Роберт Э. Хайнлайн Человек, который продал Луну

1

— Ты должен поверить!

Джордж Стронг только фыркнул в ответ.

— Наплюй на все это, Дилоуз. Сколько лет можно тянуть одну песню? Возможно, когда-нибудь люди и доберутся до Луны, но я в это не больно верю. И нам с тобой нипочем не дожить до этого. Для нашего поколения все кончилось со взрывом энергетического спутника.

— Ясно, не доживем, — буркнул Д.Д.Гарриман, — если будем просиживать штаны и ничего не делать. А ведь мы кое-что можем.

— Вопрос первый: как? Вопрос второй: зачем?

— Зачем?! Этот человек не знает — зачем? Послушай, Джордж, у тебя в душе есть место для чего-нибудь, кроме дивидендов? Неужели ты никогда не сидел с девушкой под Луной чудесной летней ночью и не думал, что там творится.

— Ну, было однажды. Я тогда, помнится, простудился.

Гарриман воздел руки, вопросил небеса, за какие грехи отдан он во власть филистеров, и снова насел на компаньона.

— Я мог бы объяснить тебе, «зачем». Точнее, «Зачем» с большой буквы, но ты не поймешь: ты ведь интересуешься только прибылью. Хочешь знать, сколько долларов принесет «Гарриман энд Стронг» или «Гарриман Энтерпрайзис»?

— Конечно, — согласился Стронг, — и не надо морочить мне голову ночными пейзажами и мифическими лунными самоцветами. Обо всем этом я уже наслышался.

— Ты же знаешь, что невозможно рассчитать бюджет совершенно нового дела. Это все равно, что спрашивать у братьев Райт, сколько выручит «Куртис-Райт Корпорейшн» от продажи самолетов. Подойдем к делу с другой стороны. Ты ведь не хочешь, чтобы мы снова возились с производством пластиковых домов? Если бы мы все делали по-твоему, то до сих пор торчали бы в Канзас-Сити и сдавали бы землю под выпасы.

Стронг в ответ пожал плечами.

— Сколько принесли «Нью Уорлд Хоумз»?

Стронг рассеянно явил свой талант — один из столпов их партнерства.

— Хм….. 172946004 доллара 62 цента, если вычесть годовой налог. А общий бюджет…

— Бог с ним! А какова наша доля в прибыли?

— Ну… мы, если не считать акций, которые ты купил для себя, а потом продал мне, получаем 13717437 долларов 20 центов без вычета подоходных налогов. К слову, давно пора отменить такое двойное обложение; дикие налоги с богатых и предприимчивых людей вскоре доведут страну до…

— Ладно, ладно! Сколько мы получили от «Скайбласт Фрэйт энд Энтиподиз Трансуэйз»?

Стронг ответил.

— А ведь мы чуть не подрались, когда я уговаривал тебя купить патент на дюзы. Ты называл ракеты людской придурью.

— Тут нам просто повезло, — возразил Стронг. — Не мог же ты предвидеть забастовку на австралийских урановых рудниках. Иначе «Скайбласт» принес бы нам одни убытки. То же и с «Нью Уорлд Хоумз»: если бы родтауны не дали нам рынок, мы бы остались с носом.

— И то, и другое — ерунда. Быстрая доставка грузов всегда хорошо оплачивается. И с «Хоумз» все было ясно: десяти миллионам семей нужны были собственные дома; мы продавали их сравнительно дешево — ясно, что их купили, хотя и пришлось подкорректировать местные законы о недвижимости. Мы ставили на верных лошадок. Ты вспомни, когда мы теряли деньги, а когда наживались. Разве не мои безумные идеи неизменно приносили прибыль? А когда мы пытались выжать деньги из какого-нибудь старья, мы проигрывали.

— «Старье» тоже приносило нам доход… — запротестовал было Стронг.

— …которого едва хватало на содержание яхты. Признай лучше честно, Джордж, что прибыли приносили именно те авантюры, в которые я тебя втянул — «Эндз Дивелопмент Компани», пантограф…

— А я вкалывал до кровавого пота, чтобы из идей получились деньги, — проворчал Стронг.

