Курт Воннегут Маленькие капли воды

Лари уже умер.

Мы -- холостяки -- одинокие люди. Если бы я время от времени не проклинал одиночество, то не был бы другом Ларри Вайтмана, баритона. Даже не другом, а скорее приятелем. Я проводил с ним время, любил я его или нет. Я понял, когда холостяки стареют, они все меньше и меньше выбирают с кем проводить время, и, как и все в их жизни, друзья превращаются в привычку и наверно становятся частью рутины. Например, пока чудовищное самомнение и тщеславие Лари окончательно меня не достали, я многие годы постоянно стремился его увидеть. А когда я начал анализировать, что значит постоянно, я понял, что видел Лари каждый вторник с пяти до шести вечера. Если бы в суде меня кто-нибудь спросил, что я делал в пятницу вечером такого-то и такого-то числа, мне надо было лишь вспомнить, что я буду делать в ближайшую пятницу, чтобы рассказать, где я вероятно был в интересующую их пятницу.

Я хочу также добавить, что я люблю женщин, но я добровольный холостяк. Если холостяки одинокие люди, то женатые не только одинокие, но и зависимые.

Когда я говорю, что люблю женщин, я могу назвать имена и возможно, под предлогом привычки, объяснить свою дружбу с Гарри в контексте этих женщин. У меня была Эдит Вранкен, дочь пивовара из Шенектада, которая хотела петь; Дженис Гурни, дочь торговца скобяными изделиями из Индианаполиса, которая хотела петь; Беатрис Вернер, дочь инженера-консультанта из Милуока, которая хотела петь; и Элен Спаркс, дочь оптового бакалейщика из Буффало, которая хотела петь.

Я встретил этих привлекательных молодых девушек -- по очереди и в перечисленном порядке -- в студии Ларри или, как это обычно называется, квартире. Лари был солистом и подрабатывал уроками вокала для богатых и хорошеньких молодых девушек, которые хотели петь. Лари мягкий, как горячее сливочное мороженное, но большой и выглядит крепким, как лесоруб с высшим образованием, если такие существуют, или Канадский королевский конный полицейский. Конечно казалось, что его голос может стереть в порошок горы двумя пальцами. Его ученицы неизбежного в него влюблялись. Если вы спросите, как они его любили, я отвечу другим вопросом: какой период вы имеете ввиду? В начале его любили как временного отца. Затем его любили как благосклонного надсмотрщика, и в конце как любовника.

После этого Лари и его подруги переходи к тому, что он называл "выпускным". То есть по сути ученица больше не занималась пением, а только любовью. Сигналом к выпускному служили откровенные разговоры ученицы о браке.

Лари был этаким Синим Бородой и, если можно так выразиться, счастливой собакой, пока счастье выдерживало. Эдит, Дженис, Беатрис и Элен, последняя группы выпускниц, любили и были любимы. И по очереди получали отставку. Они потрясающе выглядели, каждая из них. Там, откуда они приехали были таких девушек было множество, они садились в поезда, на самолеты и кабриолеты, чтобы приехать в Нью-Йорк, потому что они хотели петь. Лари не мучался поисками. С таким богатым выбором он был избавлен от соблазна постоянства, такого как брак.

Жизнь каждого холостяка, а жизнь Лари особенно, была расписана по минутам, в ней было слишком мало места для женщины как женщины. Для студентов, если быть точным, были отведены вечера понедельника и четверга. Было время для уроков, для обедов с друзьями, для практики, для парикмахера и для двух коктейлей со мной -- время для всего, и он никогда не менял своего расписания больше, чем на несколько минут. Точно так же его мастерская была именно такой, как он хотел -- местом для всего, кроме бесполезных и ненужных, по его мнению, вещей. Пока у него, еще совсем молодого человека, была возможность жениться, он бегал от нее, и возможность пропала. У него не осталось ни времени, ни места для жены, даже маленькой жены.

