собственный внутренний опыт, а на чужие слова или, еще хуже, гипотетические и художественно его построяя."[96]

Единственно, о чем забыл упомянуть при этом пространном комментарии В.Ф.Эрн, так это то, что само сознание Платона всеми исследователями его творчества безоговорочно относится к высшим образцам элитарного сознания, от чего и сам миф о пещере приобретает сугубо элитологическое значение. Миф о пещере, по существу своему, есть детализированное описание генезиса элитарного сознания, есть показанный Платоном на собственном примере путь к этике духовного совершенства. Этот путь из пещеры был проделан самим философом. Только с такой позиции мы сможем понять смысл этого образа, в противном случае, нам грозят беспредметные схоластические рассуждения на модную философскую тему.

Таким образом, элитоперсонализм Платона логически вытекает из его концепции элитарного сознания. Выше уже отмечался аристократический характер платоновской трактовки понятия "личность". Приведенные далее факты с неоспоримой точностью подтверждают этот тезис. Начнем с вопроса генезиса личности, так как видел это сам Платон.

Отмеченные выше В.Ф.Эрном четыре фазы духовного роста человеческой самости, легко укладываются в концепцию "иерархического персонализма".[97] Иерархический персонализм исследует различные уровни генезиса личности, а точнее восхождение человека в Личность, в процессе раскрытия его творческого познавательного начала. Используя старую систему понятийного аппарата, мы следующим образом можем расшифровать платоновскую схему гносеологической (персоналистической) иерархии: 1) первый уровень (пребывание в узах на дне пещеры и почитание за истину теней) соответствует такому понятию как ИНДИВИД — как единица человеческого рода, просто как Человек (т.е. только как субъект); 2) второй уровень (освобождение от уз и восхождение к выходу из пещеры) как ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ — как совокупность черт отличающихся данного индивида от всех остальных людей (субъект); 3) третий уровень (постепенное завоевываемое зрение на истинные предметы, находящиеся вне пещеры и освещаемые солнцем) как АБСОЛЮТНАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ — личность (субъект и уже объект познания); 4) четвертый уровень (переход от предметов, лишь освещаемых солнцем, к самому солнцу) как СОВЕРШЕННАЯ ЛИЧНОСТЬ, т.е. гений, святой (субъект познания абсолютной личности и сам протоабсолютный объект) и, наконец, 5) То, что Платон не называет, но всегда имеет в виду — само "Солнце", как АБСОЛЮТНАЯ ЛИЧНОСТЬ – Бог (абсолютный объект познания).[98] К этой доктрине мы еще раз вернемся несколько позже, когда будем рассматривать доктрину элитологического персонализма. Сейчас просто отметим, что иерархический персонализм есть наше дополнение ранее изложенной теории сверхчеловека.

В данной части своей философии Платон выступает как персоналист и, если бы до нас не дошли его социальные и политические идеи, то мы бы сегодня именно так его и оценивали. То, что эти идеи приходят в противоречие с политической философией Академика, смущало многих исследователей его творчества, склонных видеть во всем этом доминацию политологического фактора над персоналистическим. С социокультурных же позиций политическое выступает у Платона вторичным по отношению к духовному. Следует всегда помнить, что философия Платона представляет собой идеализм, а не прагматизм или утилитаризм. Аристотель критикует своего учителя, в частности, с реалистических позиций; более поздние авторы с позиций своего времени и со своих собственных, частных интересов. Социальная утопия Платона воспринимается утопией именно потому, что не берется во внимание "идеалистическая антропология" его философии. Ведь неспроста миф о пещере помещен Платоном в главном политологическом его произведении. Элитопедагогические идеи изложены им там же. Значит, Платон придавал особое значение этим факторам, конструируя свою модель идеального общества. Сначала должен появиться новый тип человека, а уже потом осуществляться социально-политические преобразования. Утопией у Платона является не его модель идеального государства, а желание распространить в массы элитарные качества идеального человека.

Персонализм Платона налицо. Мы говорим именно о персонализме, хотя, конечно, сам Платон такого термина никогда не употреблял. Хотя и на этот счет есть некоторые оговорки. В частности мы имеем в виду высказывание А.Ф.Лосева на этот счет. Авторитет этого исследователя у нас не вызывает ни каких сомнений. В «Очерках античного символизма и мифологии» (1928 г.) Лосев пишет о том, что ему кажется, что «эйдос» и «идея» есть лицо предмета, лик живого существа. При этом он давал метафорическое и интуитивное толкование этого понятия, которое ни в коем случае не может служить прямым переводом. Лосев далее пишет: «Ясно без доказательств, что нельзя понять и оценить человека, не увидавши его лица. Нельзя иметь реальное отношение к человеку, лицо которого от нас закрыто. Лицо – совершенно особенная «часть» тела, как-то особенно значащая, как-то своеобразно существенная для всего человека. В лице наиболее выражен человек. И никакая другая часть тела, как бы ни была выразительна, не идет в сравнение с лицом: никому не приходит и в голову это сравнение. Увидать лицо человека значит увидать самого человека».[99] Мы можем от себя к этому еще добавить, что лицо есть «личность» тела, есть «личность» физическая. Такая «личность» есть у всех. Но подлинной человеческой личностью является «духовное лицо» индивида. С такой личностью обстоит все гораздо сложнее, ибо она сразу не узнаваема. Обратной стороной лица есть «личина» – ложный образ, обманка. Персона может иметь как «лицо», так и «личину» в зависимости от ситуации.

Таким образом, Платон говорит о том, что всегда узнаваемо. А человека как раз можно узнать по его физическому и духовному лицу. Личность — это как раз и есть то, что наиболее узнаваемо, т.е. наиболее отличает одного человека от другого. «Эйдос» как «лицо» есть в этом смысле персоналистическая категория, так как у каждого индивида должен обнаружиться, должен проявиться его «эйдос». Человек без «эйдоса» — жалкое существо, которое не имеет своей личности. Личность – это и есть подлинный человек.

Приведенный выше материал свидетельствует о том, что философия идей не может не быть уже изначально персоналистической, хотя бы еще и потому, что в этой философии присутствует личность самого Платона, и то, что описывается в ней, творится в сознании ее автора. Философия Платона есть дневник его сознания, есть своего рода его автобиография, исторически запечатленный генезис его личности. Поэтому персонализм Платона можно определить только как элитарный, ибо предложенная им схема генезиса личности отрицает всякую массовость и общедоступность, поскольку предъявляет слишком высокие критерии к человеку, критерии его высшего духовного совершенства.