— Потому-то мы и работаем вместе. Я ловлю тигра за хвост, а ты сажаешь его на цепь и выжимаешь деньги. А теперь мы возьмемся за Луну, и ты выжмешь деньги из нее.

— Говори за себя. Я на Луну не собираюсь.

— А я собираюсь.

— Фррр! И потеряешь на этом последнюю рубашку, несмотря на все твои таланты. Есть хорошая поговорка о кувшине, что повадился по воду ходить.

— Черт возьми, Джордж, — я хочу полететь на Луну. Если ты не со мной — давай кончать волынку, и я займусь этим без тебя.

Стронг шлепнул по столу.

— Брось, Дилоуз, я же не отказываюсь.

— Все или ничего. Такой шанс я не упущу. Я хочу быть Первым Человеком на Луне.

— Хм… идем-ка: мы опоздали на заседание правления.

Выходя из кабинета, аккуратный Стронг выключил свет. Гарриман видел это в тысячный раз, но теперь предложил:

— А что, если свет будет выключаться автоматически, когда ты выходишь из комнаты?

— Хммм… А если в комнате кто-нибудь остался?

— Ну… пусть эта штука срабатывает лишь тогда, когда в помещении никого нет. Пусть она реагирует, к примеру, на тепло человеческого тела.

— Уж больно дорого и сложно.

— Вовсе не обязательно. Подкину-ка я эту идейку Фергюссону. Приборчик должен быть размером с выключатель и дешевым, чтобы экономия энергии окупала его.

— И как же он будет работать? — спросил Стронг.

— Откуда я знаю? Я же не инженер. Пусть об этом подумают Фергюссон и его головастые ребята.

— Эту штуку будет нелегко продать: выключать свет или нет — вопрос темперамента. Мой темперамент диктует мне аккуратность, твой — нет. Если прибор не отвечает темпераменту, человек его не купит, — возразил Стронг.

— Купит, если почует выгоду. Энергии не хватает, и чем дальше, тем больше.

— Ну, это дело поправимое. Как раз об этом мы и будем думать на сегодняшнем заседании.

— В этом мире, Джордж, временные трудности становятся постоянным фактором. Новый выключатель будут покупать.

Стронг достал блокнот и ручку.

— Завтра позвоню Фергюссону.

А Гарриман тут же навсегда забыл об этом.

— Сколько мы выручим, если продадим акции «Родуэйз» и «Белт Транспорт Корпорейшн»? — спросил он Стронга уже на крыше. — Плюс акции «Нью Уорлд Хоумз».

— Ты что, с ума сошел?

— Может быть. Мне нужны наличные — все, что ты можешь наскрести. От «Родуэйз» и «Белт Транспорт» давно пора избавиться.

— Ты точно спятил! Из всех фирм, что ты поддерживаешь, эти — самые солидные.

— Когда я с ними связался, они еще не были солидными. Ручаюсь, Джордж, родтаунам скоро крышка. Они сгинут, как те городишки, что стояли вдоль железных дорог; лет через сто во всей Америке ни одного не останется. Как нужно делать деньги, Джордж?

— Покупать подешевле, а продавать подороже.

— Это только половина правила… Твоя половина. А еще нужно угадывать тенденцию развития, стимулировать ее и не отставать от времени. Продай эти акции, Джордж, мне нужны свободные деньги.

На крышу опустилось такси. Оно в несколько минут перенесло компаньонов на крышу Гемисфер-Пауэр Билдинг. Они спустились на самый нижний подземный этаж, в конференц-зал: в те времена состоятельные люди предпочитали забираться поглубже на случай атомной бомбардировки, хотя на Земле царил прочный мир. Однако зал вовсе не походил на убежище, скорее, на гостиную в богатом доме: во всю стену раскинулась панорама — вид города с птичьего полета. Эффект достигался стереотрансляцией с крыши.

