"Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла" - читать интересную книгу автора (Кобб Вильям)

27 МОРСКОЙ БОЙ

— Судно слева от нас! — крикнул караульный матрос на бриге Бискара.

Маладретт бросился к борту и направил в указанную сторону подзорную трубу, пытаясь рассмотреть судно, внезапно возникшее среди бури.

Туман рассеивался очень медленно. После шторма море всегда бывает некоторое время покрыто густым туманом, который совершенно скрывает от глаз окружающие предметы или же искажает их очертания.

Что могли разглядеть они в такую погоду на расстоянии двух миль? Ничего, кроме неясных контуров судна, которое быстро неслось по волнам.

— Французская конструкция, — сказал «Хромой», в свою очередь рассматривавший незнакомый корабль.

Но Бискар ничего не видел, ничего не слышал, углубленный в свои тревожные думы. Им овладело глухое бешенство.

В жизни преступников, всегда находящихся в возбужденном состоянии, бывают такие минуты, когда какая-то страшная, неопределенная тоска сжимает их сердца. Тщетно пытаются они стряхнуть с себя это тягостное состояние. Ужасные опасения, зловещие предчувствия не дают им покоя.

Нечто подобное происходило и с Бискаром.

Внезапное исчезновение обеих жертв вырвало у него крик бешенства не потому, конечно, что он заботился об этих негодяях, как величал он Мюфлие и Кониглю. Но какой-то инстинкт шептал ему, что они не погибли. Это казалось невероятным, и, тем не менее, он все-таки верил этому! Ему казалось, что природа насильно отняла у него его жертвы и, по странной аналогии, ему невольно приходило в голову, что, пожалуй, и Жак тоже уйдет из его рук.

Жак! Нет, быть не может этого! Да и самая мысль о спасении Мюфлие и Кониглю не была ли заведомой нелепостью?

Они были брошены в пучину, поглощены водоворотом.

В ту самую минуту, как все эти мысли вертелись в голове Бискара, кто-то хлопнул его по плечу.

Это был Маладретт.

— Бискар, — сказал он, — послушай-ка, что я тебе скажу.

— Что такое? — живо спросил глава Волков, внезапно оторванный от своих размышлений.

— Нас преследуют, — отвечал Маладретт.

Бискар как-то бессмысленно взглянул на своего товарища. Казалось, он не понял его. Тот повторил свои слова. Бискар нетерпеливо пожал плечами.

— Чушь! — произнес он с презрительной улыбкой.

— Уверяю тебя, судно это несется прямо на нас!

— Ну, что ж, пройдет мимо!

— Разве ты забыл, что тем двоим удалось ускользнуть от нас там, в таверне «Золотой якорь»?

— Нет, я этого не забыл! — бросил Бискар.

— Эти два негодяя убежали. Возможно, они отправились в Париж и известили наших врагов.

Бискар расхохотался.

— Ну, так что ж? Даже если предположить, что эти почтенные господа и ошалели от нелепой идеи пуститься в погоню за нами, то как же им догнать нас, если мы опередили их более чем на восемь дней!

— Если только не принимать в расчет встречных ветров, задержавших нас у Бискайского залива.

— Положим, что так. Но к чему ты клонишь?

— К тому, о чем я уже говорил тебе. Смотри, ведь судно идет прямо на нас, и какое-то предчувствие подсказывает мне, что к нам приближается враг.

— Что ты сказал? Враг?

— Да, члены «Клуба Мертвых»!

— В самом деле?

— Что же ты намерен делать?

— Сейчас увидишь!

И Бискар одним прыжком очутился на носу корабля, схватил рупор и закричал дрожащим голосом:

— По местам!

Матросы бросились к снастям.

— Поднять наветренную сторону! Руль влево!

Матросы усердно исполняли его приказания.

Лейтенант в испуге подбежал к Бискару.

— Что вы делаете? — крикнул он. — Если поднимется ветер, мы погибли!

Следуя приказам Бискара, бриг медленно разворачивал нос в сторону, противоположную его курсу.

Маладретт и Хромой Жан с удивлением наблюдали эти неожиданные, странные маневры, заставлявшие бриг возвращаться назад по пути, им уже пройденному.

— Пора кончать! — сказал, подходя, Бискар.

— Я требую объяснений! — вскинулся Маладретт.

