"Решения принимались на земле" - читать интересную книгу автора (Гречко Степан Наумович)

Нa новых рубежах

Авиационная поддержка и господство в воздухе. — По формуле победы Александра Покрышкина. — Харьков наш! — Крах Мерефского бастиона. Освобождение Полтавы. — Над Днепром. — "Вертушка" Полбина. — "Восточный вал" не оправдал надежд врага

Сразу же после освобождения Белгорода наша 5-я воздушная начала интенсивно готовиться к осуществлению второго этапа Белгородско-Харьковской операции. Собственно говоря, перерыва в наступлении не было, Частью наземных сил фронт преследовал отходившего в район Харькова противника, а наши бомбардировщики и штурмовики вместе с авиаторами 2-й воздушной армии ежедневно наносили мощные удары с воздуха по его оперативным резервам танковым и пехотным соединениям, подтягиваемым к Харькову с целью нанесения контрудара.

В штабной группе первого эшелона мы обсуждали различные варианты близких боевых событий по освобождению Харькова, строили всевозможные предположения, прогнозы. Многое прояснилось после того, как ко решению Ставки 5-я гвардейская танковая армия из Воронежского фронта и 57-я общевойсковая армия из Юго-Западного были переданы в оперативное подчинение командующего Степным фронтом. Наша воздушная армия получила 210 боевых самолетов — совершенно новых, поступивших непосредственно с авиазаводов. В состав армии была включена и 312-я ночная бомбардировочная авиадивизия полковника В. П. Чанпалова, имевшая на своем вооружении 93 самолета У-2. Произошло и еще одно важное событие: к нам в армию в качестве представителя Ставки ВГК по авиации прибыл генерал С. А. Худяков.

Словом, теперь уже никто не сомневался в том, что в боях за освобождение Харькова Степному фронту будет принадлежать важнейшая, если не первостепенная роль. В этих условиях, естественно, многократно увеличивалась ответственность воздушной армии за исход операции. Дело, конечно, не в приоритете — об этом на фронте мало кто думал. Наступление на главном направлении, если говорить просто, требовало большей сосредоточенности мысли и действий. Поэтому меня и моих коллег по первому эшелону армейского штаба постоянно преследовало: как бы что не забыть при планировании, как бы в чем не ошибиться, не опростоволоситься — оправдать высокое доверие. И мы тщательно спланировали авиационное наступление, разработав исключительно плотный по своей насыщенности план-график использования в ходе боев всех без исключений боевых самолетов. Управление действиями штурмовой и истребительной авиации в ходе наступления было поручено генералам В. Г. Рязанову и И. Д. Подгорному. Свой, в этот раз объединенный, командный пункт они разместили рядом с наблюдательным пунктом командующего 53-й армией генерала И. М. Манагарова. Здесь были сосредоточены радиосредства, необходимые для вызова авиации и управления авиагруппами в бою. Планом-графиком предусматривались возможности быстрого наращивания ударов с воздуха в зависимости от боевой обстановки.

Представитель Ставки по авиации генерал С. А. Худяков внимательно изучил все наши разработки. Бывший начальник штаба и командующий ВВС Западного фронта, недавний командующий 1-й воздушной армией, Сергей Александрович с присущей ему дотошностью, с глубоким пониманием дела подробно расспрашивал меня о различных деталях плана авиационного наступления, сделал несколько существенных замечаний по поводу наблюдения за полем боя и слежения за базированием вражеской авиации, а также фотографирования оборонительных обводов противника вокруг Харькова. В целом он остался доволен нашим планом, даже похвалил меня за оперативность, после чего неожиданно спросил:

— А кто у вас занимается изучением и обобщением боевого опыта авиации в ходе Белгородско-Харьковской операции?

Я доложил, что эта работа поручена специальной группе офицеров оперативного отдела, которую возглавляет подполковник С. Гайворонский. По распоряжению начальника штаба армии генерала Селезнева группа оставлена во втором эшелоне.

Вот тут-то, как говорится, мне и досталось на орехи. Сергей Александрович сурово сдвинул густые брови, сердито сверкнул темными глазами и подчеркнуто сказал, что боевой опыт, новые тактические приемы боевого использования авиации рождаются над полем боя, а не за двести километров от линии фронта.

Пришлось срочно исправлять допущенную ошибку. Группа Гайворонского была вызвана в первый эшелон. Если во втором эшелоне она занималась главным образом общением опыта, накопленного в боях на Кубани, то теперь офицеры группы занялись изучением и обобщением конкретного, живого опыта боевых действий авиации в условиях широкого наступления советских войск, основанного на требованиях Полевого устава 1943 года, стали активно участвовать в планировании авиационных наступлений и нередко вносили полезные предложения о более аффективном использовании авиации на тех или иных участках фронта.

Ночь на 11 августа. Командующий фронтом распорядился, чтобы ночники перед решающими боями за Харьков "поморили немцев бессонницей". Требовалось выполнить его распоряжение, и выполнить хорошо. Между тем летный состав в 312-й авиадивизии был молодым, совсем не обстрелянным. Девятнадцати-двадцатилетние ребята только что прошли ускоренный курс обучения и сразу после непродолжительной летной практики в тылу были направлены на фронт. Многие из них еще слабо ориентировались в воздухе. Командиры полков, правда, уверяли, что, мол, пилоты не страшатся опасностей, рвутся в бой и готовы выполнить любое боевое задание. Но молодость и неопытность летного состава все же настораживала. Только выбора не было…

И вот, как только стемнело, небо огласилось шумом авиамоторов. Ночника вылетели на боевое задание. Это была первая в нашей армии за время войны ночная бомбежка. Генерал Горюнов и мы в штабной группе первого эшелона тревожились — получится ли? Получилось. Несмотря на определенные трудности, группы У-2 одна за другой выходили на цели. За короткую летнюю ночь они совершили более 300 самолето-вылетов и, по данным воздушных разведчиков 511-го авиаполка, накрыли до десятка немецко-фашистских артиллерийских и минометных батарей. Самый же главный успех обстоял в том, что они в течение всей ночи держали гитлеровцев в напряжении, не давали им ни минуты покоя "морили бессонницей".

На рассвете полковник В. П. Чанпалов по телефону доложил на аэродром с задания не вернулось 7 самолетов дивизии. Днем позвонил еще раз и голосом, полным радости, уточнил:

— Все вернулись! Потерь нет…

А произошло, как выяснилось, следующее. Из-за сильного огня фашистских "эрликонов" молодые летчики отбились от своих и не смогли правильно сориентироваться. Приземлялись, как могли, прямо в поле, лишь бы не на занятой немецко-фашистскими войсками территории. Когда рассвело, определили примерно, в какой стороне аэродром, ну и слетелись. Кое-кто еле дотянул до аэродрома, что называется — на последних литрах горючего да на энтузиазме.

— Молодые ребята, опыта у них мало, потому и не сориентировались в темноте, — как бы оправдываясь за своих питомцев, заключил свое сообщение командир дивизии.

На рассвете же командарм Горюнов, представитель Ставки по авиации генерал Худяков, а вместе с ними и я приехали на объединенный КП генералов Рязанова и Подгорного примерно за час до начала артиллерийско-авиационной подготовки. Мы уже знали, что рядом, всего в нескольких сотнях метров, располагался наблюдательный пункт командующего 53-й армией, куда чуть раньше приехал с небольшой группой генералов и старших офицеров командующий фронтом Конев.

Присутствие высокого начальства не радовало Сергея Кондратьевича. До появления в воздухе первых групп истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков он заметно нервничал.

— Идут, Сергей Кондратьевич! Точно по графику, — доложил я.

Минуту спустя над вражескими позициями, встреченный сильным огнем "эрликонов", пошел с ходу в атаку авиаполк пикирующих бомбардировщиков. Возглавлял его полковник Полбин. Он пикировал первым, увлекая за собой остальных. Меткий удар с воздуха заставил замолчать "эрликоны". А со второго захода полбинцы сбросили серии бомб на другие оборонительные объекты врага и, отбомбившись, лихо пронеслись над самым командным пунктом.

— Здорово! — с удовлетворением воскликнул генерал Худяков.

Еще не исчезла за горизонтом группа Полбина, как над передним краем обороны немцев начала бомбить следующая полковая группа Пе-2 — под командованием Добыша. Ее сменила группа Грибакина. Затем в той же очередности по обороне противника были нанесены повторные бомбовые удары.

Не давая остыть горячей, вздыбленной земле, на уцелевшие огневые средства врага шквал снарядов и мин обрушили артиллерийские войска и "катюши". Одновременно с ними действовали сменявшие Друг друга группы штурмови- ков авиакорпуса генерала Рязанова, прикрываемые истребителями. Пока велась артиллерийско-авиационная подготовка, наши истребители успели дважды померяться силами с "мессерами", рассеяли большую группу фашистских "юнкерсов".

Точно в условленное время под прикрытием артиллерийского огня и при поддержке с воздуха штурмовой авиация дружно ринулись в атаку стрелковые соединения. Вступили в бой тридцатьчетверки мехкорпуса генерала М. Д. Соломатина.

Все вроде шло хорошо. Наши пехота и танки быстро достигли ближних подступов к селу Петровка. Здесь, как выяснилось несколько позже, противник сосредоточил две пехотные дивизии, танковую дивизию "Мертвая голова", большое количество артиллерии и минометов. Наши войска, встреченные заранее подготовленным мощным контрударом, оказались вынужденными перейти к обороне.

— Горюнов! — прогремел в установленном на КП громкоговорителе голос Конева. — Приказываю: ударом штурмовиков и бомбардировщиков сорвать контрудар противника!

