"Божественные проступки" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Лорел)

Лорел  К. Гамильтон Божественные проступки Мэридит Джентри - 8




ГЛАВА 1 ГЛАВА 2 ГЛАВА 3 ГЛАВА 4 ГЛАВА 5 ГЛАВА 6 ГЛАВА 7 ГЛАВА 8 ГЛАВА 9 ГЛАВА 10 ГЛАВА 11 ГЛАВА 12 ГЛАВА 13 ГЛАВА 14 ГЛАВА 15 ГЛАВА 16 ГЛАВА 17 ГЛАВА 18 ГЛАВА 19 ГЛАВА 20 ГЛАВА 21 ГЛАВА 22 ГЛАВА 23 ГЛАВА 24 ГЛАВА 25 ГЛАВА 26 ГЛАВА 27 ГЛАВА 28 ГЛАВА 29 ГЛАВА 30 ГЛАВА 31 ГЛАВА 32 ГЛАВА 33 ГЛАВА 34 ГЛАВА 35 ГЛАВА 36 ГЛАВА 37 ГЛАВА 38 ГЛАВА 39 ГЛАВА 40 ГЛАВА 41 ГЛАВА 42 ГЛАВА 43 ГЛАВА 44 ГЛАВА 45 ГЛАВА 46 ГЛАВА 47

ГЛАВА 4

Фё Дэрриг был ниже меня, но всего на несколько дюймов. Он был чуть меньше пяти футов. Скорее он был среднего для людей роста. Его сухое лицо со впалыми щеками обрамляли седоватые бакенбарды. Его нос был тонким, длинным и острым. А глаза были великоваты для его лица и чуть скошены вверх в углах. Они были черными, и, казалось, у них не было радужки, пока не становилось понятно, что как и у Дойла, его радужка была настолько же черна, как и зрачок, поэтому их сложно было различить.

Он шел впереди нас по тротуару, рядом со счастливыми парами, гулявшими взявшись за руки, улыбаясь и смеясь. Дети открыто рассматривали Фё Дэррига. Взрослые бросали быстрые взгляды на него, но и от нас они не отрывали взгляда. Я поняла, что мы выглядели похожими на себя. Я не подумала использовать гламор, чтобы мы выглядели более человечными или по крайней мере менее заметными. Я была слишком невнимательной, чтобы представить себе наши образы.

Родители вглядывались внимательнее, затем улыбались и стараясь поймать наш взгляд. Если бы я пошла бы на это, то они остановились бы поговорить с нами, а нам действительно нужно было предупредить фей-крошек. Обычно я старалась быть общительнее, но не сегодня.

Гламор мог обмануть зрение людей так, чтобы они видели не то, что есть на самом деле, а только то, что ты желал им показать. Всего несколько месяцев назад гламор был моей самой сильной способностью. Эта способность все еще оставалась у меня, и сейчас гламор легко потек по моей коже.

Я прошептала Дойлю и Холоду.

- Мы должны и посмотреть место и пресса не должна помешать.

- Я могу скрыться.

- Не при свете дня, - сказала я. У Дойля была эта странная способность скрываться как киношные ниньзя. Я знала, что он был Мраком, и ты никогда не видишь темноту прежде, чем она коснется тебя, но до сих пор не понимала, что за этим стоят столетия практики. Он мог завернуться в тени и скрыться. Но он не мог скрыть нас, и ему помешал бы яркий солнечный свет, чтобы скрыться самому.

Я представила себе свои волосы просто красными,по-человечески темно-рыжими, вместо своего настоящего темно-рубинового цвета. Я сделала свою кожу бледной, подходящей по оттенку к цвету волос, но не такой светящейся белизной, свойственной мой собственной коже. Я потянула гламор и на кожу Холода, шедшего рядом со мной. Его кожа была такой же светящейся лунным светом, как и моя, а значит было легче изменить одновременно и ее цвет. Я постепенно затемняла его волосы к насыщенному серому цвету и пока мы продолжали идти, делала его волосы более темными, пока он не стал брюнетом. Цвет волос теперь соответствовал белой коже и это сочетание делало его похожим на гота. Пусть его одежда не соответствовала новому облику, но мне было проще достичь такого сочетания для Холода. Если бы у меня было достаточно времени, то может быть, я смогла бы выбрать любой цвет, но сейчас мы привлекали внимания, а мне сегодня этого не хотелось бы. И так слишком много людей "видели" нас как мы есть, и гламор мог бы не удержаться от их знания. Было неудобно и неприлично меняться, пока мы шли, думая при этом о людях, которые нас узнали, которые вглядывались внимательнее и думали, что они ошиблись.

