"Пророк с Луны, Ангел с Венеры. Новые земли" - читать интересную книгу автора (Форт Чарльз)

37

Что геосистема — вызревающий зародыш организма, ядро которого — эта Земля, — но организма, настолько ярко характеризующегося собственными условиями и чертами, что уподобить его любому предмету, содержащемуся в нем, значит интерпретировать объект в терминах его части, — так что мы говорим об организме, который неполно или до нелепости неадекватно, можно уподобить яйцу, или личинке, или иной незрелой форме — система с ядром-Землей, зависящая от внешней для нее среды, как в том или ином смысле зависят от среды все подобные, но меньшие и содержащиеся в ней существа, — и стимулируемая потоком силы, которая пока называется метеоритной, хотя многие из так называемых «метеоритных потоков» представляются мне больше похожими на электрические потоки, излучаемые пуповинными каналами созвездий, — оживляемая своим Солнцем, которое в свою очередь питается кометами, каковые, исходя из внешних резервуаров силы, разгружаются на Солнце и, не подверженные гравитации, возвращаются к внешнему источнику существования, причем иные даже соприкасаются с Солнцем, но ничем не выказывают воздействия так называемого притяжения.

В техническом смысле мы отказываемся от доктрины эволюции.

Наша идея — сверхзародышевое развитие в одной замкнутой системе. Мы видим предназначение, скрывающееся или проявляющееся во всем в пределах данной системы, при отсутствии Главного Предписателя, поскольку мы не видим никакой предписывающей силы, которая сама не была бы продуктом более отдаленного предназначения. В терминах нашего опыта мы не можем представить себе высшего предписания, как не можем представить крайности ни в каком другом отношении. Но мы говорим о системе, которая, в нашем понимании, не представляет собой законченной целостности, а потому не требуется никаких метафизических идей.

Я подчеркиваю, что эта наша мысль не предназначена для помощи и утешения реакционеров типа, например, полковника У. Дж. Брайана; она не вполне антидарвинистская; идея развития сменяет идею эволюции, но мы принимаем процесс отбора, не чего-то, вольно названного средой, но относительно скрытого порядка и предназначения, предопределенных и соблюдаемых чем-то, чего мы не мыслим в антропоморфных терминах.

Я сформулирую свое понимание динамического предопределения в развитии любого зародыша: предопределенное, или неслучайное, или не безответственное, проходящее через порядок фаз к высшей точке объединения многих частей. Некоторые аспекты этого процесса представляют собой одновременное изменение частей, обреченных, а не независимых, ради их упорядочения или ради будущего соответствия и направления к цели; и их выживание при зарождении определяется не нынешней связью с окружающей средой и не существующими преимуществами или полезностью, поскольку поначалу они не только не функциональны, но и не соответствуют существующим условиям, однако выживают, поскольку гармонируют с динамическим планом целого; и присутствие сил подавления или угнетения, наряду с силами стимуляции и защиты, рдя сдерживания частей и предотвращения их преждевременного развития.

Если мы допустим, что эти условия развития эмбриона относятся и к развитию всей замкнутой системы в более широком смысле, доктрина дарвинистской эволюции в ее общем приложении в нашем понимании сменится представлением о развитии Суперэмбриона, а старый дарвинизм превратится для нас в еще одну частную и недостаточную теорию прошлого. Дарвинизм занимается приспособлением к настоящему и обращает внимание на роль прошлого, но в дарвинизме нет места влиянию будущего на настоящее.

Рассмотрим любую часть зародыша, сердце эмбриона — поначалу просто петелька. Оно сохранится и будет получать питание, хотя при зарождении не функционально; но в то же время ему не будет позволено развиться в настоящее сердце прежде предписанного времени; его существование обусловлено тем, чем ему предстоит стать в будущем. Глаз эмбриона представляет собой еще лучший пример.

Рассмотрим любое явление социального характера: никогда не существовало искусства, науки, религии или изобретения, которые не противоречили бы поначалу существующему окружению, не были бы нелепы в свете принятых стандартов, бесполезны в своей недоразвитости и отвергаемы господствующими силами, так что в них имеется нечто, скрытно одушевляющее и поддерживающее, позволяющее выжить, несмотря на нынешнюю непригодность ради будущей полезности. Имеются также приемлемые данные, что все существующее в более широком смысле сдерживается, а также оберегается и подготавливается и удерживается от развития до должного времени. Летающая машина Лэнгли наводит меня на подобные мысли — что эта машина оказалась преждевременной; что она появилась несколько ранее наступления эры авиации на этой земле, и потому Лэнгли не удалось взлететь. Но машина была способна к полету, потому что несколькими годами позже Кертис на ней летал. Думается, братья Райт добились успеха потому, что попали в предписанное время. Я слышал предположение о том, что Кертис вносил изменения в машину Лэнгли. Примеров достаточно. Одну из величайших тайн, которые в конечном счете были открыты, ежедневно выбалтывали все чайники и котелки в мире — но тайна парового двигателя не могла быть открыта ни низшими, ни самыми возвышенными умами иначе как в общих чертах, пока не настало время, когда она согласовалась с другими явлениями и потребностями индустриальной эры. И уголь в изобилии хранился под самой поверхностью — и люди, часто селившиеся прямо на выходах угольных пластов, нуждались в топливе — но очевидно, и его тайна не могла быть раскрыта до наступления индустриальной эры. Затем строительство фабрик, изобретение машин, добыча угля и использование пара возникают одновременно и согласованно.

