"Жизненная сила" - читать интересную книгу автора (Рид Роберт)

Глава пятнадцатая

Локи ждал в тени - взрослый молодой человек с мальчишеской виноватой улыбкой и большими беспокойными глазами, словно постоянно ожидающими отовсюду какой-нибудь неприятности.

- Я не должен был этого делать, - первым делом произнес он. И тут же добавил: - Я знаю, мама. Дающий обещания всегда только обещает.

Уошен промолчала.

- Если это для того, чтобы создать беспокойство, - пробормотал Дью, - то тогда лучше вернуться опять домой.

- Тебе лучше бы и вернуться, - отрезал сын, повернулся и зашагал прочь, не приглашая следовать за собой и зная, что сами они помочь себе не смогут.

Уошен поспешила вслед, чувствуя сзади шаги Дью. Молодые джунгли черных зонтообразных деревьев и элегантных зарослей кустарника неожиданно превратились в пейзаж из чистого железа: черные холмы и арки, лежащие в чудовищной, подавляющей человека путанице. Каждый шаг грозил опасностью и требовал сосредоточения всех сил. Острые края резали плоть, пятная пальцы и ляжки свежими розовыми ранами. Путь пересекали бездонные пещеры, в лицо дул ветер, и мочила ноги дождевая вода, со стуком падавшая на железную землю. Но самым неприятным было то, что организм Уошен привык спать в это время суток. Усталость притупляла ее чувства и здравый смысл. И когда она увидела Локи, в ожидании их стоявшего на проржавевшем обрыве скалы, то не увидела ничего, кроме его широкой спины и длинных золотых волос, -хитроумно сплетенных на затылке. Она смотрела на простую черную рубашку, связанную в домашних мастерских из искусственного хлопка, рубашку, которую она штопала уже столько раз и всегда так неумело.

Оказавшись рядом с сыном, она увидела простиравшуюся под ними глубокую долину, длинную и узкую, на дне которой росли зрелые, черные, как ночь, деревья добродетели.

- Черные, как ночь, - прошептала Уошен.

И ее сын купился на эту приманку. Покачав головой, он сказал:

- Мама! Это совсем не то!

Он имел в виду другую ночь. Ночь в его мире.

Это был счастливый уголок земли. Когда потоки лавы из злобны недр стали растекаться во все стороны, этот толстый и прочный кусок земной коры провалился в трещину. Джунгли сгорели, но не погибли. Их корни были, наверное, столетней давности, если не старше. Столь же старые, как пребывание людей на Медулле. Это было богатое, вечное проявление земли, и, возможно, именно за это оно и было выбрано детьми.

Дети.

Уошен знала, что не совсем права, но все же не могла думать о них только как о юных и в каком-то смысле беззащитных существах.

- Тихо, - прошептал Локи, не глядя больше на родителей.

Кому он говорил это? Но Уошен не стала расспрашивать.

А Локи, собрав тело в пружину, начал перепрыгивать с уступа на уступ, приглушенно рыча при каждом приземлении, потом замер на несколько секунд, вглядываясь в долину и моргая от яркого небесного света.

- Держитесь рядом. Прошу вас, - почти родительским тоном вдруг попросил он.

Полевые ботинки родителей износились уже давным-давно. Теперь на них были уродливые сандалии из искусственной пробки, и ходить в них стоило большого труда. В долине, в ее живой шевелящейся тени, воздух был прохладен, но неприятно влажен. На земле слоями гнили упавшие растения, создавая под ногами болото, и запах разлагающейся органики вызывал неприятные ощущения. За спиной у нее пролетел огромный кинжалокрылый, поглощенный каким-то своим жизненно важным делом. Уошен смотрела, как насекомое скрылось в дымке, потом вновь появилось, казавшееся маленьким на таком большом расстоянии, но ярко сияющее своим кобальтово-синим телом.

Локи резко, но беззвучно обернулся, прижав палец к губам. В этом неверном свете на какое-то краткое мгновение он стал точной копией своего отца. Но Уошен увидела, что в его серых глазах стоят такие боль и беспокойство, что даже попыталась успокоить его легким прикосновением.

Это Дью выпытал секрет у своего сына. Дети встречались в джунглях, и эти встречи продолжались вот уже более двадцати лет. Через какие-то нерегулярные промежутки времени Тилл вызывал их в отдаленное убежище, где ими разбиралось все: кто, что и где сказал или сделал.

