"Книга стихов «Орфей»" - читать интересную книгу автора (Бореев Георгий)

Третий раздел «На кресте»

НАОБОРОТ

Пароход мой бежит по реке, Спотыкаясь о ржавые волны. Белый храм отражен вдалеке В честном небе, в клубящейся Волге. Слышу – «ропот», читаю – «топор», Слышу «слабость», читаю как – «злоба». Лишь один Воскресенский Собор Не читается в волнах, как « робот-С»…

НОВЫЙ ГОД

Столы сверкают, как сугробы, И елка кружится, легка. Народ поет и пьет у гроба, У гроба года-старика. Чему так радуются люди – Что выжили в ослепший год? Что скоро двигаться не будет Заросший инеем народ? Шипят метели и морозы В бокалах, полных до краев. Не страшен яд – ужасны дозы Бездарно пропитых годов…

* * *

Нахлебался северной романтики, И в свои неполных тридцать лет Он не верит в будущее с бантиком, В прошлое по трескотне газет. Грубым клином вышибает клинышек, Неудачу глушит он бедой, И душа у парня аж до синих щек Заросла кабаньей бородой. Ни семьи, ни денег, ни товарищей, Только мрак клубит со всех сторон… Как труба печная на пожарище, Свои песни ночью воет он.

МЫСЛИТЬ – ЭТО УМИРАТЬ

Надкусите запретный плод вы, Душа опять рванется ввысь. Самоубийство — это подвиг, К нему готовишься всю жизнь! Вот так заря, созрев под Шаром, Вдруг вылетает из ночи, И пламя Высшего пожара Сдувает огонек свечи... Когда сгибает коромыслом Весло в пруду зеркальном гладь, Учитесь философски мыслить, Ведь мыслить — это умирать... Но чем тому помочь, о Боже, Кто проклял небо, проклял твердь, Кто жизни вытерпеть не может И принимать не хочет смерть!? Зачем вся эта круговерть, Коль жизнь и смерть — одно и то же?!..

* * *

Не сажай кривую ветку – Встанет дерево кривое, А мечту посадишь в клетку – Выйдет пламя грозовое. Согнуты в тюремных грядках Теплокровные коллеги. После липовой посадки К воле тянутся побеги…

* * *

Наверно, стремление к вере – Всего лишь стремленье к покою, Желанье убить в себе зверя Чужой беспощадной рукою. Наверное, тяга к надежде – Лишь страх перед правдою голой, Стремление спрятать в одежды Срам истин, не скрытых подолом. Наверно, стремленье к любови – Желанье кого-то родиться, На Небе нахмурил он брови, Зовет нас местами смениться. Слепцы, понимаем в итоге, Прозрев пред кончиной в постели, Что счастье – в несчастной дороге. А смерть – в достижении цели…

ДИСКУССИЯ С ВЛАСТЬЮ

– Вы не имеете ничего против? – Я не имею ничего, Поэтому – Против!

* * *

Это в Польше и Литве Сбросили оковы, Ходят аж на голове Те, что безголовы. А у нас в деревне тут, Тишина – как в склепе. Даже слышно как растут Облака… и цепи…

* * *

Как ни криви И что не делай, А свет – в любви Души и тела. В раю живи, Почи в острогах, А суть – в любви Души и Бога.

* * *

И пусть гадалка снова врет Мне про удачу и невесту: Коль знаешь правду наперед, То жить со-овсем неинтересно! Ведь правда пострашнее тьмы! И даже ангелы и черти Живут надеждой, как и мы, В неправду веруя до смерти…

ТО НЕ ЗВЕЗДЫ

То не звезды сияют над нами – Надзирателей светят глазки. Не тюремными ли небесами Восхищаемся, ученики? Тычась в стены трехмерной квартиры, Верим в материальный наш дом, И живем в обезбоженном мире. А не в мире, в котором живем. Прокурор за дверями железными Сквозь звезду глянет в камеру вновь: «Те – еще не готовы для Бездны. Эти – вовсе убили Любовь!..»