— Задача понятна, — доложил по радио Сергей Кондратьевич. — На подходе группы штурмовиков Чернецова и бомбардировщиков Белянина.

— Группа Чернецова, говорите? — вновь послышался голос Конева. — Помню авиатора Чернецова по Калининскому фронту. Не тот ли самый творец "круга" в штурмовой авиации?

— Он самый, товарищ Первый, — подтвердил Горюнов.

— Хорошо, посмотрим.

Как раз в это время 18 бомбардировщиков группы Белянина с отвесного пикирования кучно положили серию бомб на западную и восточную окраины Петровки, накрыли артиллерийские и минометные подразделения врага. Одновременно 35 штурмовиков Чернецова построились в три круга и наносили удары по контратакующей пехоте и танкам. Контратака пехоты быстро захлебнулась. Танки продолжали движение.

И опять голос командующего фронтом:

— Рязанов! Применяйте ПТАБы. Жгите ими "тигров", "пантер" и "фердинандов"!..

Над танками врага вскоре появилась группа из 12 штурмовиков М. П. Одинцова. Она трижды по указанию генерала Рязанова заходила на головные танки противника, забрасывая их бомбами. Четыре "тигра", неуклюже повернувшись на месте, загорелись, остальные продолжали обстреливать из пушек наши войска и двигались вперед.

— Рязанов? Штурмуйте непрерывно! — приказывал: Конев.

Штурмовую группу Одинцова сменила группа И. X. Михайличенко, затем группа командира звена того же 667-го авиаполка В. И. Андрианова, группа Т. Я. Бегельдинова. Через каждые двадцать минут они подходили к цели запрашивали у генерала Рязанова "работу", становились в круг и забрасывали контратакующие танки противника мелкими по размеру, но грозными бомбами. Горели уже больше десятка танков. Вражеская контратака в конце концов была сорвана. Немалая заслуга в этом принадлежала конечно же летчикам-штурмовикам.

После отражения контратаки противника его танки вскоре оставили Петровку и поснешно отошли к гланому оборонительному обводу города Харькова. Этот обвод был укреплен гитлеровцами особенно сильно. Помимо танковой дивизии СС "Мертвая голова" и других соединений гитлеровское командование бросило на защиту оборонительног обвода в полосе наступления 53-й армии и 1-го моторизованного корпуса части танковых дивизий CС "Рейх", "Викинг", моторизованную дивизию "Великая Германия". Резко повысила боевую активность и немецко-фашистская авиация. По данным наземной и воздушной разведок, вам было известно, что в районе Харькова немцы сосредоточили соединения пикирующих бомбардировщиков Ю-87, переброшенные из Крыма и Южной Украины, а также знакомые нам по Кубани эскадры "Удет", "Мельдерс", "Зеленее сердце" и многие другие авиачасти.

О напряженности воздушной боевой обстановки в период подхода наших войск к внешнему харьковскому оборонительному обводу противника и в пору его преодоления очень хорошо рассказал на страницах армейской газеты "Советский пилот" неоднократный участник воздушных сражений над Харьковом командир эскадрильи истребителей капитан Н. П. Дунаев. Вот что он писал:

"Со своей восьмеркой Як-1, прикрывая штурмовиков, я подходил к КП генерала Рязанова. Вдруг на высоте 800 метров у селения Журавленка появилась группа до 30 Ю-87. Взглянул вверх. Там насчитал 18 "мессершмиттов". Не успел сообразить, что к чему, как немецкие истребители парами начали приближаться к моим подопечным — штурмовикам. Видимо, защищали не только "лапотников", но и "тигров" от удара наших "горбатых". "Нехорошо! — подумал я и крикнул по радио ведущим парам — Одинокову, Иванову, Французову: — В атаку!"

Я, как старший, показал пример: снял одного вражеского истребителя. Горящий фриц шлепнулся па окраине Андреевки. Слышу, мой ведомый по радио кричит: "Атакуют!" Оказывается, пара "худых" незаметно подкралась ко мне сo стороны солнца и… Но Иванов не оставим меня в беде. Короткая, но точная очередь из пушки прошила ведущего немецкой пары, и тот упал в районе Тополинка.

Глянул на своих… Восьмерка Ме-109 в районе Бродок зажала в клещи Одинокова и Французова. Пара за парой вражеские истребители шныряли сверху вниз и обратно, взмывали, насколько хватало мощности моторов. Но наши не подкачали. Одиноков, а за ним и Французов сняли по одному "худому"… Спасибо нашим подопечным-штурмовикам. Они помогли нам отбиться от истребителей да и сами уничтожили трех "лапотников" и "мессера".

Наше господство в воздухе было бесспорным. Но немало боевых самолетов имел и противник, поэтому окончательно сломить его сопротивление в воздухе долго не удавалось. Снова возникла идея нанести концентрированный удар по полевым аэродромам Сокольники, Померки и Основа, где базировались самолеты врага. Этот замысел поддержал генерал А. С. Худяков.

Командующий фронтом, когда командарм обратился к тому с просьбой разрешить несколькими группами штурмовиков под прикрытием истребителей нанести удар по немецко-фашистским аэродромам, с предложением согласился. Но в то же время Конев потребовал, чтобы план-график авиационной поддержки наступления наземных войск по-прежнему строго соблюдался. В связи с этим нам, штабникам, пришлось немало потрудиться, чтобы перегруппировать силы без ущерба для авиационной поддержки боевых действий танков и пехоты. В итоге решили ударитъ сначала не по трем, а по двум аэродромам.

Ведущими штурмовых групп — по 12 самолетов в каждой — были назначены летчики, которые хорошо знали аэродромы Сокольники и Померки, когда-то базировались на них: от 800-го штурмового авиаполка — капитан М. И. Степанов, от 673-го штурмового — командир звена старший лейтенант В. А. Богров. Старшим лейтенантом Богров стал лишь накануне. Это его группа "горбатых" помогла истребителям капитана Н. П. Дунаева одолеть "мес- серов" и "юнкерсов", пушечным огнем "илов" сбила трех "лапотников" и одного "худого". За этот бой командарм досрочно присвоил Богрову воинское звание "старший лейтенант".

Прикрывать группу штурмовиков при налете на аэродром Померки готовился командир эскадрильи 247-го истребительного авиаполка Н. В. Буряк. Николая Васильевича я знал еще по Крыму, много раз встречался с ним. В полку у майора Дзусова он сражался с фашистскими летчиками над Севастополем перед оставлением его нашими войсками. Воевал на Керченском полуострове, на Курской дуге. Мне вновь посчастливилось встретиться с отважным воздушным бойцом, побеседовать с ним, вспомнить общих знакомых по Крымскому фронту.

Группу штурмовиков капитана М. И. Степанова при налете на аэродром Сокольники предстояло сопровождать и прикрывать истребителям капитана Сергея Луганского, известного в нашей армии мастера воздушных боев. Родом он был из Алма-Аты. Там же вступил в комсомол. Потом уехал учиться в школу летчиков. Отличился он в воздушных боях на Курской дуге. Узнав об этом из газет, алма-атинские комсомольцы, работавшие в тылу, на собственные сбережения купили своему земляку истребитель Як-1. На аэродромной стоянке он занимал почетное место правофлангового. И Сергей очень дорожил доверием земляков. За короткое время на своем новом Як-1 сбил еще пять "мессеров".

Все четыре группы взлетели затемно, при ночных кострах, как говорили на фронте. Расчет был простой: нанести удар на утренней заре, застать фашистских летчиков спящими, чтобы они не успели взлететь на своих самолетах. Ровно в 5 утра на аэродромах Померки и Сокольники загрохали взрывы авиабомб. "Малютки" ПТАБы пригодились для сжигания не только танков, но и самолетов. Затем штурмовики обрушили на авиационную технику врага пушечный огонь.

В Померках базировались 20 "мессеров". Пять из них в результате налета штурмовиков сгорели, несколько машин были повреждены огнем из пушек. Штурмовой удар по аэродрому Сокольники оказался еще более удачным: в результате двух заходов группа капитана Степанова подожгла 22 бомбардировщика, сильно повредила 5 сборных ангаров, взорвала склад с боеприпасами.

Во время налета наших штурмовиков на Сокольники с аэродрома Основа поднялись в воздух 18 "мессеров", чтобы помочь соседям. С ними вступили в воздушный бой "яки" капитана Луганского. С первой же атаки Сергей сбил ведущего вражеской группы. Остальные 17 "мессеров" вскоре вышли из боя.

В начале сентября стало известно о присвоении летчику Сергею Даниловичу Луганскому звания Героя Советского Союза.

Через три дня после налета на Сокольники и Померки дошла очередь и до нанесения удара по аэродрому Основа. 12 штурмовиков во главе с капитаном М. А. Афанасьевым, сопровождаемые восьмеркой "яков" под командованием старшего лейтенанта Н. К. Шутта, уничтожили на стоянках 10 "мессеров", авиабомбами значительно повредили летное поло аэродрома. Как и в первом случае, все наши самолеты вернулись на свою базу без потерь.

Битва за Харьков на земле и в воздухе продолжалась со всевозрастающей силой. Особенно ожесточенные бои развернулись с 18 по 22 августа, когда гитлеровское командование бросило крупные силы своих войск против ударной группировки Воронежского фронта, нашего правого соседа, в районе Богодухова. Цель этого контрудара, предпринятого немцами, была вполне очевидной — попытаться хотя бы частично изменить ход сражения за Харьков в свою пользу. Гитлер требовал от своего ставленника, командующего группой армий "Юг" генерал-фельдмаршала Манштейна, удержать Харьков любой ценой, так как потеря его немецко-фашистскими войсками создавала для них угрозу потери Донбасса и Южной Украины. Манштейн в свою очередь требовал от подчиненных ему войск удержать Харьков тоже любой ценой. И хотя было ясно, что изменить ход событий, удержать Харьков вражеские войска не в состоянии, тем не менее они продолжали сопротивляться и на направлении главного удара Степного фронта, в частности в полосе наступления войск 53-й армии генерала Манагарова и 1-го механизированного корпуса генерала Соломатина.