- Но что сказано и что сделано? - допытывалась Уошен.

Локи не объяснял. Поначалу он качал головой, стыдясь и отпираясь, но потом с тихим разочарованием признался, что нарушил давнее обещание ничего вообще об этом не говорить.

- Так почему же сказал? - не унималась Уошен.

- Потому. - Локи нахмурился, и его серые глаза стали почти черными. И окончательно смутившись под сострадательными, но гневными взглядами, обращенными на него, сломался: - Вы, конечно, имеете право услышать. Но для себя решайте сами.

Он любил своих родителей, и ради них нарушил свое обещание, и не мог не привести их сюда, в долину.

Но теперь Уошен не думала об этом.

Еще несколько шагов, и она очутилась рядом с огромным, каких она в жизни не видела, деревом добродетели. Должно быть, время убило его, и гниль свалила, расколов при падении. Взрослые дети и их маленькие братья и сестры избрали это место под ярчайшими сине-белыми небесами. И вот они стояли здесь, группками и парами; у некоторых были вплетены в волосы хвосты молотокрылых. Тихие быстрые голоса сливались в однообразный шум. Тилл ходил взад и вперед по широкому черному поваленному стволу. Он выглядел уже совершенно взрослым, вернее, вообще вне какого-либо возраста. На нем были лишь штаны и два браслета, один из стали, другой из золота. Темные волосы напоминали веревки. А на его взрослом, почти приятном лице застыло выражение застенчивости и сосредоточенности, что вдруг странным образом обнадежило Уошен. Может быть, все это не что иное, как только старая игра, превратившаяся в привычку к несколько необычным сборищам. Сейчас Тилл просто расскажет им свою историю, которой не может верить никто, кроме этих молодых дурачков, или какую-нибудь другую в том же духе.

Локи не оглянулся и не произнес ни слова. Он просто подался вперед сквозь стену кустарника и вышел на яркий свет пустого пространства.

- Привет, Локи, - приветствовало его двадцать голосов.

- Привет, - громко ответил он и присоединился к старшим.

Исполняя данное обещание, Уошен и Дью стали на колени в зарослях кустарника, не обращая внимания на шипение тысяч жучков.

Ничего не происходило.

Из чащи показалось еще несколько детей, начался тихий разговор, а Тилл, не обращая ни на кого внимания, продолжал все так же мерить шагами ствол. Может быть, в этом все и заключалось. Очень хотелось на это надеяться.

Но Тилл остановился.

Мгновенно всякий шепот смолк.

- Чего мы хотим? - едва слышным голосом спросил он.

- Того, что лучше для Корабля, - тихим, но дружным хором ответили дети. И дальше, одним дыханием: - Всегда.

- Но каково это всегда?

- Дольше, чем мы можем сосчитать.

- Как далеко это всегда?

- До бескрайних краев.

- И все-таки мы живы…

- Всего мгновенье! Если оно длится!

Слова были абсурдными, но почему-то вызывали озноб. Их нелепость была очевидна, но для сотни голосов, кричавших одновременно, хором, ритмично подчеркивая окончания слов, требовалась физическая подготовка, чтобы произнести их.

- А что хорошо для Корабля? - снова начал Тилл, и его узкое привлекательное лицо стало полно любопытства и ожидания. - Знаете ли вы ответ? - допытывался он.

- Нет, - ответили дети.

- Может, знаю я ответ?

- Нет, - прозвучало с явным уважением.

- Это правда, - провозгласил юный лидер. - Но проснувшись, отыщу лучший из ответов. Сны, пока я не проснулся, сами ищут это. Лучшее для Корабля - лучшее всегда.

- Да,- воодушевлено запели его последователи. «Нет, это и не песня, - подумала Уошен. - Это звучит слишком гордо и слишком безумно для простой речевки; каждый чересчур много себя вкладывает в этот крик». Наступила короткая пауза.

- Есть ли у нас дела на сегодня? - поинтересовался Тилл уже более спокойным тоном.

- У нас есть новенькие! - крикнул кто-то.

На какое-то мгновение Уошен подумала, что речь идет о них с Дью, и обернулась. Он казался совершенно спокойным в этой взвинченной, накаленной атмосфере и при крике Тилла: «Приведите их сюда» - быстро взял ее за руку.

Но новенькими оказались дети, семилетние близнецы. Мальчик и девочка медленно вскарабкались на гнилой ствол, дрожащими ручками хватаясь за черный бархат коры.