— Как, разве ты меня не понял? Нас преследует враг, говоришь ты, и вдруг мы, как подлые трусы, стали бы бежать от него? Нет! Нет! Как можно? Эти люди осмеливаются не бояться нас, а мы, как пугливые дети, пытаемся уйти от их преследования? Они хотят борьбы, борьбы решительной, жестокой? Ну что же, я готов сейчас же принять бой! Они гонятся за мной? Отлично! Я наполовину сокращаю им путь. Я иду к ним навстречу!

Маладретт и Жан-Хромой сделали нетерпеливое движение.

— Бискар! — твердым, спокойным тоном начал Маладретт. — Смотри, остерегайся, ненависть совсем сбивает тебя с толку! Если мы только захотим, враги наши не в силах будут догнать нас. Я знаю ход брига, он не боится никакого преследования!

— Разве это судно годится только для бегства, а не для боя?

— Такая борьба бесполезна, даже преступна! Царь Волков, ты дал клятву не рисковать понапрасну жизнью твоих солдат! К чему эта нелепая бравада?

— Довольно! — крикнул Бискар. — Я так хочу! Я этого требую! Разве я здесь не начальник? Разве вы все не должны мне повиноваться?

— Ну, нет! — воскликнул Маладретт. — Именем Высшего Совета я приказываю тебе отказаться от этого нелепого плана!

Бискар решительно скрестил на груди руки и, гордо подняв голову, в упор вонзил горящий взгляд в лицо того, кто осмелился говорить с ним таким тоном.

— Слушайте меня все вы! — сказал он глухим голосом. — Я, один я, могу быть обладателем сокровища Короля кхмеров! Один я владею ключом к тайне, которая имеет для вас такую ценность! Откажитесь только повиноваться мне, и клянусь вам, слышите ли, клянусь вам, я сейчас же брошу то дело, которое является целью нашей экспедиции! Положим, вы меня убьете тогда. Но ничего этим не выиграете, со смертью моей рухнут все ваши надежды!

— В тебе говорит жажда мести, эта роковая страсть, которая превратила тебя в раба!

— Разве я отрицаю это? Кто же сделал меня таким, какой я теперь: самым смелым, неустрашимым, самым сильным из всех вас? Она, эта страсть, в которой вы, кажется, намерены теперь упрекать меня. К тому же, — продолжал он уже гораздо спокойнее, — разве вы не понимаете, что борьбы этой, перед которой вы отступаете сегодня, нам все равно не избежать, и кончится она только тогда, когда мы истребим наших врагов? Я не люблю останавливаться на полпути! Или все, или ничего! Повторяю, надо покончить с ними!

Он снова пришел в экстаз.

— Здесь, — продолжал он, — на этом обширном поле битвы решится борьба зла с добром, порока с добродетелью, невежества с просвещением! Смерть или победа! Истребим этих шпионов, с таким остервенением преследующих нас! И тогда, свободные владыки своего будущего, мы прямо пойдем к цели! Без страха, без сомнений. Последний раз спрашиваю: намерены вы мне повиноваться?

В то время, когда Бискар говорил это, во всей фигуре его, во взгляде, в тоне голоса чувствовались сила и власть, так гипнотически действовавшие всегда на его подчиненных. Зловещим блеском горели его глаза, и какое-то демоническое сияние озаряло его лицо. Да, это был Царь Зла во всем его адском могуществе!

Противники его плана были побеждены и поневоле должны были покориться.

— Мы повинуемся! — коротко отвечали они.

— В добрый час! — засмеялся Бискар. — Право, с вами приходится браниться на каждом шагу. Помилуйте, неужели вы думаете, что я менее вас дорожу плодами наших общих трудов и захочу терять их понапрасну? Разумеется, нет! Я исполняю все то, что обещал вам! Там, в той стране чудес, куда я везу вас, целыми горстями будете вы черпать золото из бездонного колодца несметных богатств. И тогда, — добавил он, еще громче засмеявшись, — если угодно вам будет вернуться на гладкую стезю добродетели, сделайте одолжение, вас никто держать не станет!

— Приказывай! — сказал Маладретт.

Бискар подозвал к себе капитана.

— Через сколько времени то судно подойдет к нам на расстояние пушечного выстрела?

— Приблизительно через четверть часа.

— Хорошо! Пусть все займут свои места!

— Значит, будем драться?