ОБЩИЕ ОСНОВАНИЯ ЭЛИТАРНОГО СОЗНАНИЯ Излагая основные проблемы элитарного сознания, нам необходимо выявить его теоретические историко-философские истоки, качественные особенности, отличающие его от сознания масс, а также раскрыть его роль в общественных процессах. В своих оценках элитарного сознания мы будем придерживаться сложившейся к нашему времени в элитологии доктрины социокультурной избранности меньшинства. Еще И.Кант полагал, что сама противоречивая человеческая природа определяет социальное и интеллектуальное неравенство человека в его общественной жизни. [100]

Нельзя отрицать действительно существующую биопсихическую неоднородность людей и, в частности, то факт, что некоторые являются более одаренными или более способными для выполнения определенного вида деятельности, чем другие. Различная степень и различные виды одаренности всегда будут выдвигать одних на руководящие роли, а других — на роли руководимых. Это деление общества на управляющих и управляемых, с точки зрения элитологов, есть вечный закон социального бытия, источник которого в различии природных способностей людей. [101]

На особую актуальность этой темы указывали в свое время многие исследователи прошлого. Так, К. Манхейм выделял пять важнейших областей исследований, с которых, по его мнению, надлежит изучать генезис и роль элит в демократическом обществе. Среди этих проблем он предлагал рассматривать:

а) способ рекрутирования элит из массы;

б) внутреннюю структуру различных элитных групп, их взаимоотношение к обществу в целом;

в) их самоинтерпретацию, самооценку и их оценку аутсайдерами;

г) социальную дистанцию между элитой и массами, понимаемую прежде всего как функцию элитарного сознания;

д) культурные идеалы, создаваемые различными группами элит. [102]

Элитарное сознание, понимаемое им, прежде всего, как "психологическая дистанция" между элитой и массой, занимает в его исследовании исключительное место, ибо оно особенно четко подчеркивает все иерархическое различие, существующее между различными социальными стратами. Именно это чувство — чувство "психологической дистанции" — и является для Манхейма главным критерием элитности субъекта, в результате которого ему становится присущ "аристократический тип" мышления.

В зависимости от выдвигаемого в критерии элитности фактора, в "учении об избранности" сложилось три основных подхода к проблеме самого понятия "элиты": 1) исторический (Т.Карлейль); 2) социологический и политологический (В.Парето, Х.Ортега-и-Гассет); 3) философский (Платон).

В сущности, расхождения эти не столь значительные, хотя и несут в себе некоторые нюансы. Так, в частности, социологическая и политологическая точки зрения (родоначальником которых традиционно является все тот же Платон) рассматривают элиту как некий объективный атрибут социально-политической реальности, в то время как философская позиция (не столь, однако, традиционная в самой элитологии) склонна определять элиту, прежде всего, как субъективную реальность, т.е. подходит к вопросу об элите через рассмотрение проблемы особенностей ее сознания.

Выдвигая критерием элиты ее сознание, социальная философия, прежде всего, имеет в виду наличие у элиты особого, присущего только ей одной, вида общественного сознания, отличного по своим качественным характеристикам от сознания массового. Акцентируя внимание на критерии элитности, мы первоначально желаем указать на специфику методологического подхода этих трех позиций, поскольку именно она (позиция) и определяет тематическую направленность всех работ в этой области социального знания. Однако подобного рода суждения не должны разводить элитологию по этим трем магистральным направлениям. Элиту необходимо рассматривать в единстве этих факторов, которые, дополняя друг друга, тем не менее, должны систематизироваться, дабы иметь четко выверенные наукой узловые центры своего соприкосновения.

В последнее время рядом наук активно разрабатываются социальные, политические, научные, культурные и религиозные стороны проблемы природы элиты. Но в каждом из этих направлений, так или иначе, затрагивается и духовная сфера элиты, сфера ее сознания. Косвенно об элитарном сознании говорится всякий раз, когда речь заходит о самоанализе субъективной реальности какой-либо великой личности. Особенно это характерно для исторического типа элиты. Реальная элита, элита сегодняшнего дня, как правило, находится еще в процессе своего становления и те требования, которые исследователями обычно предъявляются классической элите, элите уже постфактического характера, еще явно не сформировались в духовном мире реальной элиты. В этом, пожалуй, и заключается главная сложность изучения элитарного сознания современного нам общества — есть опасность принять за элиту то, что ею в действительности не является. Феномен псевдоэлитности, легко разрешаемый во временном аспекте, самым роковым образом сказывается на качестве анализа "реальной", чаще всего социально-политической элиты. Научно-культурная форма элитарного сознания дает более надежный для исследования материал, что позволяет нам говорить о ней как не о временной элите, т.е. элитности какой-то конкретной исторической эпохи, а как об элите времени, внесшей заметный вклад в развитие мировой культуры.

Духовный мир человека элиты настолько многообразен, что в зависимости от формы его сознания, он имеет чаще всего совсем разнящиеся образы — от государя-тирана в лице царя Ивана Грозного до святого праведника в лице преподобного старца Сергия Радонежского. Но, несмотря на все это многообразие в их идеальном мире, есть нечто такое, что все же объединяет оба эти типа, а именно то, что все они лидеры, но один — политического, а другой — религиозного сознания. Отсюда столь богатое смысловое содержание термина "элитарное сознание", которое мы могли бы описать в таких понятиях как: великий, совершенный, посвященный, божественный, идеальный, пророк, святой, вождь, лидер, герой, гений, государь, аскет, харизма, мудрец, философ, интеллектуал и даже знать, аристократия, бюрократия, номенклатура и интеллигенция. Каждое из этих понятий по своему высвечивает проблему духовной избранности, будь то область социально-политических, культурных или религиозных отношений. Речь практически идет о культуре сознания. На наш взгляд, и сошлемся в этом на Платона, количественно элита точно определена быть не может. Необходимо, прежде всего, говорить о качественном параметре, как писал Платон, о "неком знании", т.е. области сознания элиты, которое и определяет ее социальный статус.

В последнее время элитология пришла к выводу, что проблема феномена элиты, по всей видимости, кроется в сфере ее сознания. По своей природе сознание есть вообще величина непостоянная. Различная степень человеческой одаренности определяет ее качественное содержание и то социокультурное положение, которое занимает субъект в системе общественных отношений.

Проблема элиты и тем более ее сознания — вопрос, которым философия косвенно занималась на всем протяжении своей истории. Тема элитарного сознания, как рефлексии философа, звучала буквально в каждой классической работе. Звучала между строк, растекаясь среди других тем и вопросов морали, религии и политики. Элитология сознания фактически является синонимом философии в той области ее знаний, которая непосредственно касается природы сознания самого философа. Самые значительные философские работы представляют собой особый род духовной автобиографии или исповеди своих создателей (Августин, Боэций и др.). Так, С.Н.Булгаков признается, что лично для него как автора его книга "Свет невечерний" представляет собой именно такого рода духовную исповедь: "Она является обобщающим постижением, как бы итогом всего мною пройденного, столь ломаного и сложного — слишком сложного! — духовного пути, я в ней благодарно его озираю".[103]

С этой точки зрения, все научные работы по персоналитету фактически сводятся к описанию различных аспектов духовного мира личности, относимого общественным мнением в разряд элиты, а, следовательно, в конечном счете, прямо или косвенно выходят на глобальные проблемы самого элитарного сознания. Одним из важнейших вопросов этой темы является проблема критериев элиты. Как правило, элитологи, затрудняясь точно назвать все признаки элиты, все же безошибочно употребляют сам термин. Связано это с тем, что существует главный признак элиты — ее избранность. Но, поскольку признак это выглядит весьма аморфно, то встает еще одна группа вопросов по определению сущности критериев уже самого этого фактора. По нашему мнению, избранность должна рассматриваться как особое качественное состояние сознания индивида или группы индивидов. Понятие "элита", безусловно, антропологично (В.Парето) и включает в себя помимо социально-политической еще и интеллектуально-мистическую и генетико-физиологическую сторону. Но во всех случаях речь идет о сознании и даже самосознании себя как элиты. Говорить об элите, не затрагивая сферы ее сознания, — нонсенс. Удивления достойна элита, лишенная самосознания. Именно пренебрежение к этому критерию приводит к возникновению феномена псевдоэлитности — авгурской элиты, т.е. некой иллюзорной очевидности, самообмана и самовнушения, который распространяется и на все окружение такой лжеэлитной личности.