На этом направлении советские войска имели наилучшие подступы к городу — лесные массивы позволяли им скрытно сосредоточиваться на важнейших участках для нанесения внезапных ударов по вражеским укреплениям. С командных высот Харьков хорошо просматривался. Правый фланг 53-й армии надежно прикрывался танковыми частями армии генерала Ротмистрова. И все же немецко-фашистское командование упорно стремилось задержать продвижение войск Манагарова и танков Соломатина. В связи с этим мне было приказано генералом Горюновым все силы имевшейся в нашем распоряжении авиации планировать только в интересах 53-й армии и 1-го механизированного корпуса.

Чтобы каждому подчиненному дать конкретное задание по планированию, я пригласил к себе на краткое совещание офицеров штаба, находившихся в первом эшелоне. Тогда один из моих давних помощников, капитан А. А. Гадзяцкий, не скрывая тревоги, сказал, что в некоторых авиачастях и соединениях мало горючего. В частности, в корпусе полковника Полбина была лишь одна резервная заправка.

Дело, таким образом, осложнялось. Требовалось немедленно ускорить подвоз топлива, и я приказал связисту соединить меня со штатом тыла армии. Как раз в этот момент в оперативную комнату, где мы вели разговор, вошел незнакомый генерал. Им оказался только что назначенный на должность заместителя командующего армией по тылу генерал-майор авиации Прокопий Михайлович Тараненко. Новый начальник тыла уже успел побывать в авиационных корпусах, в общих чертах знал положение с горючим и принял меры по ускорению его доставки в части.

— Цистерны с горючим на подходе, — сказал он. — Перебоев в снабжении им, полагаю, не будет.

Сказанное Тараненко дополнил сообщением о том, что утром лично разговаривал по телефону с начальником тыла фронта и получил твердое заверение: снабжение воздушной армии горючим по приказанию генерала Конева взято под особый контроль и будет осуществляться бесперебойно.

С первых же дней совместной службы в 5-й воздушной армии я убедился, что П. М. Тараненко не бросал слов на ветер. Став начальником тыла армии, он так. организовал материально-техническое обеспечение авиасоединений и частей всем необходимым, что лучшей организации, пожалуй, и не требовалось. Коммунист ленинского призыва, высокообразованный, прекрасно знающий и любящий свое дело, он пользовался непререкаемым авторитетом как в тыловых частях и подразделениях, так и среди летного и технического состава. Несмотря на предельную занятость выполнением служебных, функциональных обязанностей, генерал активно участвовал в партийно-политической работе, выступал перед летчиками, инженерами и техниками с лекциями, докладами.

Но вернемся к боевой обстановке на подступах к Харькову. На северо-западной окраине города противник сосредоточил такую массу танков, артиллерии и других боевых средств, что продвижение наших наземных войск, по существу, прекратилось. Все жарче становилось и в воздухе. На удержание Харькова Манштейн, видимо, бросил свой главный резерв. Одна воздушная карусель над городом сменялась другой. Соединения и части 53-й армии и 1-го механизированного корпуса непрерывно в течение всего светового времени суток прикрывали с воздуха летчики истребительных полков авиакорпуса генерала Подгорного, еще два полка выполняли задачи сопровождения и прикрытия бомбардировщиков. Только в течение 20 августа группы летчиков этого корпуса провели 16 воздушных боев и уничтожили 15 самолетов противника.

Для нанесения мощных штурмовых ударов по опорным пунктам обороны врага решением командующего армией были объединены 4 группы штурмовиков Ил-2 общим числом 60 самолетов. Под прикрытием 24 истребителей Як-1 объединенная группа "горбатых" разгромила крупное скопление танков и пехоты противника, подавила огонь нескольких артиллерийских и минометных батарей, сровняла с землей до десятка различных укреплений, нанесла оборонявшимся гитлеровским войскам существенные потери в живой силе и тем самым оказала хорошую помощь соединениям 53-й армии в продвижении вперед.

Успешные действия объединенной группы штурмовиков высоко оценил командующий 53-й армией. В одном из боевых донесений он сообщал:

"Во второй половине дня 20 августа 1943 года летчики неоднократными штурмовыми ударами с воздуха подавили сопротивление противника и наши войска наголову разбили врага, заняли опорные рубежи, прорвали полосу его обороны Наши солдаты кричали навстречу пролетающим летчикам: "Спасибо за помощь по разгрому врага под Харьковом!"

Прошу передать мою искреннюю благодарность летчикам.

Манагаров".

Почти весь день 20 августа на командном пункте воздушной армии в селе Высокая Яруга я оставался за старшего, так как генерала Горюнова командующий фронтом вызвал к себе на КП 53-й армии. В третьем часу дня Сергей Кондратьевич позвонил мне по ВЧ и коротко бросил:

— Есть задание! — Потом, слышу, что-то стал объяснять командующему фронтом.

Я не отходил от аппарата, ждал, чем закончится разговор. Примерно через полминуты в трубке послышался голос генерала Конева — властный, не допускающий возражений:

— Вот что, Гречко. Армия Гагена южнее Харькова уперлась в реку Уды в районе Покатиловки, сбавила темп наступления. Сейчас же пошлите туда от Полбина две девятки Пе-2. Пусть разделают упорствующих немцев под орех. Конев секунду помолчал, после чего добавил — А штурмовиков Рязанова не трогать. Они заняты важным делом у Манагарова. Об исполнении доложите.

Немедленно связавшись по телефону с Иваном Семеновичем Полбиным, я передал ему приказание Конева. Ответ командира корпуса на какое-то время обескуражил меня, вывел из равновесия. Иван Семенович готов лично вести группу пикирующих бомбардировщиков для нанесения удара по врагу с воздуха, но беда в том, что баки самолетов пусты. Цистерны с горючим только что прибыли на железнодорожную станцию. Чтобы подвезти горючее на аэродром и заполнить им самолетные баки, то есть заправиться, нужно время, так что помочь войскам Гагена пикировщики смогут лишь часа через два-три, не раньше.

Через два-три часа! Нет, это не выход из положения, Командующий фронтом приказал послать две девятки Пе-2 сейчас же, немедленно. Ждет результата. Не верить полковнику Полбину я не мог. Раз он говорит, что баки пусты, значит, так оно и есть. Он, правда, предложил послать в район Покатиловки группу истребителей Ла-5 из 240-го авиаполка — они заправлены горючим. Пусть, мол, нанесут по врагу первый удар. Истребители 240-го умеют это делать: когда надо, неплохо бомбят. Он, полковник Полбин, сам видел, как ловко на днях накрыл бомбами вражескую артбатарею Иван Кожедуб. А потом подоспеют и бомбардировщики.

Совет, конечно, неплохой. Однако, рассуждал я, истребители вряд ли смогут справиться с заданием. Если бы была возможность послать туда группу штурмовиков — совсем иное дело. Но комфронтом запретил их трогать. Что же делать? Не докладывать же Коневу, что его приказание выполнить невозможно. И не только в этом дело. Бомбардировщики или штурмовики очень нужны войскам 57-й армии, нужны сейчас, немедленно, а не через два-три часа…

Я вспомнил, что командир 1-го штурмового авиакорпуса генерал Рязанов всегда, даже в самые напряженные моменты боя, несколько штурмовиков держит в резерве, по его словам — на всякий случай. При планировании авиационного наступления мне даже пришлось основательно поспорить с ним из-за этого "незаконного" резерва. В ответ на все попытки включить в план-график боевых вылетов все без исключения Ил-2 он твердо заявил: "Как хотите планируйте, но одну группу я все-таки буду держать в резерве", пришлось согласиться.

И вот теперь я подумал: надо звонить Рязанову, пусть пошлет в район Покатиловки свой резерв, ведь держит он его на всякий случай, а тут случай — что ни на есть подходящий.

Василий Георгиевич с большим пониманием отнесся к моей просьбе. Это была именно просьба, поскольку дать комкору соответствующее приказание я не имел ни права, ни возможности. Во-первых, потому, что командующий фронтом запретил использовать штурмовики, а во-вторых, резервная группа могла в любой момент понадобиться самому генералу Рязанову.

Минут через десять группа в составе 12 самолетов Ил-2 во главе с командиром эскадрильи 735-го авиаполка В. М. Лыковым поднялась в воздух и взяла курс на Покатиловку. Без малого полчаса "горбатые" старательно утюжили позиции гитлеровцев на берегу Уды, засыпая их бомбами, обстреливая из пушек и пулеметов.

Таким образом, помощь войскам генерала Н. А. Гагена была оказана. Воспользовавшись результатами штурмовки, соединения 57-й армии оттеснили противника от реки и форсировали водную преграду.

Все время, пока группа "илов" выполняла боевую задачу, я думал, как лучше доложить командующему фронтом о том, что в район боевых действий армии генерала Гагена вылетели не девятки пикирующих бомбардировщиков, а штурмовики. Но так и не решился доложить. Зато командующий 57-й армией, довольный тем, что ему при поддержке авиации удалось наконец форсировать реку Уды, немедленно сообщил Коневу: помогли, дескать, штурмовики.

Как потом мне рассказал Сергей Кондратьевич Горюнов, разговор по ВЧ между двумя командующими — фронтом и 57-й армией — начался не совсем обычно. Услышав от генерала Гагена, что сломить сопротивление немцев на высоком берегу реки Уды его войскам помогли штурмовики, Конев не на шутку рассердился: "Вы что, командарм, не можете отличить бомбардировщики от штурмовиков?.."

