"Сладкая месть" - читать интересную книгу автора (Ильичёв Валерий Аркадьевич)

VII. Последний выстрел

Тягач уже второй час жарился под солнечными лучами на крыше. В воздухе стоял густой запах растопленного гудрона. Круглов сказал, что переговоры будут недолгими и по подсчетам Тягача его «объект» должен уже скоро выйти. Самое тяжелое было то, что он находился в постоянном напряжении, боясь пропустить выход Сурка из ресторана. Отсюда, с крыши, он контролировал всего несколько метров площадки перед рестораном и сомневался, что успеет выстрелить ещё хотя бы раз. И потому знал, что ему нельзя ошибиться.

Конечно, он жалел, что не сможет взглянуть в глаза своему главному обидчику, насладиться его страхом и объяснить, кто и за что его казнит. Но в данном случае было не до таких тонкостей, и Тягач только страстно желал не промахнуться и решить задачу единственным выстрелом.

Занятый своими мыслями, он чуть было не пропустил момент, когда на улицу вышел Сурок в окружении четверых охранников. И, словно в тире на учебных стрельбах, затаив дыхание, он поймал в перекрестие прицела лысую голову Сурка и плавно спустил курок. Тягач ясно видел, как разрывная пуля размозжила череп. Нарочито медленно Тягач аккуратно отложил винтовку в сторону и лишь затем заспешил, юркнул в люк, быстро спустился по лестнице, проходными дворами выбежал на соседнюю улицу и вскочил в машину, за рулем которой сидел Круглов.

— Все в порядке? Ну и хорошо! Давай ложись на дно и накройся пледом, чтобы тебя не видели. Я скажу, когда можно будет вылезать. Вывезу тебя за город, а там ты уж надейся на себя.

Тягач послушно забрался под клетчатое покрывало и, тревожно прислушиваясь к звукам снаружи, замер, надеясь, что все обойдется и они проскочат.

Так оно и получилось. Скорее всего, милиция, как всегда, слишком запоздало выставила заслоны. Во всяком случае, они успешно выскочили на загородное шоссе. Вскоре не видящий ничего Тягач почувствовал, как их машину начало бросать из стороны в сторону и подкидывать на высоких кочках.

«Интересное кино», — с удивлением подумал Тягач, поняв, что Круглов свернул на проселочную дорогу.

Машина остановилась и, Круглов буднично сказал:

— Ну все, вылезай, сынок. Приехали!

Откинув плед, Тягач поднялся, вылез из машины и осмотрелся. Машина стояла на опушке леса вдали от шоссе. Тягач жадно вдохнул сосновый воздух. Хорошо! Он сладко потянулся всем телом, вытягивая руки вверх, и вдруг замер, увидев наведенный на него пистолет.

— Так и стой, сынок. Не двигайся. Я буду стрелять при малейшем неосторожном движении.

— В чем дело, Круглов? Боишься, что меня когда-нибудь возьмут и я расколюсь на тебя?

— Нет, все гораздо сложнее. Подумай и догадайся сам!

И тут в сознании Тягача вдруг соединились воедино и его сообщение о готовящейся сделке с редкоземельными металлами именно Круглову, и хитроумная операция по его обвинению в убийстве, и неуловимость Сурка, и появление дачи у старого опера.

Тягач полуутвердительно спросил:

— Круглов — ты и есть прикрытие Сурка?

К его удивлению, Круглов ответил согласным кивком и не без горделивого хвастовства пояснил:

— Я более двух лет крутил мозги и начальству и мафии. И не попался. Не всякий такое сумеет. А теперь со смертью Сурка и вовсе концы в воду. Спасибо ты помог. Поверь, мне очень жаль: симпатичный ты парень, и я лично против тебя ничего не имею. И тогда, два года назад, было тебя жаль, и сейчас. Но своя шкура дороже.

И Тягач повторил слова, сказанные ранее Ветерком лично ему самому:

— Ты хуже нас! Послушай, Круглов, а не боишься, что Бог все-таки есть и за все отвечать придется?

— Не думаю. Если бы была кара Господня, то тебе не пришлось бы убивать Сурка, Тушу и Ветерка. Да и меня, грешника, давно бы уже на этом свете не было: так что разговор окончен. Прощай! Если есть жизнь после смерти, то, может быть, когда-нибудь и свидимся.

Его палец мягко напрягся и начал давить на спуск. В этот миг Тягач с пугающей ясностью вдруг понял, что имел в виду Садко, говоря ему о последних мгновениях перед смертью. И он остро осознал свою собственную вину перед людьми и законом.

Пуля сразу выбила из него жизнь, и тело уже не почувствовало боли от контрольного выстрела.

Все началось три года назад. К этому моменту Круглов уже отслужил в правоохранительных органах более двадцати лет. В оперативных подразделениях работал честно и с удовольствием: у него успешно получались сложные оперативные комбинации и хитроумные ловушки для всякого рода уголовных элементов.

Но после начала перестройки в условиях разгула теневого бизнеса он все чаще сталкивался с тем, что его оперативные материалы не получали реализации, и по ним не возбуждались уголовные дела. Создавалось впечатление, что кто-то там, наверху, гасит волну, поднятую полученной им из секретных источников информацией. В то же время он замечал, как растет благосостояние некоторых из его начальников. И, злобно матерясь, Круглов проклинал этих продавшихся жлобов. Порой он ловил себя на мысли, что завидует этим подлецам, ничего не боявшимся от сознания собственного всесилия, безнаказанности и богатства, плывущего словно само по себе в их руки. А он, старый дурак, уже лет десять носит один и тот же костюм и когда купил себе зимние ботинки, то пришлось экономить на еде. Жизнь собачья! А эта сволочь жирует и не стесняется своих генеральских погон.

И не раз ему приходила в голову мысль: «Эх, прихватить бы хоть одного или двух из них. Тогда и не жалко будет на пенсию уйти».

Но понимая, что его возможности ограниченны, Круглов на рожон не лез, предпочитая выждать удобный момент, чтобы все-таки зацепить кого-нибудь из авторитетных мафиози.

Особое внимание он уделял Сурку. К нему он подобрался достаточно близко. В тот раз получил Круглов оперативную информацию о деле, которое провернул Сурок с месяц назад. Сразу понял, что поезд уже ушел, следы преступления отыскать вряд ли удастся и доказательств для привлечения Сурка к уголовной ответственности взять будет негде.

Хотел он идти с этими материалами к начальству, да что толку. Все равно скажут: «Материалы судебной перспективы не имеют». Да это он и без них знал. Собрался уже эти бумаги просто засунуть в стол подальше от посторонних глаз. Но, на его несчастье, позвонил дальний родственник, сообщил, что продается дешево домик в деревне и Круглову неплохо бы перед пенсией подумать о таком варианте вложения денег. Когда тот назвал цену, Круглов лишь присвистнул: наверное, эта сумма не была уж слишком большой для покупки дома, но у него таких денег не было.

Для самого Круглова оставалось загадкой, почему он не ответил отказом, а сказал, что подумает. Родственник дал на размышление три дня, и Круглов стал прикидывать, как добыть деньги. Конечно, можно было взять в долг, но как потом он будет отдавать? Нечем!

И тут Круглов, сидя в своем кабинете перед столом, на котором лежал компромат на Сурка, решил его использовать в личных целях. Вначале эта мысль сыщика напугала. Потом он к ней немного привык и уже в фантазиях несколько раз прокрутил тактику разговора с Сурком. И, внезапно поняв, что осуществление его плана легко и доступно, похолодел от страха перед задуманным. Его беспокоили не возможное изобличение и привлечение к ответственности. Этого он как раз и не боялся. Но само осознание, что он перечеркнет всю свою честно прожитую жизнь, пугало его. Однако Круглов тут же загнал совесть вглубь, вытесняя её злобной ненавистью к правительству, не желавшему достойно обеспечить его беспомощную старость, и начальству, не раз решавшему свои личные дела за счет добытых им оперативных материалов.