- Вы наши братья и сестры, - несколько раз внушал им Тилл, и когда они начали улыбаться, уточнил: - Знаете ли вы о Корабле?

- Он очень старый, - глядя в небо, пропищал мальчик.

- Нет ничего старее, - важно подтвердил Тилл.

- И огромный.

- Ничто не может быть больше. Да.

Девочка водила пальцем по пупку в ожидании своей очереди и, когда Тилл посмотрел на нее, подняла глаза и Твердо сказала:

- Это место, откуда мы все пришли. Вот что такое Корабль.

Но публика рассмеялась.

Тилл поднял руку, призывая к тишине.

Мальчик покраснел за сестру и с тихой злобой поправил:

- Оттуда пришли капитаны, а не мы. Тилл кивнул, ожидая продолжения.

- Но мы поможем им, - добавил ободренный малыш. - Мы поможем капитанам вернуться обратно на Корабль. Скоро.

Наступило долгое ледяное молчание. Тилл позволил себе улыбку и, возложив руки на головы обоих близнецов, оглядел остальных.

- Он прав?

- Нет! - взревела толпа.

Близнецы скорчились и попытались исчезнуть. Но Тилл встал между ними на колени, повторяя твердо и уверенно:

- Капитаны - это просто капитаны. Но вы, и я, и все мы здесь… мы плоть от плоти этого мира, этого железа, этой воды» этого воздуха… мы живые души Строителей…

Уошец не слышала этой чепухи уже четверть века и теперь не знала, смеяться ей или взорваться негодованием.

- Мы - возрожденные Строители, - вещал Тилл и, поднявшись с колен, обнял близнецов за плечи. - И наша цель - не помощь капитанам. Все, что угодно, только не это - ив этом я вам ручаюсь. - Он вгляделся в тенистые джунгли. - Капитанам только кажется, что они владеют Кораблем. Но, друзья… подумайте о том, что сможет произойти в один прекрасный день…

Миоцен наотрез отказалась верить во все ей рассказанное.

- Во-первых, я знаю собственного сына, - сказала она Уошен и отчасти себе. - То, что ты описываешь, смешно и нелепо. И, честно говоря, тупо. Во-вторых, судя по твоим рассказам, это безумие охватило больше половины наших детей…

- Большая часть из них практически взрослые, - перебил ее Дью. - Они живут своими собственными домами.

Затем добавил требующееся по этикету «мадам» и быстро поклонился.

Воздух все больше накалялся гневом.

- Я посчитала. Несколько десятков детей ускользнуло из детских прошлой ночью… - поспешила прервать молчание Уошен.

- А я не знаю зачем. И не уверена, что именно для того, что вы тут описывали. - Лицо Миоцен исказилось злобой. - Слышите вы, оба? Дадите ли вы мне подлинные доказательства!?

- Разумеется, мадам, - спокойно ответил Дью.

- Я знаю, что возможно, а что нет. Я знаю, как вырос мой ребенок, знаю его характер. И до тех пор, пока вы не представите мне разумные мотивации этой басни… этой дряни, будем считать, что ничего не происходило, и вы ничего не видели и не слышали.

- А что касается моей мотивации? - поинтересовалась Уошен. - Зачем мне-то надо было все это рассказывать?

- Зависть, - процедила Миоцен.

- К кому?

- Поверь, уж я знаю, к кому. - Угрюмые глаза сузились, сверкнув серебром в уголках. - Если Тилл безумен, его место занимает ваш сын. Сначала положение среди сверстников, а потом постепенно власть над всеми. Уошен переглянулась с Дью.

Они никак не упомянули о Локи как об осведомителе и скрывали эту тайну по разным причинам, большей частью, конечно, эгоистическим.

Они сидели в доме Вице-премьера, состоявшем всего из одной комнаты. От нервного возбуждения, витавшего в жарком воздухе, помещение казалось еще меньше. На всем лежала печать какой-то изношенности, хотя Миоцен и старалась поддерживать идеальную чистоту. Да, здесь царила изношенность, глубокая усталость, а по углам жался живой холодный страх. Уошен почти видела этот страх, смотревший на нее своими мутными красными глазами.

- Спросите Тилла о Строителях сами, - не сдавалась она. - Спросите, во что он верит.

- Не буду.

- Но почему?

Миоцен замолчала, тщетно обирая со своей постоянно мокрой от пота формы споры и крылатые семена, пытавшиеся укрепиться на ней своими корешками. Затем с железной логикой отрубила:

- Если ваша история ложь, то и он скажет, что это ложь. А если она правдива и лжет он, то он просто скажет, чтобы я вам не верила.