Так как об элите принято говорить, как о некой социальной страте, то выяснение основных критериев стратификации позволит нам полнее представить себе саму элиту. М.Вебер определял страту как некоторое множество людей внутри большой группы, обладающих определенным видом и уровнем престижа, полученного благодаря своей позиции, а также возможности достичь особого рода монополии. Существуют следующие наиболее важные источники развития тех или иных страт: а) наиболее важный — развитие специфического стиля жизни, включающего тип занятия, профессии; б) второе основание – наследуемая харизма, источником которой служит успех в достижении престижного положения благодаря рождению; в) третье — это присвоение политической или иерархократической власти, такой, как монополии социально различающимися группами.

Говоря о проблеме элиты с абстрактной точки зрения, мы видим, что такая позиция лучше всего подходит для моделирования некого идеального типа духовного мира человека элиты, через который нам открывается суть проблемы личности гения — политика, философа, святого. Нельзя выявить антропологические стороны этого вопроса, оставив в стороне нравственный облик элитарной личности, ее роль в духовном развитии всего общества.

Следует обратить внимание еще на один существенный момент проблемы элитарного сознания. В отличие от представителя массового сознания, у человека элиты чувство нравственного достоинства выступает абсолютным императивом (Н.Макиавелли). Поэтому у человека элиты чувство общественного долга всегда довлеет над осознанием им своих привилегий, вытекающих из его социального статуса. В идеале элитология сознания — это фактически учение об этическом совершенстве человека и, как следствие этого, перед ней со всей остротой стоит проблема личности и ее роли в истории. Традиция исторического типа элитарного сознания восходит от Плутарха и Вазария к Т.Карлейлю, видевшему в истории, прежде всего, героев и то героическое, что было ими совершено.

В соответствии с этим возникла и элитаристская концепция личности, как уникального и неповторимого явления субъективной реальности (Э.В.Ильенков, Э.Фромм). Именно такая позиция наиболее адекватно отражает суть духовного мира человека элиты и поднимает еще одну проблему элитарного сознания — проблему персонализации.

Мы специально бегло обозначили эти проблемы, дабы показать всю глубину и многомерность конструируемого нами далее идеала, взятого в предельной абстракции субъекта элиты. Опираясь на многовековой опыт этической философии, мы обнаруживаем некую сверхцелевую основу, сердцевину этого идеала, вечно преследовавшего человека элиты в его стремлении достичь интеллектуального, волевого и нравственного совершенства. Поэтому, на наш взгляд, эта тема может быть раскрыта лишь в анализе духовного мира личности Гения, который, несомненно, является представителем высшей касты элитной стратификации.

В обществе всегда имеется некая активная ее часть (пассионарии), которая, не удовлетворяясь своим положением, берет на себя смелость руководить судьбою данного социума. Проявление этой социально-политической активности бывает возможным благодаря качественному состоянию сознания этих субъектов. Пассионарность ("пламенность") есть, таким образом, доминация, проявляемая не столько в этногенезе, сколько в сфере эволюции индивидуального и общественного сознания. Пассионарность в сознании являет собой процесс обособления (выделения) этого сознания из однотипного сознания масс. Выход за рамки общепринятого стандарта всегда вызывал со стороны этого стандарта попытки вернуть его в "статус-кво". О "пламенных душах" говорили еще античные мыслители, такие, как Пифагор, Платон, Аристотель, Сенека и многие другие, наделявшие такие души всеми "превосходительными" качествами. Таким образом, "элитология сознания" — это наука, занимающаяся анализом духовного совершенства человека. На этом же принципе основаны и все мировые религии — в основе их учений лежит доктрина нравственного совершенства человека, его уподобление высшим небесным силам.

Элитарное сознание — это "мир оригинальных идей", оказывающих непосредственное влияние на общественное развитие. Оно состоит из "энергетических сгустков" гениальности, вокруг которых собираются близкие им по складу души. Сумма всех этих "сгустков" и будет составлять потенциал элитарного сознания. Это в идеале. На практике, как правило, имеет место не прямое физическое общение по типу платоновской Академии, а духовное соитие посредством тех передовых идей, которые и объединяют эти "родственные души". Гений же, как правило, одинок. Его одиночество есть следствие того особого, самобытного, созданного им самим, духовного мира, в котором и живет идеальная личность гения — политика, философа, святого. Таким образом, элитарное сознание представляется нам в двух ипостасях: 1) как самосознание Гения, назовем его автаркическим или автономным и 2) как сумма таких автаркических сознаний, назовем эту сумму Соборной элитностью, как духовной общностью. Взаимоотношение субъективной реальности автаркической и соборной элитности открывает целый комплекс проблем исторического, культурного и социального характера, формирующих тот значимый для всего человечества "мир идей", который и выражает его сокровенную суть. Элитарное сознание есть продукт духовного напряжения личности. Это вовсе не конечный результат человеческой жизнедеятельности, а, скорее всего, некое "возвышенное" состояние, пассионарность духа, активируемый в практике сократовский "даймоний". С другой стороны, мы чаще всего употребляем термин "элитарное сознание", а не "элитарная духовность" для того, чтобы подчеркнуть именно некую избранность этого "сознания", т.е. того ансамбля знаний, который возводит эту совершенствующую духовность в ранг общечеловеческого Идеала.

К основным вопросам элитарного сознания также следует отнести и проблему соответствия элиты как социально-иерархической единицы и элиты как чисто духовного явления. В первом случае весьма часто наблюдается феномен псевдоэлитности, когда представитель социальной элиты на практике является рядовым носителем культуры массового сознания, выделяясь из этой среды за счет элемента бюрократической избранности ("феномен доходного места"). Проблема природы такой элиты нам видится в отсутствии единой группы критериев, а точнее, в хаотическом их нагромождении, что позволяет называть элитой любую избранность, даже на бытовом, чисто субъективном уровне. Большое разнообразие в систему этих критериев вносит также и порою крайне жестокая специализированность самого элитарного сознания. Поэтому мы вправе говорить о двух группах элит: 1) об элите социального статуса, как элите, для которой приемлемы социологические параметры и 2) об элите сознания, для которых эти социологические рамки менее всего пригодны, поскольку речь идет о качественном состоянии духовного мира личности. В связи с этим элиту необходимо рассматривать и как с точки зрения ее "бытовой избранности", т.е. когда речь идет о физической принадлежности субъекта к некой иерархической социальной лестнице, так и с точки зрения сознания субъекта, который может находиться за пределами этой социальной иерархии, но быть носителем высшего духовного начала. Последняя элитная группа и станет предметом нашего исследования, ибо более всего соответствует подлинной природе элитарного (т.е. "совершенного") сознания.