Сложность заключалась в постепенном изменении цвета волос и кожи, гладком, чтобы люди не заметили происходящего, а значит это было два гламора в одном. Т.е. первый момент - это само изменение нашей внешности, и второй - как у Оби Вана - люди не видели то, что они думали, что они видели.

Изменение внешности Дойла всегда было самым трудным. Не знаю почему, но всегда требовалось гораздо больше концентрации, чтобы превратить его черную кожу в глубокий, насыщенный коричневый цвет и ох-какие-черные волосы к соответствующему коже оттенку коричневого. Лучшее, что я могла сделать быстро, это заставить его выглядеть индейцем, американским индейцем. Я оставила изящно изогнутые уши с сережками, хотя теперь, когда я изменила его кожу на человеческий оттенок, заостренные уши говорили о том, что он фанат фейри, нет фанат сидхе. Казалось, они все думали, что у сидхе были заостренные уши, как пишут в фантастике, хотя это говорило не о чистой крови Дойла, а о смешанной, с примесью низших фейри. Он почти никогда не скрывал свои уши, вызывающее поведение, по мнению двора. Фанаты также считали, что сидхе являются эльфами. В этом я винила Толкиена и его эльфов.

Я изменила нашу внешность, но мы по-прежнему были привлекательными, а мужчины все еще были экзотичными. Но для полной концентрации, мне нужно было остановиться.

У Фё Дэррига было достаточно гламора, чтобы он мог изменить свою внешность. Просто его совершенно не заботило, что на него смотрели. Но всего одного телефонного звонка хватит, чтобы на нас налетела пресса, и тогда нам придется вызывать других стражей, чтобы попасть в автомобиль. Это уже случалось дважды, с тех пор как мы вернулись в Лос-Анджелес. И повторения я не хотела.

Фё Дэрриг обернулся к нам и сказал:

- Я никогда не видел сидхе, способных так хорошо пользоваться гламором.

- Это высшая похвала от тебя, - сказала я. - Твои люди известны своими способностями к гламору.

- Низшие фейри лучше в гламоре, чем больший народ.

- Я видела, как сидхе заставил мусор выглядеть, как накрытый к банкету стол, и он сделал так, что люди съели это - сказала я.

- И Фё Дэрриг нуждаются в листе, чтобы создать деньги, печенье, чтобы был пирог, журнал, чтобы появился кошелек с золотом. Тебе нужно что-то, чтобы твой гламор с этим работал. - Сказал Дойл.

- Мне тоже, - сказала я. Подумав, добавила. - Так делал сидхе, которого я видела и который был способен это сделать.

- О, но когда-то сидхе могли делать замки из ничего, и пищу, которая соблазняла любого смертного, хотя была просто воздухом, - бросил Фё Дэрриг.

- Я не видела... - Я остановилась на полуслове, потому что сидхе не нравилось признавать вслух, что их магия исчезала. Если бы Королева Воздуха и Тьмы услышала бы такое, то посчитала бы это грубостью и как минимум наказанием была бы пощечина, а если вам не повезло, то вы бы поплатились бы кровью только за намек, что магия исчезает.

Фё Дэрриг приостановился, и Холод вынужден был отступить в сторону от меня, иначе он наступил бы на низшего фейри. Дойл зарычал на него глубоким грохочущим басом, который походил на рычание огромной черной собаки, в которую он мог превращаться. Холод сделал шаг вперед, вынуждая Фё Дэрриг сдвинуться вперед.

