"Пророк с Луны, Ангел с Венеры. Новые земли" - читать интересную книгу автора (Форт Чарльз)2Предсказания! Подтвердились! Новое доказательство! Третье подтверждение предсказания! Трижды, вопреки своей давно установленной трезвости, «Journal of the Franklin Institute» № 106 и 107 испускает восторженный астрономический вопль. Пусть бы себе восхищался и радовался, и не наше бы дело, в сущности, нам приятно, если все и каждый счастливы, но вот из этого тройного песнопения профессора Плини Чейза мы выводим свое мнение, что, поскольку речь идет о методах и стратегии, между астрономией и астрологией не замечается особенной разницы, и обе представляют собой пережиток темных веков. Лорд Бэкон указал, что астрологи выжимали свой престиж и доходы тем, что, стреляя по мишеням, не замечали промахов и шумно оповещали о попаданиях. Когда в августе 1878 года профессор Свифт и профессор Уотсон сообщили, что во время солнечного затмения наблюдали две светящиеся точки, возможно, являющиеся планетами, расположенными между Меркурием и Солнцем, профессор Чейз объявил, что пять лет назад сделал предсказание, подтвержденное расположением этих тел. Три раза, заглавными буквами, он провизжал или объявил — это зависит от чувствительности или предрасположенности слушателя, — что «новые планеты» расположены точно в предсказанных им точках. Профессор Чейз писал, что до него были известны два великих примера подтвердившихся астрономических расчетов: открытие Нептуна и открытие пояса астероидов — весьма двусмысленно выраженное заявление. Если на основании математических или каких-либо иных твердых принципов когда-либо были сделаны великие, или малые, астрономические открытия, мы должны быть унижены в своей заявленной ранее позиции или обнаружить свою безответственность и обесценить все, сказанное далее: что наши данные подавляются тиранией ложных заявлений; что все астрономические открытия были основаны на наблюдении или случайны. В «The Story of the Heaven» сэр Роберт Болл выражает мнение, что открытие Нептуна является несравненным триумфом в анналах науки. Он потрясен: великий астроном Леверье проводит месяцы, углубившись в размышления; драматический миг — Леверье отрывается от своих вычислений и тычет пальцем в небо — ура! найдена новая планета! Я не столько стремлюсь растерзать единственную ошибку или заблуждение, сколько показать типичные средства, которыми держится наука астрономия. Согласно Леверье, за орбитой Урана существовала планета; по мнению Хансена, их было две; по Айри — «сомнительно, что существует хотя бы одна». Одна планета была обнаружена — так вычислил Леверье в своих глубочайших размышлениях. Предположим, их нашлось бы две — подтверждение блестящих расчетов Хансена. Ни одной — мнение великого астронома сэра Джорджа Айри. Леверье вычислил, что гипотетическая планета расположена в 35–37,9 раз дальше от Солнца, чем Земля. Новая планета обнаружена на расстоянии в 30 земных от Солнца. Ошибка столь велика, что астрономы Соединенных Штатов отказались признать, что Нептун обнаружен посредством вычислений: см. подобные публикации в «American Journal of Science» того времени. 29 августа 1849 года доктор Бабине прочел во Французской Академии доклад, в котором показал, что на основании трехлетних наблюдений период обращения Нептуна вокруг Солнца должен составлять 165 лет. Вычисленный Леверье период составлял от 207 до 233 лет. Одновременно в Англии провел вычисления Адаме. 2 сентября 1846 года, после месячной работы по регистрации звезд в указанной Адамсом области, профессор Чаллис пишет сэру Джорджу Айри, что эта работа займет еще три месяца. Столь обширную область указал Адаме. Открытие астероидов, или, как не слишком аккуратно выразился профессор Чейз, открытие «пояса астероидов, выведенное из закона Боде»: мы выясняем, что барон фон Зах составил общество двадцати четырех астрономов для поиска, в соответствии с «законом Боде», планеты — а не группы планет и не «пояса астероидов» — между Юпитером и Марсом. Астрономы распределили между собой зодиак на двадцать четыре зоны, по одной на каждого. Они стали искать. Они нашли не один астероид. Их теперь известно семь или восемь сотен. «Philosophical Magazine» (12–62): Что Пьяцци, открыватель первого астероида, не искал гипотетическое небесное тело на основании закона Боде, а занимался собственными исследованиями, регистрируя звезды в созвездии Тельца в ночь на 1 января 1801 года. Он заметил светящуюся точку, которая, как ему показалось, двигалась, и, поскольку у него и в мыслях не было астероидов и блестящих расчетов, объявил, что