— Да. Койки долой!

Капитан бросил недоумевающий взгляд на обоих собеседников Бискара. Их невозмутимое спокойствие показывало, что они одобряют его приказания. Капитан вернулся на свой пост.

Затем послышалась дробь барабана. В эту минуту, как бы по мановению волшебного жезла, бойницы, до сих пор замаскированные, что придавало бригу вид мирного коммерческого судна, внезапно были открыты.

Оказалось, что он был вооружен двадцатью пушками.

Тем временем матросы четко и быстро заняли свои места. Все эти люди, бывшие арестанты, стали сейчас неузнаваемы: перед лицом опасности снова проснулись в них искусные, неустрашимые моряки и смелые, дисциплинированные солдаты. Кто знает, какие обстоятельства довели их до преступления? Быть может, минутное увлечение? Пьянство? Они обладали тем мужеством, той страстной любовью к борьбе, которые всегда в минуту опасности возрождаются в сердцах французов.

Но, увы, эти силы служили преступному делу! И с кем же должны были бороться эти люди? Со своими же соотечественниками, но с честными, благородными людьми.

— Поднять черный флаг! — крикнул Бискар.

И вот этот мрачный символ смерти стал зловеще развеваться над бригом.

«Надежда» приближалась. Теперь едва ли полмили разделяли оба судна.

На грот-мачте «Надежды» гордо развевался трехцветный французский флаг.

Кто знает, быть может, среди смелых солдат Бискара не одно сердце сжалось раскаянием при виде проклятого флага, развевающегося над ними, в то время как там, на неприятельском судне, красовалось гордое знамя отечества?

Но мог ли кто-либо подумать об отступлении? И порок имеет свое самолюбие. К тому же для многих тут речь шла о жизни, и для всех — о свободе.

Между тем «Надежда» легла в дрейф.

На мачте были вывешены сигналы.

«Имя судна?» — спросила «Надежда» на том условном языке, который применяют все моряки земного шара.

Бискар пожал плечами.

— Неужели нас узнали? — пробормотал он.

По его приказанию на бриге вывешены были сигналы, выражающие просьбу о помощи.

— Будут ли эти люди настолько глупы, чтобы попасться на подобную удочку? — спрашивал себя Бискар.

Но он недолго оставался в неизвестности.

«Надежда» отвечала приказанием остановиться.

В ту же минуту Бискар увидел на мостике силуэт Армана де Бернэ.

Он бросился на нос и крикнул:

— Я сейчас дам ответ!

И с брига раздались выстрелы.

Ядра пролетели мимо борта «Надежды», не коснувшись ее.

Арман ловко развернул свое судно и, в свою очередь, приказал дать залп.

Надо отдать должное матросам «Надежды»! Последствия их залпа были ужасны.

У брига без названия одна сторона носа отскочила и со зловещим треском упала в море. В то же время снасти с глухим шумом валились на палубу.

Вдруг на палубе «Надежды» раздался страшный крик. Он вырвался из груди Марии де Фаверей. Несчастная женщина вдруг осознала, что каждое ядро, летевшее в неприятельский бриг, могло попасть в Жака, изувечить, убить ее сына.

— Жак! Подумайте о Жаке! — кричала бедная мать.

Арман вздрогнул. Что было ему делать? Положение было ужасное. Опять судно Бискара осыпало «Надежду» градом ядер. На этот раз некоторые из них попали в цель. Палуба в нескольких местах была пробита.

— На абордаж! — скомандовал Арчибальд.

Арман приказал прекратить огонь. Он хотел сделать решительный шаг, пуститься на последнее отчаянное средство.

Ламалу был на руле. Паруса, задернутые для боя, теперь опять были спущены, и ветер, надувая полотно, быстро толкнул «Надежду» вперед.

— Благодарю вас! — сказала Мария. — Вы меня поняли.

В ту минуту, как на бриге Армана совершался этот маневр, адская мысль пришла в голову Бискара. И он тоже вспомнил о Жаке. Мигом бросился он в его каюту.

— Жак, — сказал глава бандитов, быстро распахнув дверь, — у вас есть мужество?

— Разве вы сомневаетесь в этом?

— Мы подверглись нападению пирата, который, чтобы безнаказанно подойди к нам, прикрылся национальным флагом. Нам нужно драться.