* * *

Зачем стадам Плоды либерализма – Им нужен кнут, ярмо И войны «за отчизну»…

* * *

Из-под сросшихся белых бровей, Пролетающих в небе, как чайка, Бог глядит на своих сыновей, Головою печально качая. Не укрыто от Бога ничто, Только тех посвящает Он в чудо, Кто и в мыслях не делает то, Что греховно, безнравственно, худо. Если чувство сошлось правоты С ожиданием вашей же пользы, Не творите перстами кресты – Бесполезны молящие позы…

* * *

В Судный день вышел Дьявол из мглы, Ткнул перстом в полудикие массы: «Си подлунные люди подлы, – Жарить их на подсолнечном Марксе!» И раздул под котлами искру, Кочегар межпланетной Авроры. Звездный предок воскрес на юру, Ждал суда, онемев от позора…

* * *

Газету «Правда» рвал ладошкой, Две полу-«Правды» получал, Крутил из первой козьи ножки, Курил, вторую изучал. Читал мне про соревнованья, Потом ворчал, измяв статью, Что умножающий познанья Лишь умножает скорбь свою. Лил в рюмки слезы осторожно: «Эх, паря!.. Старость – не беда: С беззубым ртом смириться можно, Но с безъязыким – никогда!»

НА КРЕСТЕ

То ли кривды его одолели, То ли правды… И в доску кривой Он седьмой понедельник недели Спал в подвале, голодный и злой. Думал думу на мусорной куче, Собутыльникам буркал: «Не трожь! Болтунов ничему не научишь. А на умных – тоску наведешь». Поминал все кремлевское чЕртом, На супругу мотал головой. Напивался – лежал, словно мертвый. Бросил пить – и лежит, Как живой. И глядит вызывающе смело, И слова не срываются с губ, И ожогов не чувствует тело На кресте паровых труб…

* * *

В костюме довоенных лет, В шапчонке одноухой Побрел к могиле сына дед С больной женой-старухой. Кругом на много верст – поля, Заросшие в тревоге… Почти за кладбищем земля Бугрилась у дороги. То ли от слякоти, от слез – Дороги шире стали, И на могиле след колес Лихой шофер оставил… Вот здесь и гнулся дед Егор Со вздохами, со скрипом: Нарыл по-новому бугор И колею засыпал. Потом безмолвная тоска Плеснула из бутылки, И мутный запах буряка Качнулся над могилкой. Дед осушил стакан глотком И выдохнул: «Э-эх, черти! При жизни ездили на ем, Теперьча – после смерти!..» Платком зареванным давясь, Тут вспыхнула старуха: «Ну чо ты рашшумелся, ась? Сынок, ты нас… не слухай…»

ЦВЕТЫ

Васильки да Незабудки, Да Анюткины глаза… Красота бывает жуткой, Словно – истина в глаза! Проросли Иван-да-марьи, Иван-чаи да кресты: Вся планета – колумбарий, Всюду – русские цветы…

КАЗАЧЬЯ ПЕСНЯ

Кто говорит, что вымерли, как мамонты, Любовь и Вера Богу и Царю? То не рассвет – казачий корпус Мамантов Выводит в поле, оседлав зарю. Не облака летят – из света конницы, Раздувши флаги, ноздри и хвосты, И вспышки сабель, злые от бессонницы, Доказывают чувство правоты! И прячутся под землю ночи дикие, И мечется в Кремле Содомский Черт: Летят кубанцы – казаки Деникина – И брызжет пена с лошадиный морд!

ЕМЕЛЯ

Не в свою, видать, неделю Дни и ночи напролет Строил мельницу Емеля – Получился вертолет! Аж иконы рты раскрыли, И чесала лоб страна, И попы пупы крестили: – Сгинь, нечистый! Сатана! Чтоб загладить дело это, Стал он строить Божий храм – Божий храм взревел ракетой И умчался к Небесам! Поглядели-поглядели Честны люди – что за вздор? – И отправили Емелю Под топор…

* * *

Со мной уже который день Пытается заговорить руками Моя глухонемая тень, За куст хватаясь и за камень. Мешает мне идти вперед, Вцепилась мертвой хваткой в ноги И валуны с корнями рвет – Я волоку их по дороге… Со мной уже который год Пытается заговорить руками Мой искалеченный народ, Что тенью стал под страхом камер…

* * *

На гербе нашем – молот и коса – Пока молчат о подвигах, о славе, Как возносилась Русь на небеса, Когда крестьян в канавы зарывали. И новый звон, и старое словцо О Красном рае я встречаю в пики: Все в этой банде на одно лицо, Лишь потому, что все они – двулики…