обнаружил комету. В качестве образчика искусства, с каким некоторые современные астрономы пересказывают эту историю, см. «The Story of the Heaven» сэра Роберта Болла. Об организации астрономов Лилиенталя — и ни намека, что Пьяцци принадлежал к ней: «Поиски малой планеты вскоре были вознаграждены успехом, который сделал первый день XIX века памятным днем в астрономии». Болл пишет, что Пьяцци регистрировал звезды, и намекает, что Пьяцци таким образом пытался дедуктивно обнаружить астероид, чего вскоре и добился, между тем как Пьяцци и слыхом не слыхивал ни о каких поисках и даже не узнал астероид, когда его увидел. «Этот прилежный и опытный астроном составил сложную систему исследования неба, тщательно разработанную для выделения планеты среди бесчисленных звезд… и наконец был вознагражден за утомительный труд». Для профессора Чейза эти два примера — не просто открытия, но открытия, сделанные посредством вычислений, и потому он полагает, что тоже может добиться триумфа посредством расчетов… подтверждение которых зависит от точности профессора Свифта и профессора Уотсона, отметивших положения наблюдавшихся ими тел… «Sidereal Messenger» (6–84): Профессор Колберт, директор обсерватории Дедборна, глава общества, в котором состоит профессор Свифт, говорит, что наблюдения Свифта и Уотсона согласуются, поскольку Свифт согласовал свои наблюдения с наблюдениями Уотсона. Обвинение состоит не в том, что Свифт сделал ложное объявление об открытии двух неизвестных небесных тел, но в том, что точное определение их положения появилось после публикации данных Уотсона. «Popular Astronomy» (7–13): Профессор Асаф Колл пишет, что через несколько дней после затмения профессор Уотсон говорил ему, что видел «светящееся тело рядом с Солнцем» и что о наблюдении двух светящихся тел заговорил только после сообщения Свифта. Профессор Чейз, примостившись на двух ошибках, прокаркал собственное ложное предсказание. Неизвестные тела, на вычисленной им орбите или на иной, больше ни разу не наблюдались. Так что у нас складываегся впечатление, что полчища астрономов вычисляют и сходят с ума от вычислений, вычисляют, вычисляют, вычисляют, и если кто-то из них попадает в точку, отстоящую на 600 000 000 миль (по общепринятой системе измерений) от обнаруженного тела, он — Леверье и попадает в учебники; а остальные оказываются профессорами Чейзами, и учебники о них молчат. У большинства из нас символ бесконечных расчетов смиряет независимое мышление, превращая его в доверчивость, подкрепленную каплями крови, сочащимися из статуи. В зыбкости и противоречиях обыденной жизни так приятно найти опору в Впрочем… если в небе есть новые страны и существа из чужих миров посещают нашу землю, тогда ради этого великого открытия стоит вымести мусор, нанесенный в нашу эпоху. Мы не слишком церемонились с неверными триумфами человечества, и теперь, достигнув высшей точки, кажется, пора бы остановиться; но остался еще один «триумф», и я не могу позволить, чтобы нас обвинили в недоработке, а то и еще в чем-нибудь… Открытие Урана. Мы упоминаем это событие, вызывающее экстаз у авторов учебников, потому что планета Уран развивает эффект «триумфа Плутона». Ричард Проктор доказывает, что это открытие не было случайным — см. «Old and New Astronomy». «Philosophical Transactions», (71–492) — доклад Гершеля «Сообщение о комете, открытой 13 марта 1781 года». Прошел год, а ни один астроном в мире так и не узнал новой планеты: только потом Лекселл обнаружил, что предполагаемая комета — на самом деле планета. Капли крови, сочащиеся из идолов паразитического культа. Параболы, кровоточащие уравнениями. В дальнейшем мы разовьем представление, что астрономы могут пытаться выжать кровь из статуи с тем же успехом, как выводить заключения из символов, потому что прикладная математика имеет к взаимодействию планет не больше отношения, чем статуи святых. Если принять отрицание расчетов в гравитационной астрономии, астрономы лишатся своего воображаемого бога: они превратятся в жрецов без божества, и цветы их высокомерия увянут. Начнем с едва ли не простейшей задачи небесной механики, а именно — с формулировки взаимодействия Солнца, Луны и Земли. Может ли высшая математика, окончательная, священная математика решить эту простенькую задачу так называемой математической астрономии? Не может. Время от времени кто-нибудь объявляет, что он разрешил Задачу Трех Тел, но решение всегда оказывается неполным или приблизительным, основанным на демонстрации, переполненным абстракциями и игнорирующим положение тел в пространстве. Снова