Все эти выделенные нами особенности позволяют говорить об элитарном сознании как об одной из разновидностей общественного сознания. Таким образом, две эти противоположности — массовый и элитарный виды сознания — в своей совокупности и будут составлять суть сознания общественного. О самой элите надлежит судить и как о неком эпохальном (не выходящем за рамки конкретного исторического периода, т.е. временном) и как о временном (т.е. вечном) явлении. В первом случае мы часто имеем дело с псевдоэлитой, с тем, что сохраняет свою значимость в памяти одного поколения, и во втором, — с тем, что наследуется историей как значимое для всего человечества явление субъективной реальности.

Говоря об элите и непосредственно о ее идеальном, мы должны отчетливо для себя разделять три основные ее сущности: а) элитарное сознание как некая идеальная конструкция; б) элита как историческое явление; в) реальная элита, то, что бытийно предшествует двум первым сущностям.

Для каждого такого уровня характерна своя, весьма подвижная система критериев. Так, если историческая элита характеризуется нами со знаком "прошлого", т.е. теми параметрами, которые существовали в ту конкретную историческую эпоху в общественном сознании, то реальная элита отражает в себе реалии сегодняшнего дня и наше современное видение практической стороны этой проблемы. Первый, теоретический уровень элиты, часто не совпадает с двумя первыми. Это некий образец, некий идеал элиты, то, что может выступать как пример для первых двух сущностей элиты. Горизонт, в котором нам видится проблема реального элитарного сознания, сводится к прояснению противоречия того идеального, что мы имеем в нашем представлении о самом предмете этого вопроса и тем, что оно представляет из себя в действительности. Поэтому настоящее исследование преднамеренно отходит от прямого изучения реального элитного сознания. Его претензии ограничиваются рассмотрением соотношения идеального типа элитарного сознания с его историческим бытием. С этой целью в первой главе конструируется такая предельно идеальная структура элитарного сознания, а во второй — на историко-философском материале показывается ее отраженная в теории практическая сторона. Подобный подход позволит вычленить наиболее общие парадигмы сознания реальной элиты. Полученные данные могут быть использованы нами в дальнейшем в качестве некого теоретического введения в изучение основ реального элитарного сознания. Понимая всю глубину и многогранность затрагиваемого нами вопроса, при рассмотрении исторического типа элитарного сознания, мы ограничимся лишь описанием его политической формы, в структуре которой выделим одну из доминант — идеологическое оправдание политической власти.

МОДЕЛЬ «ИДЕАЛЬНОГО ТИПА» ЭЛИТАРНОГО СОЗНАНИЯ. Как известно, концепция "идеального типа" принадлежит М.Веберу, конкретизировавшему с ее помощью мысль Г.Риккерта о том, что объект исторических наук ("наук о культуре") конструируется по принципу отнесения к ценности. Идеальный тип представляет собой лишь чисто методическое средство, вспомогательный инструмент постижения действительности, которое осуществляется на путях эмпирического исследования конкретных причин тех или иных социальных явлений, тенденций. Роль вспомогательного средства социального познания идеальный тип выполняет именно потому, что он не только не "отражает" реальность, но радикально противостоит ей, представляя собой нечто принципиально от нее отличающееся, находящееся в ином измерении — измерении небытия. Конструируется идеальный тип так же, как продукт теоретического воображения — утопия: путем "мысленного доведения" определенных элементов "до их полного выражения", посредством соединения множества "дискретно и диффузно" существующих единичных явлений в "едином образе", где они достигают "предела" своей логической взаимосогласованности. Идеально-типическая конструкция отвечает на вопрос, каким бы был социальный процесс и фактические обстоятельства его протекания, если они целиком и полностью отвечали своему принципу (правилу), своей логически непротиворечивой схеме. Сравнивая утопию логически возможного протекания подлежащих изучению социальных процессов в действительности от возможного и фактического от должного, но и причины, обусловливающие это отклонение в реальной жизни. В качестве такого рода утопии идеальный тип не может рассматриваться даже как гипотеза, т.к. он в принципе не подтверждаем, как и не опровергаем, эмпирическим исследованием: это лишь указание на направление образования гипотез — "гипотеза гипотез". [104]

Вебер разграничивает а) исторический и б) социологический идеальные типы: а) стремится к казуальному анализу; он служит средством раскрытия генетической связи исторических явлений, и потому Вебер называет его генетическим типом; б) задача социологии состоит в установлении общих правил событий безотносительно к пространственно-временному определению этих событий, то идеальные типы здесь должны быть более общими, т.е. "чистыми". Такой чистый тип служит средством выявления связи, существующей всегда, он не локализован ни временем, ни пространством, как исторический идеальный тип.

Элитология сознания есть по существу "философия духовного совершенства" личности. Оставляя в стороне предлагаемые различные пути достижения этой элитности — от аскетической практики до политической карьеры — остановимся лишь на качественных параметрах самого сознания такого субъекта. Концепция "идеального чистого типа" как нельзя лучше подходит под выбранную нами тему. [105]

Поскольку совершенство есть тоже своего рода идеал, представление о нем менялось вместе с развитием уровня самого общественного сознания. Наша работа облегчится, если мы найдем некую общую для всех эпох константу — наиболее стабильную группу идей, характеризующих духовную элитность. В какой-то мере в подходе к изучению этой темы мы будем использовать идею статистического выявления элиты В.Парето, который предложил избрать в качестве показателя некоторые виды ценностей и тех, кто обладает наибольшим количеством этих ценностей, считать элитой. Оставляя в стороне плюралистическую сущность этого метода, отметим лишь его полезную сторону, а именно то, что он дисциплинирует наше мышление в представлении об элитарном сознании. [106]

Смысловое значение вводимого в настоящей работе термина встречалось уже и в прошлом – в элитологии Платона, который в своих диалогах "Государство" и "Политик" отчасти коснулся проблемы элитарного сознания, когда рассуждал о свойствах души философа-правителя. Этот вопрос рассматривался им тоже в идеале, как исключение, и не касался реалий этого предмета. В этих своих диалогах "первый афинский академик" дает развернутое определение "душе философа", наделяя ее, в сравнении с толпою, всеми чертами превосходства. Мы уже приводили мысль Платона о том, что философы — это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и поэтому они уже не философы. Подлинный философ — это тот, кто любит усматривать истину. Поэтому основными свойствами души-сознания философа должны являться: 1) способность к познанию, 2) память, 3) мужество и великодушие, 4) соразмеренность и прирожденная тонкость ума, своеобразие которого и делает человека восприимчивым к идее всего сущего. Как видно из данного Платоном определения, элитарное сознание в первую очередь характеризуется вхождением субъекта в систему мировых идей (знаний, ценностей) и активным в ней функционированием, т.е. качественным преобразованием этого мира идей. Отсюда вытекают и все основные признаки духовного облика человека элиты. К ним следует отнести пять основных формальных признаков элитарного сознания: 1) индивидуальность; 2) эзотеризм, причем во всех его проявлениях — от религиозно-мистического до профессионально-политического; 3) объем и качество располагаемой субъектом информации; 4) возможность реализации этого превосходства в форме власти (воля, стремление к лидерству) и 5) создание оригинального особого "ментального" продукта (качественное расширение имеющейся информационной среды, создание образцов, эталонов). Помимо этих формальных критериев нам необходимо обратить особо пристальное внимание еще на два важных момента: 1) учитывать моральный облик "кандидата" в элиту и 2) видеть во всех пяти выше названных объективных признаках присутствие его "любви к истине", его воли к поиску истины. Этот некий идеальный стержень должен пронизывать насквозь всю структуру элитарного сознания, быть осью симфонии его, на первый взгляд, эклектически собранных характеристик (видов, типов и форм).

