"Бесконечная книга" - читать интересную книгу автора (Энде Михаэль Андреас Гельмут)

Глава IX ГОРОД ПРИЗРАКОВ

Изнемогая от усталости, дракон Фухур летал над ревущими морскими валами, и голос его разносился, как гул бронзового колокола:

— Атрей! Где ты? Атрей!

Четыре Ветра давно уже покончили со своей битвой. Возможно, они собирались продолжить спор, который ведётся у них с незапамятных времен, где-нибудь в другом месте. Непостоянство Ветров беспредельно. Они мгновенно забывают всё, что с ними происходит. И уж, конечно, из их памяти совершенно выдуло всякое воспоминание о белом драконе и его маленьком наезднике.

Когда Атрей упал в пучину, Фухур ринулся за ним, чтобы подхватить на лету, но вихрь унёс дракона ввысь, далеко от того места. Когда он вернулся, Четыре Ветра бесновались уже с другой стороны моря. Фухур отчаянно пытался определить, куда упал Атрей, но даже везучему дракону не под силу найти в кипящем море ту крохотную точку, где тело коснулось воды, — даже если Атрей все ещё на поверхности, а ведь он мог и утонуть.

Но Фухур не хотел сдаваться. Он поднимался вверх, чтобы дальше видеть, снова спускался к волнам, всё расширяя круги, и не переставал звать Атрея.

Он ведь был везучий дракон, и ничто не могло развеять его веры в то, что всё кончится хорошо.

— Атрей! — звенело над рёвом волн. — Атрей, где ты?

Атрей шёл по вымершим улицам покинутого города. Вид этого города был удручающ. В таких домах могли жить только привидения. Над улицами и переулками, такими же кривыми, как всё в этой стране, висели нити чудовищной паутины; запах мертвечины поднимался из подвалов и пустых колодцев.

Атрей шёл не таясь. Ни в домах, ни на улицах не было ни малейшего шевеления. В некоторые дома он заглядывал, но находил там только рассыпавшуюся мебель, рваные занавески, разбитую посуду и осколки стекла. На одном из столов осталась недоеденная пища — несколько тарелок с чёрным супом и липкие куски, которые были когда-то хлебом. Он попробовал, вкус был отвратительный, но уж очень хотелось есть. В известном смысле он угодил сюда по справедливости: тут всё соответствовало ему, утратившему всякую надежду.

Бастиан совсем ослаб от голода.

Именно в такой неподходящий момент ему вспомнился яблочный рулет, который пекла фрау Анна. То был лучший в мире яблочный рулет.

Фрау Анна приходила три раза в неделю, она помогала отцу, приводила в порядок домашнее хозяйство и что-нибудь готовила. Это была весёлая женщина, но даже ей редко удавалось вызвать у отца улыбку. Но всё же, когда она приходила, в доме становилось хоть немного веселее.

У фрау Анны была дочка Криста, на три года младше Бастиана, с чудесными белокурыми волосами. Раньше фрау Анна почти всегда приводила девочку с собой. Бастиан часами рассказывал ей свои истории, она сидела тихо, как мышка, и слушала, с восхищением глядя на Бастиана.

Но год назад фрау Анна отдала девочку в школу-интернат, Бастиан не мог ей этого простить, его не убеждали заверения, что для Кристы так будет лучше. И всё же против её яблочного рулета он устоять не мог.

Интересно, сколько может человек не есть? Три дня? Два? Может, уже через сутки начинаются галлюцинации? Бастиан посчитал на пальцах — оказалось, он пробыл здесь часов десять. Был бы у него хотя бы ещё один бутерброд или яблоко!

В мерцающем свете свечей стеклянные глаза лисицы, совы и громадного орла казались живыми. Чучела отбрасывали на стены чердака огромные колеблющиеся тени.

Башенные часы пробили семь раз.

Атрей снова вышел на улицу и бесцельно побрёл по городу. Он проходил кварталами, где все домики были маленькие и кривые, и кварталами из многоэтажных дворцов со скульптурными фасадами. Но скульптуры эти изображали либо скелеты, либо иную нечисть.

Вдруг он замер: где-то поблизости раздался хриплый вой, звучавший так безутешно, что у Атрея дрогнуло сердце. Громкая эта жалоба длилась и длилась, многократным эхом отражаясь от стен всё более удалённых домов. Это напоминало вой рассеянной стаи волков.