Все уже были в сборе. Диксон кивнул Гарриману и Стронгу, глянул на часы и произнес:

— Ну вот, джентльмены, наш анфантерибль[1] явился, и мы можем начинать, — он уселся в председательское кресло, взял молоток и постучал, призывая к тишине. — Протоколы последнего заседания — перед вами. Когда будете готовы — дайте сигнал.

Гарриман глянул на бумаги и нажал кнопку. Перед ним высветился зеленый кружок. Большая часть директоров сделала то же.

— Кто начнет? — спросил он, переводя взгляд с одного на другого. — Ага… ты, Джордж. Начинай.

— Я хотел бы послушать отчеты, — насупившись сказал Стронг и тоже нажал кнопку.

Зеленый кружок перед Диксоном был чуть побольше, чем у прочих. Он нажал кнопку, и на экране, укрепленном над столом, зажглось слово «запись».

— Отчеты по текущим делам, — объявил Диксон и нажал другую кнопку. Откуда-то раздался женский голос. Гарриман слушал, держа ручку над бумагой. Действовали тринадцать ядерных реакторов типа «Кюри», на пять больше, чем во время прошлого заседания. Реакторы Саскуэханны и Чарльстона вышли на проектную мощность, и дороги атлантического побережья снова работали с нормальной нагрузкой. Дорога Чикаго — Лос-Анджелес должна заработать в ближайшие полмесяца. Энергии все еще не хватает, но конец кризиса близок.

Все это было важно, но сейчас мало трогало Гарримана. Кризис, наступивший после взрыва энергетического спутника, понемногу преодолевался, но для него он был лишь одним из препятствий к космическому полету.

Три года назад, когда появилось изотопное топливо Харпера — Эриксона, казалось, что не только решена проблема безопасной эксплуатации энергетического сердца континента, но и появился мощный стимул развития космонавтики.

Грузовая ракета с ядерным реактором на борту занимала стационарную орбиту, а малые ракеты сновали между нею и Землей, поднимая на спутник сырье для реактора и возвращаясь на планету с изотопным топливом, которое ждала вся промышленность.

Гарриман вкладывал деньги в этот спутник не только как один из директоров энергетического синдиката, но и ради своих целей: так он надеялся получить изотопное горючее для полета на Луну. Ему не хотелось клянчить горючее у военных, а тем более — у правительства. Дело было верное, его мог потянуть кто угодно, а уж Гарриману — сам бог велел. У него был корабль, будет и горючее.

Корабль был его собственный. Правда, баллистическая транспортная ракета нуждалась в доработках: следовало заменить двигатели, снять крылья. Имя уже поменяли — «Брисбен-Сити» стал «Санта Марией». И нужно было горючее.

На топливе-то все и застопорилось: большая часть уходила на транспортный челнок, а потом возник всеамериканский энергетический дефицит, и спутник уже не мог его перекрыть. Тогда синдикат ухватился за низкотемпературные реакторы типа «Кюри», где уран использовался напрямую; он, таким образом, предпочел углубление дефицита необходимости запуска новых спутников.

Но на «Кюри» нельзя было получать изотопное топливо, и Гарриман решил было надавить на политиков, чтобы открыть «Санта Марии» путь на Луну.

И тут энергоспутник разнесло в пыль.

Голос Диксона вывел Гарримана из задумчивости.

— Меня отчеты устраивают. Если не возражаете, джентльмены, примем их в предлагаемом варианте. Через девяносто дней мы достигнем прежнего уровня.

— Но без резерва, — заметил Гарриман, — а пока мы здесь сидим, народилось много детей.

— Вы возражаете против отчета, Ди-Ди?

— Нет.

— Отлично. Далее — отчет не связан с обществом. Позвольте, джентльмены, обратить ваше внимание на первый пункт: наш вице-президент предлагает систему ежегодных выплат, льгот, стипендий и так далее для членов семей персонала энергоспутника и пилота «Шарона». Смотри приложение «С».

Возразил Финеас Морган, руководитель треста «Кузин инкорпорейтед».

— Зачем это, Эд? Конечно, очень жаль этих людей, но ведь мы хорошо им платили и страховали по высшей ставке. Зачем же эта благотворительность?