Однако нам абсолютно будет непонятна природа предложенной выше схемы элитарного сознания, если мы станем рассматривать ее в отрыве от проблемы элитарной личности, в отрыве от проблемы мировоззрения и самосознания человека элиты. Схема эта будет эффективно действовать только в том случае, если мы постоянно будем соотносить ее с волевой и нравственной стороной избранной личности. В противном случае схоластичность сокроет добрую половину того, что мы называем сознанием выдающегося человека.

Таким образом, человек элиты — это человек "кризиса" по отношению к самому себе, ибо твердо помнит свой "судный день"; это осознание беспредельных возможностей духовного совершенствования личности, живущей по высшим нравственным законам. Их жизненная потребность проявляется в маниакальной тяге к знаниям, строгой их системности, твердой памяти и в ясности ума. Все это, помноженное на феноменальную работоспособность, ставит такую личность в первые ряды, делает ее избранной из массы лишенных этих качеств субъектов. Людьми элиты движет обостренное чувство долга, которое у них выражается в нравственных нормах их активной, созидающей воли. Эта деонтология часто затем навязывается идеологией массовому сознанию как некий пример, образ подражания, моральный критерий жизненного успеха.

В структуре элитарного сознания мы можем выделить два традиционных рода сознания: а) индивидуальное (персональное) и б) общественное (родовое). Далее, элитарное сознание структурируется по уровням и формам, а также подразделяется на типы и виды. Помимо этого необходимо установить так же разницу между 1) открытым (меритократическим) и 2) закрытым (кастовым) элитарным сознанием.

Типы. На основе модели западной социологии нами предлагает не трех, а четырехступенчатая типология элит: а) «элита силы» – в доисторических общностях; б) элита крови" — в доиндустриальных структурах; в) "элита богатства" — в индустриальном обществе и г) "элита знаний" или меритократию — в так называемом постиндустриальном обществе.

Так как генезис элитарного сознания неотделим от эволюции его бытия, то мы с полным основанием можем утверждать, что и субъективный мир элиты соответствует этим трем типам. При этом вовсе не обязательно, чтобы сознание элиты знаний было присуще только постиндустриальному обществу. Речь, скорее всего, здесь идет о доминации этого типа сознания в конкретно историческую эпоху, а не об отсутствии первых двух.

Виды. На основе этой типологии элит можно вывести два основных вида элитарного сознания: 1) социально-политическую элиту, т.е. "элиту крови и богатства" и 2) интеллектуальную элиту, т.е. "элиту знаний". Первый вид характерен для менее развитых "общественно-экономических формаций", в то время как доминация второго свидетельствует о зрелости общественных отношений, когда не социальное положение человека определяет его интеллектуальный потенциал, а напротив, интеллектуальное развитие личности оказывает влияние на ее социальный статус. Чтобы понять специфику видов элитарного сознания, необходимо учитывать влияние на них форм общественного сознания. Так, "социальный вид" элитарного сознания характеризуется господством политико-правовых форм, а интеллектуальный вид испытывает сильное влияние со стороны научно-философской формы. В свою очередь, в самой структуре видов элиты выделяются две характерные для нее группы: а) сложный вид элитарного сознания, т.е. социально-интеллектуальный (Марк Аврелий, Аврелий Августин) и б) простой вид, т.е. или только социальный (Иван Грозный), или только интеллектуальный (Максим Грек). Мы вынуждены заострять наше внимание на этих сторонах элитарного сознания, поскольку от признака специализации субъекта по видам деятельности зависят выполняемые им в обществе функции. Иными словами, тип, вид и форма – это те ключевые стороны избранности субъекта, которые максимально характеризуют формальные признаки элитности его сознания, определяют этапы "взросления" сознания, его выделение из массы. Проблема генезиса элитарного сознания фактически может быть сведена нами к системе циркуляции элит, а точнее, переходу субъекта из среды массовой культуры в элитную, а равно и обратный переход из нее.

Система циркуляции элит. Сознание элиты есть величина непостоянная и качественный ее уровень подвержен постоянным колебаниям, в результате которых она имеет тенденцию к самобновлению своих старых систем. Идет вполне "естественный" отбор "кандидатов" в элиту и отсев их нее тех, кто в силу каких-то обстоятельств утратил описанный выше статус избранности. В этой концепции циркуляции элит (родоначальником которой традиционно считается Платон) мы можем вычленить следующую генетическую цепочку: массы — протоэлита — ЭЛИТА — постэлита — массы, где протоэлита имеет общее стремление к переходу в ЭЛИТУ, а постэлита имеет обратную тенденцию возврата к массам. Предложенная формула рассматривает идею циркуляции элит как перманентное явление, во многом зависящее от общего потенциала массового сознания.

Основные функции элитарного сознания. Функции элитарного сознания полностью совпадают с функциями, выполняемыми самой элитой, а именно — осуществление социального и интеллектуального руководства общества; формирование концепции его стратегического развития и выработка средств, обеспечивающих защиту общества от деградационных его потрясений. Элитология утверждает, что элита — это определенная группа людей выдающихся способностей, обеспечивающая прогресс всего общества (М.Алле). Элита есть творческое меньшинство, ищущее "ответ на вызов цивилизации". И в момент, когда элита не находит этого ответа и совершает вследствие этого "роковую" ошибку, наступает закат цивилизации. Расцвет цивилизации — это увеличение активного числа интеллектуальной элиты, самостоятельность ее групп и их взаимосвязь (А.Тойнби). Общество стабильно лишь тогда, когда нет антагонизма разрыва между элитой и остальной частью общества (К.Брейзик). "Декаданс" элиты находится в прямой зависимости от социальной мобильности, в которой она нуждается для своего обновления. Элитологами выделяются две разновидности элит цивилизации: 1) элита согласия (когда она добровольно признается общественным большинством) и 2) элита насилия (когда она им отрицается). Первая — это элита эпохи расцвета цивилизации, вторая — элита ее кризиса и гибели. На последнем этапе элита насилия "создает" элемент своей преемственности (циркуляция элит цивилизации) — квинтэссенцию новой "элиты согласия", которая подготавливает и возглавляет рождение и развитие новой цивилизации (А.Тойнби).[107]

В заключении необходимо еще раз напомнить авторскую мысль, высказанную им в начале о том, что конструированная нами система "элитарного сознания" есть некий идеальный веберовский тип. Его идея диктовалась необходимостью выработки понятийных конструкций, которые помогали бы исследователю ориентироваться в многообразии исторического материала, в то же время не вгоняя этот материал в предвзятую схему, а трактуя его с точки зрения того, насколько реальность приближается к идеально-типической модели. В идеальном типе фиксируется "культурный смысл" того или иного явления. Он не является гипотезой, а лишь указывает, в каком направлении должно идти образование гипотез. Поэтому идеальный тип не подлежит эмпирической проверке, выполняя скорее эвристические функции в процессе научного поиска. Но он позволяет систематизировать эмпирический материал и интерпретировать актуальное состояние дел с точки зрения его близости или отдаленности от идеально-типического образа. [108]

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР Следующим важным моментом в выявлении основ элитарного сознания является проблема так называемой «психологической дистанции» между массовой и элитной идеальной реальностью. Речь действительно пойдет о той разности (т.е. неком расстоянии) которая существует между различными индивидами, относимых антропологией к различным социальным и культурным группам.

