"Период распада (Третья мировая война) Часть 1" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр В.)22 мая 2015 года Бывшая Украина Севернее Донецка, UFOR FOB «Camp StrС?ak» Польская зона оккупации US Military adviser 1 SFOD Delta Force captain Майк БейкерКапитан американской армии Майкл Бейкер в этот день находился довольно далеко от места своей постоянной дислокации, от Форта Брэгг. Нет, он находился не в Афганистане, не в Сомали, не в Йемене и не в Колумбии, как многие могли подумать. В этот пятничный, не по-весеннему жаркий день капитан Бейкер находился в корпусе подбитого русского танка Т-72, который в числе прочих находился на базе сил стабилизации севернее Донецка, это бывшая Украина. Танк этот отскоблили от гари, выкинули оттуда все ненужное и там, где должна была быть башня — приварили очень удобный люк. Вообще, этот танк был предназначен для того, чтобы при минометном обстреле прятаться в него — но минометного обстрела не было, а капитан Бейкер все равно сидел в нем, пил минеральную воду из небольшой бутылки и думал о жизни. Ему нужно было немного времени, чтобы его никто не беспокоил — а поляки, которым он должен был советовать, а фактически — командовать ими, исполняя функции штабного офицеры, ответственного за противодиверсионные мероприятия, были очень навязчивы и плохо знали английский язык, хотя и старались. Поэтому, когда у капитана начинала болеть голова — он прятался сюда, чтобы остаться на некоторое время наедине с собой. Выросший на севере страны, в Миннесоте он любил одиночество и умел его ценить. Собственно говоря, его назначение сюда было своеобразным наказанием: какой-то штабной ублюдок неправильно оценил здесь степень опасности местного населения, и поэтому за службу здесь платили не три должностных оклада, как в Афганистане — а два. С надбавками получалось неплохо — но два оклада это все таки не три. Возможно, в его назначении сюда виноват был его неуживчивый характер — капитан не мог терпеть придурков из разных разведывательных органов, которых в последнее время расплодилось просто невероятное количество, которые тыкали ему пальцем в грудь и указывали что нужно делать. Возможно — просто было некого отправлять в этот зеленый ад. Как бы то ни было — капитан прибыл сюда совсем недавно, когда снег уже сошел — а сейчас «пошла зеленка» и он кое-что в этой жизни понял. Он понял — что такое настоящий враг, и какой страшной может быть война с опытным, беспощадным, равным тебе по подготовке врагом. Миротворческая операция «Оливковая ветвь» — господи, какой придурок только догадался так ее назвать — начиналась очень даже бравурно, впервые за долгое, очень даже долгое время американцы почувствовали гордость за себя и за свою страну. Началось все с «очередных внеочередных» выборов на Украине… Молдова уже развалилась, часть присоединилась к Румынии, часть нет, по Пруту постреливали… но дело было не в этом. Выборы, в условиях галопирующей инфляции, некомпетентного и политизированного правительства закончились победой пророссийского кандидата, выходом людей на улицы и фактически расколом страны. Когда количество жертв противостояния зашкалило за две тысячи — одновременно начались две миротворческие операции, Евросоюза (а фактически польско-румынская) и русская. Эти операции не только не принесли мира в разорванную страну — но и закончились боестолкновениями уже миротворческих контингентов. Точку — быстро и эффектно — поставили американцы. Подняв с восточноевропейских аэродромов более трехсот истребителей-бомбардировщиков, они внезапным ударом, почти без потерь разделались с двумя русскими бригадами, до того момента однозначно пережимавших румын и поляков. Еще через несколько дней пятнадцатое сводное оперативно-тактическое соединение, основной которого служил шестой американский флот, прикрываемое поднятыми с находящихся в Персидском заливе самолетов авианосного базирования, пройдя проливами в коротком и беспощадном бою, потеряв только три боевых корабля и около тысячи человек персонала, уничтожило Черноморский флот. Эта хлесткая оплеуха, названная «Внезапная гроза» показала наконец то русским варварам где их законное место и отогнало их за свои границы, а контингент сил стабилизации взял под свой контроль всю территорию бывшей Украины и Молдовы, выдавив остатки русской армии, украинской армии, часть из которых перешла на сторону русских и пророссийских боевиков-террористов на территорию России, где им было самое место. Капитан помнил те дни… ни один американский солдат, где бы он тогда не находился, не платил за свою выпивку. Сейчас, по прошествии двух лет он уже не мог сказать точно, правильно ли они тогда поступили, дав России хорошую оплеуху, но не добив медведя до конца. Русские как всегда — поняли все неправильно. Эта миротворческая операция с самого начала пошла не так, и на данное время отличалась совершенно запредельным, немыслимым даже для Афганистана уровнем потерь. Если в Афганистане нормальными были потери два-три человека в день — то день когда с бывшей Украины на родину отправлялось меньше десяти гробов, был днем затишья. Нормально перекрыть огромную, проходящую в сельской часто лесистой местности с Россией и с диктаторской Беларусью не удавалось, несмотря на огромные деньги, потраченные на датчики и патрульные беспилотники. По всем центральным, восточным, южным и даже северным секторам контроля шныряли террористические группы русских, значительная часть местного населения оказывала им активную и пассивную поддержку. Сил польской и румынской армии не хватало для того, чтобы контролировать такую обширную территорию со сложным рельефом местности, со значительным количеством крупных городов, остальные страны Восточной Европы такие как Болгария, Словакия и Чехия либо прислали небольшие контингенты в самый спокойный, западный сектор, либо и вовсе отказались это сделать. Мало того, Венгрия, почувствовав запах наживы, потребовала у Румынии передать ей Трансильванию, исконное венгерское владение, потребовала она и часть территории Словакии. Пока дело вяло рассматривал гаагский международный арбитраж — но та же Румыния вынуждена была держать на венгерском направлении значительные силы и без того не великой армии, опасаясь нападения Венгрии. Еще хуже повели себя Германия и Франция — они не только отказались прислать в зону миротворческой операции свои части — но и публично осудили действия миротворческих сил и уничтожение вторгшихся на территорию независимой Украины российских частей, назвав это варварским, грозящим серьезными международными осложнениями актом. Они же фактически парализовали деятельность большинства консультативных и совещательных органов НАТО, так что координацию миротворческих усилий вынуждено было взять командование американских экспедиционных сил в Европе. Чудовищный уровень потерь в силах миротворческого контингента был вызван высоким уровнем общевойсковой и специальной подготовки диверсионных групп и могуществом применяемого ими оружия. Точно так же, как раньше в американской армии все без перевода знали что такое РПГ — то теперь все точно так же учили более сложное русское слово Shmel. Что это такое? Это русский противотанковый огнемет, на двухстах — двухстах пятидесяти метров опытный огнеметчик может с первого выстрела попасть в цель размером с окно, причем не всякая решетка остановит заряд огнемета. Смертельная опасность огнемета заключается в том, что он поражает не осколками, а горящей огнесмесью, чем-то вроде напалма, только он не жидкий, а газообразный. Этот газ затекает во все щели и взрывается, температура в эпицентре взрыва достигает трех тысяч градусов по Фаренгейту. В результате, те кто оказался в комнате куда попал Шмель просто сгорают дотла, а те кто находится в соседних помещениях погибают от отека легких, вызванного тем что при взрыве выгорает воздух. До проклятой Украины капитан служил в Афганистане, и однажды по их чек-пойнту выпустили сорок семь зарядов РПГ. Результат — один тяжело и двое легко раненых. Тут же, один удачно попавший заряд Шмеля по закрытому помещению оборачивался пятью — десятью погибшими, а то и больше. Выживших после Шмеля не было, а внешний вид попавших «под Шмель» лишь усугублял и без того не блестящее моральное состояние миротворцев. Еще одно русское слово, которое пришлось учить — это Стрела. Что-то вроде Стингера, на занятиях