Гаген между тем повторил: мол, прилетали не бомбардировщики, а штурмовика и напрасно, дескать, командующий фронтом обвиняет его в неспособности отличить одни самолеты от других.

Чуть позже пришел черед держать ответ перед генералом Коневым мне. Помню, на меня обрушился поток вопросов: "Почему самовольничаете?", "Кто разрешил посылать к Гагену штурмовики вместо бомбардировщиков?", "Почему не известили меня об этом?" и т. д. Отвечая на вопросы командующего фронтом, я подробно доложил о том, как все было. Иван Степанович выслушал меня не перебивая. Потом уже несколько мягче сделал внушение, смысл которого заключался в следующем: самовольничать он, командующий фронтом, никому не дозволяет, дисциплина на войне- превыше всего. Он не против проявления полезной инициативы подчиненными, но обо всем надо своевременно докладывать. И наконец, вывод:

— А сделали вы правильно. Только надо было доложить. Поняли? В таких случаях, когда время не терпит, звоните прямо мне…

Этот разговор с Коневым надолго остался в моей памяти. С самого начала Белгородско-Харьковской операции в душе я не переставал восхищаться полководческим талантом командующего фронтом. Но вместе с тем был наслышан о его суровости, мнимой недоступности.

Теперь и я убедился, что не такой уж командующий нашим фронтом грозный, каким характеризовали его отдельные работники фронтового штаба.

Во второй половине дня 22 августа напряженность боев на ряде участков полуокруженного Харькова постепенно начала ослабевать. В 14 часов ведущий одной из групп штурмовиков, командир эскадрильи 667-го авиаполка старший лейтенант Г. Г. Красота во весь голос радировал со своего самолета: "Немцы начали отходить из Харькова! По дорогам на запад движутся многочисленные колонны автомашин".

Тут же последовало распоряжение Конева: по отходящему противнику непрерывно наносить удары с воздуха. В дело вновь вступили штурмовики. При выполнении боевого задания особенно отличились группы под командованием майора А. М. Матикова, капитана Д. А. Нестеренко, старшего лейтенанта А. С. Бутко, младшего лейтенанта И. Т. Гулькина. Сменяя друг друга, они до наступления темноты настойчиво выискивали и решительно штурмовали отходившие в направлении Полтавы колонны автомашин, части и подразделения пехоты, отдельные танковые колонны. Гитлеровцы спешили, рассредоточивали войска и боевую технику, но это не спасало их от авиабомб, от меткого пушечного и пулеметного огня наших славных "илов". С неменьшей результативностью действовали группы бомбардировщиков. Девятка Пе-2 командира эскадрильи капитана П. Я. Гусенко и объединенные в одну группу две девятки бомбардировщиков во главе с ведущим капитаном П. А. Плотниковым в результате двух налетов на скопление противника у переправы на реке Мерчик разбили в щепки и сожгли до сотни автомашин.

К исходу дня для уточнения дальнейшего пути отхода вражеских колонн в сторону Полтавы был направлен разведывательный самолет Пе-2, экипаж которого возглавлял старший лейтенант С. Г. Завадский. Прикрывала разведчика группа истребителей под командованием И. Н. Кожедуба. Аэрофотосъемкой было зафиксировано: с 14 часов до наступления темноты из Харькова в сторону Полтавы выехали три с лишним тысячи грузовиков. Не менее шестисот из них наши штурмовики и бомбардировщики уничтожили. Тогда же радисты армейского штаба приняли следующее донесение старшего лейтенанта Завадского: "Во время аэрофотосъемок группа истребителей Кожедуба надежно оберегала наш самолет от нападения "мессершмиттов". В завязавшемся воздушном бою группа сбила четыре немецких самолета и потеряла один свой. Большое спасибо истребителям за хорошее прикрытие!"

С наступлением темноты войска Степного фронта начали ночной штурм города. В уличных боях наступавшим одновременно с нескольких направлений стрелковым частям и соединениям активно помогали уничтожать уцелевшие пункты и узлы сопротивления врага артиллеристы, боевые расчеты "катюш", ночные бомбардировщики 312-й авиадивизии полковника В. П. Чанпалова. По западной окраине Харькова и западному предместью, преграждая путь отступления гитлеровцам, мощные бомбовые удары наносили самолеты авиации дальнего действия, наведением которых управлял с земли по радио генерал Н. С. Скрипко.

23 августа Харьков был полностью очищен от немецко-фашистских оккупантов. Когда с Сергеем Кондратьевичем мы приехали на автомобиле в город, он все еще был охвачен пламенем пожаров, задернут тучами дыма, вздыблен руинами развалин. Перед бегством из Харькова фашистские разбойники пытались сровнять его с землей, сжечь все, что только могло гореть, взорвать и разрушить все, что могло быть взорвано и разрушено. Опасаясь пленения и возмездия, гитлеровские поджигатели не смогли полностью осуществить свой сатанинский замысел. И все-таки только что освобожденный от врага Харьков предстал перед нами в сплошных руинах.

— Вон там находился дом, в котором я жил с семьей до войны, — со вздохом произнес Сергей Кондратьевич, кивнув куда-то в сторону дымившегося пустыря.

И я увидел на глазах всегда спокойного, уравновешенного командующего армией слезы горечи. Он отвернулся, вынул из кармана пачку "Беломора", закурил, после чего несколько раз провел по глазам носовым платком, словно протирая их от дыма.

Вечером Москва торжественно салютовала воинам Степного фронта, освободившим Харьков. Это был второй московский салют в честь отличившихся в боях войск фронта, в том числе и нашей воздушной армии. Ее личный состав — летчики, инженеры, техники, аэродромщики и другие специалисты — по праву был удостоен благодарности Верховного Главнокомандующего. По нашим подсчетам, за 12 дней наступления авиаторы воздушной армии уничтожили 570 танков и 3675 автомашин противника, подавили в общей сложности огонь более 300 артиллерийских и минометных батарей, оказав тем самым существенную помощь наступлению наземных войск. За тот же период наши истребители и штурмовики уничтожили почти 500 вражеских самолетов. При этом около 100 "мессеров" и "юнкерсов" было уничтожено на стоянках немецких аэродромов, а 409 фашистских стервятников сбили в воздушных боях наши летчики-истребители, в том числе такие мастера своего дела, как К. Евстигнеев, И. Кожедуб, А. Амелин, Н. Буряк, С. Луганский, П. Базаров, Ф. Семенов, В. Меркушев, Н. Дунаев, И. Корниенко и другие. Все отличившиеся в воздушных боях авиаторы армии удостоились правительственных наград.

После освобождения Харькова войска 53-й и 5-й гвардейской танковой армий развернули бои за изгнание фашистских оккупантов из города Люботин. Мы получили сведения, что на восточной окраине города продвижению наших танковых и стрелковых частей мешали артиллерийские батареи противника. Боевое задание — подавить огонь вражеской артиллерии — было дано группе штурмовиков М. П. Одинцова и прикрывавшей ее группе "яков" капитана В. М. Шевчука. Сделать это было нелегко, так как артбатареи гитлеровцев прикрывались сильным огнем "эрли-конов". Но наши "илы" все же прорвались сквозь зенитный огонь и, обстреляв из пушек и пулеметов позиции вражеских артиллеристов, в конце концов заставили их замолчать. Одновременно они вывели из строя большую часть "эрликонов". Воспользовавшись этим, передовые стрелковые части и танкисты ворвались в город. При окончательном очищении Люботина от гитлеровцев две группы штурмовиков под командованием В. И. Андрианова и И. X. Михайличенко подавили огонь шести фашистских артбатарей и истребили до батальона вражеской пехоты.

Особенно упорно гитлеровцы оборонялись на подступах к Мерефе и в самом городе. По данным разведки, нам было известно, что противник, стремясь во что бы то ни стало удержать этот важный железнодорожный узел, сильно укрепил район Мерефы, создал на обрывистых берегах реки Мжа мощные оборонительные сооружения, хорошо продуманную систему огня. Наступление на Мерефу вели войска 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова, имевшие за плечами богатый опыт боев под Сталинградом и на Курской дуге, а также в Белгородско-Харьковской операции. На подступах к Мерефе гвардейцы с беззаветным мужеством атаковали вражеские укрепленные позиции, но все-таки поначалу не смогли их преодолеть и вынуждены были остановиться, на какое-то время перейти к обороне.

Командующий фронтом позвонил генералу Горюнову и предложил вместе с ним выехать к Шумилову, чтобы непосредственно в районе боев разобраться в обстановке, определить меры по организации взаимодействия наземных войск с авиацией.

Я не сомневался, что генерал Конев потребует массированных ударов с воздуха крупными силами авиации. Мне, конечно, были известны возможности авиационных корпусов и дивизий, однако требовалась полная точность, и я прежде всего связался по телефону с командиром 1-го бомбардировочного авиакорпуса полковником И. С. Полбиным. Сообщив ему о сложившейся боевой обстановке под Мерефой, от имени командарма поставил задачу: через три-четыре часа быть в готовности к нанесению бомбовых ударов по противнику полковыми группами пикирующих бомбардировщиков. Приняв боевую задачу как должное, Иван Семенович сказал, что к ее выполнению будут привлечены бомбардировщики авиаполков 293-й дивизии полковника Г. В. Грибакина и 1-й гвардейской дивизии полковника Ф. И. Добыша. Командиры этих дивизий сами и поведут первые девятки в район Мерефы.