Многие представители аристократии духа признавались в своих "Воспоминаниях", что элитизация их сознания начиналась с осознания идеи индивидуального достоинства, т.е. с установления психологической дистанции между ними и массой:

СЕНЕКА: "Я прилагал всяческие старания к тому, чтобы выделиться из толпы и прославиться каким-либо талантом"; [109]

АВРЕЛИЙ АВГУСТИН: "...я не хотел принадлежать к этой толпе"; [110]

ФРИДРИХ НИЦШЕ:"Я самый уединившийся из всех уединившихся";[111]

НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ: "Ничего общего с такими товарищами моего возраста я не имел" и т.д. [112]

Любопытно так же отметить, что практически все агиографические произведения содержат в себе эту формулу начального элитизации духовного мира Святого: так 99,99% всех святых уже в детстве показывали ростки своей духовной избранности — сторонились игр сверстников, много молились и много читали (Сергий Радонежский, Павел Обнорский и др.)...[113] И подобных примеров "детской элитопедагогики" мы можем привести практически из всех биографий людей, относимых общественным сознанием к "элите духа".

Проблему «психологической дистанции» мы должны рассматривать как специфическую категорию общественного сознания в плане анализа сопоставления элитарного и массового компонента идеального бытия. ХХ век стал временем становления двух важных в социальной науке направлений теории мысли, это – «теории элит» (В.Парето, Г.Моска, Р.Михельс, Г.Ашин)[114] и «психологии масс» (Г.Лебон, Г.Тард, С.Сигеле, С.Московичи).[115] Каждая из этих теоретических школ несет свое особое смысловое как научное, так и идеологическое содержание, что делает их весьма уязвимыми для необоснованной критики как со стороны эгалитарных, так и элитарных позиций. Научный интерес к элите и к массам породил на свет эти направления научной мысли, определив их общий, совместный вектор развития. Термины «массовая культура», «элитное образование», «восстание масс», «аристократия духа» описывают феномены стоящие не на разных социальных и духовных полюсах, а взаимосвязанные явления, поскольку антагонизм не может существовать без своей противоположности. В этом и заключается диалектическая связь теорий элит и масс, и сама потребность рассматривать их не как две разные теории, а как одну единую социальную и научную доктрину. «Элитология» и «массология» стала продуктом именно нынешнего уходящего века, хотя истоки этих теорий уходят своими корнями в глубокую древность, еще к социальной философии Конфуция и Платона.

Но между теориями элит и теориями психологии масс существует не только проблемная научная взаимосвязь, есть еще и важные, принципиальные отличии, главная из которых это наличие психологической дистанции между субъектами элиты и масс. Это различие накладывает свой отпечаток и на научные умы – носителей этих теорий и на политиков, придерживающихся той или иной идеологии. В чем состоит эта психологическая дистанция?, каковы особенности ее возникновения и развития?, как она влияет на межличностное отношение и все общественное сознание в целом?, на эти и многие другие вопросы мы получим удовлетворительный ответ лишь всесторонне изучив природу психологической дистанции.

В чем заключается проблема психологической дистанции (ПД)? Актуальность исследования этого вопроса видится в том, что именно ПД часто бывает причиной многих социальных и антропологических конфликтов, разрушающих единство человеческого состояния. Начиная со времен грехопадения, эта проблема разводила людей на различные ступени культурного, социального, политического и морального противостояния. Вражда, ненависть, эгоизм – есть крайнее негативное, антагонистическое проявление все той же ПД. Дружба, любовь, мир – иная крайность этого явления, когда ПД напротив сближает и объединяет людей. В чем причина, а точнее, какова природа этих амплитудных колебаний, ставящей мир на грань войны, любовь на грань ненависти, трансформируя эгоизм в альтруизм и т.д. и т.п.? Ответы на эти вопросы кроятся в выяснении основ ПД.

Все социальные и психические различие между людьми являются проявлением существующих между ними психологических дистанций. Человечество многолико благодаря наличию индивидуальности каждой самости, каждой личности. Психическое состояние между двумя индивидуальностями уже будет указывать та ту дистанцию, которая отличает одну индивидуальность от другой. Так как индивидуальность «есть совершенное явление, есть абсолютная система» (Новалис),[116] то и комбинации между двумя и более индивидуальностями будут носить абсолютный характер. Следствием этого является многомерность и многовариативность ПД. Поэтому ПД может быть разных уровней. Эта целая симфония, торжество плюрализма и перманентности. Но, несмотря на все это многообразие, мы все-таки можем установить некоторые общие закономерности ее развития, и определить основополагающие типы ПД. Именно с типологизации ПД мы и начнем наш анализ этого явления.

И так, мы уже установили, что ПД может быть двух видов: а) ПД приводящее к негативу и б) ПД приводящее к позитиву. Насколько в действительности дуалистична природа ПД? Деление ПД на негатив и позитив весьма схематично и не объясняет многие переходные между ними состояния. Если принять во внимание, что природа ПД направлена на анализ существующих между людьми отличительных качеств, то невольно приходишь к мысли о диалектичности всего этого явления и необходимости обратиться за помощью к самой диалектики.

Следуя принципам гегелевской диалектики (второй закон диалектики – «закон взаимопроникновения противоположностей») мы можем указать на четыре уровня развития ПД: 1) уровень тождества (равенства субъекта самому себе и себе подобным); 2) уровень различия (выражающий уже отношения неравенства объекта самому себе или объектов друг другу); 3) уровень противоположности (когда ПД указывает уже на коренные отличия) и 4) уровень противоречия (процесс взаимопроникновения и взаимоотрицания противоположностей в ПД).

Этим уровням соответствуют и так называемая динамика развития психологической дистанции, как в социальной, так и в межличностной сфере имеет как минимум четыре фазы своего существования: 1) фаза к взаимному влечению и принципиального отсутствия ПД, т.е. нахождения субъекта в адекватности и идентификации; 2) фаза, когда наблюдаются одни лишь непринципиальные подчас даже формальные различия; 3) фаза обострения психологического разрыва, «предвоенное состояние» и 4) фаза открытого конфликта, когда ПД достигают открытой «войны» и окончательного разрыва.

1) Первое состояние характеризирует максимальное сближение двух или нескольких субъектов. Это может быть как на интеллектуальном элитном уровне (например, мировоззренческие позиции Левкиппа и Демокрита, К.Маркса и Ф.Энгельса), так и на подсознательном уровне (нахождение индивида в безликой толпе).[117] С гносеологической точки зрения «адекватное» (от лат. аdaequatus – равный, приравненный) означает соответствующее, верное восприятие в мышлении связей и отношений объективного мира.

Обычно «идентификация» (от позднелат. identifico -отождествляю) определяется как психологический процесс отождествления индивидом себя с другим человеком, группой, коллективом, помогающий ему успешно овладевать различными видами социальной деятельности, усваивать и преобразовывать социальные нормы и ценности, принимать социальные роли.[118] Социальная идентификация представляет собой активную избирательную линию социального поведения человека.