Окончательно убедив себя в правоте принятого решения, он позвонил Сурку и назначил ему тайную встречу. Во время разговора Сурок сразу понял, что этот опер кое-что знает, но лично ему эти сведения не очень-то опасны. Как бы там ни было, он все равно не хотел лишних хлопот. Но, главное, Сурок увидел возможность привлечения на свою сторону ещё одного свернувшего с истинного пути работника милиции. И он, не торгуясь, выложил Круглову ту мизерную по масштабам Сурка сумму, которую сыщик попросил взамен за то, что он не даст ходу оперативным материалам. На том они в тот раз и расстались.

Круглов тогда совершил желанную для него сделку с покупкой дома и некоторое время с тревогой ожидал каких-то негативных последствий. Месяца два Сурок не давал о себе знать, но потом несколько раз звонил, обращаясь исключительно с мелкими просьбами. Круглов ему не отказывал, хотя понимал, что даже эти малозначительные сведения справочного характера, которые он передает мафиози, могут быть использованы во вред закону и людям.

— Если он обратится ко мне с чем-нибудь посерьезнее, то я ему откажу, — горячился Круглов, оставаясь с собой один на один.

Но получилось так, что он сам совершил это предательство без всяких просьб со стороны Сурка. А произошло все неожиданно и быстро. Случайно услышав, зайдя в соседний кабинет, что готовится ловушка для Сурка и тот в неё наверняка попадется в ближайшие дни, Круглов представил пагубные для себя последствия ареста этого мафиози. Ведь тот может «расколоться» и рассказать о деньгах, которые заплатил лично ему.

Страх перед изобличением и позором заставил его совершить новое предательство. Он срочно увиделся с Сурком и предупредил того о ловушке. И признательный Сурок, избежав неминуемого ареста, предложил ему в качестве вознаграждения сумму вдвое большую той, что сам Круглов просил в первый раз. После того как Круглов услышал названную сумму, в его душе несколько минут боролись противоречивые чувства. Ему хотелось и гордо отказаться, но в то же время он понимал, что уже все равно предал своих товарищей и теперь хоть бери деньги, хоть нет — это ничего не меняет. В какой-то момент у него мелькнула мысль, что дом в деревне далеко. На электричке особенно не наездишься, а потому неплохо иметь пусть недорогой, но собственный автомобиль. И он взял деньги у хитро усмехающегося Сурка, отлично понимающего, что испытывает старый оперативник, по собственной глупости попавший к нему в услужение. А через пару месяцев этот несчастный парень из СОБРа, проявив инициативу, неосторожно влез в дело, связанное с продажей материалов, содержащих редкоземельный металл. Дело было многомиллионное. За ним стоял Сурок, который, узнав от Круглова о проникновении разведчика в их ряды, принял решение о ликвидации пронырливого субъекта. Круглов тогда заступился за своего подчиненного: не хотел брать его смерть на душу. Сурок особенно не настаивал: «Мне важен результат. А уж как ты его нейтрализуешь — твоя забота».

И Круглов придумал операцию с убийством бабы из притона, чтобы не ликвидировать, а лишь подставить собровца. Сурок согласился с планом, и его люди, получив приказ, осуществили задуманное.

Для Круглова это были тяжелые дни. Он жалел добросовестного парня, пострадавшего за свою инициативу. И, испытывая угрызения совести, Круглов постоянно себя убеждал, что сделал благое дело, не дав убить своего сотрудника. «Ну подумаешь, отсидит пяток лет, но зато жив будет», — успокаивал он себя. Для него тоже было неожиданностью, что Сурок подсуетился и под его нажимом судья влепила Тягачу «червонец».

«А все равно жив остался мужик. И это благодаря мне». Так он думал и постепенно начал даже ощущать себя чуть ли не благодетелем этого несчастного, без всякой вины томящегося в неволе. Прошел год, и Круглов решил подать рапорт о выходе на пенсию. Но нежданно-негаданно натолкнулся на сопротивление Сурка, не желающего терять важный источник информации в оперативных аппаратах. И Круглов скрепя сердце согласился ещё поработать, внезапно осознав, что уже не волен в своих поступках и полностью зависит от этого подлого и коварного мафиози.

Его уже не радовала ни дача, ни тайно купленная и стоявшая постоянно в гараже машина. Он не знал, как ему избавиться от Сурка. И все чаще мысль об убийстве опекающего его бандита приходила ему в голову.

Когда возник из небытия бежавший из колонии Тягач, старый сыщик сразу понял, что ему улыбнулась удача. Он не стал вмешиваться и дал Тягачу возможность убить Ветерка и Тушу, надеясь, что те назовут Сурка как главного заказчика устранения опасного свидетеля. Ну а уж потом на сцену вышел он и организовал убийство Сурка. Конечно, новоявленного мстителя можно было бы и отпустить. Но Круглов хорошо помнил свои ощущения, когда боялся ареста Сурка, который мог его выдать. А дрожать от страха всю оставшуюся жизнь он совсем не хотел. И участь Тягача была решена. Нельзя сказать, что Круглов не переживал убийство человека, безоглядно ему доверявшего до самой последней минуты. Но уже привыкший с успехом уговаривать свою растревоженную совесть, сыщик постепенно убедил себя, что эта ликвидация Тягача была вынужденной и все равно парня, совершившего побег, ничего хорошего не ждало. Ну а самое главное, Круглова радовало ощущение, что это предательство было последним в его жизни и впереди его ждет тихая обеспеченная старость, которую он, безусловно, заслужил своей трудной и в течение многих лет безупречной службой. И именно эта мысль его успокаивала и заставляла с надеждой смотреть в будущее. До ухода на пенсию оставалось чуть больше месяца.

Он ещё не знал, что все его расчеты обречены и жить ему осталось немногим больше суток.

За два дня до убийства Сурка, ближе к вечеру, оперуполномоченный уголовного розыска Ильин шел на встречу со своим агентом с явным нежеланием. Через час по телевизору должны были показывать матч между «Динамо» и «Спартаком», и он боялся опоздать к началу. Кроме того, он не ожидал никаких интересных сведений от этого человека, занимавшего реально низкое положение в преступной среде, да и не было никакой уверенности, что тот придет в назначенное время, а не запьет или не загуляет с очередной не очень щепетильной девицей. Встречу с этим человеком, по кличке Фотограф, Ильин обычно назначал в местах, где появление их общих знакомых было маловероятно и практически исключено. На сей раз они договорились увидеться в небольшом скверике в центре города. Как всегда, Ильин пришел на место за пятнадцать минут до назначенного времени, чтобы тщательно осмотреться. Он не сразу подошел к скамеечке, где обычно обменивался накоротке со своим агентом новостями, а внимательно рассмотрел подходы и пассажиров, сидевших в автомашинах, припаркованных у тротуара напротив. Все вроде было спокойно. Но Ильин не спешил подходить к скамеечке, расположенной метрах в двадцати от памятника известному поэту. Первым должен был, согласно договоренности, прийти и сесть на скамеечку его агент.

Ильин взглянул на часы: восемнадцать ноль-ноль. «Как раз контрольное время. Если не придет, то жду его всего пятнадцать минут. А потом ухожу, чтобы успеть домой к началу футбольного матча». И тут Ильин увидел, как к скамеечке неуверенной походкой приближается довольно потрепанный субъект средних лет в сером, болтающемся вокруг его худого тела пиджаке, надетом несмотря на жару летнего вечера. «Надо же, пришел, — искренне удивился Ильин. — Одно из двух: либо у Фотографа внезапно появилась любопытная информация, либо он в очередной раз поиздержался и хочет выудить у меня деньги под предлогом выполнения ранее данного ему задания. Ну это у него вряд ли получится».