Атрей пошёл на звук, пробрался в какие-то узкие ворота и попал в тесный мрачный дворик. Миновал ещё одну арку и наконец очутился на сыром и грязном заднем дворе. Там, прикованный цепью к стене, лежал громадный, полудохлый от голода вервольф — волк-оборотень. Под его всклокоченной шкурой можно было пересчитать ребра, позвонки хребта торчали, как зубья пилы, и язык свисал из пасти.

Завидев Атрея, вервольф поднял могучую голову. В его глазах загорелись зелёные огоньки. Он потянул носом, будто пытаясь что-то припомнить. Его взволновал давно забытый запах. Но, так и не вспомнив, он снова опустил голову на землю и тихо прорычал:

— Уходи прочь! Дай мне спокойно издохнуть.

— Я услышал твой зов и пришёл, — так же тихо ответил Атрей.

— Я никого не звал. Это был мой предсмертный стон.

— Кто ты? — Атрей подошёл на шаг ближе.

— Я Гморк, вервольф.

— Почему ты прикован здесь?

— Они забыли меня, удирая.

— Кто — они?

— Те, кто посадил меня на цепь.

— Куда же они ушли?

Гморк не ответил. Он глядел на Атрея из-под прикрытых век, подстерегая каждое его движение. Вместо ответа он спросил:

— Ты нездешний, пришелец. Что ты здесь ищешь?

— Я не знаю, — Атрей опустил голову. — Как называется этот город?

— Это столица самого знаменитого края Фантазии, город Призраков. — Гморк не спускал с мальчика взгляда, удивляясь, что тот совсем не испытывает страха перед ним. — А ты кто такой?

— Теперь уже никто, — ответил Атрей, подумав.

— Что это значит?

— Это значит, у меня было дело, а теперь его нет. Поэтому я никто.

Вервольф слегка оскалился, что могло означать улыбку. Он знал толк в самых мрачнейших существах и исчадиях ночи и понимал, что имеет перед собой в некотором роде равного партнера.

— Что ж, — хрипло сказал он. — Кто услышал мой вой? Никто. Кто пришел ко мне? Никто. Кто говорит со мной в мой последний час?

Никто. Всё верно, так и должно быть.

Атрей кивнул. Потом спросил:

— Может ли Никто освободить тебя от твоей цепи?

В глазах вервольфа разгорелся зелёный огонь. Он стал учащённо дышать и скалиться.

— Ты что, действительно сделал бы это? — выдавил он из себя. — Ты мог бы освободить голодного вервольфа? Разве ты не знаешь, что это такое? Кто может быть уверен в своей безопасности рядом со мной? Никто.

— Правильно, я и есть Никто. Чего же мне бояться?

Он хотел подойти поближе к Гморку, но тот снова издал предостерегающий рык.

— Разве ты не хочешь, чтобы я освободил тебя?

Вервольф вдруг измождённо сник, разом угомонившись.

— Освободить меня ты не сможешь. Но если приблизишься ко мне, я разорву тебя на части, сынок. Чтобы хоть на несколько часов отсрочить смерть. Лучше оставь меня.

— Может, я найду тебе в городе какой-нибудь еды? — вслух размышлял Атрей.

Гморк снова открыл глаза, но зелёные огни в них погасли.

— Убирайся к чёрту, маленький идиот! Ты хочешь продлить мою жизнь до того часа, когда здесь воцарится Ничто?

— Я думал… если бы я принёс тебе еды и ты немного насытился, тогда я смог бы к тебе подойти и снять с тебя эту цепь…

Гморк скрипнул зубами.

— Если бы это была обыкновенная цепь, неужели ты думаешь, что я не перегрыз бы её! — Он рванул цепь зубами и снова отпустил. — Это заколдованная цепь. Власть над нею имеет только та, что приковала меня, но она никогда больше не вернётся.

— Кто же это?

Гморк принялся скулить, как побитая собака, и долго не мог успокоиться.

— Это сделала Гайя, княгиня Мрака.

— И куда же она ушла?

— Она бросилась в Ничто — как и все остальные.

Атрей вспомнил пляшущих безумцев, которых видел за городом в тумане.

— Почему? — пробормотал он. — Почему они делали это?

— У них не осталось надежды. А это лишает сил. Ничто притягательно. Вы не можете противостоять ему, — Гморк злобно рассмеялся.