им говорили что русские ПЗРК сильно отстают от американских, потому что русские слабы в электронике но… семнадцать сбитых и двадцать восемь подбитых вертолетов только за этот год заставили командование миротворческого контингента почти полностью отказаться от перевозок личного состава по воздуху, одного из краеугольных камней военной доктрины НАТО. Сейчас в воздухе висели только боевые вертолеты и беспилотные разведчики, вооруженные ракетами — да и тем приходилось предпринимать меры предосторожности. Сам капитан не понимал, зачем его сюда послали в качестве военного советника, причем послали не только его одного и разбросали по многочисленным миротворческим частям. Гораздо больше пользы было бы, если бы их свели в роту спецназа и разрешили бы действовать на русской территории, взрывая военные объекты и уничтожая отдыхающих в Ростове и окрестностях террористов. Тут зеркально повторялась ситуация с Афганистаном — рядом Пакистан, осиное гнездо, рассадник терроризма и при этом независимое государство, правительство которого «борется с терроризмом» и его нельзя трогать. Но по Пакистану — хоть беспилотники удары наносят! А тут… Недавно один из лидеров русских фашистов, из тех что в Ростове кучкуются — открыто выступил по телевидению, и заявил, что происходящее на Украине не прекратится, пока оккупанты не потеряют в десять раз больше, чем в тринадцатом потеряли русская армия и флот. Это был уже прямой вызов — не только Америке, но и всему мировому сообществу! И с этим фашистом… капитан не помнил его имени — ничего не сделали. А сейчас — он вынужден сидеть здесь и вытирать сопли полякам. Которые хоть и приобрели в Афганистане и Ираке кое-какой опыт — но явно недостаточный. То же самое что и в Афганистане. Надо или воевать — и в клочья разорвать Пакистан, Россию, любую другую страну, которая посмеет хотя бы косвенно посягнуть на Америку. Либо просто — убираться отсюда. Как бы то ни было — он оставил недопитую бутылку тут, подхватил свой карабин — Дельта полностью перешла на НК416, еще у капитана здесь был русский АКС-74 на всякий случай — распрямился, спиной поднимая тяжеленную крышу люка — и выбрался на броню танка, встав в полный рост. Кэмп-Строжак названный так в честь польского капитана-десантника Славомира Строжака, погибшего в Ираке еще до вывода оттуда польского миротворческого контингента, представлял собой стандартный лагерь сил стабилизации, конструкция которых была отработана до мелочей еще в Ираке и Афганистане. Он имел три рубежа контроля периметра. Первый рубеж — это малозаметные, реагирующие на движение датчики, отстоящие от самого периметра примерно на сто пятьдесят — двести метров: дальность уверенного выстрела из РПГ или того же Шмеля. Второй рубеж — это два ряда колючей проволоки, без столбов, потому что столбы вкапывать долго и дорого, просто спираль с режущей проволокой, она быстро устанавливается, быстро снимается и удобно транспортируется… есть даже приспособление для быстрой установки такого ограждения в движении, устанавливающееся в кузов стандартной транспортной машины. Наконец третий и последний рубеж — это большие мешки из армированного полиэтилена, они делаются высотой примерно сто тридцать — сто сорок сантиметров, чтобы за ними мог скрыться стоящий на колене человек — и в то же время, чтобы не закрывать сектора обстрела для тяжелого вооружения, имеющегося в лагере. Дальше шла уже земля собственно базы, с капонирами для техники, с такими же мешками с землей, установленными вокруг крупнокалиберных пулеметов, гранатометов, минометов — это так называемые «очаги», опыт Афганистана заставил делать и их на случай прорыва всех трех рубежей периметра базы. Крупнокалиберные пулеметы- вперемешку использовались как американские М2 Браунинг, так и русско-советские трофейные ДШК и НСВ — располагались по третьему рубежу обороны в специально оборудованных, перекрытых бетонными плитами стандартных укрытиях на отделение (или как сейчас — малую тактическую группу). Автоматические гранатометы тоже были — но на периметре они не использовались, их все устанавливали на машины. Автоматических гранатометов не хватало — в лесистой, холмистой местности когда ты точно не видишь откуда ведется по тебе огонь — гранатомет куда ценнее крупнокалиберного пулемета. Техники на базе было относительно много, как собственно польской, так и американской, переданной в качестве помощи. По опыту Ирака поляки разработали целое семейство бронированных внедорожников и миннозащищенных машин — транспортеров личного состава. Здесь использовались внедорожники типа Тарпан, чем-то похожие на британские Лэнд-Роверы, только почему то с маленькими, почти как у легковушки колесами, вооруженные пулеметами и автоматическими гранатометами и Туры — машины уже посолиднее, типа легкого Cougar или британского Ridgeback, только тоже поменьше. Раньше на них ставили израильские дистанционно управляемые пулеметные установки на крышу — но они показали себя скверно и сейчас в крыше просто вырезали большой люк и устанавливали три четыре крепления для пулемета или АГС и щиты для защиты личного состава от огня противника. Получалось жутковато. Еще был четыре «тяжелых», с дополнительным бронированием и массивными башнями для ганнеров Хаммера, два из них уже были не на ходу, а на двух старались не ездить берегли на всякий случай, потому что с запчастями были проблемы. Все дело было в том, что машина была перетяжеленна дополнительным бронированием, подвеска не выдерживала местных дорог, а в плохую погоду машина элементарно увязала в грязи или снегу на местных разбитых дорогах. Из тяжелого вооружения было три бронетранспортера Росомаха, в том числе один со стадвадцатимиллиметровым минометом, несколько русских трофейных минометов, в том числе один автоматический, с большим запасом мин, несколько грузовиков Ельч, в том числе два легкобронировенных со скорострельными русскими зенитными установками, используемыми для проводки колонн, еще один с четырехствольной зенитной установкой калибра 14,5, тоже трофейной и тоже способной крепко помочь в сложной ситуации на дороге. На случай, если все будет совсем хреново — на базе имелись два танка РТ-91 Тварды, у одного из которых была неисправна ходовая. Личный состав базы — примерно сто пятьдесят — сто семьдесят человек в зависимости от состояния дел с заменой — квартировал в быстровозводимых модулях, а при обстрелах быстро нырял в перекрытые щели и корпуса подбитой русской техники, которые привезли сюда и приспособили в качестве укрытий для личного состава. Один кстати корпус — от БМП-2 — вкопали на чек-пойнте на въезде в зону, обложили бетонными блоками и подвели к нему перекрытую траншею — пушка там была исправна и снаряды имелись, и все это хорошо усиливало оборону базы с этого, наиболее опасного направления. Еще на территории базы были так называемые «коровники» — довольно капитальные укрытия, в которых раньше местные жители держали молочный скот. Построены они были весьма капитально из бетонных плит, и поляки рассказывали, что когда они пришли сюда — никакого молочного скота там и в помине не было, и им пришлось немало потрудиться, приводя эти помещения в порядок и вынося из них дерьмо. Зато теперь в этих помещениях квартировал штаб, сектор разведки со своими легкими беспилотными аппаратами: их на базе было пять, и два по приказу должны были в любой момент находиться в воздухе, каптерка с оружейной комнатой и часть склада боеприпасов. Вторую часть боеприпасов держали в другой стороне базы в перекрытой бетонной плитой траншее — эта траншея, большая и облицованная толстыми бетонными плитами тут уже была, ее сделали русские и с какой целью — непонятно. Ее перекрыли плитой сверху и сначала использовали как капонир для техники, но потом перенесли туда часть боеприпасов. Сейчас часть личного состава азартно играла в баскетбол с единственным, прибитым к столбу от бывшей линии электропередачи кольцо — переняли у американцев, часть — дежурила, часть — обслуживала технику. Работа с личным составом по мнению капитана здесь была поставлена плохо, он уже подавал рапорт о недостаточном количестве учебных часов — но ему ответили, что элементарно не хватает ни времени ни боеприпасов на обучение. Просто польская армия, вдохновленная воспоминаниями о Великой Речи Посполитой — вон, какой лозунг приколотили, «Речь Посполитая начинается