И оперуполномоченный решительно направился к скамеечке. Увидев его, Фотограф деланно равнодушно уставился на памятник, притворяясь, что его интересует лишь это произведение искусства. Ильин не стал садиться по-приятельски рядом, а, встав за спиной своего негласного сообщника, сразу спросил, какие новости тот принес, чтобы по возможности сократить время встречи, которую могли случайно засечь их общие знакомые.

— Слушай, Ильин, ты мне в прошлый раз поручил установить, кто совершил кражу у вдовы Овчинникова. Так вот, появился у меня на примете один парень, похоже причастный к этому делу. Я с ним завтра днем встречаюсь. Но деньги нужны, чтобы выпить и развязать ему язык. А без этого и разговора мужского не получится.

— Ну это ты брось. Неужели у тебя самого денег нет, или порнография сейчас не в моде и ты совсем обнищал?

— Порнография, сам знаешь, никогда из моды не выйдет. Однако конкуренция ныне высокая, да и кто будет покупать любительские снимки, если на каждом углу полно красочных журнальчиков и видаков.

— Ну, положим, те, кого ты сумел против их воли зафиксировать на пленку в непотребном виде, готовы хорошо заплатить, чтоб ты молчал и никому не показывал, — намекнул Ильин на прошлое своего помощника, осмелившегося года два назад шантажировать известного в городе человека. Именно тогда Фотограф и вынужден был, чтобы не попасть в тюрьму, начать сотрудничать с Ильиным. Он не знал, что влиятельное лицо, боясь огласки, просило не заводить уголовного дела, а лишь помочь избавиться от шантажиста.

Это упоминание заставило Фотографа оправдываться:

— Да что ты, Ильин, я давно этим не занимаюсь. Так только иногда по старой памяти могу сделать интересный снимок, и то если человек сам попросит.

В конце аллеи появилась группка молодых людей, и, демонстрируя свою приверженность к соблюдению конспирации, этот начинающий спиваться от одиночества и постоянных неудач человек, сняв с шеи фотоаппарат, стал делать вид, что выбирает наилучший ракурс для съемки памятника. Когда молодые люди прошли мимо скамейки, Ильин продолжил разговор:

— Ну я вижу, ты сегодня опять пришел пустой в надежде выманить у меня деньги на выпивку. Зряшное дело ты затеял, Фотограф, сам должен понимать.

— Да ты что, Ильин, я не совсем пустой пришел. Только, боюсь, ты рассердишься.

— Я уже рассердился, что понапрасну меня тащиться в такую даль от дома заставил.

— Послушай, Ильин. Я ведь могу вам бяку сделать, — в голосе пьяницы прозвучала явная угроза, — но, уважая лично тебя, поостерегусь. Я теперь знаю, что тот офицер-дембель два года назад мою сожительницу Люську на её квартире по вашему заданию зарезал.

— Ты что, Фотограф, совсем с круга сошел и в бреду белой горячки сам не понимаешь, что несешь?

— Брось, Ильин, ты меня просто так со счетов не списывай! Не такой уж я дурак безмозглый. Этому дембелю тогда десять лет дали, а не прошло и двух лет, как он свободно по городу в автомашине разъезжает, да ещё вместе с вашим Кругловым.

— Ну ты тут наверняка обознался с пьяных глаз, — в сердцах грубо выругался Ильин. Но по его тону Фотограф сразу понял, что и тот не знает о том, что убийца его бывшей сожительницы Люськи находится в городе. И чтобы убедить опера в истинности своего сообщения, достал дрожащей рукой сделанную им незаметно фотографию и протянул Ильину. Оперативнику одного взгляда было достаточно, чтобы узнать людей, чье изображение зафиксировала бесстрастная пленка.

— Когда и где сделан был снимок?

— Вчера вечером, я крутился возле фонтана, надеясь подзаработать, запечатлев приезжих у этой достопримечательности города. Ну и засек вашего Круглова с этим типом. Тут же позвонил тебе и попросил о встрече, прикинув, что, может быть, тебе будет интересно. А ты я вижу не в курсе дела?

— А я вижу, что ты не забыл своих старых дел и вздумал милицию шантажировать. Неужели не понимаешь, что это опасно?

— Да ты что, Ильин?! — испуганно заныл Фотограф. — Я ведь только хотел у тебя немного деньжатами разжиться, а то уж четвертый день на мели. Если можешь выручить — помоги, а коли нет, то давай разбежимся. А в свои темные дела меня не впутывай.

— Кто тебя впутывает? Ты сам по дурости влез по самые уши куда не надо! Теперь у тебя один выход: молчать громче о том, что видел. Иначе люди, заинтересованные в том, чтобы убийца твоей сожительницы на воле гулял, доберутся до тебя быстрее, чем ты до бутылки.

— Ты меня, Ильин, не пугай, я и без того вижу, что не в свое дело залез. Ты уж забудь все сказанное мной, — фотограф был не на шутку испуган.

— Считай, что я уже забыл половину, а вторую половину забуду, когда негатив этого снимка мне отдашь.

— Я что, без понятия? Он у меня с собой. На, возьми, — и Фотограф поспешно протянул Ильину кусочек пленки.

Ильин положил её в карман и сунул Фотографу купюру в пятьдесят тысяч:

— Благодари судьбу, что легко отделался. А я постараюсь забыть все, что сегодня происходило вечером в этом сквере. Считай, мы не виделись.

— Спасибо, Ильин, век не забуду. Вообще-то я рассчитывал на сумму вдвое большую, чем ты дал, — внезапно вновь осмелел Фотограф, завидев деньги, предвещавшие ему вожделенную выпивку.

— Ну ты совсем обнаглел, приятель. А свою собственную безопасность в какую сумму оцениваешь? — осадил Фотографа Ильин и, глядя вслед сгорбленной фигуре, поспешно удаляющейся по аллее сквера, подумал: «А ведь ему удался сегодняшний шантаж, и он выманил у меня деньги на выпивку. Но принесенная им информация того стоит. Возможно, убийство Ветерка и Туши связано напрямую с появлением в городе Тягача после побега из колонии. Здесь кроется либо хитроумная операция, тонко проводимая высоким милицейским начальством, либо предательство со стороны Круглова наших профессиональных интересов. Но как мог Круглов, старый заслуженный сыщик, пойти на такое?! В любом случае полученная сегодня информация требует тщательной и очень осторожной проверки».

Ильин повернулся и пошел прочь от места встречи. По крайней мере он знал одно: что прикоснулся к какой-то темной истории и эта случайно зафиксированная на пленку встреча Круглова с человеком, числящимся покойником во всех милицейских учетах, имеет какой-то тайный и явно незаконный характер. При таких обстоятельствах в целях собственной безопасности он не мог доложить начальству о полученной информации. Ему теперь предстояло действовать крайне осмотрительно и в одиночку. И начать следовало непосредственно с проверки самого Круглова, которому он до этого момента безоглядно доверял.

В душе у Ильина теплилась робкая надежда, что вскоре все разъяснится и он убедится в невиновности своего старшего товарища.

На следующий день Ильин, покопавшись в своих бумагах, нашел небольшое сообщение, которое могло заинтересовать Круглова, занимавшегося в последнее время раскрытием разбойных нападений на водителей, и отправился к нему в кабинет. Деловое обсуждение информации, послужившей предлогом для встречи, заняло не более десяти минут. И Ильин, сделав вид, что уже собирается уходить, вдруг повернулся к Круглову:

— Да, чуть не забыл, тут на днях словно привет с того света получил. Столкнулся на улице с одним старым архивным «источником», а он меня спрашивает: «За какие заслуги Серегу-Дембеля, осужденного на „червонец“ за убийство Люськи, на волю через два года выпустили? Я, говорит, видел, как он в центре города в свою машину садился». Ну я объяснил, что он обознался: нет Сереги в живых. Но все равно всколыхнул во мне воспоминания. Хороший был у нас разведчик. Жаль, что так плохо кончил. Это надо же было допиться до чертиков и убить какую-то никчемную шлюху.