— Ты так говоришь, будто сам ты не один из нас.

Гморк снова окинул его своим долгим взглядом.

— Я не принадлежу к вам.

— Откуда же ты?

— Разве тебе не известно, что такое вервольф?

Атрей не знал.

— Ты видел только Фантазию, но существуют и другие миры. Например, человеческий. И есть создания, у которых нет ни родины, ни своего мира. Зато они могут перемещаться из одного мира в другой. К таким созданиям я и принадлежу. В человеческом мире я являюсь в образе человека, но я не человек. В Фантазии я принимаю фантастический облик, но я не один из вас.

Атрей медленно сел на землю и смотрел на умирающего вервольфа большими тёмными глазами.

— Значит, ты бывал в человеческом мире?

— Я часто странствовал между их миром и вашим.

— Гморк, — разволновался Атрей. — Не мог бы ты показать мне дорогу в человеческий мир?

В глазах Гморка снова вспыхнули зелёные огни, будто он рассмеялся.

— Для вашего брата путь туда очень прост. Есть только одна загвоздочка: назад ты не сможешь вернуться. Ты останешься там навсегда. Что, согласился бы?

— Что я должен для этого сделать? — решительно спросил Атрей.

— То же, что сделали здесь все остальные до тебя, сынок. Ты должен броситься в Ничто. Но можешь не спешить, рано или поздно тебе придется сделать это, когда последние куски Фантазии исчезнут.

Атрей встал. Гморк заметил, что мальчик дрожит всем телом.

— Да ты не бойся, это совсем не больно!

— Я не боюсь. Я просто не ожидал, что именно здесь получу благодаря тебе новую надежду.

Глаза Гморка горели, как два адских угля.

— Для надежды у тебя нет никакого основания, сынок, что бы ты ни задумал. Очутившись в человеческом мире, ты уже не будешь тем, кем являешься здесь. Это как раз та самая тайна, которую никто в Фантазии не знает.

— А кем я там буду? Открой мне эту тайну!

Гморк долго молчал, потом глубоко вздохнул и заговорил:

— Кем ты считаешь меня, сынок? Своим другом? Берегись! Я ведь только коротаю с тобой время. Да ты теперь и не сможешь уйти. Я крепко держу тебя вместе с твоей надеждой. Пока мы тут говорим, Ничто кольцом смыкается вокруг города Призраков, и скоро отсюда не будет выхода. Тогда ты пропал. Но сейчас ещё не поздно бежать.

Грозное выражение на морде Гморка стало пугающим. Немного поколебавшись, Атрей прошептал:

— Говори! Кем я там буду?

Гморк снова долго не отвечал. Дыхание давалось ему с трудом. Потом он вдруг выпрямился, опершись на передние лапы, и только теперь стало видно, какой он громадный и страшный. Атрею теперь приходилось смотреть на него снизу вверх. Когда он заговорил, голос его раскатился громом:

— Видел ли ты Ничто, сынок?

— Да, много раз.

— Как оно выглядит?

— Так, будто бы ты ослеп.

— Так вот, когда вы попадаете в Ничто, вы приобретаете и свойства этого Ничто. Вы ослепляете людей. Вы становитесь как заразная болезнь, так что люди больше не могут отличить истинное от мнимого. Знаешь, как вас там называют?

— Как? — прошептал Атрей.

— Враки! — рявкнул Гморк. — Кошмары и обманы!

— Не может быть! — губы Атрея побледнели.

Гморк наслаждался его испугом. Беседа заметно оживила его.

— Ты спрашиваешь меня, кем ты будешь там. Но кто ты здесь? Кто вы, существа Фантазии? Вы только выдумки царства поэзии, персонажи Бесконечной Книги! Сам-то ты считаешь себя реальностью или нет, сынок? Ну, допустим, здесь ты реален. Но, пройдя через Ничто, ты станешь иллюзией. Отгадай, сынок, что получится из той нечисти страны Привидений, что попрыгала сегодня в Ничто?

— Не знаю, — пролепетал Атрей.

— Все они станут безумными идеями в людских головах, заставляя своих хозяев отчаиваться, злобствовать или бояться.

— Так будет со всеми? — с ужасом спросил Атрей.