здесь!» — отхватила себе явно больший по размерам кусок, чем она могла прожевать и проглотить. А американская армия и рада бы была помочь — только сил не хватало даже на те конфликты, которые уже велись. Повестив себе на грудь автомат, американский капитан неспешно направился к пищевому модулю — здесь работали индусы, каким-то образом они получили контракт и теперь кормили всю американскую армию в горячих точках. Кормили не так чтобы плохо — просто перца и соли всегда было в избытке, в любом блюде. И яичницы, простой яичницы у них не допросишься, потому что яйца транспортировать из США или Европы сложно и дорого, а местные покупать нельзя. Вот и давишься рисом, да выпечкой. Та-ак… А это что у нас такое… — Сержант Оливер! — подкравшись, рявкнул капитан. Невысокий, накачанный до того что мышцы его на ощупь по прочности не уступали дереву, сержант Оливер едва не выронил бутылку с какой-то темной бурдой, которую он держал в руках. — Да, сэр! — моментально встал по стойке смирно он — Сержант, что вы пьете?! Это алкоголь? — начал разбираться Бейкер — Никак нет, сэр! Одной из проблем, несущественных но все же — стало значительное потребление алкоголя как миротворцами, так и прикомандированными к ним специалистами. Местные жители здесь употребляли много алкоголя, часть из которого они делали сами, и он был по американским и европейским меркам очень дешев. В результате — количество случаев отравления некачественным алкоголем, и простого алкоголизма — просто зашкаливало. — Тогда что это? Капитан протянул руку и сержант вложил в нее полную на две трети бутылку. Напиток был странным, чем то похоже на пиво — но не пиво. — Это что — пиво? — Никак нет, сэр, это квас. Безалкогольный напиток, его делают местные жители. Попробуйте, сэр, это вкусно. Капитан отхлебнул немного. Щипало язык, напиток пузырился как кола. — Да, довольно вкусно. Где вы его взяли? — Купил, сэр. Всего доллар за эту бутылку. Капитан внимательно посмотрел на подчиненного. — Сержант, покупать продукты питания у местных жителей запрещено. — Так точно, сэр, но… Извините, сэр, я уже не могу питаться тем, чем нас кормят! Размороженные овощи. Это просто блевотина, сэр! В принципе капитан был согласен с подчиненным — когда питанием занималась сама армия, кормили намного вкуснее. Пусть и с холестерином. — Оливер, вы так дождетесь, что вас отравят. — Никак нет, сэр, я покупаю только у известных мне продавцов и прошу попробовать все, что они мне продают. Местная еда свежая и намного вкуснее, сэр. Бейкер вернул бутылку с напитком подчиненному. — Осторожнее, сержант. — Да, сэр. Спасибо, сэр. Заходя в столовую, капитан не к месту вспомнил Сербию — они тогда были там с миротворческой миссией, и там же были и русские. Русские готовили кашу с мясом, свежую — и за ее порцию американцы отдавали два своих дневных пайка с шоколадом, которые русские охотно брали, потому что им они были в диковинку. Может быть — не стоило делать то, что они сделали? Просто договорились бы с русскими и отдали бы им часть Украины, все равно в этой местности даже из тех, кто не ушел с беженцами многие — за русских, а их ненавидят. Сейчас многое было бы намного проще, если бы они тогда не вышвырнули отсюда русских. Затолкав в себя порцию риса с размороженной курятиной и обезвоженными, а потом восстановленными овощами, запив все это бутылкой итальянской воды, которую он уже терпеть не мог, капитан почувствовал себя сытым и направил свои стопы в штаб, где польские «жолнеры» во главе с майором Рышардом Полисским, старшим офицером и комендантом базы, уточняли список миссий на сегодня. Майор Полисский, высокий, рыжеватый, усатый, не в меру вспыльчивый офицер поздоровался с капитаном за руку, потом это сделали и другие офицеры штаба. Капитан заметил, что планирование они не начинали — ждали его. — Что у нас на сегодня? — привычно начал брифинг капитан — Марек, доложи. — Так точно, пан майор. Сегодня у нас по графику патрулирование на транспорте по второму и третьему маршрутам. — Разведка? — Рано утром прошли и по тому и по другому маршруту, пан майор. Ничего. Прошли конечно не ногами — пролетел беспилотник. Пешее патрулирование в этих краях не применялось совсем — проще было сразу списать людей в потери. — Первый взвод — решил Пилисский — Франтишек, что у нас с техникой? — Неисправны — танк, Росомаха с минометом, два Хамви, два Тура. Из шести машин на ходу пять. — Что с Турами? Вчера же ты докладывал, что запчасти пришли. — Оказались бракованными, пан майор. Хорошо, что вовремя заметили. — Пся крев! — злобно выругался майор — а по Хамви что? — Дошли до Франкфурта, сейчас лежат на объединенном складе, пан майор. Майор кинул быстрый взгляд на американского офицера. — Закажи с запасом. — Есть, пан майор. Бейкер никак не отреагировал — хотя приказ майора, отданный на его глазах, был незаконным. В общем бардаке, который здесь был, нормальное снабжение так наладить и не удалось — а техника выходила из строя часто. Больше всего страдала подвеска — из-за чудовищных дорог, и двигатели, из-за грязи и предельных температурных режимов работы. Компьютерная система снабжения, позволяющая в реальном режиме времени видеть, где находится заказанное тобой имущество, на поверку оказалось полным дерьмом. Многие полевые командиры, зная, что с запчастями проблемы заказывали их намного больше, с запасом, в том числе и на исправную технику — а это еще больше увеличивало нагрузку на систему снабжения. В результате — у кого-то запчасти лежали «на всякий случай», а у кого-то — была вышедшая из строя техника, и он не мог ее отремонтировать. Чем ближе была русская граница — тем хуже было со снабжением. — Попытайся сегодня отремонтировать хоть что-то. У нас треть техники не на ходу, это очень плохо. — Есть, пан майор. — На патрулирование пойдут… ты, Зденек и ты, Ежи. — Есть, пан майор — синхронно ответили назначенные. — Теперь… что у нас с разведкой? Тадеуш? — Пан майор… вчера отметили только одну точку. Повышенная активность у Новгородского, пан майор. — Что там? — Какие-то машины в деревне, что-то грузили. Несколько человек, пан майор. — С оружием? — Никак нет, пан майор. Гражданские. — Информацию передали? — Да, в местную комендатуру… — Они проверят… — усмехнулся Ежи, коренастый, прошедший Ирак поручик — они только горилку жрать, да баб трахать могут. Бастарды… — Надо проверять самим — отрезал майор — это наша зона ответственности, и спросят за нее с нас. Ежи, как пройдешь маршрут, на обратном пути заедешь, покрутишься там, посмотришь, что к чему. — Так точно, пан майор — Тадеуш, как только патрульные группы выйдут, хоть убейся — но две птички в воздухе держи как хочешь. — Пан майор, у меня тогда месячный график отработки задач наблюдения накрывается. — Пусть накрывается — жестко сказал майор — мне до этого графика сверху спущенного, что до одного места. Делай что хочешь, но чтобы две птицы над группами были. — Так точно, пан майор — Марек, возглавишь мобильный резерв. Будь наготове. — Так точно, пан майор. — Все? — Пан майор… — заговорил Тадеуш — Да? — Местные просят о сотрудничестве. У них рейд… — Иезус Мария! — моментально завелся майор — у меня нет ни техники, ни персонала, чтобы помимо своих задач выполнять еще и чужие! — Пан майор, заявка завизирована штабом. В полиции порядка были большие потери, они отказываются выходить на задания, если их не прикрывает броня. — Да у них собственной — сколько угодно! Броня в полиции действительно была — местная, со складов и восстановленная русская. Но за техникой надо ухаживать, проводить ее обслуживание — а с этим во вспомогательной полиции было худо. — Сэр… — подал голос Бейкер впервые за все время совещания. Поляки настороженно уставились на него. — Я могу сходить на это задание. Мне нужны будут свои и человека три из ваших — и все. Этого будет достаточно. — Сэр, у вас статус военного советника — после раздумья сказал майор Полисский — я не могу вам приказывать и это против правил. — Это мое предложение, а не ваш приказ. Я прибыл недавно и должен ознакомиться с обстановкой. — Вы не имеете право непосредственно принимать участие в боевых действиях. — Я и не собираюсь. Это простой рейд. Полисский подумал, прикинул возможные проблемы от невыполнения завизированной штабом заявки и вовлечения американца в боевые действия… — Добро. Александр, пойдешь с американцами. — Есть, пан