Сказав это, Ильин ничуть не покривил душой. Он и тогда, два года назад, жалел этого собровца, слишком вжившегося в роль уголовного типа. Хотя, если говорить откровенно, Ильин сомневался в истинности обстоятельств этого преступника. Но в те дни его не оказалось в городе: он отдыхал у моря и вернулся только через две недели, когда дело уже было практически завершено. Да и Круглов его тогда заверил, что, к сожалению, все так и было: скорее всего, парень по неосторожности смешал «травку» или «колеса» с водкой и под влиянием ужасающих воображение миражей совершил это преступление. И ничего теперь поделать нельзя.

А сейчас Ильин, вытаскивая на свет Божий те события двухгодичной давности, внимательно наблюдал за лицом Круглова, стараясь уловить малейшие проявления его реакции на произносимые им слова.

Похоже, этот разговор тому явно не по душе. Но причиной может быть просто нежелание вспоминать о неприятном провале так печально закончившего свою карьеру молодого собровца. «Ну теперь посмотрим, что он скажет», — подумал Ильин.

Однако Круглов ограничился лишь коротким замечанием:

— Да, жаль парня, но, как говорится, все там будем.

Этот нейтральный, претендующий на философскую глубокомысленность комментарий лишал Ильина возможности продолжить развитие данной темы. И, начав собирать бумаги, Ильин мучительно размышлял: «Он как будто боится этого разговора и не желает его поддерживать. Здесь кроется не простое нежелание вспоминать собственную ошибку в работе с совершившим преступление собровцем. Одно теперь мне ясно: Круглов хочет утаить от меня и то, что собровец Климов после побега остался в живых, и сам факт его встречи с этим бежавшим из мест заключения зэком. И это умолчание знаменательно само по себе, хотя, возможно, все объясняется тем, что Круглов, вычислив беглеца, встретился с ним, но пожалел его: не стал задерживать и водворять обратно в зону: числится парень в покойниках, ну и пусть числится. В таком поведении Круглова есть резон, по крайней мере я сам бы оказался в затруднительном положении, столкнувшись с Сергеем-Тягачом где-нибудь на улице. И у меня бы возник соблазн отпустить этого несчастного парня, все равно уже записанного в покойники. Однако теперь, после того, как ликвидировали одного за другим Ветерка и Тушу, это вряд ли разумно: скорее всего, это сделал Тягач и такого человека отпускать уже нельзя. Он опасен».

Пауза затянулась, и Ильин, попрощавшись, направился к выходу. Он уже стоял в дверях, когда Круглов словно невзначай посоветовал:

— Так что, Ильин, не бери в голову лишние заботы, думая о покойниках, лучше подумай о живых, да и о самом себе. Кстати, как зовут твоего человека, который якобы видел мертвого собровца в городе?

— Да ты его не знаешь. Он уже совсем дряхлый старик, вот и едет помаленьку крыша. Ну ладно, пока ты прав. Как сказано в Евангелии: «Живые должны думать о живых…»

Выйдя из кабинета, Ильин стал спускаться по лестнице. «Круглов не только скрывает сам факт своей встречи с этим Тягачом, но и явно замешан в какой-то игре, замышляемой либо им, либо кем-то другим. И игра эта нешуточная, иначе он не высказал бы угрозы, предупредив, что мне не мешает подумать о живых и о себе самом, а не о покойниках. Хотя эту фразу можно истолковать по-разному. А старик хорошо держался, допустив единственный прокол и задав вопрос о моем „источнике“, видевшем Тягача. Профессионал не дожен демонстрировать таким образом свою заинтересованность в этом деле».

Ильин вышел на улицу. Теперь он не сомневался, что Круглов по уши завяз в каком-то грязном деле, и ему предстояло принять нелегкое решение о проведении оперативно-розыскных разведывательных мероприятий в отношении своего старшего и опытного коллеги. Положение осложнялось тем, что ему по-прежнему надо было вести разработку в одиночку: он не мог идти с докладом к начальству, не зная, действует ли Круглов на свой страх и риск или выполняет указания кого-то, занимающего более высокое служебное положение.

Да, Ильин оказался в сложной ситуации и совсем не представлял, как сумеет из неё выкрутиться.

А Круглов после ухода молодого сыщика долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Его мучили сомнения: действительно Ильину известно только то, что он ему сказал, или нечто большее. Если их встречу с Тягачом кто-нибудь видел и сболтнул, то выполнение его плана резко осложнилось. Но Круглов уже не мог дать задний ход: немедленная ликвидация Сурка означала для него долгожданное освобождение от пут этого страшного в своей всесильности человека. И, лишь переведя руками Тягача этого мафиози в разряд покойников, он мог почувствовать себя в относительной безопасности.

«Да, мне придется идти в этом деле до конца. Иначе я, считай, пропал. Хорошо, что акция намечена на завтра и мне надо продержаться только сутки. Даже если за мной установят наблюдение по докладу Ильина, то личных контактов с Тягачом до начала операции у меня уже не должно быть, а короткий звонок из телефона-автомата они вряд ли успеют засечь. Так что моя основная задача — это избежать наблюдения непосредственно в момент ликвидации Сурка и сразу после завершения операции. Ну с моим опытом уйти из-под слежки в нужный момент я сумею. Главное не насторожить их раньше времени и прикинуться, что я не замечаю „топтунов“. Хотя, конечно, крайне нежелательно, чтобы они засекли мою встречу с „источником“ из окружения Сурка. Но, возможно, я зря паникую и Ильин действительно верит, что его бывший агент обознался. А мне рассказал об этом лишь потому, что я непосредственно работал с этим собровцем. Правда я, признаться, допустил промашку, задав вопрос о его осведомителе. Это было опрометчиво и могло вызвать у молодого сыщика подозрения. Ну да ладно. Авось прорвемся: за двадцать с лишним лет в розыске и не такое видали».

Но это было слабое утешение. Нынешний риск имел существенную особенность: сейчас Круглов действовал не именем закона, а вопреки ему. И это вызывало у него особые опасения за свою дальнейшую судьбу. Он поставил на карту не просто свою и чужую жизнь, а собственное доброе имя, которым дорожил почти двадцать лет. Оставалось уже менее суток до решения его судьбы. А он все ещё продолжал надеяться на успех.

Первое, что сделал Ильин, покинув кабинет Круглова, это вышел на улицу и поехал к своему дому, надеясь застать на месте своего соседа по лестничной клетке Антипова, проработавшего в наружном наблюдении не один год и теперь находящегося на пенсии. Старик часто захаживал к Ильину, жаловался на сноху, не разрешавшую курить ему даже на кухне, и, нещадно смоля папиросы «Беломор», которые не желал менять ни на какие сигареты, часами рассказывал о своих подвигах во время службы. По его бахвальным словам всегда выходило, что именно он и его товарищи, ловко «проведя объект» по городу, выявляли главную улику, благодаря которой сыщики смогли арестовать опасного преступника. Иногда он расцвечивал свои рассказы подробностями лихих подвигов, когда во время тайного наблюдения «объект», не заметив слежки, совершал преступление и надо было лично задерживать отчаянно сопротивляющегося бандита.

Ильин часто сердился на эти незваные визиты, после которых приходилось вытряхивать из вазочки окурки и открывать окно, без особого успеха пытаясь выветрить крепкий запах никотина. Но Ильин терпел эти частые набеги старика, понимая, что никому теперь не нужный Антипов приходит к нему не покурить на свободе, а из желания вновь в своих рассказах воскресить в душе то ощущение своей необходимости людям и личной причастности к тайным, скрытым от других, но очень важным делам государственной службы.

И вот теперь, вынужденный действовать в одиночку на свой страх и риск, Ильин решил прибегнуть к помощи Антипова. Он позвонил соседу и попросил того зайти срочно к нему. Старик тут же спустился и позвонил в дверь.