— Разве не ясно, — усмехнулся Гарриман. — Я согласен, нужно платить. Отдай, что должен, а то придется отдать вдвое.

— «Должен»! Это девятьсот-то тысяч? — возразил Морган.

— Один момент, джентльмены… — подал голос вице-президент по общественным связям. — Министр Морган, если вы повнимательнее прочтете мои предложения, то увидите, что выплаты на тридцать пять процентов окупятся их рекламой.

Морган вчитался повнимательнее.

— М-м… так бы сразу и сказали. Ничего не поделаешь, заплатим, хотя мне не нравится сам прецедент.

— Иначе нам нечего было бы рекламировать.

— Да, но…

Вмешался Диксон:

— Мистер Гарриман внес предложение. Прошу голосовать, — все, даже Морган, зажгли зеленые огоньки. — Следующий пункт похож на предыдущий. Некая миссис, ээ… Гарфилд через своего адвоката сообщает, что мы несем ответственность за врожденный физический недостаток ее ребенка. Он родился в момент взрыва энергоспутника, и рожала миссис Гарфилд в том районе, над которым была катастрофа. Она требует в виде компенсации полмиллиона долларов.

Морган взглянул на Гарримана.

— Вы, Дилоуз, наверное, посоветуете не доводить дело до суда.

— Совсем наоборот. Мы выиграем процесс.

— Но почему же, Ди-Ди? — удивился Диксон. — Мне кажется, мы могли бы откупиться десятью или пятнадцатью тысячами. Зачем нам огласка?

— Да, шума будет много, но мы должны бороться, несмотря на него. Я не вижу в этом вопросе сходства с предыдущим: ни миссис Гарфилд, ни ее отродье не работали на нас. Во-вторых, любой дурак знает, что нельзя при рождении искалечить ребенка облучением. Для этого надо воздействовать на гены родителей. И в-третьих: если мы сейчас пустим это дело на самотек, то потом нам придется платить за каждого нового урода. Лучше уж потратиться на адвокатов, но не давать этой стерве ни гроша.

— Процесс может унести кучу денег, — заметил Диксон.

— Но если мы сдадимся, то потеряем еще больше. В конце концов, мы всегда можем подкупить судью.

Вице-президент по общественным связям что-то шепнул Диксону, а потом объявил:

— Я поддерживаю мистера Гарримана. Наши специалисты придерживаются того же мнения.

Предложение одобрили.

— Следующий вопрос, — продолжал Диксон, — касается исков на перебои в движении Дорог из-за энергетического кризиса. Жалуются кто на помехи в делах, кто на потерю времени, а кто и на то, и на другое. Самые серьезные — иски акционеров «Родуэйз». Они пишут, что мы тесно связаны с «Родуэйз» и не должны отводить энергию от Дорог. Дилоуз, это по вашей части. Что посоветуете?

— Забыть об этом.

— Почему?

— Это конкретные иски, и наш синдикат тут ни при чем. «Родуэйз» продает энергию, ну и помоги им бог, а мы с ними никак не связаны, по крайней мере — не документально. На один иск к нам приходится дюжина к «Родуэйз». Мы их побьем.

— Почему вы так уверены?

Гарриман развалился в кресле, перекинул ногу через подлокотник.

— Давным-давно я служил курьером в «Уэстерн Юнион», а между делом читал все, что под руку попадется. Однажды я прочел контракт на оборотной стороне телеграфного бланка. Помните — такие большие, желтые? Вы заполняли одну сторону бланка и тем самым соглашались с контрактом, хотя почти никто не осознавал этого. Знаете, какие обязательства брала на себя компания?

— Надо думать, доставить телеграмму.