майор. Американцы передвигались на своей технике — это был M-ATV, тяжелая, тяжелее Хаммера машина, переделанная в вариант машины для специальных операций. Если обычная машина была защищена броней — то тут крыша была полностью срезана, а вместо нее поставили силовую обвеску как на багги. На семь бойцов, которые могли разместиться в машине, здесь было семь единиц оружия: в центре была турель с гранатометом Мк19mod3, лобовое стекло со стороны пассажира было снято и вместо него там был укреплен пулемет М240G. У водительского сидения на откидном кронштейне — старый флотский Мк43, переделанный М60 еще вьетнамских времен, другого просто не нашли когда комплектовали машину. Второй ряд сидений был развернут к бортам и у каждого сидящего там стрелка был пулемет марки ПК, трофейный, большое количество таких взяли в Ираке и Афганистане и использовали, когда штатных не хватало. Наконец, в грузовом отсеке были установлены два сидения спиной к ходу движения и повернутые на сорок пять градусов, чтобы контролировать и борта — и в распоряжении каждого стрелка тоже был пулемет М240G. Таким образом, машина могла огрызнуться огнем почти в любом направлении, а автоматический гранатомет мог вращаться на триста шестьдесят градусов и подержать огнем любой атакуемый борт, когда огневой мощи пулемета уже не хватало. Такие машины в Афганистане прозвали канонерками, и муджики при встрече с ними бой не принимали, а старались побыстрее смотаться. Американцев было четверо, остальные три места заняли поляки во главе с поручиком Александром Филипеком. Хотели взять с собой еще хотя бы одну машину, но решили этого не делать, канонерки должно хватить, а колонна вспомогательной полиции должна были ждать на развилке дорог в трехстах метрах от чекпойнта. Исправной техники и так мало и лишать базу хотя бы одной исправной транспортной единицы без настоятельной необходимости не стоило. Решили ехать на том, что есть. Колонна ПП — полиции порядка, хотя кто-то называл ее «вспомогательной полицией», кто-то почему то на немецком «полицаями» а кто-то «проткнутыми п…рами» действительно ожидала их на развилке дороги, до нее — примерно триста метров по неасфальтированному, накатанному колесами шляху, где вырублены все деревья и кустарники, чтобы невозможно было приблизиться к базе, и где из живого — только мелкие птицы да мыши-полевки. Слева, примерно в миле угрюмо чернели провалами окон нищие, частично выгоревшие дома давно брошенного людьми селения, дальше, примерно в километре — местность начинала подниматься кверху, там была пологая, поросшая лесом гора, откуда иногда постреливали. Не прицельно — а так, чтобы на нервы подействовать. Дорога шла как бы в углублении, в ущелье — хотя ущельем это было назвать нельзя, слишком пологие стены. Дорога хоть и отремонтированная, шла на Донецк и была полупустой, только иногда проскакивала легковушка или отплевываясь дымом проезжал старый КамАЗ. На дороге стреляли, на дороге можно было нарваться на фугас, на дороге грабили — и бандиты, и бандиты в форме — потому мало кто осмеливался пускаться в путешествие по дорогам незалэжной.[85] Да и бензин был дорог… только для полиции его и хватало, он по брони шел. Полиция в этот раз была на двух грузовиках — военном Урале и старом, бортовом, без полного привода КамАЗе. Машины были наскоро бронированы плитами, вырезанными с подбитой российской техники, кузов был дополнительно бронирован и мешками с песком. В кузове плотной толпой стояли вооруженные полицейские, как всегда неопрятные, кто-то даже не в форме, а в спортивном костюме, кто-то без бронежилета. Наблюдение вел только пулеметчик в головной машине, оперевший растопырившийся сошками ПК о кабину, остальные держались за борта, гикали, трясли оружием. Американскую машину полицейское воинство встретило восторженным ревом, а кто-то от избытка чувств даже пустил которую очередь в воздух, отчего капитан нахмурился. Даже в Афганистане, в АНП[86] он не встречал такого разгильдяйства и бардака, хотя там то уж его было более чем достаточно. Неконтролируемая стрельба приводит только к дополнительным потерям от friendly fire. Неудивительно такое количество потерь — даже при том что потери ПП в общую статистику потерь по НАТО не включаются, так как они подчиняются украинским властям — Переходному правительству Украины — а Украина в НАТО не входит. Помимо флага у полицейских было что-то вроде большого плаката, который они повесили на борт, там было изображение чего-то вроде вилки на желто-голубом фоне, и еще там было изображение, фотография их народного героя по имени Степан Бандера. На подготовительном брифинге их особо предупредили, что украинцы очень болезненно реагируют на все, связанное с этим человеком, и высказываться, а равно и шутить по этому поводу не стоит. Если бы капитан не знал кто это такой — он бы подумал что это фотография из досье ФБР. Ему, кстати потом сказали, что Бандера воевал на стороне германских нацистов, но Бейкер этому не поверил. Мало ли что говорят… а Соединенные штаты Америки никогда не станут поддерживать режим последователей германского нацизма. Лидировал колонну БТР с несколькими солдатами сидящими на броне, по крайней мере все они были обмундированы единообразным образом, в касках и бронежилетах — форма была какая-то старая, видимо в качестве военной помощи передана. На касках и на самом БТР было написано СС — Сичевы Стрельцы, новая украинская армия, этнически более-менее однородная. В новую армию набирали исключительно в западных регионах, потому что там работы все равно не было, а в Западную Европу заробитчан[87] не пускали — своих безработных хватает. Капитан сталкивался с сичевыми стрельцами до сих пор только один раз, и пришел к выводу, что подготовка у них оставляет желать лучшего не только по сравнению с НАТОвскими стандартами — но и по сравнению с русскими. И если сейчас миротворческий контингент уйдет — они страну от нового русского нашествия не спасут. Местные называли сичевых стрельцов — «эсэсовцами». Стоявший за гранатометом капрал Амарал насторожился, чуть сдвинул в сторону ствол своего грозного оружия, способного разорвать эти две машины с полицаями в клочья — а ствол, торчащий из башенки БТР угрюмо следил за поросшей лесом горой, ожидая в любой момент выстрела и готовый ответить на него своим. Поручик Филипек выскочил из машины, пробежался до БТР, о чем-то переговорил там. Почти сразу же БТР тронулся с места, выплюнув из выхлопных труб огромный клуб сизого дыма, а следом потянулись и машины полицейских. — Идем за ними! — крикнул Филипек, занимая место за пулеметом — Куда? — Они покажут… Капитан выругался про себя. Едут наугад — ни инженерной, ни какой иной разведки на пути следования проведено явно не было, поисковая операция никак не обеспечена — ни наблюдателями, ни группами отсечения, никак. Потом удивляемся, что потери есть, а обстановка — упорно не улучшается… — Дистанция тридцать ярдов — приказал капитан водителю — нет, даже сорок. Без команды в населенный пункт не заходить. Населенный пункт, где планировали проводить зачистку, был самой обычной деревушкой, типичной для здешних мест — с тремя улицами, проходящей через деревню сто лет не ремонтировавшейся дорогой, церквушкой со сбитым с нее крестом, в которую тем не менее ходили. Чуть выше, на горе, заросшее буйной повителью давно не кошенной травы стояло какое-то здание, похожее на элеватор. Может, это и в самом деле был элеватор, а может — и нет. Как бы то ни было — половина здания была разрушена в ходе боев, а вторая половина — была цела. Еще дальше, жутко, словно скелет диковинного, умершего и не похороненного животного торчали искореженные железные арки навеса, под ними то тут то там попадались остатки брошенной сельскохозяйственной техники. Было пусто, уныло и жутко… Тактика зачистки у полицейских была самой примитивной. Бронетранспортер вместе с УРАЛом на предельной скорости проскочил село и остановился у его противоположной окраины, КамАЗ остановился у околицы, с него посыпались люди. Потрясая зачем-то оружием, они построились в неровную цепь и двинулись по селу, часть просто шла по дороге, часть — мелкими группами взрывалась в дома крестьян. С противоположной стороны им навстречу пошла другая такая же группа… Что касается капитана — он в жизни не видел столь идиотской тактики зачистки. Две цепи идут навстречу друг другу — а если