Командир 4-го истребительного авиакорпуса генерал И. Д. Подгорный заявил, как всегда, без лишних слов, что его истребители в любой момент готовы сопровождать полбинцев. А немецких "мессеров" и "фокке-вулъфов" с каждым днем в воздухе становилось все больше, зачастую нашим летчикам приходилось вступать в неравные воздушные бои. В результате — потери. Об этом Подгорный напомнил мне и попросил, чтобы я непременно еще раз доложил командующему армией о необходимости пополнения его корпуса новыми самолетами.

С генералом В. Г. Рязановым переговорить мне тогда не удалось, но начальник штаба 1-го штурмового авиакорпуса генерал А. А. Парвов твердо заверил, что, мол, "горбатые" ни при каких обстоятельствах не оставят в беде наземные войска и помогут пехоте и танкистам.

Всю ночь мы с начальником штаба 7-й гвардейской армии занимались разработкой плана авиационной поддержки наземных войск, действовавших в районе Мерефы: уточняли цели нанесения бомбовых ударов, обсуждали различные варианты взаимодействия. Незадолга до рассвета было названо время "Ч"-точное время начала атаки.

"Значит, первая группа бомбардировщиков должна быть над полем боя ровно в 5 часов 50 минут, за девать минут до начала артиллерийской подготовки", — прикинул я в уме и не мешкая передал уточненные данные начальнику штаба 1-го бомбардировочного авиакорпуса.

На армейский КП вернулся как раз в то время, когда из-за горизонта неторопливо выплывал красноватый диск солнца. Только вошел в рабочую комнату — дежурный сообщил: "Вас вызывают с КП генерала Шумилова". В наушниках послышался голос радиста, который в последнее время постоянно сопровождал с портативной рацией генерала Горюнова, а в необходимых случаях информировал меня об обстановке в том районе, где находился вместе с командармом. Так было и в этот раз. Радист сообщил, что на командный пункт 7-й гвардейской армия приехал командующий фронтом Конев, там же находятся командарм 7-й гвардейской, начальник его штаба. Ждут начала авиационной и артиллерийской подготовки. Радист докладывая, разумеется не называя ни фамилий, ни должностей присутствовавших на КП. Он умел это делать так, что подслушивание немцами радиоразговора не раскрывало никаких военных тайн. Я же все понял отлично. Потом микрофон взял Горюнов, поинтересовался, все ли у нас готово. А готово было все.

До начала первого бомбового удара оставались считанные минуты. Я с волнением всматривался в чуть затянутое перистыми облаками небо: вовремя ли придут пикировщики? Удар огромной силы с воздуха по опорным узлам сопротивления гитлеровцев в районе Мерефы был обрушен точно без опоздания. Девятки бомбардировщиков под общим командованием полковника Г. В. Грибакина сбрасывали бомбы кучно, не оставляя врагу никакой надежды на то, что его опорные пункты сопротивления после бомбежки могут "ожить".

Бомбежка еще не закончилась, как в дело вступила артиллерия: была проведена кратковременная, но сокрушающая по силе артподготовка, Взвились сигнальные ранеты. Обходя город и железнодорожный узел Мерефа с флангов, войска генерала Шумилова, преодолевая сопротивление небольших по своему составу опорных пунктов противника, двинулись вперед.

А над полем боя в это время продолжали уверенно действовать бомбардировщики 780-го авиаполка во главе с ведущим — командиром эскадрильи капитаном Королевым. Серий за серией они прицельно сбрасывали стокилограммовые авиабомбы на немецкие артбатареи, располагавшиеся у железнодорожного моста, в трех километрах юго-западнее Мерефы.

В процессе выполнения боевого задания капитан Королев обнаружил на берегу реки Мжа у деревни Утковки большое скопление немецких автомашин. Тут же радировал командованию: в таком-то квадрате, у переправы через реку Мжа, скопилось до тысячи вражеских автомашин и мно-го боевой техники. Как только это сообщение стало известно генералу Коневу, он немедленно истребовал от Горюнова силами бомбардировочной авиации нанести удар по сосредоточению автомашин и боевой техники в районе Утковки.

На выполнение этого боевого задания командир 1-й гвардейской авиадивизии поднял две девятки бомбардировщиков. Гитлеровцы открыли по ним огонь из "эрликинов", но наши пикировщики не дрогнули — сбросили серию крупных авиабомб на переправу и скопившиеся возле нее автомашины. Меткость бомбометания оказалась вполне удовлетворительной. По уточненным показаниям жителей деревни Утковки, разрывами авиабомб было сожжено до сотни автомашин и убито до батальона гитлеровцев.

Прикрывавшие группы бомбардировщиков истребители авиакорпуса генерала Подгорного неоднократно вступали над Мерефой и окрестностями города в воздушные бои с "мессерами", блокировали попытки вражеских бомбардировщиков наносить удары по нашим войскам. В то же самое время штурмовики авиакорпуса генерала Рязанова энергично помогали войскам 53-й армии, поддерживая с воздуха их наступление в направлении Полтавы. Три группы "илов" — по 18 самолетов в каждой, — возглавляемые капитанами Д. А. Нестеренко, С. Д. Подшивальниковым и старшим лейтенантом М. И. Степановым, эшелонированно, одна за другой, наносили удары по немецкой танковой дивизии в районе местечка Коротич. Гитлеровцы упорно сопротивлялись, неоднократно предпринимали яростные контратаки против наших наступавших войск. В этих условиях систематические удары штурмовиков по танкам позволяли стрелковым соединениям 53-й армии не только срывать, локализовать контратаки врага, но и наносить ему ощутимые потери.

О том, насколько эффективной была помощь штурмовиков наземным войскам в боях у Местечка Коротич, командарм 53-й армии генерал Манагаров так писал в одном из своих боевых донесений: "…На моих глазах двумя группами штурмовиков Рязанова было сожжено 7 танков противника, и контратака дивизии CС была полностью сорвана. Третья группа штурмовиков наносила удар по штабу танковой дивизии в роще — в 1,5 км южнее Коротич… Разбито несколько десятков штабных машин…"

Управлявший боевыми действиями штурмовиков с командного пункта 53-й армии Рязанов постоянно следил и за воздушной обстановкой над полем боя, которая порой обострялась до предела, особенно когда немцы применяли свой излюбленный, а точнее, шаблонный тактический прием одновременной контратаки на земле и в воздухе.

Так случилось, например, на рассвете 29 августа, о чем несколько позже Рязанов доложил по телефону на КП воздушной армии. Неожиданно из рощи на полном газу выскочили полтора десятка танков и, ведя на ходу огонь, двинулись на позиции одной из наших стрелковых дивизий. В воздухе висела "рама", а через несколько минут над полем боя появились 20 фашистских бомбардировщиков. Одновременно на "втором этаже" начался воздушный бой между нашими и немецкими истребителями. Обстановка складывалась явно в пользу фашистов. Тогда командир авиакорпуса принял единственно верное решение: одной группе штурмовиков приказал разогнать "лапотников" и не дать им возможности прицельно сбросить бомбовый груз, другой — нанести удар по танкам. Боевая схватка продолжалась примерно минут двадцать пять и закончилась победой наших штурмовиков. Они разогнали "юнкерсы", заставили их сбросить бомбовый груз бесприцельно и во взаимодействии с артиллеристами сорвали танковую контратаку противника. Достигли успеха и наши истребители; они рассеяли, обратили в бегство большую группу "мессеров". А штурман 247-го истребительного авиаполка капитан С. А. Карнач, участвовавший в прикрытии штурмовиков, с первой атаки сбил фашистскую "раму".

Постоянное внимание, которое уделял командующий фронтом генерал Конев практике использования авиации в боях, ее взаимодействию с наземными войсками, в большой мере способствовало эффективности ударов по врагу с воздуха. Этим своим утверждением я отнюдь не хочу в чем-то принизить роль командующего воздушной армией. Сергей Кондратьевич Горюнов всегда оставался на высоте положения. К тому же командующий фронтом, несмотря на категоричность и твердость своих указаний, никогда не подменял командарма напротив, постоянно открывал перед ним безграничный простор для проявления творческой инициативы. И хотя иногда мнения, взгляды Конева и Горюнова в чем-то расходились, оба они глубоко уважали друг друга.

В пору многодневных сражений за освобождение Левобережной Украины мне довелось довольно часто работать с командующим фронтом. В первом эшелоне 5-й воздушной армии я тогда фактически выполнял обязанности начальника ее штаба и неоднократно получал различные указания, задания непосредственно от генерала Конева. По ВЧ он иногда звонил но нескольку раз в день. Обычно разговор начинал с вопроса: "Где Горюнов?" Получив ответ, сразу же переходил к делу, будто местонахождение командарма его уже не интересовало. В этом я видел доверие командующего фронтом, разумеется, не только ко мне лично, а ко всем подчиненным командирам, добросовестно выполнявшим свои обязанности. Говорил он, как правило, не очень громко, не любил, когда его переспрашивали, не сразу понимали. Бывал порой грубоват, но пределы дозволенного не переходил.

Хорошо помню такой случай. Поздно вечером 1 сентября 1943 года Иван Степанович позвонил к нам на КП. Командарма поблизости не было — трубку взял я и, конечно, сразу узнал голос Конева,

— Днем авиационная разведка докладывала о выдвижении немецких танков к линии фронта. Напомните, когда и где были обнаружены танки, — истребовал он.

Как раз в этот момент погас свет. Я стал докладывать разведданные по памяти. Сообщил, что ровно в 19 часов воздушные разведчики обнаружили до 30 танков между населенными пунктами Зеленое и Новая Водолага. Новую Вода-лагу генерал Конев нашел на карте быстро, а селение Зеленое отыскать не смог.