— А вот и нет. Она гарантировала, что попытается, если это возможно, доставить сообщение, а если возможности не будет, то компания ответственности не несет. При этом они могли использовать для доставки верблюжий караван или запрячь улитку. Я читал и перечитывал этот шедевр, пока не заучил наизусть. Прекраснее может быть только поэзия. С тех пор все мои контракты составлялись таким же образом. Любой иск к «Родуэйз» по поводу потерянного времени будет отклонен, ибо время — категория невещественная. В самом худшем случае — а таких случаев еще не было — «Родуэйз» отвечает лишь в объеме оплаченных грузовых перевозок и проданных билетов. Поэтому я и говорю: забудьте.

— Послушайте, Ди-Ди, — встрепенулся Морган, — значит, если я поеду в свой загородный дом и почему-либо не доберусь туда, то «Родуэйз» за это не несет ответственности?

— Даже если вы по пути умрете голодной смертью, — усмехнулся Гарриман. — Лучше летите на своем коптере, — он снова повернулся к Диксону. — Предлагаю сгрудить все эти иски в кучу, и пусть за нас отдувается «Родуэйз».

Немного погодя Диксон объявил:

— Повестка исчерпана, но наш коллега, мистер Гарриман, желает высказаться. Он не изложил заранее суть выступления, но я думаю, мы его выслушаем.

Морган кисло посмотрел на Гарримана.

— Ладно.

— За пару центов я заставил бы вас помучиться от любопытства, — усмехнулся Гарриман, поднимаясь, но все зароптали, не желая терять время. — Господин председатель, друзья и… — он глянул на Моргана, — …и компаньоны, все вы знаете, как я интересуюсь космическими полетами.

Диксон уставился на него.

— Оставьте эту чепуху, Дилоуз! Не будь я председателем, я бы первый сбежал отсюда.

— Вот так всегда, — кивнул Гарриман. — так было, так есть и так будет. Послушайте, когда три года назад мы взялись за энергоспутник, космические полеты казались нам даром небес. Многие из нас, и я в том числе, вошли в «Спейсуэйз Инкорпорейтед», субсидируя исследования и реализацию проектов. Мы покорили околоземное пространство. Орбитальные ракеты можно было доработать, послать на Луну, а оттуда, со временем — куда угодно. Остановка была лишь за финансированием и политической поддержкой.

Технические проблемы космических перелетов были решены еще в послевоенные годы, а открытие Харпера — Эриксона и создание энергоспутника сделали их реальностью ближайшего времени. Поэтому я не возражал, когда часть изотопного горючего пошла на промышленные нужды.

Он оглядел собрание.

— Я спокойно ждал, а нужно было нажать на все рычаги и потребовать от вас горючее. И вы бы дали — лишь бы я отстал. Этот шанс, самый лучший, мы упустили. Нет спутника, нет горючего, нет даже челночного корабля; мы вернулись к исходной точке, к послевоенным годам. И все же… — он сделал паузу. — И все же я предлагаю построить космический корабль и отправить его на Луну.

Первым ответил Диксон:

— Вы сами себе противоречите, Дилоуз: сначала говорите, что это невозможно, а потом предлагаете строить корабль.

— Я не говорил, что это невозможно, я сказал, что мы упустили наиболее благоприятную возможность. Время космических полетов уже настало — на Земле становится все теснее. Дневной рацион сейчас меньше, чем тридцать лет назад, и каждую минуту появляются сорок шесть младенцев. Это значит шестьдесят пять тысяч ежедневно и двадцать пять миллионов в год. Нашей расе пришло время вырваться в космос. Сам бог предоставляет нам возможность решить эту проблему!

Все верно, наилучший шанс мы упустили, но это относится к частным техническим вопросам. Основной проблемой остается финансирование. Поэтому я обращаюсь именно к вам, джентльмены, ведь этот зал — финансовый центр всего мира.

— Господин председатель, — поднялся Морган. — Поскольку деловая часть закончена, я вынужден откланяться.

Диксон кивнул.

— Бывайте здоровы, Финеас, — сказал Гарриман. — Не смею вас задерживать. Итак, все упирается в деньги, а деньги нужно искать именно здесь. Я предлагаю финансировать полет на Луну.

Собрание восприняло это спокойно: все здесь хорошо знали Гарримана.

— Кто поддерживает предложение Ди-Ди? — наконец, спросил Диксон.