КАЛЕНДАРЬ

В календарном году плещет райское море, В нем грехи омывает и трус, и злодей, Но любови к чужому бесплатному горю Никогда это море не смоет с людей. На стене календарь гладью звездною вышит, Но заглядывать в будущий год я боюсь – И летит моя песня, и ветром колышет Всю, до кладбищ расшитую крестиком Русь…

* * *

Страна тиранов и вандалов, Средневековых тюрьм и тризн. Не свергнет наших феодалов Ни голод, ни капитализм…

* * *

Бог вошел, как ветер в парус, В руки, в ноги, в уши, Он светил сквозь лоб, как фара, Просвещая души. Говорил, что не бывает - Глупых, некрасивых, Что стареем, отцветаем, Так как мы – ленивы…

* * *

Любовь и Смерть вращают Землю, Сменяя вечер и рассвет. Над ней седые боги дремлют, Развесив бороды комет. Они ваяли мирозданья И растеряли в гулкой мгле И цель, и смысл существованья Людей, забытых на Земле. Заснули боги-чародеи, Не знает падший род людей: Зачем живет?.. С какой идеей Воскрес Учитель-иудей?.. Со стоном вертится планета, Наматывая облака И волосатые кометы На впалые свои бока…

БОГАТЫРЬ

Шел богатырь, сворачивая горы И шеи чудо-юд и прочих сил. Он осушил когда-то чашу горя – Сильней был тех, кто из нее не пил. Шел, защищая смердов от напасти. И вот – дошел, испил из чаши счастья… А ведь такой хороший парень был!..

НА ГЛАВНОМ ДОМЕ

На главном доме – хоть божись! – Портрет слуги народа – «кормчего». А в подворотне наша жизнь вопит, блюет, от боли корчится… Над нами – небеса страны Знаменами до звезд исколоты… Зияет за серпом луны Созвездье Рыбы, Рыбы-молота…

КАРА

Из-под травы забывшейся Проклюнулся туман. На землях, нивой бывшими, Дед косит злой бурьян. Расспрашиваю старого: «Отец, а где сыны?» Прокашлял: «Божья кара – я, С Чеченской той войны… В земле семья, – рек дедушка, – От наших палачей. Но жальче всех – последыша, Поскребыша жальчей, Любимца, несмышленыша, Стрелявшего в родню… От этого звереныша Себя с женой виню…» Растет туман с осокою. Зажмуришься на миг – И полосой широкою Течет Кровавый Крик…

БОЛОТО

Кулики поют двадцатый век, Хвалят топь, где сгинули мужчины, Где закон: чем больше человек, Тем быстрей его сожрет трясина. Из низины выйдет голос: «О-о-ох!» «Тс-с-с-с…» – ему в ответ простонет кто-то. Хлопнет в два крыла куличий бог. «Буль-буль-буль» - Трехточие Болота…

ИШАК

Семенит ишак без остановки, Преодолевает перевал. Перед ним болтается морковка, Что погонщик к плети привязал. Молча плеть в руках погонщик вертит, Думает: «Зачем хлестать бока, Коль морковка может и до смерти Заставлять работать ишака?» Может быть, и мы вот так ишачим И бежим, сбивая ноги в кровь, В гору за обещанной удачей, За удачей близкой, как морковь…

* * *

Дописан пулей и штыком Роман «Отцы и овцы», И не грозят мне кулаком Ни царь, ни ильичевцы. Ни кулака нет, ни Чека… Лишь год за годом тупо Выносит веснами река Со льдом людские трупы…

* * *

Широка родна Странная, Много в ней полей. Хочешь греться на Канаре: На-ка, нары грей!

* * *

Опять довоенный заржавленный снег Со звезд опадает на город печали. В замерзшую пору я – злой человек, Поэтому искренне сентиментален. В военное время – мы все малыши, Горбатые карлики в масках амуров: Ведь рост у людей и размеры души Зависимы лишь от боязни за шкуру!