— Вот что, Михалыч, у меня есть для тебя задание по службе, но опасное, а самое главное — очень уже деликатное, и знать о нем должны будем только ты да я. Если кто ещё узнает, то не сносить мне головы, да и ты себя подставить можешь. Надо денька два, от силы три «поводить» по городу одного человека. Заставлять тебя, сам понимаешь, не имею права. Так что думай, берешься за дело или нет.

К его удивлению, Антипов совсем даже не кинулся с радостью на выполнение задания, чтобы вновь почувствовать свою значимость и нужность людям. Он достал папиросу, закурил и лишь потом спросил:

— Почему официально вопрос об установлении «наружки» за этим человеком не поставишь? Только говори прямо, не крути.

— Ну, во-первых, у меня времени мало на оформление документов, а за ним надо было вести наблюдение, как говорится, вчера. Я хотел, чтобы ты «сел ему на хвост» уже через полчаса на своем «Запорожце». Но если боишься, то не надо, попробую обойтись без твоей помощи.

— Ты меня на это детское «боишься» не бери! Я не мальчишка, а серьезный человек и такое видел, о чем ты даже не подозреваешь. Но я должен знать, на что иду, и, главное. быть готовым к тому, с чем могу столкнуться. Итак, за кем надо ходить?

— Это я могу сказать, лишь если ты со мной в деле.

— Ну тогда хоть намекни. За уголовным авторитетом ходить не буду: и бесполезно на моем «Запорожце» гоняться за «мерседесом», и голову мне вмиг открутят и скажут, что так и было.

— Нет, меня интересует наш сотрудник из уголовного розыска.

— Подозреваешь в коррупции?

Ильин, немного поколебавшись, уклончиво сказал:

— Понимаешь, Михалыч, и сам не знаю. Хочу проверить кое-что. Только сдается мне, что он сам в опасности, и ты будешь ему вроде прикрытия.

Антипов посмотрел на Ильина своими проницательными старческими глазами:

— Ладно, Ильин, не хочешь говорить откровенно, не надо. Но твоя легенда о том, что я будто охраняю его от покушения, мне нравится: в случае чего, так и буду объяснять свое участие в слежке. И уж не обижайся, если у меня возникнут неприятности, то сошлюсь на тебя как на инициатора задания. Мне только не хватало на старости лет в противозаконное дело вляпаться. Так кого «вести», то есть охранять, надо?

Ильин подошел к шкафу, достал альбом с фотографиями и вынул из прорези снимок, где он был запечатлен на совещании вместе со своими коллегами, и, протянув фотокарточку Антипову, ткнул пальцем в изображение Круглова: — Вот этот.

— А, Круглов. Я его знаю. Пару раз по делам встречались, он нам задание корректировал. Можешь оставить фотографию себе, я и так его в любой толпе выявлю.

— Ну вот и хорошо. Поезжай прямо сейчас к управлению, он пока там, и жди. Машину поставь где-нибудь в стороне.

— А это ты уж, Ильин, мне не указывай. Я лучше тебя разбираюсь, где мне машину ставить. Вот только денег мне дай на бензин и прочие непредвиденные расходы. Сам понимаешь, всякое может случиться. И ещё одолжи фотоаппарат. Твой-то получше моей «Смены» будет.

— Ладно, Антипов, не обижайся. Это я так, к слову. Тут ты профессионал, тебе и карты в руки. Возьми фотоаппарат и деньги. Здесь негусто, но на бензин хватит. И еще, Круглов, конечно, сыщик опытный, и потому постарайся все же, чтобы он тебя не заметил.

— Будь спокоен. Я сам не менее тебя заинтересован: зачем мне лишние неприятности. Надеюсь, ты все сказал и меня зря не подставишь.

После ухода соседа Ильин лишь покачал головой: «До чего же Антипов недоверчив — старой закалки человек. Но зато опытный „топтун“ и дело свое знает. Только бы Круглов его сразу не засек. Пожалуй, я напрасно к Круглову с разговором о Тягаче полез, насторожил мужика. Ну да ладно, дело сделано, не вернешь».

Ильин вздохнул и подошел к холодильнику. Время было обеденное, и не мешало бы перекусить и вновь ехать на работу. Теперь ему оставалось только ждать известий от Антипова. Больше ничего другого в данной ситуации он предпринять не мог.

Круглов, выйдя из здания управления, покрутился возле газетного киоска, затем пошел к автобусной остановке, но внезапно, сделав резкий поворот, вернулся назад к табачному киоску и купил пачку сигарет. Постояв минуты две в раздумье, чиркнул зажигалкой, несколько раз затянулся и, бросив едва начатую сигарету в урну, зашел в хозяйственный магазин. Там, делая вид, что рассматривает электротовары, запомнил лица всех вошедших вслед за ним в торговый зал. Из магазина опять двинулся к автобусной остановке. Первый автобус он пропустил, чтобы убедиться в отсутствии рядом с ним людей, зафиксированных его зрительной памятью возле газетного и табачного киосков и в хозяйственном магазине. Все вроде бы было спокойно.

До назначенного свидания с нужным ему человеком оставалось совсем мало времени, и Круглов, решив, что находится вне наблюдения, сел в очередной подъехавший к остановке автобус. На всякий случай он встал на задней площадке и стал всматриваться в машины, идущие следом. Их было три: «мерседес», «Жигули» седьмой модели и допотопный «Запорожец», который он сразу из-за маломощности отмел. Но ползущий за автобусом «мерседес», как только появилась возможность, резко взял в сторону и, обогнав автобус, ушел вперед и скрылся из вида. А у ближайшего поворота и «Жигули», и «Запорожец» свернули налево, а его автобус поехал по прямой.

Круглов облегченно вздохнул: «Нет, все в порядке, просто нервы шалят. Но перестраховка никогда не помешает».

А Антипов, с самого начала наблюдавший за выкрутасами сыщика, пытавшегося выявить признаки установленной за ним слежки, иронично посмеивался: «Ну, ну, покрутись, покрутись. Мы эти дешевые номера за сто шагов разгадываем. Нашел, с кем в кошки-мышки играть».

Когда автобус, увозящий Круглова, отъехал от остановки, антиповский «Запорожец» двинулся следом, пропустив между собой и «объектом» две машины. Он знал, что обычно «ведомый» проявляет больше беспокойства в первые минуты, когда выходит из здания, где его могут засечь, и эти первые шаги негласного наблюдения должны быть наиболее осторожны. А убедившись с самого начала, что он чист и за ним нет слежки, «объект» уже теряет бдительность, полагая, что посреди маршрута его уже невозможно засечь и взять под контроль. И потому Антипов решил свернуть на боковую улицу и, быстро сделав полукруг, обогнать автобус и, выехав как раз рядом со следующей остановкой, уже следовать дальше впереди, ожидая момента, когда Круглов выйдет в нужном ему месте.

«А у этого опера явно рыльце в пушку: очень уж перепроверяется, опасаясь „наружки“, — подумал Антипов, — не зря меня послал Ильин „сесть ему на хвост“. Ну что ж, посмотрим».

Круглов, выйдя из автобуса, на всякий случай огляделся, скорее больше для формального соблюдения конспирации, и, пройдя вперед по улице, оказался на перекрестке, где его уже ждал нужный ему человек. Они быстро пожали друг другу руки и, свернув в переулок, вошли в первый попавшийся подъезд. Там, между вторым и третьим этажами они в течение нескольких минут обменялись необходимой информацией, и Круглов вышел из подъезда. Только сейчас он обратил внимание на «Запорожец», стоявший на противоположной стороне переулка. Этой машины не было, когда он со своим «источником» входил в подъезд. Что-то знакомое показалось ему в лице водителя. «Где-то я его видел, — подумал Круглов, почувствовав острую тревогу, — неужели он за мной следит от самого управления? Уж не та ли это машина, что ехала за автобусом, как только я сел в него? Надо запомнить номер и проверить».