— Есть много разных видов безумия и ослепления, — ответил Гморк. — Смотря по тому, кем вы являетесь здесь: прекрасные или безобразные, глупые или умные, вы и там становитесь прекрасными или безобразными, глупыми или умными обманами и враками.

— Ну, а я чем стану?

— Сам увидишь, — ухмыльнулся Гморк. — Или, скорее всего, не увидишь, потому что это уже будешь не ты. Вот почему люди боятся и ненавидят Фантазию и всё, что из неё исходит. Они хотят её уничтожить. И не понимают, что тем самым только умножают поток обмана, который устремляется в их мир и отравляет души людей своим гнилостным духом. Разве это не забавно?

— Значит, в мире людей больше никто не верит, что мы живые?

— В этом нет ничего удивительного. Ведь вы сами, став обманом, служите тому, чтобы люди разуверились в Фантазии. Им больше не приходит в голову мысль всерьёз посетить ваш мир. Но зато вы получаете власть над людьми.

— Что же мы можем с ними сделать?

— Обман даёт неслыханную власть, сынок, потому что люди живут своим воображением. А воображением можно управлять. Власть над людьми — это единственное, чем стоит дорожить. Я всегда держался силы и власти. Я служил ей и потому имел свою долю этой власти.

— Я не хочу властвовать над людьми и не хочу входить в долю, — выдавил Атрей.

— Спокойнее, маленький дурачок, — прорычал вервольф. — Хочешь ты или не хочешь, а как только настанет твой черёд прыгать в Ничто, ты станешь невольным слугой этой власти. И кто знает, как ты её употребишь. Может, с твоей помощью людей принудят покупать какую-нибудь ерунду. Или заставят ненавидеть то, что им неизвестно вовсе. Или верить во что-нибудь, что сделает их ручными и послушными. Или сомневаться в том, что, наоборот, могло бы их спасти. С твоей помощью, маленький фантазиец, можно будет затевать в человеческом мире большие дела: развязывать войны и основывать новые империи…

Гморк помедлил и потом добавил:

— А есть даже такие идиоты… правда, они считают себя мудрецами и уверены, что служат истине: они усердно разубеждают детей в существовании Фантазии. Может, как раз им ты и будешь служить.

Атрей стоял, опустив голову. Теперь он знал, почему люди больше не приходят в Фантазию и отчего некому дать имя Детской Королеве. Чем больше Фантазии съедает Ничто, тем больше лжи и обмана расползается по человеческому миру и тем меньше надежд на спасение. То был заколдованный круг, из которого не вырваться.

Теперь это знал и Бастиан Балтазар Букс.

Он понимал теперь, что не только Фантазия больна, но и человеческий мир тоже. Одно зависело от другого. Собственно, он это и сам давно чувствовал, но не мог объяснить. Он никогда не хотел примириться с тем, что жизнь так монотонна и сера, без тайны и чуда, как уверяют многие люди.

Но теперь-то он знал — для того, чтобы оба мира снова выздоровели, надо отправиться в Фантазию. С ужасом и стыдом Бастиан вспоминал теперь собственную ложь. Нет, не те истории, которые он выдумывал и сочинял, а другое: несколько раз он врал намеренно и сознательно — иногда из страха, иногда ради выгоды, иногда из хвастовства. Сколько существ Фантазии он уничтожил таким образом, сделал неузнаваемыми и воспользовался ими во зло? Он попытался представить, кем они были в своем истинном обличье, — и не мог. Может, потому и не мог, что когда-то врал. Во всяком случае, одно было ясно: и он приложил свою руку к тому, что теперь происходит с Фантазией. Он хотел бы исправить положение. Он должен сделать это даже ради Атрея, который готов на всё, лишь бы спасти свою страну! Бастиан не должен обмануть его надежд. Он обязан найти путь в Фантазию!

Башенные часы пробили восемь.

Вервольф смотрел на Атрея в упор.

— Ну, теперь ты знаешь, как тебе попасть в человеческий мир, — сказал он. — Ты всё ещё хочешь этого, сынок?

— Я не хочу быть обманом, — пробормотал Атрей.

— Но станешь им, хочешь ты того или нет, — почти торжествовал Гморк.

— А ты? Почему ты очутился здесь?

— У меня было задание, — неохотно сказал Гморк.

— У тебя тоже? — Атрей проникся сочувствием. — И ты его выполнил?