-- Привычки -- моя сила, -- однажды сказал Лари. – Ахххх, хотят ли они поймать Лари, а? Переделать его? Хорошо, но чтобы поймать меня в свои капканы, они должны изменить мои привычки, а это невозможно. Я люблю свои уютные маленькие привычки. Привычка -- Aes triplex.

-- Как? -- переспросил я.

-- Aes triplex -- тройная броня.

-- А.

Броня бумажная было ближе к истине, но никто из нас еще этого не знал. Элен Спаркс еще не сошла со сцены, предыдущая звезда Лари -- Беатриск Веренер получила отставку всего пару месяцев назад, но Элен пока не отличалась от остальных девушек.

Я сказал, что любил женщин, и привел в качестве примера некоторых студенток Лари, в том числе и Элен. Я любил их с безопасного расстояния. После того как Лари, в его любовном цикле, переставал быть их временным отцом и начинал играть более приятную роль, я в свою очередь становился как бы их отцом. Вялым, небрежным отцом, будьте спокойны, но девушки любили рассказывать мне, как у них дела, и спрашивать моих советов. У них был сомнительный советчик, потому что все, что я им мог сказать, было: "О, черт, ты еще так молода".

То же я сказал и Элен Спаркс, невероятно прелестной брюнетке, не запятнанной мыслями или нуждой. Она разговаривала довольно приятно, но когда пела, возникало ощущение, что ноты достигают кончиков ее пальцев.

-- Это варган со словами, -- сказал Лари, -- с итальянскими словами и акцентом Среднего Запада. Но он держал ее, она была забавная, исправно платила, и никогда не замечала, что Лари задавай ей именно то, что ему самому было нужно в данный момент.

Я однажды спросил ее, как у нее появилась идея стать певицей, и она ответила, что любит Лили Понс. Для нее это был ответ, абсолютно нормальный. На самом деле, я думаю, что она хотела сбежать из домашней теплицы и немного развлечься, побывав с деньгами там, где никто ее не знал. Возможно, она бросала жребий, чтобы найти лучший повод -- музыку, театр или живопись. Таким образом она еще менее изобретательна, чем некоторые другие девушки в ее положении. Я знаю, что одна девушка сняла себе квартиру на деньги отца и развивалась с помощью нескольких общественно-политических журналов. Каждый день она один час скрупулезно подчеркивала в них все, что казалось ей важным. Авторучкой за тридцать пять долларов.

Отлично, как Нью-йоркский отец Элен я выслушивал ее, так же, как я выслушивал остальных ее предшественниц, что она любит Лари и думает, хоть и не уверена до конца, что он тоже ее любит. Она гордилась собой, потому что здесь у нее был успех с довольно известным человеком, хотя она уехала из дома всего пять месяцев назад. Такой триумф был вдвойне приятен потому что, я предполагаю, потому что в Буффало ее провожали с немым упреком. После этого она запинаясь поведала мне о вечерах, наполненных вином и горячими спорами об искусстве.

-- Вечера по понедельникам и четвергам? -- спросил я.

-- Ты кто, Любопытный Том⁽¹⁾? -- удивленно спросила она.

Через шесть недель она осторожно заговорила о браке, о том, что Лари вроде бы упомянул об этом. Через семь недель она выпустилась. Я случайно наткнулся на нее во вторник перед нашими традиционными коктейлями с Ларри и увидел, как они садится в свой желтый кабриолет на другой стороне улицы. Она сгорбилась, все еще дерзкая, но полностью побежденная. Я понял, что произошло. Я подумал, что лучше оставить ее одну, чтобы она сама подавила эту боль. Но она заметила меня и от ее гудков у меня на голове волосы встали дыбом.

-- О, Элен, привет. Урок закончился?

-- Давай, смейся надо мной.

-- Я не смеюсь. С чего я должен смеяться?

-- Ты все знал. Мужчина! Ты все знаешь про окружающих, не так ли? Ты знаешь, что с ними происходит, и что должно было произойти со мной, да?

-- Я знаю много студентов Лари, которые к нему привязаны.

-- И отвязаны. Отлично, но есть одна маленькая девушка, которая не хочет отвязываться.