— Что вы там мелете? — раздраженно проговорил он, — На карте нет населенного пункта Зеленое. Есть деревня Зеленая. Ее вы имеете в виду?

В комнате вновь вспыхнул свет. Я посмотрел на карту и понял, что допустил ошибку. Извинился. В конце разговора Конев как бы между прочим заметил, что на войне неточность даже в мелочах непростительна. Этот случай помог мне еще раз убедиться, что самым главным для командующего фронтом было дело.

Войска Степного фронта продолжали успешно наступать, не оставляя противнику никакой надежды на длительное удержание Левобережной Украины. Учитывая это обстоятельство, Ставка Верховного Главнокомандования по мере необходимости усиливала фронт. В первых числах сентября из резерва Ставки фронту была передана 31-я армия генерала М. Н. Шарохина. Тогда же в состав фронта были включены еще две общевойсковые армии: из Воронежского фронта 5-я гвардейская генерала А. С. Жадова, из Юго-Западного фронта — 46-я генерала В. В. Глаголева. Число заявок из сухопутных войск на авиационную поддержку резко подскочило вверх. Принимать в эти дни заявки и решать вопрос об удовлетворении просьб общевойсковых командиров чаще всего приходилось мне, так как генерал Горюнов большую часть времени находился либо на КП фронта, либо на аэродромах. Удовлетворить же все заявки командиров на авиационную поддержку не представлялось возможности, поэтому я руководствовался в таких случаях простым соображением. С утра узнавал, в какой общевойсковой армия находился генерал Конев. Если туда же выезжал генерал Горюнов, нетрудно было сделать вывод: там в данный момент решалась судьба сражения, на это направление и следовало сосредоточить основные силы авиации.

5 сентября по данным воздушной разведки стало известно, что крупные автоколонны противника отходят от

Краснограда на Днепропетровск и через Полтаву на Кременчуг. Об этом немедленно было доложено командующему фронтом, а затем Ставке. Генерал Конев приказал наносить удары по отступавшим вражеским войскам с воздуха. В тот же день и из Ставки поступило распоряжение: "Силами авиации разрушить железнодорожные и автомобильные мосты через Днепр у Днепропетровска и Кременчуга". Таким образом, воздушной армии предстояло одновременно решать две важные задачи, требовавшие различного подхода к их выполнению.

На разгром и дезорганизацию отступавших войск врага были направлены крупные группы штурмовиков и истребителей, а вот чтобы разрушить мосты, нам пришлось разрабатывать специальный план. Дело в том, что для обеспечения более или менее безопасного пролета к ним бомбардировщиков и истребителей предварительно надо было блокировать вражескую авиацию на полевых аэродромах Карловка, Ланная, Красноград. Это боевое задание предстояло выполнять группам штурмовиков из авиакорпуса Рязанова и ночным бомбардировщикам из дивизии Чанпалова.

Первыми приступили к выполнению боевой задачи чанпаловцы. В течение всей ночи на 8 сентября, вылетая группами по 15 самолетов в каждой, они забрасывали вражеские аэродромы мелкими осколочными бомбами и ампулами с воспламеняющейся жидкостью. На всех трех аэродромах возникли пожары. С рассветом 8 сентября к штурмовке аэродромов приступили группы самолетов Ил-2. При наши летчики сразу же обнаружили, что на стоянках осталось всего лишь несколько "мессеров", основную же массу самолетов немцы успели перебазировать за Днепр.

Хотя открытие было не из приятных, тем не менее воздушный путь к днепровским мостам в районе Днепропетровска был расчищен. На выполнение задания по уничтожению вылетели две группы бомбардировщиков Пе-2, возглавляемые командиром полка Новиковым и командиром эскадрильи Скоробогатовым. Их сопровождали 28 истребителей под командованием старшего лейтенанта Кожедуба. На высоте 4000 метров бомбардировщики перешли в пикирование, почти одновременно сбросив 54 двухсоткилограммовые авиабомбы. Истребители Кожедуба обстреляли подходы к мостам из пулеметов и визуально зафиксировали пять прямых попаданий авиационных бомб по двум мостам в районе Днепропетровска. Этого было достаточно, чтобы на какое-то время прервать поток военных грузов противника через Днепр.

Бомбовые удары по днепровским мостам в районе Кременчуга наносились дважды — 21 и 24 сентября — в более трудных условиях, при противодействии 5 зенитных батарей и истребителей противника. Однако и здесь нашим бомбардировщикам (группы Пе-2 возглавляли командиры авиаполков подполковник Новиков и майор Тюриков) удалось достигнуть успеха. По данным авиаразведки, каждый из двух мостов — железнодорожный и автомобильный — был поражен двумя прямыми попаданиями авиабомб. Оба моста получили значительные повреждения и на несколько дней оказались выведенными из строя.

Так для 5-й воздушной армии началась борьба за Днепр. Удары с воздуха по мостам у Днепропетровска и Кременчуга и их частичное разрушение были, разумеется, лишь небольшим прологом будущего гигантского сражения на земле, на воде и в воздухе, но так или иначе, если иметь в виду, что переправы на Днепре бомбили летчики не только нашей, но и других воздушных армий, определенные основания утверждать, что битва за Днепр началась, уже имелись.

Знакомясь со сводками Совинформбюро, получая оперативные данные об успешном продвижении вперед войск Степного, Воронежского, Центрального и других фронтов, мы у себя в армейском штабе все чаще измеряли по карте расстояние от линии фронта до Днепра. Отдаленность базирования авиационных соединений в определенной мере отрицательно сказывалась на боевых действиях нашей авиации. Для устранения этих неудобств, для обеспечения непрерывной поддержки, прикрытия наземных войск с воздуха нам приходилось до предела уплотнять и без того перенасыщенный график вылетов групп. Настроение у летного состава, инженеров, техников, вооруженцев было по-настоящему боевое. Все трудились, как говорится, не покладая рук, никто не сетовал на перегруженность, усталость.

Такому боевому настрою способствовала непрерывно проводимая партийно-политическая работа. По мере освобождения территории Левобережной Украины и приближения советских войск к Днепру она приобретала все большую целеустремленность, предметность. На новые боевые подвиги весь состав нашей воздушной армии вдохновляли радостные сообщения об освобождении от фашистской тирании советских сел и городов, людей, переживших тяжелейшие годы и месяцы вражеской оккупации. А таких сообщений с каждым Днем поступало все больше и больше.

19 сентября войска Степного фронта освободили Красноград. В связи с этой победой ряду наиболее отличившихся соединений было присвоено почетное наименование Красноградских. Такой чести удостоилась и 292-я штурмовая авиадивизия генерала Ф. А. Агальцова. Этому знаменательному событию радовался весь личный состав воздушной армии.

Еще большую радость и вдохновение вызвал у всех воинов 5-й воздушной приказ Верховного Главнокомандующего в честь освобождения Полтавы. Город освободили 23 сентября, и в приказе в числе особо отличившихся в боях за освобождение Полтавы войск, которым объявлялась благодарность, были названы войска генерал-лейтенанта авиации С. К. Горюнова. Две наши авиационные дивизии — 266-я штурмовая полковника Ф. Г. Родякина и 294-я истребительная подполковника И. А. Тараненко — тем же приказом были удостоены почетного наименования Полтавских. Во всех авиачастях армии состоялись массовые митинги, на которых авиаторы клялись громить ненавистного врага еще более решительно, ответить на благодарность Верховного Главнокомандующего новыми боевыми успехами. Так и делали.

Вслед за Полтавой настала очередь освобождения от оккупантов Кременчуга, одного из важных пунктов обороны врага перед выходом войск Степного фронта непосредственно к Днепру. Для немецко-фашистской армии Кременчуг в те дни имел большое значение, как важный узел коммуникаций на левом берегу Днепра. Гитлеровское командование спешило эвакуировать основные силы своих войск на Правобережье, за водный рубеж, а для этого стремилось хотя бы на непродолжительное время удержать Кременчуг за собой. Перед советскими войсками в этих условиях стояла задача не только как можно быстрее сломить сопротивление врага на подступах к Днепру, но и не дать захватчикам возможности организованно переправиться через реку. Частично выполнении этой задачи было возложено командующим фронтом на авиацию.

Тесное взаимодействие групп авиаторов позволило наземным войскам успешно отразить в районе Кременчуга несколько яростных контратак противника. Бомбардировщики авиаполков Тюрикова и Новикова повторно вывели из строя в районе города железнодорожный мост через Днепр. Истребители авиаполков Обозникова и Золотова сбили в воздушных боях над Кременчугом 15 вражеских самолетов. Два "фокке-вульфа" уничтожил лейтенант В. М. Иванов. Тогда же, по существу в самом начале битвы за Днепр, группа штурмовиков Т. Бёгельдинова, действовавшая под прикры- тием восьмерки "яков" С. Карнача, разрушила автотранспортный мост, прервав тем самым организованный отход гитлеровцев и отвод боевой техники противника на западный берег реки.

Наступил октябрь сорок третьего года. Реже выдавались ясные, солнечные дни. Затяжные осенние дожди и сокращение светлого времени суток все больше ограничивали применение авиации в боях. Однако командование фронта не отказывалось от ее постоянного использования в ходе наступления для активной поддержки наземных войск, в неимоверно трудных условиях переправлявшихся на западный берег реки и занимавших там плацдармы, нацеленные на продолжение наступления.