- Но если он признается?

- Значит, он захочет, чтобы я знала это. - Миоцен перестала обирать семена и злым холодным тоном закончила разговор: - Если он признается, значит, он хочет, чтобы я знала. Вот так, дорогая Уошен. А вы просто служите его посланцами.

Уошен набрала в легкие побольше воздуха и задержала его.

- И даже при таком признании я не буду уверена в его искренности, - сухо добавила Миоцен, глядя через раскрытую дверь на пустую площадь перед домом.

А предупреждения были.

Были замечены начинающиеся волны микросотрясений. Штормы, поднимавшими тучи спор, напомнили капитанам о буранах в холодных мирах. С полдюжины источников поменяли цвет воды, и по земле потекли подвижные ядовитые синие потоки. И, наконец, поникло единственное дерево Хазза, выпустив свой накопленный жир и воды глубоко под землю.

Но эти признаки были все же столь незначительными, что капитаны высших рангов, будучи заняты множеством других дел, не обращали на них внимания.

Три дня спустя по корабельному времени, когда лагерь спал, огромная невидимая рука приподняла слой в несколько метров земли, затем, словно устав, помедлила и снова бросила вниз. Капитаны и дети столпились на площадях. В мгновение ока воздух оказался наполнен золотыми шариками и миллиардами летающих насекомых. Опыт подсказывал, что в ближайшие двенадцать часов, а, может быть, и меньше, земля начнет пузыриться, взрываться и умирать. Шатаясь, как пьяная, Уошен побежала вперед, с трудом добравшись до отдаленного крошечного домика.

- Локи! - крикнула мать в пустоту комнаты. Где ее сын?

Она пошла по краю площади, но видела лишь пустые дома, пока из дома Тилла не появилась высокая фигура и не спросила, видела ли она сына.

Уошен покачала головой.

- А моего?

- Нет.

Тогда Миоцен пошла вслед за ней, повторяя:

- А ты знаешь, где он? Дью стоял в центре площади.

- Помогите мне, - неожиданно попросила Миоцен. - Ведь таким образом вы поможете и своему ребенку.

Дью коротко кивнул.

С десяток капитанов ринулись в джунгли. Оставшись дома, Уошен заставляла себя собирать самые необходимые домашние вещи и помогать в этом другим обезумевшим родителям. Через три, а затем четыре часа прошли новые толчки. Время шло в хорошо отрепетированном хаосе. Земля под ногами содрогалась, трещины открывались, и непереносимый жар вырывался на поверхность. Золотые шарики исчезли, сменившись клубами ржавчины и жирной вонью горящих джунглей. Капитаны и младшие дети продолжали стоять на площадях в нервном ожидании. Сани и грузовые воздушные шары были уже нагружены, но соответствующий Вице-премьер, легкомысленный старый Даен, все не давал приказа к отправлению. «Еще минуту», - повторял он и все засовывал в карман свои неуклюжие часы, борясь с необходимостью постоянно видеть, как движутся их маленькие стрелки.

Наконец на площади появился Тилл, и все, включая Даена и Уошен, облегченно вздохнули. Может быть, преждевременно.

Облегчение тут же обернулось шоком и ужасом. Грудь молодого человека была располосована ножом. Первая горизонтальная рана уже подживала, но поверх нее была нанесена новая, вертикальная, еще более глубокая и страшная. Обескровленная, изнемогающая плоть старалась воссоединить себя. В ране отчетливо виднелись мучительно белые ребра. Тилл, конечно, не находился в смертельной опасности, но явно находилась в шоке. Со сдавленным стоном он покачнулся, постарался удержаться на месте, но в конце концов рухнул на голое железо именно в тот момент, когда из джунглей появилась его мать.

Миоцен не была ранена, но находилась в безнадежной прострации.

Оцепенев от тоски и ужаса, Уошен смотрела, как Вице-премьер упала па колени перед своим мальчиком и, одной рукой приподняв его густые каштановые волосы, другой осторожно вложила свой окровавленный нож обратно в железные ножны.

Что сказал ей Тилл там, в джунглях?

Как он смог довести свою мать до такого состояния, что она пыталась убить собственного сына?