- Сидхе всегда были мелочными, - сказал он, как будто его ничего не беспокоило, - но ты говорила, моя королева, что никогда не видела такого гламора от сидхе. За всю твою жизнь, а?

Дверь Фаэля была сейчас прямо перед нами. Она представляла из себя причудливое сочетание стекла и дерева и была старомодной, словно магазину были десятилетия.

- Я должна поговорить с кем-нибудь из фей-крошек, - сказала я.

- Об убийствах, да? - Спросил он.

Все мы замерли на один удар сердца, потом я внезапно оказалась позади мужчин и, выглядывая из-за их тел, могла видеть только край его красного пальто.

- Ого, - хихикнул Фё Дэрриг. - Ты думаешь, что это я. Ты думаешь, что я перерезал им горла.

- Теперь да, - сказал Дойл.

Фё Дэрриг рассмеялся, и это был род смеха, который услышь ты в ночи, то испугался бы. Это был смех того, кто наслаждается болью.

- Ты сможешь поговорить с феей-крошкой, кто сбежал сюда, чтобы рассказать обо всем. Она была полна всяких подробностей. Истерика, лепетала о мертвых, которых одевали как в детских сказках и вкладывали им в руки сорванные цветы. - Он издал звук отвращения. - Каждый знает, что никто из фей никогда бы не сорвал выбранный цветок. Они заботятся о них.

Я не подумала об этом. Но он был абсолютно прав. Это была человеческая ошибка, точно так же как на иллюстрации. Некоторые феи могли ухаживать за выбранным цветком, но это делали далеко не все. Никто из фей-крошек не любил букеты цветов. Они пахли смертью.

Кем бы ни был наш убийца, он был человеком. Я должна была сказать это Люси. Но у меня появилась другая мысль. Я попыталась проскользнуть мимо Дойла, но это походило на попытку переместить маленькую гору, ты мог толкнуть, но при этом не добился бы никаких успехов. Пришлось говорить из-за его спины.

- Эта фея-крошка видела убийство?

- Нет, - и маленькое сухое лицо Фё Дэрриг казалось действительно грустным, насколько я могла увидеть, - она шла ухаживать за растениями, там на склоне, а нашла там полицию.

- Нам нужно поговорить с ней, - сказала я.

Он кивнул, или мне так показалось в щелке между телами Холода и Дойл.

- Она в задней части магазина, Доббин ее отпаивает чем-то успокоительным.

- Как долго она уже здесь?

- Спроси ее сама. Ты сказала, что ты хотела говорить с феями-крошками, но ты не ее имела ввиду. Почему ты хотела поговорить с ними, моя королева?

- Я хотела предупредить других, что они могут быть в опасности.

Он повернулся так, что один глаз смотрел через щелочку, которую мои мужчины оставили для нас. Черный глаз покрылся морщинками по краям, и я поняла, что он ухмыляется.

- С каких это пор сидхе заботило, сколько фей цветов были потеряны в Лос-Анджелесе? Дюжина их исчезает каждый год от слишком большого количества металла и машин, но ни один двор не позволил им вернуться, чтобы спасти их жизни. - Усмешка исчезла, и он остался сердитым.

Я пыталась удержаться и не показать на своем лице удивления. Если то, что он только что сказал, было верным, я не знала этого.

- Я забочусь, или меня бы здесь не было.

Он торжественно кивнул.

- Я надеюсь, что ты позаботишься, Мередит, дочь Эссуса, я надеюсь, что ты действительно это сделаешь.

Холод повернулся и оставил Дойля следить за Фё Дэрригом. Холод смотрел назад, и я поняла, что позади нас образовалась очередь.

- Не возражаете? - Спросил мужчина.

- Простите, - я сказала и улыбнулась. - Мы ждем старых друзей.

Он улыбнулся прежде, чем смог остановить себя, и его голос был уже менее раздражен, потом он сказал:

- Хорошо, но Вы можете подождать их внутри?

- Да, конечно, - сказала я.

Дойл открыл дверь, сначала вошел Фё Дэрриг, затем и мы.