-- Элен, он очень занятый человек.

-- Он сказал, что его карьера крайне ревнивая любовница, -- прохрипела она. -- И что мне теперь делать?

Мне понравилось сравнение Ларри, но он мог бы обойтись и без него.

-- Элен, послушай. Я думаю, ты богата. Ты заслуживаешь кого-то более подходящего по возрасту.

-- Это глупо. Я заслуживаю его.

-- Даже если ты настолько глупа, что хочешь его, то у тебя все равно ничего не получится. Его жизнь настолько связана привычками, что он просто не может приспособиться к жене. Проще заставить Метрополитен-опера петь в рекламе.

-- Я попробую, -- решительно сказала она и завела машину.

Когда я вошел, Лари стоял ко мне спиной. Он смешивал коктейли.

-- Слезы, -- спросил он.

-- Ни одной.

-- Хорошо, -- сказал он. Я не уверен, что он на самом деле так думал. -- Мне всегда противно, когда они плачут, -- он всплеснул руками. -- Но что я могу поделать? Моя карьера крайне ревнивая любовница.

-- Я знаю, она сказала мне. И Беатрис говорила. И Дженис говорила. И Эдит говорила, -- перечень явно приносил ему удовольствие. -- Элен, кстати, сказала, что не отстанет от тебя.

-- Правда? Как глупо. Ладно, мы еще посмотрим.

Когда Господь был настолько же далеко на Небесах, насколько Элен была обеспокоена, когда она была уверена, что вернется обратно в Буффало настоящей нью-йоркской знаменитостью в течение нескольких недель, я, как ее отец, пригласил ее пообедать в мой любимый ресторан. Похоже он ей понравился, потому что я видел ее там время от времени уже после нашего разрыва.

Она всегда была с людьми, похожими на Лари, и я сказал ей, что она заслуживает человек своего возраста. Также казалось, что она выбирает людей милых и пустоголовых, подобных себе. С ними обеденные часы наполнялись вздохами, долгим молчанием и туманной атмосферой, которую часто по ошибке принимают за любовь. Естественно, Элен и ее спутник находились в плачевном положении. Я уверен, что им даже не приходило в голову придумать о чем. С Лари такой проблемы никогда не было. Было понятно, что говорить должен он, а если он замолкал, то это было красивое, эффектное молчание, которое она запоминала и не нарушала. Элен прекрасно знала своих спутников и когда они обращали ее внимание на счет, она нетерпеливо и с пренебрежением показывала, что для нее это чепуха. Естественно, так и было.

Когда мы оказывались в ресторане в одно время, она игнорировала мои кивки. Я полагаю, она считала меня частью интриги, участником плана Лари, чтобы ее унизить.

Через некоторое время она появилась с молодым человеком своих лет, который заплатил за ее обед. И наконец, по совпадению, которое удивило нас обоих, она обнаружила, что сидит за столиком рядом со мной и откашливается.

Я больше не мог продолжать читать свою газету.

-- Как удивительно, -- сказал я.

-- И как вы поживаете? -- холодно спросила она. -- Продолжаете насмехаться?

-- Да, еще как. Как тебе известно, садизм сейчас в моде. В Нью-Джерси он уже легализован, Индиана и Вайоминг на подходе.

Она кивнула.

-- В тихом омуте черти водятся, -- загадочно произнесла она.

-- Ты имеешь в виду меня, Элен?

-- Себя.

-- Вижу, -- растерянно ответил я. -- Ты хочешь сказать, что все не так просто? Я согласен, -- я действительно был согласен. Невозможно, чтобы Элен так просто сдалась.

-- Не так просто для Лари, -- ответила она.

-- Ох, перестань, Элен, ты несомненно выше этого. Он самодовольный и эгоистичный, поддерживает свой живот ремнем.

Она показала свои руки.

-- Нет, нет, расскажи мне только про открытки и дверные звонки. Что он сказал про них?

-- Открытки? Звонки? -- я тряхнул головой. -- Они ни слова о них не говорил.

-- Естественно. Замечательно, отлично. Ну, просто отл.