2) Фаза непринципиальных различий: начала осознания своей самости и своего родства со всем человечеством. Эта ПД тоже относится к «малым дистанциям», которые еще легко преодолеваются и не носят принципиальный характер. Различия указывают лишь на индивидуальность человека, подчеркивают его «лицо».

3) Фаза обострения психологического разрыва: первая уже конфликтная дистанция, где оформляются уже коренные отличия, приводящие к «предвоенному состоянию». Этой фазе соответствует уровень противоположности, состояния противостояния, развития конфликта. Так, например, знаменитое «Стояние на реке Угре» (1480 г.) есть недошедший до действия конфликт.

4) Фаза открытого конфликта, когда ПД достигают открытой «войны» и окончательного разрыва. Конфликт с самим собой: «Гамлет»; конфликт между супругами: «Отелло»; между родителями и детьми: «Король Лир»; конфликт между группами людей: Монтекки и Капулетти; конфликт между народами: «Венецианский купец» (В.Шекспир); конфликт между государствами: «Столетняя война»; конфликт между культурами: разграбление вандалами Рима; конфликт социальный: революция; конфликт моральный: «Дон Карлос»; конфликт религиозный: крестовый поход и газават. Крайнее проявление этой фазы является «война всех против всех». Все закрытые системы отличаются преобладанием именно этого вида ПД.

Процесс самоотождествления личности с другим человеком или группой лиц может носить как положительный, так и отрицательный характер. Последний вариант возникает тогда, когда запросы и самооценка человека не соответствует той социальной и культурной среде, в которую он попадает в силу различных обстоятельств. Особенно это характерна для социокультурной дихотомии элита-массы. Весьма часты случаи когда субъект элиты вынужден находится в гуще масс (особенно это характерно для элиты духа), а представитель массовой культуры и массового сознания зачастую случайно попадает в элиту (как например в политическую), и осознает свое несоответствие между своим внутренним «Я» и теми требованиями, которые предъявляются ему новой элитной системой.

Помимо этой классификации мы должны еще выделить ПД на персональном и социальном уровне. Персональное ПД касается непосредственно самоопределения самой личности и уходит в глубь нашего самосознания. Что касается ПД социального, то оно регулируется различными политическими, правовыми и экономическими нормами, непосредственно вытекающих из уровней общественного сознания.

1) Персонализм и ПД. Согласно отечественным психологическим теориям личности в самосознании человека важное место отводится вопросам самоутверждения нашей самости. Предложенная В.С.Мухиной структура самосознания достаточно адекватно иллюстрирует наше предположение относительно роли ПД в формировании и становлении личности.[119] Психологическая дистанция возникает уже на уровне самосознания нашего имени. Имя субъекта — как первая ступень самосознания — является и первой ступенью ПД, ибо именно мое собственное имя отличает меня от многочисленных Маш и Даш, Вась и Петь. Вторая ступень самосознания – половая идентификация — лишь усиливает ПД во взаимоотношении с людьми. В некоторых случаях она принимает и вовсе непреодолимые преграды (принцип целибата в отдельных религиях), в некоторых случаях (как, например, в нудизме) она полностью снимается. Давно уже было замечено, что половая идентификация накладывает свой отпечаток и на психологию и образ мышления разнополых индивидов.

Еще больше ПД проявляется в третей ступени самосознания – в притязании на признания. Именно это структурное звено самосознания непосредственно воздействует на ПД, поскольку еще больше указывает на особенности самости человека. Притязание на признание может одновременно как увеличивать ПД разрывая в случае отрицательного ответа на этот вызов личности со стороны ее окружения, так и сокращать – в случае удовлетворения заявленного притязания. Пример с героем романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» иллюстрирует первый вариант действий, пример с Наполеоном – второй.

Четвертая ступень самосознания – бытие во времени – устанавливает различие ПД между тем, каким был субъект в прошлом, как он воспринимает себя сейчас и каким желает быть в будущем. Бытие в социальном пространстве как бы закрепляет выше перечисленные основания ПД в самосознании индивида, так как непосредственно выводит его в межличностное пространство, с другими такими же объектами, как и он сам.

ПД принимает подчас крайнее выражение на уровне персонализации личности. А.В.Петровский определяет «персонализацию» — как активный процессе продолжения себя в других не только в момент воздействия субъекта на других индивидов, но и за пределами непосредственного сиюминутного актуального воздействия, который обеспечивает своей "идеальной" представленности как личности в других людях за счет произведенных в них "вкладов".[120] Согласно этой точки зрения, кроме интраиндивидуальной и интериндивидуальной подсистем выделяется ещё и третья составляющая структуры личности — метаиндивидную (надиндивидную) подструктуру, когда личность не только выносится за рамки органического тела индивида, но и перемещается за пределы его наличных, существующих "здесь и теперь" связей с другими индивидами. В этом случае в центре внимания исследователя оказываются "вклады" в других людей, которые субъект вольно или невольно осуществляет посредством своей деятельности. Индивид как личность тем самым выступает в качестве субъекта этих активно производимых преобразований интеллектуальной и эмоционально-волевой сферы так или иначе связанных с ним людей. Таким образом, ПД это комплекс состояний, которые отличают одну личность от другой, подчеркивая ее самость во всем ее многообразии.

2) Социальные науки и ПД. В социологии и политологии проблема ПД описана как социальная дифференциация (более широкое по объему понятие, подразумевающее любые социальные различия)[121] и социальная стратификация (П.Сорокин, М.Вебер, Т.Парсонс), — отношение общественного равенства и неравенства, а также прав и обязанностей групп, вытекающие из занимаемых ими общественных позиций (статусов).[122] Под социальной стратификацией понимается наличие в том или ином обществе множества социальных образований, представители которых различаются между собой неравным объемом власти и материального богатства, прав и обязанностей, привилегий и престижа. В таком иерархически выстроенном распределении социокультурных благ выражается сущность социального расслоения, посредством которого общество обретает возможность стимулировать одни виды деятельности и взаимодействия, толерантно относиться к другим видам, репрессировать третьи. Выдвигая постулат неравных доходов и возможностей, лежащих в основе социального расслоения, сторонники теории стратификации опираются на непосредственные наблюдения и на анализ исторического материала: где бы ни возникла социальная среда, она всегда оказывается определенным образом организованной: одни люди выступают в качестве лидеров, другие – исполнителей; есть более, а есть менее уважаемые члены сообщества; в зависимости от статуса распределяются привилегии и награды, права и обязанности. Без такой иерархизированной шкалы отношений невозможно эффективное взаимодействие, нерезультативен любой вид деятельности.[123]

Ключевое значение в анализе стратификации имеет понятие «статус». Страты в отличие от классов формируются «по признакам, связанным с культурно-психологической оценкой (нормы, ценности, представления, образцы поведения и навыки), которые реализуются в индивидуальном поведении в сознании и вместе с тем приобретают ярко выраженный интерсубъективный характер. В силу этого социальное расслоение точнее называть социокультурное расслоение, так как социальные и культурные аспекты в нем тесно переплетены. Подчеркнем, что культурную доминанту стратификации гораздо труднее вычленить, нежели социальную, ее сложнее квалифицировать и подвергнуть сравнению в ходе социологического исследования».[124]

К важнейшим дифференцирующим признакам слоя относятся: признаки, связанные с экономическим положением людей; признаки, связанные с разделением труда; связанные с объемом властных полномочий; социальным престижем; поло-возрастные характеристики людей; этно-национальные качества; религиозная принадлежность; родственные связи; место жительство и т.д. Положение каждого человека определяется множеством признаков и является результирующей целого ряда факторов и условий жизни. Люди, в зависимости от своих возможностей, способностей, с одной стороны, и от социальной значимости, которую приобретают социальные роли, разные виды деятельности – с другой, ранжируются на этих шкалах «выше» или «ниже». При этом награды, права, привилегии, а также обязанности и предписания как бы встроены в тот или иной статус. Поэтому статусное положение индивида или группы нельзя определить как нечто однозначное. [125]

ПД на прямую зависит от показателей социокультурной стратификации, а в некоторых случаях сама определяет эти показатели. Состояние войны или мира есть состояние различных психологических дистанций. Ни что так не сближает людей как образ их мысли, основанный на общности их моральных и интеллектуальных ценностей. ПД, таким образом, указывает на интересы, которые преследует индивид в своей деятельности.

