"Завещатель" - читать интересную книгу автора (Лонс Александр)

17. Феликс

За окном, как на огромной панели домашнего кинотеатра, двигались облака, и временами проглядывало солнце. До боли знакомый ландшафт. Что-то мне подсказывало, что будет дождь.

Прошло несколько месяцев, наступила весна, но все шло по-прежнему. Я даже не сменил места работы. Почему-то до сих пор не расстался с Анжелкой, и она медленно, но верно тянула меня к свадьбе — я так и не смог от нее уйти. Уход — очень тонкое дело. И сложное. Трудное. Надо рвать отношения, потом — неизбежны скандалы и эмоции, еще потом — разъезд. Далее — привыкание к новым условиям и притирка к новому человеку, это тоже требует массу усилий и кучу энергии… А ВСЕ мужики — очень ленивы. И я тоже. Нужны очень веские причины на уход. Куда легче остаться. Нам — мужикам, только и надо, ну, вы сами понимаете что. Причем такие мы все! Мужики в смысле. Такая у нас природа, биология, сознание, если угодно. Все остальное — лирика и словеса, дымовая завеса, пыль в глаза, для того чтобы получить секс. И если мы иногда прикидываемся тонко чувствующими натурами и стараемся поразить своей эрудицией, то исключительно, чтобы понравиться девушкам. И при личном общении мы думаем, только как бы побыстрее и половчее уложить свою знакомую в постель. А в длительную привязанность наши отношения потом иногда вырастают только лишь по лени — нам просто надоедает постоянно бегать по чужим квартирам и искать подходящее время и место, или достает вечно поддерживать свою берлогу в презентабельном виде. Нас жаба душит каждый раз тратиться на подарки и жратву, ведь намного проще — отдать все деньги своей подруге и ни о чем больше не думать. Мне хорошо, если моя девушка меня кормит, поит, стирает мои носки и рубашки. Да еще, кроме всего перечисленного, я знаю, что в любой удобный для меня момент гарантирован хороший и качественный секс. А от меня всего-то и требуется, что подарочки на новый год, на день рождения, восьмое марта и на наш день (это — не обязательно) и — все! Все усилия.

Я — эгоист. И всегда им был. Эгоист — это человек, живущий только ради удовлетворения собственных нужд и желаний. Если человеку нужно принимать на себя боль других людей, ему это требуется практически как воздух — он эгоист, ибо делает то, что нужно ему самому. По моему глубочайшему убеждению, все люди — эгоисты. Каждый живет только для себя. А любовь — это самое эгоистичное чувство из всех существующих. Кто это все сказал? Кто-то из моих друзей. У меня у самого никогда бы ума на такое не хватило.

На незаданный ваш вопрос, почему я так циничен. Так было не всегда. Это было уже давно, и неправда. В ту пору я был очень молод, романтичен и глуп. Ухаживал за моей ровесницей, и мы решили пожениться. Поле подачи заявления в ЗАГС она попала под грузовик, и ей раздавило нижнюю часть туловища. Она жила еще долго — почти сутки. Врачи Склифа просто ждали, когда наступит конец. Я сидел рядом и держал ее за руку — моя девушка была в сознании и все понимала, и надеялась на какую-то операцию, которую ни один хирург не хотел делать, поскольку не понимал — как? Потом она вдруг попросила поцеловать ее в губы. Мешали трубки и какие-то приспособления, но я, несмотря на протесты реанимационной сестры, выполнил просьбу. Что-то произошло, и ее губы мне не ответили. Когда я отодвинулся, она была уже мертва. В тот момент что-то досталось мне от нее, и мой характер резко переменился. Сначала я едва не тронулся умом и у меня началось нервное расстройство. Меня хорошо лечили — аминазином и инъекциями магнезии. Только врагу могу это пожелать, причем самому злейшему. Потом постепенно я выбрался, но у меня изменилось восприятие жизни и окружающего мира. Прошло уже много времени. Теперь я такой, как есть. Циничный, темный и злой эгоист. Был женат, развелся, я меня давно другая девушка, и не одна, но в определенные дни, два раза в год, я хожу в колумбарий к маленькой плитке в стене…

Впрочем, все это лирика. Не трахайте мне мозг, вы пугаете моих тараканов.

— Феликс, вы не могли бы посмотреть мой компьютер? — вывел меня из невеселых раздумий звонок нашего главного бухгалтера, — почта не работает.