-- Извини, я запу и у меня важ свид, -- сказал я вставая.

-- Как это?

-- Я сказал, что я запутался, Элен. Я попробую все узнать, но у меня нет времени. У меня важное свидание. Счастливо, дорогая.

Свидание было с зубным врачом и, когда этот страшный визит закончился и день подошел к вечеру, я решил найти Лари и спросить его про открытки и телефонные звонки. Был вторник, четыре часа пополудни, и Лари наверняка был у своего парикмахера. Я вошел в салон и занял место рядом с ним. Его лицо было в пене, но это точно был Лари. Многие годы никого, кроме него не было в этом кресле в четыре часа во вторник.

-- Подстригите, - сказал я парикмахеру и обратился к Лари, -- Элен Спаркс говорит, ты знаешь, что в тихом омуте черти водятся.

-- Хмммм? -- ответил Лари сквозь пену. -- Какая Элен Спаркс?

-- Твоя бывшая ученица, помнишь? -- Это была давняя уловка Лари, делать вид, что он ничего не помнит, и насколько я знаю, он говорил это честно. -- Она занималась два месяца назад.

-- Тяжело держать в голове всех выпускниц. Малышка из Буффало? Оптовые бакалейщики? Помню. А теперь шампунь, - обратился он к парикмахеру.

-- Конечно, мистер Вайтмен. Естественно сейчас шампунь.

-- Она хочет знать про открытки и звонки в дверь.

-- Открытки и звонки, -- задумчиво пробормотал он. -- Нет, никто не звонил, -- он хрустнул пальцами. -- А! да, да, да, да. Можешь передать ей, что я уже свихнулся от них. Каждое утро я получаю от нее открытку по почте.

-- Что она пишет?

-- Скажи ей, что почта приходит, когда я утром ем яйца, которые варю четыре минуты. Я кладу почту перед собой на стол, ее открытка сверху. Я доедаю яйца, жадно хватаю открытку. И что? Рву ее на две части, потом на четыре, потом на шестнадцать и выкидываю эту небольшую метель в корзину. Наступает время кофе. Я понятия не имею о том, что она пишет.

-- А звонки?

-- Это наказание страшней, чем открытки, -- он засмеялся. -- Фурия в аду ничто, по сравнению с брошенной женщиной. Итак, каждый день в половину третьего, как только я начинаю репетировать, происходит что?

-- Она отрывает тебя от земли пятиминутной канонадой звонка?

-- У нее не хватает смелости. Каждый день я слышу один короткий, даже незаметный биип, потом переключается передача и глупый ребенок уезжает.

-- Тебя это не беспокоит, да?

- Беспокоит? Она была права, когда считала меня чувствительным, но она недооценила мою приспособляемость. Это беспокоило меня первые пару дней, но сейчас я замечаю это не больше, чем шум трамваев. Мне действительно надо было минуту подумать, прежде чем понять, о чем ты меня спросил.

-- У этой девочки глава налиты кровью.

-- Лучше бы она приберегла эту кровь для своих мозгов. Кстати, что ты думаешь про мою новую студентку?

-- Кристину? Если бы она была моей дочерью, я бы послал ее в школу сварочников. Она из тех, кого учителя в начальной школе называют слушателями. Учителя ставят их в угол, просят отбивать такт ногами и закрыть свои маленькие рты, пока весь класс поет.

-- Она страстно хочет учиться, -- сказал Лари в оправдание. Он плохо реагировал на намеки, что его интерес в студентках какой угодно, но не профессиональный. И в свое оправдание, он был воинственно предан артистическим способностям своих подопечных. Например, свою ядовитую оценку голоса Элен он держал при себе, пока не был готов бросить ее в каменный мешок.

-- Через десять лет Кристина будет готова петь "Пасхальные булочки".

-- Она может удивить тебя.

-- Она вряд ли, а вот Элен способна, -- я был взволнован тем, что Элен давала волю ужасным неодолимым силам. И все-таки в этих открытках и звонках была только глупость.