— Я готов, — отвечал Жак.

И он бросился на палубу вслед за Бискаром.

И человек этот, которого никогда не видал Жак в его настоящей шкуре, в котором не узнавал он ни дяди Жана, ни банкира Манкаля, потащил его на нос судна.

— Вот враг! — сказал он, указывая на «Надежду», подходившую на всех парусах. — А вот и оружие.

Негодяй думал, что друзья маркизы не осмелятся больше обстреливать его бриг, как только увидят на нем того, из-за которого жертвовали они своей жизнью.

Но он не знал, что маркиза была на корабле «Надежды» и что она уже подумала об этом ужасном стечении обстоятельств.

Но отчего же смолкли батареи «Надежды»?

— А! Они хотят идти на абордаж! — сказал Бискар. — Что же? Тем лучше, значит, будет борьба один на один, ужасная, неумолимая.

Вдруг его озарила внезапная мысль.

— Нет, — пробормотал он, — я этого не желаю!

Вслед за тем Бискар подозвал к себе капитана и вполголоса отдал ему какое-то приказание. Потом, с пистолетом в руке, он встал на палубе возле Жака, который, в свою очередь, схватил топор.

Молодой человек был бледен, но он чувствовал в себе непоколебимую решимость. Бой этот казался ему кровавым крещением, которым должно было ознаменоваться его вступление в новую жизнь.

«Через несколько минут, — думал он, — оба судна столкнутся и абордажными крючьями сцепятся друг с другом»

Двадцать матросов Бискара молча выстроились у борта, прицеливаясь из ружей. Оба судна были теперь уже на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга.

«Надежда» смелым маневром старалась напасть сбоку на неприятельский бриг, который, казалось, неловким разворотом способствовал этому нападению.

Настала решительная минута. В обоих лагерях царила мертвая тишина, словно они берегли свои голоса для решительной схватки.

Вдруг на палубе «Надежды» раздался отчаянный крик. Какая-то женщина, как безумная, бросилась вперед. Это была маркиза де Фаверей. Она узнала Жака!

Судорожно сжатые губы ее не в силах были произнести слов, которые кричало ее сердце:

— Мой сын!

Но и Жак тоже увидел ее.

— Это она! — невольно вырвалось у него.

В ту самую минуту раздались выстрелы. Волки, стоящие позади Бискара, градом пуль осыпали палубу «Надежды».

В то же время пушки с расстояния всего нескольких метров громили французское судно своими разрушительными ядрами.

Маркиза зашаталась и упала на палубу. Густое облако дыма скрывало ее от глаз Жака.

Он больше не видел ее. Оглушенный шумом, молодой человек невольно задавал себе вопрос, не был ли он жертвой галлюцинации.

«Надежда», пораженная в подводную часть, качалась подобно пьяному человеку. Действие батарей Бискара было ужасно.

— В судне течь! Выкачать воду! — раздалось на корабле Армана.

Крик торжества вырвался из груди главаря Волков.

— Поднять все паруса! — крикнул он. — Вперед! Вперед!

И проклятый бриг пустился в бегство, с невероятной быстротой покидая место битвы.

— Проклятие! — проговорил Арман. — Эти негодяи опять ушли от нас.

Арчибальд, стоя на коленях, поддерживал бедную мать, кровь которой обагрила палубу. Ламалу тоже лежал спростреленным бедром. И возле него Лионель с пробитым черепом.

Жак решительно подошел к Бискару.

— Сударь, — сказал он в сильном волнении, — вы меня обманули! Это были не пираты.

Бискар с насмешливой улыбкой посмотрел на него.

— В самом деле? — сказал он. — Так кто же?

— Там была женщина.

— Что же из этого!

— Эта женщина. Вы знаете ее точно так же, как и я! Это она вырвала меня из когтей смерти! Это маркиза де Фаверей!

Бискар пожал плечами.

— Вы с ума сошли! — хладнокровно сказал он. — Наверно, это любовница кого-то из разбойников.

Жак судорожно схватился руками за голову. Неужели все это было плодом его воспаленного воображения?

И лихорадочным взглядом продолжал он следить за скрывавшейся из глаз «Надеждой», от которой быстро удалялся бриг Бискара и откуда слышались крики матросов, выбивавшихся из сил, чтобы спасти свое судно, пробитое ядрами батарей брига, не имевшего названия.