НАШЕСТВИЕ

О, мой народ, отец мой и творец! К тебе с Небес я руки простираю: Услышишь ли меня ты, наконец, Ваятель преисподнии из Рая? За что меня ты покарал, слепив Всевидящим мой образ и летучим? О, мой народ, слепи меня – слепым, Чтоб состраданьем мне себя не мучить! Слепи меня слепым, а не святым, Не зрящим, как ведет кремлевский Воин Стада манкуртов по лугам густым За золотой твоею головою. Чтоб не рыдал я, седовласый бог, Увидев дым, растущий над церквами, Услышав вой, текущий вдоль дорог – Какими попросить еще словами? Под беспощадный колокольный стон Беда восходит в полночь, словно Солнце, И реет пепел перьями ворон, И сыплет в небо свист, свинец и стронций…

* * *

Потому опухаем от водки, Дохнет совесть и глохнут поля, Что вцепились в крестьянские глотки Пятипалые звезды Кремля…

ПРАВДА

О, люди, чему вы так рады – Над прошлым дождались суда? Хорошая женщина – Правда, Покуда она молода. Ей, стройной, красивой, жестокой, Мы душу бросаем к ногам, И верим порочным пророкам, И молимся сытым богам…

ВРЕМЯ ТВОРЧЕСКОЕ

Разомну два хрустящих носка, Оба дырками книзу надену, И покуда мечта высока, Мне и море тоски – по-колено! Ветер тени с земли поднимает, Над страною сгущается мрак: Время творческое наступает Для поэтов, убийц и бродяг…

ДО СВЕТА

На Небесах мне знак до света – Большой Медведицы вопрос… Я – не звезда, я лишь комета, Что светит отраженьем звезд. Я дочитаю ночи руны, Вверху захлопнется дыра, И, ойкнув, упадет мне в руки С Небес вечерняя сестра..

И ГОРЬКО ЛЮБЯТ

Не скрыли древние курганы Там, где лежит священный прах, Высокой музыки и странной О грешных душах и мирах. Ушли в ничто большие люди, Оставив музыку в ночи, А в ней поют и горько любят, Куют орала и мечи. Звучи, орган, кричите, трубы! – Без музыки мне не понять, Зачем и чьи целую губы, За что и где мне умирать…

ЭМИГРИРОВАЛИ СОЛОВЬИ

Начинает на юг перелет Стая листьев с ветвей самых нижних, Попадает листва в переплет Из дорог и дождей… или в книжный… Эмигрировали соловьи, Соловьи-лишь-разбойники свищут: Накормили их баснями и – Не взлететь им от дьявольской пищи. На родильной мой письменный стол Лист-разбойник кругами слетает. Метод проб, как и я, он прошел – Так же пробу на нем негде ставить…

НЕВТЕРПЕЖ

– «Уж, замуж, невтерпеж»… Вы извините - Вам правило сгодится иногда. Когда Вы, кстати, думаете выйти Уж замуж? – Всегда!

РОК

Злющий рок мне по-песьему предан, Я совсем от него одурел, Я уже и не радуюсь бедам - Может, сызнова помолодел? Только волки да псы меня любят: Сгину – выть будут, плакать в усы… Может, после окажется: люди – Это тоже хорошие псы…

НА ЛИАНОЗОВСКОМ

Встряхну заварку бурую, Стакан наполню бурею, И – за удачу Хмурую! – Нутро спалит вода. И маслом с хлеба чертова Кота намажу черного: Кот падает крученее, И маслом вверх – Всегда! В Москву поеду – к кладбищу. На кладбище – я клад ищу. Тут прыгнет кот на клавишу Звонка к мирам иным. Из Лианоза пламени Явлюсь я, – Древний, праведный… И мне в обличье правильном Так жутко стать – живым!..

ПРУД

От камешка – крУгом вода: Колышется сказкою древней Лягушачья кожа пруда, Русалочье тело царевны. Я глажу рукою тот круг, Спасательный круг мой непрочный, И круг превращается вдруг – В порочный… В зеркальный гляжу водоем: Качаются в змиевом зелье Русалки мои – за столом И встречи за круглой постелью…

ПРИБЛУДА

Забился в трубу серый ветер И воет всю ночь на Луну. О ком это он? О том Свете – В котором оставил вину? То стихнет, давясь от простуды, То взвоет, по-бабьи, навзрыд… Откуда он знает, Приблуда, Про боль мою, злобу и стыд? Ведь я если вою, – то молча, – Хоть это еще по-плечу… Ты слышишь? – Я плачу по-волчьи, Как филин, в ночи хохочу…

* * *

К дню рождения стихи Дарят нынче – дрожь от них. Тут один принес духи: Выпили – хор-рошие!