-- Какая Элен? -- как в тумане спросил Лари из-под горячем полотенца.

У парикмахера зазвонил телефон. Он собрался снять трубку, но телефон замолчал. Парикмахер пожал плечами.

-- Забавно. В последнее время, когда мистер Вайтмен здесь, телефон всегда так себя ведет.

У моей кровати зазвонил телефон.

-- Это Лари Вайтмен!

-- Отвали, Лари Вайтмен! -- часы показывали два часа ночи.

-- Скажи этой девчонке, чтобы она перестала, слышишь?

-- Хорошо, еще бы, с радостью, -- хрипло ответил я. -- Кому?

-- Этой оптовой бакалейщике, конечно! Этой из Буффало. Слышишь? Она должна немедленно прекратить. Свет, этот проклятый свет.

Я собрался положить трубку, надеясь на случится чудо, и у него порвется барабанная перепока, когда очнулся и понял, что восхищен. Элен наконец использовала секретное оружие. У Лари был сольный концерт сегодня вечером. Может она хотела, опозорить его перед всеми. -- Она ослепила тебя светом?

-- Хуже! Когда свет в доме погас, она осветила свое глупое лицо одним из идиотских фонариков, который люди носят на цепочке с ключами, пока батарейки не сядут. Она ухмылялась из темноты как смерть.

-- Весь вечер? Мне кажется, батарейки должны были сесть.

-- Она стояла, пока была уверена, что я ее вижу, затем погасила его. И начался кашель. Господи! Кашель!

-- Кто-то всегда кашляет.

-- Но не так, как она. Как только я вдохну, чтобы запеть, она начинает кхе-кхе-кхе. Специально, по три раза.

-- Ладно, если я увижу ее, я ей передам, -- я был несколько заинтересован новым поворотом в поведении Элен, но расстроен тем, что у него не было никаких перспектив. -- Такой старый актер, как ты должен легко не обращать на это внимание, -- это была правда.

-- Она пытается преследовать меня. Она хочет сломать меня перед моим концертом в Ратуше, - горько сказал Лари. Для него этот юбилейный концерт в Ратуше был высшей профессиональной точкой, который всегда пользуется успехом у критиков. Не сделай он ни одной ошибки, и Лари все признают. Но теперь, когда до представления остается два месяца, Элен начала свою кампанию с фонарем и кашлем.

Через две недели после безумного звонка Лари, Элен и я опять встретились за обедом. Она была по прежнему откровенно недружелюбна, обращаясь со мной, как будто я был ценный шпион, которому нельзя доверять и с которым противно иметь дело. Еще раз у меня сложилось тревожное впечатление, что она обладает скрытой силой, что может произойти что-то важное. На ее лице играл румянец, а в движениях хитрость. После нескольких дежурных фраз она спросила, говорил ли Лари что-нибудь о фонарике.

-- Еще как, -- ответил я, -- после твоего первого представления. Много ругался.

-- А сейчас? -- горячо спросила она.

-- Для тебя плохие новости, для Лари хорошие. Он вполне привык после трех репетиций и совершенно успокоился. Я боюсь, что эффект оказался нулевым. Слушай, почему бы тебе не оставить его? Ты долго досаждала ему, так? Месть это все, что ты могла получить, и ты ее получила.

Она сделала одну большую ошибку, которая могла и не дойти до меня: все ее выходки были постоянным и предсказуемым, Лари мог легко вписать их расписание своей жизни и не обращать на них внимания.

Она легко восприняла плохие новости. Я мог вполне сказать ей, что она добилась потрясающего успеха успеха. Лари был готов сдаться.

-- Месть это не так уж и много, -- сказала она.

-- Хорошо, Элен, ты мне должна кое-что пообещать.

-- Конечно. Почему бы мне не быть как Лари и не обещать все подряд?

-- Элен, обещай мне не совершать никакого насилия на его концерте в Ратуше.

-- Слово скаута, -- сказала она и улыбнулась. -- Самое простое обещание, которе я давала в жизни.