— Один момент, господин председатель, — подал голос Джек Энтенца, президент телевизионной корпорации, охватывающей два континента, — я хочу задать Дилоузу пару вопросов. — Он обернулся к Гарриману. — Я поддерживал вас, Ди-Ди, когда вы занялись «Спейсуэйз» — это обошлось мне не так уж дорого и принесло определенную пользу науке и образованию. Но в межпланетные полеты я не верю, это чистая фантастика. Куда ни шло подыгрывать вам, пока вы держались в рамках благоразумия, но как вы собираетесь попасть на Луну? Вы же сами сказали, что горючего нет.

— Не темните, Джек, — улыбнулся Гарриман. — Я хорошо знаю, почему вы меня поддерживали. На науку вам плевать — вы и пяти центов сроду в нее не вложили. Вам нужна монополия на телевидение. Держитесь за меня, и вы ее получите; иначе я договорюсь с «Рикриэйшн Лимитед». Они готовы платить мне, чтобы я приглядывал за вами.

Энтенца недоверчиво глянул на него.

— Что от меня потребуется?

— Ваша последняя рубашка, зубная щетка и обручальное кольцо вашей жены. Если «Рикриэйшн» не предложит больше.

— Черт подери, Дилоуз, вы хитрее самого дьявола.

— В ваших устах, Джек, это комплимент Но мне смешно, когда вы спрашиваете, как я собираюсь достичь Луны. Не все ли вам равно — вы же не отличите ракетный двигатель от обезьяны. Во всей нашей команде не найдется человека, который разбирался бы в приборах, не считая столовых, конечно.

Но я все же скажу вам, как достичь Луны. Я найму головастых парней, дам им все, что потребуется, присмотрю, чтобы их не обижали с деньгами, растолкую, что мне от них надо и отойду в сторонку, но так, чтобы не терять их из вида. Примерно так осуществлялся Манхэттенский проект — помните, разработка ядерной бомбы. Возглавлял все дело парень, который путал нейтрон с дядюшкой

Джорджем, но он получил четыре варианта решения проблемы. Вот почему я уверен, что горючее у меня будет, и даже нескольких видов.

— Вы всерьез рассчитываете на успех этой авантюры? — спросил Диксон. — Мне кажется, вы собираетесь втравить нас в довольно сомнительное дело, как с финансовой, так и с научной точки зрения. Поймите, я не против вашего предложения; на хорошее дело не жалко десяти — пятнадцати тысяч долларов, но здесь я не вижу для себя делового интереса.

— Десять — пятнадцать тысяч! — подался вперед Гарриман. — Речь идет по меньшей мере о двух миллионах, и в ходе работ нам придется еще не раз раскошеливаться. Это же самое крупное дело с тех пор, как Колумб открыл Новый Свет. Я не знаю, какую выгоду мы извлечем из проекта, не могу назвать все пункты нашей прибыли, но я ее чувствую! Главная прибыль — в самой Луне. Это же целая новая планета, Дэн такого еще не бывало. Если мы не отыщем способа выцедить из этого пару долларов, то лучше нам уйти на покой. По существу, нам предлагают Манхэттен за двадцать четыре доллара и ящик виски.

— Послушать вас, — улыбнулся Диксон, — так это единственный шанс в нашей жизни.

— Чепуха! Это величайший шанс во всей истории человечества. Идет золотой дождь, подставляй карманы.

Рядом с Энтенцей сидел Гастон П.Джонс, директор Трансамериканского и полудюжины других банков; он был, пожалуй, побогаче любого из собравшихся. Джонс тщательно стряхнул с сигары двухдюймовый столбик пепла и сухо произнес:

— Мистер Гарриман, я с удовольствием уступаю вам за пятьдесят центов все свои настоящие и будущие интересы, связанные с Луной.

— Беру! — Гарриман пришел в восторг.

Энтенца озабоченно прикусил губу — и встал.

— Постойте, Джонс, я даю доллар.

— Полтора, — парировал Гарриман.

— Два, — процедил Энтенца.