И это было сделано специально. Только сейчас Уошен поняла, что все происходит отнюдь не случайно. Это был рассчитанный план, начавшийся с того момента, когда Локи признался им в таинственных сходках. Но кому это было надо? Тиллу? Конечно, ему. Это Тилл вовлек Локи в игру, уверяя, что постепенно власть Миоцен таким образом окажется под вопросом. И это он лежал теперь в ее объятиях, несомненно, прекрасно зная, что должно случиться дальше.

Миоцен, не отрываясь, смотрела на сына, напрасно ища в его лице хотя бы следы раскаяния, признания своей неправоты. Или, может быть, она просто давала ему время оценить свой взгляд, безжалостный и холодный.

Потом она выпустила его, отошла прочь и подняла грязный железный осколок - последняя волна землетрясения в изобилии усыпала ими всю площадь. Потом со спокойной яростью она полоснула им Тилла по животу и по сонной артерии на шее. Она вонзала осколок все глубже, на землю хлынула кровь и посыпались ошметки мяса, голова почти отделилась от застывшего тела.

Уошен, не выдержав, схватила ее за руку и одернула.

Тут же подбежавшие капитаны оттащили Миоцен от сына.

- Пустите! - требовала она. Кое-кто отступил, но не Уошен.

Тогда Миоцен бросила окровавленное железо и подняла руки вверх.

- Если хотите помочь ему, помогайте! Но кто это сделает, тот отныне не будет принадлежать к нам. Такова моя воля. В соответствии с моей властью, моим рангом, моим желанием, наконец…

Из джунглей показался Локи.

Он первым бросился к Тиллу, но не успел, потому что из черных зарослей появилась толпа бегущих детей, и к ним тут же присоединились некоторые из тех, кто стоял на площади. Больше двух третей капитанских потомков окружили сникнувшее, беспомощное тело. На печальных лицах горела решительность. Тут же нашлись носилки, и юный вождь был устроен более удобно. Кто-то из детей спросил, в каком направлении собираются двигаться капитаны. Даен посмотрел на небо, где сгущались грязные тучи дыма, приносимые с запада.

- На юг, - пролаял он. - Мы идем на юг.

И тогда без вещей и без пищи толпа детей демонстративно развернулась и зашагала на север. Дью стоял рядом с Уошен.

- Мы не может просто так отпустить их ,- прошептал он.- Кто-то должен отправиться с ними. Поговорить и выслушать. И, может быть, помочь…

Она поглядела на возлюбленного, и с ее губ уже готово было сорваться: «Я».

- Нет, ты не пойдешь, - остановил ее Дью. - Ты поможешь им гораздо больше, оставаясь рядом с Миоцен. - Дью явно уже обдумал этот вопрос со всех сторон. - У тебя высокий ранг. Власть. И, кроме того, Миоцен все же прислушивается к тебе.

- Когда ее это устраивает.

- Я еще прошепчу тебе кое-что на ушко, - с улыбкой пообещал Дью. - Кое-что.

Уошен кивнула, вспомнив, что вся эта боль и ужас все-таки пройдут. Пусть через несколько лет, десятилетия или целый век она все-таки сможет забыть, каким страшным и безнадежным был этот день.

Дью поцеловал ее, и они расстались. Он уходил, глядя на нее через плечо. А на краю джунглей еще виднелся знакомый силуэт Локи. На этом расстоянии, в облаках и дыме она не могла сказать, смотрит ли на нее ее сын или она видит только его широкую спину. Но, несмотря на это, она прошептала «будь счастлив» и улыбнулась. Потом перевела дыхание, сказала уже уходившему Дью «будь осторожен» и отвернулась, будучи не в силах больше видеть, как растворяются в сгущавшейся мгле две высокие мужские фигуры.

Миоцен стояла в отдалении, всеми забытая.

Но постепенно капитаны с оставшимися послушными детьми начали строиться в колонны, чтобы начать свой путь на безопасный юг, а она все стояла, будто приросла к земле, в центре опустевшей площади. Наконец раздался ее низкий, сухой, безжизненный голос:

- Мы стали ближе.

- Что вы имеете в виду? - уточнила Уошен.

- Ближе, - повторила она и подняла к сверкающему небу пустые руки.

- Надо торопиться, - попыталась уговорить ее Уошен.- Мы должны быть уже в строю, мадам.

Но Миоцен неожиданно прищурилась, поднялась на цыпочки и, судорожно выпрямив пальцы, засмеялась низким и жутким смехом.

- Но еще недостаточно близко. Еще не совсем. Не совсем.