НА БАЙКАЛЕ

Сидели рыбаки, как на рисунке - Замерзшие… Я им чаи таскал. Вдруг поскользнулся у стеклянной лунки – И на меня упал литой Байкал. Край лунки плавлю тоненьким пальтишком, Лежу, руками окоем держу: Сквозь выпуклое озеро, мальчишка, Как в лупу – в свое прошлое гляжу… Там отразился след чужих улыбок – Морщины ритуальные мои, Там след потерь, невежества, ошибок Вибрирует на лике у любви. Там крик мой рвется из крылатых легких, Вмерзает в лед с мольбою пополам: – О, Господи, почто мне сто нелегких, Ни к дому не приведшие, ни в храм?! И я глаза ладошкой закрываю, Вскочив, бегу в распахнутый туман… Так свою лапу зверь перегрызает Попавшийся в разгневанный капкан…

ЛЕТИТЕ, ГОДЫ

Я мучился и наслаждался Сомненьями, что движут мир, Во мне ночами пробуждался Волшебник, сказочник, факир! Толкались ангелы и черти, И я тащил из них ответ На таинство и жадность смерти, И на рождения секрет. Добро и зло сливались странно В единый милосердный Дух: Он поднимал из Леты страны, - Я превращался в глаз и слух… Ах, притчи ангела и черта! – Я только убеждался вновь, Что не щадит живых и мертвых Людская Лютая Любовь! И вот – рисунки, вот – тетрадки: Кому, зачем писал в них я?.. Загадка – жизнь, а смерть – разгадка На все вопросы бытия… Летите, годы, как мгновенья, Прекрасные лишь потому, Что вы не вечны, вы движенье, Вы – неподвластные уму…

* * *

Мудрый кнут и липкий пряник Убеждают – как я плох! Дьявол в будущее манит, Будоражит прошлым Бог. Я мечусь, я рвусь на части, Я мычу, устав от драк: Не умен я для несчастья, И для счастья – Не дурак…

ВОЛЧОНОК

Цепь разгрыз и тропой болотистой Убежал, егерей кляня. Ты, волчонок мой недотепистый, Тоже дуешься на меня? Наизнанку мне ноздри вывернул Дикий запах поджарых звезд… Лишь тебя из себя не выдернул, Возвращаюсь к избе, как пес...

ШТОПОР

Ну куда, ну как же мне с душой? Черных дыр души мне не заштопать, Белых дыр – тем более… В запой Ухожу, как истребитель – в штопор. О, как горько горькую глотать Средь толпы, бушующей в бедламе, Где в пивных рожденные летать, Ползают, как гады, под ногами. К сорока додуматься пора – Мир не переделать кулаками: Иль пиши на лозунгах «Ура!», Иль паши не лгущими руками. Так зачем ты рвешься, черный стих, Для кого же набело ты плачешь, Словно жизнью удивишь живых, Словно смертью смертных озадачишь?..

* * *

В. Высоцкому

 Да, ценить живущих не умею… Лишь теперь, чего греха таить, От твоих аккордов я хмелею, Как от дыма бросивший курить, И бреду к могиле виновато, Над которой в траурной тиши Звездный ковш, как будто экскаватор, Роет небо для твоей души…

* * *

Три шкуры моих жарче шубы – Но я их сдираю зимой, Чтоб вытянуть руки и губы Навстречу дороге Домой, Навстречу ревнивой шалаве… Суть жизни не в том, что достиг, А в том, что ты все же оставил, Забыл… Отказался… Отвык…

НИЧЬИ

Журчат журчьи, Птенчат птенчьи: Мы чьи, мы чьи? Ничьи? – Ничьи…

* * *

Во мне хранятся целые народы, Так в кремне ждет огонь своей поры: Одной лишь искре стоит дать свободу – И возродятся страны и миры. Во мне умерших души – только тронь! – Взойдут многоязычно, как огонь…