— А Интернет?

— Интернет есть.

— А что происходит? Поконкретнее?

— Я не могу получить почту.

— Почему?

— Компьютер какой-то пароль требует. Что за пароль? — в голосе главбуха стали проскакивать истерические нотки. — Никогда не было у меня никаких паролей!

— Нет, пароль у вас всегда есть, и он записан в вашей машине, поскольку вы сами так захотели. Помните, вам предлагал на выбор — или вбить пароль насовсем, или вписывать его каждый раз при получении почты?

— Да?

— Да. И вы сначала его вписывали вручную, а потом вам это надоело, и вы попросили меня записать в компьютер для автоматического ввода.

— Так почту смогу получить?

— Сможете. Только введите свой пароль. Я его не помню.

— И я не помню.

— Так вы его же записали куда-то. На какую-то бумажку.

— Так, где ж я буду искать эту бумажку! Сделайте мне почту! Мне нужно срочно получить важное письмо по работе!

Этот или очень похожий на этот диалог повторялся с нашим бухгалтером в среднем раз в три месяца. Сначала она просит меня ввести пароль в компьютер, и сообщить ей. Потом настаивает, что лучше запомнить его в компьютере, чтобы не вписывать каждый раз заново, поскольку «дома у дочери никакого пароля нет». Я выполнял ее требования, она записывала куда-то этот пароль, и потом благополучно забывала о существовании этой записи. Потом она забывает сам факт нашей беседы и через какое-то время, зачем-то копаясь в настройках почтовой программы, стирала там все установки. Цикл повторяется — она снова звонила мне и снова возникала проблема под названием «я не могу получить почту». Кончилось тем, что я стал все известные мне пароли записывать и хранить у себя. Но и этого оказалось недостаточно! Часто пользователи бессознательно меняли пароль, фиксировали его и забывали об этом. А запретить административный вход я не мог! Многие их программы работали только в таком режиме.

В особо тяжелых случаях, когда реально помочь уже не представлялось возможным, я совершал ритуальные действия. Вот, например некий юзер (пользователь) просит меня подойти, и объяснить, «как работает компьютер». Если это простой сотрудник, приношу ему список книг (библиографию) с просьбой купить и прочитать, а уж потом меня беспокоить. Если это доктор наук, профессор или, не дай бог, член-корреспондент, то читаю ему популярную лекцию в духе «Компьютер для чайников». Обычно профессор быстро устает, и уже на десятой минуте просит оставить его в покое, обещая разобраться, почитав рекомендуемую мною литературу самостоятельно. И в первом, и во втором случае проводимые мною действия чисто ритуальные, поскольку знаю точно — никакого реального толка от них нет. Никто ничего читать не будет, и это понимаю не только я, но мой собеседник.

Еще бывают ритуальные фразы. Если пользователь попроще, то произношу — «Читайте Help!»

Но когда меня просят «починить сидиром», или любое другое устройство, прихожу, немного ковыряюсь для вида, и говорю — «устройство вышло из строя. Ремонт экономически не выгоден. Нужно менять». Здесь я, опять же, совершаю ритуальные действия, не приносящие реально никакой ощутимой пользы.

Но в этот раз все обошлось.

После долгих расспросов временных потерь и усилий, вскрыв пароль бухгалтера, я добавил его в свою «базу данных» и отправился в салон МТС. У нас уже настал обеденный перерыв, а мне давно уж нужно купить себе новый рабочий телефон — моя «раскладушка» порядком надоела своей дебильностью, да и глючит временами.

Сначала я зашел в «Молодую Гвардию» за новой книгой Пелевина, а потом отправился дальше в сторону Кремля. Выйдя к одной из главных магистралей Москвы, огляделся. Варианта два — или идти до подземного перехода и потом возвращаться, или дойти до перехода наземного, который ближе, но там временами выключают светофор, когда очередная «слуга народа» торопится по своим непонятным для простых смертных делам. В первом случае надлежало перейти улицу и пройти еще лишние метров двести. Во втором — сильно ближе. Выбрал второй путь. Хотел там купить новый мобильник, чтобы не толкаться вечером.