стрельба? Они же друг в друга будут стрелять! Никакого управления заметно не было, оцепление села не выставили, наблюдателей тоже цепи все больше и больше редели, потому что приходилось выделять группы на проверку домов. Первые дома были уже осмотрены, из них полицаи пинками выгоняли мирных жителей и гнали вперед, видимо — в центр села, угрожая оружием и избивая их. Все это никак не походило на действия полиции, представителей законной власти. — Что думаешь, Амарал? Капрал странно цыкнул зубом — Полное дерьмо, сэр — коротко и веско сказал он — уж каких-каких, но таких дерьмовых союзников нам точно не попадалось. — Держи ухо востро. — Так точно, сэр. Словно отвечая на слова капитана — в селе где-то вдалеке бухнуло ружье — у него особенный звук, ни с чем не спутаешь, раз, потом еще раз, потом голос ружья заглушила частая дробь автоматов… — Сэр? — напряжено спросил сидевший за рулем Оливер — Ни с места без команды! — Да, сэр… — Поручик, что думаете? — обратился капитан к старшему по званию среди поляков — Пан капитан, на вашем месте я бы все-таки вошел в село. О том, что там безопасно они все равно не сообщат, а прикрывать их бесполезно. Если же вон из того лесного массива на выручку своим подойдут террористы — то мы окажемся первыми у них на пути, и примем на себя удар за этих ублюдков. Бейкер посмотрел назад — лес в этом месте и впрямь подходил к трассе довольно близко. А леса стоило опасаться, здесь могли быть и фанатики. — Вы правы поручик. Сержант, медленно вперед! Всем быть наготове! Ощетинившийся пулеметами транспортер спецназа медленно покатился вперед. Господи, какая же здесь красивая природа… чем-то напоминает родную Миннесоту, с лесами, с холмами. И почти нетронутая, если не считать следов боевых действий. Какого же черта тут происходит то, что происходит? Они прокатились мимо КамАЗа, который никто не прикрывал, а водитель, судя по виду, дрых в кабине, мимо первых домов с распахнутыми настежь дверьми и кое-где выбитыми стеклами. Где-то не прекращая, лаяла собака, у домов колготилась мелкая крестьянская живность. Впереди, прямо на дороге — ком людей: кто-то просто стоял, кто-то делал непонятно что. Капитан привстал на сидении из-за пулемета, присмотрелся — слева был дом, такой же как и все, и у дома лежал труп. Еще кого-то тащили на плащ-палатке к Уралу — Стоп! Транспортер остановился. — Всем внимание! Амарал — ты и Оливер в машине, не спускать глаз с этих. Как мы сойдем — сдай немного назад! Пусть кто-то еще из твоих, поручик, останется в машине, прикроет с тыла. Остальные — прикрывают меня. — Сэр, что вы намерены делать? — спросил четвертый из американцев, лейтенант Грег Ван Норман. — Я намерен понять, что, черт возьми, здесь происходит. — Сэр, осмелюсь напомнить, что нам запрещено вмешиваться в любые эксцессы с участием местных жителей, сэр. — Это не эксцессы с участием местных жителей, лейтенант. Это явно незаконные действия, совершаемые местной полицией. Я намерен разобраться в этом. Прикройте меня. Капитан посмотрел на людей впереди, окруживших место действия, затем на пулемет перед собой. Отомкнул зажим, достал из держателя короб с лентой и пристегнул к пулемету, ремень кинул на шею. Лишним не будет. Добраться до места действия оказалось непросто, толпа стояла плотно, и чтобы рассеять ее — капитану пришлось вспомнить навыки игры в американский футбол, которые позабылись со времен колледжа. Лица окруживших место действия полицейских были злые, остервенелые, они что-то кричали и размахивали кулаками. От многих отчетливо несло спиртным. — Прекратить! Я капитан американской армии, прекратить! Order to stop! Ни русской ни английской команды прыгающий не неподвижном теле местного жителя полицейский не понял — а вот хороший крюк слева, от которого он не удержался на ногах и полетел в грязь оказался намного более доходчивым. Польский поручик протолкался через толпу следом, по наработанной в Ираке привычке хлопнул американца по плечу — я здесь, я прикрываю. — Какого черта здесь происходит? То ли от вида пулемета с заправленной в него лентой, то ли от того что американский офицер так чисто говорит по-русски толпа не спешила отвечать. Никто не помогал подняться и сбитому с ног боксерским ударом капитана полицейскому — а сам он подняться не спешил. Чуть в стороне, под охраной двух автоматчиков и пулеметчика на коленях стояли около пятидесяти мирных жителей, в основном женщины. — Этот… наших убил! — крикнул кто-то — Кого убил? Что значит убил? — Мы сунулись… а он… Василю из ружья… в лицо! — понеслось отовсюду — Если он совершил убийство — его надо судить, а не убивать на улице! — Так мы… и судим… повесить… повесить вы…дка! Капитан понял, что выполнять функции правосудия тут никто не спешит, а тот кого избивали — еще жив. Он дышал с каким-то мокрым клекотом и даже не пытался встать. — Поручик, поднимите его! Мы его забираем и передадим компетентным органам для расследования и суда. Вокруг недовольно загудели, американец буквально кожей ощутил — теперь толпа несла для него угрозу — Назад! — он повел стволом пулемета — назад, буду стрелять! Поручик, забирайте его, осторожнее! Этот человек ранен! Один из поляков пробился к ним, по дороге кого то угостив прикладом, а кого-то пинком, вместе они стали отступать… — Что сделали эти люди? Что сделали люди, которых вы держите на коленях? Вы их в чем-то обвиняете? — Да тут одни бабы! Мужики в лесу! Тебе же кровь пустят! К ним пробился капитан СС с еще одним солдатом, кто-то из поляков начал с ним разговаривать на языке, который Бейкер не совсем понимал, разговаривать резко и зло. Как было понятно — поляк в чем-то обвинял эсэсовца, возможно в плохой подготовке мероприятия — а тот оправдывался… Бах! Пистолетный выстрел был столь неожиданным, что все дернулись, а капитан даже обреченно подумал, что началось… и сейчас кровь рекой польется. Но кроме этого выстрела ничего не было… и капитан бросился на выстрел, врезался в толпу, расталкивая её пулеметом, это было столь неожиданно, что кто-то упал с ног… и он вырвался из кольца и побежал по улице на выстрел. — Кто стрелял?! Кто стрелял! — Сэр… Капитан подбежал к ощетинившейся стволами машине, на которую уже погрузили избитого. К нему навстречу выскочил Ван Норман. — Сэр! — Кто стрелял?! Капитан моментально посчитал людей на машине — и понял, кого не хватает — Где Оливер?! — Сэр, он туда пошел… — лейтенант указал на один из нищих русских крестьянских домов, так называемых «изб»… — он сказал, что просто хочет отлить, сэр… К забору, скрывающему двор дома от дороги, он посмел одновременно с полицейскими, пихнув кого-то, вломился во двор первый, готовый пусть веером пулеметную очередь, выметался стальной метлой всю нечисть. Он ожидал увидеть Оливера лежащим на земле… только не это, потерять Оливера, вместе же в Сомали служили… но Оливер стоял посреди двора, держа в руках пистолет, который он с первого взгляда определил как трофейный. А лежал кое-кто другой — один полицай свернулся клубком на земле и нудно, натяжно выл, а меж пальцев, прижатых к животу, сочилась кровь. Второй — в синем спортивном костюме, голый ниже пояса, сидел прислонившись к стене дома с белым как алебастр лицом и из уголка его рта текла тонкая струйка крови. Еще чуть дальше, прямо на земле лежало голое, истерзанное тело маленькой девочки. От увиденного мутилось в глазах. Хотелось выть, хотелось нажать на спусковой крючок — и снести весь мир ко всем чертям. Оливер был серым, не белым, негры не белеют — они сереют. — Сержант, что произошло?! — капитану казалось, что он не здесь, что это сон, а голос свой он слышал как бы с другой стороны — доклад, сержант! — Сэр… я просто отошел… — голос Оливера дрожал — я ничего не хотел, сэр… просто я увидел… ударил… а этот за пистолет… я и его… Сэр, вы знаете… у меня Алишия… такого же возраста… она в школу пойдет… твари… Толпа немо подступала сзади, капитан развернулся, палец лег на спусковой крючок, нажми — и сто смертей рассыплются по двору, вырывая из жизни тех, кому скорее всего жить и не стоит. Но это — их союзники. Это законная власть Украины. И трогать их — он не имеет права. Он должен им помогать… и их обучать. Он, военный советник Майк Бейкер, армия США, первый батальон сил специального назначения Дельта, который непрекращающаяся война превратила уже в полк. — Назад! — сказал он, и толпа сделала шаг назад, потому что поняла