Круглов пошел в сторону улицы. Вскоре за ним выскочил из подъезда его «источник» и зашагал в обратном направлении, не обратив внимания, что водитель «Запорожца», поспешно сфотографировав его, поехал вслед за пожилым сыщиком, поспешно удалявшимся от места своей негласной встречи. У Круглова не было сомнений, что его «вели» от самого управления.

«Ну что ж, ничего страшного пока не произошло. Они всего-навсего зафиксировали внеочередную встречу с моим агентом. Это не криминал, а, наоборот, мне в плюс. Если только не принимать во внимание, что этот человек из охраны Сурка, сообщивший мне о времени и месте предстоящей встречи своего шефа с другим авторитетом. Ну а это мне совсем необязательно отражать в оперативных материалах о результатах встречи. Так что связать меня с завтрашним убийством будет нелегко. Но все-таки, кто послал этого старика на „Запорожце“ следить за мной?»

Доехав до управления, Круглов первым делом через ГАИ установил владельца автомашины и, услышав фамилию и его адрес, сразу все понял и вспомнил этого пенсионера из «наружки», с которым много лет назад вместе проводил секретные литерные мероприятия. «Так, значит молодой, да ранний Ильин взялся меня разрабатывать. Паренек способный и потому опасный. Но вряд ли у него есть что-нибудь на меня серьезное: иначе бы за мной ходили ребята из оперслужбы, а не ездил на разболтанном драндулете давно списанный в тираж пенсионер. Ну да ладно, пусть стар и млад потешатся, играя в сыщиков. Мне надо только делать вид, что не замечаю слежки, а завтра с утра, взяв свою машину из гаража, я легко уйду от этого доморощенного Шерлока Холмса, и, оставшись без наблюдения, выдам звонок Тягачу из телефона-автомата и оставлю ему оружие на крыше. А уж после того как Тягач, сделав свое дело, будет ликвидирован, никакой Ильин с его частным расследованием мне не страшен».

Теперь, когда Круглов знал, что за ним ведется наблюдение всего лишь стариком пенсионером, он был уверен, что у него все получится.

Поздним вечером Антипов, сопроводив Круглова после окончания работы до дома, убедился, что тот не собирается никуда выходить, и принял решение вернуться и проявить отснятую им пленку, чтобы показать Ильину. Едва увидев лицо человека, с которым встретился Круглов, молодой сыщик сразу узнал одного из охранников Сурка. «Интересно. Очень интересно. Конечно, это может быть и обычная встреча с „источником“ оперативной информации. Но, возможно, тут кроется и нечто большее, если продолжить этот логический ряд: воскресший из небытия Тягач, собирающийся на пенсию оперуполномоченный Круглов и неуловимый до сих пор авторитет Сурок. Надо будет присмотреться. Я не удивлюсь, если вслед за Ветерком и Тушей на тот свет отправится Сурок. Но пока идти к начальству мне все-таки не с чем: одни лишь догадки и подозрения. Посмотрим, что будет завтра».

И Ильин попросил Антипова продолжать слежку за старым сыщиком. Антипов недоверчиво покрутил головой:

— Я что. Я могу. Но только сдается, что засек он меня на обратном пути и потому из осторожности у меня на глазах ничего делать предосудительного не станет. Кроме того, ты говоришь, у него есть своя машина. Так я бы на его месте взял её завтра из гаража, да и оторвался бы от моего «Запорожца» на первых же метрах. И вся недолга.

— Ты прав. Но попробуем. Подъезжай к его дому в семь утра, за час до его выхода на работу. А потом мне откуда-нибудь позвони, доложи, что он делает. Я буду ждать.

— Ну хорошо, Ильин. Как знаешь. Тебе, как говорится, виднее.

Но на следующий день Круглов даже не стал щекотать нервы своему преследователю, отрываясь от него. Он просто уехал из дома в шесть часов утра, предварительно убедившись, что слежки за его домом нет. Он положил на заднее сиденье упакованный с вечера длинный сверток с рыболовными снастями, среди которых лежала разобранная снайперская винтовка.

А подъехавший к семи часам утра Антипов, напрасно прождав «объект» до десяти утра, позвонил Ильину и сообщил о своей неудаче. Ильин заскочил в отдел, где работал Круглов, и с опозданием узнал, что тот взял отгул за воскресное дежурство, намереваясь выехать за город на рыбалку.

Ильину стало понятно, что Круглов на данном этапе обвел их с Антиповым вокруг пальца и остался вне наблюдения. «Это простое совпадение, или Круглов готовит себе алиби?» — спросил сам себя Ильин, заранее зная, что ответ скорее всего получит из дежурной части о совершенном новом преступлении. Но в данной ситуации ему оставалось только ждать.

И он дождался: сообщение о пуле, размозжившей голову Сурка у ресторана в центре города, поступило около трех часов дня. Ильин поспешил вместе со следственно-оперативной группой выехать на место преступления. Опытный следователь сразу определил, откуда мог быть произведен выстрел, и на крыше нашли брошенную снайперскую винтовку. К удивлению и радости эксперта дактилоскописта Белова, на самом краю приклада винтовки он обнаружил отпечатки двух пальцев, пригодных к идентификации.

Белов заметил:

— Такое впечатление, что оружие несли или вынимали из чехла двумя пальцами, чтобы оставить меньше следов, да потом забыли стереть. Это редко, но бывает. Во всяком случае ищите обладателя этих отпечатков. Дело за вами.

Ильин сразу прикинул:

— Это отпечатки снайпера, того, кто ему поставил оружие, а возможно, и кого-то третьего, пока не известного мне участника преступления.

Ильин хорошо понимал, что его догадки может подтвердить или опровергнуть лишь поимка виновного лица. Работа на месте происшествия принесла и другие плоды: удалось найти жильца, видевшего торопливо бегущего вниз молодого мужчину. Его описание полностью совпадало с приметами Тягача. Теперь надо было ввести в действие план «Сирена» и заблокировать все выезды из города, если, конечно, Тягач с помощью сообщника не успел покинуть его пределы.

Вернувшись в управление, сыщики предъявили фотографию Тягача видевшему его жильцу дома, на крыше которого нашли винтовку, и тот опознал его среди других предъявленных ему лиц. Все члены следственно-оперативной группы оживились в предвкушении быстрого раскрытия заказного убийства. И только Ильин мрачно думал, что вряд ли Тягача удастся обнаружить живым.

В нетерпеливом ожидании прошел час. И тут их ждал ещё один сюрприз. Специалисты по оружию определили по заводскому номеру, что винтовка принадлежит к партии оружия, изъятого полгода назад. И один из молодых сыщиков, Тихонов, сразу вспомнил, как было дело.

— Это оружие прибыло к нам из Эстонии. Тогда Круглов получил данные и накрыл всю партию из девяти штук.

Услышав фамилию подозреваемого им оперативника, Ильин весь обратился в слух:

— Слушай, Тихонов, ты сам-то участвовал в изъятии?

— Да нет. Ты же знаешь Круглова: раз он лично получил из оперативных источников данные, то и сам их должен реализовать. Зачем ему лишние претенденты на славу и премию? Он взял пару собровцев и патрульную машину, приехал по указанному адресу и изъял оружие.

— Народу было много арестовано?

— Вот тут Круглов как раз сплоховал. Арестовали лишь хозяина квартиры, где хранились ящики с оружием: ни продавцов, ни возможных покупателей так и не смогли взять. Кто же придет в квартиру, где с таким шумом и помпой изымали оружие, что даже дети целую неделю обсуждали во дворе подробности.

— А почему винтовок было изъято только девять, а не десять?

Тихонов не понял тайного смысла вопроса и, пожав плечами, равнодушно произнес:

— Откуда мне знать? Если тебя так привлекает круглая цифра партии, отправленной из Эстонии, то представь себе, что одну успели продать по дороге или кто-то взял на память. Тебе-то какая разница?