Что нужно делать, когда видишь зеленого человечка? Правильно — переходить улицу. То, что случилось следом, частично выпало из моей памяти, но и то, что не забылось, запомнилось уже надолго. Помню, что я, и еще несколько случайных граждан, почему-то не успели перейти на зеленый, а застряли на двойной разделительной полосе. Какие-то иномарки, фура с белым полуприцепом, визг тормозов, удары от столкновения автомобилей, скрежет металла, человеческие крики…

Как сквозь туман вспоминаю, что машинально, почти не контролируя себя, вытаскиваю мобильник, автоматически набираю номер «скорой» и чего-то жду… Что-то говорю, отвечаю на какие-то вопросы. Опять жду. Вижу приехавшею машину с мигалками, которая наезжает на уроненную кем-то сумку с продуктами, резко тормозит, скользит, круто заворачивает набок и все равно вминается задней частью кузова в груду металла, из которой до этого еще доносились стоны. Стоны прекращаются, и наступает тишина. Потом слышно какое-то царапанье, и я вижу за стеклом другой мятой иномарки искаженное ужасом, бледное лицо девушки. Она стучит кулачками в окно и изо всех сил толкает дверь. Безуспешно — дверь заклинило. Возникает мысль — «надо открыть или разбить окно снаружи. Хотя бы попробовать. Попытаться!». Но мои ноги словно приросли к асфальту, и я прекрасно понимаю частью сознания, что никуда не подойду, и ничего делать не стану. Примерно через минуту раздается взрыв, и эта машина оказывается в клубах огня смешанного с черным дымом.

Я устоял, но ничего больше не сделал. Просто стоял и смотрел. И тут на меня накатило. Сначала сердце сделало несколько перебоев и ухнуло куда-то, потом мозг и все мысли потонули в волне всепоглощающего, совсем не контролируемого животного ужаса.

Интересное состояние: закладывает уши, звуки — как будто доносятся издалека или через подушку. Потом все становится ярко-белым и сияющим, все ярче и ярче, пока остаются лишь расплывчатые контуры окружающих предметов и людей. Как следы на свежем снегу. Не хватает воздуха и холод по всему телу, а асфальт начинает ходить под моими ногами ходуном. Я падаю на четвереньки, заваливаюсь на бок. Меня как-то укладывают, и кто-то начинает махать баночкой нашатыря у носа. «Нафига нужен ваш нашатырь!» — проносится в затухающем сознании. И все стало совсем ярким. Как внутри лампочки…

Далеко отъехать мне не дают: нашатырь, шлепки по роже, спазмы у горла и тошнота… Потом отлеживался прямо на асфальте, — «мне уже лучше… спасибо»… Мое сознание сразу же проясняется, и с этого момента уже нормально воспринимаю окружающую меня действительность. Хорошо помню «скорую помощь», что-то делавших медиков, уколы и лекарства… Далее следует мой отказ от госпитализации и я иду на работу — потому, что по-другому нельзя. Уже в офисе спасительная чашка кофе и булочка.

Какой-то кусок времени вообще выпал из моей памяти.

Уже позже, на другой день в отделе происшествий «Московского Боголюбца» («МБ»), я прочитал последовательность событий более подробно.

Второй похожий случай произошел уже дома, когда я просто лежал на диване и смотрел новости по зомбоящику.

День, как обычно, выдался хлопотный, но какой-то дурацкий. Я все успел, все сделал, и сделал хорошо, но не ощущал обычного в таких случаях удовольствия от хорошо выполненной качественной работы. Анжелы не было — в то время она сдавала сессию и ночевала у своих родителей. Когда, наконец, я добрался до дома и подошел к двери своей квартиры, то с удивлением заметил, что дверь в квартиру Евгения Петровича — моего соседа — немного приоткрыта. Слегка поколебавшись, я уверил себя, что происходящее меня совсем не касается, и нарочито громко загремел ключами. Пока отпирал свою дверь, ничего не произошло, никто не вышел, и ничего не изменилось. Как потом стало известно, мой сосед в тот момент лежал с острым инфарктом и ждал скорую. Вот и открыл дверь, чтобы лишний раз не вставать с кровати. Когда приехали медики, спасать было уже некого — они нашли только остывающий труп. А вот если бы я зашел внутрь квартиры соседа, то может быть что-то смог бы сделать для него, и Евгений Петрович остался бы жить.

Что было после, описывать не буду. Это меня так напугало, что я решил срочно обратиться к хорошему врачу.