В этот же вечер я передал наш загадочный разговор Лари. Он лежал в постели, ел крекеры и пил горячее молоко.

-- Ух-ху-ху-ху-ху, - ответил он с полным ртом. -- Если она поступит благоразумно, это будет первый раз в ее жизни, -- он презрительно пожал плечами. -- Она разгромлена, эта Элен Смарт.

-- Элен Спаркс, -- поправил я.

-- Как бы там ни было, скоро она сядет на поезд домой. Отвратительный вкус. Серьезно. Я не удивлюсь, если она бросала бумажные шарики и вставляла булавки в мой дверной звонок.

Где-то на улице загремела крышка мусорного бачка.

-- Какой грохот, -- сказал я. -- Неужели это надо делать с таким шумом?

-- Какой грохот?

-- Мусорного бачка.

- Ах, это. Если живешь здесь, то должен привыкнуть. Я не знаю, кто это, но они пинают бак каждую ночь, -- он зевнул, -- как раз перед сном.

Надеятся на то, что умные люди хранят большие секреты, особенно чужие, большая наивность. А простаки и подавно постоянно болтают о себе, как например преступники в тюрьмах или того хуже. Чтобы они не делали, лучше не болтать о себе ради восхищения. Сложно поверить, что Элен хранила секреты больше чем пять минут. А на самом деле, она даже не пискнула на протяжении шести месяцев, с момента своего разрыва с Лари. За два дня до концерта в Ратуше она мне призналась.

Мы говорили во время одного из наших обедов в ресторане. Она так рассказывала новости, что я не понял, что она проговорилась, пока на следующий день не увидел Лари.

-- Пообещай мне, Элен, -- попросил я ее еще раз, -- никаких выходок в день концерта. Никакого лая, вонючих бомбочек или повесток в суд.

-- Не будь занудой.

-- Ты тоже, дорогая. Этот концерт так же важен для любителей музыки, как и для Лари. Это не место партизанских боев.

В первый раз за много месяцев она казалась отдохнувшей, как человек который только что закончил часть работы и полностью ей доволен. Редкое зрелище в последнее время. Она, обычно красная от волнения, сейчас побледнела и стала розовой.

Она ела в тишине и ничего не спрашивала у меня про Лари. Да я и не мог ей рассказать ничего нового. Несмотря на то, что она о себе постоянно напоминала с помощью дверного звонка, почтовых открыток, фонариков, кашля и Бог знает чего, Лари совершенно забыл о ней. Его жизнь вошла в обычную безмятежную колею.

Она рассказала мне новости. Они объяснили ее спокойствие. Я уже предполагал это несколько раз и сам пытался уговорить ее. Я не удивился и не поразился. Это было абсолютно справедливое и верное решение этой проблемы, абсолютно очевидное.

-- Жребий брошен, -- трезво сказала она. -- Никаких возвращений.

Это и к лучшему, что жребий был брошен, согласился я с ней; я думал, что понял, о чем она говорит. Единственной неожиданностью был ее поцелуй в щеку. Она поцеловала меня, когда встала, чтобы выйти из ресторана.

На следующий день, как обычно я пришел к Лари в студию на коктейли в пять. Его нигде не было видно. А Лари всегда, когда я прихожу, в гостиной возился с коктейлями, элегантный в ярком пиджаке из шотландской шерсти, который прислала ему в подарок поклонница.

-- Лари! -- позвал я.

Занавески в спальне раздвинулись, и он появился, слабый и жалкий. Он был одет в халат с алой подкладкой и вышитую накидку, словно из реквизита забытой оперетты. Он упал в кресло, как раненный генерал, и закрыл лицо руками.

-- Грипп! -- догадался я.

-- Это какой-то неизвестный вирус, -- мрачно ответил он. -- Доктор ничего не нашел. Ничего. Наверно это начало третьей мировой войны -- бактериологической.

-- Может тебе всего лишь надо поспать, -- любезно посоветовал я.

-- Спать? Ха-ха! Я всю ночь не мог уснуть. Горячее молоко, подушки под поясницу, шерсть…

-- Внизу была вечеринка?