что сейчас будет — назад, убью! Сержант, берите девочку, отступаем к машине! Ублюдки, назад! Назад!!! Угрожая оружием, они добрались до машины, полицейские смотрели на них. Но поднять оружие никто не решался. Как будто понимали — одно неверное движение и Амарал за гранатометом устроит им бойню. — Сваливаем! — капитан с облегчением плюхнулся на свое законное место рядом с водителем, опер о бойницу пулемет — сваливаем сейчас же! Лейтенант, смени Оливера, садись за руль! — Есть, сэр… — Оливер, как ты? Сержант пытался как-то устроить девочку, места в машине не было. — Хреново, сэр… — Держись! Давай назад. Медленно назад, потом развернешься. Транспортер тронулся назад, задним ходом, толпу сдерживал пулемет и автоматический гранатомет, направленные на нее. — Осторожнее… что сзади?! — Чисто, сэр! — Хорошо. По дороге не поедем… лейтенант, как только я скажу — разворот и газу. Проедем по бездорожью, вон там, за холмом укроемся и они нас не достанут… потом выедем на дорогу… капрал, готовность? — Готов, сэр! — доложил Амарал — Не спускай с них глаз… лейтенант, готовность… по моему сигналу… давай! Лейтенант резко перекинул рычаг коробки передач, газанул, выворачивая руль. Тяжелая машина рухнула в кювет, истошно взревела мотором, кто-то выругался в голос, всех бросило влево и вперед. Потом двигатель взревел, вытаскивая машину из кювета, на какое-то мгновение капитану показалось — застряли, но нет, поползли… машина поползла вперед, унося их отсюда. В этот момент сквозь рев мотора капитан услышал хлопок, еще один… выстрелы. Выстрелы, твою мать!! — Пан капитан, одиночный снайперский огонь из деревни! — Кто его видит? Кто видит этого ублюдка?! — Его нет, сэр! Еще один выстрел, на сей раз попадание, хлесткий щелчок по кузову — Всем кто видит стрелков — огонь без команды! Машину бросало из стороны в сторону, она неслась по распаханной вручную, лопатами земле где местные жители что-то посадили, чуть раскачиваясь и едва не застревая в жирной, влажной земле… По ним уже стреляли, и стреляли не из одного ствола, пули просвистывали в опасной близости от машины, лейтенант опасался маневрировать, вилять как они делали это на иракских дорогах, потому что здесь был не Ирак и машина могла запросто сесть на брюхо. — Кормовым стрелкам — огонь на прикрытие! Пулеметы уже и так стреляли, огрызались короткими, злыми очередями. До гребня холма было уже немного, а там… И тут… капитан даже не понял сначала, из чего в них стреляют, слева от машины выбило целый фонтан грязи, как из миномета попали… — Сэр, с брони бьют! Сэр… — Огонь! Бейте по ним! Огонь на поражение! Машина взлетела на гребень, замерла на мгновение… и что-то хрястнуло сзади, и на него брызнуло за шиворот чет-то горячим, и что-то кто-то закричал… а капитан Майкл Бейкер, вцепившись в незакрепленный, болтающийся в амбразуре пулемет тупо смотрел перед собой, на прыгающий в бронестекле пейзаж и боялся, до смерти боялся обернуться назад. Он понимал, что там произошло — но знать — не хотел. Уже на базе, куда они влетели чуть не сломав шлагбаум, польский поручик осторожно подошел к капитану, сидевшему на корточках и тупо смотревшему перед собой. Уже унесли куда то скончавшегося по дороге старика. Уже Оливер — сам, никому не доверил — унес к фельдшеру растерзанную, но все еще живую девочку. Уже свободные от работы поляки молча, стараясь не шуметь и не побеспокоить капитана, отмыли от крови машину. А он просто сидел… и поляк сел рядом… — Пан капитан… — несмело сказал поляк — Не надо ничего говорить, поручик — ответил капитан — нечего тут говорить. Слова не имеют смысла. — Я не об этом, сэр… Я перевожусь отсюда… А если не переведут — расторгну контракт… И вам советую сделать тоже самое. Всем вам, пан капитан — будет лучше, если вас тут не будет. — Почему? — Эти… Они узнают, кто был в машине, обязательно узнают. И будут мстить. А пулю в бою, пан капитан, можно получить не только в грудь… Польский поручик какое-то время помолчал, а потом продолжил — Знаете, пан капитан… когда мы сюда входили… нам говорили, что тут такие же поляки, как и мы. Надо им просто помочь… немного помочь. А тут… дикие звери, пан капитан, и одни ничуть не лучше других. Капитан просидел на корточках еще какое-то время, потом встал, залез в машину. Что-то бросалось в глаза. Неправильное… потом он понял. Пиджак… одежда местного жителя, превращенная в грязную тряпку, валялась… интересно, почему поляки не забрали ее с собой, когда убирались в машине. Не осмелились, наверное. Капитан взял пиджак, не обращая внимание на то что он грязный и окровавленный, бездумно повертел в руках, пальцы наткнулись на что-то твердое. Заинтересовавшись, капитан прощупал это место, потом достал небольшой складной нож, разрезал ткань подкладки. На руку ему выпал какой-то орден. Старый, с красной звездой, такие в СССР выдавались. Капитан сжал его в руке — и звезда больно, до крови уколола ему ладонь… — Сэр, эти подонки убили американского военнослужащего. Конечно же, по этому поводу прилетел Григориадис. Американец греческого происхождения, любезный как сто официантов в сельской таверне полковник американской армии Анте Григориадис был известен своим умением улаживать спорные и щекотливые дела, заливать маслом даже самые бурные, кипящие воды. Вот и сейчас он, безукоризненно выбритый, в выглаженном мундире бесшумно прошел до одной стены модуля, потом повернулся на носочках — и двинулся назад. — Вы уверены, что это были не партизаны? — задал он так волнующий его вопрос вот уже в четвертый раз — Да, сэр, уверен. Выстрел был со стороны села. Стреляли из КПВТ. Этот пулемет используется русскими на легких боевых машинах, я хорошо знаю, как он стреляет. Они стреляли в нас несколько раз и убили американского военнослужащего одним из таких выстрелов. — Но может быть, это были партизаны? У них тоже мог быть такой пулемет. — Никак нет, сэр. Партизаны используют ДШК — и то в редких случаях, они не используют оружие, которое не может переносить один человек. Этот пулемет стреляет другими патронами, и звуки выстрелов я точно различу. Полковник снова прошелся от стены к стене, внутренне досадуя на слишком тупого, стоящего перед ним вояку — но ничего не поделаешь, надо уговаривать… — Видите ли Майк… я могу вас так называть? — Да, сэр. — Вот и хорошо. В качестве ответной любезности можете называть меня Анте. Так вот, Майк. Ситуация на Украине, где мы с вами находимся… очень сложная, я бы даже сказал — взрывоопасная. Переходное правительство Украины, которое должно передать власть выборному правительству, когда пройдут выборы, это… я бы сказал, очень сложный конгломерат сил… и у каждого в нем есть свои интересы. Скажу сразу, Майк — они хоть и заявляют о приверженности западным ценностям… но на самом деле их приверженность ограничивается во многом лишь словами. Увы… долгие годы коммунистического господства в этой местности необратимо искалечили людей… вы сами с этим сталкиваетесь в своей повседневной службе… и наверно должно смениться еще не одно поколение, пока люди себя не почувствуют действительно свободными. Пока же… в ожидании тех самых поколений, мы вынуждены поддерживать те политические силы, которые на наш взгляд дальше всего продвинулись по пути понимания истинной сути демократии. Вы должны понять, Майк, что эти люди не идеальны. Что пройдет немало времени прежде чем они преодолеют свое постсоветское мышление и смогут построить у себя по-настоящему свободное общество. Заметьте — я так говорю про политиков, про власть в стране — рядовые граждане еще меньше понимают смысл свободы, еще меньше готовы к ней. Но мы, американцы и другие члены содружества демократических стран должны замечать, поддерживать, поощрять и одобрять каждое усилие, предпринимаемое украинцами, каждый их шаг на пути к свободе. Вы меня понимаете, Майк? — Возможно, сэр. — В этих условиях, когда и так есть немалые проблемы с комплектованием полицейских подразделений мы просто не можем себе позволить раздувать связанные с полицией порядка скандалы. Вы со мной согласны, Майк? — Никак нет, сэр. Полковник остановился на полшаге — То есть, Майк? — То есть сэр, я с вами не согласен. — В чем же интересно? — В том, сэр, что мы не должны раздувать скандал. Наоборот — мы должны показательно арестовать, судить и наказать всех, кто был причастен к этому инциденту. Сэр, у меня на глазах произошло следующее: толпа вооруженных людей, которых лишь с большой натяжкой можно было назвать полицией, блокировала населенный пункт и ворвалась в него. Там они стали врываться во все дома подряд, выгонять жителей и, избивая, сгонять их в центр населенного пункта. Когда один из местных жителей оказал им вооруженное сопротивление — они вытащили его на улицу, бросили в грязь, и родственник убитого полицейского стал его избивать с явным намерением убить. Если бы я не отбил у них этого человека — они бы его убили, там, на месте. Потом сержант Оливер зашел во двор одного из домов и увидел, что двое полицейских насилуют ребенка — несовершеннолетнюю девочку, сэр. Сержант приказал им прекратить это — но один из них попытался направить на него оружие и сержант вынужден был применить силу, чтобы прекратить все это. Потом толпа полицейских едва не растерзала нас, а когда мы выехали из села, чтобы доставить девочку и избитого местного жителя туда, где им могли бы оказать помощь — полицейские открыли по нам огонь сначала из автоматического оружия, а потом нас обстрелял бронетранспортер, в результате чего у меня погиб подчиненный, сэр. Сэр, беспристрастным и независимым судом мы дадим понять всем полицейским, что такое поведение не может быть терпимо, а местные жители поймут, что мы не на словах, а на деле поддерживаем порядок и любой человек, совершивший преступление несет за него наказание, будь то гражданское лицо или полицейский или стрелец. Если же мы замнем это дело — то полицейские поймут что можно безнаказанно убивать американцев, а местные жители поймут, что у них нет других защитников против произвола, кроме тех, кто приходит из леса. Это мое мнение, сэр, и думаю, оно верное. — Ну, насчет безнаказанности я бы не говорил. Те двое, которые встретились с сержантом Оливером — оба скончались и теперь ему может быть предъявлено уголовное обвинение. Так же у полицейских от пулеметного огня безвозвратные потери трое, и у стрельцов — один. Они заявляют, что вы первые открыли по ним огонь, капитан. — Сэр, любой справедливый суд установит, что это не так. — Капитан, здесь и сейчас не время и не место для справедливых судов! — начал раздражаться полковник — Сэр, если это так, то позвольте мне вас спросить — а что тогда мы здесь делаем. Мы, американцы — что тогда здесь делаем? Полковник раздраженно махнул рукой — Отбросим всю эту демагогию, капитан, я уже сказал — не время и не место. Звание майора немедленно и должность по вашему выбору в Афганистане, Йемене, Сомали или в Форт Брэгге. Ну и скажем… материальная помощь. Устроит? — Сэр, я не собираюсь оставлять просто так убийство моего подчиненного! — Он погиб от обстрела партизан, капитан! Так будет лучше для всех! — Сэр, это не так и вы это знаете! Капитан и полковник какое-то время стояли друг напротив друга, меняя друг друга взглядами, потом полковник отступил. — Смотрите… если вы отказываетесь сотрудничать со мной, это ваше дело. Но в таком случае с вашим карьерным продвижением будут значительные проблемы… да и дело это, с пулеметным обстрелом союзников может приобрести для вас и ваших людей совершенно неожиданное развитие. Идите… и готовьтесь к выезду. Мне нужно провести очную ставку с вами и командирами подразделений, участвовавших в операции. Выезд через час. Сейчас, оглядываясь назад он с уверенность мог бы сказать, что затей кто-либо из подчиненных такую авантюру- прибил бы на месте. В том, что с ними случилось не было ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы ничего не случилось. Их выезд — под ночь — нарушал все мыслимые и немыслимые нормы безопасности. Маршрут движения незнакомый, инженерная разведка не проведена, в вышестоящий штаб о выдвижении не сообщено, выдвижение производится почти что в ночное время, в условиях ухудшающейся видимости, на чек-пойнты, через сектора ответственности которых будет следовать колонна не сообщили о ее продвижении. Ситуацию усугубляло и то, что армейские части сил стабилизации и полиция порядка работали на разных частотах и не держали друг с другом связь — попытка сделать единую систему связи закончилась тем, что партизанам стали известны все намечаемые силами стабилизации операции против террористов, несколько сводных групп попали в засаду еще при выдвижении к месту проведения операции и понесли значительные потери. Региональная штаб-квартира Полиции порядка находилась на въезде в Днепропетровск, в промзоне, видимо рассчитывали на то, что террористы не осмелятся так близко подойти к крупному городу. Да вот, просчитались… Выезжали на трех бронированных машинах — двух турах и Росомахе, бронетранспортере с простым и объемным десантным отсеком, в котором как раз хорошо перевозить начальство — и безопасно и по сторонам начальство не смотрит. Григориадис вместе с каким-то чином прилетевшим из Киева и еще каким-то человеком, скорее всего следователем загрузились в Росомаху, вместе с ними посадили троих стрелков — поляков на всякий случай. Сам капитан Бейкер предпочел бронированному уюту десантного отсека Росомахи — не слишком уютный Тур. Пусть не слишком комфортно — зато ты видишь, что происходит по сторонам. Беда случилась, когда они уже доехали. Пройдя без проблем чек-пойнт на въезде в город они почти сразу же свернули налево — дорогу до штаб-квартиры ПП водитель знал хорошо, не раз там бывали. Ночью — а уже стемнело, темнело еще рано — мрачный колорит промзоны, с ее глухими заборами, колючей проволокой, чек-пойнтами — растворялся в бархатном сумраке, промзона становилась из очередной помойки чем-то вроде лабиринта минотавра — из которого выбирался далеко не каждый. — Свернули неправильно… — заметил капитан — Сэр, тут быстрее — ответил кто-то из поляков. В этот момент все и началось. Большая, полыхающая жаром комета, родившаяся на крыше одного из складов по левую руку от них, проделав короткий путь над автомобильной стоянкой и заборами как то буднично ткнулась в укрытое решетками и сетью здание штаб-квартиры Полиции порядка Донецка, квартировавшей в здании заводоуправления какого то давно скончавшегося заводика. Полыхнуло, сразу несколько оконных проемов вспухли изнутри, выбрасывая в ночь пышущий жар взрыва, осколки забарабанили по крышам припаркованных под окнами машин. С крыши здания, где были оборудованы огневые точки солидно забасил крупнокалиберный пулемет — но почти сразу же заткнулся… — Из машины, живо! Шмель! Шмель! — Пан капитан тут броня! — Вон из машины! Сожгут на…!!! За мной! Подхватив автомат капитан Бейкер распахнул тяжелую, бронированную дверь Тура, вывалился в ночь. Он помнил одно — Шмель не опасен на открытой местности, для того чтобы он сделал свою черную работу ему нужно закрытое пространство — комната, укрепленный пост, десантный отсек. Если попасть под Шмеля на открытой местности — разбросает, отделается контузией, если не прямое попадание конечно. Привалившись к забору, капитан пытался вырвать из неподдающегося кармана дей-пака ночной монокуляр который у него был всегда с собой. Сзади кто- то мягко стукнулся об бетонный забор, хлопнул по плечу. Хорошо, что хоть кто-то за ним пошел в одиночку работать нельзя. Вперед коротко, отрывисто затукал крупнокалиберный — но колонна стояла слишком близко к забору и сектор его обстрела был слишком ограничен для эффективного воздействия на нападающих. Нападающие ответили еще одним Шмелем по огрызающемуся из окон автоматным огнем зданию полиции. А потом — он только успел установить ночной прицел на автомат — откуда то был сделан еще один выстрел, ювелирной точный! Он так и не понял откуда, не могло быть, чтобы с первой позиции, там мешал забор. Но результат этого выстрела был сокрушительным — неподвижно стоящая Росомаха вдруг подпрыгнула на месте — и из выбитых ударной волной люков дохнуло пламенем. Шмель… — Залечь! Всем кто меня слышит, всем кто меня слышит! Я капитан Бейкер, армия США, из Донецка! Попали в засаду в промзоне Север, нас прижали к земле, противник ведет огонь из реактивных огнеметов! Прошу помощи все кто меня слышит! Помощь пришла почти сразу же — но была такой, что лучше бы ее не было. Местные полицейские патрульные части использовали для патрулирования русские и украинские бронетранспортеры и не слишком опытный персонал, который сначала стреляет — а потом задает вопросы. Один из ночных патрульных БТР и показался как раз с другой стороны улицы, тормознул — и упорол