— Нет, — прорычал Гморк, — иначе бы я не валялся здесь на цепи. Вначале мои дела шли совсем неплохо, пока я не очутился в этом городе. Княгиня Мрака, что правила здесь, приняла меня со всеми почестями. Она пригласила меня к себе во дворец, по-царски угощала и беседовала со мной. И делала вид, что она моя союзница. Ну, сброд этой страны был мне в известной степени даже симпатичен, я чувствовал себя почти как дома. И княгиня Мрака тоже была на свой лад очень приятная дама. Она гладила меня и почёсывала, и я совсем раскис от этого, потерял голову и распустил язык. Я выболтал ей всё и даже моё задание. Она усыпила меня, а когда я проснулся, то сидел уже на этой цепи. Она пришла ко мне и сказала: «Ты забыл, Гморк, что я тоже принадлежу к существам Фантазии. И если ты замышляешь что-то против Фантазии, ты выступаешь против меня. Значит, ты мой враг, и я тебя перехитрила. Эту цепь могу расколдовать только я. Но я вместе с моими слугами ухожу в Ничто и уже не вернусь». И она ушла прочь. Но не все последовали её примеру. Только когда Ничто совсем приблизилось, оно стало притягивать к себе всё больше и больше жителей. И как раз сегодня, если я не ошибаюсь, сдались последние. Да, я попал в ловушку, заслушавшись эту женщину. Но и ты, сынок, угодил в западню, заслушавшись меня. В это мгновение Ничто уже сомкнуло кольцо вокруг города, ты пойман и не вырвешься.

— Вот и погибнем вместе, — сказал Атрей.

— Это верно, погибнем, — ответил Гморк. — Но есть различие, мой маленький дурачок. Я умру прежде, чем приблизится Ничто, а тебя оно поглотит. Разница велика. Ибо кто успел умереть, у того история закончилась, а твоя будет продолжаться бесконечно, как у всякой лжи.

— Почему ты такой злой? — спросил Атрей.

— У вас есть свой мир, — мрачно ответил Гморк. — А у меня нет.

— Что ты должен был сделать?

Гморк снова улёгся, его силы таяли на глазах, глухой голос уже прерывался.

— Те, кому я служу и которые приговорили Фантазию к смерти, усмотрели опасность для своих планов. Они узнали, что Детская Королева отправила посланника, великого героя, который ещё мог призвать в Фантазию человеческого ребёнка. Его нужно было уничтожить во что бы то ни стало. Для этого послали меня, потому что я знаю в Фантазии все дороги. Я тотчас напал на след, я гнался за ним день и ночь — через страну Сафраниев, через Ревучий лес, через болото Уныния, через Мёртвые горы, и именно там, у Бездонной пропасти, у сети Эргамуля его след оборвался, как будто он взлетел в воздух. Где я только не искал его потом! Продолжая свой путь, я очутился здесь. Я не сделал того, что должен был сделать. Но и он не выполнил своего задания, потому что Фантазия продолжает гибнуть. Впрочем, его имя Атрей.

Гморк поднял голову и снова принюхался, пытаясь что-то припомнить. Выпрямившись, мальчик отступил на шаг.

— Это я, — сказал он. — Я Атрей.

Дрожь пробежала по всему телу исхудавшего вервольфа. Содрогание это повторилось ещё и ещё раз. Потом из его пасти вырвался хрип, похожий на задыхающийся кашель, он становился всё громче, превращался в рёв, отражаясь эхом от всех стен города. Вервольф смеялся!

Это был самый ужасный смех, который Атрей когда-либо слышал. Он отнял последние силы зверя. Смех оборвался — Гморк был мёртв.

Долго Атрей стоял неподвижно. Наконец он приблизился к мёртвому вервольфу и — сам не зная зачем — склонился над ним, тронув рукой чёрную всклокоченную шерсть. И в то же мгновение быстрее мысли зубы Гморка сомкнулись на ноге Атрея. Даже после смерти злоба в нём сохранила свою мощь.

Атрей попытался разомкнуть мёртвые челюсти. Всё тщетно. Как стальными винтами прикрученные, громадные зубы крепко сидели в его мышцах. Атрей опустился рядом с трупом вервольфа на грязную землю.

И шаг за шагом, неудержимо и бесшумно со всех сторон надвигалось Ничто, проникая сквозь чёрные высокие стены и сжимая город в своём смертном объятии.