Он вздохнул.

-- У соседей было как в морге. Это что-то во мне, говорю же тебе.

-- Хорошо, но у тебя хотя бы есть аппетит…

-- Я тебя пригласил, чтобы ты мучил меня? Завтрак, мое любимое мясо на вкус как опилки.

-- Ну, твой голос по крайней мере звучит хорошо, а это сейчас самое главное, так?

-- Репетиция утром была провальной, -- с раздражением ответил он. -- Я был неуверен, хрипел и промахивался. Я плохо себя чувствую, я не готов, полуголый…

-- Все равно ты выглядишь на миллион долларов. Парикмахер сделал…

-- Парикмахер -- мясник, рубщик…

-- Он сделал хорошую работу.

-- Тогда почему я не чувствую себя так, как он сделал? -- Лари встал. -- Сегодня все наперекосяк. Все расписание летит к чертям. И никогда в своей жизни, ни разу я нисколечко не волновался перед концертом. Ни разу!

-- Ладно, -- с сомнением начал я, -- может быть хорошие новости тебе помогут. Я вчера за обедом видел Элен Спракс и она сказал мне…

Лари щелкнул пальцами.

-- Это она! Это она! Конечно, эта Элен, она отравила меня! -- он зашагал по полу. -- Ей мало меня убить, она хочет свести меня с ума перед завтрашним вечером. Она все время пыталась меня достать.

-- Я не думаю, что она отравила тебя, -- сказал я, улыбаясь. Я хотел отвлечь его непринужденностью. Я вдруг осознал весь ужас того, что собирался сказать и остановился.

-- Лари, - медленно проговорил я, -- Элен уехала в Буффало прошлой ночью.

-- Скатертью дорога!

-- Не надо будет больше рвать открытки за завтраком, -- небрежно кинул я. Ноль эффекта. -- Никаких звонков в дверь перед репетициями. -- ноль эффекта. -- никаких звонков парикмахеру, никакого грохота мусорного бака перед сном.

Он схватил меня за руки и тряхнул.

-- Нет! – вскрикнул он.

-- Да, черт возьми, -- изобразил я смех, -- Она настолько вклинилась в твою жизнь, ты без нее шага не мог сделать.

-- Маленький термит, -- прохрипел Лари. Гнойный, вредный, коварный, скользкий, маленький… -- он ударил по камину. -- Я порву с этой привычкой!

-- Привычками, -- поправил я. -- Если ты это сделаешь, то это будут первые привычки в жизни. Справишься до завтра?

-- Завтра? -- простонал он. -- О, завтра.

-- Фонари погасли и…

-- Никаких фонариков.

--- Ты можешь приступать к первому номеру…

-- Где кашель? -- отчаянно спросил он. -- Я сейчас буду ругаться как в Техасе.

Он задрожал и снял телефонную трубку.

-- Оператор, соедините с Буффало. Как ее зовут, еще раз?

-- Спаркс -- Элен Спаркс.

Меня пригласили на свадьбу, но я лучше бы пошел на публичную казнь. Я послал серебряную вилку для маринадов и свои пожелания.

К моему изумлению, Элен присоединилась ко мне за обедом на следующий день после свадьбой. Она была одна и притащила большой пакет.

-- Что ты здесь делаешь в такой день? -- спросил я.

-- Провожу медовый месяц, -- она с удовольствием заказала сендвич.

-- Ого, а где жених?

-- Проводит его в студии.

-- Вижу. Я не заметил, как мы дошли до той точки, когда было бы неделикатно с моей стороны спрашивать о будущем.

-- Я потратила сегодня два часа, и купила ему один костюм.

-- А завтра?

-- Два с половиной часа, и еще пара туфель.

-- Маленькие капли воды, Маленькие зёрна песка, -- прочитал я. -- Создают могучий океан. И прекрасную землю. -- Я указал на пакет. -- Это часть твоего приданого?

- В каком-то смысле. Это крышка мусорного бака, поставлю ее рядом с кроватью, -- улыбнулась она.