"Два шалахмонеса" - читать интересную книгу автора (Алейхем Шолом)

6

Касриловский мировой – пан Милиневский, тучный господин с длинной бородой и высоким лбом, так долго состоял в должности мирового, что отлично был знаком со всем городом, и, главным образом, с касриловскими евреями, каждого он знал в лицо, и характер его знал, понимал по-еврейски, как еврей, был умен, как свет. «Совсем еврейская голова!» – говорили о нем в Касриловке.

В осеннее время, после праздника кущей, его забрасывали бумагами, и не кто-нибудь, а всё евреи, дай им бог здоровья! Речь шла не о кражах, упаси господь, не о злодеяниях или убийствах – нет! Жаловались только на дули и оплеухи, которыми прихожане наделяли друг друга в синагоге из-за почетного права читать молитвы с амвона.

Пан Милиневский не любил церемониться с касриловскими евреями, пускаться с ними в длинные объяснения, Много говорить он им не давал, так как знал, что это история без конца. Желают пойти на мировую – хорошо (пан Милиневский – миротворец), а если не желают, – он надевает цепь и кричит: «По указу, на основании такой-то и такой-то статьи, я присуждаю Гершке за фосень-брейшис[5] три дня ареста и Янклу за фосень-тойре[6] три дня ареста». Как видите, предпочтения он не оказывал никому.

За две недели до пасхи состоялся суд по делу о шалахмонесах. Присутствие было битком набито свидетелями – мужчинами и женщинами, – яблоку негде было упасть.

– Айзик, Иоська, Злата, Зелда! – вызвал пан Милиневский, и с первой скамьи поднялись реб Иося-ягненок со своей женой и реб Айзик-балбриеник со своей женой, и прежде чем мировой успел открыть рот, все четверо заговорили разом, и больше всех и громче всех, конечно, женщины.

– Господин мировой! – говорит Зелда, отталкивая мужа и показывая рукой на Злату. – Она, вот эта бесстыдница, присылает мне в нынешний пурим хороший шалахмонес, курам на смех: паршивый штрудель и один медовый пряничек, просто смех, срам, тьфу!..

– Ой-ой-ой, я этого не выдержу! – кричит Злата и бьет себя кулаком в грудь. – Дай боже мне такой кусок золота!

– Аминь! – говорит Зелда.

– Да замолчи ты, проклятая! Две подушечки, господин мировой, дай боже мне такое счастье, и пирожок, и царский хлеб, и несчастье на ее голову, и пряник, и язва египетская, и гоменташ! Горе мне!

– Какой там гоменташ? Это ей приснилось!

Мировой звонил в колокольчик, пытаясь успокоить женщин сначала по-хорошему, потом со всей строгостью, а когда он увидел, что это не помогает, что невозможно заставить женщин замолчать, он их, извините, выставил наружу, чтобы стало немного тише и можно было хоть что-нибудь разобрать. А мужчинам он посоветовал обратиться к раввину.

– До рабина! – сказал он им. – До рабина с вашим гоменташем.

И вся толпа отправилась к раввину.