ВОЛКИ

Голодной лютою порой Из чащи в ширь полей Матерый вывел за собой Подросших сыновей. Он озирался на бегу И, морща нос, рычал, Когда из стаи на снегу Кто след не соблюдал. Его от голода бы спас Лес зимний одного, Но десять пар горящих глаз Глядели на него. Он стаю, крадучись, привел К околице села, И вскинул морду к звездам волк, Когда сгустилась мгла. И волчий вой, пурга и страх Смешались в круговерть, Собаки стихли в конурах, Собачью чуя смерть… Как будто вызов он бросал Селу: «Иду на «вы»! — И ветер в трубах подвывал Ему, когда он выл. Волк стае показал ходы И вновь ушел во мрак, Оставив во дворах следы И цепи от собак. И в бор студеный, неживой Летел он на рассвет, И тени серые его За ним трусили вслед. И каждый волчий взгляд костром Жег спину, бил, как кнут, Почуял старый зверь нутром: Запнешься — разорвут! И, разорвав его в клочки, Они вонзят в бока Друг другу жаркие клыки За право вожака…

РОДИНА

Обледенелый острый остров - Творцом забытая земля. На бивнях скал чернеет остов, Огромный остов корабля. Здесь, превратившиеся в чаек, Матросы стонут и кричат… Прибой задумчиво качает Обломки песен и баллад…

И ПОКОРНОСТЬ, И ЛЮБОВЬ

Волчицу ждали три щенка,- Лобастые волчата,- Рыча, вцепились в хвост, в бока, Игрой своей объяты. Уже у ней на лапах кровь, – Пора б остановиться, – Но и покорность, и любовь Блестят в глазах волчицы… Какая тайна скрыта тут Дремучими веками, Что зубы мудрости растут Не сразу за клыками? Какая тайна скрыта в нас?..

* * *

Друг друга не узнав, стоят У лужи клен с березой И в тонкий лед ее глядят – Седые от мороза. Им отражают зеркала Растрескавшейся лужи Конец осеннего тепла, Начало зимней стужи. А завтра первый снег пойдет, И ветер утром рано Последний лист перелистнет Последнего романа…

В ОКНЕ ТЫ ВИДИШЬ

В окне ты видишь, как несмело Сдается шумный город сну, На телевышку флагом белым Подняв огромную Луну. Как ставит тихую премьеру Деревьев теневой театр: По лунному асфальту сквера Изображения скользят. Взлетают волосы растений, Клубятся от актерских мук: Деревья нас рисуют тенью, Движением скрипящих рук. Они разгадывают ребус Твоих движений и моих: Раз кто-то руки тянет к небу – То кто-то опускает их!

МЕСЯЦ

Погиб твой конь, забыл ты стремя, Простил подонков и мужчин, И на лице застыло время – Зарубки шрамов и морщин. Еще невесты взгляд твой ловят, Друзья ждут слова твоего, Но груз сражений и любовей На плечи давит: «Для чего?» На зов костра, заводов звуки Поднимешь очи, не спеша: «Им всем нужны мои лишь руки, Но не нужна моя душа…» На кой ты сдался, благородный – Ни в бой, ни в плуг, ни под венец, Как месяц, чистый и холодный, Больной бессмертием мертвец…

* * *

Писать и рвать – для гениев. Но где мне взять ответ: Как сжечь свои творения, Коль Божьей Искры нет?

* * *

Лошадь идет, запинается, Видно, немало ей лет. А на телеге качается Спящий подвыпивший дед. За деревенскою фабрикой Яблони скачут в пыли, Будто бы лошади в яблоках, По ветру гривы разлив. Ноздри раздув от волнения, Лошадь ушами прядет. Может, ей в это мгновение Кажется – юность придет! Кажется, вскинуть лишь голову – И отзовется ей конь, И полетят, словно голуби, Двое в осенний огонь…

* * *

Терпенье и труд – Все перемрут!

КОСТЕР В ЛЕСУ

Разгорелись сырые поленья, Растопив в моем теле свинец. Рвется свет и тепло поколений Из трещащих годичных колец Полыхает пернатое пламя, Разжимая ладони корней, Вырывается древняя память Из спрессованных в дереве дней. А вокруг — лишь священные числа, Числа Зверя и числа Христа, Чьи-то тени, лишенные смысла, Чьи-то мысли, лишенные рта…