Ильин понимающе кивнул, но подумал: «Разница, конечно, есть, если Круглов воспользовался тем, что хозяин квартиры не знал, сколько у него хранилось единиц оружия, и присвоил себе одну винтовку, указав в протоколе не десять стволов, а только девять. Во всяком случае, в моем распоряжении появилась ещё одна косвенная улика против Круглова. Но тем не менее всего собранного пока слишком мало для его окончательного изобличения. А все-таки интересно, кем были оставлены отпечатки пальцев на прикладе?» И, боясь спугнуть удачу, Ильин суеверно отогнал услужливо кружившуюся в воздухе, словно муха над вареньем, заманчивую и столь желанную догадку.

В этот момент поступило новое сообщение: за городом обнаружен труп давно числящегося в покойниках бежавшего из колонии осужденного за убийство собровца Сергея Тягача.

«Уж не по той ли дороге, куда ездит рыбачить Круглов? Не исключено, что старик сделал это по пути, а теперь, ликвидировав последнего свидетеля своего участия в убийстве Сурка, спокойно сидит с удочкой на берегу озера в компании таких же чудаков и честно зарабатывает себе алиби. Надо будет проверить, хотя у меня опять лишь косвенная улика, а древняя мудрость гласит, что из ста зайцев не собрать и одну лошадь».

На новом месте происшествия Ильин задержался недолго. Здесь сноровисто работали эксперты и следователи, способные зафиксировать следы и без его участия. Собака покрутилась возле трупа и дальше не пошла, жалобно повизгивая, словно извиняясь за свою неспособность помочь всем этим собравшимся по сложному серьезному делу людям. Правда, на земле, там, где не было травы, обнаружили небольшой отпечаток протектора колеса. И не исключено, что именно машина Круглова оставила этот след. Тогда по крайней мере можно будет привязать его хотя бы к убийству Тягача. Но и тут хитроумный старик наверняка выкрутится, представив убийство Тягача как самооборону при защите от опасного преступника. «А не заявил потому, что боялся, мне не поверят», — мог бы сказать он в свое оправдание. Да, теперь все дело за тем, кто оставил на прикладе винтовки отпечатки пальцев.

Ильин ещё раз взглянул на лицо убитого крепкого молодого мужчины. Вне всякого сомнения, это был бывший собровец Тягач. Судмедэксперт трудился, откатывая у трупа пальцы рук, чтобы убедиться не на глазок, а на основе точного научного заключения, что этот труп принадлежит осужденному за убийство и бежавшему из мест лишения свободы Сергею Климову, бывшему сотруднику правоохранительных органов.

«Жаль парня, — думал Ильин по дороге назад в город, — как же ужасно кончил свою карьеру, хотя начинал совсем неплохо. Да и сейчас заваливал, как охотник дичь, не мирных граждан, а Ветерка, Тушу и эту нечисть Сурка, продолжая свою борьбу с подонками».

Ильин внезапно поймал себя на мысли, что невольно сочувствует этому парню с незавидной судьбой. «А если это так, то имею ли я право копать под Круглова, справедливо направившего гнев Тягача против уголовных элементов?»

Смятение охватило Ильина. Он уже не знал, прав ли, собирая доказательства вины старого сыщика. Но тут он вспомнил, что ликвидацию Тягача все-таки осуществил Круглов, и это разрешило все его сомнения: такого сыщик не должен был делать ни в коем случае, какими бы идейными соображениями он ни руководствовался. Если организацию убийства уголовников ещё можно понять и объяснить, то убийство Тягача он совершил явно из шкурных интересов, спасая себя и свою репутацию. А это уже совсем другое дело.

Ильин решил продолжать тайную разработку своего опытного коллеги. Он ещё не знал, как будет действовать, но надеялся на удачу, не замедлившую подать ему знак, что она уже близка и тоже жаждет с ним встречи. Эксперт Белов дал категорическое заключение: вовсе не Тягач оставил свои отпечатки пальцев на краю приклада снайперской винтовки. Теперь шансы изобличить Круглова неизмеримо возросли. Все должен был решить завтрашний день, и Ильин начал продумывать детали осуществления своего замысла. План был прост, и дело оставалось за малым: найти предлог, чтобы заманить Круглова к себе в кабинет.

На следующее утро Ильин, приготовив все необходимое и предупредив эксперта Белова, сидел на своем рабочем месте и думал, как же заполучить Круглова к себе в кабинет. Конечно, он мог просто позвонить Круглову, попросить того зайти, сказав, что у него есть интересующие коллегу данные, и заговорить о Тягаче. Но это сразу вызвало бы подозрение Круглова: хотя по должностному положению Ильин был с ним равен, но из уважения к возрасту и опыту Круглова он всегда с новостями шел к старшему коллеге сам. Как быть? Надо срочно что-то придумать.

И тут раздавшийся стук в дверь положил конец его размышлениям: вошел Круглов. «На ловца и зверь бежит, — мелькнуло в голове у Ильина, — а как ему было не явиться: слух об убийстве Сурка, а затем и ликвидации расстрелявшего его Тягача уже разнесся по всему управлению, и Круглов должен был продолжить состоявшийся ранее со мной разговор о появлении в городе числящегося в покойниках человека».

Увидев появившегося у него в кабинете старого сыщика, Ильин уже не сомневался в успехе: такое неожиданное исполнение без всяких усилий его желания в их розыскных делах бывает редко и, безусловно, предвещает победу и быстрое завершение дела.

Круглов был неестественно оживлен и разговорчив:

— Слушай, Ильин, а твой «источник» не обознался и оказался прав: Тягач три дня назад ещё был жив и разъезжал по городу. Похоже, он Ветерка и Тушу завалил из личной мести, а Сурка — по чьему-то тайному приказу. Я понимаю так, что и побег ему мафия организовала для отстрела ставших ей ненужными людей. Ну а ты как считаешь?

«Он хочет прощупать, что установлено по делу об убийстве Сурка и не знаю ли я о его негласных контактах с Тягачом», — подумал Ильин, а вслух произнес:

— Да, жаль парня, но все-таки мы оказались правы, числя его в покойниках: мужик был обречен. И заметь, Круглов, он гробил уголовников, а не честных граждан, а значит, был наш человек. И начинал он хорошо, тогда, два года назад, раскрыв нам несколько громких дел. Не знаю, как ты, но я чувствую себя виноватым перед ним, ведь по нашему заданию он в преступную среду внедрился.

— Ну тут ты перехватил: мы же его ножом бабу пьяную колоть не учили, — раздраженно заметил Круглов.

— А все равно, Круглов, у меня муторно на душе. Выпить бы надо. Да в одиночку душу заливать коньяком не хотелось. Ты как раз вовремя зашел составить мне компанию. Давай помянем Серегу Климова. Мы оба его знали, и не с худшей стороны.

И, словно уже получив согласие, Ильин достал початую бутылку коньяка и наполнил на четверть два стакана, стоявшие на тумбочке.

Круглов немного помедлил, но после некоторых колебаний взял в руку стакан:

— Ты, пожалуй, прав, Ильин, за Серегу, хоть он и убийца, выпить можно. Правильно говорится: «не судите, да не судимы будете».

И он залпом выпил темно-коричневую жидкость. Ставя опустевший стакан на место, еле удержался от желания провести ладонью о тонкие прозрачные стенки, чтобы смазать свои отпечатки. Опытный сыщик, он сразу разгадал тайный смысл этого поминовения души Тягача. Но его отказ от выпивки мог вызвать новые подозрения, да и в любом случае не спас бы его: все равно если за него возьмутся всерьез, то найдут способ получить отпечатки пальцев.

«Но зачем им нужны мои пальчики? Где я мог наследить? Вроде нигде». И Круглов, распрощавшись с Ильиным и поблагодарив его за угощение, вышел из кабинета. Стремясь проверить свою догадку, Круглов не стал дежурить у кабинета Ильина, а сразу прошел в другой конец здания и занял положение, выгодное для наблюдения, за выступом стены. Ему не пришлось долго ждать. Выждав минут пять, Ильин, аккуратно взявшись за края стакана, из которого пил Круглов, поместил его в картонную коробку из-под обуви и, убедившись, что Круглова нет возле кабинета, направился к эксперту Белову, не заметив притаившегося неподалеку старого сыщика. Белов его уже ждал: «Ох, Ильин, вечно у тебя тайны и происшествия и все с ярлыком „срочно“! Когда-нибудь ты втравишь меня в историю. Постановления о производстве экспертизы, подписанного начальством, конечно, нет? Я так и думал».