— Пять!

Торг продолжался. На десяти долларах Энтенца сдался и сел с прежним задумчивым видом. Гарриман огляделся с довольной улыбкой.

— Кто здесь юрист? — вопрос был чисто риторическим: он отлично знал, что из семнадцати директоров одиннадцать — юристы. — Эй, Тони, подкинь-ка мне статью, чтобы мы могли составить такую купчую, которую не расторгнет даже господь бог. Все права собственности, все интересы, нынешние, будущие и прирожденные, прямые и косвенные и так далее и тому подобное переходят от мистера Джонса ко мне за десять долларов наличными. И напиши все это по-латыни. Так, мистер Джонс?

Тот сухо усмехнулся.

— Так, молодой человек, — он сунул десятку в карман. — Я использую эту бумажку как наглядное пособие. Пусть мои внуки знают, как легко можно делать деньги.

Энтенца смотрел то на Джонса, то на Гарримана.

— Чудесно, — объявил Гарриман. — Джентльмены, мистер Джонс установил цену на продажу своих интересов на Луне. Население нашей планеты — около трех миллиардов человек, следовательно, Луну можно оценить приблизительно в тридцать миллиардов долларов, — он достал бумажник. — Кто еще хочет продать? Покупаю в любом количестве, по десять долларов кусок.

— Даю двадцать! — крикнул Энтенца.

Гарриман мрачно посмотрел на него.

— Оставьте, Джек! Мы же в одной команде. Давайте, сойдемся на пятнадцати.

Диксон постучал по столу.

— Джентльмены, займитесь этим после заседания. Кто еще поддерживает предложение мистера Гарримана?

— Я продал все свои права мистеру Гарриману, — сказал Гастон Джонс. — Давайте голосовать.

Никто не возражал. Предложение провалили одиннадцатью голосами против трех: самого Гарримана, Стронга и Энтенцы. Гарриман поспешил, пока никто не ушел, chobi обратиться к собранию:

— Так я и думал. Открою карты: я хочу гросить наш синдикат, поскольку он больше не интересуется космосом, уступить то, что может мне понадобиться: патенты, технологии, оборудование и прочее, что связано с космическими полетами и не связано с производством энергии на планете. Наш недолгий роман с энергоспутником дал потомство, и я хочу этим воспользоваться. Я не прошу никаких обязательств, только согласия не противодействовать моим личным интересам, поскольку они не идут вразрез с интересами синдиката. Что скажете, джентльмены? Согласитесь — и я отвяжусь.

Джонс изучал кончик сигары.

— Не вижу причины отказывать, джентльмены… Заметьте, я говорю как абсолютно незаинтересованная сторона.

— Думаю, мы так и сделаем, Дилоуз, — согласился Диксон, — но продавать ничего не будем. Дадим взаймы. Если вам все удастся, синдикат останется в деле. Никто не возражает?

Возражений не было; таким образом политика синдиката определилась и по этому пункту. Большое совещание закончилось, точнее — распалось на несколько маленьких. Гарриман шепотом договаривался с Энтенцей о встрече, Гастон Джонс что-то тихо внушал Диксону.

— Джордж, — вдруг обратился он к Стронгу, — можно вас спросить?

— Ради бога, но ответа не гарантирую.

— Я всегда считал вас очень разумным и осторожным человеком. Почему вы работаете в паре с Гарриманом? Он же просто сбрендил.

Стронг замялся.

— Мне полагалось бы возражать, ведь он мой друг, но… я не могу. Сбрендил, так сбрендил! Каждая безумная идея Дилоуза оборачивается прибылью. Вы знаете, я до тошноты не люблю, когда мною руководят, но его бредням я доверяю больше, чем иным бухгалтерским выкладкам.

Джонс воздел брови.

— Это что же, прикосновение Мидаса[2]?

— Называйте, как хотите.

— Не забывайте, чем кончил Мидас. Всего наилучшего, господа.

Гарриман попрощался с Энтенцей, и они со Стронгом пошли из зала. Диксон озабоченно смотрел им вслед.