Войска Степного фронта по-прежнему развивали успех. Ставка Верховного Главнокомандования уделяла Степному фронту огромное внимание, постоянно наращивала его силы. Так, в первых числах октября в его состав были включены еще две общевойсковые армии -52-я генерала К. А. Ко-ротеева и 4-я гвардейская генерала И. В. Галанина. В те же дни большое подкрепление получила и наша 5-я воздушная армия. Под командование генерал-лейтенанта авиации С. К. Горюнова в дополнение к имевшемся в армии авиасоединениям был передан из резерва ВГК 7-й истребительный авиакорпус генерала А. В. Утина. Корпус состоял из двух дивизий — 205-й и 304-й, в каждой из которых тогда было по 94 истребителя.

С новым комкором генерал-майором авиации А. В. Утиным и начальником политотдела 7-го истребительного авиакорпуса полковником В. И. Смирновым я познакомился в домике у командарма. Сергей Кондратьевич болел. Незадолго до того в результате автомобильной катастрофы он сломал ногу, поэтому принимал представителей истребительного авиакорпуса лежа на койке.

Я пришел с некоторым опозданием, уже после официального доклада генерала Утина о боевом составе корпуса. Теперь гости сидели за столом. Виктор Иванович Смирнов увлеченно рассказывал о лучших летчиках корпуса. С особой теплотой говорил о командире звена Герое Советского Союза старшем лейтенанте Н. Д. Гулаеве, о большом боевом опыте и мастерстве полковника М. Г. Мачина и других. Я на всякий случай записал эти фамилии в блокнот.

— Люди у нас очень хорошие, драться с врагом умеют. Одним словом, не подведут, — закончил свое сообщение полковник Смирнов.

Генерал Утин в основном согласился с характеристикой, которую дал летному составу корпуса полковник Смирнов, но в то же время отметил, что в частях корпуса есть и молодые летчики, не обладающие достаточным боевым опытом, — их надо учить.

Докладывая свое мнение о летном составе, комкор встал. Вслед за ним поднялся и полковник Смирнов. Я невольно залюбовался ими. Оба высокие, стройные — богатыри! У первого на груди был орден Ленина, у второго — два ордена Красного Знамени. Видно, обоим пришлось уже изрядно повоевать. Высокие боевые награды свидетельствовали, что воевали командир и политработник смело, отважно, от пуль и снарядов за чужие спины не прятались. На фронте такие качества ценились превыше всего.

Прежде чем попрощаться с командиром и начальником политотдела 7-го истребительного авиакорпуса, генерал С. К. Горюнов напомнил им, что устраиваться на аэродромах долго не придется. Командующий фронтом приказал всемерно усилить помощь с воздуха войскам 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова по удержанию плацдарма на правом берегу Днепра у населенного пункта Домоткань. Немцы там беснуются, стараются сбросить гвардейцев в реку, непрерывно контратакуют, поэтому не исключено, что помогать шумиловцам придется и истребителям 7-го авиакорпуса. В самом конце встречи командарм сообщил, что утром на НП Шумилова будут командиры корпусов Рязанов, Подгорный и Полбин. Приедут туда также заместитель командующего воздушной армией В. И. Изотов и начальник оперативного отдела штаба С. Н. Гречко.

Получил разрешение выехать на КП 7-й гвардейской армии для первого знакомства с обстановкой и генерал Утин.

Утром 8 октября, еще до рассвета, все были в сборе на КП 7-й гвардейской армии. С ее командующим Михаилом Степановичем Шумиловым я однажды уже встречался под Харьковом. Запомнились его мощная фигура, крупная, наголо побритая голова и строгий взгляд серо-голубых глаз. Прошло совсем немного времени, но тогда, под Харьковом, генерал, как мне показалось, выглядел гораздо моложе, живее и энергичнее. Теперь же его лицо было усталым, под глазами набухли синеватые мешки. Я знал, что войска 7-й гвардейской первыми из состава армий Степного фронта форсировали Днепр и заняли на его правом берегу плацдарм. Удержать этот тогда еще совсем небольшой участок правобережной земли было неимоверно трудно, но необходимо — любой ценой, как говорили на фронте. А цена — это жизни бойцов, командиров, политработников. И конечно же, генерал переживал.

Подумалось: "Первым всегда трудно". Вслух эту мысль продолжил сам Михаил Степанович. Знакомя авиаторов с обстановкой на плацдарме, он сказал, что, положение очень тяжелое, что 25-й гвардейский стрелковый корпус на западном берегу Днепра прямо-таки задыхается от непрерывных контратак врага. Десантникам на плацдарме крайне необходима помощь авиации. Такого адского огня, какой противник обрушивает на плацдарм, по словам Шумилова, ему не приходилось видеть даже под Сталинградом. Командарм знал, о чем говорил.

Накануне мы у себя в оперативной группе первого эшелона 5-й воздушной армии уже разработали план поддержки с воздуха стрелкового корпуса, сражавшегося на плацдарме. Так что, как только на КП 7-й гвардейской прилетел командующий фронтом Конев, в воздухе появились первые группы наших бомбардировщиков и штурмовиков под прикрытием истребителей. С восходом солнца плацдарм с каждой минутой все больше превращался в огромный кипящий котел. Ожесточенные бои шли на земле и в воздухе.

Генерал Конев вместе с командармом Шумиловым спустились к самому урезу днепровской воды. Я тоже пошел вслед за ними, чтобы в случае необходимости получить срочные указания. Отсюда, с левого берега, до плацдарма было примерно метров семьсот. Однако рассмотреть, что там происходило, практически не было возможности. Все кипело от тысяч авиабомб, снарядов и мин.

Когда генералы Конев и Шумилов вернулись от реки в расположение КП (это было совсем рядом, всего в нескольких десятках метров от берега), ведущий группы штурмовиков капитан Лыков, самолеты которого только что штурмовали вражеские артбатареи у населенного пункта Мишурин Рог, доложил по радио командиру корпуса Рязанову: "В двух километрах юго-западнее Бородаевка вижу колонну танков и автомашин. Держат курс к плацдарму. Разрешите штурмовать?"

Доклады Лыкова услышал генерал Конев и крикнул в сторону Рязанова:

— Штурмовать и сжечь немедленно! К плацдарму ни в коем случае не пропускать!..

Первой скопление вражеских танков и автомашин штурмовала группа "илов" капитана В. М. Лыкова, вслед за ней мощный удар нанесла группа Г. Т. Красоты, и завершила штурмовку группа Н. А. Евсюкова. В результате было сожжено 7 танков и больше десятка автомашин противника. Не менее интенсивный удар нанесли по двигавшейся в сторону плацдарма колонне немецко-фашистских танков и автомашин группы бомбардировщиков корпуса Полбина. плацдарму удалось прорваться лишь жалким остаткам колонны, да и те были разгромлены гвардейцами стрелкового корпуса при первой же попытке контратаковать позиции советских войск на правом берегу Днепра. Когда бомбардировщики выполняли это боевое задание, мне довелось стать свидетелем несколько необычного разговора между Коневым и Полбиным. Они стояли возле окопа, полуприкрытого кустарником. Полковник Полбин называл командующему фронтом фамилии ведущих групп бомбардировщиков Пе-2, или, как он говорил, "пешек", которые пикировали так низко, что казалось, вот-вот зацепятся за землю.

— Наши экипажи закончили работу, товарищ командующий, — доложил Иван Семенович, когда последняя группа пикировщиков направилась на свой аэродром.

— Вижу, полковник, вижу, — чуть задумчиво произнес Конев. — Действуют ваши бомберы смело. Это похвально, только…

Далее генерал Конев обратил внимание комкора на то, что бомбы, сброшенные серией с пикирующего бомбардировщика, как правило, взрываются на небольшой площади, по существу в одной точке. Таким способом хорошо разрушать мосты и переправы, а бить в одну точку на поле боя невыгодно.

— Или это вам нравится, полковник? — спросил Конев.

— Нет, товарищ командующий, не нравится, — быстро ответил Иван Семенович и стал рассказывать о том, что начальнику инженерной службы корпуса дано задание переоборудовать схему электросбрасывателя бомб на Пе-2. Работа по изменению схемы подходит к концу. Через два-три дня можно будет провести испытание. По расчетам инженеров, после изменения схемы сбрасывателя бомбы будут взрываться не в одной точке, а с интервалом в 200 метров одна от другой. Эффективность бомбометания при этом в несколько раз увеличится.

— Ну что ж, подождем результатов вашего эксперимента, — выслушав Полбина, сказал генерал Конев. — Только не затягивайте это дело надолго, война не ждет…

Через три дня здесь же, в районе плацдарма, новый способ бомбометания с пикирования был испытан и дал очень хороший результат: с изменением схемы электросбрасывателя поражаемая осколками авиабомб площадь значительно увеличилась.

Несколько дней спустя, поддерживая с воздуха войска 7-й гвардейской армии на днепровском плацдарме, боевые группы бомбардировщиков во главе с ведущими комдивами Грибакиным, Кобышем, командирами полков Новиковым и Тюриковым, а также самим комкором Полбиным впервые применили новый способ бомбометания с пикирования с повторным заходом Пе-2 на цель. Тактическая новинка оказалась неожиданной для гитлеровцев, дала высокий результат. Впоследствии этот метод бомбометания, названный "вертушкой" Полбина, получил широкое распространение в большинстве воздушных армий. Он давал возможность летчикам-бомбардировщикам не только дважды за один вылет наносить удары с пикирования, но и в необходимых случаях также вступать в бой с фашистскими истребителями, отражать их нападение.