ПД это то расстояние, которое фактически отделяет или напротив сближает людей. Состояние комфорта или дискомфорта, который испытывает человек в общении с другими людьми, указывает на «длину» ПД «Стайерские дистанции» могут быть порождением не только чувства соперничества, но и различным уровнем интеллектуальной активности, морального климата, принадлежностью к различным социальным и культурным средам. Вандалы, разрушающие в 455 г. н.э. Рим, находились с ними на такой же «длинной дистанции», как и сами римляне, когда разрушали в 146 г до н.э. Карфаген. И напротив, археолог, ведущий свои работы в Помпеях, «интимно» сближается с давно минувшей эпохой, и имеет более «короткую психологическую дистанцию» например все с тем же Сенекой, чем имел с ним ПД его современник Нерон или Калигула.

Эпоха дикости и варварства отличались доминацией именно стайерских дистанций над спринтерскими. С ростом цивилизации, с усилением культурного обмена усиливалось и взаимопонимание между людьми. ПД становится более разнообразней и все более динамичней. Намечаются тенденции к комбинации их различных уровней. Социальные запреты пытавшие увековечить ПД путем введения правовых норм (Законы Ману в Древней Индии), сменяются теориями социальной стратификации и мобильности общества. Все социальные конфликты начинаются с возникновения антагонизма между духовными ценностями массового и элитарного сознания. Вот почему классики марксизма столь часто говорят о революционном гегемоне как о классе с высоким уровнем сознания. Авангард рабочего движения – это осознавшие свое социальное положение индивиды, которые объявляются марксистами передовыми борцами за социальную справедливость. Если мы проанализируем марксистскую лексику по данному вопросу, то безошибочно прейдем к выводу, что самые осознанные слои рабочего движения (те, что были вовлечены в состав РСДРП (б) активистами этой партии) считаются элитой в сравнении с массой несознательных элементов. В данном случае водоразделом служит сам марксизм – если рабочий является приверженцем этой теории, то он объявлялся «передовым рабочим», если нет – то «несознательным элементом рабочего класса». Таким образом, в рабочем движении была объявлена своя элита и свои массы. При этом отличительной чертой рабочей элиты было степень осознанности ими марксистской идеологии классовой борьбы и вовлеченность в партийные структуры РСДРП (б). Наряду с ними действуют и сами массы рабочих, которые не осознают этих задач воинствующего марксизма, поэтому все они записаны в «несознательные» элементы рабочего движения.

В этой связи Н.А.Бердяев утверждал, что масса может иметь разное классовое происхождение. Есть буржуазная масса, и она самая неприятная. Мелкая буржуазия и мелкое чиновничество, пролетаризированные элементы всех классов образуют большие массы, из которых вербуются фашистские банды. Масса определяется не столько социальными, сколько психологическими признаками. Массе противостоит не какой-либо класс, а личность. Главными признаками принадлежности к массе нужно считать невыраженность личности, отсутствие личной оригинальности, склонность к смешению с количественной силой данного момента, необыкновенная способность к заражению, подражательность, повторимость. Человек с такими свойствами есть человек массы, к какому бы классу он ни принадлежал".[126]

Родовая аристократия стремилась закрепить свое социально-политическое преимущество не только правовым путем, но и культурным, образовательным цензом. ПД между аристократами и их крепостными касалась главным образом сферы их сознания, а уже затем закреплялось «анализом» разности экономического положения. Сам термин «знатный», «знать» указывает на то, что субъект социальной аристократии в представлениях массового сознания обладает неким превосходством в знании. «Знать» означает не только знатность и благородство, но так же и обладания каким-либо знанием, т.е. умением делать что-то. «Знатный» – это, прежде всего, «знающий», а затем уже благородный и знаменитый. Противостояния элиты и массы начинается, поэтому не с социального фактора, а с осознания этой социальной несправедливости или напротив справедливости. Если массовое сознание не фиксирует социальную разность, и не испытывает чувство социального оскорбления, то дистанция между этими двумя типами общественного сознания или настолько велико, что этой проблемы невидно вовсе, или настолько близка, что ее просто не хотят замечать. Все социальные революции происходят именно из-за осознания массами своего бедственного положения и точной фиксацией ПД. Поскольку социальная защищенность индивида может носить как справедливый (в случае если он сам обеспечил себя), так и не справедливый (незаконное присвоение) характер, то и ПД может различаться в нравственных позициях на позитивно-лояльную или агрессивно-негативную.

Длинные психологические дистанции между элитой и массами имели бы тенденцию к сближению, если бы не социально-политические идеологии, всячески подчеркивающие это различие. Так, например, «спринтерская дистанция» межличностных отношений Ромео и Джульетты была разрушена «стайерской дистанцией» между их враждующими родами Монтекки и Капулетти. И таких примером мы можем встретить везде и всюду в достаточном количестве.

ПД между элитой и массой могут быть не только на социальном уровне. Это касается прежде всего духовной сферы. ПД духовной элиты от масс отражает состояние взаимоотношения элитной культуры и массовой. Социальные различия не столь значимы, как духовные. Противопоставление «разумного человека» «неразумному» – излюбленная тема всей социальной философии начиная еще с античной эпохи (Платон, Аристотель, Сенека, Эпиктет). В этой связи Марк Аврелий писал: «Что Александр, Гай (Юлий Цезарь) и Помпей по сравнению с Диогеном, Гераклитом и Сократом? Эти последние проникали взором в суть вещей, со стороны причины и со стороны материи, и руководящее начало в них всегда оставалось верным самому себе. А сколько забот было у первых, и от чего только они не зависели!» («Наедине с собой», VIII,3). ПД между Александром и Диогеном основа типологии элит на политическую и научную. В первую очередь ПД зависит от тех ценностей, которые считаются приоритетными в этих формах элитарного сознания. Однажды к сидящему на солнце Диогену Синопскому подошел Александр Македонский и сказал: «Проси у меня чего хочешь». Диоген ответил: «Не загораживай мне солнце»… (Диоген Лаэртский, VI,39). Уже в этой известной исторической ситуации мы обнаруживаем ПД отличающую Диогена от Александра по множеству показателей. Всемирная история есть по существу история взаимоотношения элит с массами, есть история развития ПД в иерархических системах общества и личности.