— Костя, мне сейчас официальное заключение без надобности. Скажи просто так, по дружбе, попал я в «цвет» или промазал. Но сдается мне, пальчики на стакане оставил тот же человек, что и на прикладе снайперской винтовки, из которой Сурка завалили.

— Кто он? Не скажешь? — спросил Белов, уже начиная колдовать над принесенным стаканом.

— Пока нет. Я понимаю, для категорического заключения нужно время, но если предварительно, ориентировочно, так сказать, для оперативного использования?

— Хорошо, посиди немного. Это будет несложно: у того, кто оставил отпечатки на прикладе, на большом пальце характерный шрам. Так что если ты сработал правильно, то уже через несколько минут дам четкий ответ.

Ильин, присев на стул, с волнением стал ждать результата.

Но ещё большее волнение испытывал Круглов. Он напряженно пытался вспомнить, где же мог наследить. На месте убийства Тягача этого не могло быть: использованное оружие он увез с собой и выбросил в озеро. Оставалась только одна возможность его зацепить за оставленные неосторожно отпечатки пальцев: снайперская винтовка. Но вчера утром он вел себя с ней аккуратно и при перевозке, и при переноске из машины на крышу дома, да и перед тем как распаковать, надевал перчатки. Нет, не мог он оставить отпечатки в тот день! А накануне?!

И в этот момент Круглов почувствовал, как все его тело вспыхнуло и капли пота потекли со лба, словно в похмельном состоянии он взобрался на верхнюю полку в сауне: сыщик вспомнил свою роковую ошибку. Вечером, накануне убийства Сурка, он упаковывал винтовку в чехол между рыболовными снастями, эта штуковина никак не хотела влезать, и он, взяв её аккуратно двумя пальцами за край приклада, вдавил поглубже, чтобы затянуть бечевку на упаковке. Он ещё подумал, что на крыше дома оботрет приклад. Но события и волнения следующего дня, да и боязнь быть замеченным на крыше и потом опознанным случайными свидетелями, заставили его забыть об этом вечернем эпизоде. А зря!

«Если Ильин проверяет именно те отпечатки, то я пропал. Это в кино Штирлиц сумел объяснить наличие своих пальчиков на шпионской рации. А отпечатки с винтовки снимали прямо на крыше, а я туда не выезжал, находясь на рыбалке. В лучшем случае могу выдвинуть версию, что винтовку хотел оставить себе в личное пользование, да её у меня украли. Но кто этому поверит, да ещё при наличии сведений о моих контактах с Тягачом и встрече с охранником Сурка? Дело плохо! Но не будем паниковать. Подождем немного».

Последующие минуты показались ему вечностью. По довольному лицу Ильина, вышедшего из кабинета эксперта и быстро направившегося прямо в кабинет начальника управления, стало ясно, что надежды нет.

Круглов повернулся и, не заходя к себе в кабинет, ринулся вниз по лестнице. И хотя вряд ли успели предупредить старшину, стоявшего у выхода из управления, но все равно Круглов весь напрягся, проходя мимо него нарочито медленным шагом. Едва взглянув на предъявленное удостоверение, старшина равнодушно отвернулся, и Круглов выскочил на улицу. Сегодня он, как назло, приехал на работу без машины и потому был вынужден искать такси. Ему не везло, и он потратил минут десять, прежде чем нашел попутный транспорт. Перед каждым светофором приходилось долго стоять, ожидая зеленый свет, и Круглов, нервничая, матерился сквозь зубы: все в этот день было против него.

Но вот машина остановилась во дворе его дома, и Круглов, расплатившись с водителем, вбежал в свой подъезд. У него уже иссякало терпение, и он, не дожидаясь вызова лифта, бегом взбежал на третий этаж. Ключ никак не хотел входить в замочную скважину, и ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы заставить пальцы слушаться. Наконец замок открылся и Круглов, вбежав в свою квартиру, поспешно захлопнул за собой дверь.

На какое-то мгновение ему показалось, что он теперь в безопасности, но тут же пришло осознание очевидной глупости ощущения, что фанерная дверь может его защитить от крепких парней из СОБРа. Круглов ненадолго оживился, кинулся к шкафу и достал из нижнего ящика две сберкнижки и стянутую тонким резиновым жгутиком пачку денег. Затем суетливо принялся доставать из-под кровати чемодан. Тот, как назло, за что-то зацепился и не хотел вылезать. Круглов со злос-тью рванул чемодан на себя и, оторвав пластмассовый уголок, вытащил наружу. «Скорее, скорее к выходу!». И тут его словно кто-то невидимый лишил воли и вынудил остановиться: «Куда я спешу? Зачем? И к кому?»

В эту минуту он услышал визг тормозов во дворе и подбежал к окну. Сразу три автомашины, одна за другой, влетели на бешеной скорости и остановились возле песочницы. Круглов отстраненно наблюдал, как вначале в подъезд забежали вооруженные автоматами собровцы, затем Ильин с Антоновым из РУОПа и полковник — начальник отдела собственной безопасности управления.

«Ишь ты, какой парад устроили ради меня, старика», — иронически усмехнулся Круглов и вдруг неожиданно для себя, бросившись к входной двери, накинул на петлю тонкую железную цепочку, словно она могла отгородить его от остального мира и обеспечить ему безопасность в этой безвыходной для него ситуации.

Томительно текли минуты, и хотя он с ужасом ждал этого момента, резкий звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Круглов вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор, загнав патрон в патронник, и, подняв оружие, направил его на дверь. Какие-то мгновения он колебался, борясь с желанием выстрелить в тех, притаившихся за дверью и жаждущих схватить его, скрутить и надеть наручники.

«Но вряд ли эти опытные ребята стоят прямо напротив двери, а, как и положено, укрываются за бетонными стенами сбоку. Так что стрелять бесполезно. Да и не виноваты они в том, что произошло. Даже тот же Ильин действовал по закону, как и я когда-то молодой „держал марку“ почти двадцать лет. Пожалуй, я стрелять не буду — ребята тут ни при чем». Круглов опустил пистолет вниз и на цыпочках, словно его могли услышать, направился в кухню, прикрыв за собой дверь.

Усиленный мегафоном голос заставил его вновь вздрогнуть:

— Эй, Круглов. Это я, Антонов. Знаем, что ты дома. Не вынуждай дверь ломать, старина.

«Все, конец! Теперь мне осталось только одно. И они там, за дверью, это наверняка знают. И скорее всего ждут: так для всех будет проще».

Круглов поднял руку с пистолетом, но выстрелить не решился и отвел ствол в сторону.

«Слабак, даже на такое не способен. Прав был Тягач, когда говорил: „Ты хуже нас“». И тут до него донесся треск вышибаемой двери, которая под напором сильных рук с жалобным скрипом поддалась и распахнулась.

И, безотчетно повинуясь этому внешнему сигналу, Круглов направил ствол себе в грудь. Его взгляд разом охватил и белое солнце, равнодушно освещающее серые дома, и пыльную песочницу, и чахлую городскую траву. В эти мгновения он страстно желал стать неотъемлемой частью этого унылого городского пейзажа, столь нелюбимого им, уроженцем далекого села. Но он знал, что это невозможно.

Услышав сзади топот ног бегущих к нему людей, Круглов приставил ствол вплотную к своему телу. Но прежде чем заставить па-лец нажать на спуск, в его мозгу мелькнуло: «А вдруг все-таки Бог есть?!»

И эта мысль его напугала больше, чем близкая гибель.