Берега Северной Америки — теперь, когда героям поклоняются меньше, чем прежде, историки признают, что английским и французским рыбакам берега Ньюфаундленда были известны задолго до 1492 года; однако миру в целом еще не пора было узнать о них, и следовательно, по нашим понятиям, это было невозможно. Около 1500 года португальский флот ветром отнесло к берегам Бразилии, после чего он вернулся в Европу. Думается, и до 1492 года другие суда тоже относило к землям Западного полушария, и они возвращались обратно — но сведения о западных землях еще не могли вырваться из-под гнета эпохи — однако эти данные выживали или сохранялись ради их будущей полезности — заповедь «Не должно» выгравирована в основании всего сущего, но эта надпись стирается с наступлением следующей фазы.

Представим теперь все строения — в пределах некой замкнутой системы — в терминах строения зародыша, и всю историю — как частные истории развития Сверхзародыша. Клетки зародыша строятся неправильно и тщетно в том смысле, что построенное ими будет лишь временным и потребует изменений в будущем. Если, однако, условия требуют прохождения последовательных стадий до наступления зрелости, то неправильное и тщетное представляется нам функциональным, и эти термины не следует применять в осуждающем смысле. Мы видим, что строящиеся клетки не имеют собственного основания; что в их построении нет ничего разумного и необходимого для них самих, потому что в другом образовании они могли бы так же процветать. Мы видим, что они и не нуждаются ни в каком основании и ни в каком руководстве, потому что основание и руководство представляют собой суть целого. Все сущее есть отклик, или соответствие последовательности заповедей, или доминанты — направляющего, господствующего духа различных эпох: все принимает вид, согласный эре гаструлы, изменяясь под влиянием стимулов, соответствующих эре рептилий, и снова гармонично откликаясь на наступление эры млекопитающих. Согласно нашему опыту, не было никогда человека, ученого, богослова или философа, сформулировавшего одну основную мысль, один закон окончательной истины, принцип или общее правило, из которого бы можно было бы вывести направление. Если бы некая мысль была верной и окончательной, она включала бы в себя такую дедукцию. Мы тем не менее принимаем, что существует направляющая сила, коль скоро человеческие существа можно помыслить как клеточные образования одного развивающегося организма; и что человеческое сознание не более нуждается в собственном основании, чем клетки, составляющие структуры зародыша, которые строятся так преждевременно, соответствуя стандартам будущего роста, но строятся согласно направлению строительства. С этой точки зрения человеческие рассуждения представляют собой тропизм, то есть отклик на внешние стимулы, и мышление есть процесс проб и ошибок наиболее примитивного одноклеточного организма, восприимчивого к основным требованиям и перебирающего, быть может, все возможные искажения, пока не достигнет приспособленности к основным требованиям. С этой точки зрения, хотя, например, атомов в дальтоновском понимании не существует, но если для строительной науки необходима ложная доктрина атомов, разум, чувствительный, возможно, не к стимулам, а к потребностям, которые, пожалуй, представляют собой отрицательные стимулы, приспосабливаясь, принимает ее и так достигает состояния, называемого успехом.

Я сам допускаю, что может существовать Окончательная Истина и что она может быть достижима, но только не в служении частным потребностям одной науки, или одного народа, или одного мира.

Нам представляется, что временная изоляция так же характерна для роста эмбриона, или Суперэмбриона, как распространение и координация. Отдельные центры развития в яйце — они изолированы, пока не достигнут стадии возможности связи. Или в более широком существовании — полушария изолированы друг от друга, и народы друг от друга — затем пробивают преграду — из темноты возникает Япония — нити воинственной плазмы тянутся через океан от Соединенных Штатов.

Лучики света, пронзающие тьму, которая окружает планеты, — и что-то вроде звезды сверкает в лунном Аристархе. Сонные небеса зародыша — и снящиеся им еще не осознанные миражи. Звуки и интервалы между ними; звуки с теми же интервалами; снова звуки — и перед нами цельный организм, и мы слышим биение его сердца.