Ко времени битвы за Днепр завершили отработку нового тактического приема и штурмовики генерала Рязанова, назвав его "замкнутый круг". При поддержке с воздуха войск 7-й гвардейской армии на плацдарме летчики в полной мере убедились, что штурмовка новым способом, то есть путем образования над наземными целями "замкнутого круга" из 8-10 самолетов, гораздо эффективнее и безопаснее, чем разрозненные удары по избираемым каждым летчиком целям. Построение в "замкнутый крут" позволяло штурмовикам в течение 25–30 минут наносить непрерывные удары по врагу и одновременно, когда было необходимо, успешно отражать атаки фашистских истребителей. Особенно умело применяли штурмовку "замкнутым кругом" группы ведущих Я. К. Минина, М. И. Степанова, И. К. Джинчарадзе и Г. П. Александрова. Помогая наземным войскам отражать танковую контратаку врага в районе Корнилова, они в течение часа сожгли 9 "тигров" и "пантер" и заставили противника отказаться от повторных контратак на этом направлении.

Там же, в районе плацдарма, впервые вступили в дело истребители типа "Аэрокобра" 7-го авиакорпуса генерала А. В. Утина. Сначала в воздухе появились две восьмерки, ведомые майором Гореглядом и капитаном Ефимовым. Убедившись, что вражеских самолетов поблизости нет, обе группы с ходу атаковали артиллерийские позиции противника, открыв по ним огонь из скорострельных пушек. Атака оказалась удачной, фашистские артбатареи замолчали, что позволило нашим наземным войскам улучшить свои позиции. Через несколько минут истребители Горегляда и Ефимова над Днепром сменила группа Героя Советского Союза Н. Д. Гулаева. Как раз в этот момент в район плацдарма прришла восьмерка "мессеров". Цель у "мессеров" была, видимо, такая: отвлечь на себя советские истребители и тем самым очистить небо для беспрепятственного прохода "юнкерсов".

Гулаев атаковал и сбил одного "мессершмитта". Вслед за ним в атаку на вражеские истребители ринулись было и ведомые лейтенанта, но он строго предупредил по радио:

В бой не вступать! Смотреть за бомберами — должны появиться…

И не ошибся. К плацдарму в самом деле подходила группа "юнкерсов". Ведомый Гулаева лейтенант Задирака стремительно со стороны солнца атаковал и сбил ведущего группы "юнкерсов". Фашистские бомбардировщики шарахнулись в стороны, строй их рассыпался. С КП 7-й гвардейской армии нам было видно, как первой же пулеметной очередью Гулаев зажег второй "юнкерс", а когда выходил из атаки, на него набросились сразу четыре "мессера". Выручил его ведущий второй пары Бучкин. Он выскочил вперед и закрыл самолет Гулаева. Командующий фронтом и командир 7-го истребительного авиакорпуса остались довольны действиями воздушных бойцов на "Аэрокобрах".

Отважно дрались в тот день с фашистскими стервятниками над плацдармом и группы истребителей 4-го авиакорпуса во главе с ведущими Н. И. Ольховским, Н. И. Леоновым, Н. С. Артамоновым, К. А. Евстигнеевым и В. М. Ивановым. Они смело ввязывались в воздушные бои с "мессерами" в "юнкерсами", оберегая наземные войска от бомбардировок, сбили несколько самолетов противника.

Объединенными усилиями артиллерии, стрелковых войск, и "катюш", авиации активность противника вокруг плацдарма была преодолена, танковые контратаки врага все чаще захлебывались и к исходу дня значительно ослабли. Плацдарм у Бородаевки был удержан нашими войсками. На следующий день началось его расширение.

В авиационной поддержке войск, действовавших на плацдарме, далеко не все обошлось без срывов и промахов — война есть война. Кто в этом был виноват больше, кто меньше, судить трудно, но впоследствии основная вина была воз- ложена на штаб 4-го истребительного авиакорпуса генерала Подгорного.

Попытаюсь последовательно рассказать о том, что произошло.

Где-то во второй половине боевого дня к плацдарму со стороны Александрии направились одновременно четыре группы "юнкерсов" по 18 самолетов в каждой. Бомбардировщики шли под прикрытием большого количества "мессеров".

Иван Дмитриевич Подгорный первый обнаружил приближение вражеской авиации. Стал вызывать на связь группу истребителей Кожедуба, которая согласно плану-графику должна была находиться в это время в воздухе.

— Я здесь, подхожу к плацдарму, — отозвался ведущий.

— А где ваша группа? Почему ее не видно?

— Я и сам ее не вижу, — послышалось в ответ. — Вероятно, ввязались в бой с "мессерами"…

У Ивана Кожедуба тогда еще не было достаточного командирского опыта, и по его голосу, прозвучавшему по радио, нетрудно было попять, что отважный летчик явно обескуражен случившимся.

— Немедленно атакуйте бомбардировщиков! — приказал Подгорный.

— Понял. Противника вижу, атакую, — ответил Кожедуб и один ринулся в атаку против "юнкерсов".

Пока командир корпуса связывался со своим штабом и требовал выслать по тревоге усиление, Кожедуб сбил одного "лапотника", но большего сделать не мог.

Армада фашистских бомбардировщиков приближалась к плацдарму. Воздушная обстановка с каждой секундой усложнялась. Казалось, уже ничто не спасет войска на плацдарме от прицельного бомбометания "юнкерсов". И тут показались штурмовики. Группа "илов" во главе с ведущим капитаном Д. А. Нестеренко по команде с земли, несмотря на то что "горбатых" было в два-три раза меньше, чем вражеских бомбардировщиков, с ходу вступила в бой и заставила немцев обороняться, отказавшись от прицельного бомбометания по наземным целям.

Воздушный бой между "илами" и "юнкерсами" продолжался недолго — минут пять. Восемь Ю-87 были сбиты и, объятые пламенем, упали в районе Бородаевки. Остальные, сбросив бомбовый груз как попало, поспешили убраться восвояси.

Пока "илы" дрались с "юнкерсами", командующий фронтом генерал Конев молчал, наблюдая за воздушной схваткой, а как только бой закончился, повернулся к Подгорному и строго предупредил его:

— Сегодня я недоволен вами, товарищ Подгорный. Так и передайте своему командующему Горюнову. И для себя сделайте вывод, иначе будем ссориться.

Пришлось Ивану Дмитриевичу проглотить эту горькую пилюлю. Ну а вслед за тем последовали необходимые выводы: начальник штаба корпуса полковник Коробко, не сумевший своевременно выслать усиление, в тот же день был от-странен от занимаемой должности. Его заменил полковник Простосердов, были приняты и другие организационные меры.

Как-то уже после форсирования нашими войсками Днепра я встретился с Иваном Дмитриевичем Подгорным, чтобы передать ему указание командарма Горюнова о подготовке авиачастей к перебазированию на Правобережную Украину.

— Ну что ж, самая пора перебираться на правый берег, — сказал комкор в ответ на переданное мною распоряжение. — А то моим бойцам стало далековато летать. Кстати, у меня есть кое-какие задумки…

Я попросил Ивана Дмитриевича рассказать о его задумках. Он взял чистый лист бумаги, привычно начертил на том занятые вражеской авиацией аэродромы, а несколько восточнее, тоже на правом берегу Днепра, наметил, где, по его мнению, должны располагаться наши аэродромы. Не отводя взгляда от чертежа, заметил, что немцы, как он предполагает, попытаются совершать налеты на наши наземные войска крупными силами бомбардировочной авиации, для чего и сосредоточили в полосе наступления войск нашего фронта большое количество "юнкерсов". Встречать же их целесообразней не восьмерками истребителей, а всякий раз целым полком, в некоторых случаях даже двумя полками.

Суть задумки генерала Подгорного сводилась к тому, чтобы в штабах точно рассчитать, с учетом педантичности немецких генералов, через какие промежутки времени вражеские бомбардировщики могут совершать массированные налеты. По подсчетам самого Ивана Дмитриевича, для подготовки каждого налета гитлеровцам требовалось примерно 2 часа 40 минут.

Я внимательно выслушал генерала и высказал свое опасение: при всей тщательности расчетов немецкая педантичность может не сработать, а поднимать напрасно целый полк истребителей — дело непростое. Однако Подгорный не отказался от своего замысла и вскоре после перебазирования на правобережный аэродром осуществил его. Умело наращивая силы истребителей в воздухе к моменту подхода вражеских бомбардировщиков, авиадивизии 4-го истребительного корпуса быстро добились такого положения, что немецко-фашистская авиация очень неохотно стала вступать в воздушные бои, при обнаружении в воздухе большого числа советских истребителей старалась побыстрее уйти от боевого соприкосновения с ними. Таким образом, моральный дух немецких летчиков был сломлен.

Немалую роль сыграл в этом отношении специальный резерв командира авиакорпуса — группа "яков" под кодовым названием "Меч", которой командовал майор Матвей Зотов. Группа поднималась в воздух в наиболее ответственные моменты воздушных схваток, неоднократно вступала в бои с численно превосходящими силами вражеской авиации и одерживала победы. За сравнительно короткий период боев на Правобережной Украине летчики-истребители группы "Меч", возглавляемые Матвеем Зотовым, незадолго до того ставшим Героем Советского Союза, сбили без малого около 50 немецко-фашистских самолетов.

В те же дни высоких боевых результатов достигли летчики 1-го бомбардировочного авиакорпуса и летчики-истребители 7-го авиакорпуса. Только за один вылет в район железнодорожной станции Александрия 20 октября 1943 года группы бомбардировщиков и прикрывавших их истребителей сбили в общей сложности 13 фашистских стервятников. Армейская газета "Советский пилот" писала тогда о "комбинированном бое" наших бомбардировщиков истребителей с "юнкерсами", назвав фамилии его главных героев — И. С. Полбина, С. П. Тюрикова, П. А. Плотникова и командира группы истребителей майора Носова. Командующий войсками фронта генерал И. С. Конев объявил всем летчикам-бомбардировщикам благодарность, а Ивану Семеновичу Полбину вскоре было присвоено воинское звание "генерал-майор авиации".