и снова мы обнаруживаем, что достижения основываются на пустоте: сложнейшие здания, лишенные фундамента. Вот мы узнаем, что астрономы не умеют вывести формулу взаимодействия трех тел в пространстве, однако вычисляют и публикуют якобы формулы планет, взаимодействующих с тысячами небесных тел. Они объясняют. На наш взгляд, это самое неизменное занятие астрономов: объяснять, объяснять и объяснять. Астрономы объясняют, что хотя, строго говоря, определить взаимное влияние трех планет не удается, но влияние Солнца настолько преобладает, что прочими эффектами можно пренебречь. До открытия Урана не существовало способа испытать чудеса астромагов. Они заявляли, что формулы работают, а непосвященные при упоминании формул приходили в ужас. Но вот Уран был открыт, и магов призвали, дабы вычислить его орбиту. Они вычисляли, и, если Уран двигался по постоянной орбите, я не вижу, почему бы астрономам или школьникам не справиться с такой просгой задачей. Они вычисляли орбиту Урана. Он двигался по другой. Они объясняли. Снова вычисляли. Продолжали вычислять и объяснять, год за годом, а планета Уран все уходила куда-то не туда. Тогда они порешили, что на Уран влияет мощная внешняя сила — поскольку на таком расстоянии влияние Солнца менее заметно, — но в этом случае взаимовлиянием Урана и Сатурна уже труднее пренебречь, — пока сложности множества взаимодействий не затемнили окончательно всю блестящую систему. Палеоастрономы вычисляли и больше пятидесяти лет указывали пальцами в разные точки неба. В конце концов двое, согласившись, что за Ураном прячется что-то еще, указали область, по общепринятому мнению, лежащую в шестистах миллионах миль от Нептуна, и теперь благочестиво, если не нагло, утверждают, что открытие Нептуна не было случайностью… Что доказательство неслучайности — в возможности повторения… Что всякому, не отличающему гиперболы от косинуса, по силам выяснить, не следуют ли астрономы за тучей чепухи днем и за колонной ерунды — ночью… Если посредством математической магии любой астроном мог указать положение Нептуна, пусть он укажет планету, следующую за Нептуном. По тем же признакам, которые указывали на существование планеты за Ураном, можно предположить существование Трансплутона. Нептун проявляет отклонения, подобные отклонениям Нептуна. Профессор Тодд утверждает существование такой планеты и считает, что она обращается вокруг Солнца с периодом 375 лет. По профессору Форбсу их две: одна с периодом 1000 лет, а вторая — 5000 лет. См. «A century's Progress in Astronomy» Макферсона. По словам доктора Эрика Дулитла, она существует и имеет период обращения 283 года «Scientific American» (122–641). По мистеру Хиндсу ее период — 1600 лет «Smithson. Miscellaneous Collections» (20–20). Итак, мы кое-что обнаружили, и относительно давления, которое ощущается со стороны нашей оппозиции, это обнадеживает. Но в то же время и огорчает. Поскольку, если в этом нашем существовании астрономия обладает высшим престижем и если ее прославленные достижения оказываются составленными из мыльных пузырей, чего же тогда стоят менее прославленные и знаменитые? Пусть три тела взаимодействуют. Не существует формулы, по которой можно определить их взаимодействие. Но в Солнечной системе происходят тысячи взаимодействий — то есть в предполагаемой солнечной системе, — и мы выяснили, что высший престиж нашего существования выстроен на путаных уверениях, будто бы существуют волшебники, способные разобраться в тысячах явлений, хотя на деле не способны рассчитать трех. Тогда все прочие так называемые триумфы человечества или его скромные успехи, достигнутые чьими-то рассуждениями и трудами, — что они, если выше их всех, более академичны, строги, правильны и точны методы астрономов? Что приходится думать обо всем нашем существовании, его природе и будущем? Что наше существование, нечто внутри Солнечной системы, или предполагаемой солнечной системы, — жалкое существо, мыкающееся в пространстве здоровых толковых систем, со своим запятнанным Солнцем, бледной Луной, с изувеченными наукой цивилизациями — небесный прокаженный, загнанный в угол мироздания, куда милосердные сисгемы бросают золотые кометы милостыни? Если мы прокаженные, как, кажегся, указывают наши находки, — какой смысл нам двигаться вперед? Мы не способны открывать; мы можем только проявлять новые симптомы. Если я составляю часть такой увечной системы — все мои рассуждения основаны на единственном, что мне известно: язвах, болезнях и лохмотьях; мои факты окажутся воспалением, мои истолкования — лихорадочным бредом… |
||
|