длинной, оглушительной очередью прямо по ним особо не разбираясь. Пули — трассеры были размером с футбольный мяч каждый прошли прямо над ними, над тем местом где они лежали в жиже в грязи, раскололи бетонный забор — и их осыпало его осколками — Ах ты… — капитану не хватило слов, второй раз его обстреливали из этого проклятого могучего русского пулемета, проламывающего стены, второй раз за день. Капитан решил продвинуться вперед. Во-первых — зарево горящего БТР под носом засвечивало ему оптику, во вторых — оно засвечивало его самого перед возможными снайперами. Надо продвинуться вперед…тьма его укроет. У него бесшумная винтовка с ночной оптикой, с ней ему возможно и удастся кого-то выцелить… если и не спасти, то хотя бы поквитаться… С этой мыслью капитан пополз вперед по грязной жиже, загребая ее руками и стараясь сохранить винтовку. Крупнокалиберный на пришедшем на помощь БТР заткнулся, второй частил куда то в ту сторону откуда стреляли, ему не отвечали и БТР не пытались подбить. Вероятно — русские уже смылись… они не дураки, сейчас сюда подойдет беспилотник с термовизором и… Только бы него не спутали с террористом. Внезапно капитан ощутил впереди, что-то твердое… что это может быть? Он остановился, потом пополз но осторожнее, ощупывая все перед собой. Походило, как будто несколько досок сколочены между собой… люк? Но зачем здесь люк? Внезапно люк провалился куда-то вниз — и капитан спецотряда Дельта Майкл Бейкер не успев сориентироваться, провалился низ вместе с ним… Он не знал, сколько времени он был без сознания. Когда он пришел в себя — то обнаружил, что жив, связан, сидит и куда-то едет. Голову кружило, горло саднило, в руки врезались края металлических, старомодных наручников. Куда не погляди — везде темнота… темнота, пахнущая какой-то дрянью. — Товарищ майор, он головой мотает… — донеслось откуда-то издали, как через подушку — Ну сними с него колпак… — раздался другой голос. Колпак с его головы сдернули — и он с любопытством огляделся по сторонам. Он ехал и ехал по какой-то дороге, большой и заполненной транспортом. Ехал он в чем-то напоминающем автобус — но этот автобус был очень неудобным, салон его висел высоко над землей и он ехал жестко и шумно, громко урча дизелем. Бейкер сообразил, что он находится в специфическом русском автобусе, их делают на шасси полноприводных грузовиков, потому что в России очень плохие дороги. Он едет в таком автобусе, и это наверняка значит то, что он уже в России. В качестве военнопленного. Или заложника. Три человека, одетые в странный, очень напоминающий немецкий камуфляж внимательно и с некоторой долею любопытства смотрели на него. Все трое были разные. Первый — молодой, белобрысый, не успевший убрать с лица камуфляжный крем, держал зажатой между коленями русскую бесшумную снайперскую винтовку, такую какую им демонстрировали на занятиях в Форт Брэгге по обучению обращению с оружием стран — вероятных противников, а в руке у него была рация, сильно напоминающая его рацию. Чуть подальше сидел детина, габаритами напоминавший израильский бульдозер, он крутил в руках — в них она казалась игрушечной — его винтовку. Третий был… Русский бы сказал, что третий был сильно похож на певца и актера Александра Розенбаума — но капитан Бейкер хоть и знал русский язык — все равно был не русским и такой параллели провести не смог. Зато он сразу понял — кем является этот сухощавый, среднего роста, с наголо выбритой головой мужик, где он служил и чем он занимался в жизни. Третий был его врагом. Он не знал ни его имени, ни звания ни места службы — но того что он видел было достаточно. Это был его враг, извечный, тот самый ради которого держава готовила к схватке его самого не жалея ни сил ни денег для его обучения. Тот самый схватка с которым должна была стать апофеозом, сутью и смыслом жизни для них самих и возможно концом для всего остального мира — но которая не стала бы позором ни для одного из них, ни для того кто выиграл бы эту схватку, ни для того кто ее проиграл бы. Потому что в честном бою и проиграть — не позор, главное — если и проиграть, то проиграть сильному достойному сопернику, проиграть в честной и бескомпромиссной схватке. Схватке, в которой каждый ставит на кон свою жизнь — а мертвые как известно сраму не имут. Годами и десятилетиями они готовимлись к этой схватке… но так получилось, что их соперник умер, просто умер так и не схватившись с ними и они ощутили от этого горечь и досаду, хотя должны были бы порадоваться. Втайне многие из них наблюдали за тем, что происходит в России — и даже тайно сочувствовали ей, ведомые одной мыслью — рано или поздно встретить своего соперника и с гордостью бросить ему вызов. Вот и встретились… И человек этот — пожилой, лет пятидесяти — тоже понял, с кем он встретился, и коротко кивнул подтверждая это. И с этого момента — что бы он не говорил, и что бы он не делал — хоть одним глазом, но он смотрел на него. — Товарищ майор, а можно я пистолет его себе возьму? — балагурил молодой — какой хороший пистолет. — Это ты у Великана спроси. Его пленный, он и решает. — А, Великан? — Чуго? — прогудел гигант с каким-то странным акцентом — Отдашь пистоль? У тебя есть уже. — Не… — Ну тогда меняемся. — На што? — А помнишь… разгрузка у меня там? — Так на меня не налезет… Мне по заказу только шить. — Ну, тады на горилку… — Горилки не хватит. И винтовка у хлопчика дюже гарная… — Куда тебе? К ней же патрон нештатный. — Найдем… — прогудел гигант — не последний раз идем… Молодой все не унимался — Слышь ты… Ты пшек или пиндос? Звать тебя — как? По русски — розумеш? — Оставь его в покое старлей — сказал старший — и грабки к нему не тяни. А то лишишься. — Так он же связанный, товарищ майор… — Таким… угрям это не проблема… Но старлей, вопреки приказу не унялся, зачем-то полез к пленному, пытаясь его обыскать — благо сидел рядом. — Та-а-ак… Что тут у тебя… ну-ка… ах ты с. а! Сильный удар в челюсть, золотые мушки перед глазами, соленый вкус по рту — но Бейкер сознания не потерял — все как бы происходило не с ним, с кем-то другим, а он наблюдал за этим со стороны. — А-аставить! Отставить! Ты что, старлей — о…л в атаке?! Пожилой оставил свои дела и неудобно смотрел на молодого, дышащего тяжело как загнанная лошадь. — Что с тобой? О…ел?! — Тащ майор, вы посмотрите только. Он же, с. а с ветерана какого-то это снял, падла… Гад, его замочить за это… повесить, вы…дка! Трофеи собирал б…ь! — Ну-ка дай сюда! — жестко сказал старший — и пистолет тоже! Дисциплина в группе, которая его захватила была, это была не банда — молодой безропотно отдал требуемое. — Теперь пересядь! Вон туда! И эта команда была исполнена, благо салон внедорожного автобуса был полупустой. — Тебе кто, долбоюноша, разрешил пленного бить? — с угрозой в голосе сказал старший — ты забыл, где находишься? Здесь армия, б…ь, а не постоялый двор разбойного приказа! Если, б…ь, не устраивает — пиши рапорт и до свидания! Мародеры, б…ь! — Он же старика какого-то… тащ майор. — Не тебе решать! Над тобой постарше люди есть, как годами так и званием! В Ростов приедем — они и решат, что делать! А твое дело — «так точно» отвечать, когда к тебе сочтут нужным обратиться! Не слышу! — Так точно, тащ майор… — Вот так. А приедем в расположение — я тебе вторую часть Мерлезонского балета устрою! Под толчок ямы новые нужны? Вот ты и выкопаешь! В личное время солдата, б…ь! — Есть… — обреченно сказал молодой. Какое-то время все съехали молча, потом старший опять заговорил, видимо чтобы немного разрядить обстановку. — А вообще, Великан, хорошо сделал. Не растерялся. Не только Шмели таскать на хребте можешь… — Дак… а что с ним делать то, тащ майор? — Чо с ним делать… Поменяют, наверное. Говорили, Резниченко со своими попался, сидит на нарах в львовском гестапо. Вот и поменяют… Что такое «гестапо» — Бейкер не знал. Но слово обмен — понял, и с той самой поры перестал пытаться высвободить руки. На месте… разберемся. — В общем. Великан… объявляю тебе благодарность. Пока устную, а как приедем… так и сообразим чего, выпить да пожевать за это дело. — Служу Советскому Союзу, товарищ майор… — привычно отозвался великан. И вот тут то капитан американской армии Майкл Н. Бейкер, оперативник группы «Дельта» еще кое-что понял и осознал. Он понял, что у них — проблемы. Не у него лично — у всех них без исключения. У Соединенных штатов Америки. |
|
|